Текст книги "Поцелуй истины (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава 9

Задача существенно осложняется ещё и тем, что опыта в этих делах у меня, прямо скажем, никакого. Сидение в лесу не очень-то способствует хождению на свидания! Нет, я конечно, подсматривала иногда за деревенскими парочками, книжки читала, да и тётя пыталась просветить… но в таких делах, увы, теория практику не заменяет.

Так что понятия не имею, с чего начать и как себя вести. Значит, будем импровизировать! Должны же у меня сработать какие-нибудь… эти, как их… женские чары ведьм, что ли…

Но успокоиться и нащупать в себе природное обаяние не выходит – мандраж усиливается до совершенно непереносимого состояния. Сердце начинает стучать так, что чуть из груди не выпрыгивает. Пальцы холодеют, мысли разбегаются… если продолжу в том же духе, Инквизитор, чего подобного, решит, что я его прибить готовлюсь, не меньше! А это мне совершенно не надо. Надо всего-навсего поцелуй. Чтобы получить минутную власть над всевластным – и вырваться на свободу. Всего-навсего.

Вот только глупое, заходящееся в волнении сердце слушаться никак не желает. Как будто настойчиво намекает хозяйке, что никакого «всего-навсего» не получится, пусть даже не надеется.

А зараза синеглазая всё не возвращается. Почему он не возвращается?!

Ещё пару минут удаётся убить на то, что я пытаюсь высмотреть в полутёмной комнате Уголька. Наглый котяра обнаружился под Инквизиторским стулом – он там разлёгся и задрых. К бывшей теперь уже, судя по всему, хозяйке даже не подходит. Терпеливо ждёт возвращения… ну, того же самого, кого и я. Только я жду намно-о-ого менее терпеливо. Дожила.

Едва не подскакиваю, когда дверь, наконец, со скрипом отворяется, и на пороге показывается снова мой надзиратель, по которому я успела совершенно невыносимо соскучиться. Ох-хо-хо… чувствую, такими темпами, когда окажусь снова в лесу, придётся лечиться от инквизиторозависимости. Правда, чтобы там оказаться, для начала мне надо реализовать свой план.

Нервно сглатываю и перепугано пялюсь на вошедшего. Интересно, в каком настроении он вернулся? На первый взгляд лицо спокойное, даже слишком. Хотя смотрит на меня внимательно, цепко, будто пытается составить новое впечатление – сравнить с тем, что запомнил, уходя. Осторожно приближается, аккуратно поднимает с пола забытые перчатки и усаживается снова на стул. Движения точные, выверенные… но под обманчиво бесстрастным обликом мне чудится сжатая пружина энергии.

Перчаток обратно не надевает. Молчит и продолжает меня рассматривать – чёрным неподвижным изваянием. А я рассматриваю его.

Подмечаю новые детали. Тёмные волосы снова приглажены и кажутся слегка влажными, по виску ползёт капля воды. Умывался? Почему-то уверена, что ледяной водой. Взгляд больше не тяжёлый, не давящий и какой-то подозрительно невозмутимый. Как будто отгородился щитом, чтоб я не прочитала ненароком его мысли, а сам в это время о чём-то усиленно думает. Я поседею скоро, как хочется узнать, о чём!!

– Что ты… решил?

Угу, флиртовать я собиралась! Таким голосом – как у цыплёнка полузадушенного, самое оно!

– Решил, что дети не должны отвечать за грехи родителей.

Выдыхаю с облегчением… Но с грустью констатирую, что от всяческих этих тревог романтическое настроение из меня окончательно выветрилось. Хотя какое там оно было романтическое – в моих обстоятельствах и при окружающей-то обстановочке… Но всё равно теперь не могу думать ни о чём другом, как только о страшной трагедии, которая странным образом нас объединила с этим чужим человеком.

– Получается, мы оба в тот день потеряли близких людей…

Он едва заметно кивает вместо ответа и на секунду прикрывает глаза.

– Мне правда очень жаль, что так случилось с твоей женой. Ты мне веришь? Инквизиторы же могут чувствовать ложь?

– Да.

– Да, могут чувствовать?

– «Да» на оба вопроса.

Это очень хорошо. Что он мне верит хотя бы в этом.

Не знаю, кто меня дёргает за язык, но следующий вопрос срывается с него раньше, чем успеваю себя остановить.

– Ты её любил? Свою жену.

Удивлённо изогнутая бровь. Кажется, снова ставлю в тупик своего Инквизитора. Честно говоря, вообще не понимаю, как он терпит такую неправильную ведьму. Мы ведь снова поменялись ролями… но мне и правда ужасно хочется знать. И – о чудо! – он снисходит до ответа.

– Я познакомился с невестой за неделю до свадьбы. Политический брак по договорённости. До самого венчания она воспитывалась в пансионе. Я не успел понять.

– Разве так много времени нужно, чтобы понять, любишь человека или нет?

Мамочки родные, что за околесицу я несу… И правильно синеглазый не отвечает – нечего отвечать на всякие глупости. Как бы только научиться брать слова обратно. Может, есть такая магия, я просто не знаю? Мне бы точно пригодилась.

А внимательный взгляд синих глаз меж тем снова прохаживается по моему лицу – сверху вниз – и у меня неожиданно начинают гореть губы. Кожа совсем пересохла, облизываю их, чтобы хоть немного полегчало… но отчего-то не легчает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Можно мне… воды?

– Что?.. ах да, разумеется.

На секунду жалею, что попросила – он же сейчас встанет и снова уйдёт… Но Инквизитор просто щёлкает пальцами – в воздухе вспыхивает синяя искра, из которой расцветает лепестками огонёк, и прямо из него материализуется странная ёмкость с водой. Прозрачная, из какого-то красивого материала, в котором сверкает искрами отражение света лампы. Никогда такого не видела! Мягко опускается в Инквизиторскую ладонь. Я и забыла, что в Инквизиторы попадают только очень сильные маги.

– Это что такое?.. – шепчу заворожённо.

– Вода. Ты же сама просила. В бокале, хрустальном… гм. Понятно. Дикая ты, Эби, – мягко улыбается синеглазый краешком губ. А потом встаёт, слегка покачнувшись, и медленно движется ко мне.

А у меня мозги становятся ватные и сердце стучит, кажется, во всём организме сразу. Вроде был у меня какой-то план… но хоть убейте, не могу вспомнить, какой.

Дёргаю рукой, запоздало вспомнив, что до сих пор прикована. Инквизитор хмурится на секунду, словно и сам об этом забыл. А потом опирается левой ладонью о камень стены рядом со мной, а в другой – протягивает бокал. Прижимает холодный край этой странной ёмкости к моим губам, наклоняет.

Слишком близко. Прячу смущение за пологом ресниц. Так пить очень трудно, у меня получается совсем неуклюже, капли воды бегут по подбородку, срываются вниз и падают на платье, расползаясь тёмными пятнами.

Почему-то ни одной шутки о моей неловкости и дикости, хотя я и опасалась. Просто молча убирает бокал. Вскидываю взгляд и застреваю в ответном потемневшем, как колючка репейника в волосах. Мы сцепились взглядами намертво.

– Достаточно… спасибо.

– Я тоже думаю, что хватит.

С лёгким хлопком бокал исчезает прямо в воздухе. А вот рука совсем рядом с моей талией исчезать, кажется, не торопится.

Белое и чёрное. Белое платье ведьмы и чёрная Инквизиторская форма – разделены сейчас меньше, чем вздохом.

Глава 10

Наверное, Инквизиторская сила воли просто посильнее моей. Потому что, если бы это он передо мной висел весь такой прикованный – точно зацеловала б до смерти сейчас. А вот он просто отстраняется – правда, так медленно и с трудом, будто деревья из земли голыми руками выкорчёвывает. И далеко от меня тоже не отходит – остаётся на расстоянии шага. Зато я снова могу дышать – хоть какая-то радость. А то сплошное огорчение же! Надеюсь, оно хоть у меня на лице не написано…

– Мы кажется забыли, зачем здесь собрались, Эби! – низкий голос с хрипотцой выводит меня из горьких раздумий о собственной женской непривлекательности.

– Лично я здесь не собиралась! Мне бы выбраться… – кисло отвечаю я.

– А собрались мы, чтобы узнать правду.

– Правда у каждого своя…

– Правда не бывает разной. Иначе это уже не правда. Истина одна – только у каждого человека может быть какая-то её часть. Как в той старой притче о слепцах, что ощупывали разные части слона, и один из них думал, что слон – это странный зверь с большими ушами, другой – что это зверь с длинными клыками, а третий…

– Прости, это всё, конечно, ужасно познавательно… Но кто такой слон?

– Гм.

Усталый вздох подсказал мне, что именно Инквизитор думает о моём уме и начитанности. Ну извините! У нас с тётей в лесу было десятка два книг всего, из них половина – любовные романы.

– Про слона я тебе когда-нибудь потом расскажу…

– Обещаешь? – просияла я.

– Эби!! Заявляю официально – ты совершенно ужасная, недисциплинированная подозреваемая!

Я потупилась, давя улыбку.

– Так вот! Я хочу докопаться до сути. Сложить твои и мои осколки правды и понять всю картину. Итак. Скажи мне правду, Эби. Какие из гибельных чар ты применяла?

Я посерьёзнела и подобралась. Опять подкрался неожиданно с допросами своими.

– Никаких.

– Какие ты умеешь применять?

– Да никаких, говорю же!

– Хочешь сказать, ты такая бесталанная ведьма?

Нет, мне, конечно, только послышалось в бесстрастном голосе Инквизитора подтрунивание.

– Хочу сказать ровно то самое, что уже говорила раз двадцать, – отвечаю раздражённо. – Мне противна всегда была даже мысль о том, чтобы эту гадость учить. Меня от гибельных чар тошнить начинало – вот прямо натурально!

– В таком случае, мне видимо, чрезвычайно повезло встретить ведьму с такой ранимой и чуткой душой… ну или с таким слабым и нежным желудком.

Да нет, точно не послышалось! И глаза вон синие сверкнули подозрительно.

Я насупилась. Вот теперь, пожалуй, я и пожалею, что не выучила парочку каких-нибудь вредных заклинаний – не знала же, что встречу такой заманчивый объект для испытания!

– Так. А теперь соберись, Эби. У меня к тебе по-настоящему важный вопрос.

– Можно подумать, эти были просто, чтоб разговор поддержать…

– Почему твоя мать сделала это?

Я поперхнулась продолжением фразы. Из взгляда Инквизитора исчезло всякое легкомыслие. Он заложил руки за спину и стоял надо мной как статуя – а я могла только, задрав голову, смотреть ему в лицо и теряться под припечатывающим меня строгим взором.

– Не… не знаю. Она что-то говорила, когда вернулась в тот день… но я была в таком ужасе от того, что её платье стало чёрное, что ничего не слышала.

– У неё в руках были деньги. Откуда она их взяла? Кто дал ей? Возможно, тебе кажется, что ты не слышала, но память сохранила эти слова. Попытайся вспомнить!

– Но вы… ты же можешь просто залезть мне в голову… снова… И посмотреть. Я не буду закрываться. Я понимаю, как это важно для тебя.

Коротко качает головой.

– Ты пока не готова. Не хочу рисковать. Но… спасибо.

Мне показалось, или синий взгляд смягчился? И чем это он рисковать не хочет? Мной, что ли?..

Я совсем растерялась, глядя на своего мучителя. Красивый, гад! Аристократическая физиономия, чёткие скульптурные черты лица, улыбка краешком губ… почти незаметная, но она там точно только что промелькнула!

На мою память это подействовало оживляюще. Но не совсем так, как хотел бы Инквизитор. Как-то неожиданно в памяти всплыло нечто совсем другое. Я вспомнила, в чём состоял мой коварный план.

Поцелуй же я хотела! Точно.

Я прикрыла глаза, глубоко-глубоко вздохнула… решительно открыла.

– Господин Инквизитор… а я, конечно, сильно извиняюсь… но от вас весь вечер возмутительно пахнет шоколадом. У меня ужасно наглый вопрос. Подозреваемым, случайно, шоколада не положено тоже? В честь Нового года. Говорят, на мозги хорошо влияет. Авось память моя прочистится. Поделитесь, а?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌Брови Инквизитора медленно поползли вверх.

Глава 11

Синева – заблудившееся небо в его глазах. Улыбка на дне плещется отражением солнечных лучей.

Кажется, я забыла, что существует мир за пределами этой маленькой комнаты. Забыла, существует ли время за пределами времени, проведённого рядом с человеком, о существовании которого даже не подозревала вчера. Сколько мы знакомы? Сколько прошло – минуты, часы или целая вечность? Невероятно мало и бесконечно много. Как раз достаточно, чтобы понять. Что, кажется, я окончательно и бесповоротно влипла.

– Хм. Шоколад, значит?

Странная раздвоенность чувств. Понимаю, что сейчас абсолютно, предельно уязвима – и в то же время ощущаю себя защищённой и в безопасности как никогда. Возможно, за долгие годы скитаний, годы в бегах я и впрямь стала словно дикий зверь, который опасность чувствует шкурой, у которого каждый волосок дыбом, стоит ему почувствовать угрозу… и который как на огонёк костра в тёмном лесу идёт на свет чужой доброты. Которую различает, как бы её не пытались спрятать и замаскировать под нарочитой суровостью и иронией.

– Да. Просто ну очень сильно… хочется.

Жар пробегает от кончиков ушей до пальцев на ногах, опаляет щёки, пульсирует в жилах. Собираю всю свою решимость и не отвожу взгляда. Тревога, предвкушение, радость и волнение сплетаются в один комок где-то у меня в груди и вот-вот грозят взорваться, вспыхнуть океаном света, которым мне так мучительно хочется поделиться с тем, кто зажёг во мне этот огонь. Но я боюсь. Смертельно боюсь обмануться. Цена ошибки слишком велика – моя свобода, моя жизнь… моё сердце. И всё же, как мотылёк на пламя свечи, я лечу навстречу этим обжигающим чувствам.

И пусть я не умею, не знаю, как сказать ему и объяснить… возможно, мои глаза скажут за меня, чего я жду.

– До безобразия неправильная подозреваемая, – вздыхает мой Инквизитор и снова оказывается так близко, что дыхание прерывается и сердце вновь стучит в груди взволнованным набатом. Ближе, пожалуйста! Ещё хоть капельку ближе…

Но и его движения – настороженно-выжидающие, неторопливые, мучительно медленные. Как будто он тоже не решается приблизиться ко мне на расстояние, после которого… что-то произойдёт между нами необратимое. После которого мы уже не будем прежними.

Инквизитор и ведьма. Ведьма и Инквизитор. У нас ведь просто нет будущего.

– А знаешь ли ты, Эби, что записано в Кодексе Инквизиторов первым пунктом?

Качаю головой. Боюсь вымолвить и слово, чтобы не выдать себя ненароком.

– Первый пункт Кодекса гласит: «Никогда не верь ведьме».

Вздрагиваю, ищу в его словах подтекст. Он… раскусил меня? Понял, чего я добиваюсь? Знает о тайной магии ведьм, которая позволяет подчинять через поцелуй?.. В таком случае я погибла…

Но если знает, почему не отстраняется? Почему не прекращает эту игру?

Вместо этого протягивает руку, осторожно касается кончиками пальцев моего виска, заставляя прикрыть глаза от удовольствия и невольно податься навстречу этой мягкой ласке. Запускает руку в волосы, проводит пальцами по всей длине, отчего они словно вспыхивают и начинают слабо светиться в полутьме. Наша личная магия прикосновения снова возникает из ниоткуда – неуместная здесь и странная, как чудесный цветок, расцветший в куче мусора.

– Не верить… Даже если эта ведьма… просто просит шоколада?

– Особенно – если она «просто просит».

Но в разрез с собственными словами он опускает другую руку в карман чёрной инквизиторской формы и вытаскивает неровный прямоугольник шоколадной плитки в серебряной фольге. Запах шоколада с апельсинами заставляет меня содрогнуться от предвкушения. Такую вкусноту я пробовала всего раз в жизни. Запомнила навсегда – как вкус детства и счастья.

Не отрывая от моего лица пристального взгляда, отламывает кусочек… и кормит прямо с рук тающим, сладким, волшебным лакомством, от которого мне хочется жмуриться и мурлыкать, словно котёнку.

Поднимаю глаза, отвечаю на его взгляд открыто и искренне. Мысленно умоляю небеса, чтоб волшебство не прекращалось. Чтобы сломались стрелки часов во всём мире. Чтобы не заканчивалась Новогодняя ночь, за которой всегда приходит бледное, угрюмое, невыспавшееся и жестокое утро.

– А второй пункт?..

– Второй пункт Кодекса гласит: «Никогда не целуй ведьму».

Склоняется ко мне… и неторопливо сцеловывает крошки шоколада с уголка моих губ. Горячо, терпко, нежно.

Я тоже плавлюсь, как шоколад и задыхаюсь от жара, который бурлит внутри, словно тёмная лава.

Мало. Этого слишком, преступно мало! Я хочу настоящий поцелуй. Не потому, что так предусматривает какой-то дурацкий план. Не потому, что могу умереть, если не выберусь из этой опасной ловушки. А потому, что просто умру, если он не поцелует меня по-настоящему.

– А… третий пункт?..

– Уже не важно. Кажется, я собираюсь нарушить их все.

Горячие руки ложатся мне на талию, сжимают, и я теряю остатки дыхания.

Глава 12

…но мы снова не успеваем. Неужели так будет всегда? И нам всегда будет не хватать нескольких мгновений для нас двоих? Быть может, Вселенная просто не предусмотрела их, когда создавала время?

Он услышал это первым. Резко поднял голову, так и не коснувшись, не подарив мне желанного поцелуя. Нахмурился, отстранился и обернулся в сторону двери – напряжённый, высокий, тёмный… как никогда похожий на грозного неумолимого Инквизитора, а ведь я, на свою беду, уже стала об этом забывать.

Загородил меня от входа своей широкой спиной.

Вот тогда и я услышала их – неторопливые мягкие шаги в коридоре снаружи. Человек приближался очень спокойно и очень уверенно. Скрипнула дверь. Я осторожно вытянула шею, чтобы разглядеть, кто там.

Уголёк зашипел и бросился под ноги вошедшему старику в чёрном. Тому самому, что чуть было не продал меня градоначальнику, и непременно сделал бы это, если бы судьба по какой-то прихоти не привела в эту Новогоднюю ночь сюда нового Инквизитора.

С тонких губ старика срывается ругательство, а его инстинктивно выброшенная вперёд ладонь посылает шар пламени… который разбивается о ледяную стену высотой в метр. Стена медленно оплавляется и растекается по полу грязной лужей, но она сделала своё дело – кот успел с диким мявом отпрыгнуть с траектории обстрела. Шмыгнул под Инквизиторский стул и принялся там зализывать лапу. Кажется, искры всё же задели.

– Что за тварь вы тут приютили, Родерик? – кривится старик. И у меня нет полной уверенности, что он сейчас только о коте.

– Это всего лишь чёрный кот. Животное не виновато, что оно чёрное, – мрачно отвечает мой Инквизитор.

– В отличие от ведьм, не правда ли? – усмехается тот, а потом переводит неподвижный оценивающий взгляд на меня, и он пугает меня до жути. Представляю, какой у меня сейчас видок, после того, что только что чуть было не случилось между мной и моим дознавателем, – покрасневшая, смущённая, растерянная… Почему-то кажется, что старик всё понял. И его вторжение словно уничтожило зарождающееся волшебство – как будто он растоптал грязным каблуком цветок под своими ногами. И от этого так горько и пусто, и уже кажется, что нет ничего, что я себе понапридумывала – ни доброты, ни заботы, ни разгорающегося желания в синих глазах… Всего лишь ведьма и Инквизитор, и никто никого не собирался защищать…

– Что вы здесь забыли, Элдрин? Вы сдали полномочия. Она теперь моя… ответственность.

На секунду позволяю себе помечтать, что он хотел сказать на самом деле «она теперь моя», что это не случайная запинка. Но это было бы слишком прекрасно, чтобы быть правдой – даже я не так наивна, чтобы верить всерьёз в подобные глупости. Вот только против воли глупое сердце сладко ёкает в груди.

Старик делает шаг вперёд, опускает руку во внутренний карман.

– Видите ли, я должен был отправить отчёт в Конклав о проделанной работе. Там я не мог не отметить удивительную удачу, пославшую нашему захолустью в последний день уходящего года столь ценный объект, как последняя ведьма Тормунгальдского леса…

– Это ещё не установлено! – обрывает его мой Инквизитор. Что он творит? Он же всё про меня давно понял…

– А это не важно! – усмехается старик и вытаскивает, наконец, руку из кармана. В ней маленький туго свёрнутый свиток, скрепленный алой печатью. – Ответ был получен незамедлительно, по магпочте. Решение по этому делу принято. Честно говоря, на моей памяти такого не случалось – судя по всему Конклав был собран в полном составе прямо посреди ночи и…

– Дайте мне!

Синеглазый подаётся вперёд, нетерпеливо выхватывает свиток из скрюченных старческих пальцев, ломает печать и разворачивает пергамент. Моё сердце сейчас выпрыгнет из груди. Безумно хочется попросить его показать мне, что там написано. Но это выглядело бы слишком странно и дерзко для простой заключённой. Что же там такое?! И почему мой Инквизитор молчит… эта гробовая тишина действует на мои нервы, как шпоры на загнанную лошадь.

– Если хотите, я помогу вам исполнить… – вкрадчиво начинает старик.

– Прочь отсюда!! – рявкает человек, за широкой спиной которого я по-прежнему могу сохранять крохи иллюзий, что всё будет хорошо. Но уже чувствую ледяные когти ужаса на сердце и понимаю, что ничего никогда не будет.

– Поосторожнее, Родерик! – глазки старика вспыхивают опасным огнём. – У вас сейчас такой вид, что я всерьёз опасаюсь – уж не нарушили ли вы третий пункт Кодекса Инквизиторов!

– Я. Сказал. Прочь!

С напряжённых пальцев моего Инквизитора срываются синие искры, а потом десятки острых ледяных стрел летят к старику и вонзаются в пол у самых его ног, он едва успевает отпрыгнуть. Я и забыла, что в Инквизиторы берут только самых сильных магов. А мой, кажется, из рода особенно древних и мощных.

Больше намёков старику не требуется – и он поспешно уходит за дверь, бросив на меня полный ненависти взгляд напоследок.

Звенящая как раскалывающийся лёд тишина остаётся после его ухода.

Откидываюсь на камни стены, совсем без сил. На душе странное опустошение. Синеглазый медленно поворачивается ко мне. Даже не хочу смотреть ему в лицо – не хочу видеть его выражение. Просто отворачиваюсь. Мне и так всё ясно. Я и так знаю, что в свитке. Какой мне вынесен приговор и что он должен сделать. Ни один здравомыслящий человек не пойдёт против воли всего проклятого Конклава – хотя понятия не имею, что им сделала одна маленькая бедовая ведьма из дремучей лесной чащи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Эби, посмотри на меня!

Хриплый голос, напряжённый. Не хочу поворачиваться! Не буду. Мне теперь вообще всё можно. Хоть вообще с ним не разговаривать и не откликаться. Я, может, одна остаться хочу. Пореветь в тишине. Вот только… нет, кое-что мне всё же хочется успеть сделать.

– Ты спрашивал, какие чары я знаю. Я тебе хочу показать. Это, правда, уже совсем не важно… но мне просто хочется, чтобы ты знал. Освободи пожалуйста… одну руку мою. Сделай… такое огромное одолжение. Или не доверяешь? Я пойму, если нет.

Кажется, под конец я совсем сошла на шёпот. Слёзы душат, все силы уходят на то, чтобы крепиться.

Почему-то очень сильно удивляюсь, когда оказывается, что мою правую руку и правда больше ничего не держит. Вполне достаточно, чтобы колдовать. Многие заклинания удаются одной рукой. Даже очень опасные. Даже гибельные чары.

Всё-таки поворачиваю голову и смотрю в упор на синеглазого. Почему-то так и думала, что снова увижу лицо-маску, под которыми он так умело прячет свои эмоции. Но ещё мне кажется, что в глазах-прорезях этой маски, где всё же мелькают чувства, я вижу оттенок настороженности и ещё что-то трудно выразимое. Как будто он ждёт моих действий с непонятным волнением.

Наверное, понимает, что я запросто могу попытаться сейчас на него напасть. Ну просто потому что альтернатива моя… так себе. Кошмарненькая такая альтернатива, если честно.

Но я не смогу его убить. Даже чтобы купить этой страшной ценой свою свободу. Свою собственную жизнь, которая кажется, истает скоро как Новогодняя свеча.

– Не смотри на меня так, – прошу, улыбаясь. А противные слёзы всё-таки скатываются с ресниц. – Я просто покажу тебе одно моё изобретение. Эти чары я придумала сама.

Взмах рукой. Магия моя откровенно «засиделась». Ей не терпится показать себя в деле. Сложное движение пальцами – будто музыку играю прямо на воздухе, или венок невидимый плету.

Потянуться. Достать. Вытащить. Забрать себе.

Согнуться от боли в ноге, которая впивается под кожу и доходит, кажется, до самой кости. Уф-ф… Кажется, получилось! А я что – я ничего. Мне-то уже какая разница. Пусть болит.

– Ты… что сделала?

Вот теперь я даже довольна. Столько ошеломления в глазах цвета неба.

Пытаюсь отдышаться, ответить невозмутимо – хотя не слишком выходит. Всё-таки ещё слишком больно.

– Я просто… вылечила твою ногу. От этого самого… застарелого ведьминского проклятья. Больше… не будешь хромать и морщиться от боли, когда думаешь, что никто не смотрит. Забрала боль себе. Но ты не переживай – у меня всё скоро пройдёт! Каких-нибудь пару…

Осекаюсь. Горло сдавил спазм.

Несколько долгих мгновений он смотрит на меня всё тем же ошеломлённым взглядом. И кажется, прислушивается к внутренним ощущениям. Да не должно у него больше ничего болеть! Я абсолютно уверена в своих чарах. Они у меня всегда получались на совесть – хоть с поломанными кирпичами, хоть с ранеными животными, хоть…

– Скажи, а… ведьмам положено последнее желание? Я… хочу попросить. Поцелуй меня! Пожалуйста. Не хочу умереть нецелованной. Пожалуйста! Родерик.

Инквизитор сминает свиток в уродливый комок, и тот падает ему под ноги.

А потом идёт ко мне и сжимает мою голову в ладонях.

– Моя глупая, глупая, глупая ведьма! Совершенно неправильная. Сумасшедшая. Невероятная…

Обрушивается лавиной быстрых, горячечных поцелуев на моё лицо. Целует лоб, висок, мокрые от слёз ресницы, скулы… Всхлипываю от раздирающих чувств, которым нет названия. Трепещу в его руках. Схожу с ума от бури, в которой кружится и взлетает моё сердце, слово крохотная снежинка в метель.

Замираю на коротком вдохе, когда он переплетает свои пальцы с моими, прижимая их к стене, когда вдавливает меня в неё всем телом, а потом секунду медлит… и с бесконечной, пьянящей нежностью касается губ поцелуем.