Текст книги "Спящая жертвенница или история наступления конца света (СИ)"

Автор книги: Анна Князева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

  Пересилив боль, она дошла до нужного здания и принялась ждать друзей. Рядом со зданием то садилась и бегала, то падала, тоже в немой агонии белая, пушистая большая собака. В этот момент молодой девушке в бетонном здании пытались психически внушить, что она «Ебаная сука», так как её генетический код подходил для питания организма кого-то из аристократов, но собака инстинктивно защитила человека и страдала от этих установок. Голова Виолетты жутко болела, но она продолжала ждать. Она подошла к страдающей собачке и сказала ей:

  – Бе-е-дненькая, ма-аленькая! Я бы изничижила этих убогих мразей и назвала бы их убогими, но прости маленькая, давай мы с тобой убогие, а они все сверхсильны. Знаешь, что означает в истине убогий? Носящий в своей крови Бога и преодолевший великие трудности, так что давай ты убогая и я убогая, а они все круты и одарены. Мы выживем. – сказала заискивающе Виолетта с глубоким презрением к причинности страданий собачонки и попробовала ей посвистеть и спеть что-нибудь, чтобы перебить тонкие звуки, но губы от сдерживаемой злости дрожали, и она не смогла ни спеть, ни посвистеть. А у кого получится? А что, если она хочет есть? Точно, нужно купить корма и, хотя бы покормить и воды налить. Может легче станет.

  Виолетту бы не удивило, если бы собаку стали эти ублюдки подначивать покормиться ею непосредственно, однако так или иначе собака не послушалась, зайдя в магазин Виолетта быстро купила собачьи яства покачественней и ощутив некую усталость от прошедшего эмоционального шока, воспринятого ею, как лёгкая встряска, так как она к этому за все это время измывательства была просто адаптирована, она вернулась назад к собаке, так и ожидая прибытия Евгения и Егора.

  Виолетта нагнулась, совсем немного ощутив это унижение своего существа со стороны неведомых ей людей, которые от неё так далеки и подала собачонке еду, вполне отдавая себе отчёт в том, что жизнь зверька в опасности. Собака вяло пискнула от счастья сквозь свои страдания, поднялась. Пошатываясь и жадно глотая носиком воздух принялась за еду. Виолетта, почувствовав какой-то дискомфорт в самом воздухе и пустоте пространства отошла от собаки немного подальше, как бы при радости собаки кушанью она не слегла рядышком в качестве закуски для ворон. Только она отошла на несколько шагов, как собака снова побежала к ней, бросив еду и словно ища её поддержки, но та не рассчитала свои силы и упала после второго собственного шага на землю, повалившись на бок. «Что вот с ней делать? Нужно к ветеринару отнести, – подумала Виолетта, – хотя это все равно, что лошадь отвести на мясобойню – того и гляди. Убьют быстрее, чем если бы вообще не лечили!» Виолетта вновь подошла к подъезду, теряя терпение. А собака никак не могла подняться на четыре лапы: только на две встанет, на задние что-то мешало вскочить, с хриплым лаем она, переворачиваясь с бочка на бочок, пыталась снова и снова сделать это, все дальше отдаляя от Виолетты своё положение. Наконец она устала и, чтобы минимизировать собственную боль, начала тяжело дышать и носиком касаться твёрдой земли, продолжая укатываться все дальше и дальше, сумев в итоге хотя бы сесть, она высунула язык и приоткрыла свои большие добрые глазки.

  Времени прошло уже много, а Егор с Евгением все не пришли. «Решили улизнуть? Метко они решили, если это так, но время боюсь неподходящее для такого решения.» – подумала Виолетта, продолжая ждать. Она по жизни привыкла не терять ни минуты и всегда тратила своё время с тщательным усердием, стараясь сделать в жизни как можно больше – она осознавала, как мало времени у человека. Она решила обойти вокруг дома и размять ноги маленькими, но частыми шагами. Махая руками в ритм шагов, словно маршируя, она парила, пока не начала немного задыхаться от такого ритма ходьбы, а тонкий собачий лай и писк затих в отдалении. Выйдя из жилой зоны, она подошла к дереву и остановилась возле него, прислонившись к нему, словно ощущая его стабильную твердость, оторвала от него веточку и стала ей обмахиваться.

  – А собачка-то какая лёгкая в восприятии и чудесная в доброте! Все-таки не все собаки такие. – сказала задумчиво Виолетта. – Если б только над ней не измывались, и она так не страдала, я могла бы её даже подрессировать, если б... если б только у меня была возможность этим мразей остановить! Да, кстати, чуть не забыла, мне бы все-таки дождаться этих безответственных раздолбаев! Дайте-ка вспомнить, как это там с долготерпением практикуется или чем ещё мне скрасить это ожидание? Если не ошибаюсь, можно сходить в кафе, что-нибудь там съесть или выпить. Только вот что?

  И только она начала размышлять о том, что именно съесть, в какое заведение пойти, как Евгений с Егором показались-таки на горизонте вместе с Габриэллой. Вместе они все равно неизбежно решили побеседовать в кафе, а потому вопрос, над которым корпела ранее Виолетта оказался очень актуален. И вправду – что? Что заказать? Куда пойти? Егор выбрал сам ближайшее и недорогое, но Виолетта начала спорить, и друзья решили поискать по её инициативе. Виолетта поглядела кругом на розовые кирпичные здания и заведения с вывесками и не нашла ничего подходящего. Неподалёку рядышком с магазином детских игрушек она таки нашла что-то более или менее подходящее – красивая дверь с вывеской, брошюра о меню почти с неё ростом. Она с остальными заглянула туда и осмотрелась – вверх, вниз, влево, вправо и прямо перед собой. Собравшиеся уселись за понравившийся им столик и Виолетте пришло в голову, что если уж на то пошло, почему не спровоцировать их на активные попытки убийства и посмотреть, что в результате будет? Ведь если живой человек – это корень, то его душа, как семечко – без этого у жизни конкретного человека смысла не было, потому что ребёнок отдельный человек, а не скот на мясофабрике. Вывод? Если будут массовые смерти на земле, непременно это лучше, чем мясорубка психически заживо, но будет ли это безущербным для этих каннибалов? Может они не случайно ждут естественную смерть или доводят до суицида? Именно это ей и стало интересно, она жаждала узнать результат.

   С точки зрения каннибалов энергетические ресурсы живого ограничены и единственный способ подпитаться и избежать естественной генетической смерти – это убить себе подобного, при этом они оскотинили себеподобных и создали инкубационные планеты и оттуда всех выкачивают заживо по сей день. Именно к такому выводу пришли Виолетта, Евгений и Егор, ощутив то самое глубокое отчаяние и беспомощное безразличие из-за того, что не могут их физически настигнуть, а психически не видят результат собственной самообороны, но тем не менее план разработан и озвучен Виолеттой, все согласны – можно приступать к исполнению. Естественно никто не желал ни лишних жертв, не смертей ни на Земле, нигде вообще, потому что отнять жизнь легко, а попробуй возроди того, кого убил – никогда не сможешь сам, никогда. Получатся лишь похожие, но не те люди или что-то живое, разве что спустя как минимум 100-150 лет после смерти во воле нечеловеческой и не живой в однозначности. Да и какова вероятность, что кто-то всем существом преодолеет эгоизм для получения возможности инициировать возрождение чьего-то существования и жизни в реальности? Это очень редко, человек как минимум должен глубоко отчаяться, чтобы это осуществить – не иначе. Основа деяния добра всегда отчаяние, которое и порождает жажду исправить обстоятельства. Именно это и служило основанием выбора именно такого направления плана – оборона и наблюдение, а убийство только в крайнем случае. Егор, Евгений и Виолетта понимали, что инициаторы прикрываются невиноватыми людьми, а своих планетах, потому что они о них знают, а потому стали избегать ультразвуковой и электромагнитной терапии – умирают психически те, кто ни в чём невиноват, но инициаторы хоть и слабее, получают тоже ущерб – этот ущерб от нескончаемых уничтожений в мясорубке не сдержать чужими жертвами соотечественников, так или иначе они умирали.

  Евгений тоже не бросал размышлять об этом и начинал уже даже понимать некоторые плюсы этих воздействий и атак – это возможность обмены опытом и знаниями без реального контакта, чисто мысленно. Притом плотность мысли, учитывая попытку убийства очень страшно опасная, а значит так и нужно думать в их отношении и не важно видим результат или не видим, потому что они это все инициируют. Он объяснил это по пути из кафе к Габриэлле остальным тоже.

  На встречу шла группа подростков, все они весело смеялись и улыбались, сквозь кошмар бездумных инопланетных марионеток с голубыми мёртвыми глазами, убивавших их существование. Виолетта взглянула на них, ощутив при этом что-то явно мрачное и безумно кошмарное, словно перемолотое трупное мясо в морской воде понюхать – до такой степени это её ошарашило, но цель этих голубоглазых трупов была не в этом, они уже подготовили все что планировали – раз, молодые люди и Виолетта с остальными услышали протяжный струнный тонкий звук, два – молодые люди увидели в своих глазах черноту и что-то жуткое вовне, три – у всех остановилось сердце, и они упали в соматическом параличе, лишь у одного их них сердце ещё билось. Виолетта с глазами взбесившейся пантеры дала указание парням вызывать скорую, а сама бросилась приводить умирающего в какие-то остатки чувств. Что это было и как? Группа была не более четырёх человек, а именно четверо – три парня и девушка, потому Виолетту и остальных не убило, но явно планировалось убийство именно их, потому четвёртый парень выжил. Его сердце билось, отстаивая жизнь – череда смертей во имя небесной власти наступила...

  При смене власти за все время развития нашей земной цивилизации со сменой каждого правителя медленно, но верно меняются нравы общества, и к сожалению, не всегда в лучшем развивающемся направлении, а наоборот, оскотинивание морально развивается неустанно, так как эта пустая игра в «захвати трон» людям по сей день не надоела. Конечно это нормально в спокойных обстоятельствах, но, когда ты мясо на убой, словно скотина, наряду со всем обществом, это совершенно неуместно и новости Владану и Гаяне в этот день далеко не радовали ни от Егора, который позвонил и рассказал об инциденте с прохожими, ни из текущих новостей – американский президент умер от рака, а значит будут выборы и скорее всего, они начнут новую волну холодной волны, ведь они не знали, что могла быть горячая плавилка вместо холодной войны. Тем не менее, новость о смерти девушки и двух парней их взволновала гораздо больше. Егор поставил их в курс дальнейшего плана действий, и они так же заняли выжидательную позицию, хотя похимичить с медицинскими устройствами их все же сильно привлекало. Телефоны они держали на готове, чтобы если вдруг позвонят товарищи ответить вовремя. Владана при этом терпела ужаснейшее омерзение, понимая, что ублюдки явно жаждут довести её до суицида, воздействуя через тонкие пространственные слои и материи на её нейронные участки и восприятия и немного даже соматические, но она решила глубже поразмышлять в этом направлении дальше и собрать все домыслы воедино – «Как?». Этого короткого вопроса избегает каждый кудесник, манипулятор и производственник, закроивший своё технологическое совершенство и этим любого можно моментально вывести на чистую воду: «Как?». А просто – программой. Что такое программа? Информация, заложенная человеку в подкорку в семимесячном возрасте, если позже – работает в разы хуже и человек уже способен её преодолевать сам, на естественном инстинкте и в добавок чем сильнее в течение жизни потом потрясение, тем сильнее возможности преодоления, но обычно исход преодоления самостоятельно роковой, потому в конце всегда установка на соматическую смерть, что в обществе считается «Судьбой». Владана не была уверена, что это безопасно, но все равно сражалась с этой информацией, которая периодами заставляла её страдать от невыносимых моральных мучений и угнетения. Священники и монахи эти состояния называют «душу едят демоны», но это не демоны, это закладывают на момент нашей смерти сценарий мясобойни. Только момент – мозг после смерти не вечен, а значит не вечна и эта информация – она меняется в реальном естестве и это неизбежно, именно это понимание было для Владаны мотивом преодолеть эти страдания и не реагировать сильно на это.

  Гаяне в свою очередь попивала кофе на кухне и размышляла о тех самых событиях, когда они из открытого магазина чуть больше недели не могли выбраться приличной группой. Если бы она там была одна. Она несомненно бы убедилась в том, что окончательно свихнулась, но ведь там ещё шесть мужчин помимо неё находилось и никто не мог выйти – странно и опасно это все. К тому же Ждан все эти дни с волосами как у Пушкина, темно-русыми, почти чёрными и глазами прямо как у Жени постоянно истерил в своей клаустрофобии и панике, словно ожидая, что от этого что-то изменится или кого-то, или что-то этим изматывая, по крайней мере складывалось такое впечатление. Обстановка и воспоминания об этом её не отпускали, словно она в каком-то капкане не может найти облегчение.

  Владана прошла мимо кухни и увидела задумчивость Гаяне: «Что же её так встревожило?» И вправду, а что тревожится? Она же выбралась! Так или иначе Владана уже не могла находиться в духоте квартирного помещения и выбралась на балкон – наступал вечер, темнело, она с высоты поглядела кругом на верхушки растущих деревьев между кирпичными произведениями творческой усердной работы русских строителей, а где-то от балды, естественно, строили кавказцы – ничего не вдохновило, ничего не тронуло и не подняло настроя, как будто между ней и реальной жизнью стоит какое-то далеко не стеклянное стекло. Ничто сквозь это стекло ей казалось неподходящим, но словно что-то иронично над ней подшучивало с любопытством и искренней добротой, как кошкам интересно бывает. Она даже вниз на балконе посмотрела – нету кошек. Откуда ощущение?

  Она поднялась на цыпочки. Что-то над собой почувствовав, заглянула над собой наверх – и встретилась вот такими вот большими удивлёнными глазами с чьими-то огромными с обе оконные рамы балкона глазами, испытывая чёткое ощущение что на неё смотрит с большим и добрым интересом, но это длилось не долго – не более минуты. Естественно из пустоты лишь большие глаза, как два нолика отливали солнечно-золотистым светом, но при этом совсем не слепили. Владана села на пол балкона, скрестив на груди руки, и с немного помрачённым умом стала судорожно разбираться, что она курила накануне уже не обращая никакого внимания на то, то творится вокруг.

  Можно понять – что угодно по закону жанра можно увидеть, но такое никто не ожидал, или, другими словами – вместо кошмара, ужаса страшного монстра увидеть что-то доброе и непонятное тоже немного может напугать, когда вокруг один лишь ужас доминирования зверского мясничества себеподобных...

  Зигмунд судорожно анализировал события в тюремной камере. Двигался он все ещё через огромные усилия. Но тем не менее более или менее он сумел этого добиться, словно что-то переломил, то-то неведомое пересилил и сорвал какую-то мешавшую жить иллюзию. Обстоятельства говорили о том. Что смерти в тюрьме далеко ненормальны, невзирая даже на тяжёлые условия и моральный климат. Не может человек умереть из-за этого, тогда все же: «Что это такое?» Тяжесть не состояния что-либо с этим поделать тяготила человека, а голова при этом еле соображала, но сквозь это отчаяние он терпел и мечтал. Мечтал лишь вновь встретиться и обнять детей, ради которых снова начал немножко ходить. Как он судил о сложившихся обстоятельствах? Да просто как экономисты судят о политиках, предлагая законопроекты – позитивно, жаждая повлиять на обстоятельства, хоть и следовало придерживаться позиции нормативности суждения, но он не мог – такой уж у него характер. Он решил сбежать бы, но нет – слишком мало сил. Тем не менее в камере он так и оставался один, так и тосковал.

  Зигнмунд был бы рад возможности распределить собственные страдания, которые явно перевешивали в этот момент времени даже его собственные физические объёмы – слишком много мучений для одного человека. Почему же общество так боится его понять и эмоционально принять собственные страдания, переживаемые из сочувствия к ним другим человеком? Неужели людям ненужно осознание препятствий? А, если даже нужно, что мешает им понимать это и отпугивает? А все просто – Зигмунд ещё прошлым днём в медицинском отделении местной тюрьмы в бездвижном состоянии понял это, как никто другой – все дело в том, что нужны их смерти в этом неведении. Ведь убить человека в неведении угрозы проще, но тот, кто умер в неведении все равно победил. Почему? Он не может принести выгоду своему убийце – ни эмоциональную, ни моральную, никакую вообще, так как от собственной смерти не испытал агонию страха потери жизни и страданий. Мужчине этот вопрос стал интересен, и он задумался: «А в ситуации безысходной кончины от руки убийц, что можно предпринять?» И тут же пришло решение – убийцы неизбежно начнут драться за собственную выгоду, решая, кто свою заслуженную агонию использует в убийстве человека и получит ту самую выгоду, как минимум, эмоционально. Тогда как выжить? Да позволить им драться до последнего убийцы и наблюдать за процессом, потому что у них не получится найти компромисс друг с другом и, когда останется один, ты уже ему будешь не нужен, потому что он убил всех остальных. Просто исследовать собственной заболевание всесторонне, так и становится ясно – фарс это или нет, а окружающая среда всегда обеспечит относительную конкретику объяснений. Иначе не бывает. Проблема так же в том, что люди считают многое просто бредом, но бред – это просто ошибка, которая нуждается в доработке, развитии и раскрытии, что можно осуществить простым исправлением мысленно в любом типе мышления, действиями, осознанием (тип мышления). Исправленная ошибка всегда даёт хороший оттенок и придаёт нашему существованию это прекрасное разнообразие, недостижимое в обычных обстоятельствах отсутствия ошибки. И эта страшенная идея посетила в этот момент одинокого Зигмунда в его тюремном заточении: «Каждая ошибка – это великая ценность, в ошибке всегда основа новизны».

  То есть без ошибки нет развития и нет продолжения, которое условно может быть и новым началом новой истории, ситуации или даже целой эпопеи. Главное допустить ошибку, чтобы было с чего начать. Ошибка породит что-нибудь абсурдное и этот абсурд, развившись, станет от неприятных обстоятельств до ужаса великим событием, которое, будучи побеждённым несогласным с этим человеком становится сказкой реальной жизни и дарует уже желание жить всем остальным.

  В этой серой тюремной камере, в одиночестве, вспоминая при этом мёртвых товарищей, Зигмунд был спокоен – этот кошмар, который он увидел вокруг себя в этой каменной тюрьме обязательно рано или поздно тоже станет сказкой, и он обязательно расскажет её своим детям, оставшись в живых. Он сквозь тюремные решётки вновь смотрел, как кто-то умер от сепсиса в собственной камере и, как обычно, на носилках волокли почерневшее от инфекции мёртвое тело. Зигмунд не знал сколько за стенами тюрьмы сегодня погибло людей по воле рокового случая – неведомая и незаметная всеми череда трагических смертей в неведении спасла людей от этой мясорубки хотя бы их существованием, но не могла спасти в их восприятии полную ретроспективу опыта, однако это лишь в их восприятии...

  А пустота и иллюзия по имени тупость охватывала серой тенью все общество, не давая людям не продохнуть, ни продолжать даже просто жизнь...

  Глава 8

  Началось то, чего все обыватели боялись – кровавая охота, противостояние и мясорубка теперь стояла перед людьми открыто. Люди умирали от СПИДа, рака и сифилиса, а соблюдавшие половую культуру и имевшие сильный организм, волю умирали от сердца или сходили с ума, будучи психически перемолотыми в ошмётки энергетического мяса от которого могло даже вырвать не по брезгливости, а просто из сочувствия от ужаса. Пощады не было, сочувствие оставило всех – лишь жажда смерти каннибалов, лишь жажда противостояния и кровавой расправы – шёл бесноватый незримый снег из настоящих ошмётков психических процессов всех каннибалов, бывших человеческим подобием, но они не знали покамест этого, потому что это ещё не проявилось в их физических телах, даже больше – они не замечали, природа мастер анестезии в этих ситуациях, чтобы не было больно уничтожать в себе вредоносное.

  Низменный гнев, презрение гнобили уличных собак – и кобелей и сучек, а распутные женщины как всегда просто ощущали муки своей совести, которую безжалостно отвергали во имя единственно открытого пути собственного выживания в тяготах, никому неведомых, но столь мучительных для существования.

  Голубое небо и солнце освещали путь прохожим в белых шляпах и чёрных костюмах, проходивших мимо шлюх невиданной красоты с осквернёнными душами и сквозь эту толпу мимо них, мешая проходить навстречу мужчинам в шлемах шла Викторина Диковна и Виолетта, шли навстречу смерти, но не знали своей, чужой или же она их настигнет далеко не в одиночку и не поодиночке. Тем не менее обе женщины знали наверняка, этот бесноватый невидимый снег явно нуждается в обосновании, и у них для этого есть все возможности обеспечить природе должные условия. Они решили устроить этим подобиям человеческого приключения, когда утром вместе, будучи порознь, почувствовали скуку от их существования. Это убило в них добро по отношению к ним в принципе и природный гнев взял верх окончательно. Они обнаружили некую связь в частотах телефонной связи и этими убийствами и решили: "А что бояться? Не получится, так нет, но попробовать стоит! Попробовать стоит даже если они никогда не увидят или не узнают результата. Они смогут предположить, понять, угадать, осознать и как угодно познать результат в реальности естественными путями, а если нет, они просто мечтой создадут его так или иначе, не говоря уж о том, что сами тоже смогут сделать так, чтобы это было без тех же ошибок, с пользой для себя и остальных даже сквозь иронию радости светлого смеха нашей жизни и существования, а успешное убийство, произойдя там просто будет предотвращено здесь, особенно если для него нет реальных обстоятельств или будет совершено там, где это особенно необходимо для пользы и развития тоже, так как присутствует сильный уровень ущерба окружающему.

  План устроить им приключения придумала именно Викторина, периодически проливавшая нескупые слёзы, вспоминая покойную Веру, умершую в полном крахе собственного существования, что с точки зрения не переживавших подобный крах – исчезновение человека из-за его разочарования в собственном существовании и потерей даже смысла этого в собственном понимании, а Виолетта, естественно, подхватила план. Они направлялись к Владане, у которой дома было все оборудование, захватив мобильные телефоны, на всех, естественно был Wi-Fi. Просто ради проверки, могут ли сигналы этой частоты пересекать космическое пространство хотя бы в форме мысли при пересечении оных ультразвуковыми и электромагнитными сигналами и что произойдёт с принявшим эти сигналы. Ещё была идейка у женщин попробовать в собственной нервной системе таким образом сбить программы «того света» и «божьего суда», внушённые им в младенческом возрасте, так как там однозначно ожидать справедливости бессмысленно и цель – просто разорвать на мясо человеческую душу, получив от этого удовольствие и самоутверждение и даже реакция души ненастоящая – все это тонко-алхимическое отравление нервной системы, в реальности душа просто меняет свою форму и эмоционально утверждается в существовании отчаянием, что происходит неизбежно и незримо физически, но в реальности.

  Викторина Диковна порой не понимала 25-летнюю Виолетту, но её воодушевлял её настрой и готовность сражаться как угодно и до последнего вздоха и капли крови, не жалея себя – ведь когда человек беспомощен, нужно преодолеть это самоубийством, а как иначе получить этот святой шанс на выживание? Беспомощность – это в природе уже смерть, так чего бояться? Надо хотя бы попытаться убить источник этой беспомощности или оказать ему противостояние. Если это природа, она только обрадуется – в ней усилилось разнообразие, в ней живое стало живее – вот отражение её чувств, а если чувства иные – это психическое отражение человеческих эмоций через жажду уничтожить и сожрать себе подобного. Даже при поглощении человека, природа это делает, чтобы запомнить его существование и создать по памяти снова ещё лучше или такого же в будущих поколениях популяции (двойники Христоса тому свидетельство, их все видели), а в идеале, как минимум, она запоминать должна всех и все живое, но может с инкубационными людьми, потому что они уничтожаются раскодированием в гравитационном закрытии и природа запоминает этот процесс уничтожения в результате, а человека не видит обычно и не ощущает его боли, для чего закрытие и нужно. Однако если бы уничтожили человека, предок которого так умирал открытым, то это спровоцировало бы пересечение природой закрытия и стало бы смертью каннибалов, а то и просто об этом знающего, что пересечение закрытия есть и лишь часть информации о в существовании теряется результате, а не всё, так как живые существа не воспринимают эти процессы и информацию в том виде, в каком сама природа. А значит суицид нужен не случайно – каннибалы боялись возникновения у людей этого понимания, так как это их полностью разоружало и вынуждало нападать открыто корабельным вторжением, но смысл им тратить ресурсы на инкубаторы? Позориться? У них ведь считалось великим позором даже упоминать об инкубационном мясе, хоть они и все об этом находятся в курсе, так как это означало доминанту земного человека над ними, хотя по факту просто являлось проявлением государственного блока на сочувствие и соболезнование себеподобным, так как правительство служило интересам бессмертных и тайно вылавливало собственных граждан на роль фильтрующего мяса от памяти генетического состава от инфекции и т.д. Человека объявляли преступником и оставляли бессмысленным с технологической блокадой сознания овощем в стеклянном гробу с функциями жизнеобеспечения и его мучения были выше мучений даже землянина, раскодированного заживо. За 25 лет своей жизни Виолетта и подумать не могла, что, узнав об этом садизме она так эмоционально отреагирует на это, что аж волосы на голове встают дыбом, как у Эйнштейна, а глаза озлобляются как у Чикатило. Однако ей повезло, что ей не поставили блок с соматической угрозой смерти или инвалидизации на естественную человеческую реакцию, потому что пролом этого блока и выход к человеческому естеству карался вообще смертью человека, потому что необходимо его держать порабощённым мясом для каннибалов и его естество держать в физиологических органах, что они отлично умели.

  Главное время, главный час – пять часов, наступило пять часов. Женщины уже гостили у Владаны, а та занималась подготовкой аппаратуры для осуществления эксперимента.

  Всех мучила одержимость глупостью, абсурдность текущих обстоятельств и настолько реалистичные сомнения в собственной адекватности, настолько жестоко реалистичные, но лишь реалистичные, нереальные и ненастоящие, но тем не менее аппаратура уже Владаной была подготовлена, а Виолетта и Викторина Диковна были полны сквозь все эти моральные преграды осуществить задуманное, невзирая вообще ни на что. Владана и Викторина Диковна не знали, что это ощущение неадекватный есть глубинная память о роковой ошибке разумных инопланетных существ в далёком прошлом, до появления человечества. Они изобрели технологию, похожую на систему «того света» и вымерли от массового суицида, потеряв остатки здравого рассудка и узнав и о нашем мире то, к чему не были готовы. Эта технология могла служить инструментом власти над вселенной и именно на им это даровала, но не все они имели уважение и порядочность к этому дару мира и были им же уничтожены таким образом вообще никого не истребляя, просто за попутку уничтожить мир его же добротой. Это, видно во многих земных людях нашло проявление – человек на человек так же выливает фекалии, только сделай ком что-то из чувства порядочности на практике жизни, а потому, что самое интересное, попробуй забить на благодарность – может дойти до убийства. Попробуй смириться с тем, что судьба и злой рок для каждого простого человека умереть окончательно изничиженным ошмётком дерьма и душевной помойки всех его недоброжелателей, а при их отсутствии просто потому иного ты не заслужил, либо по природе – ты умираешь, ты слаб, надо тебя затоптать и съесть для выживания тебя целиком оставив все, что ненужно и уничтожить твоё существование. Викторина Диковна на опыте родной дочери это понимала, что уничтожение существования неизбежно, так как оно тоже имеет состав, но тем не менее это хорошо, потому так или иначе это произойдёт мгновенно и без мучений, если это сделала природа, даже напротив, ты будешь счастлив в процессе распада, обретёшь изменение формы и относительный покой на какое-то мгновение, но лишь кратковременное мгновение. Она неизбежно начнёт мучить тебя снова, извлекая существование из памяти, копируя состав и объединяя причинность и страдания будут адскими, потому что истина проста – все существующее жаждет собственного исчезновения и причина неважна, сойдёт любая для объекта или субъекта. Это именно вселенная жаждет в себе иметь опору существования с меньшим для защиты своего существования, то есть существовать жаждет все, что составляет это существование, а само живое жаждет лишь смерти, как и объектно-материальное, все зависит от цели мира – он может любить твоё существование, может изменить решение, уничтожить, спровоцировать распад, издеваться, все что потребуется и изведёт до потери этого существования. Так что при выборе позиции проще жаждать исчезновения, потому нет возможности противостояния тому, из чего ты состоишь и какими бы сильными не были сожаления, нужно просто жить и просто убивать все, что мешает, а не умирает, просто выживать как угодно, вообще в абсурде, потому что в этом случае вообще все безразлично. Сквозь это безразличие обе женщины были готовы использовать по назначению медицинские аппараты для аналогичного программирования и перепрограммирования событий реального и ответного удара каннибалам.

  Викторина Диковна с Владаной долго, морально осуществляя подготовку, молча смотрели друг на друга, собирая волю к сражению в неведомой точке в точку, но не сказали друг дружке ни единого слова, всем существом преодолевая омерзение собственных воспоминаний об отношении этих людей не то что к себеподобным, а вообще к живому и на них похожему. Первым делом Викторина вновь вспомнила дочь, умершую, словно в эмоциональном лоне смрада и гнили, которого даже не существует в реальной природе. Осквернили просто и существование девушки и все, что в ней сотворено природой и саму природу включительно, что напрочь лишало смысла существования и вызывало смерть в большинстве случаев. Викторина Диковна и Владана обе по-своему понимали, что это все ненастоящие записи, но насколько в это верит и умирает живое, а все от чего? Радиация в определённой частотности является информацией в материи, но, если её естественное количество не убивает человека, но доза повыше начинает заставлять умирать. Тем не менее, хоть Владану ещё мучил страх смерти, Викторина уже её ни капли не страшилась, потому что она потеряло в жизни самое дорогое для себя и оставалось лишь уничтожение первопричины этой потери во благо остальных любой доступной ценой и способом, её не волновало вообще не её самочувствие ни последствия, лишь цель уничтожить подобие человеческого вида. Викторина ощутила презрение к своему существованию, как невозможно презреть даже животное и при самых низменных эмоциональных проявлениях, содержащих ошмётки мяса кого-то живого. Разряжённые во времени чуть ли не в простоту пространства, но ощущаемые существом. Она не выдержала это проявление, но не поверить не смогла – слишком реальное, слишком ощущаемое, не может не быть, просто невозможна такая иллюзия с составом. Женщины запустили аппаратуру, и она приятно затрещала. Развеивая в воздухе что-то омерзительное, вызывающее отвращение не только к себе, но и к собственному существованию из-за некоего сходства. Они, ощутив огромное препятствие, сквозь неестественно сконцентрированные в пространстве сигналы забвения начали перестрелку, но в этот раз магниты Викторина была готова заменить собственной мыслью и чувствами. Она встала в электромагнитное поле, пересекаемое ультразвуком, слыша треск машины и хоть и не смогла воспринять мысли об этом чётко. Она не сомневалась в их реальности, но они однозначно мыслят звуками, а значит нужно ещё сказать, чтобы поняли при осуществлении в реальном. Однако сомнения все же посетили её, не уподобляется она в этом этим подобиям неудачно вышедших к существенному монстров? Ведь монстры могут быть и красивыми, а могут быть неудачными и так если то, что она делает желательно, естественно и ясно, как день, то каким монстром становится она, как таковая в этих обстоятельствах? Хотя обычно женщину сравнивают с собакой того же полу, при этом отрицая существование и её и собаки, что-то вроде связи психически собаки и человека, чтобы убить обоих – это суть обзывательства, например: «Ебаная сука», расшифровывая содержание получается: «Если ты вообще когда-либо сношалась, то все – ты хуже собаки, которая тоже сношается, чтобы размножать собственный вид и умрите обе», просто таков истинный смысл данного оскорбления. Викторина немного встряхнула левую руку и с холодными глазами сказала через поле в направлении существования источника угрозы: «Умрите» – это было сказано женщиной спокойно, с искренней доброжелательностью в сути её просьбы, просто потому что они сделали все, чтобы в ней подавить искусственно агрессию, но этим лишь ускорили свои реальные смерти. Владана оценивала изменения пространства– раз облегчение, кто-то лишился своей жизни и при это легче не ей. Легче умершему, ведь он страдал от своего существования. Почему? В нашем реальном мире тяжко сохранять форму, но природа стремиться к обратному, потому при признании этого закона (отрицать его нельзя и психически все живое это сочтёт дьяволом-Сатаной, проявлением мифического зла, которое уничтожит нашу Вселенную и вообще чем-угодно, убьют за это, сделают что-угодно только чтобы этого не понимать, так как сам наш мир не является в очень большой степени самостоятельным. Но развиваясь стремится к этому, проявляясь многограннее, однако при этом поддержка изначальной вселенной его не покидает, так как её материя так же необходима для его развития и поддержания разнообразия проявлений. Вот и получаем Бога в разнообразии и дьявола Сатану в общностном понимании и вопрос открыт: «Где Сатана? Нет этого, лишь естественная опасность в естественной вероятности проявления. К тому же смена формы не есть исчезновение, просто не предсказать где в этом случае и как проявишься опять, но это неизменно и гораздо более сложно в реальности, тем не менее все есть эта тонкая вещественная перетекаемость и смена формы, хотя в некоторых случаях мир осуществляет стабилизацию проявления и старается как можно больше, потому что реальное стремится к стабильному, а непроявленное в атомарном веществе стремится к изменению, но при этом проявление изменений всегда в большей степени по инициативе реального, так как стабильное стремится к развитию. Но здесь тоже любят создавать мнимый тупик: что-то из ничего не бывает», но это ничего тоже существует и является материальным., а значит – бывает. Викторина при этом не была беспощадной – вдруг она промахнётся мимо? Она же не оружие использует, так что возможно умрёт не каннибал, потому она попыталась поставить ограничение в реальном: «Любое проклятие может обернуться великой удачей», чтобы если её слова проявляясь смертью убивали человечность, человек не умер, а получил свой шанс на развитие и свободу. Однако в состоянии свободы легко потерять индивидуальность – тут сноровка нужна, быть свободным, тем не менее это уже все равно, что нельзя прожить собственную жизнь и, хотя бы понять, что это на самом деле такое. Злая же приключилась с каннибалами шутка, которая страшна лишь тогда. Когда она проявляется в реальных обстоятельствах. Основа шутки всегда чья-то жестокая смерть, остальное лишь её последствия. Женщины расслабились и отправились обсуждать плюсы и минусы направления будущего содеянного, а все, что окружало живое забарахталось, засуетилось и отошло от своего мёртвого зловещего сна...