Текст книги "Город без полиции"

Автор книги: Анна Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ну и зачем ты ее обнадежила? – спросила Ольга, закуривая и отодвигая от себя опустевшую тарелку. Она уже успела отдать должное местной кухне. – Неужели будешь звонить этому парню?

– А почему нет? – Таня спрятала визитку во внутренний карман куртки и застегнула «молнию». – Или ты думаешь, она ненормальная и никакого сына в Москве у нее нет?

– Думаю, есть, но он или не хочет общаться с мамашей, или с ним что-то случилось. В любом случае тебе какое дело? А если свяжешься с такой вот дамочкой и сама перезвонишь ей в Грецию, она с тебя не слезет, начнет доставать и висеть на телефоне. Это живой труп, таких тут не один десяток! Я сразу поняла, когда она подошла!

– Живой труп? – с опаской переспросила Таня, бросая взгляд в сторону двери, за которой скрылась рыжая дама.

Ольга рассмеялась, поняв ее недоумение:

– Прости, не хотела тебя пугать, но мы это просто так называем! Мы, в смысле местные, а я себя тоже к ним причисляю. Мы так говорим о тех, кто уже несколько лет живет в Греции, связи с родиной потерял, а новых здесь не завел. Из России много приезжали в начале девяностых, покупали тут виллы, целые острова, вкладывали свои бешеные деньги, а потом и сами тут поселились, некоторые целыми семьями. Правда, это уже редкость, молодежи здесь делать нечего, а вот даме такого возраста самое место! Она здесь доживает свой век и подыхает со скуки! Греческий толком не выучила, знакомых не завела, на родине все ее уже забыли… Она не то что я, я-то влилась в местную среду, язык знаю в совершенстве, родила ребенка от грека, дочка вообще по-русски не говорит… Значит, я и сама уже почти гречанка. А эта… Живой труп, а ты бы как это назвала?

– Мне ее жаль. – Таня тоже справилась наконец со своим жарким, не желая обижать хозяина кафе. Аппетита у нее не было совершенно, и она могла только сокрушаться о том, что попала в это заведение в неподходящий момент. – Почему она не вернется домой?

– Наверное, ей некуда возвращаться, – равнодушно бросила Ольга, оглядывая свое лицо в зеркальце пудреницы. – А вообще, выбрось из головы! Тебе ее жаль? Если бы она действительно хотела найти своего сына, давно бы съездила в Москву и навела справки! Нет, ей легче прицепиться в кафе к незнакомому человеку и попросить об одолжении… Паразитка!

Она жестом подозвала официанта, что-то сказала ему, и тот с улыбкой исчез. Через минуту из кухни появился хозяин, но вместо счета Таня увидела у него в руках сверток размером со стандартную книгу. Он галантно вручил его Тане и произнес по-английски пламенную речь, из которой следовало, что «У мурии» всегда рады видеть новых друзей из России и как будет замечательно, если Таня приедет сюда еще раз и останется подольше. Та растерянно благодарила, не зная, чем заслужила такой прием, искала взглядом помощи у Ольги, но та лишь довольно усмехалась, пока наконец не спасла ее, услав на улицу:

– Подожди меня у машины и, ради Бога, ни с кем больше не общайся! Надеюсь, та рыжая уже уехала! Я через минуту!

Таня с облегчением вышла на воздух и остановилась в тени мурии, рассматривая сверток, который все еще держала в руках. Надорвав край оберточной бумаги, она разглядела, а скорее, разнюхала в коробке печенье, судя по всему, только что изготовленное на кухне гостеприимного трактирщика, похожего скорее на мифологического героя-любовника. «Как мило! Сказала я ему, что было очень вкусно, или удрала без слов, будто людей никогда не видела? Он меня смутил своим гостеприимством, можно подумать, что я невесть какой дорогой гость! Интересно, это греки такие импульсивные или мы, русские, такие зажатые?»

За этими размышлениями ее и застала приятельница, выпорхнувшая из кафе. Ольга, не останавливаясь, поманила ее за собой и, уже отпирая машину, бросила через плечо:

– Надпись на зеркале была, я говорила с хозяином, и тот позвал уборщицу. Она ее смыла, наверное, сразу после того, как ты оттуда вышла. Надпись черным маркером, иностранная, женщина ее не поняла.

– Теперь ты мне веришь? – Таня уселась в машину и зябко повела плечами – ее вдруг зазнобило, хотя салон и нагрелся на солнце. – Может, нам, наоборот, не ездить в эти Драконовы дома?

Ольга промолчала, словно не слышала вопроса, и машина тронулась с места. Глядя в окно, Таня прощалась взглядом с площадью маленького сонного городка, окончательно погрузившегося в сиесту, с огромным старым деревом у распахнутых дверей кафе, когда вдруг услышала решительное:

– Как раз сейчас мне и захотелось туда по-настоящему!

Возражать она не стала.

Через полчаса они миновали Стиру – сонный кукольный городок, расположенный в зеленых предгорьях большого хребта. Джип медленно проехал по круглой мощеной площади, и Таня успела рассмотреть стройный белый собор с витражными окнами, крохотные, на два столика, кафе, керамические горшки с цветами, стоявшие прямо на камнях мостовой вдоль стен домов, сытых сонных котов, развалившихся на солнцепеке у закрытого на время сиесты магазина… Город показался ей совершенно безлюдным, она не заметила ни одного человека, пока они проезжали по его узким улицам, заметно поднимающимся в гору. Сиеста была в разгаре. Выехав из города, Ольга вскоре свернула с главного шоссе, и джип, едущий на приличной скорости, начало весьма ощутимо потряхивать – качество асфальта заметно ухудшилось.

– Потом вообще пойдет проселок, а уж выше – пастушья тропа! – сообщила Ольга, лихо управляясь с рулем одной рукой. Вторую она высунула в открытое окно и на ходу сорвала что-то с куста, росшего на обочине. – Гляди! Вот и кумари!

В самом деле, дорога была тесно обсажена пышными кустами со знакомыми алыми ягодами. Такие же кусты виднелись и на крутом зеленом склоне холма, вверх по которому взбиралась дорога. Таня взглянула вперед и увидела горы – рыжие, обрывистые, не очень высокие. Внезапно машину затрясло всерьез, и девушка схватилась за ручку двери. Асфальт кончился, теперь под колесами джипа была лишь серая глина и мелкие камни. Машина подпрыгивала на кочках, проваливалась в выбоины, и Таня уже с трудом могла оценить красоты горного пейзажа, тем более что дорога виляла по самому краю довольно крутого обрыва. «Все как я боялась! Правда, Оля более-менее протрезвела!» А та, дымя сигаретой, невозмутимо рулила и утешала свою испуганную пассажирку:

– Не переживай, на самом деле свалиться отсюда куда труднее, чем кажется! Но тут правда бывают несчастные случаи. Я лично знала двух парней из Мармари, которые выпили и решили показать итальянским девчонкам местные достопримечательности.

И после краткой паузы добавила:

– Все погибли. Немного дальше есть памятная часовенка по этому поводу, выстроили их родственники, здесь так принято. Там и оставим машину. Дальше двинем пешком, моя колымага через тамошние ямы не пройдет, да и ничья не пройдет. Там двум людям не разойтись!

– Оль, мне страшно, – решилась наконец на откровенность Таня. Сдерживаться дальше она была не в состоянии. – Давай развернемся и уедем?

– Ты же говорила, что хочешь в горы! – удивилась та. – На тебя не угодишь! Не волнуйся, там альпинистского снаряжения не требуется! Просто крутая тропка, ты ее пройдешь с закрытыми глазами!

– Я не боюсь никакой тропки, мне страшно из-за надписи на зеркале! – Таня напряженно озиралась по сторонам, пытаясь заметить какое-нибудь движение на склонах обступивших дорогу холмов. – Здесь так тихо, и, если что случится, нам никто не поможет!

– Знаешь, дорогая, – грубовато-фамильярно заметила Ольга и покровительственно улыбнулась, – если бы тебя кто-то хотел банально убить, ты бы уже была мертва, и незачем для этого дела устраивать свидание у Драконовых домов! Пристрелить можно где угодно, а тебя деликатно отозвали в сторонку от лишних глаз и ушей. Ягодки в номере – это в надежде, что тебе объяснят, где они растут, и вывезут в горы! Надпись на зеркале – тоже можно бы выражаться поконкретней, а тут так расплывчато – вроде бы тебе адресовано, а вроде бы нет! Разве так готовят убийство?! Это кто-то хочет поговорить с тобой о твоем парне, но боится засвечиваться, вынужден обходиться намеками! – заключила она с убежденностью.

– И для разговора обязательно надо ехать в такую глушь? – недоверчиво заметила девушка. – Он мог бы сделать это и в Мармари, в моем номере, раз уж украл ключ у Матильды и забрался туда! Отель был пустой, какие там лишние глаза и уши!

– У меня такое впечатление, что ты просто ничего не хочешь знать о том, как умер твой парень! – В голосе Ольги зазвучали сердитые нотки. Она резко крутанула руль, машина подпрыгнула так высоко, что у Тани громко клацнули зубы. Она испугалась, что прокусит язык, и разом замолчала. Еще несколько рывков и бешеных скачков – то, что было теперь под колесами, уже нельзя было назвать дорогой, – и джип остановился. Ольга распахнула дверцу и первой выпрыгнула на пыльную дорогу:

– Вот и часовенка! Гляди-ка, и лампадка горит! Значит, кто-то с утра здесь побывал… Ах, ну да, ведь сегодня воскресенье! Наверное, родственники тех парней заехали сюда после церкви… – Она набожно перекрестилась и обернулась к Тане, застывшей в машине: – Выйдешь или будешь ждать меня здесь? Лично я поднимусь в Драконов дом!

Таня мгновенно прикинула, каково будет остаться здесь, на пустынной дороге, в одиночестве, и быстро покинула свое убежище. Ей вовсе не улыбалось дожидаться Ольгу на обочине, рядом с этой крошечной белой часовенкой, в глубокой нише которой горела голубая лампадка и виднелись заботливо расставленные в вазочках искусственные цветы. «А если души тех парней из Мармари и итальянских девчонок все еще где-то здесь? – Она поежилась, глядя на огонек лампадки. Странно было видеть его в такой глуши, где, казалось, давным-давно не было и следа человека. – А если тот, кто писал записку на зеркале, сейчас прячется где-то рядом и только ждет, когда я останусь одна, чтобы… Чтобы что? Господи, зачем я поехала! А эта рвется в бой! Мне, наверное, тоже надо было выпить для храбрости, а то колени подкашиваются…» В горах было очень тихо, слишком тихо для Тани, горожанки до мозга костей. Это была не та милая, обитаемая тишина Мармари, в которой ухо все же могло различить какие-то звуки цивилизации – далекий шум проезжающей машины, хлопанье тента уличного кафе на резком морском ветру, пение петухов в окрестных селах… Здесь же не было ничего, кроме глубокого молчания обступивших дорогу гор. Даже ветра не было слышно, и шум камешка, покатившегося с обочины дороги вниз по склону, казался пугающе громким и заставлял вздрагивать.

– Ну, идем, – торопила ее Ольга. Она уже успела отойти от машины и указывала на крутую тропинку, цепляющуюся за поросший кустарниками скалистый склон горы. – Минут пятнадцать быстрым шагом, и я покажу тебе дом пещерного человека, или древнее святилище, или фиг знает, что еще такое, ученые не пришли к единому мнению! Точно одно – построено оно древним человеком и в таком месте, где ему пришлось для этого изрядно поломать горб!

– Только говори тише, – пугливо попросила Таня, следуя за ней. – Мне все время кажется, будто нас кто-то слушает!

– Вот еще, чего бояться! – сварливо возразила Ольга. – Я же с тобой!

– Можно подумать, ты меня защитишь, если он достанет пистолет. – Девушка принялась карабкаться в гору, не переставая озираться по сторонам. Ее не оставляло ощущение, что за ней пристально наблюдают, и она чувствовала себя мишенью. – Мы отличная цель на этой тропинке! Нас отовсюду видно, а мы должны смотреть под ноги и не увидим никого! Меня могут пристрелить, а я даже не успею понять, что случилось! Ты права, пристрелить меня могли бы где угодно… Но здесь – лучшее место!

Однако Ольга не разделила ее тревоги и невозмутимо продолжала подниматься по узкой крутой тропе, беспечно отбрасывая в сторону попадавшиеся под ноги камушки и мурлыча под нос какую-то популярную мелодию, странно звучавшую в торжественной горной тишине. Таня, смирившись, молча следовала за ней, и вскоре они достигли цели, остановившись на узкой площадке, нависшей над обрывом.

– Это и есть Драконов дом? – Таня настороженно разглядывала сооружение из дикого камня, обтесанного в виде плиток, с круглым входом, без признаков окон и печной трубы, вообще без привычных признаков человеческого жилья. Больше всего это смахивало на эскимосскую иглу или юрту степного кочевника. Сооружение выглядело очень древним, очень неуютным и очень неинтересным.

– Ты что, разочарована? – Ольга перевела дух и достала сигареты. – Звучит круче, чем выглядит, верно? Выше есть еще, но там то же самое! Что ж, полезай!

– Как, туда?! – Таня отпрянула, словно ее собирались втолкнуть в Драконов дом силой.

– А куда тебя пригласили? – Ольга картинно выпустила струйку дыма и взглянула на часы. – Ну давай же, тебя ждут! Написали же, чтобы мы ехали немедленно!

И поскольку девушка медлила, Ольга воскликнула в сердцах:

– Стоило сюда лезть, чтобы в последнюю минуту спасовать?! Ну хочешь, я с тобой? Я вообще уверена, что там никого уже нет, мы слишком долго копались, да еще та рыжая нас задержала… На зеркале ведь было сказано – ехать немедленно!

Таня приложила палец к губам, делая знак замолчать, и ее спутница недоуменно притихла. С минуту девушка прислушивалась, а затем, тряхнув волосами, упавшими ей на глаза, решительно сказала:

– Ладно, я пойду.

Ей придала смелость не эмоциональная речь Ольги, а мирная тишина, окружавшая их в этих горах. Теперь Таня и в ней начинала различать кое-какие звуки, самые простые и безобидные. То было щебетанье серой птички, скачущей по ветвям кустарника кумари, и шелест высохшей за лето травы, которой касался едва ощутимый ветер, и где-то далеко в низине – блеянье овечьего стада и звяканье колокольчиков… Среди этих звуков не было только звуков чужого человеческого присутствия, и она ничуть не удивилась, когда забралась в Драконов дом и, осмотрев его, выглянула наружу:

– Ты права, здесь никого нет. Да и не было с конца лета, кажется.

– Посмотри получше! – Ольга присоединилась к ней, и вдвоем они тщательно обшарили рукотворную пещеру, заглядывая во все углы и рассматривая своды. Результатов не было никаких – несколько окурков и пустых пивных банок, оставленных туристами, никак не могли сойти за какое-нибудь послание. Таня выбралась из пещеры и отряхнула штаны от пыли и приставших колючек. Настроение у нее, как ни странно, внезапно поднялось. «Можно подумать, я в самом деле ничего не хочу знать о Паше! А может, надпись на зеркале относилась не ко мне и красовалась там еще до нашего приезда? Мало ли, для кого она была сделана, ведь там, оказывается, живут русские!»

Ольга была подавлена неудачей куда больше и за все время, пока они спускались к джипу, не проронила ни слова, что-то напряженно обдумывая. Наконец, поравнявшись с часовенкой, она изрекла свой вердикт:

– Знаешь, ты что-то не так поняла. Если бы я сама видела ту надпись… Мы могли просто поехать не туда!

– Я еще не разучилась читать по-русски, – обиделась Таня. – А может, нам надо было подняться выше, к другим Драконовым домам? Ты говорила, есть еще?

– Туда можно забраться только с альпинистским снаряжением, а раз мы не подготовились и он это видел, какой смысл нас туда посылать? Ладно, едем домой, – с досадой проговорила она, взглянув на часы. – Лучше бы ты послушала меня и согласилась на острова! Теперь-то ехать поздно, дело к вечеру, на море будет свежо… Давай быстренько нарвем кумари и… Кстати, у тебя есть какой-нибудь пакет под ягоды? Таня? Тань?

Ты слышала ее вопрос, слышала и оклики, но не отвечала – губы у нее внезапно лишились всякой чувствительности, словно их обкололи местной анестезией. Таня не смогла бы вымолвить ни слова, такими чужими и непослушными они вдруг стали. Она не сводила глаз с маленькой белой часовенки на обочине, с голубой лампадки, по-прежнему кротко мерцавшей в глубине ниши, и с крохотного блестящего предмета, слегка покачивающегося рядом с ней.

– Таня? – Уже громче и тревожней окликнула Ольга, перехватив ее застывший взгляд, в котором ясно читался ужас. – Куда ты смотришь?

Девушка не могла говорить, но способности двигаться не утратила. Она сделала шаг, другой и, протянув руку, коснулась блестящего предмета в нише, ожидая, что от прикосновения он рассыплется в пыль, превратится в туман или окажется в другом ракурсе чем-то совершенно обычным, например украшением лампады… Но тонкая золотая цепочка, перекинутая через одну из латунных цепей, на которых крепилась лампадка, ни во что не превратилась, и маленькая эмалевая черепашка, свисавшая с нее, осталась тем, чем была… А именно медальоном-талисманом, который Таня купила в ювелирном магазине на проспекте Мира четыре с половиной года назад и подарила Паше на день рождения.

Глава 5

…Они давно уже выехали из предгорий, проселочные ухабы под колесами сменились гладким асфальтом, и теперь по обе стороны дороги тянулись оливковые рощи, в которых копошились люди, готовясь к сбору урожая и расстилая под деревьями сетки… А Таню все еще трясло. Она сидела прямо, не касаясь спинки сиденья, стиснув зубы, и крепко сжимала в кулаке медальон-черепашку. Ольга сделала несколько попыток с ней заговорить, а когда та не ответила, в сердцах свернула на обочину и остановила машину:

– Дальше не поеду! Скажи, какой был смысл оттуда удирать, будто тебя убить собирались?! Ты и меня заразила паникой! Да, я поняла, что черепашка принадлежала твоему Паше, но это же только доказывает, что тебя не разыгрывают, а правда хотят что-то сообщить! Не стучи зубами!

– Я не стучу, – вымолвила наконец Таня, с трудом разомкнув губы. – Это что-то у тебя в двигателе стучит. Ты уверена, что за нами никто не едет?

– Как же, минут десять ехал столетний дед на столетнем грузовике, в кузове вез громадную свинью! – в сердцах сообщила Ольга. – И все остальные, кого я видела, были не опаснее! Тебя никто не собирается убивать, пойми наконец!

– Пашу-то убили, – возразила Таня. Она разжала пальцы и посмотрела на черепашку. Очертания медальона впечатались в кожу ладони, так сильно девушка сжимала кулак. – Когда я это увидела, мне показалось, что весь воздух из легких выкачали… Ты можешь смеяться, называть меня паникершей, но я до сих пор чувствую на себе чей-то взгляд! А там, в горах, было вообще жутко! И главное, я не понимаю, что мне хотят сказать?!

Ольга выругалась сквозь зубы и достала мобильный телефон:

– В самом деле, что-то они слишком лаконично выражаются! Езжай, мол, в горы, что-то узнаешь о своем парне… А что ты узнала-то? Что где-то здесь живет человек, который что-то знает об убийстве, хочет рассказать… И страшно боится. Я думала, в часовенке будет еще одна записка, там-то кого ему бояться?! А он не решился даже на это! Ты не могла ошибиться с медальоном? Такой действительно был у твоего Паши?

Таня молча кивнула, снова переживая момент, когда они с Ольгой обыскивали нишу в часовенке. Они переворачивали и трясли вазочки для цветов, перебирали сами цветы в поисках записки, сняли со стены и осмотрели с оборотной стороны иконку, едва не опрокинули лампадку… Все бесполезно – черепашка была единственным предметом, который адресовался Тане. Поиски закончились истерикой с ее стороны и требованием немедленно покинуть эти жуткие безмолвные горы. Она была готова ручаться, что в тот момент и ее бесшабашной спутнице было очень не по себе.

– Я позвоню мужу, скажу, что мы возвращаемся, он просил предупредить. – Ольга набрала номер. – А насчет того, что этот тип не выходит на контакт, я, кажется, все поняла. Он не хочет это делать при мне, ему нужно, чтобы ты была одна. Тогда ясно, почему он оставил только черепашку!

Таня ничего не успела ответить – Ольга в этот момент быстро заговорила по-гречески. Девушка отвернулась к окну, разглядывая деревья, усыпанные спелыми черными оливками. Черепашку она по-прежнему сжимала в кулаке, и это почти невесомое украшение казалось ей неприятно-тяжелым. «Он желает, чтобы я была одна? Ну нет, этого как раз не желаю я! Оля права только в том, что меня, кажется, не собираются банально убивать. Давно бы можно это сделать… Неужели придется пойти на такой риск, расстаться с Олей, чтобы он ко мне подошел? Может, не реагировать больше на его намеки, не идти на контакт, прожить как-нибудь этот день, продрожать под одеялом ночь, а завтра утром улететь в Москву и жить спокойно…» Но в возможность последнего Таня уже не верила. Жить спокойно было бы затруднительно, даже зная лишь то, что ей рассказали вчера в полиции. И разве сможет она безмятежно спать, зная, что в Греции есть живой свидетель убийства, готовый пойти на контакт, а она так его и не выслушала?

Ее раздумья прервала Ольга. Она снова завела машину и крутанула руль, разворачиваясь поперек узкой дороги:

– Ну, едем домой! Если поторопимся, еще успеем сгонять на катере к ближайшим островам!

– Нет, погоди. – Таня нерешительно кусала губы, борясь со своими противоречивыми чувствами. – Может, мне стоит все-таки вернуться к той часовенке и побыть там одной?

Однако ее несмелую инициативу безжалостно отвергли. Ольга заявила, что такие эксперименты Таня может, конечно, ставить по своему усмотрению, но без ее участия.

– Мне вовсе не улыбается за тебя отвечать. – Она закурила и включила радио. – Сопровождать тебя, переводить, показывать достопримечательности – это сколько угодно, но объясняться в полиции, почему я тебя бросила в горах… Я отлично без этого обойдусь, у меня, между прочим, не греческое гражданство, а всего только вид на жительство! За свое гражданство они держатся тридцатью двумя зубами, а с приводами в полицию оно мне вообще не светит!

Таня не стала настаивать на своем, справедливо посчитав, что если загадочный свидетель преступления до сих пор находил возможность связываться с нею практически везде, то сможет найти ее и в Мармари этим вечером… «Но что бы я ни узнала, завтра утром лечу домой! – твердо решила она, взглянув на часы. – И ни на какие острова не поеду, хватит с меня сильных эмоций! На катере, вот еще, да я с ума сойду!» Память некстати услужила ей, подсунув воспоминание пятилетней давности, от которого Таня предпочла бы навсегда избавиться. Тот летний день на даче так и остался самым черным днем в ее жизни, хотя на самом деле был ярким, солнечным – самым подходящим днем для пикников…

…Они и устроили пикник – Таня, Паша, с которым она только что познакомилась, их друзья, пока еще не ставшие общими, и еще какие-то люди, которых и вовсе никто не знал и не звал, как выяснилось впоследствии… Компания собралась внезапно, поводом служила успешная сдача экзамена в институте, а также чудесная погода, приглашение на дачу, внезапно сделанное Пашей, и то, что почти все оказались при деньгах. Была устроена складчина, купили три ящика пива, кое-какую закуску и с шумом загрузились в электричку, заняв треть вагона. По дороге играли в «ассоциации», развлекая своими пантомимами прочих пассажиров, на даче выпили, побродили по участку, выяснили, что делать там нечего, и решили искупаться. Паша рекламировал местную речку, расписывал чистую воду, песчаное дно, даже рыбу, хотя рыбачить никто не собирался. Купальников и плавок ни у кого, естественно, не оказалось, но к тому времени всем было так весело и легко, что этот вопрос не обсуждали. Речка действительно оказалась чистой, и бледные москвичи, изголодавшиеся по природе, с криками открыли купальный сезон. Кто-то купался в нижнем белье, кто-то соорудил купальник из деталей туалета, а некоторые, отойдя в сторону, резвились в воде нагишом. Таня соорудила себе лифчик из пестрого шейного платка, порадовалась, что надела в этот день эластичные черные плавки, а не белые кружевные, и, ахая от холода, вошла в воду по грудь. Несколько раз присела, окунаясь до подбородка, поплескалась, согрелась, нашла взглядом Пашу. Тот остался на берегу и вместе с приятелем собирал сучья для костра – решили испечь найденную на даче картошку. У него был такой важный, хозяйский вид, будто он устраивал настоящий прием с фуршетом, и девушка невольно заулыбалась, глядя на него. Они были знакомы всего вторую неделю, она даже не успела понять, нравится ли он ей по-настоящему или это просто очередной симпатичный парень, с которым можно сходить в кино или на дискотеку, пару раз поцеловаться и закончить на этом, оставшись друзьями? Ей было двадцать лет, и она крепко хранила от подруг свою страшную тайну – Таня все еще была девственницей. Те давно уже спали с парнями или говорили, что спали, а она никак не могла решить, нужно ли ей это, а если нужно, то для чего? Она многим нравилась, со многими встречалась и уже привыкла отводить слишком настойчивые руки во время свиданий и говорить: «Нет, не хочу!» На нее обижались, ее не понимали, один раз попытались даже взять силой, но она так хладнокровно дала отпор, что нападавший отступил, обозвав ее фригидной дурой. И вот Паша… Они учатся в одном институте, он старше на три года и на два курса, любит ту же музыку, ненавидит те же фильмы, не скрывает своего интереса к ней, но и не форсирует событий… Они уже целовались на прощанье, когда Паша провожал ее домой, но это ничего не значит. Во всяком случае, для нее. Вот когда они останутся наедине, дело другое, а это может произойти уже этим вечером. Он сказал, что только что переселился в квартиру друга – тот уехал куда-то надолго и просил присмотреть за имуществом. Не хочет ли Таня зайти, посмотреть, как он устроился? О, она отлично понимала, что подразумевает такое приглашение, и не торопилась ответить «да»… Хотя что-то в ней настойчиво требовало дать именно такой ответ, и теперь, стоя по горло в воде (плавать она не умела), глядя на то, как Паша разводит на берегу костер, она почти приняла решение…

И вдруг мир, окружавший ее, странным образом переменился. Таня даже не успела сообразить, в чем заключается эта перемена, так быстро все произошло. Внезапно солнечный свет сменился зыбкими зеленоватыми сумерками, в ушах повис странный протяжный гул, а ноздри забило что-то едкое, ледяное… Руку на щиколотке она ощутила мгновением позже и тогда же, еще не начав бороться, поняла, что кто-то схватил ее за ногу и утягивает за собой на глубину. Первым порывом было закричать, но, к счастью, Таня сдержалась – иначе в легкие хлынула бы речная вода. Она инстинктивно сжалась, перестав дышать, и забила руками, задергала свободной ногой… Думать она не могла, все мысли раздавил тошнотворный страх не умеющего плавать человека, которого окунули в воду с головой, но где-то краем сознания не переставала надеяться, что глупая шутка закончится, ее отпустят, и она вынырнет к свету и воздуху… Потом закружилась голова, что-то тяжелое и очень холодное сдавило ей грудь, и, дергаясь из последних сил, уже глотая воду, Таня с ужасающей очевидностью осознала, что шутка зашла слишком далеко и она сейчас умрет. Зеленая тьма вокруг стала еще гуще, а гул в ушах превратился в оглушительный звон… Она не уловила границы, за которой все исчезло, как не улавливает пациент на операционном столе момента, когда начинает действовать общий наркоз.

Зато возвращение к жизни запомнилось ей во всех деталях. Ее одолевала безудержная рвота, изо рта хлестала холодная речная вода, девушка лежала животом на чьих-то коленях, точнее, висела на них, как мокрая тряпка. Вокруг слышались возбужденные голоса, наперебой зовущие ее по имени, а у нее не было сил поднять голову и просипеть им, что она тонула вовсе не по собственной вине, что среди них сейчас стоит тот человек, который безжалостно утаскивал ее под воду. Когда же ее окончательно привели в себя и дали выпить водки – кто-то успел сбегать за ней в магазин на станцию, – истории с утоплением никто не поверил. Таня настаивала, доказывала, под конец начала скандалить и требовать вызвать милицию, и ее успокоил только Паша, единственный, кого она считала вне подозрений. Он высказал версию, что Таню попросту перепутали с кем-то, а этот кто-то умел плавать и продержался бы под водой сколько угодно, вот шутка и затянулась до опасного предела.

– А теперь тот, кто так пошутил, просто боится признаться, – заключил он, обнимая дрожащую Таню, которая инстинктивно к нему прижималась, ища тепла и защиты. – И правильно боится, потому что за такие шутки морду бьют! Скажи спасибо, что вынырнула, наплюй и забудь!

Наплевать и забыть Таня так и не смогла, однако делать было нечего, найти обидчика оказалось невозможным. После ее «воскрешения» компания быстро рассыпалась, все вернулись в Москву порознь, и уже на другой день восстановить точный состав присутствующих на пикнике никто не мог. Для Тани это приключение знаменовало наступление нового этапа жизни. Она перестала доверять ближайшим подругам (ведь они были на пикнике и входили в состав подозреваемых), стала с осторожностью относиться к незнакомым людям, но главное – Паша внезапно сделался для нее самым близким и надежным человеком. А ведь он ее даже не спас, лишь оказал первую помощь на берегу и вынес первый натиск ее истерики! Позже Таня сама не могла объяснить, чем был вызван такой прилив нежных чувств, возможно, это была своеобразная реакция на пережитый стресс, нечто вроде защиты от страха смерти… Но уже через три дня после происшествия на даче девушка забрала вещи, заявив родителям, что будет жить у своего парня, и переехала на квартиру к Паше, точнее, к его приятелю, который так кстати уехал на заработки за границу…

– Черт! – внезапно и очень громко выпалила Таня. – Вот же черт!

От неожиданности Ольга нажала на газ, и машина едва вписалась в поворот. Таня подпрыгнула на сиденье и схватилась за ручку двери:

– Останови, слышишь?! Останови немедленно! Каристос еще не проехали?!

– Какого… – Ольга выругалась, свернула джип на обочину и затормозила. – Что ты так орешь?! Мы не едем в Каристос, сувениры купишь завтра в аэропорту!

– Мне надо в полицию, – заявила Таня, лихорадочно роясь в сумке. – В полицию и позвонить мужу… Или наоборот, дай сообразить…

– Что случилось? – У Ольги вытянулось лицо, она видела, что ее спутница вне себя от волнения. – Ты решила рассказать им про черепашку? А я тебе не советую! Пойми, если бы тот человек хотел, он бы сам сто раз рассказал все в полиции. Ты можешь его подставить, ясно же, как он этого боится! Сперва попробуй с ним увидеться!

– Да не собираюсь я никого подставлять, пусть прячется, если боится! – в сердцах воскликнула Таня. – Тут дело серьезное, я знаю, как найти этого Михаила!

– Уверена? – Ольга повернулась к ней и пристально заглянула в глаза: – И правда, дело серьезное… Вспомнила фамилию?

– Я знаю адрес его московской квартиры, жила там целый год с Пашкой! Он оставил ему ключи, попросил присматривать за имуществом, вот мы и присматривали! Я спала на его диване, мылась в его ванне, смотрела его телевизор, только вот лично познакомиться не удалось! Ну ничего! Фамилию и прочие радости мне сообщат в паспортном столе!