Текст книги "Няня по принуждению (СИ)"

Автор книги: Анна Шварц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Эпизод 17

– Ой, Рита, привет. Ты чего такая бледная? Что-то случилось?

Я стою на пороге квартиры Аси, моей старой знакомой, которая живет в двух кварталах от своего дома. Подруга поглаживает большой живот и удивленно смотрит на меня. Она явно меня не ждала сегодня.

– Можно я от тебя позвоню? – произношу я как можно более спокойно, – я телефон потеряла.

– Проходи, конечно! А Вовка не дома? – она приветливо приглашает жестом внутрь, и я захожу в уютный маленький коридор.

– Нет, – приходится соврать мне, – не дома.

– На, держи, – она передает мне айфон, – чай будешь? Или кофе? Я тут плюшки испекла, сладкие.

– Спасибо, Ась, – со вздохом отвечаю я, набирая номер другой подруги, – булочки у тебя всегда вкуснейшие, но я не могу, мне бежать надо.

“И не хочу тебя подставлять, если сейчас сюда заявятся мои похитители” – думаю я, пока в ухо несутся гудки, а Ася, махнув рукой, уходит. Саша берет трубку спустя секунд десять, и на заднем плане я слышу музыку и голоса.

– Але?

– Сашка, это Рита. Мне твоя помощь нужна. Можно одолжить у тебя небольшую сумму?

– А ты где? – щебечет подруга, – слушай, я в кафешке сейчас, распрощаюсь с одним удодом, и я свободна. Подъедешь или тебя подобрать? Я адрес могу скинуть на Ватсапп, если тебе срочно. Или дай номер карты, сейчас переведу.

– Карты нет, сама подъеду, – бормочу я, и в этот момент с кухни выбегает Ася, пихая мне в руки пакетик с теплыми плюшками. У меня во рту собирается слюна – яркий запах выпечки и корицы я чувствую даже сквозь пакет. А еще сахарок блестит. Блин!

– Тогда на Ватсапп лови отметку на карте. Жду тебя.

Она сбрасывает вызов а я растерянно смотрю на выпечку.

– Вовка зарплату не принес? – сочувственно интересуется Ася, – прости, мы сами на мели. Так бы я тебе тоже одолжила. Ты хоть плюшки поешь, вкусные, зря я, что ли, старалась…

Ох, Ася, спасибо, но как же я глупо буду выглядеть с этим пакетиком!

К “кафешке”, которая оказалась крутым рыбным рестораном “Моремания” я подъезжаю минут через двадцать. Сразу же вижу на парковке белый Ауди Саши, и через лобовое стекло – саму подругу, которая пытается накрасить губы, яростно что-то произносит, и хватается за салфетку.

Я подхожу к машине, открываю переднюю дверь и сажусь на пассажирское сиденье. Сашка поворачивается ко мне, держа алую помаду в руках – под цвет брючного костюма.

– Привет! Вау, это Аськины плюшки?! Поделишься? – радостно восклицает она.

– Ты рыбы не наелась?

– Ой, – она морщится, – дерьма я наелась. Заказала осьминожек и кальмара на гриле, так этот черт такое лицо сделал, будто я на первом свидании пытаюсь на квартиру в центре его развести, и еще поинтересовался – не многовато ли мне будет. Прикинь?! Сидел потом с каменной рожей и чай хлебал с супом. Самое дешевое из меню выбрал. Так что дай булочку, весь аппетит испоганил, гадина.

Я, хмыкнув, протягиваю одну из сахарных плюшек Сашке, и она со стоном, закатив глаза, вгрызается в нее.

– А у фебя фто флуфилось? Нафига тефе деньгфи? – интересуется с набитым ртом подруга, и я со вздохом начинаю выкладывать ей все. Абсолютно все. Саша – единственная, кому я могу рассказать любые подробности своей жизни и быть уверена, что она сохранит все в тайне.

По мере моего монолога зеленые глаза Сашки становятся больше и больше, и она даже забывает о плюшках, застыв.

И на моменте, когда я рассказываю про Вову, она зло бьет ладонью по рулю.

– Так и знала! – выпаливает она, – Рита, я ж говорила, что твой Презик – полное дно!

– Презик? – ошарашенно переспрашиваю я, а она хрюкает.

– Президент. Он же тоже Владимир Владимирович? Но на Путина не тянет, поэтому Презик. Прости, я так его мысленно называла. Офиге-е-еть, – тянет она, хватаясь за голову, – Ритка, ты попала. Звучит, конечно, как бред. А помнишь, как он твою заначку распотрошил? Ты его простила тогда, потому что он сказал, что это маме на лечение. Уверена, что его мама здорова, просто тебе по ушам проездил.

– Я ей звонила, – бурчу я, – ей правда операцию на щитовидной делали.

– Ага, но сказать-то тебе можно было? Наивная ты чухня. Ладно, я такая же была. Ритка, может и не стоит сбегать-то от этого Амира? Не обижает же он тебя. Он тебя вообще не знает, ты просто похожа на его жену. У тебя все карты в руках, Рит… – она задумчиво рассматривает меня, – сыграй для него роль жены, а там, глядишь, и оттает мужик.

– Саша!!! Ты издеваешься?! Он убить меня грозился!

– Да поначалу… наверное, когда еще думал, что ты неверная женушка. Ладно-ладно, не смотри на меня так, – она поджимает губы, – Рита, пересекалась я с этим Амиром пару раз. Ты же помнишь, я в эскорте немного поработала, когда моя сестра в больницу загремела? Нет, не он меня заказывал, не удивляйся. Я тебе единственное скажу – эти ребята живут немного в другом мире. Показал где-то слабину – и тебя быстро с пьедестала сбросят.

– Для чего ты мне это рассказываешь, Саш?

– Чтобы ты знала. Если у Амира сбежала жена с ребенком – значит, не может даже с женщиной совладать. Значит, у него прямо под боком поселилась змея, которая ему нож в горло всадить готова, если ее правильно мотивировать, – произносит устало Саша, – Ритка, тебя не Амир может найти, а его конкуренты, и будут тебя обрабатывать, выпытывая, где он ходит, что ест и с кем у него там контры. Конец тебе, Ритка.

– Спасибо! – всплескиваю я руками, – Саша, ты потрясающе поддерживаешь!

– Я намекаю, что тебе не стоит рыпаться, солнышко. Ой, – она машет рукой, заводит машину и начинает выруливать с парковки, продолжая болтать, – поехали, я сниму деньжат с карточки. Но ты подумай хорошенько. Ты же не простишь своего Презика после такого, не вернешься к нему?

Я мотаю головой. Простить предательство? Я еще не настолько дурочка. Пусть отрывается с друзьями и трясется за свою жизнь, прогнав жену. Я уверена, что карма существует. Ему однажды вернется.

От первого же банкомата Сашка отходит с напряженным лицом, открывает дверь машины и с размаху садится внутрь.

– Блин, – ругается тихо она, – фигня какаая-то.

– Что случилось?

– Пишет, что карточка заблокирована. Я ж в ресторане расплачивалась, прямо перед твоим звонком.

Мне становится страшно. Просто странный, иррациональный страх холодным перышком щекочет мои нервы.

– Может, другой банкомат попробуешь? – предлагаю я, а она пожимает плечами.

– Поехали. Сейчас еще в банк позвоню.

Мы выезжаем на шоссе, когда Сашка дозванивается до колл-центра банка. Я прислушиваюсь к разговору, напряженно сцепив руки.

– Да ну? Вы шутите? А за что блокировка-то?! – ругается подруга, – а если у меня нет времени в банк приехать? Может, я в другой стране! Ну вообще, – она швыряет телефон на сиденье, поджав губы, – прикинь, реально заблокировали! Ладно, поехали в отделение, я разберусь. Еще и не говорят, сволочи, за что.

Она замолкает. Я замечаю, что подруга как-то странно напряженно смотрит в зеркало заднего вида.

– Саш? Что там? – я оглядываюсь назад и холодею. В автомобильном потоке за нами едут четыре дорогие и блестящие черные машины.

– Капец, Ритка… – слышу я испуганный шепот Саши, – ну ты меня и втянула.

Эпизод 18

Одна из машин неожиданно начинает обгонять нас, и я шепчу обреченно «О, Боже». Да, похоже, мы влипли. Недолго я бегала.

– Рита! – восклицает Сашка, – а ну-ка, возьми мой телефон и спрячь куда-нибудь! Хоть позвонить мне сможешь, если что.

– Куда я его спрячу? – я иронично смотрю на подругу, – отберут.

– В титьки, дурында! – она решительно запихивает холодный смартфон мне прямо в декольте, и я охаю, – не будут же тебе в лифчике рукой шарить? Говорила я тебе, давай грудь увеличим, в четверочке знаешь, как удобно прятать?!

– Боже, Саша…

– Ты пристегнута?

– Да, а что?

– Тогда выдохни и закрой глазки, – произносит подруга и вдавливает педаль газа в пол, отчего Ауди начинает рычать, как тигр, а я покрываюсь холодным потом, стекая по сиденью. Сашка легко обгоняет наших преследователей и быстро отрывается от них, уверенно перестраиваясь из ряда в ряд.

– Господи, умоляю, не влети куда-нибудь!

– Спокуха, Рит. Я уже десять лет за рулем, – больно весело произносит подруга, – или ты к своему Амиру захотела? Могу притормозить. Ой блииииин! Камеры!

Я бросаю взгляд на спидометр и чувствую, как волосы встают дыбом. Нет, я хочу забыть это и поскорее. Сашка неожиданно начинает сбрасывать скорость. Впереди я замечаю светофор и красный свет на нем. Блин. Как невовремя!

Я молюсь, чтобы он переключился быстрее, но стоит только нам подъехать, и мои надежды рушатся, как карточный домик: на светофоре мигает оставшееся время – шестьдесят секунд. Я в панике оглядываюсь. Так и есть – те самые машины быстро догоняют нас, зажимая со всех сторон.

– Всё, приехали, подруга, – вздыхает Сашка, – надеюсь, меня не вальнут. Если что – я кошу под дурочку, – она свободной рукой поправляет декольте и откидывает себя взглядом в зеркале, – мы с тобой ехали пожрать в кафе. Эх, губы надо было докрасить.

– Я позвоню в полицию, – произношу я и тянусь за телефоном в декольте, а подруга, зашипев, как кобра, отбрасывает мои руки.

– Ты не успеешь! Сейчас заметят, отберут! Сиди смирно!

Двери машин открываются и из них выходят люди… один, другой, третий, четвертый… Лысого я узнаю сразу, а вот других – нет. Высокий мужчина в годах, крепкий, с сединой в черных волосах и шрамом под глазом, нагло отпихивает плечом Лысого и первым подходит к Сашкиной Ауди.

Он рывком открывает дверь, и Саня улыбается ему, как модель, рекламирующая отбеливание зубов.

– Драсьте!

– Вышла, – коротко, низким и рычащим голосом приказывает ей мужчина. Меня начинает колотить от страха. Пока Сашка тушуется и пытается выползти наружу, не задев этого мужика, я резво открываю дверь и выбегаю на шоссе.

Стоит кроссовкам коснуться асфальта, как на периферии зрения мелькает черный силуэт, меня хватают под локоть и сжимают. Я начинаю визжать – громко, чтобы привлечь внимание, но рука тут же зажимает мне рот, и мне только и остается делать, что глотать мерзкий запах одеколона, и мычать, болтая ногами в воздухе – потому что меня тащат в сторону от Ауди.

– Мы в кафешку ехали, – проносится над машинами звонкий голос Сашки, – а Мире уже домой пора, да?

В другой бы ситуации я заржала. Сейчас мне хотелось плакать от Сашкиного актерского мастерства.

Нам преграждает дорогу Лысый и я с ненавистью смотрю на него.

– Амир Ринатович сказал привезти ее к нему, – говорит Лысый, обращаясь к человеку за моей спиной, и добавляет:

– Живой.

– Мне наплевать, что сказал Амир, – я слышу, как хлопает дверь Сашкиной Ауди и как приближается тот мужик с низким, рычащим басом, от звука которого уже хочется спрятаться, – возвратишься сейчас к нему и скажешь, чтобы приехал ко мне на разговор.

Что?! Что?! Я в шоке дрыгаю ногами, и пытаюсь вывернуться, а страх удушающей волной накрывает меня. Кто еще по мою душу? Мне было достаточно Амира!

Лысый неуверенно пропускает нас и меня просто швыряют на заднее сиденье машины. Все происходит четко и быстро – я не успеваю подняться, как напротив меня садится мужчина со шрамом, остальные исчезают по машинам, и мы трогаемся.

Почему-то я уверена, что этого сюжета даже не будет в вечерних новостях. Был человек – нет человека.

– Что вам от меня надо? Вы кто? – шепчу я, пока мужчина давит на меня тяжелым взглядом черных, как угольки, глаз.

– Замолчи ты, – выплевывает он, – пристрелил бы тебя сейчас, как собаку. Только сначала допрошу, где шлялась и что знаешь.

– Отпустите меня, потому что вы меня путаете с абсолютно другой девушкой, – выдыхаю я, и мне хочется побиться об стену машины головой. Сначала Амир, теперь этот черт, – если что, у меня есть доказательства.

– И подруга твоя путает?! – громко смеется он, и я вздрагиваю. Сашкино желание "скосить под дурочку", назвав меня Мирославой, оказало мне медвежью услугу, – глупая девка, ты думаешь, что можешь навешать лапшу на уши мне? Если мой сын от тебя не избавился, это сделаю я, – он подается вперед, поставив локоть на колено и усмехается:

– У тебя есть выбор: можешь рассказать что-то полезное и я выдам тебя замуж, сослав куда-нибудь подальше. Для всех ты будешь мертва. Либо молчишь и отправляешься кормить червей на самом деле.

Я обреченно закрываю глаза. Господи, еще мне отца этого монстра не хватало. Честно говоря, лучше бы я вернулась обратно к Амиру, чем так. Что-то мне подсказывает, что новая жизнь меня еще как перемелет, поломав все кости.

Эпизод 19

Чувствую себя самой настоящей преступницей. Как только мы тормозим у дома отца Амира, двое мужчин открывают двери, и выводят меня под локотки наружу. Их пальцы сжимаются стальной хваткой, делая мне больно.

Поразительно, насколько можно однажды оказаться абсолютно бесправным человеком, которого даже не хотят выслушать. Я будто глупое животное, которое пытается сообщить хозяину, что него болит животик, а он только отмахивается, со словами “отстань, не до тебя сейчас”. Вот она, квинтэссенция отчаяния и растерянности.

Дверь машины громко хлопает и я слышу мрачный голос отца Амира:

– Ее куда-нибудь пока в подвал. Замки проверьте, чтобы не удрала.

Меня в подвал?!

– Подождите, – пытаюсь сказать я, – я объясню…

– Молчи! – тихий рык прерывает меня, – я тебе слова не давал.

Мне остается только перебирать ногами – меня практически не ведут, а тянут, толкают вперед, чтобы не отставала. Я смотрю только на редкую траву, которая пробивается между серыми плитками на дорожке к дому. Спроси меня, где я сейчас – ничего не смогу ответить. Страх перед будущим слишком сильный, я просто не могу сосредоточиться на мыслях. Они как рой москитов беспокойно и бесполезно кружатся в моей голове.

Я думала, что меня запрут в сыром, мокром и темном подвале. Доля ожиданий сбывается: внизу, куда меня спускают по деревянной крутой лестнице, действительно влажно и прохладно. Меня вталкивают в самую дальнюю комнату, и за спиной с тяжелым скрипом задвигается засов.

Через маленькое окошко наверху пробивается солнечный свет. Ярко пахнет землей и пылью. У стен – деревянные светлые стеллажи, на которых лежат овощи.

Я тут же запускаю руку в декольте и достаю телефон. Спасибо, Сашка. Это действительно мое спасение… черт!

– Не-ет, – вырывается у меня, когда я пытаюсь разблокировать экран, – Санька, дурында, могла бы пароль сказать!

Я начинаю глупо, тихо смеяться – в моей руке бесполезный кусок железа. Казалось бы, свобода так близко, но, как всегда, в мою жизнь врывается это глупое, неожиданное “НО”. Да и сеть тут не ловит. Боже, ну я и влипла.

Окно достаточно высоко, но, если достать ящики с овощами и поставить их друг на друга… я задумчиво смотрю на столп солнечных лучей, прорезающих темную комнатку. Предположим, я открою окно, а потом куда? А если меня заметят?

Нет, не могу же я продолжать сидеть и покорно ждать отца Амира.

Я подхожу к двери и прислушиваюсь. Где-то вдалеке разговаривают люди. Быстро отбегаю, хватаю деревянный ящик с картошкой и двигаю его к противоположной стене. Мышцы на руках напрягаются и рана отзывается резкой болью. Я охаю, отдергиваю руку и смотрю, как начинают снова кровить швы – выступают маленькие алые капельки. Господи, какая глупость, Рита, сожми зубы и двигай дальше. Никто тут не собирается жалеть тебя и дуть на ранку.

Второй ящик приходится освободить от овощей, чтобы поднять и поставить его на первый. Темная картошка рассыпается по всему полу. Мне почему-то кажется более страшной мысль о том, что если сейчас зайдет отец Амира, то он заметит, что я натворила с запасами его еды, и разъярится именно из-за этого, а не из-за попытки побега. Не знаю, почему.

Когда я, построив башню из ящиков, задираю ногу, чтобы залезть на них, то замечаю, как по руке стекают уже тоненькие струйки крови. Неустойчивая конструкция шатается с каждым моим шагом.

Одна из ног соскальзывает, и я едва не падаю вниз. Царапаю об ящики живот и успеваю схватиться за стеллаж, громко выдохнув. Сердце едва не выпрыгивает из груди.

Лишь бы не рухнуть с грохотом…я стискиваю зубы, чтобы терпеть боль, которая волнами расходится по руке, и, в два рывка взобравшись на самый верх, где стоят закатанные банки с чем-то темным, замираю.

Окно абсолютно глухое. Без ручек, без петель. Было ли это неожиданностью? Да нет. Я уже готова к чему угодно. Даже к тому, что стоит только мне сейчас взять одну из банок и попытаться разбить стекло – как дверь откроется и кто-нибудь зайдет в комнату. От таких мыслей адреналин вспыхивает в венах и я, схватив банку, со всей силы ударяю ею в окно.

Звон стекла кажется мне оглушительным. Оно разлетается во все стороны, мои руки заливает чем-то остро пахнущим и жгучим, и рану начинает щипать. Окно разбито, но я не пролезу через торчащие осколки, поэтому я пытаюсь их выдернуть из рамы, режу пальцы, с шипением отдергиваюсь, и начинаю сбивать их подручными предметами.

Наверняка все слышали звон! Мне нужно быть быстрее!

Засов со скрипом отодвигается и вздрагиваю. Оборачиваюсь, вижу удивленное лицо какого-то мужчины. Он заходит в комнату, пораженно рассматривая овощи на полу, а потом поднимает голову вверх, заметив меня.

– Эй…

Я вскарабкиваюсь на подоконник и быстро пролезаю в окно, разодрав спину, руки, и, кажется, поясницу. Выпадаю наружу, едва не напоровшись на осколки. Поднимаюсь и бегу. Бегу вдоль дома, туда, где за густой зеленью сада маячат открытые ворота.

Позади, словно гром, раздается грозный лай пса. Судя, по басу – это огромная псина, и она сейчас бежит за мной со всех ног, тяжело дыша. Я визжу, как резаная. Мелькает мысль о том, что умнее было помереть в подвале, чем быть сожранной собакой.

Я не добегу до ворот. Не успею.

Нога неудачно подворачивается, и я падаю на землю, перекатываюсь на спину и закрываюсь руками. Пес с шумом пыхтит надо мной, и слюна капает мне на грудь, когда неожиданно рядом раздается громкий рычащий крик:

– Фу! Сидеть!

Я закрываю лицо ладонями и начинаю плакать. Никогда не думала, что буду так рада голосу Амира. О, Боже.

Эпизод 20

– Пошёл вон, – приказывает псу Амир, и тот повизгивает и скулит, прыгая вокруг него, судя по быстрому шарканью лап, – фу, я сказал!

Из-под ладоней текут по лицу горячие слезы, а поясницу и спину неприятно жжёт.

– Дурная ты баба, – раздаётся рядом со мной тихий голос Амира, – я тебе что говорил? Зачем бежала? – он берет меня за запястья, задев шов, отчего я вскрикиваю и открываю глаза. Амир переводит взгляд на свою ладонь. Она вся в моей крови. Мужчина задумчиво растирает алые разводы на подушечках пальцев, будто хочет убедиться, что она реальна.

– Ваш отец запер меня в подвале! – зло произношу я, захлебываясь слезами.

– Правильно. Я тоже запру тебя где-нибудь, – холодно говорит Амир, поднимая на меня тёмный взгляд, – давай поднимайся. Хватит лить слезы.

– Вы бездушный монстр… – я замолкаю и ахаю от испуга, потому что ко мне подскакивает та самая огромная собака размером с телёнка и принимается обнюхивать моё лицо. Я люблю собак. Но не после того, как они пытались меня сожрать – поэтому я обмираю, не закончив гневную тираду.

– Вон! – рычит на неё Амир, и пёс, повизгивая, уносится, не переставая вилять обрубком хвоста. Я с тихим стоном поднимаюсь, потому что колени тоже саднит, а на леггинсах зияют дырочки. Хочу поскорее уйти отсюда, пусть и снова попаду в лапы этого жуткого человека, который похитил меня. Главное, что не в пасть собаки. Это намного, намного хуже.

Я выпрямляюсь, и Амир кивает в сторону ворот. Делаю шаг, и в ступню отдаёт боль – видимо, повернула, падая. Так я и ковыляю дальше, припадая на ногу, пока неожиданно не взмываю вверх, вмиг оказавшись на руках у Амира.

Ой, мамочки. Душа уходит в пятки, пока я пораженно смотрю на этого монстра, положив по инерции ладошку на мощную грудь. И тут же быстро убираю ее, испугавшись.

– Медленно идёшь, – произносит Амир, поймав мой взгляд.

– Я ногу повернула. Отпустите, пожалуйста, я дойду.

– Не бегала бы – не подвернула тогда.

Я чувствую себя маленькой, хрупкой статуэткой в его руках. Мелькает странная мысль – за что Мирослава вышла за него замуж? Это был договорной брак? Её продали? Украли? Говорил ли он ей ласковые слова? Почему-то мне не верится, что этого человека можно за что-то любить. Он равнодушен и холоден, как машина. Если б я была его женой – повесилась бы перед первой брачной ночью.

– Амир!

Я вздрагиваю. О, Господи, только не его отец. Меня начинает колотить от страха, только от одного голоса. Амир останавливается и поворачивается к нему. Я впервые замечаю, насколько они похожи: черты лица, манера держаться, телосложение и даже голос. Почему я сразу не поняла?

– Мои ребята уведут её, отпусти, – равнодушно произносит отец Амира, будто говорит не обо мне, а о какой-то вещи, – сам пройди в дом.

«Нет»– молю мысленно я, – «никуда меня не уведут! Лучше уж я буду притворяться женой Амира, пусть хоть запрет меня в комнате, я как-нибудь найду потом способ убежать и спрятаться так, что меня никто не найдет. У Мирославы же удалось!»

– Нет, – просто произносит Амир, и я вдыхаю, – ей надо к врачу. Прости, вечером приеду.

– Оставь, говорю. Это теперь не твоя забота.

– Она все ещё мне жена. Поэтому это по-прежнему моя забота. – приподнимает брови Амир. Если бы я говорила с его отцом, то уже давно пищала бы, как мышка, от его жёсткого голоса. Но тон Амира абсолютно ровный.

Отец Амира подходит к нам и я сжимаюсь на руках у мужчины.

– Она опозорила нашу семью, – резко произносит он, сверкнув глазами, – её закопать мало! Если не хватает духу избавиться от гулящей девки – я это сделаю. Найдём тебе нормальную жену, покорную и тихую.

– Я сам с ней разберусь. Хорошего вечера, отец.

Лицо мужчины мрачнеет, словно в душе у него поднимается буря, когда Амир разворачивается и уходит со мной на руках. Я лежу, ни жива ни мертва. Дом его отца, который мог бы стать мне тюрьмой, отдаляется и вскоре скрывается за оградой, оплетенной виноградными лозами.

Амир подходит к машине, возле которой дежурит Лысый. Можно сказать, я даже немного рада им. Кажется, у меня развивается Стокгольмский синдром.

Лысый открывает дверь, и меня сажают внутрь. Я пытаюсь откинуться на сиденье, охаю, потому что спину жжет, будто я ею по асфальту проехалась, смотрю на запястье и понимаю, что ко всему прочему швы тоже разошлись.

Амир садится напротив, машина трогается. Я жду, когда он начнет высказывать мне все, что думает о моем побеге или угрожать… но он молча смотрит за окно. Это-то и пугает больше всего.

Но людей, от которых хотят избавиться, ведь не носят на руках? Только эта мысль немного снимает напряжение. Впрочем, следующая заставляет меня снова беспокойно ерзать по сиденью: есть и другие неприятные способы наказать человека за непослушание. Вряд ли мне понравится, если сейчас из одного подвала я попаду в другой, пусть и Амир перенесет меня туда таким же способом.

– Не ерзай. Раздражает, – слышу я голос Амира, – и телефон сюда давай.

Чтоооо?!

Я опускаю взгляд вниз. Если пристально смотреть мне прямо в декольте, то, конечно, можно заметить серебристую полосочку гаджета.

– У меня нет телефона, – бормочу я, – Вы его разбили.

– И под майкой нет? Я могу проверить.

– Вы смотрели мне в вырез футболки? – с вызовом интересуюсь я, отчего Амир в ответ приподнимает иронично бровь.

– Да, смотрел. Если бы ты была в нормальной одежде – я бы ничего не увидел. Мирослава, доставай телефон.

Мирослава! Я с шумом втягиваю воздух сквозь зубы. Он продолжает играть роль! Зачем? Я бросаю взгляд за его спину – мы закрыты перегородкой от водителя – так почему он и без свидетелей называет меня именем своей сбежавшей жены?

– Вы знаете, что я не Мирослава, – произношу я, стараясь сделать голос твердым, – еще вчера вы это выяснили, иначе бы действительно убили Володю! Он мне все рассказал! Зачем вы меня называете этим именем?!

Я замолкаю, потому что Амир резко подается вперед, и его взгляд заставляет меня напрячься.

– Ты рассказываешь мне, что в очередной раз сбежала к другому мужчине? Ты в своём уме?

– Боже… – я закрываю лицо руками, – вы хоть понимаете, что я не могу так жить?! Я чувствую себя сумасшедшей! Вы все знаете! Зачем вы продолжаете притворяться? Вы разрушили мою жизнь, перевернули все вверх дном и пытаетесь заставить меня поверить, что я другой человек!

Амир молчит и я убираю руки с лица. Он продолжает сверлить меня нехорошим взглядом, от которого у меня бегают мурашки – я понимаю, что злю его этими вопросами.

– Скажите, для чего вам это, – устало прошу я, – я просто хотя бы буду знать. Мне некуда идти, если хотите – я буду няней для вашего малыша, он мне нравится. На публике я даже могу сыграть вашу жену. Мы можем договориться, как нормальные люди, вы просто будете платить мне деньги за работу…

– Еще одно слово и я заставлю тебя замолчать, Мирослава, – холодно осекает меня Амир, – ты говоришь сейчас полную чушь.

– Ненавижу вас. Просто ненавижу. Вы самый настоящий садист.

Он криво усмехается.

– Твое право. Если хочешь выяснять отношения – делай это дома, – он склоняется еще ближе, и я инстинктивно отползаю назад, – мы обязательно поговорим, как только вернемся.

Сердце сжимает ледяная рука ужаса. Я точно поеду крышей. И мне осталось недолго – мы уже несемся по шоссе в сторону коттеджного поселка, где живет элита города, и где находится дом Амира, а стерлки на его часах неумолимо отсчитывают секунды до этого страшного момента.