Текст книги "Спящая жертвенница или история наступления конца света (СИ)"
Автор книги: Анна Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Они даже убивают нас, шутя. Они нас считают едой. Мясом, с которым можно поиграть и впитать его существование в себя через нашу физическую нервную систему. Ты спросишь для чего? Они на их планете обнуляют у себя группу генетических признаков инъекционно, которые отвечают за старение организма, а потом специальными процедурами пресекают процессы клеточного деления. И при этом им нужно потом возобновление этого процесса через психическую пропитку душой человека, при этом убив источник возобновления в реальности и без разницы жив он или мёртв. Главное напитаться и уничтожить в себе поглощённое, все кроме процесса деления клеток. Души новорожденных детей им для этого особенно лакомы – там даже памяти нет. Идеальное мясо, понимаешь?
– А если человек после этого остался жив?
– Значит умер тот, кто его поглощал и причинность его существования. Хоть и изменилась, но выжила победителем. С точки зрения науки – отторжение ДНК. Но человек все равно получает ущерб, как правило их считают колдунами или демонами, но они обычные люди, пережившие это нападение, они не опасны, даже напротив – они как иммунитет для остальных, потому при выживании их будут пытаться убить любой ценой, чтобы остальные не выживали. Просто поэтому. Хотя есть ещё нюанс – у них открываются естественные возможности общения с окружающей средой, а нам кажется, что они волшебники, понимаешь? Ты понимаешь насколько нас держат скотиной на убой? Ты понимаешь?
– А почему они молчат то? Не их ли предназначение рассказать об этом всем, чтобы они понимали опасность? Почему они ведут себя, как сволочи? Боятся нашего краха? А того, что мы умрём так же они не боятся? Хотя. По моей памяти, нас в Христианстве так и учат этому противостоянию, если сопоставить с тем, что ты сказала, но все это прикрыто лицемерным лизоблюдством перед ними и человек в результате не выдерживает. Если судить по результату – многие верующие или совершают суицид, либо живут во лжи и другого пути все просто боятся. Да что там, ты права, я тоже трус. Я тоже просто трус...
– Ладно, завтра вместе подумаем, что дальше делать. Я, пожалуй, ещё погуляю вокруг небоскрёба. Он как-то воодушевляет.
– Ты по 2-му Диагональному переулку что ли шастаешь? А что там прохожие? Контингент хоть нормальный стал в этом районе? А то наркоманов было полно...
– Их всегда полно. Меня это сейчас мало волнует. Надо выяснить, как ещё более эффективно противостоять этому. А покамест я продолжу гулять и успокаиваться. Ладно. До встречи.
– До встречи, родная.
Положив трубку Габриэлла ощутила желание вырвать и схватилась за участок солнечного сплетения – её сильно тошнило и болело в этой зоне что-то. Она прошла вокруг небоскреба ещё от силы несколько кругов, а затем опустилась на колени на землю и её вырвало, в процессе её рвало минут десять, она едва не отключилась от головокружения, сопутствовавшего рвоте, но выстояла и, пошатываясь побрела по улице домой. Отовсюду, кроме возвышавшегося здесь небоскрёба веяло тем немым ужасом, сквозь общечеловеческое бессилие...
Все это случилось в одно единое мгновение, никто не заметил, все было очень скоропостижно и непредсказуемо – Ждана прошиб пол, Закир затрясся в страхе, а Гаяне была на её счастье в туалете для персонала. Смуглый мужчина кавказкой национальности с прибранной причёской, чёрными волосами, в чёрном коротком пиджаке с вышивкой и белых брюках, классические ботинки, явно недешёвые, говорили о статности и обеспеченности, но как он поступил? Он вошёл в магазин и только Ждан с Закиром хотели завопить: «Не заходи!» – он зашёл, сразу достал пистолет, в левой руке сжимая чемодан и сказал:
– А ну псы, смирно, ублюдки! Все делать как я говорю, мрази. Поняли?
Ждан и Закир неподвижно и молча кивнули. Как в оцепенении, страшась выстрела в башку. Мужчина же неподвидно продолжал, пройдя внутрь пообстоятельней, угрожать им оружием с совершенно спокойными глазами. Тут из туалета вышла Гаяне и ситуация обрела совершенно непредсказуемые обстоятельства и развороты – следом за мужчиной забежали полицейские и дверь вновь закрылась, они оставили оружие на него, а тот продолжал целиться в Закира и Ждана. Так они стояли неподвижно ещё минут пятнадцать, лишь створка на окне немного скрипнула от ветра, усиливая напряжение собравшегося в закрытом помещении коллектива. Отовсюду веяло уважением и обыденной иронией над людьми сквозь веявшую от них кровожадность, а ситуация так и осталась запутанной – кто первым выстрелит? Кто умрёт? Кто выживет?
– Бросай ствол, подобие человека вшивое, тебе не сбежать! – крикнул проникшийся чувством праведности полицейский, от которого веяло Гарри Поттером и чем-то из подноготной жалким и трусливым.
Мужчина с чемоданом даже глазом не повёл, а что ему? Он и не в таких переделках бывал – он уже хотел было первым выстрелить, но выстрелило у него в позвоночнике, в самом нежном нерве – около атланта. В этот момент он поверил в оккультистов, так как понимал, что этого быть не может – он бы умер, если бы на самом деле была причина боли, но причины нет, а боль есть. С его точки зрение это было не что иное, как результат какого-то оккультного обряда. На него нацелились или нет – только этот вопрос продолжал его мучить. Он снова решил выстрелить – секунда, ещё одна и опять прострел в том же нерве. «Да что такое?» – подумал он.
Гаяне, связав эти обстоятельства воедино крикнула и полицейским и преступнику:
– Перестаньте! Просто прекратите! Вы хоть понимаете, в какой ситуации оказались? Вы видите, что мы тут живём уже несколько дней? Как думаете, почему? А вы – она обратилась непосредственно к преступнику – перестаньте держаться за шею! Просто перестаньте! Что у вас с шеей?
Пока полицейские начали опускать пистолеты в недоумении преступ6ник ответил Гаяне:
– Я вот уже и начал понимать, что у вас тут за обстоятельства. У меня в нерв позвоночника словно иглой тыкают. Боль дикая. Почему не держать?
– Потому что они вас провоцируют это делать, вы только страх подпитываете, хватаясь за шею! Вы должна это отрицать! Этого нет.
– Я понял – сказал мужчина, успокоившись и убрал с затылка руку – почему вы по домам не расходились?
Гаяне объяснила:
– Когда мы открываем дверь мы снова возвращаемся сюда, выходя на улицу, сами проверьте.
Полицейский, жестом предупредив товарищей стеречь кавказца, подошёл сам к двери, открыл её вышел и вернулся назад с очень круглыми голубыми глазами. Он снова попробовал выти и опять вернулся. Все замерли, когда увидели, как он стоит, разворачивается и, словно во сне, заходит обратно. Другой полицейский все объяснил ему и попробовал сам – аналогичная реакция, ничего нового он не совершил. За ним последний тоже попытался и смог хотя бы постоять недолго на улице, но не смог пройти дальше и даже двинуться, развернулся и вошёл обратно, закрыв дверь. При этом отпустить дверь он тоже не смог – рука не слушалась.
– Ну что, убедились? – спросила Гаяне.
Все в шоке замолчали. Не выдержал Закир:
– Нужно сжечь этот магазин!
– Поддерживаю. Я больше не могу здесь оставаться. – сказал вдруг Ждан.
Преступник с иронией и усмешкой, крича в радостном порыве и истерически смеясь выкрикнул им:
– Попробуйте только, я натравлю на вас этих ментов!
Мгновенно наступила мёртвая тишина.
«Интересно, что они теперь будут делать? Прямо мафия на государственном услужении и их дальний родственник. – подумала Гаяне – Если бы они хоть что-нибудь соображали, они бы попытались попробовать выбить окно и выбраться! Почему я даже подойти туда не могу всё это время? Что вообще творится?»
В этот момент преступник выронил чемодан и потерял сознание, все, кроме Гаяне окунулись в лоно паники, а солнце печально стремилось осветить их рассудок светом разума...
Охрана в сером могильном помещении зоны тюремного заключения знала своё дело и патрулировало этой ночью территорию. В ночи мрак развеивало что-то доброе и волшебное, что-то столь с детства знакомое, как во сне, но Айрат и остальные не смотрели на луну и звёзды, однако тоже это ощущали, это некое волшебство, в которое они не верили.
Мужчины все ещё помнили последний инцидент и были инстинктивно на стороже. Их пугала возможность повторения истории, ведь никому ощутить иголку в позвоночник больно не хочется. Люди боятся этого сильнее смерти, что абсолютно нормально и естественно, ровно как дышать воздухом.
Зигмунд заболел и не мог уже даже ходить – ноги ходили, но тело пронизывала такая боль, что шевелился он с трудом. Они рассказали днём охране, но те, хоть и не заставляли его выходить на прогулку в понимании его состояния, тем не менее ничего делать не стали с этим – так он и лежал. Пока Зигмунд лежал в болезни он мечтал о свободе – вот выйдет он на волю, увидит свою Таньку и заживут опять. Детишки подросли поди, тоже думал о них, а плечи и живот как в огне горели, пока думал. Внезапно он начал задыхаться, что заметили сокамерники, включая Айрата, но тоже словно бы их стеной огородило от него – никто ничего даже не сказал ему, им интереснее было обсудить старшого по охране. Зигмунд сквозь боль при этом даже мысли не попускал, что умрёт – не шли они в голову. Его больше волновали его сломанные перспективы и ущерб репутации из-за очередной отсидки. Как быть потом? Он же выздоровеет. Когда он об этом думал ему хотелось плакать, так хотелось, но ведь засмеют, да и не шли более у него слёзы. Он все их выплакал ещё когда сел первый раз. Как давно это было – на него напал человек, пытался зарезать, но Зигмунд потерял самообладание и превысил самооборону, зарезал того сам – так он и сел, так он и потерял свободу. Эти мысли отвлекали его от боли, причиняя ту забытую старую боль от засыпанной солью и йодом раны воспоминаний, столь знакомых и полных сплошных сожалений – таких родных и таких жестоких.
Минуты через две Зигмунд, Айрат и Ибрагим вновь услышали движение охранников. Волокущих ещё несколько трупов на железных носилках и тележках. Игорь услышал, как Зигмунд сказал:
– Я думал, что для начала им хватит одного человека, а они уже столько довели до смерти. Как говорится. Мало одной тачки им грузовик подавай, хех.
«Тачки чего?» – подумал Игорь.
Недоумевал он недолго. В следующую минуту сквозь тюремное решето стала ломиться, открывая дверь толпа охранников вместе с лёгким на помине старшим. Войдя в камеру, старшой, завидав дерзкий взгляд на себя местных и будучи не в силах выразить презрение всем разом, плюнул больному Зигмунду в лицо.
«Сейчас я это прекращу», – подумал Игорь.
Он молча врезал в морду старшому, после чего на него уже полетела было ещё двое его коллег, но их остановили Айрат и Ибрагим, а Зигмунд крикнул:
– Перестаньте! – крикнул он во весь голос, вероятно, слышали даже в самых отдалённых уголках учреждения. – А то худо будет!
Это было очень странно и необычно, но вновь настала мёртвая тишина. Кого отправят в одиночку за это? Или всех отправят?
Зигмунд меж тем с удивлением заметил, что Айрат почему-то упал на пол, а охрана даже не обратила на это внимание. Немного погодя упали без чувств Ибрагим и Игорь, а за ними и старшой.
Двое оставшихся на ногах охранника побледнели и проверили пульс у мужчин – никто их них не дышал, а в США в этот день люди справляли известный праздник – День благодарения. В России мёртвые люди, в США мёртвая птица...
Глава 6
Виолетта после работы решила прогуляться через две остановки от своего дома и вышла пораньше из автобуса. Она шла мимо продолговатого, не очень высокого светло-оранжевого здания, от которого, хоть и построено в обычном отечественном стиле, навеивало что-то египетское и беспристрастное. Уже три дня прошло с того момента и её вновь посетила та самая мысль: «Злой рок ты все-таки или ирония?».
Она гуляла и лицезрела много счастливых смуглых и не очень людей в чёрных пиджаках. Белых рубашках и под цвет рубашек юбки и брюки, юбки и брюки – даже тоску навивало от однообразия. Ведь хотелось хоть немного этого слабозаметного, как правило, разнообразия и нет вот – все одинаковые и разные по-своему. Тут Виолета и поняла: «Значит я тоскую, вот из-за чего они для меня все словно клоны, лишь бы не случилось ничего опять. Что-то предчувствие нехорошее».
Пройдя это оранжевое здание Виолетта подошла к более плоскому и немного повыше застеклённому жилому комплексу. «Как красиво, наконец-то строить научились!» – подумала она, – «наконец-то все стало более или менее спокойно. Вероятно меня уже не пытаются убить? Или сейчас опять кто-нибудь выскочит?» И выскочил, но это не было смешно – окно жилого комплекса седьмого этажа разбилось. Виолетта услышала лишь звон разбитого стекла и прямо перед её носом: «Шмяк!». Звук разбитого тела пронзил округу. Виолетта с широкими глазами посмотрела на землю и увидела бездыханное тело ребёнка леи семи от силы, а может ему было и меньше. Женщина присела на корточки и потрогала маленькую мёртвую ручку – пульса не было, а лужа свежей крови уже расплылась. Она посмотрела в разбитое окно и пересеклась взглядом со смуглым мужчиной, но не разглядела чётко его лицо. «Убийство!» – поняла она. Виолетта рискнула подняться на седьмой этаж этого дома, перед этим вызвав полицию и скорую. Пока она поднималась она попутно обмысливала свою ситуацию – на самом деле она работала на дому в дизайнерском направлении, так как страдала раком и хоть не критической стадии, однако врачи ей ничего хорошего не прогнозировали. Она не могла себе позволить работать на тяжёлой работе, но никогда не теряла веру в то, что это не помешает ей сильно в жизни. Естественно, последние обстоятельства её потому и не испугали – человека, который смирился с собственной кончиной уже ничем не сломить, он до последнего будет отстаивать свою жизнь. Прямо до последней капли крови.
Виолетта поднялась к нужной квартире и позвонила, будучи на готове. Никто не открыл, но шаги было слышно.
«Если я найду способ открыть сама эту дверь, – подумала она, – со мной обязательно что-нибудь случится. Развивать естественные обстоятельства моей смерти этим ублюдкам дальше некуда, так что скорее всего они и провоцируют для меня способ смерти попроще! Какие добросердечные люди! Очевидно же, что ребёнка скинул человек, которого они обработали!»
Вполне возможно, что, увидев её в этом коридоре, хозяин квартиры заставил бы её заплатить высокую цену за текущую попытку вмешаться в обстоятельства и сведя её любезно до состояния мёртвой желанной убийцами и доброжелателями ушки мирно упокоил бы где-нибудь в подворотне. Потому она подошла к этой двери с другого бока и достала свой электрошок, стоя наготове, дабы заставить смуглячка испытать глубокое разочарование.
Словно волоча что-то тяжёлое кто-то за дверью излучал агрессию и панику, Виолетта насторожилась. Дверь словно выбило и Виолетту прижало к стене, ударив по лицу. Она схватилась на нос и выронила электрошокер из руки, а злоумышленник закрыл квартиру и встретился с той лицом к лицу. Мужчина с глазами жестокого зверя тихонечко шёл к ней, держа в руке пилу для спила дерева. Виолетта же не стала паниковать, но при этом она понимала, что ситуация оставляет желать лучшего – она выронила оружие и отступать было некуда, а противник вооружён и явно не в себе. Она подумала про себя. Что вот сейчас хорошо бы было, если бы оккульстисты, наподобие тех, которые караулили её у дверей квартиры здесь бы появились, но вот когда они нужны, сама идея об этом кажется человеку бредом, а когда просто убить нужно человека – появится все что угодно, наполненное загадочной идеей существования сверхъестественного. «Видно закон подлости уже стал практически сродни закону всемирного тяготения – подумала Виолетта. – Все-таки жизнь полна иронии».
Внезапно вокруг все словно поплыло и искривилось, Виолетта вместе с убийцей пошатнулись и повалились оба с ног. Мужчина ещё не пришёл в себя, а Виолетта, спасая жизнь поползла в произвольном направлении, лишь бы от него подальше. Её даже не волновало, что это вообще было. Она доползла от дверей лифта и посмотрела в окно подъезда, нажав между делом кнопку вызова – на улице уже было видно луну. Она задумалась в удивлении: «Как это возможно? Луна? Я в начале дня гуляла, только что три часа дня было! Как луна? Откуда сейчас луна?» Злоумышленник встал и вновь тихонечко побрёл к ней, нашёптывая:
– Я убью тебя с любовью. Я возлюблю тебя. НЕ БОЙСЯ, Я БЫСТРО ВСЕ СДЕЛАЮ, ТЫ НИКОМУ НИЧЕГО НЕ РАССКАЖЕШЬ – перешёл он на крик, – Никому не расскажешь! Поняла!?
Виолетта все равно не поддалась панике и поняла, что если она будет ждать кабину по закону жанра, то станет разделанной тушкой и быстренько юркнула мимо ублюдка в направлении лестницы. Она смогла добежать туда и с радостью заметила, что тем не менее, расстояние между ней и убийцей сокращается. Тем не менее она снова порадовалась тому, что лестница ближе и выбежала по ней в течение всего лишь 15 минут, как рысь, на улицу в ночную тьму, откуда вопреки законам жанра она побежала домой. Знал ли убийца, куда?
В то же время Викторина Диковна гуляла в тёмном отчаяние в тёмной ночи, которую пронизывал свет одинокой луны. Что-то изнутри ломалось в ней и подавляло её существование после смерти единственной дочери, единственной кровиночки, смысла её жизни. Она не могла спасть, не могла есть, даже жить уже не хотелось – все, мертва её Верочка. Она шла шатаясь, а рынок процветал – кто-то в одном из этих округлённых сглаженных жилых строений радостно готовил индейку, курицу, утку; кто-то заказывал экзотические блюда в ресторане, даруя рестораторами агропромышленникам жаждуемое процветание. Викторина Диковна тоже, вероятно, будь Вера жива приготовила бы вкусную индейку. На глазах женщины выступили слёзы, и она взвыла: «Ну зачем?» – смотря в небо. Она не понимала, почему жизнь отобрала из всего, что она имела у неё самое дорогое и сокровенное, она никак не понимала. А что те, кто послужил причиной смерти девушки? Они лишь желали получить за остатки её памяти и памяти существования о ней более высокую цену, считая продуктом массового производства, аналогом товара со скотофермы. Этих людей уже было не изменить, потому что они не просто потеряли человечность, они потеряли даже просто уважение к существованию чего-то живого, а это и есть начало того, что по жестокости превышает даже садизм и Викторина Диковна, будучи связанная с ними своей злобой отдалённо это ощущала струнками своего существа, которые после смерти дочери в ней одна за другой обрывались.
Викторина больше не могла оставаться в этом городе и будучи в очень глубоком отчаяние, будучи не в состоянии что-то сделать убийцам она не могла принять иного решения как покинуть город и отправиться в столицу, но у неё не было возможности даже для покупки билета, так как средств к существованию едва хватало. Она больше не видела смысла держаться за прежнюю жизнь, просто потому что Веры больше нет на этом свете живой, но она даже не понимала до конца, что её в этом мире настолько пугает и лишь одно было ясно -она что-то поймёт в результате, что-то на счёт Вериной кончины.
В ночной темени на фоне шума речной воды под мостом, по которому шла как раз в прострации Викторина Диковна, едва освещаемый той же луной промелькнул силуэт толстоватого седого, лысого на макушку мужчину в одежде под цвет времени суток, но в белоснежных штанах и чёрных тапочках – это был Ильнур, прямо тот самый. Он шёл и думал, когда же и как же он так залез в эту узкую трубу и застрял в ней? Лезть в трубу, конечно, дело бравое. Да что там! Ильнур считал, что в этих обстоятельствах у него вообще нет иного выхода – или в трубу или в гроб. Куда лучше? Сквозь витавшую в воздухе изощрённую от наслаждения кровью умирающих радость он искал правду в конце этой трубы, после разговора с Добрыней и Егором, которые косвенно ему её раскрыли. Он уже понял, что эти слухи про систему и технологию психического контроля их общества, а то и всей человеческой цивилизации не бред и не фарс и видел доказательства просто в поведении людей, в нарушении иногда у них элементарных естественных функций, что и было этому естественным предупредительным сигналом.
Викторина Диковна шла ему навстречу бледная как смерть. Ильнур моментально пришёл к пониманию – эта женщина в том самом замкнутом круге, который схлопываясь уничтожает её существование, что для него уже не было загадкой. Вопрос стоял только один – что у неё отняли в жизни, что круг стал сужаться, словно спираль? Он подошёл и представился:
– Здравствуйте. Уважаемая, не подскажите, почему вы в такое время суток одна бредёте, словно умирая?
Викторина промолчала. Тупик, в котором она находилась в это самое время становился все уже и уже, пока не стал настолько маленьким, что она начала по-настоящему задыхаться от шока, она тотчас в апатичной агрессии и отчаянии прыгнула через ограждение моста прямо в речной поток, чем привлекла внимание ещё двух проходивших мимо парня с девушкой. Ильнур не стал прыгать в воду спасать её, так как считал, что самоубийство – это личный выбор каждого, но молодой парень просто прыгнул инстинктивно и начал вытаскивать, а девушка смотрела за процессом. Ильнур задумался: «Ничего удивительного: все сходится – сначала они доводят до суицида жертву, подходящую, видимо, генетически, затем умирает та девушка в коматозном состоянии, а теперь вот ещё и эта женщина. Как бы у дьявола купить возможность управлять этим механизмом? Хотя что ж я, все бы захотели заплатить за это любую цену, кто поменьше, кто побольше, но кто больше заплатил просто больше в результате потерял. Но что основа этой системы? ИИ? Может ли он мне отказать?». К этому моменту Викторина Диковна и молодой человек вышли мокрые из реки. Ей от чего-то полегчало, но она не понимала от чего, какой-то тяжёлый камень мести и злобы слетел с неё в этот момент, что-то умерло в этой неведомой темени в ту самую секунду. Один миг, один лишь миг в этой жизни бывает в разных местах разрешает самые роковые обстоятельства, даже при том, что люди не всегда это понимают.
На этот самый мост прямо вчетвером в это же время, заведомо договорившись шли Виолетта, Егор, Евгений и Добрыня, как по высшему указу чего-то неведомого, всей дружной компанией. Они условились по телефону держаться вместе, так как обнаружили, что все смерти от этих технических поражений происходят с людьми в одиноких состояниях. Обязательное условие – жертва должны быть одна, злоумышленники не могут убить коллектив.
Виолетта была в весьма апатичном настроении, однако состояние Викторины Диковны, потерявшей дочь, на её фоне смотрелось ощущалось более тяжёлым. Токая незримая смерть витала в воздухе, навевая чем-то механическим и бесчеловечным. Егор тоже это ощущал, все говорили об этом феномене и обсуждали, как остановить технологического монстра, которого больше бредом не считали.
За все это время люди поняли многое об этом вопросе и по части этого огромного пазла получил каждый просто безусловно из-за того, что природа защищала их и они обретали понимание источника опасности для своей жизни.
Евгений подробно рассказывал обстоятельства смерти Веры Виолетте, Добрыне и Ильнуру. Добрыня и Виолетта просто испытали шок, однако Ильнур был тронут историей смерти Веры до глубины души, просто о глубины его собственного сердца и существа. Что он испытывал? Злобу. Такую естественную злобу на понимание этого мясничества в отношении человека, слабой на тот момент девушки. Изверги все, кто это инициирует. Дослушав до конца, он наконец провел черту, как это происходит. Он разобрался.
– Я должен объяснить вам, кем я являюсь, а также цели моего расследования.
Люди изъявили согласие и только было Ильнур хотел начать объяснение, что он следователь, выяснявший причины недавних странных смертей и самоубийств по отдельному заказу состоятельного человека, как по середине моста на землю, из которой он состоял, бедный Евгений Фишер упал в обморок, а два молодых мужчины, как моряки, принялись его откачивать, приводя в чувства. Егор на такие обстоятельства всегда носил с собой нашатырь и использовал без промедления, Добрыня поддерживал его голову, а Виолетта вытащила бутылку минеральной воды без газа и окатила его целиком. Увидев это, молодой парень с девушкой, которые вытаскивали из реки Викторину Диковну бросились наутёк в сторону лесной зоны дремучего парка. Ильнур осознал, что Евгений что-то знает и это важно. Нужно устроить обмен информацией и попытаться это предотвратить, однако Добрыня его опередил:
– Когда Евгений придёт в себя нужно обменяться информацией, которой мы так или иначе располагаем. Я думаю, что это важно, потому что так или иначе у каждого из нас есть какие-то данные и отрывки об этом, пока мы выживали. Вас же всех пытались убить?
Виолетта с лёгкой чёрной иронией рассказала про убийц, которые за ней приходили, но Егор был лишь свидетелем суицида. Почему его с Евгением не трогали технологически все это время, а принялись это делать лишь сейчас? Викторина Диковна вновь вспомнила о дочери. Почему именно её ребёнок умер так? Почему так рано? Да и чувствовала она, что хоть зримо Вера умерла быстро, она погибла в жуткой душевной агонии. Но насколько «верно» мнение, что цена человеческой жизни для общества, а точнее с его точки зрения в целом, не стоит и малого гроша? Она озвучила свои домыслы первая. Перед смертями все люди убеждаются в незначительности своего существования и отсекаются, как минимум, психологически от природы и окружающей среды, по-видимому для того, чтобы человек не ощущал естественную защиту психологически.
Все приняли к учёту этот нюанс и не нашли ничего нелогичного – действительно многие самоубийцы ощущают «отлучение от Бога», но доселе никто из людей сознательно этот процесс не анализировал из-за чего и не было возможности понять правду, что это технологическое убийство и не более со стороны инопланетных людей. Это очевидно, что остальное общество отпугивал инстинктивный страх и к уничтожаемому морально человеку никто не смел приближаться, что достигалось элементарно внушениями в определённые зоны нервной системы информации о смертельной опасности и при психическом контакте другие люди боялись, не говоря уже о том, что сам уничтожаемый ограждал инстинктивно от себя себеподобных, чтобы защитить просто собственный вид – нормальное природное явление.
Викторина Диковна посмотрела на остальных и на уже немного очнувшегося Евгения в полуобмороке. Егор продолжил, рассказав о том, что понял он, когда пил спокойно кофе в ресторане и как его пытались довести до припадка. От его рассказа Евгений опомнился, а остальные люди были в шоке, но правда раскрылась – людей на самом деле заживо разрывают на органические энергии. Они не могли больше не бежать от этой правды, не отрицать её – уже видны последствия. Добрыня тоже описал пережитое им и при том, что до сих пор испытывал ощущение угасания собственного сознания, но не терял его на самом деле. Это помогло ему вспомнить самое главное, то, о чём он ранее забыл – своё решение в плане противостояния этому. Закончив объяснять остальным то, что узнал, он озвучил обособленно и выраженно: «Все эти состояния и внушения не настоящие. Об этом и в религии говорится: „зрением, обонянием, слухом, осязанием и всеми моими чувствами“. Видно Бог есть, понимаете? К тому же природа осуществляет эти технологические удары максимум соматически – все это нас не убивает, либо, как минимум, не сразу. Мы должны хотя бы стремиться выживать до последней капли нашей крови. Я считаю, это открытое истребление, мы обязаны выживать в этой борьбе. Природа нам почти открыто сопутствует, обратите на это своё внимание и будьте с ней в ногу с каждым шагом, нам больше не на что рассчитывать в любом случае и это нормально, мы живые люди, рассчитывать на защиту собственной среды обитания – это самое естественное для каждого, но видно для ответного удара мы должны ей тоже помочь. Кто-нибудь знает, как?»
Евгений к этому моменту до конца опомнился и объяснил: «Я сейчас на собственном опыте и ранее тоже, убедился, что, если некий центр управления, сокращённо ЕЦ, единый центр. Влияние на реальность человека определяется степенью мысленной связи с этим самым ЕЦ, это у них считается частотой влияния, ультразвуковой ретроспективы и перспективы высокочастотных волн. Естественно все это технологическое, однако я понял то, что они не понимают и это нас и защитит. Они ничего не смогут сделать, да и у нас, как я понял, все возможности обороны, допустимой с моральной точки зрения, уже есть».
Егор уточнил:
– И как же это осуществимо?
– Очень просто, клин клином вышибают. Мы тоже владеем технологией ультразвуковых и волновых частот, пусть и не настолько совершенной, но наша для природы гораздо ценнее, так как дарует её свободу при чёткости излучений. Нужно создать связь мысленно через эти частоты прямо в направлении ублюдков и им конец. Они сами после умрут, большего нам и делать не надо. Это просто поможет природе их усмирить в лучшем случае, вы же понимаете, что они не здоровы их рассудком?
Все согласились с ним, он продолжил:
– Так же, прежде всего, нужно осознать свой естественный, настоящий внешний вид, – сказал Евгений. Жестом показывая всем, что следует начать идти в направлении ближайшей парковой зоны, поближе к деревьям. Безусловно, если установить с ЕЦ контакт открыто, нас всех начнёт убивать, хотя что терять? Нас же итак убивают, мы все это чувствуем. Что терять? Пока я все это рассказываю мы уже устанавливаем этот контакт. Нужно выйти из иллюзий, осознавая мир вокруг себя как можно более обширно и разнообразно и не бояться ошибки. Он разумен и сам позволит понять, в чём и где ошибка, если это вообще ошибка, а то и помчит нас на понимание, не оставив выбора. Почему? Все меняется – это тоже нужно учитывать, главное постоянно создавать себе опору как минимум поняв, что мы материальны, живы и существуем. Вас пытались уже заставить считать себя душой?
Виолетта ответила:
– Меня точно пытались. Я просто начала танцевать и те, кто это делал умерли, но меня до сих пор мучают кошмары.
Остальные с сомнениями тоже кивнули. Евгений продолжил:
– В этой неразберихе это нужно чтобы нас контролировать и убить в любой момент, осуществив блокаду церебральных функций нервной системы. Все только ради этого, мы, не душа, мы живые люди, мы тело, мы материальны. Возможно, мы живём-то один раз, поймите. Этот ЕЦ и есть тот рай. Вот что важно. А что это значит? Когда нас этим убили, мол мы и попали в рай. Вы это тоже поняли?
