Текст книги "Ты будешь моей! (СИ)"

Автор книги: Анна Север

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 41. Все пропало

– Что? – в ужасе шепчу я, но смотрю уже не на женщину, а на Кирилла.

Он ведь ей не поверит? Не поверит?

Я не дышу, пытаясь понять, что значит, это хмурое выражение лица?

– Женщина. За клевету сажают, прекратите этот цирк, – говорит ей Кирилл, и я с моих плеч слетает такая тяжесть, что слезы наворачиваются от счастья. Боже, как штормит от эмоций.

– Цирк? А как тебе это?! – заявляет она и лезет в сумочку за телефоном.

Понятия не имею, что она там показывает, но выражение лица Кирилла становится мне приговором.

Он ей верит? Верит?

– Нет, – мотаю я головой, отступая назад.

Я столько ему врала, какой только не выглядела в его глазах, но я отчаянно хочу, чтобы сейчас он верил мне, а не ей.

– Я ничего не делала, – шепчу ему, а его грозный взгляд, вдребезги разбивает все мои надежды.

– Не делала? Тогда что все это значит? – орет дамочка, но я ее почти не слышу. Я ничего не слышу, будто мир погружается в вакуум. А лица ошарашенных прохожих с осуждением в глазах затираются в пятна. Я вижу только Кирилла. И его приговор.

– Нет, – мотаю головой, отступая все дальше.

Его взгляд меняется. Глаза округляются и он тут же летит ко мне. Что? Почему?

– Лера! Машина! – доносятся словно в замедленном действии его слова, я кидаю взгляд в сторону, но не успеваю ничего понять. Вижу только свет, а затем все кружится и темнеет.

Мне… больно….

Я просыпаюсь под монотонный поиск прибора, отсчитывающего пульс. Это мое сердце он отслеживает? Ой. Голова трещит так, будто ее сначала на части раздавили, а потом собрали. Точно! Скандал! Авария! Кирилл!

Едва открываю глаза, как чуть ли не слепну от яркого света, но я заставляю себя вглядываться сквозь рябь зрения, надеясь увидеть Кирилла. Больничные стены, пищалки, капельница. А его нет! Нет!

Зато тут другой Соколов.

Антон! Тот самый ночной кошмар, который, едва заметив, что я открыла глаза, начинает орать.

Благо, слова сливаются в монотонный гул, и я почти не слышу его упреков и обвинений. Мне больно. Не только в локте и колене.

Пытаюсь пошевелить пальцами – работают. Руки и ноги двигаются, значит, я не калека. Вообще легко отделалась, кажется.

На смену физической боли, приходит душевная.. Все мысли о Кирилле и о том, что произошло. Он не поверил мне. Не поверил…. От этого невыносимо больно.

– Ты меня вообще слышишь?! – рычит Антон, вырывая из мыслей.

– Слышу, – киваю, к собственному сожалению.

Вот только ничего нового он не говорит. Поет оды моей бездарности и глупости.

– А что за скандал там был с чужим мужем? – рявкает он. – Я, кажется, говорил тебе про репутацию!

– Не знаю. Женщина сумасшедшая. – едва нахожу силы, чтобы произнести слова. Будто всю энергию выкачали.

– Черт с тобой! С этим сам разберусь и женщину твою найду. – фыркает Антон. – Ток попробуй еще с кем нибудь переспать! Тем более с Кириллом, Лера!

– Что? – охаю я и ловлю такой шок, что забываю о слабости собственного тела.

– Что? Думаешь, я не знаю, как ты таскалась с ним по бутикам? Как щенок на поводке! – плюется он, а я у меня руки чешутся влепить ему пощечину.

– Это для ужина. – цежу сквозь зубы.

– Не смей мне врать! – орет он, замахивается, и надо бы сжаться, а мне все равно.

Больнее уже не будет.

Смотрю на него, как на кусок мусора, и Антона аж передергивает, но руку свою он убирает.

– Плевать! Свадьба будет в субботу, Лера. Так что зализывай синяки, как знаешь или я тебя сам заштукатурю, – выдает этот гад.

– А операция Вари?

– Что операция Вари?! – рявкает так, что аж подпрыгивает.

Обезьяна недоделанная с претензией на хищность льва все равно остается обезьяной. Пусть и опасной.

– Пока не будет операции, замуж не пойду. – ставлю условие так четко, что сама невольно удивляюсь твердости в голосе.

Не знаю откуда она, но чувство, что терять больше нечего. Этот Антон уже в печенках сидит.

– Ты с дуба рухнула? Мозги все растеряла? – верещит как потерпевший. Меня сейчас стошнит от его голоса!

– Под колеса попала. И мозги на место встали. – отвечаю ему так спокойно, что сама не верю себе. – Операция, потом свадьба.

– Глянь, как осмелела! Это потому что защитничек нашелся? – чуть не плюется мне в лицо.

Фу, гадость!

– Это потому что защитить меня некому. Самой приходится.

– Да что ты. Тогда кто ради тебя под колеса кинулся? – рявкает он, и я вздрагиваю.

Что? Что он только что сказал?

– Повтори.

– Ох, какая гримаса. – ерничает Антон.

– Повтори, что ты сейчас сказал! – голос срывается на крик. Все внутри дрожит так, что вот-вот пальцы ходуном пойдут.

Я помню скандал. Помню, как шагнула на дорогу в полном шоке, помню, как ко мне летел Кирилл.

Нет! Нет. Он бы не стал рисковать собой ради меня. Тем более в тот момент!

– Что амнезия или послушать о подвигах хочется? – кривляется Антон.

– Скажи нормально, что ты имеешь в виду! – теряю терпение, а гада это забавляет.

– А то, что Кирилл оттолкнул тебя из-под машины. Сам чуть не подох.

Что?

Нет-нет-нет! Не может быть!

– Где он?! – слетаю с постели и тут же не падаю на ватных ногах.

– Сядь дура! Не зли меня еще больше! – рявкает Антон, хватает меня за предплечья и чуть ли не швыряет на больничную койку. – Что ты сейчас творишь, по твоему?

Орет, но я его почти не слышу, а тело, как назло слишком слабое, чтобы идти.

– Что с ним? – требую ответа, а гаденыш вспыхивает пуще прежнего.

– Живучий этот сын, ясно? Прохлаждается в другом конце коридора в вип-палате. Вот только тебя это не касается! Ты моя, заруби себе на носу. И только попробуй к нему приблизится, почка не только твоей сестре понадобиться, но и матери! – угрожает он мне, а мне словно крышу сносит.

– Слушай ты, ублюдок. Пытай меня сколько хочешь, но семью не трожь. Не будет операции, не будет свадьбы, понял? – рычу я. Вот бы еще встать, чтобы были силы. Но я его и взглядом сейчас убить готова.

– Так, значит, заговорила? Может, мне сейчас все отменить? – делает ход конем, и я застываю, когда он подносит телефон к уху. – пусть Варенька подохнет, раз ее сестричка не хочет больше подчиняться.

– Сукин сын, – шиплю я едва слышно и закусываю губу. Знает гад, куда бить. Знает, что я не смогу отбить эту карту!

– Стой! – шепчу на выдохе. Голова идет кругом. Как же больно. Как обидно. Гад!

– Не слышу! – третирует меня подонок.

– Не надо звонить….

– А, вспомнила, с кем говоришь, – самодовольно заявляет он. – Только поздно, детка. Ты уже столько наговорила, что даже не знаю, как тебя простить.

Простить? Это он меня должен прощать? Ненавижу!

– На колени! – приказывает он.

– Что?!

– На колени, я сказал!

Ублюдок. Он это серьезно?! Совсем с катушек съехал? Нет…..

Задирает голову, ждет. Знает, что я сломаюсь….

– Что тут происходит? – раздается голос в дверях и в палату тут же влетает мужчина в белом халате. – Вы что тут устроили. Быстро на выход. Пациентке приписан полный покой.

– Доктор, вы, видимо, не знаете, с кем вы говорите.

– Зато вы верно подметили. Из нас с вами двоих, доктор тут я. И я решаю, кто что будет делать. Сами выйдите или охрану позвать? – заявляет мужчина, и Антон фыркая и грозя расправой плетется к выходу.

– Стой. Варя! – кидаюсь я следом, опасаясь, что этот придурок отменит операцию. Он ведь на все способен. Отбитый.

– Сядьте. Куда вы? Да вы же на ногах не стоите! – летит ко мне врач и спасает от падения.

– Нет. Пустите! Его нужно остановить!

– Это вас нужно остановить! Вы не в себе! – выносит вердикт доктор, а я вижу, как захлопывается за спиной Антона дверь.

Он ушел. Ушел… а Варя. Меня так пробирает истерика, что я не могу ее сдерживать. Ааа!

– Успокоительное! – кричит врач, и тут же бегут медсестры и санитары.

– Нет! – мотаю головой. – Мне нельзя сейчас спать. Мне нужно спасти Варю. Мне нужно увидеть Кирилла……

Но они меня не слушают. Силой укладывают на кровать и держат, пока медсестра вводит иглу, царапая кожу.

Воздух густеет, и все погружается в темноту.

Варя…. Кирилл….

Глава 42. Свадьба

– Почему она все еще спит? – слышу недовольный женский голос сквозь пелену, затягивающую сознание. – Сделайте что-нибудь!

Что? О чем это она? И голос кажется знакомым. Мама Антона? Здесь, в больнице?

– Антон Юрьевич велел утром вколоть ей еще седативного, накопительный эффект пошел, – лепечет девчонка.

– Ну так уколите что-нибудь еще. Адреналин какой-нибудь или что у вас там есть.

– Нельзя же. Сердце….

– Нельзя ей свадьбу собственную проспать!

О чем они говорят?

С трудом открываю глаза и сонным мутным зрением разбираю облака. То есть рисунок на потолке. Не помню такого в больничной палате. И стены буди другими.

– Очнулась, слава тебе господи! – рявкает дама.

Вся заряженная, будто на вручение оскара собралась. Синее платье сверкающие камни в ушах и вычурном колье. А лицо кислое, как лимон.

Я не ошиблась, полагая, что это мама Анона. Только вот не в палате, а где?

– Я позову Антона Юрьевича, – подпрыгивает девчонка в больничной униформе и выбегает в высокие двери. Приметные такие. Дом Соколовых?

– Что происходит? – Хмурюсь я.

– Свадьба твоя происходит, наконец-то. – выдает она, и будь я в себе, а не под толщей препаратов, то наверное бы уже подпрыгнула.

– Она же в субботу.

– Сегодня суббота. – выдает дама. Как такое возможно, я же в четверг под колеса угодила. Как? – Лицо попроще сделай и одевайся. Сейчас помощниц пришлю.

Выдает дамочка, и цокая толстыми каблуками уходит прочь.

Мне все еще кажется, что я сплю, и это все кошмар. Эта комната, музыка за окном, это белоснежное платье на манекене. Такое же вычурное, как колье мамам. Все переливается до ряби в глазах. Я бы выбрала что-то более элегантное. Пожалуйста, Пусть это будет сон.

– Очнулась? – вваливается Антон, и у меня от одного его вида сводит зубы.

Вырядился, как настоящий жених Еще и во всем белом, аж глаза режет.

Так. Стоп. Это не сон? Они, что меня полутора суток под успокоительным держали и сюда привезли? Совсем сумасшедшие?

– Тихо ты. Не пугайся. – говорит Антон, как-то очень спокойно. – В прошлый раз я перегнул. Давай по-нормальному.

– По-нормальному? – переспрашиваю я, потому что спокойный Антон это точно нереально.

– У нас был уговор. Вот и следуем ему. Сегодня ты выходишь за меня замуж, а твоей сестре делают операцию, – выдает он, а я гадаю.

Если это не сон, то с чего он вдруг передумал?

– Не забывай, что должна улыбаться и вести себя непринужденно,чтобы ни у кого не возникло сомнений, что все это добровольно.

Ах, вот в чем дело. Силой меня можно поставить на колени, а вот к венцу через публику под плетью вывести не удастся. Вот откуда дует ветер.

– С чего мне тебе верить? – щурюсь я, не ожидая от него ничего хорошего. – Вдруг ты врешь про операцию?

– Позвони и узнай, – дает мне мой же мобильный.

Кошусь на блондина с недоверием, но номер мамы набираю. Она вся на нервах, говорит невнятно, и я сначала пугаюсь, но вскоре выдыхаю.

– Да солнышко, Ее прямо сейчас везут в операционную. – говорит мама, и я чуть ли не плачу. Не верю, что это наконец-то случилось.

– Все хорошо? – беспокоится мама.

– Все прекрасно. – шепчу я ей, не знаю, верит ли она, но отключается. Ей нужно быть там. Быть с Варей.

Убираю от уха онемевший телефон. Варе сделают операцию. Мне это не снится.

– Убедилась? Считай это свадебным подарком. Теперь ты выполняй свою часть и помни, что я в любой момент могу все остановить, если выкинешь финт. – говорит он, но, видимо, не знает, что у врачей помимо прайса есть еще и клятва Гиппократа. – Поняла?

– Поняла, – киваю я, а сама все еще мыслями с мамой и Варей.

– И еще. Хоть раз в будущем позволишь себе такую истерику, и сильно пожалеешь. Не забывай. Операция это пол дела. Твоей сестре нужно восстановление, – вот сейчас он дело говорит. – Собирайся. Гости и пресса начинают пребывать.

– Уже? – Хмурюсь я, и в комнату тут же входят две женщины с чемоданчиками. Только с рейса? Это гости? Нет. Косметологи, которые тут же велят мне умыться, чтобы приступить. А я как в тумане.

От мыслей о Варе тут же кидаюсь в другую крайность Кирилл. Антон сказал, что он цел. Он будет здесь? Почему ни разу не пришел? Его не смутило, что я пропала чуть ли не на два дня? Или ему стало плевать на меня, после шоу той женщины?

Даже если и так, я хочу знать, что он цел. Мне это жизненно необходимо!

Тянусь к телефону, но женщины велят не дергаться. Тянут за волосы щипцами.

– Дайте минуту, – прошу их, но едва беру своего “старичка”, как в комнату входит еще одна гостья.

Ей-богу, сегодня здесь все, кого я видеть не хочу. Проходной двор какой-то!

– Ух ты, какое платье, – отмечает блондинка. Та самая, что немногим ранее мне угрожала.

– Ты что тут делаешь? – шиплю на нее, и опять мне больно, потому что дернувшись, опаляю кожу головы щипцами.

– Пришла поздравить. Лучше бы ты сразу сказала, что выходишь замуж за Антона. Тогда не было бы этого недопонимания, – выдает она.

– Недопонимания? – хмурюсь я, а в моей заторможенной голове наконец-то начинают собираться картинки. – Та женщина. Ты ее подослала?

– Прости, – как-то не искренне кривится она. – Я же не знала, что ты замуж собралась за другого. Сама виновата. Любая за своего мужчину будет бороться.

– А ничего, что в ходе твоей борьбы, мы чуть не погибли? – злюсь я.

– Ну сейчас-то все хорошо. Ты с Антоном, Кирилл со мной, – выдает она, и меня передергивает.

– Тише, – просит парикмахер, а мне сейчас все равно, даже если волосы спалит.

Кирилл с этой блондинкой? Не болен? Цел, как и сказал Антон? Просто забил на меня?

Не знаю почему, но я ей не верю! Хоть убейте!

– Где он? Как он?

– Отлично, – заверяет блондинка. – Вычеркнул тебя из жизни и вполне счастлив. Не думай о нем, о своем будущем муже так переживай. А то слухи еще пойдут. Ой-ой, – хихикает она.

А у меня снова чувство, будто я нахожусь в каком-то бесконечном кошмаре.

Но так больно, что это не может быть сном. Даже дышать тяжело. А раз я не сплю, то тогда проснулась в другой реальности. Иначе я никак не могу все это объяснить.

– Косметика, – напоминает одна из дам, которая все это время находится здесь, все слышит, но делает вид, что все в порядке.

Завидую ее железным нервам и умею так плевать на людей. Я тоже так хочу.

Блондинка спрашивает, нужна ли ее помощь, а затем с чистой совестью уходит, напоследок окинув взглядом меня и белое свадебное платье. Я уже ненавижу эту тряпку.

– Давайте оденемся, – торопят дамы, а я задыхаюсь. И вовсе не из-за корсета.

Мне кажется, что я тону. Что воздух больше недоступен.

– Мне нужно в туалет, – говорю я, отмахиваясь от фаты.

– Уборная здесь, – кидают дамы вслед, но я все равно иду в коридор. Если не выдохну, то сейчас взорвусь.

Кирилл забыл обо мне. Так просто. После всего?

Не верю!

– Кирилл очнулся три часа назад, мам, – слышу голоса за одной из дверей и резко торможу. Что?

Что Антон только что сказал?

– Вышел из комы? – переспрашивает женщина, и внутри все замирает. Что значит, вышел из комы? Он был в ней? Тогда что несла эта блондинка? – Так и знала, что это случится. Неугомонный мальчишка. Он все испортит.

– Что он может испортить, через полчаса я буду женат и при наследстве.

– Ты идиот, как и твой отец. Он еще до аварии собирал отчетность по финансам. Точно что-то заподозрил. И в свадьбу вашу он не верит. Не ты ли говорил, что он к юристу твоему подходил? Такой и свадьбу сорвать может.

– На одной ноге? – усмехается Антон.

Боже! Что значит, на одной ноге?

– Ты как будто его не знаешь. Он и без ног приползет, если захочет. Он бомба замедленного действия. Значит, мы сами эту бомбу взорвем. И подальше от нас, – говорит она пугающие вещи, и все внутри застывает.

– Что ты имеешь в виду? – напрягается Антон и вместе с ним я.

Внутри все холодеет от опасных предположений, я почти не дышу, пока ожидаю страшный ответ.

– Если кто-то не умеет останавливаться, нужно самим его остановить, – заявляет женщина – Все уже готово, сынок. Сегодня мы решим сразу две проблемы.

– Как?

– Маленькая автомобильная авария.

Что? Что она только что сказала? Ноги подкашиваются так, что я едва ли не падаю.

Нельзя, Лера. Не сейчас. Слушай! Слушай все!

– Мам, ты чего? Если ты повредишь тормоза, полиция найдет улики.

– Гоша умеет работать грамотно. Все ведь до сих пор считают, что твои дядя и тетя погибли случайно.

– Что?! – охает Антон, а у меня голова идет кругом.

Боже, эти люди сумасшедшие. Нет. Они не люди, они звери!

А Кирилл знает, что случилось с его семьей? И они хотят сделать это же с ним? Нет!

– Все уже сделано, сынок. Как только Кирилл сядет за руль, его песенка спета.

Ее слова звучат как выстрел в голову. Я теряюсь между небом и землей, ведь возможно, в эту самую минуту, Кирилл садиться за руль. А если нет….

Боже! Боже! Боже!

В шоке бегу от двери, набираю номер Кирилла, а он не отвечает. Возьми трубку! Умоляю, ответь! Не берет! Что делать?

Что мне делать? Хоть бы он спал или был на обследовании, хоть бы никуда не пошел. Он ведь только очнулся. Но это же Кирилл! Боже!

Нужно бежать к нему. Прямо сейчас.

– Кирилл, тебя хотят убить. Ни за что не садись за руль! – кидаю голосовое на ходу и бегу по лестнице вниз, чудом не падая из-за пышного платья.

– Лера, что ты тут делаешь? Кому ты звонила?! Отдай сюда! – нагоняет Антон, выхватывает телефон прямо у входа.

Его взгляд вспыхивает, когда он видит голосовое.

– Ты это зря, – рычит он, и бьет меня по щеке так, что я падаю на консоль, с которой валится ваза, она разбивается с грохотом.

Глава 43. Вместе

– Ах ты тварь! – кидается он на меня.

– Помогите! – кричу, надеясь, что меня услышат, и кидаюсь в сад, полный людей в самых разных нарядах и десятков мужчин в черных костюмах с проводами в ушах – охрана. Они не дадут мне уйти.

Да, верно. Пока гости пребывают в шоке, оглядывая мое потрепанное платье и опаленную щеку, громилы готовы меня сцапать и только ждут приказ.

– Остановить ее! – рычит охране Антон, едва я пытаюсь сделать шаг.

Идет ко мне, как разъяренный зверь. Его даже не смущает куча свидетелей.

Он словно спятил.

Он меня убьет?

Рев мотора заглушает возгласы и приметный серый “Мустанг” выскакивает на газон, прокатывая Антона на капоте.

Кирилл? Живой!

Да, он. Выходит из машины. Весь в ссадинах, но идет на своих двоих. Идет ко мне с горящими глазами, не замечая вообще ничего вокруг.

Касается щек, осматривает с головы до ног, будто я самая большая ценность на свете.

– Девочка моя, прости, – шепчет он мне, а мне не за что его прощать.

Я плачу. Потому что счастлива. Он – жив! Как так? А тормоза?

– Сукин сын! Все не сдохнешь! – орет Антон, вставая с земли и кидаясь на Кирилла. Не успеваю вздрогнуть, как мой спаситель одним ударом ломает году нос, а затем добавляет по ребрам так, что в толпе визжат:

– Охрана! Охрана!

И бугаи рыпаются в сторону Кирилла.

– Назад! – командует он, и все застывают. Даже не дышат, и тишину разбавляет лишь гул сирен полицейских машин.

– Ты за все ответишь! – истерит несостоявшаяся свекровь, подбегая к побитому сыночку.

– Нет, тетушка. Это вы ответите. И за махинации со счетами, и за смерть моих родителей.

– Что? – охает она.

– От Гоши вам привет, – передает Кирилл, берет меня за руку, и тепло его тела скользит невидимыми лентами в мое онемевшее сердце, вновь заставляя его биться и верить.

– Пошли домой, – говорит он мне и уводит меня из этого ада.

***

– Не плачь, – просит меня Кирилл, протягивая чашку ароматного горячего чая.

Я сижу в его квартире, в его белой рубашке, как когда-то давно, и смотрю на его ссадины на его прекрасном, по-мужски красивом лице. На новые и на старые.

– Лучше поколоти меня, – горько усмехается он.

– На тебе уже живого места нет.

– Тело заживет. С твоим сердцем сложнее. Знала бы ты, как хочется тебя отчитать за то, что не рассказала правду. Но если кого и отчитывать, то меня.

– Я ждала, когда Варе сделают операцию, – шепчу я, глядя на телефон. Мама полчаса назад сообщила, что операция прошла успешно. Слава богу. Как гора с плеч. Целый Эверест.

– О ней не беспокойся. Я все возьму на себя. А если хочешь утром мы полетим к ней.

– Мы?

– Мы, – кивает Кирилл. – Если ты не хочешь прогнать такого идиота. Но предупреждаю, я все равно поеду за тобой.

Не знаю почему, но от его слов мне становится радостнее на душе.

– Как же ты все тут оставишь?

– Полиция сама разберется. Там есть нужные люди. Компания за пару дней не рухнет. Плюс, врачи дают хорошие прогнозы. Ее истинный хозяин скоро придет в себя, – сообщает Кирилл новости, от которых теплеет в душе.

– А мне нужно замаливать грехи перед одной прекрасной женщиной. Хочу начать с моря солнца и полного антистресса. Что скажешь?

– Звучит заманчиво. – соглашаюсь я.

– Все для тебя, – смеется он, но я чувствую, что на душе у него все еще не спокойно.

– Как ты?

– Мм?

– И у несокрушимых есть сердце. Что чувствует твое? – шепчу я, а Кирилл улыбается и как-то странно смотрит на меня. Будто прямо в душу.

– А я все думал, почему меня так к тебе тянет.

– Почему? – хмурюсь я.

– Ты видишь во мне то, что не видят другие. Чувствуешь меня.

– И всего-то? – смеюсь я. – А я то думала, тебя моя красота привлекла.

– Что есть, то есть. Но красавиц много, а ни одна из них не такая, как ты, – говорит он, и все внутри замирает. – Знаешь, как сложно было выкинуть из головы?

– Да уж. Кем ты только меня не считал, – грустно усмехаюсь я и тут же замираю. – И все равно кинулся под колеса из-за меня.

– А ты сбежала со свадьбы, чтобы меня спасти.

– Я не знала, что ты в коме.

– Отдохнуть не дали. Не мог же я спокойно спать, когда ты замуж выходишь, – подкалывает он, а я злюсь.

– Я думала, что ты умрешь.

– Исключено, – шепчет Кирилл, касается своими теплыми пальцами моих щек, вынуждая посмотреть в его бездонные глаза, и все внутри замирает. – Все было схвачено, и рано или поздно я бы поймал их. Прости, что не рано. Прости, что позволил тебе через это пройти.

Он говорит, а у меня на глаза наворачиваются слезы. Он тянется ко мне, чтобы поймать одну такую беглянку губами, опаляя щеку невинным поцелуем.

– Я сделаю все, чтобы ты никогда это не вспоминала. Я сделаю тебя самой счастливой, если ты мне поверишь еще хотя бы раз.

Боже, что за слова он говорит. Как пара предложений может заставить сердце так прыгать внутри?

– Я не переставала верить, – шепчу ему.

Он отстраняется и смотрит мне в глаза так, что весь мир угасает. Все теряет смысл, кроме нас двоих

– Ты будешь со мной самой счастливой, – обещает он, и я верю.

Я уже чувствую себя счастливой. И впервые в безопасности, как за каменной стеной. Вот бы это чувство никогда меня не покидало.

Кирилл касается моих губ поцелуем, и все тревоги, все мысли растекаются. Есть я и он и пламя, которое разгорается в каждом нас с каждой секундой.

Как же давно я его хочу.