Текст книги "Где ночуют призраки"

Автор книги: Анна Дубчак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Он включил свет в прихожей и, увидев Машины кроссовки, облегченно вздохнул: «Птичка вернулась…»

И он, не хуже сестры, устремился на этот больничный тревожный запах, пока не зажег лампу на письменном столе уже в Машиной комнате. Вся комната тотчас наполнилась уютным янтарным светом. Никита увидел раскинувшуюся на постели сестру. В одежде, вымазанная чем-то коричневым, что при ближайшем рассмотрении оказалось йодом, с забинтованным коленом левой ноги и ступней правой, Маша выглядела жутко. И это от ее бинтов пахло больницей и несчастьями.

Понимая, что Маша крепко спит и что будить ее сейчас жестоко, Никита позвонил Сашке с Сергеем и дал отбой:

– Все нормально. Она жива-здорова… – здесь он сделал паузу и вздохнул: – И уже спит. Завтра она нам все расскажет.

После этого прошел на кухню, подогрел себе ужин, съел и затем вымазал в подливе еще одну тарелку, чтобы было видно, что ужинало два человека. Сложил грязную посуду в раковину и только тогда заперся в своей комнате и уселся с фотоаппаратом на подоконнике.

«Еще рано. Вот часика через два-три можно будет снимать…»

Глава 7
РОЗОВЫЙ ФЛАМИНГО. ЗОЛУШКИНЫ НОЖКИ

Никитку разбудили родители. Они явились («Не запылились!») ровно в полночь, как вампиры. Для Пузырька, трепетно относящегося ко всему мистическому и таинственному, полночь являлась точкой отсчета того паранормального, с чем ему приходилось сталкиваться в реальной жизни. Полночь – время ведьм и всей их кровососущей и смертоносной братии. Полночь – время приземления инопланетных кораблей. Полночь – это и пора появления в родном дворе «каждой твари по паре», как в Ноевом ковчеге.

Вот и сейчас случилось так, что в полночь появились родители. «Может, они тоже представители другой цивилизации и только делают вид, что они – земляне?» – подумал Никитка, когда, проснувшись от характерных звуков отпираемой двери, понял, кто его разбудил.

Понятное дело, родители, чувствуя свою вину перед заброшенными детьми, ходили по квартире на цыпочках, боясь потревожить сон родимых чад. Но и не заглянуть в комнаты к своим детям они тоже не могли.

– Я не сплю, – прошептал Никита, увидев в оранжевой щели приоткрытой двери мамин силуэт. – Вы торт принесли?

– Принесли, сынок, принесли… – обрадовалась мама, что хотя бы он не спит, и она успеет еще выплеснуть на него немного своей материнской любви.

Никита, который не помнил, как оказался в постели («вроде бы я сидел на подоконнике»), встал и вышел к маме, обнял ее и, почувствовав тепло ее тела, понял, что она – нормальная земная женщина. Обрадовался и расстроился одновременно.

– Сынок, как прошел день? У вас все нормально?

– Нормально, – он дал себя поцеловать и пошел за мамой на кухню, где уже пахло щами.

Дело в том, что в их семье было заведено, что когда родители возвращаются с какого-нибудь праздника, где подают торт, они всегда приносят по куску детям. Вот только почему после сытного праздничного ужина Пузырев-старший всегда просил перед сном горячих щей – Никитка не понимал.

– Привет, Никита, – папа даже привстал, чтобы по-мужски, крепко пожать руку сыну. – Как дела?

– Нормально, – спокойно, стараясь не выдавать своих мыслей, ответил Никитка, что на самом деле означало: «Нам всем крышка. Ешь свои щи. Там, куда нас в скором времени отправят, вряд ли кто умеет их готовить…»

– А вот и торт, – и мама, отчего-то веселая и счастливая, достала из сумочки пакет с двумя слегка примятыми кусками торта.

– С Машкой все хорошо? – спросил папа, продолжая уписывать щи, да так, что у него на лбу выступил пот.

– Все отлично, – успокоил его Никита. «Хорошо, что я укрыл ее забинтованные ноги простыней, а то бы ты сейчас поперхнулся щами…»

Торт был бисквитный, с розовым кремом.

– Отец, куда ты дел фанту? – спросила мама и, не дождавшись ответа, сама сходила в прихожую и принесла оттуда купленную ими по дороге домой большую бутылку так любимого Никитой напитка. – На, мой дорогой Пузырёчек, запей. А мы с папой так по вам соскучились. Но так все сложилось… – и мама начала довольно пространно объяснять, как же так могло случиться, что дети на весь день остались без присмотра.

«Это вы еще не знаете, что за вашей дочерью следит какой-то странный Гамлет, что целый день она провела неизвестно где и покалечилась…» Он даже немного разозлился на родителей за то, что они, находясь в каком-то радостном возбуждении, даже не заметили зловеще витающего в воздухе запаха больницы, йода.

– Ну все, я пошел спать… – проговорил он, хлопая себя по наполненному тортом животу. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, малышка, – сказала мама в непонятном радостном умилении, обращаясь к Никите, начисто забыв, что перед ней вполне сформировавшаяся личность, способная силой своего интеллекта спасти целую цивилизацию от вымирания.

– Спокойной ночи, – почти символически пожелал он родителям покоя, еще не будучи уверенным в том, что и эта ночь пройдет для всей земной цивилизации спокойно.

Уже в своей комнате, запершись на задвижку, чтобы никто не помешал ему выполнить свой общечеловеческий долг, Никита снова взгромоздился с фотоаппаратом на подоконник и чуть не свалился оттуда сразу же, взглянув вниз…

«Так, спокойно… Возьми себя в руки».

Распахнув пошире окно и свесившись оттуда в ночь, в теплый синий ночной воздух, он смотрел на освещенную лунным светом площадку во дворе и не верил своим глазам. Грациозная, тонконогая красивейшая из птиц, красно-розовая, с длинной шеей, она стояла, выражая своим присутствием полное презрение к тем, кто обязан охранять все живое от вымирания. Фламинго. Посреди московского дворика. Отбор животных продолжался. Невидимые инопланетяне собирали свой Ноев ковчег, чтобы отправить в космос «каждой твари по паре», чтобы «посеять» их на других планетах, как посеяли в свое время на Землю. Но Земля не оправдала доверия, а потому представителям высшей цивилизации приходится теперь, спасая животных и птиц от полного вымирания, переселять их в более благоприятные места во Вселенной.

Никитку от этих мыслей даже затошнило. Он несколько раз зажмуривался, уже даже мечтая о том, чтобы розовый фламинго оказался частью его тревожного сна. Но розовая птица не исчезала. Он щипал себя, и довольно сильно, чтобы проснуться, но ничего не помогало. А ведь прошлой ночью на этом самом месте он видел другое существо, причем не менее экзотичное. И даже заснял его своим фотоаппаратом. Уже завтра пленка будет проявлена и, если получится, то он предъявит ее в качестве доказательства сначала своим друзьям, а потом уже родителям и представителям службы безопасности. Но это будет завтра. А сейчас надо сделать несколько кадров, чтобы обессмертить эту чудесную картинку: розовую птицу на тонких ногах, неподвижно стоящую посреди залитого лунным светом двора.

Несколько раз щелкнув фотоаппаратом, он удовлетворенно вздохнул, как бы прощаясь с заботами минувшего дня, после чего лег в постель и закрыл глаза. Он мечтал проснуться в Москве, на Земле…

Эта ночь оказалась беспокойной и для Сереги Горностаева. Кто бы мог подумать, что в десять часов, вернувшись со службы, отец попросит его о помощи.

– Людмила, освободи пару полок в кладовке, – приказал он тоном, не терпящим возражения, своей жене.

– Олег, что это с тобой? – покачала она головой с каким-то недоверием в голосе. – Первый раз слышу слово «кладовка» из твоих уст, дорогой. И чем это ты решил запастись на ночь глядя? По-моему, хозяйственные проблемы интересуют тебя меньше всего.

– Сказал – освободи полки, значит, надо освободить, – каким-то необыкновенно серьезным тоном ответил ей Горностаев-старший. – Приеду – все объясню.

Сергей, решив, что в данной ситуации бессмысленно спрашивать о чем бы то ни было, молча последовал за отцом вниз, где стояла их машина.

Но и в машине отец тоже молчал. А потом, уже когда они, проехав приличное расстояние, остановились возле супермаркета, работающего круглосуточно, Сергей услышал:

– Чувствую себя последним подлецом, что не могу позвонить и рассказать обо всем, что знаю, своим друзьям, но уже завтра, если повезет, все выяснится.

– Да что случилось? – не выдержал Сергей, выходя из машины.

– Сейчас все поймешь, пойдем. Ты у меня парень крепкий, а потому управимся быстро. Главное, чтобы никто не запаниковал.

Он говорил загадками. Почти как Никита. Сергею ничего не оставалось, как молча подчиняться.

Они вошли в супермаркет, и отец, обращаясь к продавщице, попросил десять пяти литровых пластиковых баллонов с чистой питьевой водой.

Продавщица, в отличие от Сергея, ничуть не удивилась и принялась выставлять на прилавок голубые прозрачные баллоны.

Сергей только успевал относить их к машине.

– Больше не решился, – сказал отец уже в машине, когда они поехали к другому магазину, где купили столько же баллонов.

– Мне ты тоже ничего не объяснишь? – с вызовом спросил Сергей, злясь на отца за такое неуважительное и недоверительное к нему отношение.

– Скажу, но при условии, что ты ничего не скажешь матери.

– Хорошо, не скажу.

– Тогда слушай…

И Горностаев-старший начал рассказывать Сергею о том, что ему буквально несколько часов назад стало известно о готовящемся в Москве террористическом акте.

– Они хотят отравить москвичей? – у Сергея это никак не умещалось в голове. – Да разве ж это люди?

– Сынок, тут политика, но мы сделаем все возможное, чтобы не допустить трагедии. Главное – разыскать человека, который прибыл в Москву с этими капсулами.

– Капсулы? – Сергей тотчас вспомнил, где он слышал об этих капсулах. – Ты помнишь Логинову? Ту самую Логинову, машиной которой мы интересовались сегодня утром?

– Да… Постой, так она же работает в Московском Водоканале. Может, это и совпадение, но тогда немедленно расскажи мне, чем заинтересовала вас ее машина.

И Сергей рассказал отцу все, что было связано с Логиновой и Гамлетом, преследовавшим Машу.

– Во все поверил, кроме того, что его интересовала Маша.

– Ас Машей и вовсе непонятно, – признался Сергей. – Вчера ее целый день не было, она вернулась откуда-то только поздно вечером и даже ничего нам не объяснила, хотя мы все ее ждали.

– Все, это кто?

– Ее брат Никита, Дронов и я.

– Понятно. Но как ты думаешь, зачем этому Гамлету могла понадобиться тринадцатилетняя девочка?

– Понятия не имею.

– Подожди… – Олег Васильевич даже остановил машину, чтобы не отвлекаться. – Стоп. Начнем все по порядку… Маша. Я, конечно, знаю Машу и ее родителей, но все-таки. Вспомни, что такого необычного, кроме ее сегодняшнего отсутствия, она рассказывала тебе о себе.

– Ничего, – сказал Сергей и покраснел.

Разве найти клад Фаберже – это не особенно? И разве этот факт не может явиться причиной заинтересованности Гамлета в Маше? Но ведь Маша была в Саратове не одна, они все причастны к этому грандиозному событию. Так стоит ли раскрывать такую сокровенную тайну, касающуюся всех пяти членов их компании: его самого, Сергея, Маши, Никитки и Соломона с Евой Бауэр? И спросив себя об этом, он ответил – нет, не стоит. Он не имеет на это права. И вряд ли эта история с Гамлетом имеет отношение к кладам Фаберже.

– Так уж и ничего? Вспомни, что тебе рассказывала Маша, когда вы с ней встретились после того, как она побывала на море. И где она, кстати, была?

– В Крыму.

– В Симферополе? – напрягся Олег Васильевич. – Она была в Симферополе? А не в Сочи? Не в Лазаревском?

– Нет, точно в Крыму. А при чем здесь это?

– Тогда вспоминай, может, она рассказывала тебе о каких-то новых друзьях, о необычных событиях?..

Сергей не понимал, что хочет услышать от него отец, а потому брякнул первое, что пришло в голову:

– Ну она там сильно загорела, похорошела, вытянулась… Да, кстати, у нее очень сильно выросла нога, то есть, – он запнулся, и ему даже самому стало смешно, что он говорит о таких пустяках, – выросли ступни. Нога увеличилась чуть ли не на два размера…

– У Маши? У девочки? И ты считаешь это неособенным?

– Пап, ты что, шутишь?

– Нет. С какой стати у нее могла так быстро, за один месяц, вытянуться нога?

– Так она же ласты не снимала, постоянно в них плавала, вот ноги и вытянулись.

– Сергей, мы должны непременно поговорить с Машей. Быть может, именно от ее показаний зависит теперь жизнь миллионов людей, проживающих в Москве.

Сергей посмотрел на отца с нескрываемым ужасом. Он либо издевается, либо сошел с ума. Сначала закупил баллоны с питьевой водой, забив ими всю машину, а теперь вот только и говорит о Машинных вытянувшихся ногах. Разве это нормально?

– Едем к Пузыревым, – и отец завел мотор. – Хотя, подожди… – он на минуту задумался. – Нет, сначала мы поедем в Водоканал, разбудим инспектора отдела кадров и добудем фотографию этой Логиновой… А уж тогда предъявим Маше…

Когда в три часа ночи в квартире Пузыревых раздался тревожный звонок, Никитка проснулся первым и подумал: «Ну все, началось!»

Вскочив с постели, он кинулся к Машке в комнату – спасать. Но в темноте наткнулся на отца.

– Ты куда? Ложись, мало ли кому придет в голову звонить в такой час… Шагом марш в постель! И ничего не бойся.

Отец подошел к двери, открыл ее и посмотрел в глазок второй двери. Пожал плечами, что-то хмыкнул и открыл.

– Олег Васильевич? Доброй ночи… Что, не спится? – нервно хохотнул он, намекая на то, что все нормальные люди в такой час все-таки спят, а не ходят в гости.

Пузырек увидел Горностаева, да еще и Сергея и весь задрожал. Он знал, кем работал отец Сергея, а потому воспринял его приход как вполне закономерное действие. Служба по борьбе с терроризмом – организация, серьезнее уж некуда…

– Не спится, Валентин, – Горностаев решительно вошел в квартиру. – Ты уж извини за такое внезапное вторжение, но у меня к твоей дочери есть несколько вопросов.

Появившаяся в коридоре мама, услышав это, ахнула и закрыла рот рукой. Глаза ее расширились, она, казалось, потеряла дар речи.

– Ты к моей дочери? С ней что-то случилось? – теперь уже встревожился и Пузырев-отец. – Ну что ж, раз это так важно, а если бы было неважно, так ты бы и не пришел, пойдем к Маше…

И вся компания с Пузыревым-старшим во главе двинулась в сторону Машиной комнаты. «Ну все, Маша, тебе кранты», – с жалостью к сестре подумал Пузырек, не представляя себе, что же сейчас будет.

– Подождите, – вмешалась мама, – вы же испугаете девочку. Сейчас я зажгу лампу, а вы пока подождите за дверью. Я разбужу ее, подготовлю и приглашу вас.

Мама, включив свет, присела на постель к Маше и принюхалась, вдруг почуяв неладное. Осторожно тронула Машу за плечо и, когда Маша повернулась к ней, еще находясь в своих снах и выражая лицом глубокое страдание, ахнула. На лбу, носу и щеках Маши были густо замазанные йодом ссадины или даже небольшие раны. Она склонилась к спящей дочери, чтобы рассмотреть ее лицо, и услышала стон – это Маша инстинктивно оттолкнула того, кто сделал ей больно, надавив на разодранное колено и распухшую щиколотку.

Маша открыла глаза. Боль разбудила ее. Увидев перед собой мамино лицо, она облегченно вздохнула и, снова закрыв глаза, повернулась на другой бок, к стене.

– Маша, Машенька… – в голосе мамы зазвучали слезы. – Проснись на минуточку… Что с тобой случилось?

И тут уже Маша окончательно проснулась. Снова легла на спину и вздохнула. Затем, поморщившись от боли, села на постели и осмотрелась.

– Мам, не переживай, я просто упала с велосипеда. Все нормально. Я была в травмпункте, мне сделали снимок, – тараторила она. – Перелома нет, просто растяжение, но нужно делать теплые ванночки и туго бинтовать. Колено… Там содрана кожа, наложили швы, тоже все нормально. Никакого криминала.

– Хорошо, тогда скажи, ты сможешь сейчас ответить на некоторые вопросы, которые тебе хочет задать один человек?

Маша резко обернулась и увидела теснящихся в дверях Горностаевых, Никитку и отца. Их тревога передалась и ей. Взглянув на окно и сообразив, что ночь и что вряд ли ее стали бы будить, если бы не случилось ничего серьезного, она вопросительно посмотрела на маму.

Пузырев-старший подтолкнул Олега Васильевича Горностаева вперед, мол, задавайте свои вопросы.

– Маша, извини, что разбудили. Но у меня к тебе есть несколько вопросов. Да только задавать я должен тебе их с глазу на глаз.

Мама демонстративно вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Маша с любопытством и страхом уставилась на ночного гостя. Это был отец Сереги – человек, имя которого наводило страх на многих в этом кишащем преступниками городе.

– Если вы про Атаева…

– Атаев? Кто это?

– Мой одноклассник. – Маша была уверена, что Горностаев-старший будет расспрашивать ее о том, что случилось сегодня днем и почему Машу привезли в Москву какие-то женщины. – Я была у него на даче, но родителям и брату ничего не сказала. Но ведь это же не преступление…

– И что случилось на даче? Там был Гамлет? Он о чем-то расспрашивал тебя?

– Какой еще Гамлет? Вы что?

– Как это – какой? Тот самый, что преследовал тебя! – тут уже и Олег Васильевич начал выходить из себя.

– А… – вспомнила Маша. – Так он из другой оперы.

– Какой еще оперы?

– Черный человек. Вы про того парня во всем черном, который преследовал меня?

– Ну конечно.

– Так его зовут Гамлетом? И что же вы про него знаете?

– То, что он связан с одной особой, служащей Московского Водоканала. Некоей Логиновой. – Олег Васильевич еще не понял, что Маша ничего не знает ни о Логиновой, ни о том, что ее преследователя зовут Гамлет.

– Я ничего не знаю про Логинову.

– Хорошо. Тогда взгляни сюда.

Он достал фотографию Логиновой, которую ему дали в Водоканале.

Маша взяла ее и долго рассматривала:

– Вы знаете, мне кажется, я ее где-то видела… Но вот где… Подождите…

И Маша, закрыв глаза, мысленно перенеслась на море, в Ялту, на пляж и даже услышала голоса… «Здесьсвободно?» «Да, – ответил мамин голос. – Вы такая беленькая… Что, недавно приехали?» Маша тогда еще поразилась, как это можно быть такой общительной, чтобы вступать в беседу с совершенно незнакомыми людьми.

– Я вспомнила. Эта женщина отдыхала с нами в Ялте. Мы разговаривали с ней на пляже. Мама с ней разговаривала.

– И о чем же? И это точно она?

– Можете спросить у нее самой.

– Тамара, можно вас на минутку! – позвал Олег Васильевич, и Тамара, словно только и ждала, когда ее позовут, впорхнула в комнату.

– Взгляните, пожалуйста, на эту фотографию. Вам знакома эта женщина?

– Конечно знакома! – воскликнула радостно мама. – Не знаю, правда, как ее зовут, но она лежала с нами рядом на пляже. Милая, симпатичная женщина.

– Она сказала вам, откуда она?

– Да, кажется, с Украины…

– Странно… Вообще-то она работает в Московском Водоканале. Некая Логинова Татьяна Николаевна.

– Понятия не имею. Это же обычное пляжное знакомство.

– Хорошо, спасибо. Можете быть свободны. А ты, – обратился он к Маше, когда они снова остались одни, – расскажи мне о том, что случилось с твоими ногами.

– Говорю же – упала с велосипеда! – упрямо стояла на своем Маша, не собираясь рассказывать, что случилось на самом деле, и не желая распространяться о причинах своего побега из «райского» сада Атаевых.

– Да я вовсе не о том! – всплеснул руками Горностаев. – У тебя, как мне сказал Сергей, сильно выросли ноги. Как ты это определила?

И тут Маша, совершенно сбитая с толку, уставилась на Горностаева, как на сумасшедшего: где это видано, чтобы человека разбудили посреди ночи только для того, чтобы выяснить, на сколько размеров выросли ее ноги?! Ну уж нет, это слишком. И это ее личное, можно даже сказать интимное, дело.

– Я целый месяц проплавала в море, да еще и в ластах, вот у меня ноги и выросли, – ответил кто-то внутри Маши, какая-то ответственная девочка, явно испытывающая уважение к старшим.

– Понятно. Но как ты это определила?

И тут Маша вспомнила, как совсем недавно примеряла мамины красные туфли. Ей захотелось покуражиться над этим чрезмерно серьезным и взрослым человеком, к тому же еще и занимающим такой ответственный пост, и она с улыбкой сказала:

– Ну что ж, я вам, пожалуй, все расскажу. Только попросите мою маму принести мне мои пляжные шлепанцы.

– Машенька, я сейчас все принесу, – послышалось из-за двери, и Маша прыснула в кулак: «Как не стыдно, она все подслушивала!»

Горностаев взял принесенные шлепанцы и уже более плотно прикрыл дверь.

Маша, между тем откинув одеяло и демонстрируя взрослому дяде свои страшно перебинтованные ноги, в некоторых местах даже со следами запекшейся крови, как партизан после пытки, взглянула на него – суровее некуда.

– Объясняю. Вот эти вот шлепанцы, в которых я приехала на море, в самом начале нашей поездки были мне чуть великоваты, а теперь, можете взглянуть сами, они мне жутко малы.

С этими словами Маша попыталась надеть на здоровую, не перебинтованную ногу один из шлепанцев. И Горностаев убедился, что она говорит правду. Но если так, то выходит, Машина нога выросла даже больше, чем на два размера.

Все еще продолжая веселиться над забавным и совершенно «тормозным» дядей, Маша вскочила с постели, допрыгала до шкафа, раскрыла его, но, вспомнив, что мамины туфли она вернула на место, попросила Горностаева, чтобы принесли их.

Надо было видеть выражение лица мамы, когда она появилась в комнате с коробкой.

«Валя, ты что-нибудь понимаешь?» – донеслось до Маши уже через закрытую дверь.

– Значит так, – она все еще находилась в кураже, и теперь ее было трудно остановить. – С одной стороны, как вы только что успели убедиться, нога моя выросла, причем здорово, так?

– Так. – Горностаев был более чем серьезен. Он, даже разговаривая с Машей, не отрывал глаз от шлепанцев. – А при чем здесь туфли? Ты тоже привезла их из Крыма?

– Нет, это мамины туфли, которые я время от времени примеряю, чтобы выяснить, скоро ли и мне можно будет носить обувь на таком высоком каблуке, – вынуждена была признаться она в своих чисто женских слабостях. – И что бы вы думали?

– Что? – у Горностаева был очень озабоченный вид. Казалось, он уже пожалел о своем дурацком ночном визите. И опозорил не только себя, но и Серегу…

– Да то, что туфли-то мне как были велики, так и остались. Вот, сами полюбуйтесь!

И Маша сунула здоровую ногу в туфлю.

– Я даже могу забинтованную ногу засунуть туда, и она мне будет велика. Разве это не странно?

– Маша… А теперь сиди тихо, как мышка, и ничему не удивляйся… – с этими словами Олег Васильевич встал и направился к двери.

– Мне нужен нож, пинцет и новый целлофановый пакет. Прошу соблюдать тишину. Никто не имеет права войти в комнату… Вернее, нет, у вас есть фотоаппарат?

– У меня есть, – откуда-то из прихожей раздался голос Пузырька. – Два кадра осталось.

– Давай сюда. Значит, так. Или я полный кретин, и тогда я буду вынужден извиниться и каким-то образом загладить свою вину, или же вы будете сейчас присутствовать при очень важном и опасном действе. Дети все должны покинуть комнату… Вернее, нет, можете войти, но только ведите себя очень осторожно… Тамара, у вас есть резиновые перчатки?

– Вам какие: какие одевают, чтобы волосы красить или мыть унитазы?

– Гм… – задумался Горностаев. -Лучше, какими волосы красят… И включите большой свет! Никита, ты готов?

– Готов, – раздался тоненький испуганный голосок.

Через пару минут все окружили Горностаева, который, сидя на полу в перчатках и вооружившись ножом, вертел в руках Машины шлепанцы. Сначала он ощупал каждый из них, после чего остановил свой выбор на одном. Подцепив кончиком ножа нижний слой толстой пробковой подошвы, он осторожно отделил его, и все увидели небольшое углубление. Еще мгновение, и с помощью пинцета оттуда были извлечены непонятные предметы – темные, стеклянные.

– Снимай! – приказал Горностаев Никите. Послышался щелчок. «Готово!»

– А теперь с более близкого расстояния. Еще щелчок.

– Это же капсулы, за которыми охотился Гамлет, – догадался Сергей, подходя поближе и не веря своим глазам.

– Да, Сергей, напрасно мы с тобой накупили столько воды, – сказал вдруг Олег Васильевич непонятную никому, кроме них двоих, фразу. – Похоже, эту террористическую операцию мы сорвали. А ты, Маша, даже и представить себе не могла, какой смертоносный яд, какой вирус носишь повсюду с собой.

Маша от удивления вообще онемела.

– Так что это за капсулы? – спросила мама. – И каким образом они оказались в Машиных шлепанцах?

Некая террористическая организация запланировала отравить воду в Москве через работника Водоканала. Эти капсулы стоят баснословные деньги, их прислали с Востока, но завезти – по оперативной информации – должны были с Украины, из Крыма, и о них знали на таможне, их искали… Но как переправить эти капсулы через границу? Вот и выбрали маленькую девочку в очень удобных шлепанцах на пробковой подошве, которые продаются на каждом шагу… Вот скажи, Маша, ты где-нибудь оставляла свои шлепанцы надолго?

– Конечно! Прямо на берегу, пока плавала. А плавала я долго, очень долго… Но как они могли знать, откуда мы?

– Так эта Логинова у меня почти все успела расспросить, – отозвалась Тамара разочарованным голосом. – Она знала, что через неделю мы возвращаемся в Москву. Значит, пока ты, дочка, плавала, она сумела заменить твои шлепанцы на Другие, более маленького размера, которые и были нафаршированы этой гадостью?

– Выходит, что именно так все и обстояло, – ответил Олег Васильевич. – Но Логинову уже, я думаю, задержали. Осталось найти и арестовать Гамлета, ее помощника, которому было поручено схватить Машу и разуть ее, забрав шлепанцы. Твое счастье, Маша, что он не успел этого сделать. А ножки у тебя – что надо! Маленькие, какие и должны быть у девочки… Как у Золушки.