Текст книги "Разрывая кокон (СИ)"

Автор книги: Анна Михалевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Но всегда покладистый Макс вдруг возмутился.

– Отойди, Фанька! – он взмахнул рукой, и Полина увидела зажатую в пальцах фигурку.

Снова болванчик с лицом Артема? Кусок картошки застрял в горле. Нет, не Артем. На этот раз в кулаке Бершадского оказалась незнакомая фигура – не то мальчик, не то парень. Полина удивилась: как соседу удалось передать в грубой подделке осмысленный взгляд – полный горечи и какой-то ненормальной смелости. Вот-вот деревянный мальчик вырвется из тисков пальцев, и тогда – берегись каждый, кто станет на пути!

Фаина всплеснула руками, но дядя Макс не обратил на нее внимания. Подошел вплотную к Полине, склонился над девушкой и прошептал в ухо:

– Не упусти его!

Полину обдало запахом кофе и дешевых сигарет.

– Нечего дитю голову забивать! Иди, иди!

Соседке наконец удалось оттеснить мужа в другую комнату. Она демонстративно захлопнула дверь.

– Мишигенер и на Молдаванке мишигенер! И шо он от тебя требовал в полдвенадцатого ночи?!

Полина замялась, повторять слова Бершадского не хотелось – девушка была уверена: они намекали на ту же тайну, что окутывала куклу.

– Спросил, нет ли у меня сигарет...

– Я ему дам сигареты! – тетя Фаня в сердцах схватила полотенце, но, передумав, бросила его на стол.

Повисла неловкая пауза. Казалось, дядя Макс украл задор жены и утащил в соседнюю комнату, чтобы не лежать одному на диване перед телевизором. Тетя Фаня на глазах постарела и заметно ссутулилась.

– Извините, я пойду! – Полина поднялась. – Спасибо за угощение! Я тоже вас приглашу, когда...

– Расплачиваться удумала, а? – Фаина подбоченилась. – И не стыдно тебе, дитё? Ты Темке будешь долги считать? Нет! То-то же! А мне Ира как сестра была. Все, иди, голова от вас разболелась.

Полина пожала плечами и повторила:

– Спасибо!

Мыть посуду за собой она не решилась. Вдруг это тоже оскорбит хозяйку?

Фаина молча провела ее до двери, открыла с десяток хитроумных щеколд и замков.

Махнув на прощание, Полина поспешила к себе. Юркнула в квартиру, привалилась к наружной двери спиной, ожидая – вот-вот вернется гнетущее одиночество, преследовавшее ее последние дни. Но этого не случилось. Что-то в окружающем пространстве изменилось. Трудно сказать, что именно. Полина лишь поняла: как прежде уже никогда не будет.

***

Сон долго не шел. То было слишком жарко, и Полина вставала за тонким одеялом, то она замерзала, и приходилось закутываться с головой в зимнее овечье. Девушка ворочалась, кровать скрипела, по комнате ползли тени – от дворовых фонарей, от беспокойных мыслей. Надрывно выла бродяжья собака.

Когда Полина решила – все, не уснуть! – в комнату вошел Бершадский. По-птичьи наклонив голову, взмахнул руками, и обвисшие рукава свитера взметнулись темными крыльями. Он что-то сказал, Полина не расслышала – за окном раскричались галки. И чего всполошились? Девушка потянулась закрыть створку, но не смогла и пальцем пошевелить!

"Ничего не слышу!" – закричала Полина, и ее крик утонул в птичьем гомоне. Девушка снова посмотрела на соседа: он открывал рот и вместо человеческой речи оттуда вылетал птичий клекот.

"Не упусти его! Он твой... "

"Мой?"

Дядя Макс кивал. Мол, ты все поняла, девочка.

С каждым новым кивком в комнате появлялись люди. Вышел из зеркала парень с безумным огоньком во взгляде, встал у изголовья кровати. Спрыгнул с подоконника смутно знакомый мужчина с некрасивым лицом. Скрипнула дверь, и в комнату вошел Андрей. Растерянно огляделся, в конце концов опустился на пол у кровати.

"Эй!" – позвал тихий голос.

На рабочем столе бабушки, свесив ноги, сидел Ростислав. Силуэт мужчины просвечивался, и девушка видела сквозь него приоткрытую штору, куст сирени, надкушенный пряник луны.

Страх прогнал оцепенение. Полина подобрала под себя ноги, отползла на середину кровати.

"Не смейте ко мне прикасаться!" – голос сорвался на хрип.

Незваные гости подбирались все ближе. Дядя Макс ухватился за край простыни, Ростислав сбросил одеяло, Андрей тронул за плечо.

"Не упусти его!" – все громче и громче выкрикивал Бершадский.

Полина беспомощно оглянулась. И вдруг увидела девушку. Та спускалась по лунной дорожке прямо в окно, ночной ветер играл косичками. Полина потянулась к девушке – еще немного и она коснется загоревших ног... Но ухватила лишь воздух – ее комната, кровать, комод, все твердые незыблемые вещи превратились в сгустки тумана – она не удержала равновесие, закричала и полетела вниз.

"Все хорошо, маленькая, успокойся!" – Ита поцеловала ее в макушку, погладила по спине.

"Все хорошо..." – повторила Полина и открыла глаза.

Она с болью осознала: то был сон, Иты больше нет, и девушка на лунной дорожке – лишь призрак.

Глава 6. Виктор

Женщина лежала на траве, скрючившись в позе эмбриона. В стеклянных глазах застыл страх и удивление, из уголка рта текла струйка слюны. Нелепо сверкала золотом вычурная брошь в виде бабочки. Титановая леди?! Она-то как оказалась в таком незавидном положении?

Я опустился на колени, проверил пульс – тот едва прослушивался, потрогал лоб – холодный, липкий от пота. Надеюсь, до комы дело не дойдет. Резко отнял сцепленные на животе руки, вдавил свою ладонь в солнечное сплетение пострадавшей, другую положил на затылок. И позволил паучьей ипостаси действовать.

Осторожно, стараясь не повредить еще больше психофизическое поле женщины, вывести чужие каналы подключения из затылка и солнечного сплетения. Залатать рваные раны – пробои от неумелого вторжения – коконом паутины. Восстановить естественный фон поля, поддержать поток.

Паук бесстрастно работал – латал и сращивал, а человеческое сознание кипело возмущением. Хренов мастер! Пусть только мне попадется под руку этот садист! Понимаю, Титановая леди не лучший представитель человечества, но это не повод отправлять ее на тот свет. К тому же – плохо сделав свою работу.

Женщина выживет – я ж не зря здесь оказался. По опыту знал, как вытаскивать из таких состояний, сам прошел через "кустарное" подключение неумехи-предшественника...

Странное дело – только сейчас заметил, что резонатор на женщине встроен в брошь. Новшество "Кокона", о котором я не знал? Это еще больше запутывало ситуацию. Титановую леди должны были подключать через неделю на тренинге. К чему такая спешка? Или "Кокону" кто-то перебежал дорогу? И предварительно выкрал наше ноу-хау? Маловероятно... Судя по тому, что организм воспринял подключение, как грубое вторжение, двойку сделать не успели. Специальным образом созданные виртуальные двойники работали, как накопитель энергетического и информационного потенциала поля, и служили буфером между "Коконом" и клиентом. Человеческий организм воспринимал двойки как часть личности и при подключении гасил сигнал опасности...

Психофизическое поле Титановой леди постепенно восстанавливалось. Женщина вот-вот придет в себя и, скорее всего, сразу провалится в глубокий сон. Я осторожно отпустил затылок, убрал руку с ее живота, и наконец позволил себе оторвать взгляд от заостренного лица клиентки.

Рядом переминалась с ноги на ногу Евгения. Наверняка не терпелось выспросить, что да как, но ассистентка хорошо изучила меня, поэтому помалкивала. Меньше всего хотелось сейчас отвечать на дурацкие вопросы.

Подхватив Титановую леди на руки, я понес ее в офис. Женя старалась не отставать.

Био сканер двери черного хода считал отпечатки пальцев, красный индикатор турникета сменился на зеленый. Охранник проводил нас долгим взглядом. Я миновал холл, поднялся в комнату для гостей, положил клиентку на диван, укрыл пледом. Как и предполагал, женщина провалилась в глубокий сон. Отлично! Очнувшись, она скорее всего подумает, что перебрала с алкоголем. Перезвонив в клинику, обслуживающую "Кокон", вызвал скорую. Пусть теперь с Титановой леди возятся доктора. На проходной отдал охраннику указания – тот, не моргнув глазом, выслушал, кивнул. Женщина в коме, скорая – вымуштрованный персонал "Кокона" ничем не удивишь.

Вернувшись в парк, к гостям, я вдруг вспомнил, что Евгения куда-то пропала. Вроде вошли в здание вместе, а вышел я один. Странно, конечно, но это было меньшее, о чем стоило беспокоиться.

Задача номер один – найти Мятые Штаны. Если это еще возможно. Я выпал из вечеринки всего на минут двадцать, но партия на шахматной доске парка могла быть не раз разыграна, и тогда плакал мой ферзь.

Выпустив паука на первый план, я позволил ему вести. Быстрым шагом пошел к фонтану. Огляделся. Спасаясь от ночной прохлады, гости сбежали в банкетный зал офиса, утащив туда же оркестр. Фонтан пустовал, танцпол тоже.

Черт! Я долго стоял перед мраморным Аполлоном, не в силах простить себе промашки. Холл ходил ходуном от истошных воплей вконец распустившейся толпы, но паук чувствовал – Мятых Штанов там нет.

В другое время давно сбежал бы с вечеринки, сейчас это бы значило полную капитуляцию. К тому же паук не успокаивался – значит, добыча где-то рядом.

И точно! Который раз обойдя фонтан, я заметил на лестнице неясный силуэт. Мужчина в светлых штанах задумчиво вертел в руках что-то блестящее.

Раздался вой сирены, за воротами остановилась скорая. Охранник открыл ворота, вышел навстречу. Обернувшись, я на секунду оторвал взгляд от лестницы, и за эту секунду мужчина исчез. Мой паук замолчал – подсказок больше не было. Для проформы пробежался по ступенькам, зная, что никого там не найду...

Вынесли носилки с клиенткой, со всеми предосторожностями санитары установили их в машине скорой. Я долго разглядывал Титановую леди – какое-то несоответствие не давало покоя. И только когда скорая, ослепив задними огнями, скрылась из вида, вспомнил. Золотая бабочка, украшавшая платье клиентки, исчезла. Нетрудно было догадаться, кто взял ее на память.

***

Медное око Марса пристально изучало мою скромную обитель. Бог войны присматривал место для новой битвы? Или искал приют на ночь...

За двадцать лет жизни в пентхаусе привык к открытому небу больше, чем некоторые мужья к своим женам. Никакой романтики, сугубо практичный интерес. Когда над тобой каждый день, а то и по несколько раз в день наглухо закрывается крышка туба, нервы быстро сдают у любого. Прозрачный потолок в спальне – один из способов компенсировать издержки рабочих стрессов. Психологи "Кокона" профи, они все учли заранее.

Отбросив одеяло, я сел на кровати.

"Кокон"... Столько лет провел в стенах корпорации и до сих пор испытывал угрызения совести. Нет, я любил свою работу и знал ее досконально. Если надо, не спал по ночам, неделями отмокал в тубе, не считался с нагрузками. В общем, отрабатывал немаленькую зарплату по полной. И хотя корпорация умела первоклассно промывать мозги, забивая голову высшими ценностями и всеобщим благом, я отдавал себе отчет: мы используем людей. Пусть в результате все остаются довольны, но у человека должен быть выбор. "Кокон", конечно, считал иначе. Да, я старался облегчить острые моменты и сделать пребывание в сети "Кокона" комфортным для наших клиентов. Но от этого не переставал быть соучастником нравственного насилия. Злился на себя, но ничего не делал. Со временем корпорация стала для меня всем. За ее пределами моя жизнь заканчивалась. Чтобы чем-то заполнить пустоту, я начал интересоваться историей Одессы. И даже, казалось, подружился с городом, научился видеть здесь нечто большее, чем просто стены, асфальт, песок и море. Но это мало что изменило, я по-прежнему не представлял жизнь без "Кокона".

Я встал, голышом прошелся на кухню – на восемнадцатом этаже кроме ласточек, смотреть на нудистов некому – нацедил из фильтра очищенную воду. Усмехнулся, почувствовав себя дорогим авто, которому противопоказан дешевый бензин. Выпил залпом, как позавчера хлестали коньяк гости вечеринки.

Плюхнулся на диван, бездумно листая каналы. Реклама, обрывки каких-то фильмов, повтор репортажей, новостей.

– Вчера в детском саду по улице Лузановская на Пересыпи произошел массовый припадок. Сейчас все дети находятся под наблюдением психиатров. Врачи опровергают подозрение на эпилепсию, но и от однозначных утверждений воздерживаются...

Крупным планом показали девочку. Вот она улыбается в камеру, и следующий кадр: ребенок падает на пол, тело выгибается дугой, глаза закатываются, изо рта идет пена.

–... в течение дня все дети испытали похожие приступы... однако болезнь не проявилась у пятилетнего Ивана Бойко, которого родители в тот день забрали из детского сада раньше; мальчика обследовали, отклонений от нормы нет...

Я щелкнул кнопкой, экран погас.

Пересыпь считалась неблагополучным, неспокойным местом. Во времена античности перешеек был погребен под водами Черного моря, и даже теперь оно заявляло свои права – после сильного дождя дороги были затоплены, а уровень воды в домах доходил до колена. В средние века песчаная насыпь оголилась, и через нее потянулись торговые пути. Позже казаки обустроили здесь свои хутора – возле местных лиманов до сих пор можно встретить двухсотлетние казацкие кресты на заросших травой могилах. Песчаные бури с перешейка то и дело накрывали город, и Пересыпь пришлось засадить лесами. Правда, в конце девятнадцатого века леса вырубили под промышленные застройки. Такой Пересыпь дожила до наших дней: мрачный пейзаж из заводских коробок и черных труб.

И вот сейчас Пересыпь под колпаком безумия. Совпадение? Может быть. Репортаж вызывал тревогу. Хотелось верить, что то был единичный случай. Дальнейшие размышления я решил отложить "на потом". Слишком много проблем накопилось в "Коконе".

Я поморщился, вспоминая долгую беседу с Басом. "Радость моя, – говорил Бас без тени радости в голосе, – ты много себе позволяешь! Сеть прорвана, подключение не срабатывает, жалобы от клиентов – тренинги им, видите ли, не помогли, сделки срываются! Уволю!". "Хотел бы уволить, сделал бы это раньше!" – парировал я. "Почему ты думаешь, что не сделаю сейчас?!" – Карабас сощурил васильковые глаза.

Значит, мне нашли замену... Интересно, как именно это произойдет? И когда? Несчастный случай, сердечный приступ? От "Кокона" можно ждать чего угодно. На моей памяти исчезло с десяток сотрудников, вся информация о них была уничтожена: ни личных файлов, ни записей в базе. Ради интереса пробил по социальным сетям – нулевая активность. Будто человек никогда не существовал...

Нехотя натянув джинсы, я сунул в карман пару сотен гривен, надел футболку, на ходу влез в кроссовки. Смахнул с журнального столика ключи от машины – брелок бряцнул об итальянское стекло столешницы. Я бросил быстрый взгляд – жаль, не разбилось. Иногда хотелось разнести эту золотую клетку, любезно предоставленную корпорацией, ко всем чертям...

Опустив окна в "Ауди", я несся по городу – прохлада весенней ночи помогала собраться с мыслями. Сделав несколько кругов по центру, выехал к Пересыпскому мосту. Ряды полумертвых обветшалых зданий, где, судя по увешанным бельем веревкам, еще жили люди, служили унылой декорацией Николаевской дороги.

Этот вид навеял смутное воспоминание, и в моей голове запел надтреснутым голосом давний знакомец Стиви Тайлер:

That kinda lovin'

Turns a man to a slave

That kinda lovin'

Sends a man right to his grave... (13)

Поворот на Лиманскую. Сердце подпрыгнуло к горлу и снова улеглось на место. Я выкрутил руль и натравил «Ауди» на бездорожье Куяльницкого лимана.

Между двумя лиманами и морем торчал хребет Жеваховой горы. Хотя гора эта выглядела скорее как насыпь, или несколько срощенных воедино невысоких холмов. Бурые степные травы, глиняные скосы, зигзаги тропинок, чубы редких кустов, брошенные карьеры, каменная кладка разваленных стен. Несмотря на невзрачный вид, место пользовалось популярностью еще со времен древних греков. Гора находилась на стыке государств Ольвии и Истрии, и служила сторожевым пунктом. Тогда перешейка суши между лиманами и морем не существовало, и гора выдавалась вперед как мыс. Именно там греки и заложили святилища, которые в народе назывались огненными ямами или целлами. Как только ковш экскаватора случайно "вскрыл" яму, из которой посыпались надбитые амфоры, гору принялись осаждать археологи, а с ними – уфологи, эзотерики, язычники, и прочие любители потустороннего.

Меня же туда притягивало прошлое. В юности мы часто собирались на этой горе, жгли костры, пели песни. Здесь я познакомился с Анастасией. Нет, я не испытывал ни горечи, ни сожаления. Было и было. Сам не мог понять, почему последнее время все чаще вспоминались те годы.

Вырулив на укатанную дорогу, я взял курс на вершину горы. Но дорога резко оборвалась – трассу для ралли так и не достроили – пришлось бросить "Ауди" на развилке, дальше не проехать. Я вылез из машины и принялся взбираться на холм. Где-то здесь должен быть камень...

В темноте его очертания походили на надгробие. В каком-то смысле так и было – это могила моего прошлого. Я уселся на камень и снова вспомнил Анастасию. Что тогда произошло между нами? Любовь, мимолетная интрижка? В голове всплыл ее образ: смеющаяся девушка с непослушными волосами.

К черту. Мне надо думать совсем о другом. Надо. Но думалось почему-то об этом.

Ход спотыкающихся мыслей прервал странный звук – будто кто-то размеренно бил молоточком в стену. Черные археологи? Гора испещрена штольнями, как муравьиными ходами, но археологи не полезут туда кромешной ночью. Их ведь и днем никто не гонит. Ни заборов, ни охраны – древние амфоры и святилища не считались особой ценностью в современной Южной Пальмире. Спелеологи? Если бы кто-то потерялся, здесь бы уже работал отряд МЧС.

Нахальный звук не затихал. Придется встать и отправиться на поиски неведомого. Вливаюсь в ряды Жеваховского заповедника умалишенных! Не хватало еще наткнуться на какого-то "контактера".

Сделав буквально пару шагов, я вдруг ощутил едва уловимое прикосновение – словно кто-то, проходя мимо, задел одеждой. Оглянулся и увидел мелькнувшую в высокой траве тень: женская фигура в длинном платье, рядом пара псов, те таращили красные глаза и предупреждающе рычали. Что за черт? Я моргнул. Нет, показалось. Впереди качалось на ветру деревце – вот вам и женщина. А собаки... Ну, почудились красные огоньки. Бывает.

Спустившись по склону, я наткнулся на торчащий из земли выступ ракушняка. И в это секунду до меня отчетливо донеслась новая серия ударов. Послышался чей-то срывающийся голос. Я достал телефон, включил фонарик. Луч осветил желтоватый выступ и узкую, зияющую чернотой щель под ним.

– Пусти! Пусти!

И стон, протяжный, жуткий – крик раненого зверя.

Я рванулся к проему, лег плашмя, пытаясь протиснуться в каменоломню, но только расцарапал плечо. Пришлось возвращаться к машине за ломом. Обросшая травой глина не хотела поддаваться, но с удара третьего удалось отбить несколько валунов. Не выпуская лома и рук, я наконец сумел протиснуться внутрь.

Темень была кромешная – почти как в тубе. Только щель проема скалилась кривой ухмылкой. Я снова воспользовался подсветкой на мобильнике. Помещение оказалось широким, в стороны тянулись рукава-коридоры. Переводя взгляд с одного на другой, я никак не мог решиться.

Ну же, голос, дай ответ, куда идти?! Но голос молчал.

Выпускать паука не хотелось, но иначе заблужусь сам и другому не помогу. Настроившись, я отстранился от человеческой ипостаси и оказался в центре паутины. Какое это наслаждение – все знать и видеть! Мысленно потянулся к левому коридору, там было пусто – никаких возмущений пространства. К правому... И отшатнулся – даже паук не выдержал накала. Насколько мог быстро я переключился на человеческое восприятие и начал пробираться по правому тоннелю.

Мужчина – упавшие на лицо спутанные волосы, клочковатая бородка – размеренно бил кулаком в стену.

– Эй! – мой голос глухо отозвался в коридорах и потонул в чреве каменоломни.

Мужчина опустил кулак, медленно повернул голову. Попытался сдуть прилипшие к потному лицу волосы. На меня смотрели уставшие и совершенно спокойные глаза. Этот человек не производил впечатление безумца. Женя иногда наблюдала меня в куда более неадекватном состоянии.

– Не пробиться. – Мужчина посмотрел на свой стертый в кровь кулак. – Наверное, не сегодня.

Голос казался совсем молодым. Лохматая шевелюра и борода накинули парню с десяток лет.

– Куда рвался?

Я думал, что готов к любому ответу, но его реплика застала врасплох.

– К себе, – просто сказал парень.

Он пошатнулся, и, задев меня плечом, направился к лазу из штольни.

Адепт трансцендентальной медитации, заблудившийся йог, юродивый – кого, к чертовой бабушке, я здесь нашел?

Выбравшись из каменоломни вслед за парнем, я уселся на выступ.

– Закурить есть?

– Не курю. – Я протянул парню початую пачку "Мальборо", чиркнул зажигалкой.

Это последняя слабость, которую паук пока мне позволял. Раз в месяц имею право на безрассудство. Но сейчас почему-то курить не хотелось.

– Спасать пришел? – Парень выпустил струйку дыма, и я заметил, как дрожат его пальцы.

– А ты бы не пришел?

– Нет, не пришел. Каждый рождается и умирает в одиночку. Живет, стало быть, тоже. Чем ты можешь помочь?

– И ребенка бы тонущего бросил? И девушку бы оставил бандитам, пусть бьют и насилуют, так?

– Не так. Других бы защитил. Но разве кто-то может спасти меня от меня самого?

Я усмехнулся. Знакомый вопрос. Тысячу, миллионы раз выброшенный в мир. И до сих пор нет ответа.

– И где ты такой философ взялся?

– Соткали из протоплазмы небесные ткачихи.

Таки юродивый, уверился я. Или марихуаны перекурил?

Юноша неожиданно рассмеялся:

– Да шучу я. Спасибо!

Он затушил окурок о ракушняк и положил в карман куртки. Такая бедность?

– Это не то, что ты подумал, не люблю мусорить.

Он легко спрыгнул с камня, помахал на прощание и растворился в сумерках.

Может, все-таки призрак? Но кем бы парень ни был, я согласился с ним. Сам не мог терпеть грязь, мусор, хлам. Не потому что был слишком щепетильным, просто физически чувствовал пространство – еще до того, как позволил паучьей ипостаси выйти наружу. Бросить в лесу обертку было равнозначно тому, чтобы съесть падаль...

Сидел на камне, пока небо над морем не занялось багрянцем. К роящимся в голове вопросам добавился еще один: почему паук ринулся спасать парня? Ведь с ним ничего трагичного не произошло бы. Так видели глаза, но чутье подсказывало другое.

Долго переводил взгляд с пачки сигарет на мобильный и снова на пачку. Закурить – позвонить Евгении – закурить – поз... Мне нравились эмоции Жени. Когда она радовалась, пугалась, злилась, смущалась, я чувствовал себя живым. Но, черт, девочка не должна ко мне привыкать. Я убрал мобильник с глаз подальше и достал из пачки последнюю сигарету.