Текст книги "После ссоры"

Автор книги: Анна Тодд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава 24

Тесса

Когда мы с Хардином заходим в гостиную, его мама сидит на диване; мокрые волосы она убрала в пучок. Для своего возраста она выглядит очень молодо, просто потрясающе.

– Давайте я приготовлю на всех ужин, и мы посмотрим кино! – с энтузиазмом предлагает она. – Ты ведь скучаешь по моей еде, милый?

Хардин закатывает глаза и пожимает плечами.

– Ага. Лучше повара и не найти.

Боже, как это неловко!

– Эй! Все не так уже плохо! – Она смеется. – И кажется, ты только что напросился занять место у плиты.

Я неуклюже переступаю с ноги на ногу – не знаю, как держаться рядом с Хардином, когда мы не вместе и не ссоримся. Странно, что мы сейчас здесь, хотя я вдруг понимаю, что во всем этом есть какая-то закономерность: Кен и Карен, напротив, решили, что мы встречаемся, еще задолго до того, как мы действительно сблизились.

– Ты умеешь готовить, Тесса? – спрашивает Триш, отрывая меня от моих размышлений. – Или этим все же занимается Хардин?

– Ну, мы оба. Хотя мы скорее «разогреваем», а не готовим, – отвечаю я.

– Рада слышать, что ты заботишься о моем мальчике. И квартира такая милая. Подозреваю, что именно Тесса ответственная за уборку, – дразнит она.

Я не «забочусь о ее мальчике» – обманув меня, он упустил шанс получить мою заботу.

– Ага… он, вообще-то, неряха, – говорю я.

Хардин смотрит на меня, и на его губах играет легкая улыбка.

– Я не неряха – просто она повернута на чистоте.

Я закатываю глаза.

– Он неряха, – в один голос повторяем мы с Триш.

– Так мы будем смотреть кино или проведем весь вечер, издеваясь надо мной? – надув губы, спрашивает Хардин.

Я успеваю сесть первой, чтобы мне не пришлось неловко выбирать место на диване рядом с кем-то из них. Я вижу, как он смотрит в мою сторону в молчаливом смятении. Мгновение спустя он садится прямо рядом со мной, и я чувствую знакомое тепло.

– Что будем смотреть? – спрашивает его мама.

– Неважно, – отвечает Хардин.

– Можете сами выбрать, – говорю я, стараясь смягчить его грубый ответ.

Она улыбается мне и останавливается на «50 первых поцелуях» – уверена, Хардину ужасно не понравится.

Будто прочитав мои мысли, он мучительно воет, едва увидев первые кадры.

– Этому дурацкому фильму уже лет сто.

– Т-с-с, – шепчу я, и он раздраженно фыркает, но замолкает.

Пока мы с Триш смеемся над фильмом и сочувственно вздыхаем вместе с героями, я несколько раз замечаю, что Хардин на меня смотрит. Я вполне неплохо провожу время и на пару мгновений почти забываю все, что случилось между нами. Тяжело сдержаться и не положить голову на плечо Хардина, не коснуться его руки, не убрать его волосы, когда они падают ему на лоб.

– Я хочу есть, – бормочет он, когда кино заканчивается.

– Почему бы вам с Тессой не приготовить что-нибудь? У меня был такой долгий перелет. – Триш улыбается.

– Да ты готова все свалить на этот долгий перелет, – говорит он.

Криво улыбаясь, она кивает. Похожую улыбку я не раз замечала на лице Хардина.

– Ничего страшного, я что-нибудь приготовлю, – предлагаю я и встаю, а затем иду на кухню.

Взявшись руками за края мраморной столешницы, я с силой сжимаю их, стараясь перевести дыхание. Не знаю, как долго я еще продержусь, притворяясь, что Хардин не разрушил наши отношения, притворяясь, что я люблю его. Я действительно люблю его, люблю так, что это причиняет мне боль. Проблема не в том, что у меня не осталось чувств к этому хмурому, эгоистичному мальчишке. Проблема в том, что я давала ему уже не один шанс, всегда прощая его отвратительные слова и поступки. Но сейчас мое терпение кончилось.

– Хардин, помоги ей, ты же джентльмен, – говорит в другой комнате Триш, и я подбегаю к морозилке, словно со мной не случился этот маленький срыв.

– Э-э… тебе помочь? – Голос Хардина раздается на кухне.

– Давай… – отвечаю я.

– Мороженое? – спрашивает он, и я перевожу взгляд на то, что держу в руках.

Я хотела взять курицу, но отвлеклась.

– Ну да. Мороженое все любят, разве не так? – говорю я, и он улыбается, снова показывая свои коварные ямочки.

Я выдержу. Я смогу находиться рядом с Хардином. Мы поладим, и я сумею спокойно говорить с ним.

– Я бы съела ту пасту с курицей, которую ты мне когда-то готовил, – говорю я.

Его зеленые глаза пристально смотрят на меня.

– Хочешь пасту?

– Да. Если тебе не сложно.

– Конечно, нет.

– Ты сегодня такой странный, – шепчу я так, чтобы не услышала наша гостья.

– Ничего подобного. – Он пожимает плечами и подходит ближе ко мне.

Он наклоняется, и мое сердце бешено стучит. Я отхожу в сторону, а он протягивает руку, чтобы открыть морозилку.

Я думала, он собирается поцеловать меня. Да что, блин, со мной такое?

Мы готовим ужин практически в полной тишине, потому что оба не знаем, что говорить. Я все время наблюдаю за ним, смотрю, как он держит нож своими изящными пальцами и нарезает курицу и овощи, как он закрывает глаза, когда пар из кастрюли попадает ему в лицо, как он облизывает губы, когда пробует соус. Я знаю, что это не самый лучший способ сохранять спокойствие и здравый смысл, – но ничего не могу с собой поделать.

– Я накрою на стол, а ты пока сходи скажи маме, что все готово, – говорю я, когда он заканчивает кулинарить.

– Зачем? Я просто позову ее.

– Нет, это некрасиво. Сходи за ней, – говорю.

Он раздраженно закатывает глаза, но все же соглашается, хотя тут же приходит назад – один.

– Она спит.

Я все расслышала, но все равно удивленно переспрашиваю:

– Что?

– Ага, вырубилась прямо на диване. Разбудить?

– Не надо… у нее был долгий день. Я отложу ее порцию, чтобы она могла поесть, когда проснется. Все равно уже поздно.

– Всего восемь.

– Да… и это поздно.

– Наверное. – В его голосе никаких эмоций.

– Да что с тобой? Я знаю, что нам сейчас неловко и все такое, но ты ведешь себя очень странно, – говорю я, одновременно раскладывая пасту на две тарелки.

– Спасибо, – благодарит он и выхватывает тарелку, не успев сесть за стол.

Я достаю вилку и ем стоя, опершись на столешницу.

– Ну так ты расскажешь мне?

– Про что? – Он цепляет курицу вилкой и с жадностью начинает есть.

– Почему ты ведешь себя так… тихо и… мило. Это странно.

Он молча прожевывает и глотает и только потом отвечает:

– Просто не хочу ляпнуть что-нибудь не то.

– Понятно. – Другого ответа я не придумала. Ну, такое я от него точно не ожидала услышать.

Тогда он переводит стрелки на меня.

– А ты почему такая милая и странная?

– Потому что здесь твоя мама и сделанного не вернешь. Теперь ничего не изменить. Я не могу вечно держать в себе гнев. – Я опираюсь локтем на стол.

– Что это значит?

– Ничего. Я просто говорю, что хочу вести себя вежливо и не ругаться. Между нами это ничего не меняет. – Я прикусываю щеку изнутри, чтобы не дать себе заплакать.

Но вместо того, чтобы что-то сказать, Хардин встает и бросает тарелку в раковину. Фарфор раскалывается с таким грохотом, что я даже подпрыгиваю. Хардин даже не вздрагивает и, не обернувшись, уходит в спальню.

Я заглядываю в гостиную, чтобы проверить, не разбудил ли он выплеском ярости свою мать. К счастью, она по-прежнему спит, слегка приоткрыв рот, отчего ее сходство с сыном становится все более заметным.

Как обычно, мне приходится убирать за Хардином. Я загружаю тарелки в посудомойку, убираю остатки еды, а потом протираю стол. Я совершенно измучена – скорее психологически, чем физически, – но перед сном мне надо сходить в душ. А где я, блин, буду спать? Хардин на кровати в спальне, Триш – на диване. Наверное, мне лучше поехать назад в мотель.

Я переключаю отопление на более высокую температуру и выключаю свет в гостиной. Когда я захожу в спальню, чтобы взять пижаму, то вижу, что Хардин сидит на кровати, упершись локтями в колени и закрыв лицо руками. Он не поднимает взгляд, поэтому я быстро достаю из сумки шорты, майку и белье и иду к двери. Уже собираясь закрыть за собой дверь, я слышу что-то, похожее на приглушенный всхлип.

Хардин что, плачет?

Нет. Не может быть.

Но если да, я не могу просто взять и выйти из комнаты. Я подхожу к кровати и останавливаюсь перед ним.

– Хардин? – спокойно говорю я и пытаюсь убрать его руки от лица. Он сопротивляется, но я с силой тяну его за руку. – Посмотри на меня, – прошу я.

Он все же открывает лицо, и его вид меня потрясает. Покрасневшие глаза, мокрые от слез щеки. Я пытаюсь взять его за руку, но он убирает свою ладонь.

– Просто уходи, Тесса, – говорит он.

Я слишком часто слышала от него эти слова.

– Нет, – настаиваю я и опускаюсь на колени рядом с ним.

Он вытирает глаза тыльной стороной ладоней.

– Это была плохая идея. Утром я все расскажу матери.

– Тебе необязательно это делать. – Я и раньше видела слезы в его глазах, но подобных несдержанных рыданий с дрожащими руками – никогда.

– Нет, я должен. Ты так близко, но в то же время так далеко – и это для меня настоящее мучение. Это худшее наказание. Конечно, я его заслуживаю, я это знаю, но выдержать это просто невозможно, – всхлипывает он. – Даже мне. – Он делает глубокий резкий вдох. – Когда ты согласилась остаться… я думал, что, возможно… возможно, я все еще дорог тебе так же, как ты дорога мне. Но я все вижу, Тесс, я вижу, как ты смотришь на меня теперь. Я вижу боль, которую причинил тебе. Я вижу, как ты изменилась из-за меня. Я знаю, что сам виноват в этом, но мне безумно больно видеть, что я теряю тебя. – Слезы текут все сильнее, капая на его черную футболку.

Я хочу сказать что-нибудь, что угодно, чтобы прекратить это. Чтобы облегчить его страдания.

Но где был он, когда я каждую ночь засыпала в слезах?

– Мне лучше уйти? – спрашиваю я, и он кивает.

Даже сейчас это меня обижает. Я понимаю, что не должна быть здесь, что мы не должны продолжать это, но мне нужно больше. Больше времени с ним. Пусть даже это время будет болезненным, мучительным – оно все же лучше, чем ничего. Как бы я хотела никогда не полюбить его, вообще никогда его не встретить.

Но я его встретила. И действительно полюбила.

– Хорошо. – Я с трудом сглатываю комок в горле и поднимаюсь.

Он останавливает меня, схватив за запястье.

– Прости меня. За все, за то, что причинил тебе боль, за все, – говорит он, явно прощаясь со мной.

Как бы я ни хотела того признавать, глубоко внутри я знаю: я не готова к тому, чтобы он вот так поставил на нас крест. С другой стороны, с легкостью простить его я тоже не могу. Уже несколько дней это мучает меня, но сегодня эти мучения просто невыносимы.

– Я… – начинаю я, но тут же замолкаю.

– Что?

– Я не хочу уходить, – говорю я так тихо, что он вряд ли меня слышит.

– Что? – снова спрашивает он.

– Я не хочу уходить. Я знаю, что должна, но не хочу. По крайней мере, не сегодня.

Клянусь, я вижу по его лицу, как разбитое сердце вновь собирается по кусочкам в целое. Это прекрасно, но в то же время и пугающе.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, что я имею в виду, но я и сама не готова это понять, – отвечаю я, надеясь, что разговор поможет прояснить мои ощущения.

Хардин озадаченно смотрит на меня, от его слез почти не осталось следа. Он машинально вытирает лицо футболкой и говорит:

– Ладно. Можешь спать на кровати, я лягу на полу.

Он хватает две подушки и покрывало, а подсознание не может не повеселить меня мыслью о том, что, возможно – лишь возможно, – все эти слезы были напоказ. И все же я уверена, что это не так.

Глава 25

Тесса

Закутываюсь в теплое одеяло; не могу перестать думать о том, что я никогда, ни за что не ожидала увидеть Хардина таким. Его тело тряслось от рыданий, и он казался таким чувствительным, таким ранимым. Баланс отношений между мной и Хардином постоянно смещается, так что в конкретный момент кто-то один имеет превосходство. И сейчас это я.

Но я не хочу. Мне не нужно это превосходство. Любовь не должна быть похожа на схватку. Кроме того, я не доверяю себе, когда дело доходит до контроля над тем, что происходит между нами. Всего несколько часов назад я думала, что приняла окончательное решение, но теперь, когда я увидела его таким разбитым, разум снова затуманился, а мысли спутались.

Даже в темноте я вижу, что Хардин на меня смотрит. Когда я вздыхаю, высвобождая неосознанное напряжение, он тут же спрашивает:

– Хочешь, я включу телевизор?

– Не надо. Если хочешь, включай, но мне и так нормально, – отвечаю я.

Жаль, что я не достала электронную книгу, – могла бы почитать перед сном. Может, отвлекись я на историю краха жизней Кэтрин и Хитклиффа, собственные беды показались бы мне не такими серьезными, не такими горестными. Кэтрин всю жизнь пыталась побороть свою любовь к этому мужчине, пока однажды не попросила его о прощении и не призналась, что не может без него жить, – и умерла всего несколько часов спустя. Но я ведь смогу жить без Хардина, верно? Я не буду бороться с этим всю жизнь. Это всего лишь временно… правда? Мы ведь не станем причинять боль себе и другим только из-за своего упрямства и твердолобости? Меня беспокоит неопределенность сравнения с книгой, особенно учитывая, что я начинаю сопоставлять Тревора с Эдгаром. Не знаю, что и думать. Все так сложно.

– Тесс? – зовет мой личный Хитклифф, вырывая меня из размышлений.

– Да? – хриплым голосом отзываюсь я.

– Я не трахался… то есть не спал, с Молли, – говорит он, будто заменив грубое слово на более приемлемое, он не так сильно меня шокирует.

Я молчу, изумленная тем, что он заговорил об этом, – и тем, что мне хочется ему верить. Но я не должна забывать, что он мастер обмана.

– Я клянусь, – добавляет он.

Ну что ж, раз он «клянется»…

– Тогда зачем ты так сказал? – резко спрашиваю я.

– Чтобы сделать тебе больно. Просто я ужасно разозлился, когда ты сказала, что поцеловала кого-то, поэтому и наврал, чтобы задеть тебя как можно сильнее.

Я не вижу его в темноте, но почему-то чувствую, что он лежит на спине, скрестив руки и положив их под голову, и смотрит в потолок.

– Ты правда с кем-то целовалась? – продолжает он прежде, чем я успеваю что-то сказать.

– Да, – признаюсь я. Но, услышав его тяжелый вдох, я пытаюсь смягчить удар и добавляю: – Всего один раз.

– Почему? – Его голос звучит спокойно, но в нем все же слышится буря эмоций. Это так странно.

– Я правда не знаю… Я злилась из-за того, как ты говорил со мной по телефону, и я слишком много выпила. Ну и потанцевала с каким-то парнем, а он меня поцеловал.

– Ты танцевала с ним? Как танцевала? – спрашивает он.

Я раздраженно закатываю глаза – Хардину вечно нужно знать все до мельчайших деталей, даже хотя мы уже не вместе.

– Тебе лучше не знать.

От его слов воздух в комнате будто электризуется.

– Нет, я хочу знать.

– Хардин, мы просто танцевали, как обычно танцуют в клубе. Потом он поцеловал меня и хотел, чтобы я поехала к нему домой.

Я смотрю, как крутится вентилятор на потолке. Я понимаю, что если мы продолжим эту беседу, то его лопасти остановятся, не сумев пробиться сквозь густой накал эмоций.

Пытаюсь сменить тему:

– Спасибо за электронную книгу. Очень полезный подарок.

– Он хотел, чтобы ты поехала к нему? И ты поехала?

Я слышу, как он ворочается – судя по всему, теперь он не лежит, а сидит.

Я же словно замерла.

– Тебе обязательно задавать такие вопросы? Ты же знаешь, что я никогда такого не сделаю, – резко отвечаю я.

– Ну, я никогда не думал, что ты будешь целоваться и танцевать с кем-то в клубе! – рявкает он.

Через пару молчаливых мгновений я отвечаю:

– Думаю, не стоит заводить разговор о том, кто чего не ожидал.

Снова шорох одеяла; чувствую, что он подошел к кровати. Его голос звучит прямо у меня над ухом.

– Прошу, скажи мне, что ты не поехала.

Он садится рядом со мной, и я отодвигаюсь.

– Ты же сам знаешь. Той ночью ты приехал ко мне.

– Я хочу услышать это от тебя. – Его голос звучит сурово, но в нем слышится мольба. – Скажи, что ты только целовалась с ним один раз и больше его не видела.

– Я целовалась с ним один раз и больше его не видела, – повторяю я потому, что он хочет это услышать.

Я внимательно смотрю на линии его татуировки, которую видно на шее из-под футболки. Его близость и успокаивает, и обжигает меня. Идет бесконечная схватка, но у меня больше нет сил сражаться.

– Может, я еще о чем-то не знаю? – спокойно спрашивает он.

– Нет, – вру я.

Я не собираюсь рассказывать ему про свидание с Тревором. Между нами ничего не было, но Хардина это в любом случае не касается. Тревор мне нравится, и я хочу оградить его от Хардина, этой настоящей ходячей бомбы.

– Уверена?

– Хардин… не думаю, что в нашей ситуации ты имеешь право меня допрашивать, – говорю я, глядя ему в глаза. Не могу удержаться.

– Я знаю. – Его ответ удивляет.

Когда он встает с кровати, я пытаюсь не обращать внимания на охватывающее меня ощущение пустоты.

Глава 26

Хардин

Денек выдался адский. Я рад случившемуся, но все-таки это был ад. Я никак не ожидал, что, вернувшись из аэропорта, застану дома Тессу. Для мамы я сочинил простое оправдание: моей девушки не будет, потому что она уезжает на рождественские каникулы. Мама немного поныла, но не стала задавать слишком много вопросов или сомневаться в правдивости отговорки. Она была так рада – и кроме того, так удивлена, – что в моей жизни появилась женщина. Думаю, и она, и отец ожидали, что я всегда буду один. Собственно говоря, я тоже так считал.

Это даже забавно, такая жестокая насмешка: я ни на секунду не могу перестать думать об этой девушке, хотя всего три месяца назад хотел быть один. Я даже не представлял, чего мне не хватает, а теперь, когда я нашел это, то не могу упустить. Но все зависит от нее; что бы я ни делал, я не могу заставить ее быть со мной.

Я пытался остановиться, пытался забыть о ней, пытался двигаться дальше… и это было мучением. Блондинка с идеальной внешностью, которую я пригласил на свидание в субботу, была не Тессой. Никто не мог ее заменить. Конечно, блондинка была похожа на нее и даже одевалась, как она. Она краснела, когда я ругался, и, кажется, немного побаивалась моего поведения весь вечер. Да, она была милой, но скучной.

В ней не было той искры, которая есть в Тессе: эта девушка не сердилась, когда я сквернословил, она даже ничего не сказала, когда в разгар ужина я положил руку ей на бедро. Знал, что она согласилась пойти со мной, чтобы перед предстоящим походом в церковь воплотить в жизнь свои извращенные фантазии о плохом мальчишке, но я не был против – я ведь тоже в каком-то смысле ее использовал. Я пытался заполнить ею пустоту, которая осталась после Тессы. Отвлечься от мысли, что Тесса поехала в Сиэтл с этим гребаным Тревором. Когда я наклонился, чтобы поцеловать ее, то чувство вины накрыло меня с головой. Я отступил назад, а она, судя по ее невинному взгляду, явно была смущена – я практически побежал назад к машине, оставив ее одну в ресторане.

Я встаю и смотрю на спящую девушку, в которую безрассудно влюблен. Когда я увидел, как она убрала квартиру, постирала вещи и даже положила зубную щетку в ванной, то подумал… что у меня еще есть надежда. Но опять же, от пустых надежд ничего хорошего ждать не стоит.

Я все еще хватаюсь за тонкую нить, за тот крошечный шанс, что она может простить меня. Если бы сейчас она проснулась, то закричала, увидев, как я стою перед ней и наблюдаю за ней во сне.

Я понимаю, что мне надо немного остыть. Дать ей свободу. Эта ситуация, эти чувства так истощают и переполняют меня, что я даже не представляю, какого черта мне с ними делать. Но я найду способ – я что-нибудь придумаю. Я убираю с ее лица выбившийся локон и заставляю себя отойти от кровати, вернуться к одеялам, сложенным на полу, – там мне и место.

Может, сегодня я все же сумею заснуть.

Глава 27

Тесса

Просыпаюсь, вижу над собой потолок под кирпич и не сразу понимаю, где нахожусь. Непривычно просыпаться здесь после того, как всю последнюю неделю я ночевала в отелях. Встаю и вижу, что на полу все убрано, а одеяло и подушки сложены рядом со шкафом. Я беру косметичку и иду в ванную.

Из гостиной слышится голос Хардина:

– Мам, она не может сегодня остаться. Ее мама ждет дома.

– А мы не можем пригласить ее маму сюда? Я была бы рада познакомиться с ней, – отвечает Триш.

Только не это!

– Нет, ее маме… я не очень нравлюсь, – говорит он.

– Почему?

– Наверное, она считает, я недостаточно хорош для Тессы. А может, из-за моего внешнего вида.

– Из-за внешнего вида? Хардин, не позволяй никому зарождать в тебе чувство неуверенности. Я думала, тебе нравится… твой стиль.

– Да, нравится. То есть мне нет никакого дела до того, кто там что думает. Кроме Тессы.

Я открываю рот от удивления, а Триш смеется:

– Кто ты такой и куда ты подевал моего мальчика? – И по-настоящему счастливым голосом продолжает: – Не могу припомнить, когда наш с тобой разговор последний раз обходился без ругани, это было уже много лет назад. Ты очень мил.

– Ладно… хватит уже…

Хардин сердито ворчит, а я хихикаю, представляя, как Триш пытается обнять его.

После душа решаю собраться с духом, а потом уже выйти из ванной. Я знаю, я та еще трусиха, но мне нужно время, чтобы попрактиковаться в фальшивой улыбке для мамы Хардина. Это не совсем фальшивая улыбка… «И в этом-то частично и заключается вся проблема», – напоминает внутренний голос. Вчера я действительно хорошо провела время и выспалась за всю предыдущую неделю.

Почти идеально завив волосы, собираю все свои туалетные принадлежности в сумочку. Раздается легкий стук в дверь.

– Тесс? – зовет Хардин.

– Уже выхожу, – отвечаю я и открываю дверь. Он стоит, облокотившись о дверной проем; на нем длинные серые шорты и белая футболка.

– Не хочу тебя подгонять, но мне очень нужно в туалет.

Он слегка улыбается, и я киваю. Я стараюсь не замечать, как низко на бедрах сидят его шорты, из-за чего надпись, вытатуированная на боку, еще лучше видна сквозь белую ткань футболки.

– Сейчас соберусь и поеду, – говорю я.

Он отводит взгляд куда-то на стену.

– Хорошо.

Я возвращаюсь в спальню, чувствуя себя дико виноватой из-за того, что соврала его матери и теперь так поспешно уезжаю. Я знаю, как рада она была познакомиться со мной, а я беру и уезжаю на следующий же день.

Решаю надеть белое платье и достаю еще и старые черные колготки – без них я точно замерзну. Наверное, лучше было бы просто надеть джинсы и толстовку, но в этом платье я почему-то чувствую себя более уверенно, а уверенность мне сегодня пригодится. Я раскладываю вещи по сумкам и убираю вешалки назад в шкаф.

– Тебе помочь? – спрашивает Триш, подойдя сзади.

Я подпрыгиваю, выронив темно-синее платье, которое надевала в Сиэтле.

– Я просто… – бормочу я в ответ.

Она осматривает полупустой шкаф.

– Как долго думаешь пробыть дома у мамы?

– Ну… я… – Да, врать я точно не умею.

– Судя по всему, тебя долго не будет.

– Да… просто у меня немного одежды, – мямлю я.

– Я хотела спросить, не хочешь ли ты сходить по магазинам, пока я здесь, – может, если ты вернешься пораньше, мы сумеем выбраться?

Я не могу понять, поверила ли она мне или подозревает, что я вообще не собираюсь возвращаться.

– Да… конечно, – снова вру я.

– Мам… – тихо зовет Хардин, заходя в комнату.

Я замечаю, как он хмурится, глядя на опустевший шкаф, и надеюсь, что Триш не замечает выражения его лица.

– Заканчиваю собираться, – говорю я, и он кивает.

Я застегиваю последнюю сумку и смотрю на него, совершенно не представляя, что сказать.

– Я отнесу сумки в машину.

Он берет с комода мои ключи и выходит с вещами.

Когда он уходит, Триш подходит ко мне и обнимает за плечи.

– Я так рада, что познакомилась с тобой, Тесса! Ты даже не представляешь, как много это значит для матери – видеть своего сына таким.

– Каким? – с трудом выговариваю я.

– Счастливым, – отвечает она, и мои глаза начинает пощипывать от слез.

Если сейчас Хардин кажется ей счастливым, боюсь представить, каким она привыкла его видеть.

Я прощаюсь с Триш и готовлюсь переступить порог этой квартиры в последний раз.

– Тесса?

Я оборачиваюсь.

– Ты ведь вернешься к нему? – напрямую спрашивает меня мама Хардина, и мое сердце сжимается.

Я понимаю, что она имеет в виду нечто большее, чем просто возвращение после Рождества. Боюсь, что голос выдаст меня. Поэтому просто киваю и ухожу.

Стоя возле лифта, я вдруг разворачиваюсь и иду к лестнице, чтобы не столкнуться с Хардином. Я вытираю уголки глаз и делаю глубокий вдох, а затем выхожу на улицу, где все так же идет снег. Сажусь в машину и обнаруживаю, что лобовое стекло очищено, а двигатель уже работает.

Решаю не звонить матери с предупреждением, что еду. Сейчас я не в настроении с ней разговаривать. Я хочу использовать эту двухчасовую поездку, чтобы проветрить мозги. Мне нужно мысленно составить список всех плюсов и минусов возобновления отношений с Хардином. Я знаю, как глупо с моей стороны вообще думать о таком – ведь он так ужасно поступил со мной. Он врал мне, он предал и унизил меня. Итак, в списке минусов у нас теперь есть ложь, те самые простыни, презерватив, спор, его характер, его друзья, Молли, его раздутое эго, его жизненная позиция и то, что он растоптал мою веру в него.

В списке плюсов имеется… ну… тот факт, что я его люблю. Что он делает меня счастливой, сильной, более уверенной. Что он обычно хочет лучшего для меня, если только сам не причиняет мне боль своим безрассудным поведением. Его смех и улыбка, его объятия, его поцелуи. То, как он меняется рядом со мной.

Я понимаю, что список плюсов состоит из мелких деталей – особенно мелких по сравнению с серьезными недостатками, – но ведь именно мелочи всегда более важны, правда? Не могу понять, как я вообще могла подумать о том, чтобы его простить, – то ли я сошла с ума, то ли следую зову сердца. Но к чему я должна прислушаться, когда дело касается любви, – к разуму или к чувствам?

Как бы я ни старалась, я не могу избегать его. Это у меня никогда не получалось.

Сейчас было бы кстати поговорить с другом или подругой, которые бывали в похожей ситуации. Я бы позвонила Стеф – но она тоже врала мне все это время. Я бы позвонила Лэндону, но он уже высказал свое мнение, да и женская точка зрения иногда оказывается более близкой, более понятной.

Идет сильный снег; иногда порывы ветра чувствуются даже в машине. Лучше бы я осталась в отеле – не понимаю, что заставило меня поехать. И все же, несмотря на пару опасных ситуаций на заснеженной трассе, я доезжаю быстрее, чем думала, и уже вижу перед собой мамин дом.

Я паркуюсь на аккуратно расчищенной подъездной дорожке и стучу в дверь три раза, прежде чем она наконец открывает дверь – в халате, с мокрыми волосами. Я могу по пальцам одной руки сосчитать, сколько раз за всю жизнь видела ее без прически и макияжа.

– Что ты тут делаешь? Почему ты не позвонила? – с порога, как всегда недружелюбно, спрашивает она.

Я захожу внутрь.

– Не знаю, всю дорогу шел снег, и я не хотела отвлекаться.

– Ты все равно должна была позвонить, чтобы я подготовилась.

– Тебе не нужно специально готовиться, это же просто я.

Она фыркает.

– Это не значит, что я должна выглядеть как неряха, Тесса, – говорит она так, будто намекает мне на то, как выгляжу я в последнее время.

Я едва не смеюсь в ответ на это нелепое замечание, но все же сдерживаюсь.

– Где твои вещи? – спрашивает мама.

– В машине, потом схожу за ними.

– Что это… за платье на тебе? – Она осматривает меня с ног до головы, и я улыбаюсь.

– Хожу в нем на работу. Оно мне очень нравится.

– Оно слишком уж открытое… но цвет приятный.

– Спасибо. Ну, как поживают Портеры? – спрашиваю я про семью Ноя, чтобы сменить тему.

– Все отлично. Скучают по тебе. – Заходя на кухню, она мимоходом добавляет: – Может, пригласить их сегодня вечером на ужин?

Съежившись от этой мысли, я иду за ней.

– Нет, это не лучшая идея.

Она смотрит на меня, потом наливает себе кофе.

– Почему?

– Не знаю… мне будет неловко.

– Тереза, ты знаешь Портеров уже много лет. Я буду рада, если они увидят тебя такой повзрослевшей – студенткой университета, которая к тому же получила стажировку.

– То есть ты хочешь похвастаться мной?

Эта мысль меня раздражает. Она хочет позвать их, просто чтобы чем-то похвалиться.

– Нет, я хочу показать им, чего ты добилась. Это вовсе не хвастовство, – отрезает она.

– Мне эта идея все равно не по душе.

– Ну, Тереза, это все же мой дом, и если я захочу пригласить их, то приглашу. Я приведу себя в порядок и скоро вернусь.

Эффектно развернувшись, мама уходит и оставляет меня одну на кухне.

Я закатываю глаза и иду в свою прежнюю спальню. Я устала и хочу полежать, пока она заканчивает свой долгий процесс наведения красоты.

– Тереза? – Меня будит голос матери. Я даже не помню, как заснула.

Я поднимаю голову от Будды, моего старого плюшевого слона, и сонным голосом кричу:

– Иду!

Я медленно поднимаюсь и, покачиваясь, иду по коридору. Когда я захожу в гостиную, то вижу, что на диване сидит Ной. Не весь семейный клан Портеров, которым угрожала мать, но это все равно заставляет меня быстро проснуться.

– Смотри-ка, кто пришел, пока ты дремала! – Она улыбается самой натянутой из всех ее улыбок.

– Привет, – здороваюсь я, а сама думаю: «Я же знала, что мне не следует сюда приезжать».

Ной машет мне рукой.

– Привет, Тесса, отлично выглядишь.

Конечно, Ной меня ничуть не смущает – я отношусь к нему тепло, как к члену своей семьи. Но сейчас мне нужно отдохнуть от всего, что творится в моей жизни, и его присутствие только усиливает боль и чувство вины. Я знаю, что он тут ни при чем, и с моей стороны некрасиво просто игнорировать его, особенно учитывая, что он так спокойно принял мое решение уйти от него.

Мама выходит из комнаты, и я разуваюсь и усаживаюсь на диван напротив Ноя.

– Ну, как твои каникулы? – спрашивает он.

– Хорошо, а у тебя?

– Тоже. Твоя мама сказала, ты была в Сиэтле?

– Ага, там было здорово. Я ездила туда с начальником и двумя коллегами.

Он заинтересованно кивает.

– Как классно, Тесса! Я рад за тебя, очень рад, что ты работаешь в издательстве.

– Спасибо.

Я улыбаюсь. Разговор оказался не таким уж неловким, как я думала.

Мгновение спустя он переводит взгляд в ту сторону, куда пошла мама, и наклоняется поближе ко мне.

– Слушай, с самой субботы твоя мама такая напряженная. В смысле, сильнее, чем обычно. Как ты со всем этим справляешься?

Я удивленно нахмуриваю брови.

– Ты о чем?

– Ну, вся эта история с твоим отцом, – медленно говорит он, будто уверен, что я обо всем должна знать.

Что?

– С моим отцом?

– Она тебе не сказала? – Он снова смотрит в сторону коридора, где сейчас никого нет. – Вот как… ты только не говори, что я рассказал…

Не дав ему договорить, я вскакиваю и бегу к ее комнате.

Да что там, блин, такое с моим отцом? Я не видела и не слышала от него ничего уже восемь лет. Ной говорил таким серьезным тоном… Он что, умер? Я даже не знаю, какие чувства это вызывает у меня.

– Что там такое с отцом? – громко спрашиваю я, врываясь в ее комнату. Мама в изумлении смотрит на меня, но тут же успокаивается. – Ну? – кричу я.