Текст книги "Валя offline"

Автор книги: Анна Никольская-Эксели

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Мы будем ловить его на ладони и молчать, наблюдая, как быстро он тает. Молчать и ждать. Ведь главное – дождаться вечера, когда мы по-настоящему будем вместе – онлайн.

Глава 13
Море зимой

Я давно не была у Морской птицы, вернее, так: не вспоминала о ней.

О ней хорошо думать там – на берегу моря. Оно теперь холодное. Тёмно-серое и плоское, как только что уложенный катком асфальт. Такое море можно нарисовать, разбавив чёрную акварель, – это запросто. Или, смешав все краски в одну, – тоже получится море зимой, но тогда придётся повозиться.

Сегодня у Лизы день рождения – ей исполнилось бы шестьдесят восемь лет. Я беру термос, бутерброды с колбасой (теперь – спасибо Петру Сергеевичу – она в нашем доме не переводится) и бегу на берег. Жаль, у меня нет складного табурета, только старый плед с медвежатами.

Расстилаю его на холодном сером песке. Надо мной парят альбатросы – учуяли колбасу и каркают, совсем как вороньё на помойке. Благородная внешность – ещё не признак благородства души. Откусываю от бутера и показываю им язык.

Баба Лиза смеётся – она тоже терпеть их не может, каркающих альбатросов.

– У тебя всё хорошо? – спросит она.

– Так… – отвечу я и пожму плечами.

– А чего бы тебе хотелось?

– Много бы чего. С Максимом встречаться, например.

– Разве вы не встречаетесь?

– Мы просто дружим, я же тебе рассказывала, – немного сержусь я на бабушкину непонятливость.

– Ааа, «сп»?..

Я киваю.

– Знаешь, у нас с дедушкой тоже никогда не было штампа в паспорте, а жили мы весело! С одним на двоих парашютом прыгали, одним воздухом дышали.

Я представляю, как бабушка прыгает с парашютом и дышит, дышит.

– Ты же высоты боишься!

– Возьмёт меня в охапку, усадит к себе на плечи – сам большущий, как кухонный шкаф, а я шмакодявка, – и несёт до самого магазина «Фрукты-овощи». Обратно тоже на закорках – с авоськами, из которых огурцы, как пальцы, во все стороны.

– А почему у папы с мамой не так?

– Они разные. А мы с дедом были совсем одинаковые. Одинакие такие.

– Ну и что, что разные? Разве не могут вместе ужиться два хороших человека?

– Могут. Только им для этого соки нужны, которыми они друг от друга питаться будут, как берёзы-двойняшки. Чай вкусный?

Чай у меня невкусный – в нём чего-то не хватает… Бабушкиной заботы. Бабушкиных рук.

– Я иногда думаю, что я – это не я. Особенно, когда сверху подолгу разглядываю свои руки. В тишине. Сижу и гляжу на них, рассматриваю, какие они уникальные и великолепные. А потом бац! И в один момент кажется, как будто, это уже не мои руки, а чьи-то ещё. И коленки тоже, и ступни в домашних тапочках. Как будто кто-то залез ко мне внутрь и смотрит через мои глаза вокруг, и всё видит за меня. И решает тоже за меня. Вот он решил сейчас, что надо поднять руку и почесать себе нос, и я поднимаю и чешу.

А нос тоже не мой – это только нелепая выпуклая часть моей странной оболочки. Вернее, оболочка – это я и есть. Всего-то какая-то оболочка. Я ненормальная, Лиза, да?

– Это внутри душа. Просто не у всех получается её в себе нащупать.

– А у тебя получается?

– Получается, только у меня по-другому бывает.

– А как?

– Потом расскажу.

– Вот если бы я смогла расстегнуть свою кожу, как пальто, и вылезти наружу, тогда бы я увидела, кто я на самом деле.

Бабушка не отвечает, она говорит:

– Давай подождём её.

– Кого? Морскую птицу?

Лиза кивает.

Мы с бабушкой сидим на покрывале с медвежатами и пьём невкусный чай из крышечек от термоса. Мы ждём. А за нами кто-то наблюдает, оттуда – изнутри.

* * *

Получила имэйл от Наташи. Она опять в Дубае: прилетала ненадолго за какими-то справками и снова туда. Поздравила нас с новосельем. Спрашивает, как планирую отмечать Новый год – с Максимом или без?

А я никак не планирую. За меня уже всё спланировали мама и Пётр Сергеевич. Он пригласил нас к себе в гости – отметить праздник в тёплом узком кругу. Хорошо ещё, не сказал в «семейном», а то бы я не выдержала и выдала ему всё, что о нём думаю.

А думаю я о Петре Сергеевиче вот что: он мерзкий, мерзкий, мерзкий! Весь – от носков и до лысины. И внутри, что главнее, он тоже мерзкий, а притворяется, что нет. Но я-то вижу! И как он свою драгоценную колбасу в наш холодильник совал подальше – за баночки, чтобы баба Глаша не свистнула. Это ещё там – на старой съёмной квартире. Или как волком зыркает на меня, когда мама не смотрит. Даже не волком, это для Петра Сергеевича слишком благородный эпитет (или метафора?), а какой-то муреной. Зыркнет – и опять в свою норку прячется, точнее, в сахарную улыбочку.

И главное, мама всего этого как будто не замечает. Обычно она всё замечает, но в последнее время её как подменили. Как другую маму мне подсунули – с нездешними мечтательными глазами. А я хочу прежнюю, пусть строгую, пускай орущую, но свою.

От одной мысли о Петре Сергеевиче у меня во рту становится кисло. Как будто я лимонов наелась – такая кислятина. И вообще, я не понимаю, как о таком, как Колбасник, можно мечтать? Он в понятие мечты никаким боком не вписывается. Папа – другое дело. По нему даже некоторые девчонки из нашего класса сохнут. Говорят: «Повезло твоей маме!» и вздыхают.

Повезло, как же! Теперь про Колбасника даже папа в курсе. Мама ему сама обмолвилась по телефону, когда они решали, кто пойдёт ко мне на новогодний утренник. Сказала, мол, что она не сможет, а Пётр Сергеевич вполне себе придёт. А могла бы и скромно промолчать. Папа меня потом спросил: «Кто этот Сергей Петрович?». Я и не поняла сначала, о ком речь. А потом пришлось рассказать, что ходит к нам один такой, коньяк приносит и цветы иногда. Папа сказал на это:

– Что ж, рад за твою маму, – а у самого вид какой-то не очень радостный.

Родители вообще у меня оба, как дети малые. Спрашивают друг про друга, но всё как-то украдкой, исподтишка.

Ой, Максим онлайн! Файнэли!

Я так рада, так рада, что сейчас взлечу!

* * *

– Девочки, что за бред! Нам нужен не утренник, а пати, вечеринка! Чтобы в саму новогоднюю ночь! Чтобы звёзды в небе, петарды и шампанское рекой! – кричит Дина, болтая ногами за барной стойкой.

Мы сидим в «Кофемании», в торговом центре напротив школы, заказали по диет-коле и десерту. Сегодня это не совсем «Кофемания», это наш штаб. Секретный, хотя официантки и посетители про это не в курсе. Мы – это Дина, Настя, Полина, Анна-Мария и я. Парней к себе в штаб мы не пустили.

– Правильно, Диночка, – поддакивает Настя. – Надо пати.

Она всё время ей поддакивает. Постоянно. Круглосуточно.

– Нам, между прочим, уже по тринадцать, а мы ещё в ночном клубе ни разу не были!

– Вы, может, и не были, а я была, – говорит Анна-Мария и щурится, как пантера на пальме. – Летом, с предками. В Сан-Тропе.

– С предками я сама миллион раз была, – отрезает Дина. – Нам нужна своя собственная вечеринка! Чтобы никаких взрослых, только если обслуга. А в клубешниках фейс-контроль, так что только дома.

– Обслуга потом родителям наябедничает, – говорит Полина.

– Точно, – Дина кусает губы, и на зубах у неё остаётся розовая помада. На стакане с диет-колой точно такая же. – Ну ничего, мы сами всё подготовим, а еду из ресторана закажем. Только у меня нельзя – у меня родители в этот раз дома справляют, мама делает стол. Куршавель их уже достал, говорят.

– У меня тоже нельзя – у меня бонна всю ночь в телевизор будет пялиться, – вздыхает Настя. – Даже не знаю, получится слинять или нет…

– Получится! Снотворного ей в шампусик подсыплешь, я у матери возьму, – говорит Дина. – Ань, Поль, а у вас что?

По скучным минам девчонок всё и так понятно.

– Всё с вами ясно, – скисает Дина. – Ну, у Валечки вообще теснота, как в братской могиле… – она тяжело задумывается.

Девчонки хихикают, а у меня втыкается в сердце иголка – тупым концом. Я вспоминаю наш домик в Фирсовке – маленькую коробку из-под печенья. Комната плавно перетекала в кухню, но тесно нам с мамой не было. Наоборот, мы с Жозефиной, нашим котом, в кухне кросс на скорость устраивали – вокруг печки. А в комнате у нас был зимний сад, мама там даже ананасы выращивала. Пыталась выращивать.

– Ну почему же теснота? – говорю я. – У нас в коттедже ремонт только что закончили, а пэрентсы в Дубай улетают на все праздники.

– Безбэ?! – вскакивает Дина и опрокидывает колу на скатерть.

– Безбэ!

Это почти что безбэ – правда, то есть. Полуправда такая. Папа улетает к Наташе, он даже звал меня с собой. Но мама, понятное дело, не разрешила. Тогда папа сказал, что я смогу пожить у него, если захочу: персонал он на праздники отпускает, а цветы поливать некому. Правда, он просил, чтобы я никого не водила, даже лучших друзей. Не потому, что жалко, а по какой-то другой причине. Он объяснил, но я не совсем поняла. Папа сказал:

– У твоих лучших друзей далеко не самые лучшие родители.

Я знаю, что иду против папы, против папиного доверия. Знаю, что просто напрашиваюсь на неприятности, типа, как те герои из ужастика: вон стоит заброшенный дом на холме, пойдёмте туда переночуем! Я всё это знаю и всё равно говорю:

– Так что можно у меня вечеринку устроить!

Говорю, а сама чувствую опять, что я – это не я. Что за меня говорит не тот, кто внутри, а моя оболочка. Моя новая оболочка со стрижкой и ухоженными ногтями.

– Ура! – вопит Дина и лезет ко мне с обниманиями. – Я тебя обожаю!

Девчонки ревниво наблюдают за этой сценой. Снова Динино внимание и расположение достались не кому-то из них, а этой новенькой. Они до сих пор меня так между собой зовут, хотя я уже почти что старенькая. Только не при Дине – при ней боятся.

– А мальчишек позовём? – спрашивает Настя.

– А то! – с воодушевлением кричит Дина. Она вся так и прыщет! – На фига нам такая пати – без парней? Надо составить список гостей: кого зовём, а кто в пролёте, как фанера над Парижем. Эй, кто-нибудь вытрет тут лужу или как? – кричит она на весь зал. – Ой, девочки, давайте пересядем уже!

Мы пересаживаемся к окошку. Дина достаёт из рюкзака айфон и открывает новую запись.

– Значит так: Тима, Женёк, Тоха, Чижевич, естественно, – куда без него?

– И Игоря из параллели, – вставляет Полина.

Дина морщится:

– Базиба, нинада.

– Диночка, плиз! Плиз, плиз, плиииз!

– Ну ладно… Может, Ванечку Строева позовём, из восьмого? Он такой няшка!

– Да он к нам не пойдёт, – отмахивается Анна-Мария.

– Я позову, пойдёт!

– А Максим? – спрашиваю я.

– Ну само собой, – Дина записывает: Максим. – Только вот он как раз может и не придти.

Я хочу спросить, почему она так решила, но Дина вдруг переходит на шёпот:

– Девочки, давайте договоримся сразу, чтобы про вечеринку никто не знал. Только проверенные люди, одни приглашённые, – а то мало ли, настучит кто-нибудь предкам… А так можно будет соврать, что после двенадцати мы всем классом Роби пойдём поздравлять, а?

– Точно! – подхватывают девочки.

– Приглашения разошлём в личку и на электронку продублируем. Ну, теперь давайте девчонок писать…

Глава 14
Валя онлайн

У нас с Максимом свидание. Настоящее – онлайн! Он вчера после художки меня пригласил в сквере. Хочет сказать что-то очень важное…

Времени ещё целый час, и я гуглю новогоднюю флеш-открытку. С Рокси из «Винкс» – хочу отправить Карине. Она мне так до сих пор и не ответила. Но, может, просто замотался человек – поздравить всё равно надо.

Сегодня у нас в школе был новогодний концерт. Все пришли с родителями, кроме меня. Папа уже в Дубае. Он очень хотел придти, но, правда, не смог. Срочные дела – пришлось вылетать на день раньше. А у мамы, конечно, в своей школе праздник, и ей надо быть как штык.

А я рада, что она не пришла. Я бы сквозь землю от стыда провалилась, если бы она явилась в этом своём буклированном костюме а-ля «стриженый баран» и с печёным лицом.

Вы бы видели мам из нашего класса! Даже не верится, что это всё мамы, а не старшие сёстры какие-нибудь! Может, они инопланетянки с вечно молодой и гладкой, как на фикусе, кожей? Особенно у Анны-Марии мама – страшная красавица, ведущая на местном телеканале. В бриллиантах, с улыбкой из ролика про зубную пасту – и всё фальшивое. И никаких морщин на ней нет.

Мама сказала, что вместо неё придёт Пётр Сергеевич. Убийственно! Кстати, знаете, какая у него фамилия? Коконов, я недавно узнала. Валентина Коконова… Тьфу-тьфу-тьфу!

Весь концерт я просидела как на иголках. На здоровенных таких иголках, которыми фокусники и всякие йоги прокалывают себе щёки и носы. Всё ждала, когда войдёт Пётр Сергеевич, войдёт и на весь зал завоняет, сами знаете чем. Он подсядет ко мне и выдаст какую-нибудь сладкую гадость, вроде:

– Привет, Валюшка-хрюшка!

А что, он и не такое выделывал. Чижевич услышит и сразу начнёт паясничать:

– Это твой парень, типа, да?

Но Коконов не пришёл. Сенкс Год! [11]11
  Спасибо Господу! (англ.)


[Закрыть]Тем более все уже в курсе, что мои предки укатили в Дубай.

Концерт был суперский. Участвовали все классы: рассказывали смешные стихи, «Комеди-клаб» показывали – всё по-английски. Старшие классы устроили конкурс красоты. Мы с девочками – Дина, Ангелина и я – спели песню из «Титаника». Ничего так получилось, хотя она сложная. А учителя, не русские, а носители языка, разучили и исполнили песню из репертуара Кобзона – почти без акцента. Здорово было, жаль, что папа не смог прийти.

И мама тоже, всё-таки…

Я стояла за кулисами и смотрела на них в щёлку – на этих чужих родителей. Взявшись за руки, они глядели на сцену счастливыми глазами, а их дети – все в одинаковой форме – улыбались и пели фальшивыми голосами гимн нашей школы. Что-то про мудрых сов и любовь к своей Родине. Я представила, как точно так же, взявшись за руки, сидят мои мама с папой. Мама красивая, похожая на Наташу, и папа в костюме. И смотрят они не на меня, как я там пою, а друг на друга. И я совсем не ревную, ну ни капельки! Даже наоборот.

Я не могу дождаться, когда же появится Максим.

Ой, вот он!

Максим:Привет! Чем занимаешься?

Валя:Привет, фильм на ютубе смотрю.

Не рассказывать же Максиму, что я жду его уже целый час и смотрю «Топ-моделей» по телевизору.

Максим:Интересный?

Валя:Угу, про обитателей саванны.

Максим:А мне дома обитателей хватает. У нас три собаки – отец завёл.

Валя:Супер! Ты раньше не говорил. А какая порода?

Максим:Мраморные доги, чемпионы. Мать с ними по всему миру на выставки мотается.

Я представляю маму Максима с тремя мраморными догами у ног. Она в длинном платье со шлейфом и тоже вся мраморная, как скульптура.

Валя:Отец завёл, а мать мотается. Лол.

Максим:)))Слушай, мне от Динки приглашение пришло(@_@) Это что, прикол?

Валя:Нет. Ты придёшь?

Большая и тёплая птица у меня в груди замирает.

Максим:К тебе – да.

YES!!! Yes! Yes! Yes!

Валя:(^_^) Буду тебя ждать с нетерпением.

«Буду тебя ждать с нетерпением – бред какой-то! Что я несу?!»

Мы ещё долго болтали с Максимом. Он рассказал, какие у него жутко строгие предки. Моя мама по сравнению с ними – новорождённый ягнёнок. Но Максим обязательно что-нибудь придумает и придёт. Потом он спросил, кто ещё будет, и я рассказала. А потом он вдруг взял и ни с того ни с сего написал: «Будешь со мной встречаться?»

И я ответила: «Да». Сухое короткое «да», как в каком-нибудь психологическом тесте из «Лизы». Хотя всё во мне просто бурлило и клокотало! А потом таяло. Но, кажется, Максим это понял – то, что я чувствую. Понял даже через экран, потому что после этого его как будто прорвало. Он написал про то, как я ему сразу понравилась ещё тогда, в самый первый день, но особенно, когда увидел меня в художке в футболке со Спанч Бобом (он запомнил, вот чёрт!) И про то, как он всё не решался об этом так прямо сказать – глаза в глаза. И, наверное, вообще бы не решился, поэтому очень обрадовался, когда я наконец появилась в Сети. И как забросил всех своих геймеров, включая Чижа, чтобы каждый вечер болтать со мной. А теперь, когда на носу каникулы, и вообще, раз будет эта вечеринка, он хочет, чтобы я официально стала его девушкой. Потому что примерно представляет, что там могут устроить Динка, Чиж и компания, и не хочет, чтобы меня кто-нибудь случайно обидел…

Я слушала его, вернее, читала то, что он пишет, и птица во мне расправляла свои сильные крылья. Максим – он такой… Совсем как папа – настоящий, честный, в нём есть спокойствие и достоинство. Наверное, таким и должен быть мужчина. Я не знала точно, каким, но чувствовала, Максим именно такой. Надёжный, он никогда не предаст.

В тот вечер, за день до Нового года, я поняла: птица, которая поселилась во мне с тех пор, как я узнала Максима, и была той самой птицей – Морской.

* * *

–  Лиза, почему ты больше никогда не смеёшься?

–  В моих костях скопилось слишком много грусти, – говорит бабушка. Она сидит на берегу и гладит какую-то бездомную псину. У псины под носом родинка, как у Мерилин Монро.

– В человеке полно чувств: грусть, любовь, ненависть, горечь, радость, страх, злость, желание, стыд, вина, сожаление… И ни одно из них он не в силах контролировать.

–  А почему в сказках по-другому? Со всякими же сказочными героями не так?

Лиза улыбается одними глазами.

–  Из меня бы получилась классная героиня. Просто в моей жизни было так мало удивительного… Вот если бы в ней были ведьмы, и драконы, и принцы, тогда – да. Тогда совсем другое дело… А так ведьмой приходится быть самой.

* * *

– Прикинь, все смогут! – кричит Дина в трубку. – Все, кому мы разослали приглашения – до единого! Хотя вру: Ксюха не придёт – у неё с пэрентсами не срослось, но это фигня! Главное, у нас будет целых восемь парней!

– Классно, – говорю я гробовым тоном.

Мама ещё не в курсе моих планов. Я дотянула до последнего. Просто я не знала, как начать разговор. Я трусила.

– С Максом говорила?

– Он вчера предложил встречаться…

– Ааааа! – Дина орёт так, что я чуть не глохну. – В «сп» позвал?!

– Нет, но это не важно.

– Не позвааал… – разочарованно тянет она. – Это плохо. А может, его проверить?

Что-то холодное вспархивает возле сердца. Касается и тает. Я даже не понимаю, что это. Какой-то трепет, похожий на сигнал тревоги. На предупреждение. Один болезненный спазм – и всё забывается.

– Не надо никого проверять. Давай мы сами разберёмся.

– Как хочешь. Слушай, я же всех на всякий пожарный обзвонила: короче, у родителей все отмазались, шампанское принесут – по бутылке с носа. Настька – ещё суши на всех. Хотя зачем эти суши – все же сытые придут, из-за стола!

– Ну да.

«Придут и встанут перед закрытыми дверьми».

– Главное – ракетницы найти! Чижевич, вроде, обещал, но что-то я уверенности в его голосе не почувствовала.

– А это не опасно? Может, без салюта обойдёмся?

– Ты что! В этом же самый кайф! Ладно, я Женьку напрягу, пусть на китайский рынок смотается. У тебя всё готово? Елку нарядила? Давай я к тебе приеду – вместе нарядим?

– У нас домработница ещё здесь, ко мне пока нельзя.

– Не наработалась ещё? Отправляй её давай! Везучка ты всё-таки, Валечка! Меня бы родители ни за что одну не оставили. А твои молодцы – доверяют… Ладно, я почапала – мне ещё подарки родокам упаковывать! Будем на связи! С наступающим тебя, Валечка! Гудбасики!

Я вешаю трубку. Из телевизора хихикает Максим Галкин, мама смеётся вместе с ним, готовит на кухне печёночный паштет. Хочет сразить своего Коконова – чтобы сразу наповал! Платье купила на два размера меньше – всё худеет. Постройнела, похорошела. Вот только ради кого, спрашивается?

– Мам, можно, я не пойду к Петру Сер… к дяде Пете?

Дядя Петя – это новый прикол Коконова. Это он заставил меня так себя называть. Кажется, мама не в восторге от этой идеи, но деликатничает.

– Никаких «не пойду»! – кричит она с кухни. – Нас там ждут!

«А мне плевать, что кто-то там ждёт! И вообще, это тебя там ждут, а не меня! Да этот Коконов, этот твой Колбасник, этот дядя Петя спит и видит, как я свалю в Англию, а он сюда, на всё готовенькое переедет! А меня, между прочим, ждут совсем в другом месте! Меня Максим ждёт!» – кричу я в голове, но мама меня, понятно, не слышит.

А слышит она вот что:

– Мам, ну пожалуйста! Я лучше дома посижу…

– Ты что, хочешь испортить нам праздник? – спрашивает мама. Она стоит на пороге руки в боки, и лицо у неё непоколебимое.

По этому непоколебимому лицу я понимаю, что всё пропало. Если вечеринка сорвётся, тогда… О том, что будет тогда, я предпочитаю не задумываться. Потому что, если вечеринки не будет, мне тоже лучше уже тогда не быть.

Совсем.

Потому что это будет конец всему, а это гораздо хуже какого-то конца света.

Меня вдруг начинает всю трясти, а руки становятся деревянными. Я пробую пошевелить пальцами, и у меня не получается.

– Что с тобой? – подозрительно спрашивает мама. – Ты почему такая бледная? Тебе плохо? – непоколебимость слетает с её лица, как осенний лист.

– Что-то знобит, – говорю я, и самое интересное, что это чистая правда. Я нисколечко не вру.

Мама тоже это понимает: она пятнадцать лет в школе, и липовыми простудами её не проведёшь.

– Ложись.

Она молча достаёт из секретера градусник и вставляет его мне под мышку. Пока я измеряю температуру, мама не сводит с меня глаз. А я молюсь. Молюсь Морской птице, хоть это и кощунство, наверное. Я прошу, нет, умоляю её, чтобы, когда мама посмотрит на градусник, на нём была высокая температура.

– Тридцать восемь и два, – говорит мама.

И я ликую! Ликую!!

– Странно, где это ты могла простыть?.. Ты в школе вчера что-нибудь ела?

– Бутерброд с икрой – на утреннике.

– Всё понятно. Тебя не тошнит?

– Тошнит, – говорю я, хотя меня не тошнит. Только познабливает.

Мама уходит на кухню, а я, чтобы хоть немного успокоиться, разглядываю клетки на покрывале. Чёрные и белые. Клетки как клетки, ничего особенного. Хочется, чтобы Лиза оказалась сейчас рядом – обняла меня и сказала, чтобы я ничего не боялась, что всё будет хорошо.

Мама приносит мне молоко с активированным углем. Затем она наблюдает, как я всё выпиваю до дна, накрывает меня пледом и берёт мобильник. Я думаю, что сейчас она будет звонить в «скорую». Но нет.

– Пётр Сергеевич? Здравствуйте!

При мне она с ним на «вы», а без меня зовёт Петенькой, я слышала.

– Пётр Сергеевич, мы, к сожалению, не сможем придти. Валечка заболела. Да. Представьте себе, в школе отравилась. Нет, помощь не нужна. Что? Как вы сказали? Да что вы! – мама вдруг заливается розовой краской.

Что там такое, интересно?

Она ещё немного слушает Петра Сергеевича, а потом кладёт трубку. Мама глядит на меня, и вид у неё ненормальный: виновато-растерянный.

– А он сюрприз устроил… – она улыбается, как маленькая девочка, которую застукали за поеданием конфет. – Представляешь, в гости Генриха пригласил, дирижёра того джаз-банда…

– Мам, ты иди. Я дома побуду, телик посмотрю. Мне уже лучше, правда…

* * *

–  Бабушка, мы бедные, да?

– С чего ты это взяла? – Лиза, кажется, удивлена. Глаза у неё круглые и ясные, какие-то младенческие, хотя и морщины вокруг…

– Ну, мама всё время жалуется, говорит, что папа мало зарабатывает.

Бабушка молчит какое-то время.

–  Единственное богатство – это жизнь, – говорит она, доставая из ридикюля помаду и рисуя на своём лице ярко-красные губы. – А деньги – тюрьма. Впрочем, их отсутствие – тоже тюрьма.

–  А как тогда жить, чтобы не в тюрьме? – мне вдруг становится страшно.

– Очень просто. Гораздо проще, чем всем вокруг кажется. Можно, например, уйти жить в пещеру. Или пойти на берег, раздеться и бегать с ветром наперегонки.

– Голыми?!

– Ну почему же голыми? В костюмах новорождённых. Новорождённые, они ведь все – свободные.

Мне кажется, вокруг Лизы тянется невидимая ниточка, отделяющая её от всех остальных.

* * *

Я – принцесса! Самая настоящая, и никакой температуры у меня больше нет! Зато у меня есть свой собственный замок! С колоннами, с высоченными потолками и хрустальными люстрами! И главное – во всём этом замке я одна одинёшенька!

Раскинув в стороны руки, я кружусь по папиному дому, по блестящему паркету, по огромным пустынным сумрачным комнатам, в каждой из которых наряжена ёлка. На тёмных окнах мерцает иллюминация, и среди её огней я чувствую себя настоящей Золушкой в ожидании своего прекрасного принца! Скоро пробьёт полночь и появится он! Он – с которым так здорово ночи напролёт висеть в Сети, иногда до самого утра, пока не проснётся мама… Или молчать за одной партой, и на уроках по живописи, и там, в сквере…

И с которым почему-то так страшно увидеться сегодня.

Я спотыкаюсь о порожек, вскрикиваю и прихожу в себя.

– Тормоз! – скорей бегу в Наташину комнату. Времени без четверти двенадцать.

Наташина комната – это один сплошной гардероб. От пола до потолка – всё полки, полки, полки, почти как в плацкартном вагоне. Только вместо людей – их оболочки. Платья, юбки, блузки, джинсы, туфли, сапоги…

Я стягиваю с себя старый велюровый костюм, в котором сбежала из дома, и надеваю платье.

– Вот это – шифоновое, как у принцессы! С розочкой на груди!

Платье почти как раз, шуршит у ног, ниспадая воздушными кремовыми складками. Не хватает только хрустальных туфелек. А вот и они! Достаю с нижней полки пару серебряных босоножек, отделанных маленькими прозрачными стёклышками, и смотрюсь в широкое полотно зеркала.

Я похожа на розовый зефир с ножками. Приторный и жирный.

Сбрасываю с себя шифон, как лягушачью кожу. Лучше вон то – маленькое чёрное!

Но для маленького чёрного я слишком большая и белая. Платье – просто барби-сайз!

С трудом расстёгиваю сзади молнию, она заедает, кое-как выпутываюсь из платья и срываю с плечиков первый попавшийся серый топ. Неважно! Вот – к нему подходящие джинсы, почти по размеру. Обязательно ремень – как учила Наташа. Что ещё? Туфли на каблуке! Те самые, которые были на Наташе, когда я увидела её в первый раз, с открытым носком. Хорошо, что хоть нога у нас одинаковая!

Теперь макияж. Всё-таки круто, что я владею рисунком и композицией! Фёдор Николаевич сейчас бы мною гордился.

Снова смотрюсь в зеркало. Я не принцесса. Звезда с обложки журнала «TEEN'S»!

Дело осталось за малым – накрыть стол (Дина сказала, у нас будет фуршет), поздравить маму в двенадцать часов и ждать прихода гостей.

Ждать Максима!