Текст книги "Требуется секретарь. Интим не предлагать! (СИ)"

Автор книги: Анна Варшевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 35

Марина

Я так и стою, зажмурившись – глупое детское желание спрятаться от происходящего, как будто тогда ничего не случится – и у меня вырывается истерический смешок.

– У тебя что, куколка, крыша поехала? – звучит насмешливый голос, вырывающий меня из странного состояния.

– Нет, желание загадывала, – огрызаюсь и открываю глаза. – Между двумя Михаилами ведь оказалась!

Поворачиваюсь и тоскливо гляжу на человека, которому доверяла.

– Что так смотришь, девочка? – спрашивает Михаил Александрович. – Неужели разочаровал?

Смерив его взглядом, отворачиваюсь. Господи, как же мне тошно.

– Зачем вы так? – произношу сдавленно.

– Обстоятельства сложились, – Михаил Александрович разводит руками и поворачивается к Михаилу. – Звони, сообщи, что контракт подписан.

Слизняк кивает и достаёт телефон. Быстро набирает номер, коротко говорит в трубку то, что ему велели, и расплывается в улыбке.

– Перевод будет сделан сейчас же, – поворачивается к нам.

Я судорожно вздыхаю. Деньги – всегда и во всём виноваты только деньги.

– За что? – говорю тихо, обращаясь к Михаилу Александровичу. – Почему вы так поступили со мной, с Ильёй, почему?

– Слишком твой Илья… принципиальный и негибкий.

– Вы, наверное, хотели сказать, честный и неподкупный, – смеюсь сквозь слёзы. – И он не мой!

– Ну как же не твой, – улыбается Михаил Александрович, – был бы не твой – не подписал бы это!

– А он и не подписал, – смахиваю влагу со щёк и победно смотрю на двоих напрягшихся мужчин.

– Что значит, не подписал? – оба Михаила просматривают последнюю страницу контракта, и я хвалю себя за то, что предусмотрела этот момент – там красуется официальный штамп-пустышка, что документ подписан усиленной квалифицированной электронной подписью, и всё такое прочее. А потом до меня доходит, что я идиотка! Зачем выпендривалась?! Хотела увидеть эти наглые рожи, когда они поймут, что их надули? Ой, ду-у-ура!

Тихонько отступаю назад, но слизняк-бывший тут же хватает меня за локоть.

– А ну стой! Куда собралась? Быстро объясняй, что за чушь тут только что несла!

– Я принесла всё, что обещала! – смотрю на него с вызовом. – Теперь я ухожу домой! – тяну на себя локоть, но меня не отпускают. – Мне есть, чем заняться – например, работу опять искать нужно!

– Так возвращайся ко мне? – нахально тянет Михаил, и я с трудом сдерживаю слабый, но отчётливый рвотный позыв. – Я соскучился! С дополнительными обязанностями можно и повременить… пока что!

– Иди ты нахрен! – шиплю прямо ему в лицо.

– Ну надо же, какая смелая! – он противно смеётся. – Я прямо завёлся.

– Прекрати, – морщится Михаил Александрович, который всё это время внимательно рассматривает страницы контракта.

– Да ладно, куколка, не ломайся! – слизняк не обращает никакого внимания на его слова, а у меня на глаза опять наворачиваются слёзы.

– Кажется, тебе сказали прекратить! – внезапно звучит третий голос, и я поражённо оборачиваюсь.

Илья

– Маруся, убьёшь меня потом! – говорю на бегу спешащей за мной девушке. – Вот верну Мари в целости и сохранности – и сам к тебе приду сдаваться! Особенно, если она меня не простит, – бурчу тихо себе под нос последнюю фразу.

– Ну ты и гад, Муромцев! – Маруся пыхтит, но не отстаёт.

– Без тебя знаю, – перепрыгивая через ступеньки, спускаюсь в подземный гараж и подлетаю к машине. – Она точно написала, что в парке?

– Да, но я не уверена, где она сейчас, – девушка, задохнувшись, упирается руками в колени. – Уже несколько часов прошло.

– Ладно, сам разберусь! – газую и на максимально возможной скорости выезжаю с парковки. Если Мари в нашем парке, я знаю, как её найти! Надеюсь, она именно там, иначе… даже думать не хочу!

Домой я добираюсь, нарушив все возможные правила. Хорошо, гаишников на пути не попалось, иначе ещё и прав бы лишили.

– Грэй! – взлетев в квартиру, первым делом хватаю пса за ошейник. – Грэй, мне нужна твоя помощь! Мари в беде, надо её найти!

Бегу в спальню и беру футболку, которую мой эльф надевала в субботу, да так в квартире и оставила. Стыдно признаться, но у меня сил не хватило её в стирку отправить – от ткани до сих пор пахнет девушкой и нашим с ней сексом.

Сую футболку Грэю под нос.

– Мы её найдём! – говорю уверенно. – Давай скорее!

Пристёгиваю поводок и быстро бегу с собакеном ко входу в парк, молясь, чтобы не ошибиться. Возле ворот присаживаюсь перед Грэем на корточки.

– Давай, дружок! Ты ведь её тоже любишь!

Пёс внимательно смотрит на меня, и мне кажется, что он понимает абсолютно всё, что я говорю. Обнюхивает футболку и, скупо махнув хвостом, тянет меня за собой.

Мы идём минут пятнадцать, и я торможу за последним рядом деревьев, увидев впереди светлое место – небольшой пруд, скупо освещённый двумя фонарями, и трёх человек. Мари выглядит испуганной, на щеках следы слёз, её тянет за локоть тот слизняк-посредник, а рядом… Вот ведь с-сучонок! Михаил-чтоб-ему-сдохнуть-Александрович!

Меня отвлекает Грэй, который, схватив зубами поводок, тянет его на себя.

– Что такое? – спрашиваю его шёпотом.

Будь мой пёс человеком, сейчас бы точно закатил глаза от моей недогадливости. Явно хочет уйти куда-то самостоятельно. С сомнением смотрю на собаку, но тот не отпускает, наоборот, сильнее тащит поводок из моей руки.

– Ладно! – быстро отстёгиваю карабин от ошейника. – Будь осторожен! – и пёс быстро растворяется в темноте, побежав кругом троицы и не высовываясь из-за деревьев.

Качаю головой. Грэй, конечно, всегда отличался интеллектом, но чтоб так!.. Тут же выкидываю всё из головы и, прислушавшись к последним словам слизняка, начинаю медленно закипать. Всё, сукин ты сын, тебе не жить! Сжав кулаки, быстро выхожу на освещённое пространство.

– Вроде бы несложно понять, когда тебе велят прекратить, – повторяю сказанное сквозь зубы, потому что Михаил смотрит на меня, выпучив глаза.

– Илья, а я ведь говорил вам, что чувства могут сыграть с вами злую шутку, – сокрушённо качает головой Михаил Александрович. – Ну вот что вам в офисе не сиделось?

Бешенство перехлёстывает через край. Смешивается всё – напряжение последних дней, страх за Мари, злость на слизняка и этого самодовольного ублюдка, уверенного, что ничего с ним не случится – я резко разворачиваюсь и не прекращая движения, вложив в удар всю силу, вмазываю мужчине под подбородок. Тот с размаху падает на землю и не шевелится, но мне плевать. Не зря ходил на тренировки последние несколько лет – шею я ему этим ударом не сломал, так что очухается и выживет.

Слышу слабое аханье и, повернувшись, застываю на месте – слизняк, крепко ухватив Мари за локоть, держится за ней и показывает мне направленный ей в спину пистолет.

– Не подходи! – отступает на пару шагов, таща Мари за собой.

Я даже сделать ничего не успеваю, как сбоку на Михаила бросается шерстяной снаряд, семьдесят килограммов живого веса. Грэй хоть и помесь ньюфаундленда, но порода в нём сильна – я знаю, что напасть на человека и укусить он никогда не сможет, а вот сбить с ног – легко. Что, собственно, и происходит.

Но этого не знает Мари, которая, ахнув, бросается вперёд, вцепляется Грэю в ошейник. И в этот момент звучит выстрел.

Глава 36

Илья

Я с похолодевшим сердцем жду звука, который бы свидетельствовал о том, что попали в Грэя, но пёс не проявляет никаких признаков беспокойства. Быстро подскакиваю и пинком выбиваю из руки лежащего на спине слизняка пистолет, кажется, одновременно ломая ему несколько пальцев, потому что от он издаёт как раз такой визг, который я боялся услышать от собаки.

Грэй брезгливо отряхивается и отходит в сторону, а я с отвращением гляжу на стонущего на земле Михаила.

– Ну ты и тварь! – хватаю с земли один из разлетевшихся листов контракта, аккуратно поднимаю с земли пистолет, держа его за кончик рукоятки и, размахнувшись, забрасываю в пруд. С отпечатками пальцев в воде ничего не сделается, а водоём тут мелкий, полиции не составит труда найти оружие. Не церемонясь, заламываю вскрикнувшему мужчине руки за спину и связываю собачьим поводком.

Внезапно ощущаю, как Грэй хватает меня за штанину и тянет куда-то, поскуливая. Оборачиваюсь и чувствую, как перестаёт биться сердце. Мари сидит на земле, прислонившись к дереву, и не отрываясь смотрит на свои руки, перепачканные кровью.

Я, ничего не понимая, делаю шаг… другой… срываюсь и подбегаю к девушке, падаю перед ней на колени.

– Мари!!!

Она поднимает на меня глаза, лицо белое, как бумага, и я, наконец, замечаю, что её тёмная блузка тоже вся пропитана кровью.

– Господи, Мари! – в панике не знаю, что делать. Зажимать рану? Поднять её с земли? Уложить?

– Вызывай… скорую… – она говорит с трудом и закрывает глаза, потеряв сознание.

– Нет!!!

Трясущимися руками нахожу в кармане телефон, роняю его, поднимаю опять, не отрывая взгляд от девушки, набираю номер экстренной службы – некстати вспоминается, как мы в этом же парке искали Николая и вызывали скорую ему.

А потом жду… Жду, боясь коснуться своего хрупкого эльфа, только следя за еле приподнимающейся от дыхания грудной клеткой.

Сирены становятся слышны быстро. Я объяснил, что кроме девушки тут есть ещё двое пострадавших. Как бы мне хотелось их убить, обоих, особо мучительным способом! Но лучше будет засадить за решётку!

Врачи двух примчавшихся машин скорой помощи быстро укладывают на каталку Мари, забирают и до сих пор валяющегося без сознания Михаила Александровича. Связанному слизняку с переломанными пальцами приходится сесть вместе с подельником. Объясняю врачам ситуацию и мне обещают вызвать полицию прямо в больницу.

Меня в машину с Мари не пускают – я стою со скулящим Грэем, прижимающимся к моей ноге. Но по крайней мере говорят, куда её отвезут. Пса нужно срочно отвести домой, и как только скорые с включенными сиренами выезжают из парка, мы с ним срываемся на бег.

Спустя полчаса я оказываюсь в огромной многопрофильной больнице и в растерянности останавливаюсь в приёмном покое, где несмотря на позднее время суетится огромное количество народу. Подхожу к стойке регистратуры.

– Девушка, к вам с ранением поступила Марина Кудрявцева! Куда её доставили?

– Подождите! – строго говорит мне молоденькая медсестра.

Начинаю заводиться, но тут же оборачиваюсь, почувствовав прикосновение к локтю, и натыкаюсь взглядом на пожилого импозантного мужчину.

– Молодой человек, если у вашей девушки серьёзное ранение, её, вероятнее всего, отвезли в хирургию, – говорит он мне. – Отделение по коридору налево, там тоже есть пост медсестры.

– Спасибо! – разворачиваюсь и вдруг слышу знакомый голос.

– Герман Эдуардович, что-то случилось? – к мужчине, который мне помог, обращается… это же Анна, подруга Мари!

– Ничего, Аннушка, всё в порядке, – старик улыбается ей, и я мимолётно удивляюсь, надо же, эту стервозу кто-то зовёт Аннушка!

– Анна, м-м, не знаю вашего отчества, – выпаливаю, невежливо перебивая обоих, – Вы должны знать! Мари! Её привезли сюда с огнестрельным ранением! Что с ней?!

Впиваюсь взглядом в её лицо и сразу замечаю усталость, напряжение и беспокойство.

– Простите, Герман Эдуардович, я подойду попозже, хорошо? – говорит мягко, а потом строго бросает мне: – Идёмте!

Иду за ней, пытаясь успокоиться и удержать страх, морозными иголочками расползающийся в груди.

Анна ведёт меня по коридору, проходит через двери, отсекающие большинство звуков, доносящихся из шумной приёмной, и останавливается.

– У Мари слепое ранение, – видит, что до меня не доходит, и поясняет: – Пуля попала в верхнюю долю лёгкого и осталась внутри.

Мне становится плохо, а она продолжает:

– Скорее всего, сломаны рёбра, возможно, в лёгких есть осколки. Она в операционной…

– Тогда какого чёрта вы не рядом с ней сейчас в этой операционной?! – чуть не кричу ей в лицо. – А ещё подруга!

– Именно потому, что подруга! – тихо, но жёстко отвечает стерва в белом халате, не реагируя на мою вспышку. – Я не смогу быть объективной и спокойной, буду сомневаться, принимая решения. Доктор Добрынин, который проводит операцию, – отличный хирург, возможно, лучший, кого я знаю, – недовольно поджимает губы, но мне не до её проблем.

– Я просто хочу, чтобы с Мари всё было в порядке, – произношу почти умоляюще.

– Мы все хотим, – она вздыхает. – Врачи делают всё возможное. Успокойтесь, господин Муромцев. И поддержите лучше её сестру, – указывает рукой в закуток с парой стульев, на одном из которых сидит, скорчившись, худенькая фигурка в огромной не по размеру толстовке.

Я не успеваю оглянуться, как Анна уже испаряется. Подхожу к темноволосой девчушке.

– Ты ведь Алинка, да? – имя сестры всплывает в памяти само собой.

Девочка поднимает голову, и я невольно втягиваю воздух сквозь сжатые зубы. На меня смотрят опухшие, зарёванные, но такие же зелёные в крапинку глаза, как у Мари. Сразу становится больно дышать. Я присаживаюсь рядом с ней.

– Да, – шепчет эта… мини-эльф, – а вы?..

– Илья. Илья Сергеевич.

– А-а, ну да, знаю, – Алинка всхлипывает, скривившись.

– Всё будет в порядке, – пытаюсь подбодрить её, – Мари сильная, она справится!

– У меня никого кроме неё не-е-ет, – девочка с трудом сдерживает рыдания, – мы с ней так поссорились два дня назад. Я такого наговорила! Даже не сказала ей сегодня, что люблю её, когда она уходила. А теперь… теперь… – она не договаривает и утыкается лицом в длинные рукава толстовки, плечи начинают трястись.

Мне кажется, что в груди прорезали огромную дыру. Самому хочется завыть от боли. У меня тоже никого нет, кроме моего эльфа. И сказать про то, что люблю её, я не успел. Господи, лишь бы она поправилась! Никогда не верил, что там наверху кто-то есть, но сейчас готов молиться всем богам сразу. Только пусть её спасут!

Тянусь к Алине и аккуратно обнимаю её. Она вцепляется мне в лацканы пиджака и прижимается, дрожа как в ознобе. На меня вдруг накатывает мощное ощущение дежавю. Я ведь не рассказывал Мари, только упоминал, что моих родителей уже нет в живых. Они погибли в автокатастрофе, когда мне было девятнадцать. Всплывают давно похороненные воспоминания, как я ворвался в больницу, как навстречу мне вышел врач и, отводя глаза, сказал, что спасти никого не удалось… Я остался совсем один, впал в жесточайшую депрессию – из неё меня вытянул Грэй, которого щенком подобрал на улице. С тех пор, кстати, терпеть не могу врачей – мою семью они не спасли.

С трудом заставляю себя вынырнуть из жуткого прошлого и вспомнить, что прошло уже девять лет. Смотрю на Алинку. Всё теперь не так! Всё будет не так!

– Мари поправится! – произношу уверенно. – И ты не одна теперь! Вы с ней не одни, слышишь?

Алина поднимает на меня заплаканные глаза. Не знаю, что она видит на моём лице, но неуверенно кивает и пытается улыбнуться. Я с трудом улыбаюсь в ответ.

Не знаю, сколько мы сидим вместе, время тянется просто бесконечно. Девочка в конце концов засыпает, уткнувшись лбом мне в плечо, а я просто придерживаю её, не позволяя себе думать, что что-то может случиться. Я… планирую, как Мари вернётся в офис. Как мы все вместе поедем в отпуск. Как будем гулять с Грэем. С ней всё будет в порядке!

Из моей… медитации – или самовнушения? – меня вырывает движение в конце коридора. В нашу сторону направляется высокий мужчина в хирургической одежде и накинутом сверху белом халате.

Глава 37

Илья

Я встаю, слегка тряхнув Алинку, которая тут же просыпается и начинает тереть глаза. Видит врача и подскакивает тоже, становясь рядом со мной. Не знаю, что чувствует она, а у меня горло перехватило до такой степени, что сказать ничего не получается.

– Кто из вас родственник Кудрявцевой? – спрашивает хирург.

– Я! – выпаливаем с Алинкой хором.

– Ясно, – скептически произносит мужчина. – пациентке была выполнена экстренная торакотомия, пуля извлечена. Операция прошла успешно, ближайшие сутки она будет находиться в ОРИТ.

Мы с Алиной переглядываемся, и, видя наше непонимание, врач поясняет:

– В реанимации! У неё множественные переломы рёбер, повреждена верхняя доля левого лёгкого.

– С ней… всё будет в порядке? – почти шёпотом спрашивает Алина.

– Состояние тяжёлое, но стабильное, – хирург кивает. – Сейчас можете идти домой, доступ в реанимационную палату запрещён. Приходите завтра.

Я оттягиваю рукав над часами – время уже почти два часа ночи.

– Завтра – это утром? – спрашиваю врача.

– Завтра – это завтра! – немного раздражённо отвечает он и тут же разворачивается, заметив мелькнувшую в конце коридора фигуру. – Анна Николаевна! Где вы ходите опять?! Протокол операции для заполнения подготовили?

К нам быстрым шагом подходит Анна.

– Да, Никита Сергеевич, – отвечает спокойно, – всё заполнено.

Мужчина сердито кивает и, кинув на нас последний взгляд, уходит – только полы халата развеваются. Странный он какой-то…

– Алинка, – ласково обращается Анна к девочке, и та вздрагивает, поднимая на неё глаза. – Не переживай! Всё будет хорошо! Илья Сергеевич, – смотрит на меня внимательно, – я могу вас попросить отвезти Алину домой и присмотреть за ней? В реанимацию вас всё равно не пустят, я позвоню, как только вам будет можно прийти, хорошо?

Я киваю.

– Сколько вас ещё ждать?! – рявкает хирург, выглянув из какого-то кабинета.

– Мне пора! – Анна торопливо уходит.

Неслабо их тут муштруют!

Я отвожу Алину к ним домой. Девочка выглядит такой потерянной, что, замявшись, спрашиваю:

– Алин, может быть, мне у вас остаться сегодня? Не стоит тебе одной сейчас… – она поднимает на меня глаза, и я добавляю: – А если завтра Анна позвонит, то сразу вместе в больницу поедем!

– Хорошо, – тихо говорит девочка и показывает на дверь: – Это комната Мари. Можете там переночевать.

Я, сглотнув, киваю и неуверенно захожу в небольшую комнатку. Здесь так пахнет моим эльфом, что дыхание перехватывает. Сажусь на аккуратно заправленную постель и оглядываюсь – обстановка старая, но всё чисто и вполне даже симпатично. Подтягиваю к себе подушку и утыкаюсь в неё носом, вдыхая запах Мари.

Так и отрубаюсь, полусидя.

Марина

Сознание поднимается вверх, закручиваясь по спирали, и я не могу понять, где я и что со мной. С трудом разлепляю веки, но тут же закрываю обратно – становится больно от слепящего света.

– Давай, спящая красавица, просыпайся, – звучит рядом чей-то знакомый голос.

Опять осторожно приоткрываю глаза и, поморгав и привыкнув, вижу над собой улыбающееся лицо подруги.

– Аня, – шепчу беззвучно, голоса как будто совсем нет.

– Не волнуйся и не разговаривай, – подруга проверяет капельницу рядом с моей кроватью. – Всё у тебя будет в порядке!

– Алин. ка, – произношу с трудом.

– У неё всё хорошо, Илья за ней присматривает, – Аня опять смотрит на меня и слегка хмурится. – Ох и напугала ты нас всех!

– Илья? – единственное, что я поняла из её слов.

– Да, он уже который день из больницы не вылезает. Даже выбил у Добрынина разрешение на посещение реанимации, а это, чтоб ты знала, чудо покруче второго пришествия, – фыркает насмешливо.

– А сколько я?.. – спрашиваю тихо.

– Пять дней уже, – подруга гладит меня по руке. – Теперь отдохни!

Мне хочется спросить ещё, но сил нет совсем, и я проваливаюсь в сон.

В следующий раз после пробуждения чувствую себя лучше. Даже оглядываюсь по сторонам – я одна в палате, просто нашпигованной всякой техникой. На мониторах что-то постоянно мигает и двигается – замечаю на пальце какую-то прищепку, на другой руке катетер, трубка от которого тянется к капельнице рядом.   .Ч.и.т.а.й. .н.а. .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.

Пока осматриваюсь, дверь тихонько приоткрывается и в палату воровато заходит Илья, тут же закрывая за собой. Выдыхает, оборачивается и тут же ловит мой взгляд.

– Мари, ну наконец-то! – подлетает к кровати, жадно разглядывая моё лицо. – Очнулась! Слава богу! После операции начались осложнения, я, правда, ничего не понял из этих медицинских объяснений, но потом тебе стало лучше. Аня сказала, что ты приходила в себя, но…

Смотрю на него, и он замолкает, неуверенно улыбаясь.

– Солнышко, как ты? Где-нибудь болит? Что-то сделать?

– Нет, – говорю тихо и резко вспоминаю, что я же обижалась на него… точнее… он меня обидел, а потом… Миша и Михаил Александрович, пруд, Грэй… Закрываю глаза, перед которыми крутится калейдоскоп картинок из событий того вечера.

– Милая, ты в порядке? – слышу испуганный голос, и опять смотрю на Илью.

Мужчина сглатывает.

– Мари, я хочу извиниться! Прости меня, пожалуйста! Не знаю, что на меня нашло, точнее, знаю, но я не должен был так говорить!

– Что нашло? – спрашиваю с трудом.

– Я просто, ну… – он опускает глаза. – Ревновал тебя, вот и…

– Почему?

– Что почему? – мужчина непонимающе смотрит на меня.

– Почему ревновал?

– Потому что, – он делает вдох, – люблю тебя!

– Что?.. – у меня глаза лезут на лоб.

– Я люблю тебя, – Илья несмело берёт меня за руку, поглаживает, и я не могу сдержать лёгкой улыбки.

– Прости! – он прижимает мою руку к лицу. – Я полный идиот, признаю!

– Помнишь, я говорила тебе про свою ориентацию? – голос охрип, но я произношу медленно, со значением: – Так вот, это была правда!

– Что?!

Надо видеть лицо Ильи в этот момент. Жаль, под рукой мобильного нет сфотографировать.

– Но я же… мы же… ты со мной… – он даже заикаться начинает, бедный.

– У меня особенная ориентация, – произношу гордо, – я всегда выбираю идиотов! Так что ты подходишь, Муромцев.

На лице Ильи медленно начинает проступать облегчение.

– Я тебя когда-нибудь прибью за твои шуточки!

– Вставай в очередь, – слегка сдвигаюсь на постели и охаю от боли, прошивающей левую сторону груди.

– Ну что ты делаешь, не шевелись!

– Почему посторонние в реанимации?! – внезапно раздаётся рассерженный мужской голос, приближающийся к палате.

– Никита Сергеевич, вы сами дали на это разрешение, – я узнаю спокойную Аню.

Дверь распахивается, и внутрь заходит… Ух ты! Вот это да!

– Добрый день, я доктор Добрынин, – представляется высокий красавец. – Будьте добры покинуть палату! – жёстко обращается к Илье, и тот, закатив глаза, поднимается.

– Скоро вернусь, – кивает мне и выходит, а я продолжаю во все глаза смотреть на этого… А ведь я вспомнила! Это тот самый Добрынин, главный хирург отделения, по совместительству сволочь, деспот и тиран, как о нём отзывается Аня!

– Ну что ж, – говорит хирург, проведя осмотр, – всё идёт по плану, Марина. Мы сегодня переведём вас в обычную палату. Оформите! – бросает стоящей тут же Ане. – И не возитесь!

Я поднимаю брови. Вот уж кого-кого, а Аньку в медлительности упрекнуть – это надо совсем её не знать! Вот же… грубиян! И правда сволочь!

– Конечно, Никита Сергеевич, – голос Ани ровный, она ничем не показывает своего отношения к ситуации.

– Отлично! – мужчина вылетает из палаты.

Что-то он уже не кажется мне таким красивым.

– Анечка, – произношу шёпотом, – он что, всегда такой?

Подруга только вздыхает и немного принуждённо улыбается.

– Я привыкла, – пожимает плечами, – он великолепный хирург, работать рядом с ним – большая удача.

– Характер вот только у него дерьмо! Чего он к тебе придирается? – произношу резче, чем хотела.

– Не заморачивайся! – Аня фыркает и качает головой.

Возвращается Илья, и мы заканчиваем разговор. Меня и правда в этот же день переводят в общую палату, но без соседей. Подруга потом шепчет мне, что мой шеф подсуетился. Илья по нескольку часов в день проводит со мной, как и Алинка, которая, увидев меня, разревелась и извинялась за то, что наговорила тогда. Но я на неё и не сердилась, так что у нас опять всё хорошо.

А спустя пару дней, когда мне уже разрешают вставать, и я делаю первые шаги при поддержке Ильи и сестры, в палату заходит очередной незнакомый мужчина.