Текст книги "Алтайские робинзоны"

Автор книги: Анна Киселева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Анна Киселева
АЛТАЙСКИЕ РОБИНЗОНЫ

I

СОЛНЦЕ только что взошло. Вершины гор казались розовыми.

По узкой каменистой тропинке поднимались два мальчика. Старшему было лет тринадцать. У него – длинные гибкие ноги, и шел он впереди легко и быстро. Выражение его лица беспрестанно менялось: он то прищуривал свои серые с пушистыми ресницами глаза, отчего лицо становилось детски хитрым, то широко раскрывал их, и они сверкали отвагой и жадным любопытством. Его спутник был годом моложе и производил впечатление нежного, слабого мальчика. Он едва поспевал за товарищем. Тонкое личико его раскраснелось от быстрой ходьбы, белая кепка съехала на затылок.

За спинами у ребят висели брезентовые сумки, у поясов – молотки геологов-разведчиков. За плечами у старшего торчал самодельный лук. Оба то и дело оглядывались назад, в долину, на маленький домик, приютившийся у самого подножия горы.

Шедший впереди мальчуган повернул к товарищу большелобое загорелое лицо и тихо сказал:

– Скорей, Лёня, а то проснутся.

– Ой, Шурик! – пропищал его младший товарищ. – Ты очень быстро.

– Давай мне лопату и топор, – сказал Шурик и взял у товарища маленькую лопатку и топорик.

Взобравшись на вершину горы, ребята оглянулись назад и остановились очарованные. Далеко внизу расстилалась величаво-спокойная гладь большого озера. Вокруг него в беспорядке громоздились горы, покрытые дикой зеленью гигантов-кедров. Было в этой картине что-то мощное и первобытное.

Ребята стояли молча. У Шурика раздувались ноздри короткого прямого носа и жадно блестели серые глаза. Ему казалось, что он попал в одну из тех чудесных стран, о которых читал в книгах, и сам он – не Шурик Радченко, ученик шестого класса, а кто-то другой, сильный и необыкновенный. Большие тёмно-синие глаза Лёни смотрели мечтательно.

Домик среди зелени кедров казался отсюда совсем маленьким. Вот на крыльцо вышла женщина. На солнце сверкнула жесть ведра.

– Бабушка, – прошептал Лёня.

– Пойдем, увидит. коротко сказал Шура, и они отправились дальше.

Две недели тому назад ребята приехали на каникулы к Лёниному дедушке – алтайскому рыбаку и охотнику. На Алтае они были в первый раз, раньше горы видели только в кино, и теперь целые дни бродили по горам, восхищались роскошной алтайской природой.

Вместе с ними к дедушке приехало ещё трое гостей. Дядя Костя и Шурин брат Миша, студенты горного института, решили заняться летом на Алтае геологическими разведками. Отец Лёни, преподаватель биологии, приехал отдохнуть и собрать для школы гербарий и минералогическую коллекцию. Мужчины целые дни бродили по горам, копались в песке на берегу озера. Иногда они брали с собой Лёню и Шурика, и ребята тоже собирали коллекцию минералов и гербарии богатой алтайской флоры в подарок школе.

Но этого им скоро показалось мало. Лёня, может быть, и удовлетворился бы коллекциями, но Шурик обладал пылким воображением и упрямым характером. Он все хотел знать, все видеть и всегда мечтал сделать что-нибудь необыкновенное. На этот раз он решил найти золото. На днях из соседнего аила пришел алтаец, который часто ходил с дядей Костей в горы. Он принес крупинки золота и сказал, что нашел их у подножья горы Ара-Сан на берегу ручья. Дядя Костя и Миша третьего дня ходили на это место, но ничего не нашли. А Шура найдет, он уверен в этом! Все может произойти очень просто: идешь – и вдруг в гравии блеснет… Может быть, уже сегодня вечером они принесут домой куски породы с рудным золотом, или даже самородок. Все будут удивляться и хвалить их. О нём – и о Лене тоже – напишут в газету. Ребята из Сосновской школы будут читать и удивляться, и даже Игорь Воложанин, ученик 8-го класса, первый изобретатель и отличник, станет дружить с ним. А потом его – и Леню тоже – премируют велосипедами. В сентябре они приедут в школу на велосипедах. Ребята будут осматривать их, просить покататься Что же, пусть катаются, только бы не сломали… Наверное, сам директор школы Геннадий Васильевич выйдет посмотреть на велосипеды. Интересно, что скажет он? Наверное. похвалит Шуру: «Ну, голова, из тебя будет толк!»

Шуре кажется, что он уже нашел золото. Но теперь ему и золота становится мало. Ведь он может найти такой металл, который ещё никем не открыт. В алтайских горах непременно есть такой металл. Может быть, он будет обладать свойством собирать солнечную энергию, направлять её по прямой линии и воспламенять предметы на расстоянии. Солнце, ведь, страшно горячее… (Шура, сощурясь, посмотрел на солнце). Затем он придумает аппарат, в камеру которого будет вставляться найденный металл. Этот аппарат особенно пригодится в военном деле, Вот он, Шура, стоит на этой горе, а на той горе неприятельские войска. Он открывает свой аппарат…

Шура торопливо достает из кармана карандаш, наклоняется вперед и, прищурив левый глаз, нацеливается им на вершину далекой горы, где расположился предполагаемый неприятель.

– Раз! – и над лесом поднимаются клубы черного дымы, летят снопы искр, горят деревья, взрывается порох, в ужасе разбегаются люди. И все это сделал он, Шура.

Ему кажется, что над вершиной горы в самом деле поднимается дымок.

– Шурик! – кричит убежавший вперёд Лёня.

Шура вздрагивает и поспешно прячет карандаш в карман. Белая кепка Лёни мелькает внизу, в кустарнике.

– Уй-юй-юй! Сколько малины! доносится его тоненький голосок.

Шура нехотя расстается со своими мечтами и идёт к товарищу. На листьях сверкают крупные капли росы, ветви кустов усыпаны ягодами. Лёня сидит на корточках и обеими руками обирает ягоды. Шура опускается рядом и тоже принимается за малину.

Потом ребята отправляются дальше. Они идут очень долго, то поднимаясь в гору, то спускаясь в долины. Лёня начинает уставать.

– Скоро, Шурик, дойдём? – вяло спрашивает он.

– Скоро, – коротко отвечает Шура и, упрямо наклонив голову, шагает вперёд.

Наконец они поднялись на голую вершину другой горы и увидели невдалеке красноватые обнаженные скалы, у подножия которых взвивался ручей.

– Вот она, Ара-Сан! Ура! – крикнул Шура и быстро понёсся вниз по крутому склону.

Лёня, придерживая одной рукой кепку, а другой – висящий у пояса молоток, помчался за ним.

На берегу ручья песок, гравий. В этом песке и нашёл алтаец крупинки золота. Приятели снимают сумки и приступают к поискам. Они роются в песке, промывают его в ковше, откалывают от скал куски горной породы, сдирают лопаткой мох с камней. Кажется, вот-вот найдут они золотую жилу. Но даже ничего похожего на золото не попадается.

Становится жарко. Солнце стоит уже над самой головой. А золота все нет. Сомнение закрадывается в сознание ребят. Что, если его здесь совсем нет?

«Как нет? Должно быть», – думает Шура и упрямо крошит молотком куски горной породы.

– Ничего нет, – устало сказал, наконец, Лёня и бросил молоток на землю. – Давай, Шурик, поедим и пойдем обратно.

Шура продолжал молча разбивать камни. Он не хотел сдаваться. Лёня, подождав, развязал сумку и сел на камень.

Вдруг на той стороне ручья закачались кусты красной смородины, и зашуршала трава.

– Шура! – тихо позвал Лёня и глазами показал на качавшиеся кусты. Ребята быстро надели сумки и встали, насторожись, готовые к обороне или бегству. Вдруг кусты раздвинулись, и показалась черная мохнатая голова.

Медведь! У Лёни ослабели ноги. Он медленно опустился на песок и боязливо смотрел на медведя. Маленькие сверкающие глазки зверя были устремлены прямо на ребят. У Шуры противно зашевелились на голове волосы, он тоже сел на песок и, дернув Лёню за рукав, пополз назад. Лёня очнулся и вслед за товарищем исчез в траве.

Медведь потянул в себя воздух, рявкнул и стал переходить ручей.

Шура карабкался по крутому склону горы. Трава, за которую он хватался, вырывалась, руки дрожали, но он все-таки забрался метров на десять вверх и оглянулся. Он увидел, что Лёня пытался забраться на выступ, но все время обрывался. Лицо его было бледно, почерневшие губы что-то шептали.

Метрах в пятидесяти качались кусты красной смородины: там шел страшный медведь.

– Лёня, скорей! – в ужасе закричал Шура и закарабкался выше. А когда он, забравшись на выступ, оглянулся ещё раз, то увидел, что Лёня внизу всё ещё беспомощно цепляется за камни. Кусты качались совсем близко. Шуре захотелось одним прыжком взлететь на вершину горы и бежать, бежать… Он поднял руку, уцепился за росшую в расщелине сосну и замер: «А Лёня?» Ему вспомнилось чье-то мертвое, иссиня-бледное лицо с закрытыми глазами. Шура не успел сообразить, где и когда он видел это лицо. В несколько секунд он скатился вниз. Где-то совсем близко громко дышал медведь. Шура схватил Лёню за руку и побежал вдоль ручья. Сначала ноги не хотели бежать: они подламывались, путались в траве, запинались о камни. Но скоро он перестал спотыкаться. Он бежал, как бегают во сне: не чувствовал своего тела, не замечал препятствий. Ноги двигались сами собой, и, казалось, стоит сделать ещё одно усилие, как поднимешься и полетишь. И страха больше не было. Все мысли сосредоточились на одном: надо бежать, бежать, как можно быстрее. Добежали до тупика: перед ними отвесной стеной поднимались склоны горы. Не останавливаясь, Шура вскарабкался на утёс, снял ремень, подал Лёне и они снова побежали, не чувствуя ног, забыв обо всем на свете.

Ребята остановились только тогда, когда выбрались из ущелья Прислушались: далеко внизу шумел водопад. Только теперь они почувствовали страшную усталость. Всё тело казалось избитым, кости – переломанными. Лица и руки у обоих были исцарапаны.

Медведь, может быть, не пытался их преследовать, но ребята так напугались, что решили обойти страшного зверя, и пошли на север.

Идти без тропинки, по беспорядочно нагроможденным камням, продираться сквозь заросли было очень трудно, А солнце уже опустилось совсем низко. Надвигалась ночь. Тайга становилась черной и жуткой. Ребята шли торопливо, с какой-то отчаянной решимостью, Вдруг Шура отшатнулся назад и схватил за руку шедшего сзади Лето: у самых их ног чернела пропасть. Идти дальше некуда.

Ребята испуганно осмотрелись. Было уже совсем темно. Тайга угрюмо молчала. Подавленные, опустились они в сырую траву. Одним ночевать в дикой тайге, в горах, где рыскают медведи… Ребятам казалось, что они погибли. Лёня заплакал. Уткнувшись лицом в колени, он всхлипывал все сильнее и сильнее. Ему вспомнились дом, мама, папа, сестренка Женя, котята Пушка и Дымка. Теперь он никогда никого не увидит. А что будет с мамой, когда она узнает, что Лёню в горах растерзали звери?.. Ему кажется, что сердце его разрывается от страха и горя, что он умирает. Шура не плачет, он только весь дрожит, уткнувшись лицом в сырую траву. Он тоже вспоминает дом, веселую озорную сестру Лиду. Ему становится до боли жаль, что он никогда не найдет золота и того чудесного металла, и его никогда не премируют велосипедом, и не станет он инженером, не поедет в Москву… И вообще не будет той чудесной будущей жизни, которую так хорошо умела рисовать Лида и о которой так хорошо умел мечтать он сам. И мама с Лидой умрут с горя. Его охватило раскаяние. Самое тяжелое, что теперь уже ничего нельзя исправить: он никогда, никогда не увидит мамы!.. Шура взвизгнул по-щенячьи, готовый, как и Лёня, горько и безутешно зарыдать.

Вдруг где-то далеко, далеко чуть слышно раздался выстрел. Шура вскочил на колени и, вытянув шею, стал вслушиваться.

– Леня, перестань плакать, стреляют! – толкнул он товарища.

Лёня замер. Вот опять донеслись два выстрела сряду.

– Стреляют, нас ищут! – догадался Шура.

– Стреляют! Миленькие, стреляют! Ищут! – взвизгнул Лёня и вскочил на ноги.

Ребята стояли, вслушиваясь, готовые бежать в ту сторону, откуда доносились выстрелы. Их охватила бурная радость.

– Папа-а! – закричал Лёня, но голос его был похож на писк комара.

– Миша-а! – присоединился Шура.

– Папа-а! Здесь мы! Зде-есь!

– Ау-у! Ого-го-го!

Ребята кричали изо всех сил, а потом с надеждой прислушивались. Опять донесся выстрел, но, как будто, стреляли уже дальше.

– Уходят, уходят! Да здесь же мы! Зде-есь! Папа-а!

Отчаяние и слёзы слышались в голосе Лёни.

– Миша-а! Здесь мы-ы!

Ребята побежали, протягивая руки вперед. Лёня споткнулся в темноте, упал и разбил колено, но тотчас же вскочил, не чувствуя боли. Выстрелы прекратились; и снова ребят охватила жуткая тишина. Потом в вершинах громадных сосен и лиственниц сдержанно, но предостерегающе грозно прошумел вихрь и умчался дальше. Ребята сжались. Они чувствовали себя крошечными букашками в этом огромном чужом мире. Но все же теперь стало не так страшно, как сначала: их ищут, их не оставят погибать в тайге. Шура уже овладел собой.

– Только бы ночь прошла благополучно, а завтра мы найдем правильное направление и доберёмся до дому, или нас найдут, – сказал он, стараясь скрыть от товарища дрожь своего голоса. Эти слова несколько ободрили Лёню.

– Нужно развести костер, – решил Шура. – Огня всякие звери боятся.

Он наломал веток с сосны, сваленной бурей, и развел костёр.

Ребята сидели у костра, тесно прижавшись друг к другу, и тоскливо смотрели на огонь. Лёня думал о том. как сейчас хорошо дома: в комнате горит лампа, бросая от абажура темный круг на потолок. На столе шумит самовар; ласково мурлычет Пушок, забравшись на его кроватку.

А Шура думал о том, как пригодился бы сейчас тот аппарат, который он придумал утром: ни один бы зверь не подошёл близко. Все-таки металл этот он найдет и аппарат изобретет! Только бы не напали ночью волки, медведь или рысь.

Где-то совсем недалеко послышались тоскливые стоны. Ребята вздрогнули и теснее прижались друг к другу. У Лёни застучали зубы. Расширенными глазами он смотрел в густую лесную тьму. Стон повторился и замер.

– Птица или зверюшка какая-нибудь, – спокойно, даже беспечно сказал Шура, хотя у самого по спине забегали мурашки.

Лёня молчал.

– Вот так же наши предки тысячи лет назад сидели у костра и… ничего не боялись, – опять сказал Шура.

– Их было много, – чуть слышно прошептал Лёня.

– Ну, всяко бывало. А если уходили на охоту? – уже смелее возразил Шура.

Разговор о предках отвлекал их от страшных мыслей и успокаивал. Думалось, что и до них люди жили в лесах, и ничего с ними не случалось.

– А вот Робинзон Крузо тоже жил один на необитаемом острове и ничего, – сказал Лёня, пристально глядя на Шуру, и в глазах его засветилась робкая надежда. Шура хотел заметить, что Робинзон – это не правда, но ему самому хотелось верить, что правда, и он, оживляясь, добавил:

– Мало ли в лесу, в горах, даже в пустыне людей живёт… Это ведь лес незнакомый нам, вот и страшно. А если бы знакомый, я бы ничуть не испугался. Думаешь, в сосновском лесу побоялся бы ночевать?

Далеко, далеко послышались звуки, похожие на отрывистый рев коровы. Ребята опять вздрогнули и, испуганно затаив дыхание, стали смотреть в ту сторону, откуда доносились они. У Лёни опять застучали зубы.

– Шура, миленький, боюсь я: ведь это медведь!

– Тише, – прошептал Шура и обнял Лёню одной рукой, прижимая к себе. Когда Лёня пугался и плакал, Шура считал себя обязанным успокоить и ободрить его. Так, обнявшись, сидели они некоторое время, маленькие и беспомощные. Наконец Шура сказал:

– Звери огня боятся, не подойдут.

Он встал, подбросил сучьев в костер и отошел к одиноко росшему развесистому дереву. Долго рассматривал его. Это была старая береза. На высоте трех метров она разветвлялась, и в этом месте образовалось как бы гнездо, в котором удобно было сидеть. Шура вернулся к костру.

– Знаешь что, Лёня? Заберемся на эту березу и переночуем. Там нас и медведь не достанет – сказал он, указывая на дерево.

– Но ведь медведь по деревьям лазает, – грустно возразил Лёня.

– Ну так что? На дереве с ним легче справиться. Если полезет – рубанул его по морде топором или отрубил лапу, он с дерева и свалится. А другие звери совсем на дерево не залезут.

– Хорошо, – покорно согласился Лёня.

– Кроме того, мы наберем сухой хвои, и если полезет медведь, мы её зажжем. Да по глазам его горящей веткой, по глазам! Небось, не полезет. Правда?

– Правда, – опять согласился Лёня.

Влезть на дерево им не стоило никакого труда: этому искусству они научились дома. Ребята устроились сравнительно удобно: Шура прислонился спиной к дереву, Лёня – к Шуре.

Ребята устроились сравнительно удобно: Шура прислонился спиной к дереву, Леня – к Шуре.

Упасть было почти невозможно, так разрослись и переплелись ветки. Долго прислушивались ребята к незнакомым ночным звукам, потом чутко задремали, поминутно просыпаясь Стало холодно, и они прижимались друг к другу всё теснее.

И только под утро, измученные вконец, они крепко уснули.

II

ПЕРВЫМ проснулся Шура. На красноватой коре сосны трепетали солнечные блики – это первое, что он увидел. Высоко над головой размеренно долбил дятел. По спине, казалось, ползли холодные струйки воды, зубы стучали от холода, всё тело болело от неудобного положения. Лёня спал, скорчившись и уткнув нос Шуре в живот.

– Лёня, вставай, – осторожно будил его Шура.

– А? Что? – испуганно вскричал Лёня.

– Вставай, ночь-то прошла!

При солнечном свете было совсем не страшно. Через минуту ребята стояли под деревом, разминая затекшие члены. Лёня, осмотрелся кругом.

– А теперь мы, Шурик, дом найдем? – робко спросил он. Шура посмотрел на синее безоблачное небо.

– Конечно, найдем. На запад нам нужно идти, – уверенно сказал он, махнув рукой. – А теперь нам нужно позавтракать. Ведь мы только вчера утром ели.

Оба почувствовали, что они голодны. Выбрали местечко, где сильнее грело солнце, достали хлеб, копченую рыбу, ветчину и стали завтракать.

– Ну вот и переночевала, – сказал Лёня, прожевывая. – А вчера боялись.

– Я говорил, что никогда ничего не надо бояться, – ответил Шура, хотя на самом деле он ничего подобного не говорил.

Переночевав в лесу, ребята чувствовали себя героями. Теперь тайга и горы стали нестрашными и знакомыми. Но ребятам хотелось скорее домой, к родным, хотелось рассказать о своих приключениях, о том, какие они смелые.

– Ну, теперь домой, домой, – нетерпеливо повторял Лёня, глядя, как Шура складывает в сумку оставшуюся еду.

Они прошли несколько шагов и остановились. Склон горы круто обрывался. Внизу, на дне долины, пенился ручей.

– Вот так штука… Как же мы пройдем? – сказал Шура.

Леня испуганно взглянул на него большими синими глазами.

– Пойдём на юг, – предложил Шура, подумав. – где-нибудь, наверно, можно будет спуститься в долину.

Такое место скоро им попалось. Когда ребята очутились в долине, – вернее, в ущелье, – ручей оказался большим бурным потоком. Прежде всего ребята напились, а потом попробовали перейти поток вброд. Но когда Шура вошёл в воду по пояс, течение чуть не сбило его с ног. Пришлось вернуться на берег.

Ребята долго стояли, глядя на зеленоватую быстро несущуюся воду.

– Откуда взялась эта река? – недоумевал Шура. – Наверное, мы неправильно идём, потому что, когда шли из дому, её не было.

– А помнишь ручей переходили? – напомнил Лёня. – Может быть, этот ручей здесь превратился в реку?

– Может быть, – согласился Шура. – Значит, мы сейчас южнее пошли, чем вчера. Идём вверх по течению! – предложил он, подумав. – Тогда найдём то место, где переходили вчера.

Шли долго Поток стал шире, но мельче. Ребята уже хотели переходить на другую сторону, когда услышали какой-то странный шум. Прислушались. Леня даже приоткрыл рот.

– Водопад, – догадался Шура.

– Пойдём, посмотрим, – предложил Лёня.

– Пойдём.

Ущелье сузилось и замкнулось водопадом. Вода падала отвесной стеной. Метров на двести летели мелкие, как пыль, брызги. Над водопадом стояла радуга. В том месте, где вода оседала, она кипела, как в котле, бешено неслась по камням, седая и лохматая. Ребята притихли. Они почувствовали себя такими крошечными и бессильными, что опять стало страшно, как ночью. Так они стояли долго, забыв о времени.

Наконец Шура дернул Лёню за рукав и показал глазами далеко в сторону. Там поток разливался во всю ширину ущелья, так как русло было загромождено камнями. По этим камням, торчавшим из воды, можно было совершенно свободно перейти на другую сторону, что ребята и сделали.

Когда они отошли от водопада на такое расстояние, что его шум не мешал разговаривать, Лёня, качая головой, жалобно сказал:

– Уй-юй-юй! Какой большой водопад, настоящий Ниагара!

– Ну, уж Ниагара, – усомнился Шура.

– А как этот водопад называется?

– Наверное, никак.

– Никак?

Лёня остановился и радостно заблестевшими глазами взглянул на Шуру.

– Может быть, правда – никак? Поди, он ещё не открыт. Мы первые его открыли!

Эта мысль так обоих поразила, что они некоторое время молча смотрели друг на друга.

– Пожалуй, и в самом деле он ещё не открыт, – наконец сказал Шура. – Ну, а если так, значит, мы должны дать ему название.

– Конечно, должны, – горячо сказал Лёня. – Назовём его «Веселый». Нет, это не подходяще… Лучше «Кипучий». И напишем на скале:

– «Бурный», пожалуй, более подойдет, – заметил Шура.

Ребята вернулись к водопаду и острым осколком гранита нацарапали на скале:

«Водопад „Бурный“. Открыли Шура Радченко и Леня Вязников 16 августа 1937 года».

Сознавать, что они открыли водопад, было очень приятно. Ребята долго любовались надписью.

– Какие-нибудь туристы попадут сюда и прочитают, – сказал Лёня. – Понимаешь: вот идёт человек и ничего не видит… – Он сделал несколько шагов, не глядя на надпись. – И вдруг взглянет. Что такое? «Водопад „Бурный“. Открыли Шура Радченко и Леня Вязников», – с удовольствием прочитал Лёня вслух, приподняв брови, и рассмеялся, показывая щербину в зубах.

– Лёня, пойдём домой, а то уже поздно, – спохватился Шура.

Они заторопились. Но склон ущелья был почти отвесный, и выбраться наверх ребята не смогли. Они пошли обратно, вниз по течению ручья, только по другой стороне, отыскивая место, где бы выбраться из ущелья.

Сели, закусили немного и опять пошли. Склоны ущелья становились всё круче и угрюмее. Смутная тревога охватила ребят.

– Этак мы, пожалуй, уйдем дальше от дома, – обеспокоенно сказал Шура. У Лени сжалось сердце и ослабели ноги.

– Шурик… Может быть, попадётся такое место, не очень крутое, – пролепетал он, испуганно заглядывая в глаза товарищу.

– Может быть, – коротко сказал Шура, глядя в сторону. Однако, такое место не попадалось; ущелье становилось всё теснее.

Вдруг ребята услышали знакомый гул. Они остановились и прислушались.

Лёня видел, что Шурино большелобое лицо становилось всё мрачнее и мрачнее.

– Опять водопад, – прошептал Лёня, не зная, как к этому отнестись, и не понимая, почему Шура стал таким мрачным. Шура сорвался с места.

– Бежим скорей!

У Лёни испуганно застучало сердце. Бежали недолго. Скоро ущелье стало совсем узким. В нескольких метрах от ребят река, сжатая отвесными скалами, падала в широкую долину, но попасть в неё было невозможно. Ребята оказались запертыми в ущелье двумя водопадами. Они стояли и молча смотрели в долину, залитую уже косыми лучами солнца. Шура перевёл взгляд на голые отвесные склоны.

– Вот так штука, – сказал Шура, – попали в ловушку.

– А если здесь попробовать вылезть? – робко сказал Лёня, показывая глазами на склон горы. Шура не ответил. Он бросил лук на песок и стал карабкаться по склону. Леня следил за ним. напряжённо мигая глазами. Шура поднялся метров на десять и остановился: держаться было не за что. Он посмотрел вверх, посмотрел вниз, и у него задрожали ноги: нет, не выбраться…

– Шурик, слезь, оборвешься, – тихо попросил Леня, Шура молча спустился. Ещё постояли, глядя в долину, Лёня готов был заплакать.

– Лёня, ты взял веревку? – неожиданно спросил Шура, быстро повернувшись к Лёне.

– Взял, – недоумённо протянул Лёня.

– Давай её сюда. Здесь будем спускаться.

– Где? – Лёня замигал глазами и открыл рот.

– Здесь! – Шура показал рукой на водопад.

– Как здесь? Мы утонем, нас разобьёт… – растерянно пролепетал Лёня.

– Не согласен – оставайся здесь, – холодно сказал Шура, потом миролюбиво добавил: – Видишь ту сосёнку? Мы доберемся до неё, привяжем к ней веревку и спустимся по веревке сбоку водопада. Там воды совсем мало, только брызги.

Лёня опасливо посмотрел на то место, куда указывал Шура, и нерешительно сказал:

– А если оборвёмся?

Шура пожал плечами.

– Надо держаться крепче. Доставай веревку и разувайся. Спускаться будем босиком.

Осторожно по камням добрались они до обрыва. Здесь у самого водопада росла между камней одинокая сосенка. Река, сжатая скалами, стремительно проносилась мимо и с тяжёлым грохотом падала в долину. Там она бурлила, рычала и прыгала, как косматый зверь.

Лёня с ужасом заглянул вниз.

– Шура, миленький, упадем мы здесь, у меня голова кружится!

– А ты держись за сосну, а на воду не смотри – посоветовал Шура и горячо добавил: – Не надо бояться, и все будет хорошо.

Он привязал к стволу сосны тонкую, но крепкую веревку, поправил сумку за плечами, ободряюще улыбнулся бледному, напряжённо следившему за ним товарищу и, держась за веревку, стал спускаться по отвесному склону рядом с водопадом.

Он привязал к стволу сосны тонкую, но крепкую веревку, поправил сумку за плечами, ободряюще улыбнулся бледному, напряженно следившему за ним товарищу и, держась да веревку, стал опускаться…

Через несколько секунд он стал совершенно мокрый. Брызги летели на него, водяная пыль мешала смотреть, ноги скользили по мокрым камням, шум оглушал. Он старался не смотреть ни вверх, ни вниз, весь напружинился и думал только об одном: как бы не оборваться.

Вдруг ему показалось, что он с ужасающей быстротой летит в холодную сверкающую бездну. Он успел только подумать: «Разобьюсь… как же Лёнька»… и в ту же секунду больно ударился обо что-то головой. Нет, кажется, – ногами, а в голове отдалось. Дыхание захватило от боли и тут же мелькнула радостная догадка: «Да ведь я спустился! Ведь я уже внизу!».

В самом деле: под ногами песок, гальки, ракушки, Он выпустил веревку и, забывая о боли в ногах, побежал дальше от водопада. Посмотрел вверх: крошечная фигурка прилепилась к стволу сосны. Выражения лица нельзя было разглядеть, Шура помахал рукой – фигурка зашевелилась: Лёня стал спускаться. Шура побежал обратно, взял конец веревки и стал ждать. Он хотел застраховать товарища от падения.

Через несколько минут перед ним стоял бледный, оглушённый Леня. Он растерянно повторял, заикаясь:

– Это… ничего… э-это… ничего…

Шура взял его осторожно за плечи и повел подальше от водопада. Некоторое время они шли молча.

Наконец. Лёня остановился улыбнулся своей милой и жалкой беззубой улыбкой и сказал:

– Ну, теперь я сам.

Пошли быстрее. Солнце село, и стало холодно в мокрой одежде.

Опять настигала ночь и становилось жутко. Шура винил себя за то, что так много времени потерял у водопада, забыв о серьёзности своего положения.

– Погоди-ка… – он остановился и круто повернул к горному склону. В склоне чернела дыра, Лёня стоял на берегу потока и смотрел вслед товарищу. Вот Шура остановился, наклонился и исчез в черной пасти.

– Шурик, не надо! – с ужасом закричал Лёня.

Ему представилось, что из дыры вылезет кто-нибудь страшный, но Шура спокойно позвал:

– Лёня, иди-ка сюда!

Леня осторожно приблизился.

– Смотри-ка, пещера!

Лёня заглянул. Было темно, но когда глаза привыкли, он рассмотрел маленькую пещеру, метра в два шириной и длиной и метра в полтора высотой. Пол пещеры был усыпан мелким белым песком.

– Всё равно сегодня до дому не добраться. Давай переночуем в этой пещере, – предложил Шура.

Лёне стало тоскливо: опять ночевать в горах. Но возражать было бесполезно: в самом деле наступала ночь.

– Ничего, мы здесь устроимся, как дома, – сказал Шура, снимая сумку и лук. Лёня стоял, прижав к груди руки, дрожал от холода, и ему хотелось плакать. Шура же энергично принялся за работу: стал подтаскивать камни, чтобы загородить вход в пещеру.

– Леня! – крикнул он. – Помогай мне, а то замерзнешь.

Лёня стал собирать сухие сучья для костра и рвать папоротник для постели. Скоро всё было готово. Хотя Шура промок насквозь, спички не отсырели: он хранил их в жестяной коробочке. Ребята развели костёр около пещеры и стали сушить одежду. Поужинали очень скромно: провизию приходилось экономить. После ужина вырубили колья. Орудуя ими, как рычагами, подкатили к пещере большой камень и завалили им вход, оставив маленькую лазейку. Залезли в пещеру и заделали отверстие изнутри.

Убежище было надежное, однако ночь обещала быть холодной. Уже сейчас ребята начинали мерзнуть. Они укрылись курточками, а сверху навалили берёзовых веток, травы, папоротника.

Лёня долго не мог уснуть. Вспомнился дом, не этот, дедушкин, а свой, в Сосновке. Вспомнилась мама. «Какая она теперь стала?» – спросил себя Лёня, и ему сделалось очень грустно. Ему вспомнилось, какой хороший у них с Шурой был живой уголок под кроватью: совёнок, белые мыши. Совёнок, правда, противный, головастый и всегда пищал, зато мыши были прехорошенькие: маленькие, беленькие. А один раз в прошлом году они с Шуриком принесли ужа, и он жил в комнате под шкафом, а мама об этом не знала. Однажды утром, когда Лёня ещё лежал в постели, она вошла в комнату и вдруг закричала, отскочила от двери и затрясла ногой. Оказывается, уж вылез из-под шкафа погреться на солнышке, и мама на него чуть не наступила. Лёне было смешно, а уж с шипением уполз под шкаф. Интересный был уж, молоко пил из блюдечка, да мама заставила унести его на согру. А Лёня в тот же день притащил в комнату весёлую компанию лягушат. Они прыгали по всей комнате, один лягушонок оказался даже на постели у Жени. А Женя – молодец: не боится ни мышей, ни лягушек. Что она сейчас делает? Спит, наверное, в своей кроватке, и мама спит, и не знают они, что делается с Лёней.

Лёне стало очень жаль себя, из-под его закрытых век по щеке потекли слёзы. Он вздохнул коротким и шумным вздохом, похожим на всхлипывание.