Текст книги "Золотой ключик для Насти. Книга первая (СИ)"
Автор книги: Анна Гаврилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
– Война, – повторил Косарь обречённо.
Его опять не услышали. Горстка воинов гудела, возмущалась нашему вероломству и безалаберности. Они тут, дескать, кровь за народ проливают, а этот народ слова доброго не стоит.
Когда комендант всё-таки изволил нас выслушать, Косарь говорить не мог. Стоял краснее пролетарского знамени и задыхался от обиды и возмущения. Креатин тоже молчал, его заметно мутило. А я… А меня никто не спрашивал – баба, что с неё возьмёшь. И всё-таки я сказала:
– Неделю назад Горанг напал на Ремвид. Мы просим убежища.
Сперва, мои слова спровоцировали нездоровую тишину. Плешивый комендант поднял бровь в деланном удивлении, после чего, явленный нашим очам гарнизон, грохнул от смеха.
– Девочка, – выдавил комендант, – какая война? Ну какая война?! Ты что, мухоморов объелась?
И тут меня осенило… В последнем селе мы ни слова о горанцах не слышали, ни тени беспокойства не видели. Люди обсуждали грядущий урожай пшеницы и какую-то стервозную бабу, которая недавно выволокла собственного мужа из трактира и задала прилюдную трёпку. Весть о горанцах ещё не достигла этих земель.
– Горанг напал на Ремвид, – дрогнув повторила я. – Мы просим убежища в вашей крепости.
Комендант перестал изображать сытого кота, в лапы которому угодили три придушенные мыши. Взгляд протрезвел.
– Откуда ты знаешь?
– Мы ехали по главному тракту. Мимо промчался гонец. Пытались остановить, расспросить – не вышло. Зато он остановился на ближайшем постоялом дворе, лошадь менял… Он вёз эту новость в столицу. Это было несколько дней назад.
– А тут вы как очутились?
– Свернули в сторону. Горанцы по главному тракту идут.
Комендант молчал, а я молилась.
– Не может быть, – сухо заключил он. – Уходите. И у моих ворот больше не появляйтесь.
Вторя словам коменданта, небо прорезала ветвистая молния, следом прокатился громовой раскат, от которого земля дрогнула. Гроза пощады не обещала.
Я отвела глаза, уставилась на море. Ветер будто шутя перекатывал волны, а те вздымались всё выше. Под беззвёздным небом, вода казалась чёрной, вязкой, словно дёготь. Вот она – последняя ночь моей свободы.
– Горанцы убьют нас.
Слова потонули в гробовом молчании.
Небо прорезала новая молния, на мгновенье осветила горизонт.
– Смотрите! – вскрикнула я.
Комендант обернулся, секунду всматривался в тёмную даль, наконец, спросил ядовито:
– Ну и что там?
– Корабли, – выдохнула я. – Корабли с чёрными парусами.
– С чёрными? – усмехнулся плешивый вояка.
Следующая молния озарила не только горизонт. Я успела увидеть кровоподтёки Косаря и Креатина, уродливые гримасы на лицах воинов, презрение на физиономии коменданта и… корабли.
Сколько их? Двадцать? Тридцать?
КНИГА КУПЛЕНА В ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНЕ WWW.FEISOVET.RU
ПОКУПАТЕЛЬ: Alina ([email protected]) ЗАКАЗ: #286493106 / 26-апр-2015
КОПИРОВАНИЕ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТЕКСТА ДАННОЙ КНИГИ В ЛЮБЫХ ЦЕЛЯХ ЗАПРЕЩЕНО!
– … – выпалил комендант. Его лицо вытянулось, рот замер в изумлении. – Пушки готовь!
Гарнизон разразился криками и бранью, запел рожок. Пихаясь и толкаясь, воины бросились в крепость. Снова блеснула молния, следом расхохотался гром. Мой крик пересилил даже его:
– А как же мы?
Рванувший к воротам комендант, замер и призывно махнул рукой. И уже на бегу, скомандовал толстощёкому:
– Беженцев селить в пустые казармы. Лошадей в конюшню. Съедим, если случится осада!
В этой суматохе, я упустила главное – маг Креатин сбежал.
Часть III
Глава 18
Гроза бушевала до утра. Небо грохотало и плакало, море ревело, земля дрожала и стонала. Казалось, стены крепости с трудом сдерживают атаки стихии.
Едва погода угомонилась, стала слышна раскатистая брань гарнизонного начальства – ни одно пушечное ядро так и не достигло цели. Двадцать горанских кораблей обогнули рифы, прошли едва ли не в десятке метров от крепости, направляясь вглубь залива. Бушующее море и штормовой ветер ничуть не смущали горанцев, не рвали паруса. Комендант догадался – корабли прикрывали маги, поминал тех последними словами. Когда поток ругани иссяк, солнце уже подбиралось к макушке неба.
Через несколько часов к крепости подъехал гонец, передал весть о нападении. Вслед за ним, к воротам потянулась вереница местных жителей. Я не увидела хозяина трактира, в котором обедали накануне, но заметила его жену. Значит, весть, наконец, достигла дальнего селенья.
Нас с Косарем разместили в маленькой казарменной комнате, предназначенной для мелких военных начальников. Вдвоём. Остальным повезло меньше – кого-то селили в общую подвальную комнату, кому-то пришлось ютиться во дворе, за первой стеной. В крошечную конюшню, где кроме комендантского коня и гарнизонной коровы, стояли две наши лошади, беженцы пытались уместить своих лошадей и коров. Комендант быстро пресёк эти попытки, что толку – места всё равно нет. Двор крепости тут же заполнился женским плачем, мычанием, ржанием и блеяньем домашней скотины.
Всё это я видела в крошечное окно нашей комнаты. Покидать убежище никакого желания не было. К тому же, во вчерашней драке Косаря сильно помяли, я всю ночь не сомкнула глаз – сперва прикладывала охлаждающие компрессы и слушала его стоны, после просто сидела и переживала. У самой болели рёбра, а любое резкое движение отдавалось жжением в солнечном сплетении.
Подаренное Креатином платье было порвано в трёх местах и выпачкано похуже половой тряпки, которой мыли хлев. Выпросив у толстощекого ведро, я умудрилась-таки его постирать. Хотелось сохранить не столько платье, сколько память о доброте юного мага.
Креатин… При воспоминании о нём сердце щемило. Я чувствовала – юнец всё-таки не знал, что его начальство считает крепость опасной и даже предположить не могла почему сбежал. Но беспокоил меня не побег – его шанс на выживание. Лошадь от разгула стихии, наверняка, ошалела и сбросила неумелого наездника. А на своих двоих он бы даже до леса не дошёл. Впрочем, в лесу было не менее опасно, даже из крепости видно поваленные деревья. Что если мага задавило? Или ветром унесло? Он ведь хлипкий, легче пёрышка.
Чёрт, что же ты наделал, мальчишка? Хотел удрать – переждал бы грозу здесь, а с утра – в путь. Удерживать насильно никто бы ни стал. Даже я промолчала бы.
А может он сбежал, чтобы увести горанцев от крепости? Ведь без него выследить нас невозможно… Или возможно?
Отведённая нам каморка напоминала склеп. Крошечная – три на два метра, с единственным окном, больше похожим на щель. Из него открывался унылый вид на внутренний двор. Стены каменные, сложенные из массивных серых булыжников. От них веяло холодом в любую погоду. Вместо кроватей две узкие деревянные лавки, снабжённые, к счастью, соломенными тюфяками.
Но мне всё равно было комфортно – лучше так, чем в общей казарме среди местного населения. И несравнимо лучше, чем во дворе, под открытым небом. Если бы ни пробирающий до костей холод, сочла бы каморку верхом уюта.
За ночь я всерьёз продрогла, к утру начала чихать. Несколько часов сна усугубили ситуацию. (Доставшееся от Креатина одеяло я пожертвовала Косарю, к его побоям только простуды не хватало!) Поэтому, как только Косарь начал подавать признаки жизни, а болезненные стоны перешли в сердитое сопение, помахала парню ручкой и пошла во двор, греться.
К тому времени толпа беженцев разрослась настолько, что заполонила половину двора. Ещё четверть занимала всевозможная живность. Защитники крепости проявляли лёгкие признаки озверения, но местное население плевать хотело.
Стараясь не мозолить глаза ни тем, ни другим, пробралась в дальний угол, где на большом узле спасаемого добра сидела немолодая, дородная женщина в нарядном платье. Кивнув беженке, села рядом и закрыла глаза, подставляя лицо жарким солнечным лучам. Стоящий вокруг гам бил по ушам, но удовольствия не портил. Вскоре оледенелые руки начали согреваться, я вновь почувствовала собственный нос, в пальцах ног появилось приятное покалывание. Нирвана кончилась, когда ощутила на себе очень пристальный, очень злобный взгляд.
Я медленно открыла глаза и обмерла. Напротив, в двух шагах, возвышалась худосочная фигура с серебряной бородой. Несмотря на отсутствие восточного халата и туфель с загнутыми носами, старик всё равно напоминал Хоттабыча.
Чтобы не закричать, закусила губу. Видать, выглядела в этот момент до того жалко, что злоба на лице торговца сменилась гаденькой улыбкой.
– И стоило убегать? – тихо поинтересовался он.
Сидевшая радом со мной женщина вздрогнула. Глянула сперва на меня, потом на Хабыча, и посуровела, раздулась как грозовая туча, упёрла руки в бока.
Торговец смекнул в чём дело гораздо быстрей, затараторил улыбаясь:
– Дочка моя! Из дома сбежала, за ухажером-оборванцем. Неделю за ней гоняюсь. Уж и не чаял встретить.
Женщина мгновенно успокоилась, скосила на меня укоризненный взгляд. По её лицу читалось: «Прости, подруга, но это косяк. В таких делах я тебе не помощница.»
– Он врёт, – тут же осмелела я.
– Ну конечно! – воскликнул Хабыч. Подскочил, ухватил за руку, заставляя подняться. Хватка у торговца оказалась железной. – И только попробуй пискнуть, – прошипел он.
О том, что орать не стоит, я и сама догадалась. Вокруг слишком много народа, да ещё воины, которые хоть и вели себя мирно, вчерашней драки не забыли. Ещё один скандал станет поводом вышвырнуть нас с Косарем за ворота.
А Хабыч тем временем злобно шептал в ухо:
– Ах ты мерзавка! Мне из-за той лошади чуть руки не отрубили! Знаешь, сколько заплатить пришлось? Да ты, тварь неблагодарная, сапоги мне лизать будешь и полы языком мыть! Только выберемся отсюда, я тебе такое колдовство устрою – век Хабыча не забудешь!
– Полегче, – огрызнулась я, пытаясь выдернуть руку.
– Что? Да как ты смеешь? Я из-за тебя…
– Пусти! – теперь я тоже рычала, но гораздо тише, чем торговец. – Да, я – воровка. А ты… ты грабитель и убийца! Думал, никто не узнает, как ты с Косарем поступил?
– Чего? – Хабыч оскалился. На лице даже тени раскаянья не возникло. – Поговори мне тут, поговори! Ничего не докажешь! А будешь клеветать, я тебя выдам. И всё это отребье, – старик повёл рукой, подчёркивая ужас угрозы, – услышав, про мешок золота, на кусочки тебя порвёт.
– Так мёртвой я и медяка не стою.
– Кроме тебя об этом никто не знает. Так что веди себя тихо и от меня больше ни на шаг! – рявкнул Хабыч. И добавил совсем другим, разочарованным голосом: – Как тебе не стыдно, Настя? Так оскорблять старого человека. Я из-за тебя по дорогам трясся, чуть рук не лишился, и всё из-за чего? Помочь хотел! Ведь мог градоначальнику тебя отдать, чтобы стражники в столицу отвезли. Да пожалел, на свою голову. Они ведь в клетку бы посадили, на хлеб и воду. Избили бы, надругались. А ты… Неблагодарная.
Я вспыхнула. В голове застучали отчаянные мысли: «Чёрт! Как я могла! Что натворила! Бедный старик! И всё из-за меня!»
Но прежде чем торговец заметил моё раскаянье, рядом прогремел голос Косаря:
– Девчонку отпустил. Быстро!
Торговец побледнел, через мгновенье затрясся перепуганным зайцем.
Я же наоборот – вышла из оцепенения и ужаснулась: этот человек пытался убить моего друга, а я взялась его жалеть. Чёрт, сколько раз нужно получить по голове, чтобы изжить привычку всегда и перед всеми извиняться?
Косарь шагнул к Хабычу. Желания здоровяка были прозрачны и естественны, но я удержала:
– Пойдём отсюда. Не хочу больше на эту рожу смотреть.
Следующий день прошел как в тумане. Косарь оклемался, а я всё-таки простудилась.
Меня знобило и лихорадило. Голова стала свинцовой, от боли в мышцах хотелось плакать. Косарь силком вливал в меня горячую воду, ибо ничего другого не было. С грустью гладил по голове и рассказывал какие-то глупости.
А я будто тонула. Глаза то и дело застилала болезненная дымка, вместо нашего склепа виделись то родная спальня, то кухня в родительской квартире, то пещера в Малых горах. Изредка меня засасывало в круговорот тяжелых, сюрреалистичных сновидений. Я отбивалась от Натки с Марией Петровной, ожесточённо спорила с мамой, и, почему-то, жалела блондинку.
В какой-то миг привиделся Рогор. Он упал передо мной на колени, зарыдал. После вскочил, обнял крепко-крепко, даже кости заболели. Пообещал, что никому меня не отдаст и будет ждать всю жизнь. Я плакала во сне, тянула руки и что-то говорила. Проснулась с ощущением, что побывала в Аду и снова вырубилась.
Косарь, сидевший рядом, бормотал какие-то проклятья в адрес коменданта и его жадности. Кажется, упоминал о лекарствах.
Проснулась я от странной тишины.
За два дня, проведённых в крепости, так привыкла к бесконечному гаму и крикам, доносящимся со двора, что сперва показалось – оглохла.
В узкое окно лился яркий солнечный свет, постель Косаря пустовала, а рядом с моей стояла большая кружка воды. Выпила её с похмельной жадностью. Собрав волю в кулак, заставила себя подняться и подойти к окну.
Беженцы не исчезли, они будто остолбенели. Женщины и дети жались к стенам. Чуть ближе стояли мужчины, вооруженные кто вилами, кто палками. На внешней стене кроме обычного дозора, расположились воины немногочисленного гарнизона и селяне с охотничьими луками. Среди них различила знакомую спину – Косарь. Кто-то пожертвовал вешенцу лук и колчан.
Прямо под окном нашей каморки толпился согнанный скот. Живность молчала вынужденно – с завязанной мордой не помычишь, а со спутанными ногами – не потопаешь.
Подтверждая самую страшную догадку, вдалеке пропел рог. Звук был чист и красив, но люди в крепости вздрогнули, как от драконьего рёва.
Всё. Началось.
Я сменила прабабушкину юбку на подаренное Креатином платье, пятернёй расчесала волосы, и пошла вниз, во двор.
Меня по-прежнему шатало, ноги слушались плохо, лоб горел. Поэтому идти пришлось по стеночке. У выхода из крепости столкнулась с двумя воинами – наплевав на общую мобилизацию, ребята тащили из подвала какой-то ящик. Я одарила их презрительным взглядом и шагнула через порог.
Яркое солнце ослепило, ноздрей коснулся неприятный запах людской толпы, смешанный с животной вонью. Меня сразу же кто-то пихнул, едва не сбив с ног. Послышался недобрый шепот из которого узнала несколько специфических ремвидских ругательств. Что ж…
Вы правы, дорогие селяне. Я – глупая, неповоротливая бабёнка с куриным помётом вместо мозгов. А вы… Вы даже взгляда моего не стоите. За всё время, что я здесь, видела только троих порядочных ребят. Двое из которых – горанцы.
Косарь – был со мной с самого начала. Рогор – защитил от сестры. Креатин – извинился и подарил платье. И в память о них… В память о них, я предложу горанцам сделку – пусть забирают меня, но не трогают эту крепость. И себя пощадят, и вас.
Под аккомпанемент из гула приближающейся конницы и сдавленных всхлипов беженцев, выискала глазами лестницу, ведущую на крепостную стену. Но прежде, чем успела до неё добраться, снаружи снова протрубил рог и зычный голос возвестил:
– Воины Ремвида! Сдавайтесь!
Я ждала гневного рыка в ответ или насмешливых оскорблений в адрес горанцев, но комендант молчал, а его подопечные, кажется, боялись даже вздохнуть.
– Если вы признаете себя побеждёнными и присягнёте Горангу, никто не пострадает. Каждый из вас останется в прежней должности, на прежнем месте службы, – сообщил крикун.
– Кто может подтвердить твои слова? – отозвался комендант.
– Главнокомандующий армией Горанга, – прокричали в ответ.
Повисла долгая пауза. Там, за стеной, что-то происходило. Наконец, комендант приказал:
– Опустить луки! Открыть ворота!
У ворот стояло хорошо знакомое трио во главе с толстощёким. Прежде чем поднять засов, воин проморгался и дождался кивков от своих приятелей. Толпа беженцев по-прежнему безмолвствовала, только какая-то бурёнка умудрилась избавиться от перехватывавшей морду тряпки и жалобно замычала. Я оказалась примерно по центу жмущейся к стенам толпы, «в первом ряду».
Тяжелые створки ворот дрогнули, начали разъезжаться. Делегация горанцев не стала протискиваться в щель, с достоинством дожидалась, когда ворота распахнутся настежь, а воины вытянутся по струнке. Комендант спешно спускался со стены, но встретить новое начальство прямо на пороге не успел.
Под аккомпанемент рога в ворота вошёл Рогор.
Высокий, плечистый, с чёрными, как самая грешная ночь, глазами. Каскад тёмных волос падал на блестящий панцирь доспеха, ладонь покоилась на рукояти меча. Ступал Рогор мягко, будто сытый лев. Смотрел только вперёд.
Вслед за ним, гордым клином, вышагивали ещё четверо. Один из горанцев нёс знамя – белый орёл, распростёрший крылья в кроваво-красном небе.
«Так вот кто гонялся за мной по всему Ремвиду…» – с грустью подумала я. Все проблемы, все печали последних дней стали вдруг неважны. Сердце замерло, боясь поверить в счастье.
– Я хочу осмотреть крепость, – Рогор произнёс эти слова тихо, но голос услышали все.
Подоспевший комендант, с поклонами неприличными для военного человека, повёл главнокомандующего и его людей в башню.
– Какой красавчик, – тихо вздохнула какая-то девица. И царившую тишину прорвало.
Ремвидцы громко делились впечатлениями, спорили, что будет с этим краем теперь. Более осведомлённые – те, кто слышал об удивительном снисхождении завоевателей по отношению к местному населению – вздыхали громче всех, жалели об оставленных домах. Несколько дюжих парней, всерьёз мечтавших о драке, горестно молчали.
Я же стояла как громом пораженная и не знала куда бежать – к Косарю или на конюшню.
Чёрт! Всё закончилось! Какое счастье!
За воротами маячил конный отряд. Но горанцы даже не спешивались – невозмутимо дожидались своего вожака. Несмотря на недовольное шиканье родителей, несколько девиц сразу рванули туда, только подошвы сапог сверкнули.
Мне тоже хотелось выпорхнуть из крепости, расспросить жив ли Креатин, но организм внезапно вспомнил, что я, вообще-то, сильно простужена и всего несколько часов назад лежала в поту и бреду. Голова закружилась, ноги подогнулись. Кто-то сердобольный не позволил упасть, отвёл к стене, где я благополучно уселась на землю, надёжно спрятавшись за толпой кричащих беженцев.
Через четверть часа, голубой флаг Ремвида медленно сполз с башенного флагштока и его место занял кровавый орёл Горанга. А ещё через минуту, толпа замолкла.
«Рогор вышел,» – догадалась я.
Ноги не держали, но я нашла в себе силы подняться. Как раз в тот момент, когда все селяне, разом, поклонились главнокомандующему. Наши взгляды встретились.
– Вы зря искали защиты в крепости, – прежним, тихим, голосом сказал Рогор. Вот только смотрел при этом не на селян, на меня, и лицо его напоминало каменную маску. – Армия Горанга не трогает пахарей и рыбаков, не разоряет деревни и не насилует женщин. Вы можете расходиться по домам. Вреда вам никто не причинит.
Толпа не шелохнулась.
Всё правильно – сперва нужно дождаться, когда лев выйдет из клетки, а уж после мчаться самим. Иначе рискуешь перебежать дорогу этому хищнику и нажить очень опасного врага.
Рогор повернулся к распахнутым воротам и пошёл прочь.
Я замерла, превратилась в каменный барельеф. Сердце пропускало удар за ударом, ноги вросли в землю.
Неужели не узнал?
Он внезапно остановился, развернулся и пошёл ко мне, рассекая толпу, как атомный ледокол рассекает тонкий, речной ледок. Я приросла к стене и только очередной скачок температуры напомнил – я всё ещё жива.
Рогор остановился в шаге. Лицо спокойное, взгляд непроницаемый, ладонь безмятежно лежит на рукояти меча.
– Ты очень похожа на мою невесту, – тихо сказал Рогор. – Жаль, что ты – не она.
…Он никогда, ничего не обещал. Я тоже клятв не давала. Единственное, что нас связывало – его пневмония, дубовые иголки шприцов и антибиотики.
Так почему эти слова разорвали сердце в клочья?!
Я усмехнулась, ответила с равнодушием, достойным могильного камня:
– Бывает.
Рогор круто развернулся и ушёл не оглядываясь.
Всё. Баста. Кончилась наша сказочка.
Горанский отряд умчался стрелой.
Двор крепости опустел в считанные минуты: охающее стало людей и мычаще-ржащий довесок удирали со скоростью «Сапсана». Только мы с Косарем, как два идиота, сидели у стены и ошарашено молчали. Каждый о своём. К счастью, воины гарнизона были озадачены не меньше, поэтому нас не гнали.
Чёрт, так что же получается? Рогор – главнокомандующий армии Горанга. И он поднял на уши сотню воинов, мчался через полстраны, чтобы меня отшить? И после этого, кто-то ещё смеет утверждать, что глупость – удел женщин, а мужики – эталон благоразумия?!
Чёрт! Я даже проанализировать это не могу! Только подумаю – мозг на атомы распадается! А самое обидное в том, что я действительно дура! Возомнила себя пупом вселенной!
«Выйду за ворота, горанцы от штурма откажутся… – мысленно передразнила саму себя. – Ага, нужна я горанцам, как Деду Морозу прошлогодний снег.»
– Настя?
Я даже подпрыгнула от неожиданности. Выпалила злобно:
– Что?!
Незаслуженно обиженный Косарь потупился.
– Просто… Сидишь какая-то не такая… Грустная. Ты не рада, что всё закончилось?
– Рада.
– Что тогда?
– Анекдот вспомнился.
Что есть «анекдот» Косарь помнил по путешествиям в мой мир. Но всё равно уставился вопросительно.
– Почему Джо такой неуловимый? – отозвалась я. – Потому, что он на фиг никому не нужен.
Уловил ли Косарь аллегорию, так и не узнала. Моё внимание привлёк вышедший из крепости Хабыч. А я-то думала – мы единственные «гражданские», кто остался здесь. Торговец с масляной улыбкой рассказывал о чём-то толстощёкому, тот глядел скептически и важно.
Я набралась наглости окликнуть недавнего «помощника»:
– Эй, Хабыч!
Старик одарил быстрым взглядом, вжал голову в плечи. Но его спутник двинулся к нам, и торговцу пришлось тащиться следом.
– Слушай, Хабыч. А как столичная колдунья выглядит? – бесцветно спросила я.
Торговец побледнел и присел. Чёрт, наверно не стоило задавать этот вопрос при воине гарнизона.
Губы толстощёкого тронула улыбка, он презрительно покосился на Хабыча и неожиданно сказал:
– Необычная баба. Волосы такие… белые-белые. И губы – во! – на последних словах воин выкатил собственные губы, довольно похоже изобразил «силикон».
Меня удивило не описание, а осведомлённость гарнизонного вояки.
– А ты… вы откуда знаете? – пискнула я.
– Как откуда? Она ж три месяца тому приезжала.
– Сюда?
– Ну так, – подбоченился страж. Гордость вояки не знала границ. Кажется, от него снова веяло алкоголем.
– А зачём? – спросила я осторожно.
– Ящик привезла.
– Какой ящик?
Толстощёкий снова заулыбался, стал похож на довольную, раскормленную жабу. Выкладывать подробности он явно не собирался.
– Не знаете, – со вздохом заключила я.
Наверное, в этот момент даже Станиславский воскликнул бы «браво!». Вот и вояка уверовал в мою искренность.
– Кто не знает? Я не знаю? Да я тут! Я! Я второй человек после коменданта! Пойдём!
Меня схватили за руку и потащили в крепость. Я с замиранием сердца молилась, чтобы на нашем пути не встретился дурень, способный вразумить бравого военного.
У самого входа столкнулись с парой воинов. Я уже видела этих ребят, и их ношу, только… Только в прошлый раз не обратила внимания, что ящик этот выкрашен зелёной армейской краской, а сбоку проступает чёрное клеймо с циферками.
– Вот! – воскликнул толстощёкий. Скомандовал: – Ну-ка, поставь!
Ребята подчинились, правда косились на товарища как на психа. Тот барским движением отбросил скобы, распахнул ящик и заулыбался, глядя на моё потрясение.
Мама дорогая… Это же… Чёрт!
Каких сил стоило восхищённо вздохнуть и кокетливо выяснить, что в гарнизоне только один такой ящичек, знает только бог. Ещё труднее было объяснить Косарю, почему тот должен быстренько собрать наши вещички и оседлать лошадей, пока я продолжаю задабривать воина. Ну а удрать из крепости после получаса кокетливых разговоров… если бы ни подоспевший комендант, эта миссия была бы просто невыполнимой.
Да, теперь я знаю, почему за мою шкурку дают целый мешок золота. Но легче от этого не стало.
Глава 19
На первом же привале, Косарь вцепился в меня, как клещ. Большой, щетинистый и крайне агрессивный.
– Настя, ты можешь объяснить, в чём дело?!
– Могу, но тебе этого лучше не знать. Просто поверь.
– Поверь? Один раз я тебе уже поверил! Там, у Малых гор! И что вышло? Мы, как бешеные зайцы, доскакали до этой … крепости, получили по морде и попали прямо в лапы горанцев! Спасибо богам, что у Рогора совесть проснулась! А ведь мог...
– Что? Что мог?
Вешенский верзила замялся. Он так и не узнал, что отряд Рогора преследовал именно нас и горанцев опасался так, на всякий случай.
Косарь мотнул головой, рыкнул:
– Ты от разговора не увиливай!
– Я не увиливаю. Но мой предыдущий план, как видишь, вреда не принёс.
Сама я в эти слова не верила, только пробудившееся упрямство заставляло стоять на своём.
– А это? – пробухтел Косарь, указывая на ссадину на щеке, об отбитых почках и помятых рёбрах мужественно промолчал. Зато о моей простуде вспомнил, и очень громко. – У тебя опять жар? Ты часом не бредишь, а?
Ругаться с единственным другом – последнее дело. Обижать парня, который прошел с тобой огонь и воду – вообще грех. Но выдавать человеку правду, которую ему знать не следует…
– Ладно. Чёрт с тобой, золотая рыбка, – выдохнула я. – Там, в крепости, спрятан гранатомёт. Это оружие из моего мира. Очень крутое оружие. По вашим меркам – почти всесильное. Горанцы знали, что с крепостью что-то не так, но всё-таки рискнули. Им повезло, это оружие против разрозненного отряда не котируется. Думаю, с его помощью намеревались топить корабли. И ещё… ещё мне почему-то кажется, что в столице оружия гораздо больше.
Косарь смотрел недоумённо.
– Горанцев порвут, как грелку.
Брови вешенского верзилы приподнялись, пришлось пояснить:
– Их на части разорвут раньше, чем они осадные лестницы приставят.
– И что?
– Как это что? – теперь была моя очередь удивляться. – Живых людей в фарш превратят.
– И что?
Я смотрела на Косаря, как баран на новые ворота и сопела.
– Патриотизм проснулся? – догадалась я.
– Горанг хочет захватить мою страну. Если у короля есть оружие, способное защитить нас и наши земли, я радоваться должен. А ты предлагаешь бежать к врагу и предупреждать об опасности.
Ну что тут возразишь? Косарь прав. По-своему.
Можно закрыть глаза на то, что горанцы не трогали мирное население, не грабили, не разоряли Ремвид. Можно не вспоминать как воины гарнизона, защитники наши, укладывали в грязь лицом. Ещё можно восхищаться страной, в которой убивают ни в чём не повинных колдунов, в то время как один колдун способен спасти от голода пару деревень. Да, патриотизм прощает и не такое.
Но у меня тоже есть принципы.
– Косарь, я не могу допустить расправы над горанцами. Если бы этот гранатомёт изобрели ваши инженеры, я бы слова против не сказала. Но это оружие моего мира, оно превосходит вашу технологию в десятки раз. Это не честно, не правильно. Если Ремвид победит, он пойдёт дальше, он сам станет завоевателем.
– И что?
– Ничего. Ничего хорошего. Когда такое оружие попадает в руки дикарей, мир погружается в хаос. А тот, кто владеет оружием, превращается в тирана. Сегодня король растерзает горанцев, а завтра расстреляет твою деревню за то, что налоги не заплатили.
– Он и сейчас может. Луки…
– Ты не представляешь, насколько велика разница. Знаешь, как говорят у нас? Бог создал людей, а Сэмюэл Кольт сделал их равными. Так вот, если не лишить Ремвид оружия, среди вас равных не будет. Один хлипкий мальчишка с автоматом сможет за полминуты убить пару десятков громил вроде тебя.
Косарь глядел исподлобья и молчал. Не убедила. Эх, знала ведь, не нужно рассказывать.
– А девчонка вроде тебя, стало быть, сможет спасти наш мир? – хмуро произнёс вешенец.
Да уж… самой смешно. И ты не представляешь насколько.
– Я должна попытаться. Это оружие принадлежит моему миру. Значит, я несу ответственность за вашу судьбу.
– Ну-ну… А может всё гораздо проще?
– То есть?
– Ты хочешь повидаться с Рогором. Объясниться.
Слова Косаря в цель не попали, по мишени скользнули и только. Я вздёрнула подбородок и громко фыркнула:
– Ещё чего!
Здоровяк пожал плечами и отвернулся.
Что ж, от поездки не отказался и ладно. А обида со временем проходит. Как и любовь.
В этот раз лошадей не гнали. Даже ёжику ясно – отряд во главе с Рогором на штурм столицы не пойдёт, будет дожидаться остальную армию. После нужно дать людям хотя бы денёк отдыха, чтобы как следует осознали предстоящий подвиг. За это время мы точно доберёмся. Даже если отпустим лошадей и пойдём пешком.
На тракте было необычайно тихо. Редкие встречные телеги, груженые домашней утварью, детьми и бабами, не останавливались, на расспросы не отвечали. Возницы глядели на нас, как на умалишенных. Всё правильно: нормальные люди бегут от предстоящего сражения, добровольно в пекло только тупицы лезут. Под взглядами встречных ремвидцев, пару раз хотелось развернуть вороную и мчаться галопом до самой Вешенки.
В деревнях и сёлах тоже не всё гладко было. Кто-то уезжал на окраину страны, кто-то собирался удрать в лес. Предстоящая битва могла плохо аукнуться: что если горанцы проиграют? Тогда выжившие разбегутся по окрестностям, запрет на грабёж и убийства станет неактуальным. Воинам будут выживать любыми способами и мало не покажется.
Единственными, кто не паниковал, были владельцы постоялых дворов и трактиров. Эти наливали и подавали с ещё большей охотой, чем прежде. Война – дело, конечно, опасное, зато продажи алкоголя растут в геометрической прогрессии, денежки в копилку капают. Тут главное вовремя спрятать кубышку и всё, на пару лет безбедной жизни заработал.
