Текст книги "Все мои мужчины (СИ)"

Автор книги: Анна Северина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

8. Сергей

О предложении Владислава я не рассказала даже Лизавете, хотя сделать это очень хотелось – дабы доказать, что я еще способна вызвать такие пламенные чувства. Но снова пожалела Таньку (меня уже начало тошнить от собственного благородства).

Целую неделю я не предпринимала никаких активных действий – работала, смотрела телевизор, читала книжки. Даже на телефонные звонки не отвечала. И когда, наконец, однажды подняла трубку, устав от бесконечных трелей телефона, то услышала сердитый голос двоюродного брата, доводившегося старшим сыном тете Жене.

– Привет! – раздраженно поздоровался он. – Ты когда-нибудь бываешь дома?

– Да, – ответила я. – Иногда.

– А я тебе который день уже звоню и не могу дозвониться. Понимаешь, я тут с девушкой познакомился по интернету. Она – англичанка, живет в Лондоне.

– Как же вы с ней общаетесь? – удивилась я. – Ты же по-английски двух слов связать не можешь.

– В том-то и дело, – признал он. – Понимаешь, она мне на днях письмо прислала по электронке – на нескольких страницах. Я гуглом его перевел – прослезился от умиления. Кажется, она аристократка. Представляешь? Впрочем, это неважно. Важно, что письмо она очень красивое написала – там и про Лондон, и про природу, и про университет, в котором она учится. А мне же ответить на него нужно. А я даже по-русски так красиво написать не смогу, чего уж говорить про английский. Да если она мое письмо прочитает, то потеряет ко мне всякий интерес.

– А ты на ней жениться собрался? – ехидно спросила я.

– Ты что? – опешил он. – Она же – настоящая леди! Да если я к ее папаше-лорду с предложением заявлюсь, он на меня всех своих охотничьих собак спустит. Нет, тут о браке речь не идет, хотя девушка она (судя по фотографии) симпатичная. Понимаешь, я очень в Англию съездить хочу. Обычный дружеский визит – вполне целомудренный, в котором даже самый строгий британец не найдет ничего предосудительного. Только для этого мне нужно ей в ответ не менее красивую повесть сочинить – чтобы она поверила в существование загадочной русской души.

Я всё еще не могла понять, почему он ко мне обратился.

– Что же тут особенного? Найди в интернете не очень известные стихи какого-нибудь провинциального поэта и выдай их за свои. Обратись в студию переводов – там тебе что угодно на английский переведут.

– Это же чувства! – обиделся он. – А стихи – это чересчур. Нет, Алинка, мне нужен человек, который сначала бы по-русски составил в прозе текст, способный пробудить в девушке самые возвышенные чувства, а потом на английский его перевел – причем красиво перевел. Вот я и подумал – может, ты поможешь? Ну, ты же лучше знаешь, чего вам, девушкам, нужно.

Я обещала подумать.

– Весьма признателен, – прощебетал он. – Кстати, а ты почему Кирилла бросила? Он же, как говорит маман, идеальный мужчина. Или это он тебя бросил? Да ладно, не оправдывайся, – разрешил он, хотя я и не думала оправдываться. – Слушай, а что ты в субботу делаешь? У нас тут вечеринка в ресторане намечается по случаю юбилея предприятия, а мне не с кем пойти. Так получилось – Дженни из Лондона вряд ли сумеет приехать.

– За твой счет идем? – уточнила я.

Он шутливо вздохнул:

– Какая ты всё-таки мелочная, Алина! Но если письмо напишешь, то ладно, накормлю. Кстати, особых развлечений не обещаю – обычная культурная программа – выступление директора и начальников отделов. Ну, и танцы, конечно. Кстати, столик на четверых – с нами еще Серега Оноприенко со своей дамой будут сидеть.

– Он женился? – не без интереса спросила я.

– О! – засмеялся Степка. – После отъезда Кирилла акции Сереги повысились в цене? Он будет польщен. Спешу тебя обрадовать – он до сих пор не женат и даже иногда о тебе вспоминает, хотя я решительно не понимаю, что он в тебе нашел.

В ресторан Сергей Оноприенко пришел с роскошной блондинкой Дашей. «Крашеная», – определила я и сразу перестала считать ее достойной соперницей – не потому, что та оказалась крашеной, а потому, что Сергей, хоть и пришел с ней рука об руку, за весь вечер только однажды пригласил ее танцевать, на остальные же танцы ангажировал исключительно меня.

– Ты правильно сделала, что в Америку не поехала, – похвалил он, с аппетитом поглощая котлеты по-киевски. – Они же там одними гамбургерами питаются. И он тоже правильно сделал, что на тебе не женился, – довольно-таки бесцеремонно заявил он, переключаясь на копченую рыбу. – Если он собирается работать в США, то должен жениться на американке.

– Логично мыслит, – шепнул мне на ухо кузен, – не удивлюсь, если он в конце вечера тебе предложение сделает. Он, кажется, еще утром к этому был готов.

Я покраснела как школьница.

– Ты лучше скажи, как твоя переписка с Дженни?

Степка просиял:

– Замечательно! Твое письмо прошло на «ура» – Джейн мне в тот же вечер смс прислала с пятнадцатью восклицательными знаками. Представляешь?

Сделать предложение Сергей решился после пятой рюмки. Когда Даша и Степан пошли танцевать, и мы остались за столиком одни, он счел, что десерт – это подходящий фон для романтического разговора, и изрядно заплетающимся языком сказал:

– Слушай, Алина, я вот, что подумал – мне жениться нужно. У нас в отделе только двое холостых – я да твой братец. Между прочим, у меня должность ответственная, мне жена не какая-нибудь нужна, а образованная, с культурными манерами. Думаешь, меня сегодня почему сам директор похвалил? Потому, что он меня замначальника отдела назначить хочет.

Курс его акций приподнялся еще на несколько пунктов. И я уже почти готова была их купить.

– А ты всё в редакции пашешь? Умная, вроде бы, девка, а на такой зарплате сидишь. Хотя тебе-то карьера без надобности – тебе замуж надо. Думаешь, не понимаю, почему ты обо мне вспомнила? Все подружки замуж повыскакивали, детишек завели, а ты всё на работе да на работе. Я вообще считаю, что замужняя женщина должна дома сидеть, хозяйством заниматься. Ты это учти. Ну, чего нахмурилась? Не нравится, что правду говорю? А я такой – я комплименты говорить не умею. Это тебе другие могут сказать, что ты ничуть не постарела и красива, как в шестнадцать лет. А я врать не научен. Да ты и не девочка уже, чтобы принца сладкоголосого ждать. А я, хоть и не принц (я это признаю), но вполне приличные условия тебе могу обеспечить. Суженый твой бывший тебя бросил? Бросил. Так что ты теперь надежность ценить должна. Нет, ты не волнуйся – я прямо сегодня ответа не требую. Подумай для приличия.

Акции его упали до нуля – бесполезное вложение средств.

А когда и он сам упал лицом в вазочку с мороженым, я молча поднялась из-за стола, разыскала в толпе танцующих Степку и потребовала, чтобы он отвез меня домой.

А когда утром позвонил Сергей (вот уж не думала, что он так быстро протрезвеет), коротко бросила в трубку:

– Ты извини, я за другого человека замуж выхожу. А ты не расстраивайся – когда тебя замначальника отдела назначат, невесты за тобой гурьбой ходить станут, так что помоложе найдешь и покрасивее.

9. Антон

Сначала его кандидатуру я не рассматривала вовсе – с тех пор, как он уволился из редакции, прошло уже несколько лет, да и знакомы мы к моменту его увольнения были всего-то несколько месяцев. Он тогда работал в отделе новостей, и встречались мы разве что в обеденный перерыв в столовой, где имели возможность обсудить достоинства сдобных булочек или компота из сухофруктов.

И как он ухитрился влюбиться в меня, оставалось для меня загадкой. А в том, что он был влюблен, я была почти уверена – настолько, насколько вообще в чём-то можно было быть уверенной, общаясь с таким робким молодым человеком. Он так и не объяснился в любви, но в день получения расчета впервые за все время работы в редакции заглянул ко мне в кабинет и оставил на моем столе бумажку с номером телефона и даже адресом и подписью «Искренне Ваш Антон» – это было почти признанием.

Я и прежде никак не поощряла его чувств, а едва мы перестали встречаться за обедом, и вовсе выкинула его из головы. Правда, оставленную им бумажку не выбросила в мусорное ведро, а вклеила в записную книжку, сама не зная, зачем.

Теперь же, после некоторых раздумий, я сочла его вполне достойным вариантом и в понедельник вечером отправилась к его дому, надеясь, что мне удастся разыграть сюжет со случайной встречей. Можно было, конечно, подняться к нему в квартиру или хотя бы позвонить по телефону, но он был из тех людей, которые любят всякие романтические случайности, видя в них нечто совершенно необыкновенное.

Из его странички в контакте я узнала, что он работает в мэрии. Нетрудно было выяснить, что рабочий день там заканчивается в пять часов, а значит, он должен был приехать домой около половины шестого.

Именно в это время я и подъехала к его дому. Без пятнадцати шесть, четверть седьмого, семь. Он явно не чурался сверхурочной работы. Я дефилировала под дождем по тротуару не меньше полутора часов, пока окончательно не замерзла.

Дома, напившись горячего чаю с малиной, я пришла к выводу, что гораздо логичнее встречать его рано утром – даже самый ревностный трудоголик не приходит на работу за два часа до начала рабочего дня.

На следующий день в половине восьмого утра я уже стояла на ближайшей к его дому автобусной остановке, и на сей раз мне не пришлось его долго ждать – без двадцати пяти восемь я уже смогла лицезреть его еще сонную физиономию.

А он увидел меня и остановился так резко, что шедший следом за ним мужчина с портфелем довольно неприлично выругался.

– Здравствуйте, Антон Станиславович! – поприветствовала я его, изобразив на своем лице должную степень удивления.

– Здравствуйте! – радостно проблеял он в ответ. – Как я рад вас видеть!

– Вы здесь живете? – поинтересовалась я, сама удивляясь своему умению так ловко врать.

– Да, вон в том доме, – он махнул рукой в нужном направлении. – А вы?

– А я у подруги была на дне рождения. Засиделись допоздна, вот и пришлось у нее переночевать. Ой, ваш автобус!

Он небрежно махнул рукой.

– Вы опоздаете на работу, – предупредила я.

Он улыбнулся с блаженным видом – уже забыл, должно быть, куда так спешил еще несколько минут назад.

– Ничего.

Я деликатно напомнила:

– Но и я опоздаю на работу.

Он смутился:

– Ой, простите, я не подумал. Мне бы так хотелось с вами поговорить. Ведь не случайно же мы с вами встретились?

Кому, как не мне, было знать, что вовсе не случайно.

– Алина Александровна, не сочтите за дерзость, но могу я пригласить вас на чашечку кофе?

Я ответила, подумав для приличия несколько секунд:

– Да, мы могли бы даже пообедать вместе. Помните, как раньше?

– О! – восторженно выдохнул он.

– Я слышала вы сейчас работаете в мэрии? А я как раз сегодня буду там – иду брать интервью у градоначальника. Освобожусь, наверно, часов в двенадцать. Могу за вами зайти, – я решила ковать железо, пока горячо.

– Нет, – запротестовал он. – Это как-то неправильно. Это я должен за вами зайти и пригласить в ресторан.

– Глупости! – фыркнула я. – Сейчас не девятнадцатый век. Так, значит, договорились?

Он кивнул, и я вскочила на подножку автобуса.

Не то, чтобы он был мужчиной моей мечты, но составленный несколько недель назад список потенциальных женихов был уже исчерпан, а он, по крайней мере, имел высшее образование, хорошую работу и собственную квартиру. Да, и еще был в меня влюблен.

Он сидел в отдельном кабинете, что, несомненно, дополняло список его достоинств. Правда, секретарши у него не было.

– Ничего, если мы перейдем на «ты»? – с порога заявила я.

Он потерял дар речи от восторга.

– Ты знаешь, я почему-то совсем не голодна. Может, мы не пойдем в ресторан, а просто поболтаем?

– Замечательно! – сразу одобрил он. – Я сейчас принесу кофе.

Он принес горячий кофе и коробку шоколадных конфет.

А следом за ним в кабинет, тихонько постучав, заглянула невысокая смуглая девушка в белой рубашке и классического покроя юбке.

– Антон Станиславович, вы идете обедать?

Он сначала сказал «да», потом – «нет» и так при этом смутился, что я посмотрела на его коллегу с большим интересом. Ничего особенного та из себя не представляла – так, обычная скромная девушка, на которых часто женятся, но которых редко любят по-настоящему.

– Простите, Эля, я сейчас немного занят, – наконец, ответил он.

– Я понимаю, – покраснела та.

Она тоже посмотрела на меня, должно быть, сразу всё поняла и признала себя побежденной, потому что выскользнула из кабинета так же бесшумно, как и вошла в него.

– Ты в самом деле не голодна? – вдруг забеспокоился он. – У нас тут неплохое кафе. Я мог бы предложить тебе салат или пирожное, – и тут же стушевался: – Хотя, может быть, не очень удобно будет идти туда сейчас.

– Обычно ты обедаешь вместе с Элей? – в открытую спросила я.

– Да, то есть – нет, – залопотал он – вспомнил, наверно, как мы когда-то в редакции изредка обедали вместе, и подумал, что я упрекаю его за измену.

– Кажется, она тебе симпатизирует.

Он смущенно закашлялся.

– Я, право же, не уверен.

Но я знала – он врёт. Не мог же он, в самом деле, не заметить ее влюбленного взгляда. Да замечал всё, конечно, и воспринимал это, как должное. И даже, наверно, жениться на ней собирался.

И женился бы непременно, если бы я так бесцеремонно не напомнила ему о себе, не внесла смятение в его трепетную романтическую душу, не ворвалась струей свежего, волнующего воздуха в его размеренную спокойную жизнь.

Он боролся – я видела это. И чувствовал себя виноватым и передо мной, и перед Элей, и отчаянно делал выбор между нами. И я знала заранее, что в этом негласном споре проиграет Эля – такая славная и надежная, такая самоотверженная и искренне влюбленная в него. Разве могло быть по-другому? Невозможно же, в самом деле, есть кильку в томатном соусе, когда вот он, на блюдечке – бутерброд с икрой.

Судя по выражению его лица, он отправил Элю в прошлое и, сделав свой выбор, сразу просветлел.

– Я непременно должен посадить тебя на автобус, – решительно заявил он, когда я взглянула на часы и сказала, что мне нужно возвращаться на работу.

Он дошел вместе со мной до остановки, а потом неожиданно заскочил и в автобус.

– Проеду пару остановок! – с небрежностью миллионера, купившего персональный «Кадиллак», бросил он в ответ на мой удивленный взгляд.

Ну что же, я была польщена – времена Дон-Кихотов давно минули, и даже такой скромный поступок казался теперь почти рыцарством.

Молоденькая кондукторша, едва взглянув на нас, подала билеты и стала продвигаться дальше по автобусу, громко напоминая:

– Граждане пассажиры, оплачивайте за проезд.

– Оплачивайте проезд, – шепотом поправил ее Антон.

Я улыбнулась, и мы стали вспоминать коллег по работе, когда на следующей остановке кондукторша довольно бесцеремонно вклинилась в беседу.

– Гражданин, оплатите за проезд! – потребовала она, дергая его за рукав пиджака.

Он покраснел и возмущенно зашипел:

– Я оплатил его еще на прошлой остановке.

Кондукторша внимательно посмотрела на него, но на слово ему не поверила и устало попросила:

– Предъявите, пожалуйста, билет.

Проще всего было бы показать ей искомый билет, и она, конечно, тут же признала бы свою ошибку и даже, может быть, извинилась бы за беспокойство, но он почему-то предпочел другой вариант и отважно бросился сражаться с ветряными мельницами.

– Да как вы смеете! – он начал с возмущения.

Она в ответ тоже повысила голос и пригрозила, что высадит его из автобуса.

Жадные до бесплатных скандалов пассажиры придвинулись к нам поближе.

Антон еще больше покраснел (хотя это казалось почти невозможным) и вынужден-таки был свой билет продемонстрировать.

Пустяковый, казалось бы, случай, и он мог просто забыть об этом или, по крайней мере, сделать вид, что забыл. Но нет, он мастерски сделал из мухи слона.

– Я буду на вас жаловаться! – безапелляционным тоном заявил он кондукторше.

Та онемела от изумления, и только это позволило ему избежать еще большего скандала и ретироваться из автобуса с видом настоящего английского аристократа.

Но и на улице он продолжал изливать свое возмущение.

– Непременно нужно написать жалобу! – принялся убеждать он меня, хотя я и не думала возражать.

Я попыталась перевести разговор на другие рельсы, но он решительно вернулся к прежней теме.

– Ты не знаешь, где находится их контора? Ничего, я выясню у нас в транспортном управлении – они всех частных перевозчиков знают.

– Зачем тебе трепать себе нервы? – удивилась я. – Ты всё равно не знаешь, как ее зовут.

– Карина Никитична Заболоцкая! – торжествующе отрапортовал он. – У нее был бейджик на куртке. И номер автобуса я запомнил.

– Глупо скандалить из-за такой ерунды. Она просто ошиблась. Я слышала, кондукторов штрафуют, если контролеры обнаруживают в салоне безбилетных пассажиров, вот она и занервничала. Может быть, у нее плохая память.

– Ты не понимаешь, Алина, – это дело принципа, – упрямо сказал он.

И не менее получаса доказывал мне, как важно быть принципиальным человеком. Сначала я зевнула непроизвольно, вовсе не желая его обидеть. Потом принялась зевать демонстративно и так же демонстративно поглядывала на часы.

Но он остановился только тогда, когда я заверила его, что целиком и полностью с ним согласна.

– Как ты смотришь на то, чтобы поужинать вечером в ресторане? – влюбленно глядя на меня, предложил он.

Я похолодела от этой мысли.

– Послушай, Антон, можно я задам тебе деликатный вопрос: как давно ты встречаешься с Элей?

Он покраснел, как барышня на смотринах.

– Понимаешь, Алина, это совсем другое дело…

– Ты уже делал ей предложение? – продолжала я допрос.

– Ну, не то, чтобы предложение, – промямлил он.

– Но на возможность этого намекал, – безапелляционным тоном закончила я его мысль.

– Ну, не то, чтобы… – снова затянул он ту же песню. – Понимаешь, она – конечно, замечательная, но ты…

Он едва не объяснился мне в любви, но я вовремя его остановила:

– Мне кажется, ты не имеешь права так подло с ней поступать. Ты же всегда был благородным рыцарем.

Он жалобно улыбнулся:

– Но ведь мы с тобой встретились не случайно? Ведь это должно что-то значить?

Я могла бы немало рассказать ему о том, почему мы встретились, но, разумеется, не стала этого делать (еще вообразил бы, что я до безумия в него влюблена).

– Мы встретились как друзья, – жестко сказала я. – Давай друзьями и останемся.

Он робко взял мою правую руку, и я почти испугалась, не оказалось ли у него с собой случайно обручального кольца.

– Но ты же рада была меня видеть. Правда?

Я кивнула – в такой малости отказать ему не могла.

– И рада была пообедать со мной сегодня. И если бы ты не увидела Элю…

– Она тебя любит, – напомнила я. – И ты ее, наверно, тоже, просто ты еще этого не понял. Вы будете идеальной парой, она станет во всём поддерживать тебя, будет о тебе заботиться, и ты когда-нибудь поймешь, как тебе повезло.

Он шепотом спросил:

– А как же ты, Алина?

Я, едва сдержав улыбку, ответила словами героя известного советского кинофильма:

– А я отказываюсь от тебя.

Он прослезился и поцеловал мою замерзшую руку:

– Ты такая благородная, Алина.

А ночью мне приснился сон – будто бы в ЗАГСе при большом стечении народа Антон спрашивает, согласна ли я стать его женой. А я к немалому своему изумлению отвечает: «Да!».

Я проснулась в холодном поту.

10. Вадим

Он был моей первой любовью – наивной, светлой. Он учился в параллельном классе, и когда я видела его на переменке, мне казалось, что хмурый школьный коридор расцвечивается яркими красками.

Мне казалось – он тоже ко мне неравнодушен, и часто ловила его затаенный восторженный взгляд, и чувствовала себя почти счастливой, хотя о чувствах своих мы дружно молчали.

В ту пору я еще была скромницей и тихоней, и уж, конечно, не могла себе позволить объясниться ему в любви. Мне достаточно было знать, что он рядом, что он думает обо мне. Думала – решится всё само собой – вот вырастем мы, станем взрослыми, и когда-нибудь, может быть, на выпускном балу, он подойдет ко мне и скажет: «Алина, я тебя люблю».

Не сказал.

А когда я поступила в университет и достаточно осмелела, чтобы последовать примеру Татьяны Лариной, он был уже женат.

Казалось бы – всё, нужно его забыть. Раз предпочел другую, значит не любил меня ничуть. Ан нет, долго еще он снился мне по ночам. И потому придумывала ему оправдания, и по всему выходило, что не виноват он ни в чём, а просто запутался по молодости, по глупости, а потом уже вынужден был поступить благородно – он всегда был порядочным.

И я разыскала его телефон и адрес и однажды даже осмелилась ему позвонить. Правда, услышав женский голос, положила трубку. Что я могла ему сказать?

И не видела его со школьных лет ни разу. Нет, однажды видела – случайно встретились на автобусной остановке. Поболтали о том, о сём – о погоде, о друзьях-товарищах. А когда былое вспоминать стали, он сказал, как отрезал: «Сын у меня растет. Да, должно быть, ты знаешь». И всё – разошлись по сторонам.

А потом мне приснился странный сон – будто едем мы с Вадимом в трамвае, и я, захлебываясь от восторга, говорю ему о своей любви необычайной, а он слушает молча – вежливо, но растерянно. И я понимаю – он-то меня не любит и никогда, быть может, не любил.

И до того явным был тот сон, что я проснулась с твердым намерением забыть Вадима окончательно. И почти забыла. И вспомнила только, когда уехал Кирилл. Но даже после этого не решилась начать с него.

– Всё, завтра же ему позвоню, – заявила я Лизавете, рассказав подруге честно, без утайки о своей детской любви.

– Ой! – испугалась та. – Он женат! У него сын! Как же можно?

– Разведется, – без тени сомнений ответила я. – А сыну помогать будет.

– Ой! – Лиза поднесла к пылающим щекам свои худенькие бледные руки. – А что ты ему скажешь? Объяснишься в любви? А помнишь, как во сне? А если и наяву отвернется?

– Ничего, – внутренне содрогнувшись, сказала я. – Скажу, что пошутила. Пусть потом жалеет, что от своего счастья отказался.

Говорила решительно, без тени сомнений, а позвонить ему так и не смогла.

– Боюсь, – призналась я спустя несколько дней изумленной Лизавете. – Понимаешь, сейчас у меня хоть мечта есть – пусть призрачная, но мечта. Знаешь, как это важно – знать, что где-то есть любимый человек, которому ты, возможно, тоже нужна.

Наверно, мое романтическое увлечение так и осталось бы детским воспоминанием, если бы случай не свел меня с Катериной Рудаловой.

Встретились мы в только-только открывшемся брендовом магазине. Я как раз примеряла стильный бежевый пиджачок, когда почувствовала на себе чей-то взгляд.

Народу в бутике было немного, и я сразу приметила невысокого роста, полноватую блондинку в ярком облегающем сарафане на бретелях.

– Катька!

Однокашница скользнула любопытным взглядом по моей стройной фигуре и натянуто улыбнулась:

– Привет, Алина!

Мы были одноклассницами десять лет – от звонка до звонка. Не дружили, но и не ссорились – так, сосуществовали. И обе большого восторга от этой встречи не почувствовали.

Катька придирчиво осмотрела пиджак, поняла, конечно, что вещь не дешевая, но почему-то сказала:

– Подделка, наверно.

Раньше я согласилась бы с ней, не задумываясь – Катерина была модницей и в классе считалась знатоком хорошей одежды. Но сейчас я только взглянула на пестрый Катькин сарафанчик, так некстати подчеркивавший все недостатки ее отнюдь не идеальной фигуры, и коротко бросила:

– Беру.

Продавец упаковал пиджак в фирменный пакет и ослепительно улыбнулся:

– Красивая вещь для самой красивой покупательницы.

Мне показалось, или Катька, в самом деле, заскрежетала зубами?

У нас с Катькой общего было мало – разные характеры, разные привычки, разные друзья. Вот только объект симпатии у нас был один – Вадим Акимов во всей его красе.

Я тряхнула головой, отмахиваясь от воспоминаний. А Лиза, по доброте душевной предположив, что нам приятна эта встреча, предложила пойти в кафе. Отказаться было неудобно.

Мы заказали кофе и мороженое. И сидели за столиком молча, буравя взглядами скатерть. Беседа не клеилась.

Катька подозвала официанта и заказала бутылку коньяка. Я только глотнула чуток, Лиза тоже едва притронулась. Катька же залпом – одну за другой – осушила две стопки. И глаза у нее заблестели.

– А ты ничего стала, Алина, – снизошла вдруг она до признания моих достоинств. – Эффектная. Чего замуж не выходишь?

Я молча пожала плечами, сочтя вопрос риторическим – ну, спросила для поддержания разговора.

Но Катька тряхнула головой:

– А я знаю! Его ждешь!

Лиза, ясное дело, намека не поняла – она же нашу историю не знала – просто удивилась враждебности в Катькином голосе. А я поняла и побледнела.

Катька как-то враз захмелела.

– Дура ты, Алина! Я ведь почти каждый день его вижу – ни разу он твое имя не произнес. Не вспомнил даже ни разу. Не нужна ты ему, понимаешь? Чего молчишь? Не веришь? А ты у Дарьи спроси, у жены его – мы с ней теперь подруги, – и захохотала вдруг: – Чего только ради любимого человека не сделаешь? Думаешь, не знаю я, как ты в школе по нему сохла? Думаешь, любил он тебя?

И засмеялась пьяно и горько.

А я ответила твердо:

– Любил!

– Дура! – еще громче захохотала Катька. – Может, скажешь, и теперь еще любит?

Остановиться бы надо было, а не смогла.

– Может, и любит.

– А проверим давай! – Катька словно с ума сошла.

Лиза даже испугалась.

А я удивилась:

– Ты сериалов мексиканских насмотрелась?

Катька отставила в сторону бутылку с недопитым коньяком:

– А что? Сомневаешься? Давай так договоримся – если он тебе в ближайшие семь дней в любви объяснится, я тогда шляпу перед тобой сниму и даже съем ее, если захочешь.

Я, стараясь сохранить спокойствие, пальцем у виска покрутила:

– Ненормальная! Как ты себе это представляешь? В твоем присутствии, что ли, мы о любви должны говорить? Может, еще жену его позовешь, чтобы уж все заинтересованные стороны присутствовали.

У Катьки ответ был уже готов:

– А я в сторонке постою – он и знать не будет, что я рядом. Пусть, слов его не услышу, ладно. Зато если он тебя в губы поцелует – считай выиграла.

– Что выиграла? – почти с жалостью спросила я.

– Спор выиграла. И его самого, наверно, тоже.

Лиза подавала мне какие-то странные знаки. Но я уже не думала о Лизе. Ни о чём не думала, только о нём – о Вадиме. И в горле пересохло, и голос сорвался, задрожал, когда сказала:

– Глупости! Я столько лет его не видела. Как я его найду?

У Катьки еще была возможность опомниться, отступить, но она ринулась вперед без раздумий:

– А я подскажу! Он работает на мебельной фабрике. Работу заканчивает в восемнадцать пятнадцать. Понимаешь?

Всё это было похоже на сон или на странный фильм с фантастическим сюжетом. Мы совершенно серьезно договорились о том, что я (будто бы случайно) встречу его у проходной и назначу свидание на набережной в субботу в полдень. Катька пообещала еще, что о нашем споре не обмолвится ему ни словом. На том и разошлись.

– Алина, что происходит? – негодовала Лиза. – Мне кажется, вы обе сошли с ума.

– Наверно, – не стала спорить я.

– Зачем тебе это? – допытывалась Лиза.

А я и сама не знала – может, его увидеть хотела или от Катькиных слов завелась.

– Алина, она же расскажет ему всё непременно, – Лиза совсем не знала Катьку, но характер ее угадала точно.

Я почти не сомневалась в этом, но вслух сказала:

– Нет, не должна – она же слово дала.

Лиза покачала головой с видом многоопытного психолога:

– Какая ты всё-таки наивная, Алина!

Я встретила его в тот же вечер у проходной мебельной фабрики в восемнадцать пятнадцать. И сердце дрогнуло – он изменился, даже чуть постарел, но был таким же нужным и родным. И мне самой показалось невероятным, что я так долго могла без него обходиться.

– Привет! – сказала я и покраснела.

– Привет!

Он не обрадовался даже – вот, что с тревогой заметила я. А удивился ли – трудно было сказать. Во всяком случае, удивление изобразил.

«Рассказала!» – больше я в этом не сомневалась. Но отступать было поздно. Ставки были сделаны, и нужно было играть. Без козырей.

Мы поболтали о какой-то ерунде, которая ни мне, ни ему не была интересна.

– Ты замужем? – спросил он.

Я смутилась, покраснела, словно признавалась в чём-то постыдном:

– Нет.

Он тактично не стал развивать эту тему.

– Ты извини, я должен сына забрать из детского сада.

Как водой холодной облил. И смотрел пытливо, пристально. Словно надеялся еще, что я не осмелюсь ринуться в бой.

– Может, встретимся как-нибудь? – с моей стороны это была почти наглость. Куда там Татьяне Лариной до меня?

Он пожал плечами:

– Почему бы нет?

– В субботу, в полдень, на набережной у яхт-клуба.

Взгляд его потух, он отвернулся даже, чтобы не выдать разочарования.

«Сказала», – с тоской подумала я о Рудаловой. Нет, обиды не было, была только злость на саму себя – за то, что разрушила всё, что было светлого и теплого в моей школьной жизни.

– В полдень, – покорно кивнул он и пошел прочь.

И я тоже пошла. А что оставалось делать?

Так и просуществовала до субботы – слушая упреки Лизы («Я же тебе говорила, Алина»), ругая себя и уже почти ненавидя Вадима.

А в субботу он пришел на свидание такой грустный, задумчивый, что я тут же простила его за легковерность. В нём не было уже недавнего показного равнодушия, а вот нежность какая-то была – словно он тоже пожалел и простил меня – как прощают ребенка, который поступил дурно, и на которого сердились, но которого невозможно было не простить.

– Здравствуй! – сказал он и через силу улыбнулся.

– Здравствуй! – тихим эхом откликнулась я, потом вдруг отступила на шаг назад и, отводя взгляд, шепотом сказала: – Ты прости меня, пожалуйста.

Он вздрогнул.

– Я очень плохо поступила, – я остановилась на секунду. – Я поспорила на тебя. Не сердись, если сможешь. Всё получилось так глупо. Слово за слово – вот и сорвалось с языка. Подожди, я сейчас всё расскажу – только не перебивай.

Взгляд его потеплел, и я мысленно поздравила себя с грамотным ходом.

– Понимаешь, мне так хотелось тебя увидеть, что было уже всё равно – как и где. Ты сердишься, да?

Он не уточнил, на что они спорили – конечно, знал сам. Спросил только:

– С кем ты поспорила, Алина?

Это он тоже знал, но спросил.

Я покачала головой:

– Это неважно. Тот человек тут совершенно не при чём. Если хочешь ругать кого-то, ругай меня.

Да, вот так. Я – само благородство.

Я стояла, опустив голову, не глядя ему в глаза. Он сам подошел, взял мои руки в свои ладони, притянул меня к себе.

– Какой же ты еще ребенок, Алинка!

И поцеловал – по-настоящему, в губы.

Вот так вот – шах и мат!

Вечером Лиза едва не плакала от умиления:

– Ой, Алинка, она же белая была, как мел. Задрожала, отвернулась. А я, дура, еще спросила, когда она шляпу свою есть собирается. Ох, как она закипела. Бросилась прочь. Ой, Алина, а что же ты теперь будешь делать?