Текст книги "Про Бабаку Косточкину-3, или Все ноги из детства"

Автор книги: Анна Никольская-Эксели

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава 9
«Детский мир»

– Ушли отсюда! Оба! – сказал нам с Тишкой физрук в трико.

Мы опоздали на физкультуру всего на пять минут: Тишка в КПЗ с большими ребятами «Беломор Кэмел» курил, а я его ждал. Я не курю. А КПЗ – это комната приятного запаха. Они тут туалет так называют.

– Отец мне голову оторвёт! – сокрушался Тишка, переобувая кеды в мужской раздевалке. – Кол поставил – это нормально?

Я посмотрел на жирную единицу в его в дневнике.

– Спокойствие. У меня с нашим физруком, Вектором Викторовичем, тоже проблемы.

– А?

– Он любит строить из людей живые пирамиды, особенно по праздникам. А я этого не люблю.

– А ты, выходит, вспомнил физкультурника? – удивился Тишка.

Я кивнул. Впредь надо быть осторожнее.

– А родителей не вспомнил как зовут?

– Пока нет. Мы сейчас куда?

Сидеть в раздевалке мне уже порядком надоело. В ней сильно пахло чужими кедами.

– Давай в «Детский мир», – предложил Тишка. – Там, Светофор говорит, германские машинки выбросили, радиоуправляемые.

«Детский мир» – хороший магазин. Я там тоже часто бываю с папой – игры беру всякие, диски. Просто я не думал, что он тридцать лет назад уже был в Барнауле. Я думал, его у нас недавно открыли.

Мы шли по Интернациональной, через частный сектор, и всё здесь было прямо как у нас. Только небоскрёбов не было на горизонте. А так – да: те же деревянные избушки с заборами и сараями, те же палисадники с прошлогодним бурьяном и смородиновыми кустами. И даже таблички «Осторожно, злая собака» те же, с овчаркой, только поновее. Не ржавые.

– Слушай, а ты уже думал, кем станешь? – спросил я Тишку.

– В смысле, когда вырасту?

– Угу.

– А ты?

– Я айтишником.

– Кем-кем?

– Про компьютеры слышал? ЭВМ там, все дела.

– Понятное дело.

– Ну вот. А ты, наверное, космонавтом? Как наш Герман Титов?

– Нет, я космонавтом уже перехотел, – сказал Тишка. – Я врачом буду.

– Врачом? – Я такого от Тишки не ожидал. – Пластическим хирургом, что ли? Или стоматологом? Они хорошо зарабатывают.

– Нет. Психиатром.

Он меня этим психиатром очень удивил!

– Ты даёшь. А у меня папа психиатром работает, заведующим отделением.

– Я хочу людей лечить, – на полном серьёзе сказал Тишка. – У нас же все болячки от нервов. Я в журнале «Техника – молодёжи» читал одну прогрессивную статью. Вот, допустим, у человека всё время болит голова или сердце. Или даже пальцы, например, немеют. Он в поликлинику приходит, а там ему врач – раз! – и выписывает рецепт – от головы, от сердца или от пальцев. А надо не так.

– А как?

– Надо с человеком сначала поговорить. По душам. Про прошлое у него разузнать, про детство. Все ноги у нас из детства растут, понимаешь? Все наши проблемы и эти самые… комплексы… оттуда.

– Мне папа тоже так говорит.

– Ну вот.

Тишка вдруг остановился и посмотрел на меня:

– А всё-таки странно: как отца зовут, не помнишь, а всё остальное – да.

– Пить жутко хочется, – ответил я.

Не рассказывать же Тишке, что я из будущего. Он же мне не поверит, это в лучшем случае. А в худшем лечить меня начнёт, психиатр.

Тишка огляделся:

– Водоколонка далеко – через три квартала. Есть три копейки?

– Нет.

– А, ладно, уже нашёл. Пошли.

Мы подошли к магазину «Дары полей». Сейчас у нас там банк «УралСибСтройПромСвязьНефть» открыли, а раньше было казино «Золото партии».

У крылечка стоял железный автомат с надписью «Газированная вода» с гранёным стаканом внутри. Тишка сполоснул его из фонтанчика и сунул в щель копейку – из автомата полилась минералка.

– Пей. – Он протянул мне стакан.

– А одноразовых у вас нет?

– Чего?

– Ну мало ли, кто из него пил. Ладно, проехали. – Я залпом опрокинул в себя минералку и сразу закашлялся.

Она была ядрёная, эта их минералка, как будто с хреном.

– С сиропом вкусней, – сказал Тишка, – да денег нет.

Мы свернули на Ленина возле «Родины», нашего кинотеатра. Он был точь-в-точь такой же, только окна у него были грязные и не пластиковые. И на крыше вместо вывески ночного клуба висели красные флаги. А афиши были красками нарисованы, не очень. Я бы лучше нарисовал.

– Может, в кино завтра сходим? – предложил Тишка. – Если предки денег оставили.

«Приключения принца Флоризеля» – так назывался фильм.

С афиши на нас глядел какой-то длинноволосый усатый парень.

– Я уже смотрел, – сказал я.

– Где? – удивился Тишка.

– По телевизору. Вернее, в сети. Вернее, у меня папа старые фильмы коллекционирует.

– А у меня папа работает в милиции. У него пистолет есть.

В «Детском мире» было полно народу.

Я ни разу столько тут не видел. Распродажа, наверное, или какая-нибудь промоакция. Вон очереди какие длинные.

– Ребят, вы стоите за пупсиками? – спросила какая-то женщина в сиреневом парике.

– Нет.

– Ну идите тогда, не путайтесь под ногами, – рассердилась почему-то женщина.

Я посмотрел на очередь – народ в ней просто с ума сходил. Мужчины и женщины, школьники, студенты и пенсионеры – неужели все они за пупсиками? Вон некоторые берут сразу по пять штук. А одна тётя шесть попросила, так ей не дали. Просто удивительно, что за пупсы такие?

– Дефицитные, – сказал Тишка. – С пищиком на животе. У меня сестрёнка их обожает. Пошли, нам не сюда. – Он потянул меня за рукав.

Мы поднялись на второй этаж и пристроились у прилавка с машинками. Вернее, кое-как туда втиснулись. Тут было много мужчин неопределённого возраста, бородатых и с кудрявыми бакенбардами, а также мальчиков вроде нас.

– Гляди, автомодели! – На Тишку было страшно смотреть. Его даже потрясывало. – Радиоуправляемые! Спортивки! Гоночные!

Он что, игрушечных машин никогда раньше не видел?

– Гэдээровские! На батарейках! – волновался Тишка.

Точно. Папа говорил, что такие поступали к нам в страну по подземному ходу из ГДР контрабандой. Этот ход рыли специально обученные кроты.

Три с половиной года, папа говорил. Не обманул, выходит.

Я посмотрел опять на Тишку. Посмотрел на бородатых и с бакенбардами, как они нервничают у прилавка. И мне их жалко стало. Сам не пойму, с чего вдруг.

Я вынул из кармана робота, подарок Артура и Августа, нажал ему на голову (при этом раздался характерный мычащий звук) и опустил его на пол.

– Это что? – Тишка отлип от прилавка и обернулся. – Робот, что ли?

Я молча кивнул. Я опять начинал чувствовать себя человеком с луны.

– Сам ходит?

– Ты погоди, сейчас он петь начнёт.

И точно, робот сделал несколько шагов и запел на весь магазин по-турецки.

– Ух ты! – восхитился Тишка. Он сразу забыл о своих машинках. – Смотри, смотри, ноги обходит!

Робот обошёл чей-то кирзовый сапог и направился в отдел «Весёлые старты».

– Что это у вас, мальчики? – спросил какой-то подозрительный мужчина в зелёном плаще и шляпе.

– Японский робот, не видите? – сказал Тишка.

– Продаёте?

– Ещё чего!

– Червонец даю! – не раздумывая предложил мужчина. Глаза у него при этом горели, как у кошки.

– Сказано вам, дядя, не продаётся, – строго повторил Тишка. – Не ясно?

– Продай, а? – не отставал мужчина в плаще.

Тем временем вокруг нас уже собрались все бородатые и с бакенбардами, которые были в магазине. Они глазели на моего робота, как будто хотели его съесть. Они сопели и кряхтели вокруг моего робота, и я уже опасался за его короткую турецкую жизнь.

– Двадцать пять рублей даю! – кричал мужчина, срывая с себя шляпу. Под ней оказалась блестящая лысина.

Ну и ну! А в рот ему жёваной морковкой не плюнуть? Ведь что такое двадцать пять рублей? Этот робот минимум пятьдесят долларов у нас на базаре стоит.

– Простите, он не продаётся, – ответил я мужчине вежливо и пошёл в другое место.

Но мужчина оказался настырный. Он схватил меня одной рукой, а другой стал выворачивать наружу свои карманы. Из них посыпалась мелочь, смятые купюры и трамвайные билетики.

– Вот! Всё, что у меня есть! – Мужчина сверкал на меня глазами как сумасшедший. – 28 рублей 73 копейки!

Он не в себе, догадался я и сказал:

– Ну хорошо, хорошо. Забирайте! – Только чтобы поскорее отделаться.

– Спасибо! – Он сунул мне свои мятые деньги и побежал за роботом. Тот уже прогуливался в «Канцтоварах».

– Двадцать восемь рублей! – Тишка смотрел на меня, как папуас на новое зеркальце. – Почти двадцать девять!

Но я его восторженных чувств не разделял. Робота мне было немного жалко. Лучше бы я его Тишке отдал или хотя бы продал по себестоимости.

– Мы так гульнём! Так гульнём!

Это на двадцать девять рублей? Ну-ну.

– Атас! – Тишка вдруг схватил меня за шиворот и поволок к выходу.

Последнее, что я увидел в «Детском мире», был тот мужчина – в плаще и в наручниках. Их на него надевал милиционер.

Глава 10
Про шпиона

– Милиционер милиционеру рознь, – объяснял мне Тишка по дороге домой. – И потом, на кой мы ему сдались? Ну в школу телегу накатают, ну в детскую комнату поставят на учёт. Из пионеров всё равно за это не выгонят. А Шляпа – рыба покрупнее нас! Его привлекут – мало не покажется.

– За что?

Я честно не понимал, за что нас в детскую комнату ставить?

– За спекуляцию. Думаешь, он себе твоего робота покупал?

– А кому?

– Он его потом на барахолке в три раза дороже продаст.

– Кому?

– Найдутся любители.

– Понятно.

Хотя мне было ничего не понятно.

Совсем. Я всё-таки думаю, что это он себе робота покупал. Вон как у него горели глаза – так он ему понравился! Бедный.

Ну а даже если не себе, что с того? Неужели за это надо забирать в милицию? У них же тут нет таких роботов, как у нас. Одни пупсики – и те дефицитные.

Домой мы попали затемно. Пришлось ждать, пока Тишкины родители уедут на дачу. Мы прятались за гаражами, наблюдали, как Тишкин отец пытается завести свой драндулет. У него «Москвич-401» с амбарным замком на багажнике. Наконец он его завёл, и они уехали.

А мы поднялись к Тишке – он живёт на третьем этаже, в соседнем с нашим доме.

– Заходи, располагайся, – сказал Тишка. – Будешь яичницу?

– Буду.

Уютно у них тут. Книжек вон сколько!

Целый застеклённый шкаф – от пола до потолка. Журналы кругом с газетами, как в читальном зале библиотеки «Юношеская»: «Огонёк», «Юный техник», «Наука и жизнь».

– Ты на бардак не реагируй! Это родичи выписывают, – пояснил Тишка с кухни.

Там уже вовсю шкворчала яичница.

– А телик у вас есть? – Я огляделся.

– А то. «Горизонт» цветной. Папа по блату на базе доставал.

Телик нашёлся в углу, под белой вязаной салфеточкой.

– А где пульт?

– Что?

– Как его включать?

– В розетку сначала воткни, темнота, – снисходительно улыбнулся Тишка.

Он вернулся из кухни с чугунной сковородкой и хлебницей.

– Вот на эту кнопку жмёшь, а потом на эту, – показал он.

Но телик не включался.

– Сломался что ли?

– Погоди, сейчас нагреется.

Через минуту на экране появилась симпатичная дикторша в огромных очках.

«Прослушайте программу телепередач на завтра», – сказала дикторша и стала читать с листочка.

А мы с Тишкой стали есть яичницу – прямо из сковородки. И запивать её сладким чаем.

«…Праздничная первомайская демонстрация. Прямая трансляция с Красной площади…»

– Дирижабли в небо будут запускать? – спросил я.

На демонстрациях я ни разу не был. Только по телевизору всякие митинги смотрел и ещё военные парады на Красной площади.

– Какие дирижабли? – удивился Тишка. Я ему хотел объяснить какие, но не стал.

Вдруг всё-таки папа что-то напутал. Да и про дирижабли мне известно не много.

– Вкусная яичница, – похвалил я Тишку. «…В 13 часов 15 минут – киножурнал „Фитиль“. В 13 часов 30 минут – мультипликационные фильмы…»

– Это потому, что я её на котлетной сковородке жарю. «…В 14 часов – „Клуб кинопутешествий“. Экспедиция Тура Хейердала на „Тигрисе“».

– Это как?

– Ну, мама на ней сначала жарит котлеты, а потом сразу я – яичницу. Так вкуснее.

Я вдруг вспомнил, как меня тётя Аня, папина сестра, угощала садовой черешней. Она по столу была рассыпана – крупная, мясистая, с каким-то интересным привкусом. Я прямо, помню, полстола тогда съел. А потом оказалось, что тётя Аня до этого на столе пельмени лепила с бараньим фаршем.

«…Программа „Сельский час“. В 18 часов – „Международная панорама“».

Мы съели яйца и вытерли сковородку хлебными корками – любо-дорого посмотреть. Дикторша из телевизора пропала, и вместо неё стали показывать заставку к какой-то доисторической передаче.

– О! «Вокруг смеха» начинается! – заорал Тишка. – Сейчас поржём.

На экране появился худой дядя с постной физиономией. Тихим голосом он стал рассказывать какие-то шутки, а Тишка стал громко смеяться. Он смеётся очень заразительно!

Но мне всё равно почему-то было не смешно. Я этих шуток не понимал, хотя юмор я люблю. Другие люди в пиджаках шутили про дефицит, и про кубик Рубика, и про Олимпиаду-80.

И ещё про какого-то Рональда Рейгана – я так и не понял, кто это. А один рыжий парень со сцены показывал свои часы – электронные, с музыкой – несколько раз подряд. И вообще, мне больше «Камеди клаб» нравится и «КВН» – тоже ничего.

А потом мы с Тишкой посмотрели художественный фильм «Экипаж». Он всё спецэффектами восхищался, когда там самолёт взрывался в конце. Тоже мне – спецэффекты. Надо его как-нибудь сводить в 3D-кинотеатр.

А потом Тишка показывал свой бобинник – катушечный магнитофон. Мы «Амбу» по нему послушали (Тишка так называет группу «АББА», папину любимую) и пошли спать. У них с сестрой кровать – двухэтажная. Тишка залез наверх, а я лёг внизу и накрылся одеялом.

– Завтра с утра пойдём на Ленинский. Шары демонстрантам полопаем.

– А я думал, на демонстрации только эти самые ходят… пенсионеры. И коммунисты ещё.

– А мы кто, по-твоему? – удивился Тишка. – Через пять лет у нас во всей стране наступит коммунизм. Знаешь, как мы тогда заживём? Нам весь мир будет завидовать! У нас с тобой страна знаешь какая? Самая-самая-самая!

– А как же германские игрушки? Шмотки американские?

– При чём тут шмотки? – обиделся Тишка. – Германия вообще нам фашистский враг в недавнем прошлом.

– Ну ты загнул! Война же давным-давно кончилась. А с американцами мы были союзниками.

– Были да сплыли! – огрызнулся Тишка.

А что я такого сказал?

– Тсс! – Он вдруг затаился.

– Ты что?

– Тихо! – Тишка свесился вниз и как будто к чему-то прислушивался. – Показалось, что ли? – Он зашарил руками по стене.

«У этих стен есть уши!» – вспомнились мне папины слова.

Уши? У стен? Что за бред вообще?

– Ты, Костя, какой-то странный, – сказал Тишка.

– Почему?

– Не знаю. Говоришь непонятно, и одежда у тебя какая-то… и рация. Откуда это всё?

Я молчал. А что мне ему ответить?

– Молчишь? А я знаю откуда, – прошептал Тишка – я его еле расслышал.

Я прямо весь похолодел под одеялом от этого шёпота. Неужели он догадался?

– Откуда?

– Оттуда, – сказал Тишка и замолчал там у себя наверху.

– Эй, ты чего?

– А ничего. Я со шпионами не разговариваю.

Со шпионами? СО ШПИОНАМИ?!

Он что, с ума сошёл?

– Да пошутил я! – рассмеялся Тишка. – Пошутил! Ой, умора! – Он прямо-таки катался там, на втором. Прямо вся кровать тряслась от его смеха.

– Я не шпион, – тоже прошептал я.

– Ха-ха-ха! А кто? Ну, кто?

– Я из будущего.

Глава 11
Про дирижабль

– Из будущего он! – фыркал Тишка, шагая между нарядно одетыми мужчинами и женщинами.

Мы примкнули к колонне демонстрантов с завода РТИ – резинотехнических изделий. Потому что они были самые весёлые, эти заводские рабочие. Они улыбались, и к груди у них были приделаны бумажные гвоздики.

А на плечах сидели дети с полиэтиленовыми гвоздиками на палках. Рабочие громко разговаривали, ели пирожки в промасленных бумажках и дружно несли транспарант с надписью «Слава КПСС!». А у одного рабочего в ватнике – такого, немножко с приветом – был баян, и он играл на нём частушки. И ещё плясал вприсядку – прямо в колонне, прямо на ходу.

А тётеньки из соседней колонны, с меланжевого комбината, ему подпевали красивыми тоненькими голосами. И косынки у них плыли по ветру. А из громкоговорителей на столбах пел Иосиф Кобзон. Я его сразу узнал, хотя мне больше нравятся «Токио Хотел».

Я даже залюбовался на них, на всех этих весёлых и задорных демонстрантов.

У нас демонстрации же совсем не такие сейчас. Это потому, что на них ходят только угрюмые личности, а молодёжь – нет. Она у ЦУМа собирается по вечерам. И народу у нас на демонстрациях раз в сто или в двести меньше. А тут – весь Ленинский перекрыли, кругом красным-красно.

Я посмотрел на небо – там были шары, приделанные к тополиным веткам, и портреты ещё разные мужские.

А дирижабля не было.

Тишка вытянул меня из колонны. Мы сели на лавочку и стали есть из картонки хлебную соломку.

– Значит, из будущего, говоришь? – в который раз прищурился на меня Тишка.

Он мне уже, если честно, надоел. Всю ночь на меня сверху щурился и всё утро, пока кефир из бутылок пили, за завтраком. Всё прикидывал что-то у себя в голове.

– Точно, – кивнул я.

– А чем докажешь?

Мобильника ему с роботом мало, что ли?

Я пошарил по карманам. Нашлась старенькая мятая десятка – мама на мороженое давала, а я в тот раз так и не купил.

– Вот! – Я протянул Тишке десятку. – Видишь, «1997» написано?

– Вижу, что чирик. – Тишка с сомнением повертел в руках купюру. – А при чём тут Красноярск?

На десятке и правда был нарисован Красноярск, и надпись про это стояла. А я раньше не замечал.

– Ты что, не местный? Или у вас в разных городах разные деньги? – Тишка ухмыльнулся.

Не люблю, когда так ухмыляются.

– Если хочешь знать, деньги разные. И страна теперь вся разная. Не большая, как у вас тут, а много маленьких. У всех разные деньги, и языки, и президенты тоже разные. И ничего – все довольны. У нас этот, как его… капитализм!

Тишка побледнел.

– Врёшь! – Он соскочил с лавки.

Ишь, как испугался.

– Вру, – согласился я.

Зачем зря расстраивать человека? Всему своё время, успеет ещё нарасстраиваться.

– Надоел ты со своими шуточками, – немного успокоился Тишка. – И про 2011-й тоже наврал?

– Про это – нет. Вот, смотри. – Я вынул из кармана свёрнутый вчетверо газетный листок.

– «Алтайская правда. Вторник, 20 марта 2011 года», – прочёл Тишка и поглядел на меня.

– Ты дальше читай, вот здесь. – Я ткнул пальцем в обведённую маркером статью.

– «В минувшее воскресенье во Дворце Котельщиков состоялся чемпионат по компьютерной игре „Ко… ко…“» – Тишка запнулся. – Здесь не по-русски.

– «Counter Strike», – подсказал я.

– «По данным пресс-службы Дворца, первое место заняла команда „Пойнт. ру“, в которую вошли учащиеся компьютерного класса „Пойнт. ру“. Прямая скайп-трансляция с места виртуальных боёв помогала болельщикам мира увидеть всё, что происходило в компьютерном зале. Чемпионат организован с целью развития киберспорта в Алтайском крае в рамках проекта „Рунет для россиян“, – сообщили корреспонденту „АП“ в пресс-службе…» – Тишка перестал читать. – Ну и что?

– А то! Я, между прочим, капитан «Пойнта».

Не был я никаким капитаном. Со слов преподавателя, мне не хватало техники и усидчивости, но наша команда всё равно тогда победила.

Мимо нас прошла колонна каких-то атлетов в чёрных трико. Одни атлеты шагали под Иосифа Кобзона из громкоговорителей, а другие стояли у них на плечах и держали транспарант: «Детско-юношеская спортивная школа олимпийского резерва (ДЮСШОР)». Эту сложную конструкцию венчал атлет небольшого роста с мегафоном на верёвочке.

– Да здравствует пролетарская солидарность трудящихся! Ура, товарищи! – крикнул небольшой атлет в мегафон, и его тут же подхватили остальные.

– Ура-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – прокатилось над Ленинским.

А потом ещё раз:

– Ура-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Я чуть не оглох.

– Парнята! Кончай жевать! Айда к нам, в спортивные резервы! – крикнул нам верхний атлет уже без мегафона.

Он был такой радостный, счастливый и какой-то весь пышущий, что мне и правда захотелось к ним в резервы.

– Спасибо, нам и тут хорошо, – сказал Тишка. – А что, у вас там, в будущем, все так говорят, не по-нашему? Рунет, киберспорт, контер этот…

– Разве это не по-нашему? – удивился я.

Обычные же русские слова, сколько живу – ими пользуюсь.

– Ой, мальчики! Приветики!

Щиборщ и Тюльпанская стояли нарядные – в одинаковых клетчатых пальто и красных беретах. В руках у них были букеты из зеленеющих тополиных веток.

– А мы как раз искали свободную лавочку. – Щиборщ улыбалась во весь рот.

– А тут как раз занято, – огрызнулся Тишка.

Но девчонки уже уселись с обеих сторон – Щиборщ рядом с Тишкой, а Тюльпанская – со мной.

Берет с пальто ей шли гораздо больше, чем Светке, и Тюльпанская об этом, кажется, прекрасно знала. А ещё от неё вкусно пахло чем-то сладким.

– Вы давно тут? А мы с площади Советов за демонстрантами идём, – взахлёб рассказывала Светка. – С лётным училищем. Там один мужчина, кажется генерал, ледяшки всем из кулька раздавал. Мы полные карманы набрали, хотите?

– Светка, не выдумывай! – сказала Алка.

– А что такого? А вы потом куда? – не отставала от нас Щиборщ.

– На кудыкину гору, воровать помидоры, – отрезал Тишка.

– А мы в «Родину». На «Вам и не снилось».

– Ну и купи себе медаль на шею.

– А пойдёмте с нами.

– Как же, разбежались.

– Костечка, а ты не хочешь в кино? – вдруг спросила у меня Тюльпанская.

– Хочу, – моментально отозвался я.

Тишка зыркнул на меня свирепо.

А я что? Я, может, тоже фильм хочу посмотреть. Я, может, давно его не смотрел.

Я вообще, может, фанат этих, как их там, романтических мелодрам!

– Ладно, Щиборщ, считай, уговорила. – Тишка устало поднялся с лавки.

Светка тут же схватила его под ручку.

А Тюльпанская – меня.

И мы пошли.

Демонстрация утопала далеко вперёд, оставив за собой шлейф из бумажных гвоздик, окурков и дырявых шариков. По Ленина бегали бродячие собаки, обнюхивая разбросанные демонстрантами промасленные бумажки.

Я посмотрел на небо.

Я первый раз шёл под руку с девчонкой.

А по небу между тополей плыл дирижабль в форме сердца, как мне показалось.