Текст книги "После ссоры"

Автор книги: Анна Тодд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава 33

Хардин

Я ни с кем не был так честен. Но я хочу, чтобы она все знала.

Она начинает плакать и тихо спрашивает:

– Как я могу знать, что ты снова не причинишь мне боль?

Я чувствовал, что все это время она пыталась сдержать слезы, но теперь рад, что они все же потекли. Я хотел увидеть хоть какие-то эмоции… в последнее время она была такой отстраненной. Это так на нее не похоже. Раньше я мог понять, о чем она думает, лишь по взгляду. Теперь она закрылась от меня, и даже этот единственный способ понять ее стал мне недоступен. Я молю бога, чтобы время, проведенное нами сегодня вместе, сработало в мою пользу.

Время и моя честность.

– Никак не узнаешь. Тесса, можешь быть уверена, я снова причиню тебе боль. И ты тоже ранишь меня, но я могу заверить тебя в том, что никогда не предам тебя и ничего от тебя не скрою. Ты можешь ляпнуть какую-нибудь хрень, сама того не желая, да и я тоже, но мы справимся с нашими проблемами, потому что так и поступают взрослые люди. Просто дай мне еще один шанс, и я покажу, что могу быть человеком, которого ты достойна. Прошу, Тесса. Прошу тебя… – умоляю я.

Она смотрит на меня покрасневшими глазами и нервно кусает себя за щеку изнутри. Не могу видеть ее расстроенной: ненавижу себя за то, что она в таком состоянии.

– Ты ведь любишь меня? – спрашиваю я, боясь услышать ее ответ.

– Да. Больше всего на свете, – со вздохом признается она.

Я не могу сдержать легкую улыбку. Услышав, что она по-прежнему любит меня, я будто снова оживаю. Я так волновался, что она просто махнет на меня рукой, разлюбит меня и станет жить дальше. Я недостоин ее и знаю, что она это понимает.

Но меня переполняют мысли, а она молчит в ответ. Я больше не выдержу этой отдаленности.

– Тогда что я могу сделать? Что я должен сделать, чтобы мы справились с этим? – в отчаянии спрашиваю я. Мои слова звучат слишком эмоционально – я понимаю это по ее взгляду, то напуганному, то раздраженному, то… не знаю какому. – Я сказал что-то не то, да? – Я закрываю лицо руками и вытираю влажные глаза. – Я знал, что так и будет: ты же понимаешь, что я несилен в выражении чувств.

Никогда в жизни я не был так взволнован, и это ощущение мне не нравится. Мне никогда не приходилось проявлять эмоции – мне не было до этого дела, – но ради этой девушки я готов на все. Я вечно все порчу, но я должен это исправить или хотя бы постараться изо всех сил.

– Нет… – всхлипывает она. – Просто я… я не знаю. Я хочу быть с тобой. Я хочу все забыть, но не хочу потом жалеть об этом. Я не желаю быть одной из тех девушек, которую втаптывают в грязь и смешивают с дерьмом, а она все терпит.

Я наклоняюсь к ней и спрашиваю:

– Быть для кого? Кто, ты боишься, подумает так о тебе?

– Все – моя мама, твои друзья… ты.

И я понимаю, в чем дело. Ясно: ее беспокоит то, что ей следует сделать, а не то, что она хочет сделать.

– Не надо беспокоиться о других. Какая, на хрен, разница, что они там думают? Хотя бы раз в жизни подумай только о том, что хочешь ты. Что приносит тебе счастье?

Глядя на меня своими большими, круглыми, прекрасными, покрасневшими и заплаканными глазами, она отвечает:

– Ты. – Мое сердце бешено стучит от радости. – Я так устала держать все в себе. Меня мучает все то, что я хотела сказать, но не высказала, – добавляет она.

– Тогда не надо это больше сдерживать, – говорю я ей.

– Ты делаешь меня счастливой, Хардин. Но в то же время ты расстраиваешь, злишь меня и, самое главное, сводишь меня с ума.

– В этом-то и вся суть, правда? Поэтому нам так хорошо вместе, Тесс, потому что мы изводим друг друга. – Она тоже сводит меня с ума и злит, но и делает счастливым. Очень счастливым.

– Мы изводим друг друга, – с легкой улыбкой повторяет она.

– Верно, – говорю я и улыбаюсь в ответ. – Но я люблю тебя больше всего на свете и клянусь, что до конца своей жизни буду заглаживать вину, если ты только мне позволишь.

Надеюсь, она слышит, как дрожит мой голос, слышит, что мне очень нужно ее прощение. Оно мне нужно – и мне нужна она, как ничто другое в жизни, – и я знаю, что она любит меня. Иначе бы ее здесь не было. Хотя поверить не могу, что я только что сказал «до конца своей жизни» – это может ее напугать.

Она молчит, и мое сердце сжимается от боли. Почувствовав, как глаза снова обжигают слезы, я шепчу:

– Прости, Тесса… Я очень тебя люблю…

Неожиданно для меня она резко поднимается и забирается ко мне на колени. Я подношу руки к ее прекрасному лицу, и, сделав глубокий вдох, она касается щекой моей ладони.

Смотрит на меня и говорит:

– Ты должен принять мои условия. Если ты снова разобьешь мне сердце, я этого не переживу.

– Что угодно, лишь бы быть с тобой, – уверяю ее я.

– Надо двигаться вперед медленно, я ведь вообще не собиралась соглашаться на это… Если ты снова сделаешь мне больно, я никогда тебя не прощу. Ни за что, – грозит мне она.

– Я не сделаю. Клянусь тебе. – Я скорее умру, чем еще раз раню ее сердце. Все еще не могу поверить, что она дает мне этот шанс.

– Я правда очень скучала по тебе, Хардин.

Ее глаза закрыты, и я хочу поцеловать ее, почувствовать ее горячие губы, но она только что сказала мне, что нам не надо спешить.

– Я тоже скучал по тебе.

Мы соприкасаемся лбами, и она облегченно выдыхает – я даже не думал, что она была так напряжена.

– Значит, мы действительно будем пробовать? – спрашиваю я, стараясь, чтобы она не услышала отчаянную радость в моем голосе.

Она привстает, и я смотрю прямо на нее. Этот взгляд преследовал меня всю последнюю неделю, как только я закрывал сглаза. Она улыбается и кивает.

– Да… думаю, будем.

Я обнимаю ее за талию, и она наклоняется еще ближе ко мне.

– Поцелуешь меня? – едва не умоляющим тоном говорю я.

Она не пытается скрыть свое изумление и убирает мои волосы со лба. Господи, я обожаю, когда она так делает!

– Пожалуйста, – прошу я.

И она заставляет меня замолчать, прижавшись своими губами к моим.

Глава 34

Тесса

Мой рот сразу приоткрывается, и он не упускает шанс скользнуть внутрь языком. Холодный металл колечка касается моих губ, и я провожу языком по гладкой поверхности. Как всегда, этот приятный вкус меня заводит. Как бы я ни пыталась перебороть себя, я нуждаюсь в нем. Мне нужно, чтобы он был рядом, чтобы мог утешить меня, бросить мне вызов, разозлить, поцеловать и любить меня. Я запускаю пальцы в его волосы и хватаюсь за них все сильнее, а он еще крепче сжимает меня за талию. Он сказал все, что я хотела и должна была услышать, чтобы дать добро своему безумному решению – пустить его назад в мою жизнь… хотя на самом деле он из нее и не уходил. Я знаю, что мне следовало держаться в стороне подольше и мучить его ожиданием так, как он мучил меня своей ложью, но я не смогла. Все не как в кино. Это настоящая жизнь, моя жизнь, и без него она не может быть полной или хотя бы достаточной. Этот грубый, злой, покрытый татуировками мальчишка проник в мое сердце и душу, и я понимаю, что не смогу выкинуть его оттуда, как бы я ни старалась.

Он проводит языком по моей нижней губе, и я слегка смущаюсь, когда с моих уст срывается стон. Я отрываюсь от поцелуя: мы оба тяжело дышим, мое тело горит, а щеки покраснели.

– Спасибо, что дала мне еще один шанс, – задыхаясь, он притягивает меня к себе.

– Как будто у меня был выбор.

Он хмурится.

– Был.

– Я знаю, – лгу я.

Но выбора у меня нет с тех самых пор, как я встретила его. Я пропала в тот момент, когда мы впервые поцеловались.

– И к чему мы движемся? – спрашиваю я.

– Все зависит от тебя. Ты знаешь, чего я хочу.

– Я хочу, чтобы все было как раньше… ну, как раньше, только без всяких недомолвок, – говорю я Хардину, и он кивает.

– И я мечтаю об этом, детка. Я заглажу всю свою вину, я обещаю.

Каждый раз, когда Хардин называет меня «деткой», внутри у меня все подрагивает. Его резкий тон, британский акцент и мягкость, скрывающаяся за ними, составляют идеальное сочетание.

– Прошу, не дай мне пожалеть об этом, – умоляю я, и он снова берет в руки мое лицо.

– Ты не пожалеешь. Вот увидишь, – обещает он и снова целует меня.

Я знаю, что нам с Хардином еще многое надо прояснить, но сейчас чувствую себя так уверенно, так спокойно, так привычно. Меня волнует, что скажут остальные, особенно мама, но я разберусь с этим в свое время. Когда она узнает, что впервые за восемнадцать лет я провожу Рождество не с ней, ради того чтобы снова быть с Хардином, будет только хуже, но, если честно, мне это неважно. Ладно, мне все же важно, но я не могу продолжать воевать с ней по поводу каждого решения в моей жизни. Угодить маме все равно невозможно, так что я больше не стану пытаться – надоело.

Кладу голову на грудь Хардину, он берет мои волосы, завязанные в хвост, за самый кончик и накручивает их на пальцы. Я рада, что уже упаковала все подарки: покупать их в последнюю минуту и так оказалось нервным занятием.

Черт. Я не купила подарок Хардину! Интересно, а он купил мне что-нибудь? Наверное, нет, но теперь, когда мы снова вместе… ну, впервые за последнее время… я начинаю переживать, что он все-таки что-то приготовил для меня, – а у меня нет для него никакого подарка. Кошмар! И вообще, что я могла бы ему купить?

– В чем дело? – спрашивает он и поднимает мой подбородок, чтобы я посмотрела ему в глаза.

– Ни в чем…

– Ты не… – медленно и неуверенно начинает он. – Ты не… ну… не передумала?

– Нет-нет. Я просто… я не купила тебе подарок, – признаюсь я.

Его лицо озаряет улыбка, и он ловит мой взгляд.

– Ты волнуешься из-за какого-то подарка на Рождество? – Он смеется. – Тесса, серьезно, ты подарила мне все. Беспокоиться из-за подарка – это просто глупо.

Я все еще чувствую себя виноватой, но мне нравится уверенность, которую я вижу в его взгляде.

– Ты уверен?

– Естественно. – Он снова смеется.

– Я подарю тебе что-нибудь классное на день рождения, – обещаю я, и он снова тянется рукой к моему лицу.

Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, отчего мой рот приоткрывается, и я жду, что он снова меня поцелует. Но вместо этого он на удивление нежно касается губами носа и лба.

– Я не очень-то люблю дни рождения, – говорит он.

– Знаю… я тоже. – Хоть что-то общее у нас есть.

– Хардин? – слышится голос Триш одновременно с легким стуком в дверь. Хардин недовольно вздыхает и закатывает глаза, а я слезаю с его колен и сажусь рядом.

Слегка нахмурившись, я говорю:

– Ты не развалишься, если будешь с ней хоть чуть-чуть поприветливее, – она не видела тебя целый год.

– Я нормально веду себя с ней, – отвечает он.

И, честное слово, я вижу, что он действительно так считает.

– Просто будь с ней повежливее, ради меня. – Я притворно хлопаю ресницами, отчего он улыбается и качает головой.

– Ну ты и вредина! – поддразнивает он.

Его мама снова стучит в дверь.

– Хардин?

– Иду! – отзывается он и слезает с кровати. Он открывает дверь, и я вижу его маму – судя по виду, она ужасно заскучала.

– Может, хотите посмотреть кино? – предлагает она.

Он поворачивается ко мне и вопросительно поднимает брови, и я сразу говорю:

– Да, конечно, – и тоже встаю с кровати.

– Отлично! – Улыбнувшись, она взъерошивает ему волосы.

– Дайте я сначала переоденусь, – говорит Хардин и выгоняет нас из комнаты.

Триш протягивает мне руку.

– Идем, Тесса, приготовим что-нибудь перекусить.

Я иду на кухню за его мамой и понимаю, что смотреть, как Хардин переодевается, – в любом случае не лучшая идея. Я не хочу спешить. Не хочу. Не знаю, удастся ли это с Хардином. Интересно, следует ли мне сказать Триш, что я решила его простить? Ну, по крайней мере попытаться.

– Печенье? – предлагает она.

Я киваю и открываю шкафчик.

– С арахисовым маслом? – отзываюсь я и достаю муку.

Она в изумлении изгибает брови.

– Ты правда сделаешь печенье? Я думала обойтись готовым тестом, но если ты приготовишь все сама, будет еще лучше!

– Я, конечно, не лучший повар, но Карен подсказала мне легкий рецепт печенья с арахисовым маслом.

– Карен? – переспрашивает она.

Внутри у меня будто все обрывается. Я не собиралась упоминать Карен. Я точно не хочу ставить Триш в неловкое положение. Отворачиваюсь к духовке, чтобы скрыть свое смущение.

– Ты с ней знакома?

По ее тону я не могу понять ее реакцию, поэтому осторожно отвечаю:

– Да… ее сын Лэндон – мой друг… в общем-то, мой лучший друг.

Триш подает мне несколько мисок и ложку и нарочито бесстрастно спрашивает:

– Вот как… и какая она?

Я отмеряю муку специальным стаканчиком и добавляю ее в большую миску, все время пытаясь избежать ее взгляда. Я не знаю, как ответить. Я не хочу врать, но даже не представляю, как она относится к Кену и его новой жене.

– Можешь мне сказать, – подталкивает она меня.

– Она милая, – признаюсь я.

Она резко кивает.

– Я так и предполагала.

– Я не хотела упоминать ее, просто вырвалось, – извиняюсь я.

Она передает мне пачку масла.

– Милая, не переживай из-за этого. Я вовсе не держу зла на эту женщину. Конечно, я была бы не прочь услышать, что она похожа на страшного тролля. – Она смеется, и я чувствую, что мне легче. – Но я рада, что отец Хардина счастлив. Хорошо бы, и Хардин перестал на него злиться.

– Он уже… – начинаю я, но тут же замолкаю, когда Хардин заходит на кухню.

– Он что? – спрашивает Триш.

Я смотрю на Хардина, потом снова на его маму. Я не вправе говорить ей об этом, если Хардин не сказал.

– О чем вы тут болтаете? – спрашивает он.

– О твоем отце, – отвечает Триш.

Он бледнеет. Я вижу по его лицу, что он не собирался рассказывать маме о налаживающихся отношениях с отцом.

– Я не знала… – пытаюсь объяснить я ему, но он показывает, что не надо продолжать.

Терпеть не могу его скрытность: видимо, с этой проблемой мы так и не справимся.

– Все в порядке, Тесс. Я… ну, как бы стал иногда проводить с ним время, – покраснев, говорит он.

Я сразу же подхожу к нему и становлюсь рядом. Я ожидала, что он разозлится на меня и соврет матери, но я рада, что оказалась не права.

– Правда? – удивляется Триш.

– Да… прости, мам. Я стал общаться с ним только в последние месяцы. Как-то я напился и устроил погром у него в гостиной, но потом пару раз оставался там ночевать, и мы даже были на свадьбе.

– Ты опять пил? – Ее глаза наполняются слезами. – Хардин, прошу, скажи, что ты не начал опять пить.

– Нет, мам, это было всего пару раз. Не так, как раньше, – признается он.

Не так, как раньше? Я знаю, что одно время у Хардина были проблемы с алкоголем, но, судя по реакции Триш, ситуация была намного серьезнее, чем я думала.

– Ты злишься из-за того, что я вижусь с ним? – спрашивает он, и я кладу руку ему на спину, чтобы попытаться его успокоить.

– Хардин, твое общение с отцом ни в коем случае меня не расстроит. Я просто удивилась, вот и все. Ты мог бы рассказать мне. – Она быстро моргает, чтобы не заплакать. – Я давно хотела, чтобы ты избавился от своего гнева. Это был мрачный период нашей жизни, но мы справились с ним, и теперь он в прошлом. Твой отец стал другим человеком, я тоже.

– Но это все равно не меняет прошлое, – тихо говорит он.

– Да, не меняет. Но иногда надо отпустить чувства и двигаться дальше. Я правда рада, что ты с ним видишься. Тебе это на пользу. И причина, по которой я отправила тебя сюда… ну, одна из причин заключалась в том, чтобы ты попытался простить его.

– Я не простил его.

– Ты должен, – искренне говорит она. – Я простила.

Хардин упирается локтями в столешницу, а я глажу его по спине. Заметив это, Триш с пониманием улыбается мне. Я восхищаюсь ей еще больше, чем прежде. Она такая сильная и нежная, несмотря на то что ее сын почти не проявляет эмоций. Вот бы кто-то появился и в ее жизни, как Карен у Кена.

Видимо, Хардин подумал о том же, потому что он опускает голову и говорит:

– Но у него такой огроменный дом и дорогие машины. У него новая жена… а ты одна.

– Мне неважно, какой у него дом и сколько у него денег, – уверяет она. А потом улыбается. – И вообще, почему ты думаешь, что я одна?

– Что? – Он поднимает голову.

– Не надо так удивляться! Я вполне еще выгодная партия, сынок.

– Ты с кем-то встречаешься? С кем?

– С Майком. – Она краснеет, и на сердце у меня становится легче.

Хардин удивленно открывает рот.

– С Майком? С твоим соседом?

– Да, с моим соседом. Он очень милый мужчина, Хардин. – Она смеется и бросает на меня понимающий взгляд. – И то, что он живет рядом, очень удобно.

Хардин машет рукой, словно это не самая важная деталь.

– И давно? Почему ты мне не сказала?

– Несколько месяцев, пока ничего серьезного… пока. Кроме того, вряд ли я должна советоваться по поводу отношений с тобой, – поддразнивает она его.

– Но Майк, он такой…

– Не смей говорить ничего плохого. Ты еще достаточно маленький, чтобы я могла тебя отшлепать, – хмурится она, все же улыбаясь.

Будто защищаясь, он поднимает перед собой руки.

– Ладно-ладно…

По сравнению с сегодняшним утром Хардин намного спокойнее. Между нами не осталось почти никакого напряжения, и я рада, что он так легко обменивается шутками с матерью.

Триш радостно заявляет:

– Отлично! Пойду выберу фильм – без печенья не приходить!

Она улыбается и оставляет нас на кухне.

Я беру миску и заканчиваю замешивать тесто. Когда я пробую его, облизнув палец, Хардин услужливо замечает:

– Не слишком-то гигиенично.

Я опускаю палец в миску и, подцепив тесто, иду к нему.

– Попробуй, – предлагаю я.

Я подношу руку, пытаясь мазнуть тесто ему на палец, но он открывает рот и облизывает мой. Этот поступок меня удивляет, и я стараюсь убедить себя, что это такой способ попробовать тесто… несмотря на его взгляд. Несмотря на то как он водит своим горячим языком по моему пальцу. Несмотря на то как жарко вдруг становится на кухне. Несмотря на то как колотится сердце и сжимается все внутри.

– Думаю, достаточно, – выдавливаю я и убираю палец.

Он коварно мне улыбается.

– Значит, позже.

Печенье заканчивается через десять минут после того, как начался фильм. Должна признаться, я горжусь своими недавно приобретенными кулинарными навыками: Триш хвалит мою выпечку, а Хардин съедает половину тарелки, что само по себе лучшая похвала.

– Думаете, это плохо, что в Америке мне больше всего понравилось это печенье? – смеется Триш, откусывая последнее.

– Да, это печально, – шутит над ней Хардин, и я тоже смеюсь.

– Возможно, тебе придется печь его каждый день до моего отъезда, Тесса.

– Я не против.

Я улыбаюсь и прижимаюсь к Хардину. Одной рукой он обнимает меня за талию, а я подбираю ноги так, чтобы сесть еще ближе к нему.

Вскоре Триш засыпает, и Хардин делает звук потише, чтобы мы могли досмотреть кино, не разбудив ее. На финальных сценах я начинаю хлюпать носом, а Хардин не скрывает своего веселья при виде того, как я сочувствую героям. Это один из самых грустных фильмов, которые я смотрела: не представляю, как Триш могла уснуть.

– Это ужасно. Замечательный фильм, но ужасно грустный, – всхлипываю я.

– Можешь винить во всем мою маму. Я просил комедию, но почему-то оказалось, что мы смотрим «Зеленую милю». Я тебя предупреждал. – Он кладет руку мне на плечо и тянет меня ближе к себе, а потом нежно целует меня в лоб. – Можем пойти к себе в комнату и посмотреть «Друзей», чтобы ты перестала думать о том, как он поги…

– Хардин! Не напоминай мне! – ворчу я.

Но он лишь смеется, а затем встает с дивана и ведет меня за собой. Мы заходим в спальню, и он включает лампу и телевизор.

Когда он запирает дверь, а потом поворачивается ко мне, смотрит своими коварными зелеными глазами и улыбается хитрой улыбкой с ямочками на щеках, я чувствую, как внутри у меня все дрожит.

Глава 35

Хардин

– Я переоденусь, – говорит Тесса и заходит в гардеробную, все еще держа в руках салфетку.

Она расплакалась во время фильма, и ее глаза покраснели. Я знал, что так и будет, но, если честно, ждал ее реакцию. Я вовсе не хотел, чтобы она расстраивалась, – просто мне нравится, как она отдается чему-то всей душой. Она полностью раскрывается, сочувствуя вымышленным героям – как в кино, так и в книгах, – и позволяет себе проникнуться их историей. Это захватывающе – наблюдать за ней в такой момент.

Она выходит из гардеробной в одних шортах и белом кружевном бюстгальтере.

Черт возьми! Я даже не пытаюсь отвести взгляд.

– Как думаешь, может, тебе надеть… ну, мою футболку? – предлагаю я.

Не уверен, согласится ли она, но я давно не видел, как она спит в моих футболках, и мне этого не хватало.

– С удовольствием. – Она улыбается и вытаскивает из корзины с бельем мою помятую майку.

– Хорошо, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос не звучал слишком взволнованно.

Но, когда она поднимает руки, я вижу, как ее грудь туго натягивает кружевные края лифчика. Перестань пялиться. Не спеша, она хочет, что мы двигались вперед не спеша. Я сумею не спешить… не спеша… войти в нее. Боже, да что со мной такое?

Как раз когда я решаю отвернуться, она засовывает руки под футболку и вытаскивает бюстгальтер через рукав… Господи.

– Что-то не так? – спрашивает она, залезая в кровать.

– Нет.

Я с трудом сглатываю и, замерев, наблюдаю, как она распускает хвост, в который были завязаны ее волосы. Они рассыпаются по ее плечам прекрасными светлыми волнами, и она медленно покачивает головой. Она наверняка делает это специально.

– Ладно…

Она садится поверх одеяла. Лучше бы она накрылась, чтобы ее ноги не были такими… обнаженными.

Она озадаченно смотрит на меня.

– Ты ложишься?

Я только сейчас понял, что по-прежнему стою у двери.

– Да…

– Я понимаю, как странно сейчас привыкать снова быть вместе, но не надо вести себя так… отстраненно, – обеспокоенно говорит она.

– Я знаю, – отвечаю я и тоже забираюсь в постель, держа руки перед собой внизу, чтобы она не увидела ничего лишнего.

– Это не так уж неловко, как я думала, – едва не шепчет она.

– Верно…

Я рад это слышать; думал, вдруг все уже не будет как раньше. Вдруг она станет слишком настороженной, совсем не той Тессой, которую я так люблю. Прошло всего несколько часов, но я надеюсь, что все так и останется. С ней мне легко, так чертовски легко, но в то же время и очень сложно.

Она накрывает мою руку своей изящной ладонью и прижимается к моей груди.

– Ты так странно себя ведешь. Скажи, о чем ты думаешь, – просит она.

– Я просто рад, что ты все еще здесь, вот и все.

«И я не могу перестать думать о том, что хочу заняться с тобой любовью», – мысленно добавляю я. И это не только ради удовольствия, как было раньше, – теперь это нечто большее. Намного большее. Я хочу, чтобы наша связь была как можно прочнее. Чтобы она полностью доверяла мне. Мое сердце болит при мысли, как жестоко я растоптал ее доверие.

– Это точно не все, – возражает она, призывая меня к ответу.

Я киваю, а она проводит пальцем от моего виска к кольцу в брови.

– Это ужасно, что у меня такие мысли, – признаюсь я.

Не хочу, чтобы она считала, будто я использую ее как какую-то вещь. Я правда не желаю говорить ей, о чем я думаю, но не могу и скрывать от нее это – с этого момента я всегда должен быть с ней честен.

Она смотрит на меня, и мне становится больно от того, какой взволнованный у нее взгляд.

– Скажи мне.

– Я… ну, я думал о том, чтобы… потрахаться… в смысле, заняться с тобой любовью.

– Вот как, – удивленно, но спокойно отвечает она.

– Знаю, я настоящий засранец, – ворчу я, жалея, что сказал правду.

– Нет… вовсе нет. – Ее щеки краснеют. – Вообще-то, я тоже об этом думала. – Она прикусывает нижнюю губу, терзая меня еще сильнее.

– Правда?

– Ну да… ведь прошло столько времени… не считая Сиэтла, но тогда я напилась до беспамятства.

Я жду, что она посмотрит на меня с осуждением – ведь я не сумел остановить ее в гостинице, в прошлые выходные, – но в ее взгляде нет ничего такого. Я вижу лишь смущение – видимо, она вспоминает о произошедшем. Когда и я думаю об этом, «боксеры» натягиваются до предела.

– Я не хочу, чтобы ты думала, будто я использую тебя… из-за всего этого, – объясняюсь я.

– Хардин, если я о чем и думаю сейчас, то точно не об этом. Хотя, наверное, должна, но все же этого в моих мыслях нет.

Я боялся, я так боялся, что наше уединение теперь навечно будет испорчено моим глупым поведением.

– Уверена? Я ведь не хочу снова облажаться, – говорю я.

В ответ она берет мою руку и кладет меж своих бедер.

Черт. Другой рукой я хватаю ее за талию и притягиваю к себе. Через пару секунд я уже наклоняюсь над ней, уперевшись коленом между ее ног. Сначала я целую ее шею, покрывая нежную кожу быстрыми и страстными поцелуями. Она задирает мою футболку и одновременно поднимает свою, чтобы я мог ее снять. Мой язык оставляет влажный след на ее ключицах и груди. Она начинает снимать с меня майку и штаны, и я помогаю ей и остаюсь в одних «боксерах».

Я хочу коснуться каждого сантиметра ее тела, ее кожи, каждого изгиба с каждой стороны. Боже, как она красива! Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее живот, а она зарывается пальцами в мои волосы, дергая за них у самых корней. Я слегка покусываю ее. Ее шорты и трусики летят на пол. Языком я ласкаю кожу ее бедер.

Я исследую ее тело так, будто это первый или последний раз, но она торопит меня своим «Хардин… пожалуйста…».

Опускаюсь к самой чувствительной части ее тела и медленно провожу языком, наслаждаясь ее вкусом, заполняющим все мое существо.

– О боже, – вздыхает она, еще сильнее притягивая мою голову.

Она поднимает бедра и прижимается к моему языку. Я отстраняюсь и слышу ее стон. Мне нравится, что она так же сильно хочет меня, как и я ее. Я тянусь к комоду и быстро открываю ящик, хватаю презерватив и зубами открываю упаковку.

Она смотрит на меня, а я смотрю на нее. Я наблюдаю, как ее грудь быстро вздымается и опускается в ожидании. Я стягиваю трусы и тянусь к ее щеке губами; мой член упирается ей в бедро.

Я выпрямляюсь и надеваю презерватив.

– Не двигайся, – прошу ее я.

Она слушается, и я снова наклоняюсь меж ее ног. Предвкушение возбуждает меня практически до боли.

– Ты всегда так готова принять меня, детка, – говорю я, собирая пальцами ее влагу, а затем поднося их к ее рту, чтобы она ощутила свой вкус. Она смущается, но все равно проводит языком по моим пальцам. Это побуждает меня осторожно войти в нее. Меня переполняют сильные ощущения, которых мне не хватало – очень не хватало.

– Боже! – выдыхаю я, а она стонет в ответ.

Все мои волнения исчезают, как только я погружаюсь в нее, полностью заполняя. Она закатывает глаза, а я нарочно двигаю бедрами по кругу, прежде чем отстраниться и снова сделать толчок.

– Еще, Хардин… еще.

Черт, я обожаю, когда она так умоляет меня!

– Нет, детка… в этот раз я не хочу спешить.

Я снова вращаю бедрами. Я хочу насладиться каждой секундой. Я не хочу торопиться: пусть она почувствует, как сильно я ее люблю, как я сожалею о том, что сделал ей больно, и как я готов пойти на все ради нее. Я припадаю к ее губам и нахожу ее язык своим. Я издаю стон, когда она впивается ногтями в мои руки с такой силой, что после наверняка останутся следы.

– Я люблю тебя… я так тебя люблю, – говорю я ей и понемногу ускоряю ритм.

Я знаю, как сильно дразню ее мучительно медленными движениями.

– Я… я люблю тебя, – стонет она, и ее ноги начинают дрожать – значит, она уже близко.

Я хотел бы увидеть, как мы выглядим в этот момент со стороны: слившиеся вместе, но все же такие разные. Она проводит руками по моим плечам, и ее гладкая чистая кожа особенно выделяется на фоне черных линий татуировок, покрывающих мое тело. Словно свет сливается с темнотой, словно хаотичный порядок, словно все, чего я так боюсь и жажду.

Ее стоны становятся все громче, и я подношу руку к ее рту, чтобы она могла впиться в нее зубами.

– Т-с-с… Тише, детка.

Мои движения ускоряются, а ее нежное тело замирает, и она выкрикивает мое имя, все еще зажав во рту мою руку. Через несколько секунд и я присоединяюсь к ней, будто одурманенный. Она – идеальный наркотик.

– Посмотри на меня, – выдыхаю я.

Она ловит мой взгляд, и я готов. Я наполняю ее, и ее тело расслабляется; мы оба не можем отдышаться. Я снимаю презерватив и выбрасываю его в мусорную корзину рядом с кроватью.

Когда я наклоняюсь, чтобы перекатиться в сторону, она хватает меня за руку и останавливает. Я улыбаюсь и замираю, уперевшись локтями, чтобы не так сильно давить на нее своим телом. Тесса гладит меня по щеке, водит подушечкой большого пальца по моей влажной коже.

– Я люблю тебя, Хардин, – тихо говорит она.

– Я люблю тебя, Тесс, – отвечаю я и кладу голову ей на грудь.

Чувствую неспешное дыхание, понимаю, что мои веки тяжелеют, и я засыпаю под ровный ритм ее сердца.