Текст книги "Няня по принуждению (СИ)"
Автор книги: Анна Шварц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Эпизод 26
Он успевает поймать мою руку за запястье в сантиметре от лица. Улыбка становится хищной.
– Не притворяешься, значит, – рывок, и я едва не падаю на него. Успеваю выставить руку и упереться ему в грудь, ощутив под ладонью каменные мышцы. У меня пропадает голос – я даже не могу возмутиться от обиды, шока и страха. Наверное, поэтому Амир, прожигая меня глазами-угольками, нагло, хозяйским жестом проводит по талии вверх, едва не задевая грудь.
– Это был ответ “нет”? – он снова усмехается.
– Никогда, – выдавливаю я. В горле будто ворочается колючий и ядовитый дикобраз – слова становится произносить сложно и больно, – я не продаюсь. Особенно таким мерзким людям, как вы. Которые считают, что им все дозволено. Даже если бы вы пригрозили меня убить, я бы никогда не позволила вам притронуться к себе. Даже если бы вы были последним мужчиной на земле! Отпустите!
Амир сощуривает насмешливо глаза и встает. Он выпрямляется передо мной, и я, сглотнув, стараюсь смотреть не на его торс без футболки, а выше. Я слишком мелкая по сравнению с ним, и у меня тут же затекает шея.
Мне, похоже, конец, но, по крайней мере, я умру, сохранив остатки достоинства.
Ладонь Амира по-прежнему сжимает мне ребра под грудью, и, скорее всего, он чувствует, как испуганно колотится у меня сердце.
– Уверена?
– Да! – выкрикиваю я ему в лицо, наблюдая, как в черных глазах вспыхивает что-то дикое. Он неожиданно сгребает меня за шкирку, так, что ткань платья больно врезается везде, стягивает грудь, а воротник царапает горло.
– Проверим, – произносит он, и я покрываюсь мурашками. Он тащит меня прочь из детской, подталкивая вперед. Мы спускаемся по лестнице, и у меня мелькает надежда, что он меня просто вышвырнет на улицу, на произвол судьбы. Плевать. Я побегу от него и в ночь, и в дождь, и в град, и даже если в каждом доме на моем пути будет сидеть снайпер.
Но, к сожалению, он затаскивает меня в комнату, похожую на кабинет для работы. На столе, где лежит ноутбук, я замечаю поблескивающий пистолет, и с шумом втягиваю воздух в легкие. Он обжигает, по позвоночнику пробегает волна паники, когда Амир берет этот пистолет и в следующую секунду в мою челюсть упирается холодная сталь оружия.
– Повтори, что сказала наверху, – спокойно предлагает Амир. Я боюсь даже вздохнуть лишний раз, будто бы пистолет – это кровожадное существо, которое чувствует страх и может выстрелить, если я начну слишком много дергаться, – ну? Произнеси это еще раз. Или давай раздевайся.
– Не надо… – только и могу произнести я.
– Считаю до трех. Три секунды тебе, чтобы решить все, – он произносит это с таким видом, будто ему действительно плевать, и его палец даже не дрогнет, делая выстрел. Будто бы я – забавный эксперимент, который можно легко пустить в расход, – раз. Два…
Я закрываю глаза.
– Ладно, – шепчу я, прежде чем он сказал бы “три”, – только уберите оружие.
Я сильно погорячилась там, наверху, и сейчас, когда угроза была реальной, жизнь мне казалась ценнее, чем честь и достоинство. В общем, я проиграла. Я такой же червяк, как и мой муж. Мы достойны друг друга. Один продал свою жену ради своего спасения, а вторая готова спать с тираном, лишь бы сохранить себе жизнь.
Шок и осознание собственной никчемности обрушиваются на меня, как холодный и склизкий водопад чего-то мерзкого. Даже во рту становится противно и хочется уползти куда-нибудь подальше, чтобы переосознать свою жизнь.
– Коза, – внезапно насмешливо припечатывает Амир, – и что ты, под любого бы так легла? Под моих врагов, например? Разболтала бы все, что видела в этом доме? Все, что слышала про меня?
– Не знаю, – всхлипываю я. Как я могу теперь утверждать, что нет, я буду до последнего сохранять молчание? Это сейчас я скажу “нет, что вы!”, а на деле?
Холод перестает жечь подбородок, и Амир со стуком кладет пистолет обратно на стол, а потом сжимает мое заплаканное лицо ладонями.
– Глаза открой.
Я послушно открываю глаза и смотрю на него. Ослушаться этот приказ даже не приходит в голову.
Что? Амир не выглядит злым или взбешенным. Он смотрит на меня с легкой усмешкой во взгляде, будто бы просто выиграл несерьезный спор.
– Что, страшно? – с иронией в голосе произносит он, и стирает большим пальцем слезу с моего лица, которая медленно катилась вниз. Так заботливо, будто бы и не угрожал мне пару минут назад, – неподкупная ты моя, говорю один только раз: будешь много знать – из этого дома никогда не уйдешь. Стоит тебе попасть к кому-нибудь в руки – и из тебя вытряхнут все. Молчать ты не сможешь, как мы выяснили. Я говорил тебе не задавать вопросов и слушаться? Ты, бляха, реально считаешь, что мне в кайф похитить какую-то бабу и держать ее тут, как домашнее животное?
– Зачем тогда? – этот вопрос вырывается из меня каким-то жалобным стоном, отчего становится еще противнее.
Амир наклоняется ко мне, и смотрит так, будто хочет меня сожрать взглядом за этот вопрос.
– Потому что твоя кровная тварь-сестра свалила от меня. Оставила ребенка там, где живешь ты. Надеюсь, по случайности. Есть много людей, которые с удовольствием нашли бы ее и выбили все, что ей известно обо мне. И в этот раз они нашли бы вместо нее тебя.
– Почему вы мне просто это не сказали? – я сглатываю ком в горле. Зачем было держать меня в неведении, зачем нужен был этот цирк, зачем нужно было устраивать мне унизительную встряску?
– Нехрен тебе это было знать. Считай, я сделал тебе сейчас одолжение. Будешь еще выпендриваться?
– Не буду, – мрачно отвечаю я. Что еще мне делать? Я уже полезла один раз на рожон, и мне быстро указали место в пищевой цепочке. Где-то на самом дне, – а что будет, если я случайно слишком много узнаю?
Амир криво усмехается, приподняв бровь.
– Случайно?
– Абсолютно случайно.
– Останешься тут до самой смерти играть роль моей жены. Хорошо играть, усердно и от души, волчица, – произносит он, и у меня поднимаются волоски на руках от страха, стоит мне угадать подоплеку его слов. Мне не дадут тогда спать на диване в одиночестве.
– Я поняла, – усталость наваливается на меня, как огромный камень на плечи, – я буду молчать, слушаться и никуда не лезть. Постарайтесь, пожалуйста, найти мою сестру быстрее, чтобы это все закончилось.
Амир отпускает меня, так резко, что я едва не падаю.
– Хватит мне “вы”-кать. Повторяю еще раз.
– Я могу пойти спать? У меня голова кружится.
Он смотрит на меня молча несколько долгих секунд, сканируя взглядом. Будто пытается залезть под кожу и убедиться, что я действительно не притворяюсь.
– Иди. К себе.
Я разворачиваюсь, и ухожу, как во сне. Сегодня в голове у меня будет крутиться единственная мысль, пока я не засну, чтобы позабыть свой позор – “я буду тише воды и ниже травы. Если кто-то при мне заговорит об Амире – я предпочту зажать уши руками, чтобы ничего о нем не слышать. Потому что я не хочу остаться тут до конца жизни на правах домашней собачки”.
Боже. Я очень надеялась, что у меня это получится.
Эпизод 27
В комнате Мирославы я принимаю душ и падаю лицом вниз в подушку прямо в одежде, потому что сил больше не остается. Кажется, что по мне проехался танк.
Да пошло все к черту. Я даже больше разговаривать с Амиром не буду, буду просто улыбаться ему и как робот выполнять все приказы. Хоть с головы до ног платьями обмотаюсь, и буду сидеть в одной комнате с малышом целыми днями, как гриб.
Главное, что теперь я понимаю – Амир не сбрендивший псих, который просто взял и похитил меня, потому что ему так захотелось. Всего лишь наполовину сбрендивший, потому что назвать нормальным человека, который с таким наслаждением тыкал в другого человека оружием, я не могла. А он это делал. У него в глазах было выражение превосходства и полного контроля над ситуацией. Садист чертов.
И еще – я очень надеюсь, что эта ночь окажется очередным плохим сном.
Только мои надежды разбиваются утром, как тонкий весенний лед. Меня будит стук в дверь, я продираю глаза, понимая, что лучше мне со вчерашнего дня не стало и все было реальным. Подхожу к двери, открываю и снова вижу завтрак, заботливо кем-то оставленный на столике – яичницу, какую-то странную лепешку, зелень, кефир, или что-то на него похожее… голод нападает на меня, как тигр на раненую антилопу, и я затаскиваю столик в комнату, а потом начинаю со стоном все поедать.
Если я и умру тут, то точно не с голоду.
Амир заходит без стука в тот момент, когда я со зверским видом рву зубами лепешку. Она встает поперек горла, я закашливаюсь, быстро проглатываю остатки и краснею. Меня и так вчера унизили, не хочу выглядеть в его глазах еще и свиньей.
Этот садист сегодня в темной одежде с длинными рукавами – видимо, скрывает рану. Стоит, сложив мощные руки на груди и рассматривает меня.
– Закончила выпендриваться, – констатирует он.
– Я не стану голодать. Вряд ли вы меня отпустите, если я объявлю голодовку, – пожимаю плечами я.
– Угадала. Я просто заставлю тебя есть.
Интересно, как? Будет запихивать еду мне в рот или просто снова достанет пистолет?
– Пойдешь сегодня и купишь себе одежду, – продолжает Амир. Он отдает приказы так спокойно и непререкаемым тоном, словно привык, что все вокруг бросятся их тотчас исполнять, – вечером переоденься во что-нибудь приличное и приведи себя в порядок.
– Зачем? – вылетает тут же у меня вопрос. Этот вопрос важнее всего. Мне нужно знать, для чего приводить себя в порядок и каким образом.
Этот садист медленно поднимает уголок губ в ухмылке, и я начинаю холодеть. Потому что в голове крутятся совсем уж нехорошие мысли.
– Надо. Соберешься сейчас и поедешь в магазин.
“Надо”! “Надо!”. Вот и весь разговор, вот и все объяснения. Я не знаю, как Мирослава жила с этим человеком. Я бы уже давно повесилась или сошла с ума.
Я поднимаюсь из-за столика, отложив лепешку в сторону и без слов иду к двери. Спорить с Амиром я больше не буду, хотя, что-то во мне тревожно дрожит, как перышко на ветру – потому что неизвестность пугает. Лучше бы он прямо сказал, что, к примеру, собирается сегодня выполнять супружеский долг – и я б начала строить план беспроигрышного побега. А если мне надо привести себя в порядок для чего-то другого? Я убегу, попадусь и сто раз пожалею потом об этом.
Амир ловит меня, стоит мне только поравняться с ним. Его рука преграждает мне путь, а жесткая ладонь ложится на плечо и ощутимо его сжимает. Я не успеваю даже охнуть, как он рывком притягивает меня ближе.
Дыхание Амира я чувствую на ухе, а потом его царапают короткие жесткие волосы. Я замираю, и снова боюсь вздохнуть. Почему он так часто начал вторгаться в мое личное пространство?! Я хочу, чтобы он держался хотя бы в паре метров от меня!
– Попробуй… только… сбежать, – медленно, с паузами, произносит Амир мне на ухо. С каждым словом мне кажется, что его дыхание черной дымкой впитывается мне в кожу, проникает в кровь и разливается по всему телу паническим ужасом. Я обреченно сглатываю, когда он продолжает, – заставишь еще раз тебя ловить – будет очень плохо. Ты поняла меня? Я реально тебя накажу.
– Я не буду сбегать, – быстро произношу я. – честное слово. Особенно, если вы скажете, что ждет меня вечером.
– И еще: я хочу слышать от тебя меньше вопросов.
Он убирает руку и подталкивает меня к выходу.
– Подождите, а Тимур? – спрашиваю я, пытаясь уцепиться хоть за какую-то возможность избежать чего-то по-прежнему неизвестного и пугающего, – как он будет без меня?
– Он сейчас играет, – коротко отвечает Амир.
– Один? Он боится эту вашу няньку.
– Он должен привыкнуть жить без тебя.
Почему-то эти слова тревожат больше всего, и у меня перехватывает дыхание, словно я получила удар кулаком в живот. Такое чувство, будто Амир планирует избавиться от меня в ближайшее время. Я бы меньше тряслась, если бы он произнес это другим тоном. Более дружелюбным.
Возле машины во дворе меня снова ждет Лысый и я вздыхаю, поймав его напряженный взгляд. Наверное, он скоро будет меня ненавидеть. Я сбежала от него уже два раза. Наверное, сейчас он сильно нервничает. Не меньше, чем я. Но я сегодня, скорее всего, даже не буду пробовать сбегать. Меня напрягает то, что Амир пообещал со мной сделать за это.
– У тебя есть час, – напоследок говорит Амир, темным силуэтом возвышаясь у открытой двери в машину, а потом захлопывает ее.
В торговом центре я физически чувствую на себе пристальный взгляд. Мне хочется почесать между лопаток – настолько он ощутимый. Странно, но в машине я подобного не испытывала, несмотря на то, что Лысый просто сверлил меня глазами, глядя в зеркало заднего вида.
Я оглядываюсь, но не вижу никого, кто так пристально смотрел бы на меня. Все люди идут по своим делам. Только один раз я замечаю, как какой-то крашеный блондин с модной прической слишком уж долго на меня смотрит, но, поймав мой взгляд, он тут же исчезает в толпе.
Так как Амир не удосужился конкретизировать, что будет вечером, я решаю взять несколько платьев на примерку, и просто бездумно хватаю вешалки с первыми попавшимися, решив особо не копаться, чтобы сократить время.
В примерочной я понимаю, что среди них мне попались такие, какие Амир, наверное, с радостью сожжет на костре, только увидев… если его взбесил один мой целомудренный топ с небольшим вырезом, и он назвал его ненормальным, заглядывая в декольте. Несмотря на то, что я его тоже одолжила в шкафу Мирославы.
Я снимаю с себя платье, оставшись в одном белье, и тут неожиданно шторка отодвигается, и в примерочной кабинке появляется тот самый крашеный блондин из толпы. Я пораженно открываю рот.
– Ты…
Он налетает на меня, как дикое животное, впиваясь в рот поцелуем, и я врезаюсь голой спиной в холодную пластиковую стену, в шоке моргая глазами. Он него несет мерзкими удушливыми духами, и в горле начинает першить. Я давлюсь кашлем, вместо того, чтобы просто врезать этому уроду между ног и заорать. Он не теряет время – ладони нагло шарят по моему телу, облапывая, а потом начинают лихорадочно стягивать с меня трусы.
Эпизод 28
Я хватаюсь за нижнее белье и мычу этому идиоту в рот, пока внизу у нас идёт настоящая борьба за мою честь. Тонкая кружевная ткань трещит по швам, пока я в панике прикидываю, что сделает со мной Амир, если я вернусь без этой детали гардероба.
Хоп – и нижнее белье превращается в ошметки, и остается у нас в руках.
В конце концов я кусаю блондина за губу.
– Твою мать… – он отдергивается и недовольно смотрит на меня, – что творишь-то?
– Идиот! – рычу я, прикрываясь платьем, – ты, кажется, кабинки перепутал. Я замужем. А на входе меня ждут телохранители. Если заору – тебе конец, козёл.
Он весело улыбается.
– А ты с острыми зубками. Хотя, жена Амира и должна быть такой.
Я пораженно выдыхаю. Эта сволочь и не думает отстраняться. Видимо, решил убить меня своим мерзким одеколоном. Я внезапно понимаю – почему он мне неприятен – Вова когда-то пользовался таким. Отвратительный запах: вдыхаешь его и понимаешь – этот мужик пытается быть мужиком, но все это фальшивая, дешевая обертка.
Да он и есть весь фальшивый – больно ухоженный для мужика. Кожа лица гладкая, ровная, будто бы он эпилятором удалил волосы. Типичный красавчик. Похож на “садкую” версию Джареда Лето.
– Если знаешь, чья я жена – тем более вали быстрее, – я толкаю его со всей силы в грудь. Странно, но мышцы у него явно есть. Не доходяга, тело тренированное, – трусы отдай! Или заору.
– Не ори, сладкая, – усмехается он во все тридцать два и прячет кружевное белье в карман джинс. Он отстраняется опирается спиной о стену кабинки и с интересом рассматривает меня, – сбежать хочешь? Помогу. За небольшую услугу.
– Нет. Не хочу. Лысый!!! – ору я, но этот идиот, как змея, делает бросок и закрывает мне рот на первом же слоге. Теперь мне становится жутко. Он держит меня очень сильно для красавчика-хлыща. Кто он? А если это враг Амира?
– Ну-ка, тихо. Связки тренировать будешь в другом месте, – шипит он, – странно, что ты еще жива и даже ходишь по магазинам после твоего исчезновения. Есть, чем шантажировать Амира? – он усмехается, – или это было спланированное исчезновение? Для чего, крошечка? Давай узнаем? Одевайся…
В голый живот неожиданно вдавливается что-то ледяное. Я опускаю взгляд вниз. Голова начинает кружиться. Снова мне угрожают оружием. Снова!
Я могла бы, конечно, сказать, что я понятия не имею, что там знает Мирослава, и что я всего лишь ее близняшка. Что мне нечем шантажировать Амира. Но есть гарантия, что меня отпустят? Что он, просто уберет пистолет и извинится? “Простите, тогда продолжайте примерять ваши платья”? Ну да, ну да.
– И попробуй только закричать.
Я послушно надеваю на себя платье, даже забыв на секунду от страха, что на мне нет нижнего белья, но этот гад, слава богу, поглядывает в сторону шторки в этот момент.
– А теперь иди за мной, – улыбается он, но я складываю руки на груди.
– Вы ведь меня не можете убить в торговом центре. Тут камеры. Все услышат звук выстрела и не дадут вам уйти.
Он неожиданно бьет мне пощечину, да так, что меня отбрасывает к стене. Скула вспыхивает жуткой, жгущей болью, и я ошарашенно хватаюсь за лицо.
– Проверить хочешь? – рычит он. Наверное, у меня сотрясение, но мне кажется, что его голос как-то поменялся… – двигай окорочками, курочка. Выходишь и сразу сворачиваешь налево. Если не хочешь убедиться, что я убью тебя и в полном людей торговом центре – держи рот закрытым.
Амир меня точно убьет – единственная мысль, которая ясно бьется в голове. Мне даже за себя не так страшно. Кажется, у меня едет крыша. Поэтому я отодвигаю шторку и выхожу, чувствуя, как в поясницу упирается дуло пистолета.
Лысый, скотина. Он стоит, подпирая плечом стену, спиной к примерочным кабинкам и просто не видит нас. До него метров пятнадцать. Дьявол, да чтоб тебя Амир уволил! Я бы могла закричать “Эй, Лысый!!!”, но я правда не хочу проверять – способен ли этот псих меня пристрелить.
Поэтому я послушно поворачиваю и иду в конец коридора. Псих заставляет меня открыть дверь в служебное помещение, и вталкивает меня внутрь, пока я думаю “как же легко в нашем мире похитить человека”.
– Стоять, – командует он и я замираю, как вкопанная. Блондин запирает дверь и оставляет ключ в замке. Мы идем еще по одному длинному и темному коридору, а потом открывается еще одна железная дверь – и яркий свет с улицы бьет мне в глаза. Только и вижу одно темное пятно – припаркованную у входа машину, после чего меня заталкивают внутрь нее – грубо и бескомпромиссно надавливая на затылок.
– Двигай давай, – произносит псих кому-то на переднем сиденье. Он жестко фиксирует меня, в момент заломив руку, и я падаю лицом в кожаное сиденье. Вдыхаю запах кожи и взвизгиваю: в шею впивается игла. Замираю от ужаса и слышу довольное сквозь зубы, – теперь поспи, цыпа. Поспи. Дорога предстоит долгая.
– Проверь ее всю, – гудение мотора прерывает низкий хрипловатый голос, – чтобы не отследили потом.
Сознание начинает меркнуть. Лысый, ты урод. Надеюсь, Амир оторвет тебе голову. Мне, наверное, ничего уже не поможет…
Последнее, что я чувствую – как рука этого мерзкого блондина лапает меня во всех местах.
* * *
Меня будит пощечина. Потом ледяная вода, которую выплескивают на мое лицо, и я, захлебнувшись, надрывно кашляю. Переворачиваюсь на холодном полу, отплевываюсь, и сдерживаю рвотные позывы. Тошнит так, будто у меня сотрясение.
– Видишь, цыпа очнулась. Просто поспала немного дольше. Тощая слишком, ей поменьше снотворного надо было вкалывать, – слышу я почти что знакомый голос. Это псих, но в примерочной он будто нарочно разговаривал на повышенных нотах. Я открываю глаза, поднимаю голову и недоуменно смотрю на скалящегося мужчину перед собой, который сидит на корточках, – как самочувствие, курочка?
– Ну ты и урод, – вырывается у меня, когда я допираю, что это действительно псих. Только без грима. Его можно узнать по мерзкой улыбке. На голове у него короткий ежик из почти белых волос. Бровей нет, вообще. Кожа вся в оспинах, и глаза мутного голубого цвета. И этот мерзкий тип залез языком мне в рот? Сейчас меня точно вытошнит.
Он снова бьет меня по лицу, в этот раз еще больнее, чем до этого, не щадя. Я закрываюсь руками и сжимаюсь в комочек на полу. Нет, пожалуй, буду молчать. Но сложно. Он мерзкий, ненавижу его.
– Это она? В таких шмотках? Выглядит как проститутка с трассы, – слышу я над собой еще один голос. Незнакомый, – ты мне что подсунул, урод?
– Я ее из примерочной увел, – усмехается псих, поднимая на собеседника взгляд, – дура оставила телохранителей в магазине. Настояла. Застеснялась, видимо. Или сама свалить мечтала.
Я точно дура. Мне страшно даже вздохнуть, я сдерживаю дрожь, чтобы не привлекать лишнее внимание. Если бы я знала – заставила бы Лысого караулить прямо у кабинки. Да даже в кабинке. Только уже поздно что-то думать. Он мог, хотя бы, повернуться, и тогда меня не украли бы.
Псих опускает на меня взгляд, облапывает меня им, смотрит на мои ноги, которые видны из-за задравшегося платья и ухмыляется.
– Хочешь, разговорю ее. Оставь нас на часик вдвоем.
Меня пробирает мерзкая дрожь от его слов, потому что я понимаю, каким образом он будет меня пытаться “разговорить” и лучше я точно застрелюсь. Тут я понимаю, что готова застрелиться, в отличие от той ночи, когда Амир угрожал мне… господи, по сравнению с этим мерзким типом Амир не вызывал такого отторжения. Я боялась его и ненавидела. Ненавидела за то унизительное предложение и желала отомстить и унизить в ответ своими словами. Во мне играла гордость. Сейчас же меня тошнило от одного вида психа.
Он может меня избивать, но так просто я ему не дамся.
– Отвали, – усмехается второй, – у меня нет часа. И мне нафиг не нужна ее болтовня, – кто-то с шорохом садится за моей спиной, а потом касается моих волос, – Амир не идиот. Правда, птичка? – он обращается уже ко мне и я сжимаюсь, – твой муж умная скотина. Если он узнает, что ты кому-то слила важную информацию – он найдет выход. Найдет нас и уничтожит, до того, как мы что-то сделаем. Он будет рыть землю, но нас откопает. Уверен, что этот белобрысый урод где-нибудь да спалился.
Псих бледнеет, а человек за моей спиной смеется и похлопывает меня по щеке.
– Что, обделался? Если Амир нас найдет – первым в расход пойдешь.
– Я не палился, – мрачно цедит псих, – камеры я отключил.
– Заткнись. Птичка, ты чего молчишь? Повернись-ка ко мне передом, а к этому уродцу задом.
Я медленно перекатываюсь с бока на бок, и поднимаю взгляд. Рядом со мной сидит мужчина лет сорока пяти. Немного в теле, лицо круглое – типичный клерк из офиса. Видимо, внешность действительно обманчива. Даже глаза у него почти добрые.
– Видок товарный этот Голлум тебе, конечно, попортил, – усмехается он и проводит небрежно мне пальцем по нижней губе. Она отзывается ноющей болью, – ничего, замажем.
Он перехватывает меня за запястье и неожиданно вонзает в вену шприц. Я дергаюсь, в ужасе пытаясь вырвать руку, а мужчина шикает.
– Тихо. Поздно дрыгаться. У тебя есть час с небольшим, птичка, после которого у тебя откажут органы и ты умрешь.
– Боже, что? – выдыхаю я. Голову словно сжимает стальной обруч, а в глазах темнеет, – зачем? Я ничего не знаю про Амира. Вы можете меня пытать, но я…
– Заткнись, – ласково перебивает меня он, – ты поедешь сейчас к своему мужу, птичка. И сделаешь, что угодно: подсыплешь яд ему в еду, в напиток, куда угодно. Он должен его принять. Сдохнет он сразу же, в отличие от тебя. Сможешь убежать. Главное – успей за час вернуться сюда и я дам тебе противоядие. Получишь новые документы, билет в свободу, и отчалишь на все четыре стороны. Освободишься от своего тирана, – он весело улыбается, – отомстишь ему. Эта зверюга тебя ведь бил? Наверняка ты получила за побег. Знаю, что бил, он же бешеная тварь. Удивительно, что ты еще жива. Или это временно?
Я отрицательно трясу головой. Все вокруг мне напоминает какой-то затянувшийся кошмар.
– Еще раз – у тебя есть час. Он должен сдохнуть до сегодняшней встречи, которая у него намечается, – мужчина выдирает шприц из моей руки, вкладывает мне в ладонь маленький пузырёк с порошком и выпрямляется. Спустя секунду на пол падает тюбик с дешевым тональным кремом, и пятьсот рублей, – поднимайся, ходить ты можешь. Не надейся, что ляпнешь своему мужу про яд – он не знает его. Время только потеряет, успеешь откинуться. Приведешь его сюда – и он нас тут не найдет. Тоже сдохнешь. Что разлеглась? Двигай отсюда. Время-то тикает.
Несмотря на тошноту, мерзко накатывающую волнами, и головокружение, я быстро собираю ноги и поднимаюсь. Черт, это какой-то гараж. В окнах уже темный вечер. Я лежала на холодном полу столько времени?… я точно умру, если не от яда, то от воспаления почек. Поясницу ломит до боли.
– Пошла, – кивает мне мужик, – такси ждет.
– Он убьет меня, – шепчу я растерянно, – или его охрана… я не успею убежать.
– Твои проблемы. Ради своей шкурки постарайся. Пять минут уже прошло, ты потратила их на тупую болтовню.
Я тут же разворачиваюсь и быстро иду к выходу из гаража. Слезы душат меня, подступает истерика, трясет так, что зубы стучат друг об друга. Спину холодит вечерний воздух: черт, я в открытом платье! В том платье, которое я натянула на себя, не глядя, в магазине. Что в руках в тот момент было, то и надела по приказу психа.
Я выхожу на улицу, пошатываясь, и вижу желтое такси у ворот.
Амир меня точно убьет. Увидит меня в этой одежде и убьет. За побег убьет. Точнее, он думает, что я убежала.
Мне жутко. Я понимаю, что моя судьба в любом случае расписана в черных красках: эти двое вряд ли меня отпустят, когда я вернусь. Я не удивлюсь, если псих решит до меня подомогаться, а то и применить силу, воспользовавшись шансом – он просто облапал меня взглядом.
Я не могу подсыпать яд Амиру. Он раскусит меня в два счета, или я всю жизнь буду мучиться, думая, что мой племянник растет без отца и матери, и что я виновата в смерти его отца. Но… если я расскажу обо всем Амиру – он прислушается ко мне, спасет ли меня? Или просто плюнет, и я умру у него на глазах?
Господи, как же страшно довериться… что, что мне делать?! Какой выбор сделать?!
Я сажусь в такси, захлопнув дверь, передаю таксисту деньги и начинаю беззвучно плакать.
