Текст книги "Новый мир. Трансформация (СИ)"

Автор книги: Анна Урусова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Прекрасно. Что сейчас в Чьямонте? – Этот вопрос я задавала с некоторым трепетом. Шива, Женевьева, Антонио, Канделиус…

– Ничего особого. Я хотел уничтожить мятежников и нелюдей, но не успел – волнения в Новой Венеции спутали мне все планы.

– Где сейчас твой племянник?

– Понятия не имею. Возможно, дома.

Я задумчиво постучала пальцами по столу. Дож, возможно, ещё заслуживал жизни. Балдассаро – нет.

– Сейчас мы скроем обруч под волосами, ты позовёшь слуг и прикажешь найти Балдассаро и привести его сюда немедленно.

Я собственноручно поправила причёску Фредерике Моста и отошла к столу, предоставляя ему некоторую свободу действий. Даже если бы он решил сбежать или напасть на меня – я успела бы его убить, а проверить, насколько он сдался, было необходимо.

– Генрих! Приведи сюда Балдассаро Анафесто. И поживее!

Прикрыв дверь, дож вернулся, устало опустился в кресло, вытянул ноги.

– Зачем твой прадед развязал войну с ящерами?

– Возле стойл для порквалло были несколько молодых аристократов, которые видели схватку и потом помогали прадеду маскировать и прятать трубу. Но один из них начал сомневаться, задавать неудобные вопросы и подбивать товарищей на бессмысленные действия. Все они состояли в скуоле Свободных Воинов, и обязаны были защищать Долину от ящеров. Вот прадед и подумал, что небольшой пограничный конфликт решит все его проблемы. Кто же знал, что конфликт станет неконтролируемым.

Да уж.

– Что ты собираешься сделать с моим племянником?

Я отошла к окну, не желая, чтобы собеседник видел моё лицо.

– То, что он заслужил. Если не хочешь видеть это – можешь уйти в спальню, как его приведут.

– Я хотел бы уйти сейчас.

– Подожди.

Я заглянула в спальню, окончательно сделала оконное стекло камнем, убрала всё, что хоть немного походило на оружие.

– Возьми с собой воды и какую-то глубокую посудину. Я собираюсь заблокировать дверь.

Дож ушёл, и я наконец-таки осталась одна.

Балдассаро привели ближе к полуночи. Привели и втолкнули в дверь, не задавая никаких вопросов и даже не заинтересовавшись, куда делся дож, и почему я вольготно раскинулась на кресле.

Увидев меня, Балдассаро настолько обрадовался, что немедленно попытался заморозить меня вместе с креслом. К счастью, я ожидала подобного приветствия, и вовремя вышла из зоны охлаждения воздуха, сразу после этого создав вокруг головы предателя локальную область разреженного воздуха. Целых две восхитительных минуты Балдассаро вёл себя, как потерявшая хозяина собака – вертелся на месте; дышал, широко раскрыв рот и почти что высунув язык; смотрел на вокруг распахнутыми, неразумными глазами. А потом осел на пол.

Удушье не должно было быть долгим, так что следовало действовать быстро. Когда предатель очнулся, я уже призвала гранталл с его тела, срастила между собой штанины и заканчивала стаскивать ремень.

– Госпожа!

И он действительно думает, что я сейчас размякну, выпорю его и этим удовольствуюсь? Интересно, это уже клиника или ещё нет? С другой стороны… Я усмехнулась. Почему бы не поиграть напоследок.

– Как думаешь, какого наказания ты заслуживаешь?

Я наклонилась над предателем и наотмашь ударила его по лицу, стараясь попасть по губам.

– Я приму любое ваше решение, моя госпожа.

– Двадцать ударов кнутом. Для начала. Потом посмотрим. Переворачивайся.

Я преобразовала ремень, превратив его в приличных размеров арапник, и с непередаваемым удовольствием принялась хлыстать Балдассаро по спине. Первое время его тело хоть как-то защищала рубашка, но вскоре тонкая ткань разорвалась, и на коже предателя показалась первая кровь.

Закончив экзекуцию, я пнула Балдассаро по рёбрам, требуя перевернуться. Не дождавшись исполнения приказа, я пнула его ещё раз – сильнее, и ещё, и ещё. Наконец предатель понял, что потревожить израненную спину придётся, и со стоном перевернулся. Никогда ещё созерцание чьего-то заплаканного лица не приносило мне столько удовольствия. Но спектакль пора было заканчивать.

– Знаешь, что будет дальше? – предатель покачал головой, и я улыбнулась. – Сейчас я снова лишу тебя воздуха, и буду наблюдать за тем, как жизнь покидает твоё ничтожное тело. Прощай, ублюдок.

Кажется, он хотел что-то сказать. Но мне это было совершенно не интересно. Зона разреженного воздуха снова сгустилась вокруг головы предателя, а я удобно устроилась в кресле, наблюдая, как жизнь покидает Балдассаро. Когда агония закончилась, я накрыла тело половиной ковра и перелезла на диван. Следовало хоть немного поспать.

[1] Дева в беде, обычно является молодой и привлекательной женщиной, терзаемой ужасным злодеем или монстром и ожидающей героя, который её спасёт.

[2] 1 децим = 30 земных сантиметров

[1] Дева в беде, обычно является молодой и привлекательной женщиной, терзаемой ужасным злодеем или монстром и ожидающей героя, который её спасёт.

[2] 1 децим = 30 земных сантиметров

Король умер…

– Ты всё-таки убила его.

Фредерике вышел из спальни рано утром – пространство только-только начало наполняться энергией. Я лежала на диване и смотрела в окно на кристально спокойное море, почти сливающееся с небом.

– Ты сомневался?

Сегодня дож выглядел ещё хуже, чем вчера. И это при том, что сегодня на его лице не было следов бессонных ночей или напряжённой умственной работы. Присмотревшись, я поняла: вчера это был человек, готовый бороться за то, во что он верит. Сегодня ему было уже не за что бороться.

– Надеялся. Если ты хочешь, чтобы я выступил с речью, нужно отправиться в основное здание дворца, разослать вестников.

– Хорошо. Сейчас положу тело в ванну, изменю эту тряпку во что-то приличное, и пойдём. У тебя есть надёжные слуги?

– Да.

– Нужно будет, чтобы они после полудня разыграли нахождение достойного сына семейства Анафесто в море. – Я переместила тело Балдассаро в ванну, всё ещё наполненную морской водой, отчистила ковёр от следов крови и сменила мятый синий балахон на лёгкую красную тунику. Арапник снова стал поясом и занял положенное место на моей талии.

– Я распоряжусь.

– Идём.

Мы спустились по лестнице, миновали зал суда, пропустили коридор, ведущий к транзиттоло, и, пройдя по крытой стеклянной галерее, каждое окно которой было витражом, оказались в основных помещения дворца.

Первая же служанка, увидевшая нас, уронила небольшую статуэтку, с которой сдувала пыль, и прижала руки к груди.

– Всё в порядке, Катарина. Арест госпожи Светланы был недоразумением, и я очень рад, что оно благополучно разрешилось. В скорости нас всех ждут небывалые перемены к лучшему.

– Да, господин дож.

Я смерила служанку презрительным взглядом, затем позволила себе слегка улыбнуться.

– Мой рабочий кабинет.

Дож вошёл первым, но дверь всё-таки придержал. Я нагло уселась на его место – на роскошный деревянный стул, оббитый какой-то ворсистой тканью. Закинула ногу на ногу.

– Рассылай вестников, Фредерике.

– Подожди. – Он стоял передо мной: прямой и напряжённый, словно стальной прут. Куда только делся тот старик, потерявший цель и смысл бороться, которого я видела утром? – Ты во что-нибудь веришь?

– Не знаю. На Земле я была пару раз в церкви, но только по делу: один раз подруга венчалась, в другой – прадедушку хоронили. В солнечных богов я уж тем более не верю. Раньше верила, что мама и папа всегда будут рядом, помогут и поддержат. Теперь и в это не верю. Так что, видимо, только в себя. А для чего ты спрашиваешь?

– Поклянись мне жизнью своей, здоровьем и магией, что ты действительно хочешь добра Венеции. Поклянись уверенно и с чувством, и я в ту же секунду начну рассылать вестников. Иначе можешь убить меня, пытать – я и пальцем не пошевелю. Но из моих рук ты власть не получишь.

– Клянусь. Жизнью, здоровьем и магией. – Странный человек. Я же только что сказала, что ни во что не верю. Какой кары я, по его мнению, должна ожидать за нарушение клятвы? Но пусть успокоится, мне не сложно. Тем более, что я действительно хочу Венеции только добра.

– И ты действительно знаешь или найдёшь способ выяснить причины исчезновения магии, избежав мести небесных демонов?

– Да. Клянусь. Это всё?

– Да.

Фредерике сотворил себе стул, устроился с другой стороны стола и принялся писать. Каждое готовое послание он обдувал тёплым воздухом, скреплял личной печатью и отдавал гонцу, которого вызывал, прикасаясь к врезанному в стол гранталловому кругу.

Я откровенно следила за тем, что он пишет: пусть Фредерике и выглядит смирившимся с судьбой, но кто знает, что на самом деле происходит в его голове. Наконец дож закончил и отправил последнее письмо, адресованное доверенному слуге и содержащее инструкции по обнаружению тела достойного сына семьи Анафесто, чья совесть не выдержала клеветы на невинную и добродетельную С-ветта-лану.

– В полдень мы выйдем на балкон. – Фредерике махнул рукой в сторону тяжёлой фиолетовой шторы, закрывающей один из углов комнаты. – Я скажу речь. Но ты же понимаешь, что прямая передача власти незаконна?

– Не всегда. Ты можешь объявить меня своей названной дочерью. Тогда я войду в семью Моста, и закон формально будет соблюдён. Вы же ещё не выбрали свои десять поколений власти?

– А ты умна. Возможно, Синьория действительно попадёт в надёжные руки. – Фредерике отвернулся. – Жаль, Балдассаро не смог понять, какова ты на самом деле.

– Он и вправду был твоим сыном?

Я почти сразу пожалела об этом вопросе… Но дож, вопреки моим ожиданиям, спокойно ответил:

– И до тебя уже дошли эти слухи. Нет, я действительно люблю его мать, Амэранту, но лишь как сестру. И её детей тоже.

– Детей?

– У Балдассаро была старшая сестра, её звали Ананкиэта. Она пропала три года назад, когда отправилась в экспедицию на юг. Крылатые искали их корабль сутки напролёт, но, увы, не нашли.

– Грустная история. Мы можем позавтракать?

Пока Фредерике вызывал служанку и отдавал распоряжения насчёт завтрака, я размышляла, стоит ли рассказывать об истинных намерения Балдассаро и его отца.

– Балдассаро не говорил тебе, зачем вообще пошёл за Доменике? – Голос Фредерике был бесстрастен, словно сейчас мы обсуждали не нежно любимого племянника, убитого мной этой ночью, а некую ординарную историческую личность.

– Мы… – я замялась. Я всё ещё помнила о том, что именно Фредерике Моста подарил мне пару прекрасных дней на плоту и встречу с Марио Тьеполо. Он долго был моим врагом наравне с Доменике. Но… «вместе с настоящим пониманием, позволяющим победить врага, приходит любовь к нему». [1]Я начала понимать дожа с его страхами и любовью к Венеции и постепенно прониклась не любовью, конечно, но чем-то очень похожим на жалость.

– Что?

– Мы не так часто разговаривали, Фредерике. Точнее, нам не так уж часто хотелось разговаривать. И, честно говоря, мне было совершенно не важно, почему он добровольно пошёл за Доменике. Понимаешь?

– Ты любила его?

Какой-то странный разговор с человеком, жизнь которого находится в моих руках. И висит при этом на волоске.

– Нет.

Наконец принесли завтрак, и утомительный разговор закончился.

Ближе к полудню за окном стал нарастать шум. Я хотела выглянуть, но Фредерике остановил меня.

– По традиции этот занавес открывается только тогда, когда дож желает говорить с Венецией. До полудня ещё час.

Этот час я потратила, чтобы изучить убранство моего нового кабинета. Фредерике сидел у стола, не занимая своё старое место, а я бродила по комнате, трогала обложки книг, проводила пальцами по барельефам и горельефам, посвящённым истории Террины, рассматривала тёмное узорчатое дерево двери.

– Пора.

Фредерике решительно отодвинул занавес, распахнул узкую стрельчатую дверь, и шум, только что ворвавшийся в кабинет, тут же стих.

– Граждане Светлейшей Синьории!..

Фредерике громко и с чувством объявил меня исполнительницей пророчества Меноккио и своей названной дочерью и сообщил, что с радостью и гордостью передаёт мне бразды правления Венецией. Надеюсь, большинство притихших от удивления людей ничего не знает о вчерашних и позавчерашних событиях. Иначе передача власти произойдёт совсем не так мирно, как я надеялась.

– Отныне и до самой своей смерти Светлана Моста будет править Светлейшей Синьорией разумно и справедливо! Теперь же приветствуйте догарессу!

Фредерике шагнул в сторону, и я поняла, что настал мой час.

Шаг вперёд, и я словно лечу над орущей толпой – моими новыми подданными. Люди в разноцветных одеяниях сливаются в единое разноцветное волнующееся море, и дворец Совета кажется кораблём, а балкон – капитанским мостиком.

– Я приветствую вас, жители Новой Венеции!!

Неизвестно, как, но они услышали меня. Приветствия стали громче, отчётливее и, кажется, радостнее. Пьянящее ликование, совершенно не похожее на азарт от встреч с Балдассаро, захватило меня, и я хотела сказать ещё что-то, пообещать вернуть магию, разделаться с бедностью и вообще построить на Террине новый Золотой Век, но не успела.

Что-то сильно толкнуло меня в бок, и я отлетела, ударившись рукой о кованые перила балкона. Я возмущённо обернулась, желая высказать бывшему дожу всё, что о нём думаю, но было поздно.

Оттолкнувший меня Фредерике Моста висел на переплетённых металлических цветах. Из его спины торчал четырёхгранный наконечник арбалетного болта.

Крик затих буквально на мгновение, а затем превратился в вой дикого зверя. В передних рядах толпы возникло шевеление, похоже, стрелок стоял именно там, его заметили и собираются линчевать. Дьявол!

Я не смогла бы остановить время – здесь было намного меньше гранталла, чем в Долине. Но вот резко увеличить влажность воздуха, да ещё и поблизости от моря, было проще простого. Мысль – и собравшихся на площади людей окатывает водой, проявившейся прямо над их головами. Ещё мысль – и я взлетаю с балкона, чтобы зависнуть прямо над центром шевеления.

Убийца бывшего дожа уже лежит на мостовой и еле слышно стонет – за те мгновения, которые я потратила на вызов воды, её успели повалить и несколько раз ударить, я вижу кровь на голове и неестественно вывернутую руку.

– Её будет судить Совет Двадцати. Не становитесь на пути у правосудия.

Мысль – и женщина плавно перелетает на балкон.

– Теперь возвращайтесь к своим повседневным делам. Сегодня я собиралась обручиться с Терриной, но из уважения к моему названному отцу сделаю это после того, как он будет надлежащим образом похоронен.

Я вернулась на балкон, отправила два тела в кабинет, зашла сама и задёрнула занавес.

– Ты кто такая? – Я наклонилась над женщиной, так удачно решившей мою проблему с Фредерике Моста. Оставить убийцу в живых, конечно, не получится, – народ жаждет крови – но её смерть точно будет лёгкой.

– Амэранта Анафесто, тварь! Из-за тебя умер мой сын, из-за тебя я убила собственного брата! Но я доберусь до тебя!

К счастью, её боль была слишком сильна и полностью владела сознанием, не оставляя места возможности изменять мир. Иначе моё правление Новой Венецией закончилось бы быстро и бесславно.

– Так… – Я осторожно сняла с Фредерике обруч, с силой надвинула его на голову Амэранты. – Полежи пока так.

Судя по тому, с какой скоростью явились аж трое слуг, они торчали под дверью, дожидаясь приказов. И ещё не знали о смерти бывшего дожа. Во всяком случае, увидев пронзённого стрелой Фредерике и избитую Амэранту, они не смогли сдержать удивления.

– Да, Амэранта Анафесто застрелила своего двоюродного брата, собираясь убить меня. Поэтому вы сейчас отнесёте тело Фредерике Моста в предназначенные для таких ситуаций помещения. Один из вас займётся отправкой сообщений членам Большого Совета и Совета Двадцати – в шесть часов они должны собраться в зале суда. Идите.

Слуги молча ушли, унося с собой тело бывшего дожа, а я уселась на стол. И что делать с Амэрантой? Может ли она знать обо мне что-то такое, что должно умереть вместе с ней до того, как Амэранту увидит Совет?

– Тебе всё равно не править Венецией, чужачка. Пусть меня казнят, но на моё место придут другие.

– Спасибо, что предупредила.

Нет, убивать её самостоятельно никак нельзя. Большой Совет должен вынести законный приговор и проконтролировать его исполнение. Но мне стоит подготовиться на тот случай, если Амэранта знает что-то такое, что может заставить аристократов наплевать на распоряжение Фредерике.

Приняв решение, я изменила платье убийцы, превратив его подол в подобие ножных кандалов, и покинула кабинет, не обращая внимания на несущиеся вслед проклятья. Кажется, синьора Анафесто решила, что я вознамерилась расправиться с её мужем.

– Я отправляюсь помолиться солнечным Богам о душе моего названного отца. Проследите за тем, чтобы многоуважаемую госпожу Амэранту доставили в зал суда к шести часам.

Служанка, которой оказалась та самая Катарина, которую мы с Фредерике встретили утром, поспешно закивала. Мда, такими темпами моя власть над Венецией будет держаться исключительно на страхе. Хотя, какая разница? Я же не хочу им ничего плохого: верну магию, реформирую систему образования, научу гуманизму и уважительному отношению к негуманоидным расам. Побоятся немного, потом разберутся, что ничего плохого не происходит, и полюбят.

Чьямонта встретила меня прохладой и мелким дождиком, моментально превратившим мою красную тунику в мокрую тряпку, противно облепившую тело. Это было мерзко, но тратить время на создание щита я не стала – до начала объявленного мной суда оставалось лишь пять часов. Пять часов, которые должны были решить всё.

– Госпожа Светлана?

Вот кого я не ожидала встретить на памятной площади Чьямонты, так это Хлодвиге и того бенанданти, который заметил гранталловые зацепы на арбалетах.

– Господа, я рада вас видеть. Где наши остальные соратники?

– Там же, где были в ту ночь, когда пропали ты, Доменике и Балдассаро. Светлана, я понимаю, что мы – всего лишь солдаты…

– Я спросила: где наши остальные соратники?!

Безымянный бенанданти, попытавшийся потребовать от меня объяснений, осёкся, когда капли дождя стали испаряться, не долетая до меня. Прекрасно, как бы он ни был мне симпатичен, он должен знать своё место.

– Ящеры и шмели в тех же домах, в которых ты их расселила. Аристократы, кроме тех, которые решили покинуть нас, во Дворце Правосудия. Простые бенанданти и крылатые коты там же.

Хлодвиге не стал испытывать моё терпение.

– Кто дезертировал? – Я невольно затаила дыхание, ожидая услышать имена брата и сестры Нуово.

– Анжелика, Гарун и Юлиос. Я не стал отправлять погоню за ними: мы были слишком дезориентированы и, честно говоря, напуганы. Но, если ты хочешь, ещё не поздно послать на поиски. Они уходили ночью, на поркавалло. Думаю, коты смогут отыскать их.

– Сейчас это не главное. – Я повернулась к отмеченному шрамом бенанданти и улыбнулась, демонстрируя, что его дерзость прощена. – Как тебя зовут, солдат?

– Джиованни.

– Как ты относишься к нашим союзникам-нелюдям?

– Я не так часто общался с ними, госпожа. Но солдаты они отменные.

– Я хочу, чтобы через полтора часа все ящеры и шмели собрались на этой площади.

– Да, госпожа.

Джиованни поклонился и бросился бежать.

– Хлодвиге, я прошу тебя привести сюда всех тех, кто обитает во Дворце Правосудия. Простые бенанданти пусть придут через полтора часа, аристократов же и котов жду через тридцать минут.

– Да, госпожа.

Хлодвиге улетел, но в одиночестве я пробыла недолго.

– Лана, Лана, Лана!

Чёрная тень, определённо подросшая с нашей последней встречи, упала мне на плечи и немедленно принялась, мурча, вылизывать нос, уши и щёки.

– Я так волновался! Я думал, что тебя уже убили! Я хотел полететь искать тебя, но Женевьева сказала, что ты будешь очень злиться, если вернёшься, и не найдёшь меня тут! И я никуда не полетел!

Я прижала к себе Шиву, зарываясь лицом и руками в чёрно-серебристую шерсть. Как, наверное, волновался мой несчастный котёнок-хранитель, не зная, куда я пропала и встретимся ли мы ещё. Так мы и стояли, прижавшись друг к другу, и я искренне сожалела, что не могу так же утробно и радостно мурчать, как это делает Шива.

Аристократы и десяток крылатых котов подошли примерно через десять минут, когда намурчавшийся и наоблизывавшийся котёнок улёгся на моих плечах, свесив пушистый хвост на манер шарфа.

– Господа, я рада вас всех видеть. Мне нужно многое вам рассказать.

И я рассказала им правду. Ну как правду? В моей версии истории Доменике сделал мне предложение, восхищённый моим умом и знаниями, но был вероломно убит солдатами дожа, пленившими меня и Балдассаро. О суде и последующих событиях я рассказала кратко, лишь сказала, что Балдассаро под пытками вынудили обвинить меня во множестве преступлений, и он утопился, не выдержав мук совести. Зато о том, как я обманула и победила Фредерике Моста и о его гибели я рассказала без приукрашиваний. Судя по едва сдерживающей слёзы Женевьеве и потрясённым Лучиане и Антонио, рассказ получился эффектным. И только Хлодвиге как-то очень странно смотрел на меня.

– Таким образом, мы победили. Меня объявили догарессой, сразу после похорон Фредерике я обручусь с Терриной, и можно будет заниматься возвращением магии. Сегодня в шесть часов состоится заседание Большого Совета и Совета Двадцати, и я хочу, чтобы вы присутствовали на нём. Наша армия отправится к Новой Венеции своим ходом, я рассчитываю, что они доберутся не позднее, чем через неделю.

– Я бы пока не торопился с перебросом армии. – Хлодвиге скрестил руки на груди и задумчиво кусал губы. – Стоит кому-нибудь узнать о том, что к Новой Венеции идут послушные тебе ящеры, и твой трон зашатается ещё до того, как они преодолеют половину пути.

– Почему ты так считаешь?

– Потому, что люди ненавидят ящеров. – Хлодвиге пожал плечами, словно удивляясь тому, что нужны ещё какие-то пояснения. – Я бы предложил пока что оставить их здесь, в Чьямонте. Всё равно мы понятия не имеем, куда Моста увёл горожан.

– Трон Светы и так может зашататься. Но если ящеры будут далеко – кто поддержит его? – Никогда не думала, что Антонио способен прямо предложить захват власти над людьми при помощи ящеров.

– Но мы ещё не знаем, что думают о происходящем остальные аристократы. Велла, мы же можем отложить этот вопрос до вечера?

– Можем. – Я благодарно улыбнулась Женевьеве: необходимость прямо сейчас принять в этом споре чью-то сторону меня совсем не радовала.

Больше мы не разговаривали. Я так и не позаботилась о щите от дождика, так что очень удивилась, когда через несколько минут оказалось, что туника почему-то сухая, а капли испаряются, не долетая до меня. Сообразив, что кто-то позаботился обо мне, я по очереди осмотрела аристократов. Антонио о чём-то вполголоса спорит с Женевьевой. Друзья, возможно, и могли бы позаботиться обо мне, но вряд ли сообразили бы. И брат, и сестра чаще бывают эмоционально холодны, чем участливы. Лучиана? Тоже вряд ли. Её роскошное ренессансное платье промокло так же, как и моя туника. Сомневаюсь, что она не вспомнила бы о себе, оградив меня от дождя. Тогда, получается, Хлодвиге? Я задержала на нём взгляд, и бенанданти слегка приподнял уголок губы, что, видимо, должно было означать улыбку. Всё ясно. Я благодарно улыбнулась Хлодвиге, впервые обратив внимание на то, что он довольно привлекателен. Не античный красавчик, как Балдассаро, но и в его резких чертах и худощавой фигуре есть своеобразная привлекательность.

Я так погрузилась в размышления, что чуть не пропустила появление собственной армии. К счастью, Шива, так и висящий у меня на шее, прихватил зубами моё ухо.

– Приветствую вас, солдаты! Первое, что я хотела бы сказать вам – мы победили!!

Можно ли назвать звуки, которые издали шмели и ящеры, радостным свистом? Ну, наверное, да. Бенанданти оказались традиционнее в изъявлении радости – бряцанье клинков и троекратное ура пронеслись по площади. Коты промолчали, лишь Канделиус медленно склонил голову, не отводя от меня взгляда. С ним нужно будет поговорить попозже. Но какую часть правды я готова рассказать первому живому существу в этом мире, отнёсшемуся ко мне по-человечески?

– Завтра вы все отправитесь в Новую Венецию! Теперь ответьте мне, народ земли и воды, знаете ли вы, почему на вас так плохо действует магия?

Один из ящеров вышел вперёд, засвистел и зашипел. Шива поднял голову, прислушался, затем удивлённо произнёс:

– Он говорит, что есть какая-то ритуальная пища. Те, кто её ест, становятся сильнее, и на них не особо действует магия.

– Понятно. Теперь идите, отдыхайте. Завтра нас всех ждёт сложный день.

Когда солдаты разошлись, я обернулась к аристократам.

– Нам пора отправляться во Дворец Совета.

Пока слуги готовили комнаты для моих спутников, я вернулась в кабинет. Амэранта всё ещё была там: её голова больше не кровоточила, кажется, женщина даже ухитрилась вздремнуть. По крайней мере, в её взгляде, направленном на меня, сначала было лишь непонимание.

– Даже гостей зала Правды кормят.

Теперь Амэранта смотрела на меня с искренней ненавистью.

– А ещё их насилуют и пытают водой, верёвкой и кнутом. Уверена, что обед того стоит?

– Тварь.

– Не больше, чем твой сыночек. Не переживай, через два часа состоится заседание суда. Думаю, оно не затянется. Ну а перед смертью тебя, так уж и быть, покормят.

Амэранта говорила что-то ещё, но я уже не слушала её. Через два часа мне придётся войти в зал Совета. Войти не бесправной землянкой, готовой на всё ради того, чтобы остаться в живых, но полноправной правительницей Светлейшей Синьории.

В без четверти шесть пришли мои соратники. Я решила, что, во избежание эксцессов, будет лучше явить в окружении молодых аристократов. Я шла во главе процессии, следом слуги вели подозрительно тихую Амэранту, за ними шли Нуово, замыкали процессию Хлодвиге и Лучианна.

Шива шёл передо мной, чрезвычайно довольный своей ролью глашатая.

Дверь в зал суда котёнок распахнул магией, почти так же, как в тот день, когда мы познакомились. Распахнул, озадаченно замер, а потом озвучил то, что я и так уже видела.

– Лана, но тут очень мало людей.

Зал был заполнен примерно на треть от того, что я видела прошлым утром. И почему я позволила себе поверить, что все аристократы поголовно не рискнут спорить с волей покойного дожа?

Аристократы и слуги молчали, ожидая моей реакции, и только Амэранта расхохоталась истеричным, зловещим смехом.

– Никогда Новой Венецией не станет править чужачка! А вы, предатели, будете повешены на собственных кишках!

[1] Орсон Скотт Кард «Игра Эндера».