Текст книги "Разрывая кокон (СИ)"

Автор книги: Анна Михалевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава 4. Виктор

Включилась подсветка, взлетели вверх окрашенные пурпуром струи фонтана.

Закрыв глаза, самозабвенно пела темнокожая певица – единственная живая фигурка на широкой, украшенной статуями древнегреческих богов, лестнице.

Джаз вечеринка была в самом разгаре.

Я поморщился. Никогда не любил синкопы. Они напоминали, что однажды все может пойти не так, как ждешь. Акценты значимости путались, и эта непредсказуемость не давала покоя.

Раздались хлопки, приветственные крики. Истинные ценители джаза? Вряд ли. Скорее, ценители дорогого коньяка. У них было хорошее настроение, и кричали они теперь о чем-то сугубо личном.

Женщины в блестящих платьях рассыпались конфетти по всему парку. Вон немолодая дамочка с гигантской золотой брошью в виде бабочки на черном мини (наверняка сравнимом по цене с подержанным самолетом) что-то резко бросила официанту. Тот покраснел, убежал и мигом вернулся с новой порцией выпивки. Я присмотрелся и узнал клиентку – директор банка "Лакшери", даже не железная – титановая леди, пройдет по трупам ради карьеры, ярая чайлдфри, не замужем. Типичный реципиент. Подключение к сети через неделю – параллельно с очередным тренингом от "Кокона".

Вечеринки корпорации были Меккой одесских нуворишей – здесь вкусно кормили, до упада развлекали, и вообще исполняли любое желание тела, изрядно накачанного алкоголем и разнообразными расширителями сознания. Гости оставались довольны, вовсю пользуясь главным принципом, а заодно и слоганом "Кокона": Мы сделаем это за вас!

Карабас с достоинством играл роль новоявленного Гэтсби – не моргнув глазом, принимал похвалы и лесть, рассказывая феерические истории о происхождении своего богатства. Любимыми версиями были ограбление сомалийских пиратов и благодарность английской королевы за возвращение бабушкиных подвесок. Публика принимала байки всерьез. То ли так действовало красноречие Карабаса, то ли притупленное стимуляторами восприятие и обделенное романами Дюма детство.

Со своего наблюдательного поста – второго яруса беседки в центральной части парка – я хорошо видел, что делал Бас. Походил к новым гостям, тряс в приветствии руку, приобнимал за плечо, целовал женщинам пальчики – а в это время встроенный в браслет часов детектор считывал данные психофизического поля очередного нувориша.

Психофизическое поле – звучит заумно, а на самом деле это всего лишь совокупность полей разного спектра, которые излучает любой человеческий организм: теплового, акустического, электромагнитного, магнитного, электрического, оптического, биомагнитного, нейромагнитного.... Все вместе они создают индивидуальный "слепок"; он и несет определенный информационный и энергетический заряды.

Команда сопровождения тестировала данные в сети "Кокона" – эдакая предварительная проверка, насколько будущий клиент впишется в сеть, и не повлечет ли его подсоединение к паутине нарушение работы вирта. Вероятность этого была слишком мала, но мы не имели права рисковать – могла выйти из строя слишком дорогая и чувствительная техника, или, что еще хуже – пострадать люди, уже подсоединенные к сети. Хотя Баса, скорее всего, волновало только первое.

Получив зеленый свет, Карабас начинал "обкатывать" бизнесменов, предлагая им эксклюзивные тренинги за несколько тысяч долларов. Престиж, говорил он, топ-50 в рейтингах "Forbes"(10), рост прибыли, хитро жмурился Карабас, разрешение конфликтов! И, закатывал Бас глаза, уникальная технология! Что ж, в этом он был прав. Надо отдать должное, шеф умел уговаривать. Обычно контракт подписывали в течение недели – максимум. Но чаще на следующий день. В зависимости от уровня клиента и суммы оплаты подбирали соответствующую программу тренинга. Реципиентам, как правило, на порядок дороже – среди них были в основном крупные бизнесмены. Донорам подешевле – люди, не умевшие управляться с собственными силами, обычно не могли много платить, хоть являлись важнейшими поставщиками энергии в сеть "Кокона". Перед началом каждому клиенту надевали браслет-резонатор. И пока психологи "развлекали" участников интерактивными играми, дублеры занимались изготовлением личных вирт-двоек, а я подключал новых клиентов через резонатор к сети "Кокона". Но гости вечеринки обо всей этой кухне, конечно же, не догадывались. Потом они хвастались знакомством с "Великим Гэтсби" и туманно намекали на передовую технологию. Секретов, даже если бы знали, не выдали. Они заплатили слишком высокую цену, чтобы болтать о них налево и направо.

Вечеринка между тем шла обычным ходом – время от времени кого-то роняли в фонтан, в компаниях поактивнее давали в глаз, кто-то терял любовницу, кто-то мужа...

Сегодня должен быть сбой – затем здесь и торчу. Хотя с большей радостью смотрел бы сейчас мультики в тубе.

Последние сутки сеть вела себя странно. Я дважды входил в паучью ипостась и каждый раз ловил предупреждения о возможном прорыве сети. Правда, предупреждения не оправдались, и я ни разу не вылетел. Но прорыв оставался тревожным знаком. "Кокон" держится на паутине. Не будет связей – не будет токов энергии от доноров, пострадают реципиенты. Карабас молчит, но, уверен, киевский офис уже в курсе. Честно говоря, плевать на них хотел. Уволят, так уволят. Хотя Карабас за столько лет почему-то не решился со мной распрощаться. Паука найти непросто, но возможно. В каждом офисе "Кокона" для страховки подобраны досье на несколько кандидатов на роль преемника. В любом случае делать плохо работу я не умел, тем более я отвечал если не за физическое, то за психическое здоровье всех включенных в сеть людей. Отвечал перед собой, не перед корпорацией.

– Виктор Витальевич?! – Фигура Жени проступила из сумерек аллеи, будто привидение.

На лице девушки читался испуг. И с каких-таких пирогов? Ну, стоит наголо бритый товарищ, весь в черном, смотрит, не мигая. Привычка у меня такая. Бояться-то чего?

В свете галогенки из стилизованного под старину фонаря на блузке Жени блеснула небольшая золотая брошь в виде паутины – отличительный знак работника "Кокона". Свой я не носил – нравилось думать, что принадлежу себе, а не корпорации.

– Почему до сих пор не в фонтане? Только не говори, что там неудобно пить шампанское!

– Шампанское? Я же не пью!

Евгения плохо понимала мои шутки.

– А фонтан тебя не смущает?

– Нет. Но меня смущаете вы...

– Это пройдет с возрастом.

В резком свете фальшивого фонаря я отчетливо увидел, как вспыхнули щеки ассистентки. Нижняя губа девушки дрогнула. Кажется, переборщил.

Семь лет назад Жене пришлось несладко.

В угол обшарпанной коммуналки забилась девчонка, острые коленки поджаты к подбородку, майка сползла на одно плечо, на виске расплывается синяк, на шее бьется жилка. Затравленный, безумный взгляд. Над ней навис отчим – здоровяк с татуированным торсом, бритый череп, раздуваются ноздри, блестят бусинки поросячьих глаз. Ей пятнадцать, ему сорок один. Он насилует падчерицу каждый раз, когда мать уходит в запой. Только что Женя пыталась сбежать, украла на Привозе(11) кошелек у зазевавшегося американца и села в автобус до Николаева. Она давно хотела увидеть большой зоопарк. Но отчим стащил ее со ступеньки автобуса, приволок домой. Отобрал кошелек. Он снимает ремень, расстегивает ширинку... «Это последний раз» – в голове девочки бьется единственная мысль, пропитанная злостью, страхом и какой-то новой неконтролируемой силой.

В паучьей ипостаси я чувствую и вижу все будто изнутри Евгении, но не сливаясь с ней в целое. Новая ячейка готова – свежая паутина связывает пустой кокон с остальной сетью. Но пока я могу только наблюдать и ждать.

Мужчина подходит ближе, Женя шарит руками по полу, натыкается на маникюрные ножницы, крепко сжимает в кулаке. "Только попробуй!" – я ловлю беззвучный отчаянный крик.

– Милиция!

Отчим дергается, оборачивается. На лице – недовольство, разочарование. Будь я в тот момент рядом, съездил бы ему по морде. Скотина жирная, ни капли раскаяния! Он только думает: "Жаль, помешали". Но сейчас я паук и просто делаю свое дело.

Наши люди, переодетые в милицейскую форму, оттаскивают мужчину от падчерицы, суют едва проспавшейся матери бумагу о согласии отправить Женю в интернат, садят девочку и отчима в разные машины. Насильника отдадут под суд – у "Кокона" достаточно связей. А девочка должна будет сделать выбор. Впрочем, никто еще не отказывался. Корпорация знает слабые места потенциальных сотрудников и умело ими пользуется.

Что и следовало ожидать: Женя согласна. "Только сначала в зоопарк!" – просит она. Наши усмехаются. Какой в сущности пустяк.

Меня активно задействуют на финальной стадии – подключить к сети, провести адаптацию сознания. Говорю с ней, а сам работаю с психофизическим полем. Держу тон, как с равной. Подросток кажется не по годам взрослой...

Евгения не ответила, только тяжело сглотнула.

Совсем забыл, что напоминаю ей отчима – бритый череп, возраст. И еще – девушка ищет во мне отца, которого она не знала. Конечно, не найдет, я намеренно резко веду себя с ней, пытаясь избавить от фантазий. И все-таки странно, сам же адаптировал Женю после вербовки – зачищал болезненные воспоминания, деструктивные эмоции, мысли, навязанные шаблоны поведения. Пережигал ее боль, тягу к насилию, злость. Черт, я хорошо повозился с психикой девушки, почему сейчас у нее всплыли старые программы?

А почему я, тренированный мужик, прошедший крым, рым и медные трубы, вылетел вчера из сети, как салага?

– Ладно, пошли танцевать! – Перемахнув через ограждение беседки, я приземлился на аллейку, подал девушке руку.

Мы вышли на танцпол, и я повел Евгению под рулады охрипшего солиста, который старательно подражал Тому Уэйтсу.

She sends me my blue valentines

To remind me of my cardinal sin

I can never wash the guilt

Or get these bloodstains off my handa... (12)

Карабас пытался договориться с Томом, но что-то у них не срослось. То ли Бас не тем виски угостил Уэйтса, то ли в последний момент пожалел ресурсы «Кокона» на своенравную знаменитость. Что-то не понравится, затаскает Уэйтс по заморским судам – стоит ли игра свеч?

Я едва касался девушки – чтобы не спровоцировать очередную отсылку к прошлому – вдыхал пряный аромат духов, пожалуй, слишком тяжелый для ее возраста, а сам слушал пространство – не дрогнет ли где-то нить, не лопнет ли кокон. Любая мелочь может оказаться решающей. Должна, должна быть зацепка!

Сейчас Женя – мой камуфляж. Никто не станет рассматривать лысого мужчину под полтинник, зато миловидная девушка с наивными глазами – научилась же носить новую личину! – сразу стянет на себя внимание. Хочешь остаться незаметным, выйди на середину комнаты.

Мой взгляд скользил по пресытившейся развлечениями публике. На кромке фонтана, свесив ноги в воду, сидела миниатюрная блондинка с короткой стрижкой и плакала, пытаясь вытереть глаза подолом платья. То задиралось до пояса, открывая чулки и кружевное белье, но до глаз не дотягивалось. Юноша в абрикосовой рубашке активно жестикулировал и что-то эмоционально говорил, но девушка все равно рыдала, как актриса мексиканского сериала. Мда, под амфетаминами и не такое изобразишь.

На миг пару заслонил мужчина в мятых штанах, лицо незнакомца было спокойно и неожиданно осмысленно, нелепое вкрапление в этой картине отчаянного прожигания жизни.

Окружающий мир исчез, и я впился глазами в Мятые Штаны, как акула в последний обед. Вскрикнула Евгения – кажется, я слишком крепко сжал ее талию. Не став ничего объяснять, я быстро подвел девушку к официанту, вложил в ее руку бокал, взял свой и слился с ближайшей группкой гостей. Пить, конечно, не собирался, но слишком выделяться из толпы не хотел – остаться к концу приема трезвым, да еще без выпивки в руках считалось дурным тоном.

Огляделся – Мятых Штанов нигде не было.

Черт!

Сфотографировать лицо я не успел, искать по базе корпорации не выйдет, да и не факт, что этот тип в базе. А спрашивать у других сотрудников – только подставляться раньше времени, те наверняка донесут Басу. Придется немного побегать.

Центральная часть парка напоминала замысловатую шахматную доску, а сверкающие бриллиантами от "Тиффани" и часами "Ролекс" дамы и кавалеры – фигуры безумных пешек. Их перемещение, как и мое, казалось, не имело смысла. Но кто-то начал эту партию, заставив двойку прорвать мою сеть, а, значит, смысл был, просто я его пока не видел.

Я перевел взгляд на лестницу. Верхнюю ее часть занимал оркестр. А внизу... Как там было – хочешь остаться незаметным, выйди на середину комнаты? Внизу стоял Карабас и... Мятые Штаны. Тот возвел очи горе, выглядел задумчивым и чем-то опечаленным – вылитый Пьеро. Для полного комплекта осталось найти Мальвину и Арлекина. С ролью Буратино как-нибудь справлюсь сам. Ухмыльнувшись, я медленно пошел в их сторону.

Бас вовсю окучивал клиента – широко улыбался, хлопал по плечу и уже раз пятый заказывал официанту все более дорогущий виски. Сейчас в ход шел шестьдесят второй "Далмор".

Научившись за годы совместной работы неплохо читать мимику Карабаса, по лицу шефа я понял: "Мы в полной заднице".

Где-то далеко беспокойно дрогнула нить. Моя паучья ипостась почуяла опасность и начала суетливо перебирать лапами, пытаясь выбраться из человеческой формы.

Мятые Штаны брезгливо взял с подноса рюмку, со всех сторон рассмотрел, понюхал и быстро опрокинул в рот, будто исполнив неприятную, но неизбежную обязанность.

Карабас что-то сказал и снова похлопал гостя по плечу, все плотнее прижимая часы-браслет к спине Мятых Штанов. Басу не нравится результат, перепроверяет, догадался я. Судя по напряженному виду шефа, Мятые Штаны не прошел проверку на совместимость с сетью корпорации.

Тупиковая ситуация. При всей своей странности Штаны не выглядел социопатом – одно из немногих противопоказаний для включения в сеть. Также он не был похож на смертельно больного человека – с такими мы тоже не подписывали договоров. Что же так насторожило команду сопровождения? Впрочем, оставался еще третий фантастичный сценарий – кто-то подключил клиента раньше к другой сети. Детектор считывает из поля информацию, что человек уже состоит в сетке, и дает отбой на повторное подключение. Нюанс был в том, что никаких сетей, кроме паутины, я не знал. И Карабас, видимо, тоже...

– Виталий Викторович, – за спиной раздался голос Жени, – идемте, скорее, женщине плохо!

Я нехотя обернулся. Почему бы ассистентке не позвать врача? Но Евгения уже тащила меня в центр парка, к беседке, моему недавнему посту.

– Надеюсь, эта женщина не ты? – уточнил на ходу у ассистентки.

Женя промолчала. Снова не поняла шутки? Или на сей раз чего-то не понял я?

Интермедия 1. Танец в огне

В боковых окнах машины спущены стекла – охристые, алые, изумрудные лоскуты полей сшиты в одну бесконечную ленту, и она вьется, стелется, пытается обогнать. «Нет, не уйдешь, я буду первым!» – думает он, жмет газ и хохочет. Он не сошел с ума, все гораздо проще.

Птицы дырявят непрочные облака, беспокойно носятся по небу – это его ожидание и нетерпение. Так будет всегда, пока ее нет рядом.

За правым плечом молча сидит Судьба. Он почти не знаком с ней. Пару раз сталкивался, но каждый раз она представлялась по-другому. Иногда Удачей. Но чаще Неизбежностью. И только однажды Встречей. Почему-то она запомнилась именно такой: улыбчивой девушкой с теплыми карими глазами и стрелочками-ресницами. Как легко вас обмануть, думает Судьба, легонько, одним пальчиком касаясь его плеча. Она усмехается, но молчит, время еще не пришло.

В окно врывается морской бриз – соленый и ласковый. Так пахнет свобода!

Эта песчаная коса между морем и лиманом – особое место. Ничейная земля, окраина, через нее прошла не одна армия и оставила немало трофеев – черепки посуды, монеты, оружие, кладки крепостных стен. Но главная война затеяна не людьми – это вечное сражение воды и песка. Жизни и пустоши. Наверное, поэтому здесь все чувствуется так остро. Повидавшая многое, земля знает, что значит – терять.

Дорога огибает пруд, и его авто входит на крутой вираж, визжат шины, он крепко держит руль. По спине бегут мурашки. Миг триумфа краток, он уже едет по проселочной дороге – слева над обрывом бесконечная гладь моря сливается в голубое полотно с небом, справа – старенькие дачи.

Она выбегает навстречу. Во рту появляется солоноватый привкус местного чая, сваренного на артезианской воде, тело ощущает мокрый песок, он слышит стрекот цикад, над головой тихо раскачивается звездный купол. Она визжит от радости, он ловит ее, кружится, над проселочной дорогой поднимаются облачка пыли. Как ты, почему так долго, я скучала, здесь хорошо, ночью приходил еж, представляешь, на берег выбросился дельфин, соседи до утра галдели, гитара, песни, а я все думала о тебе... о нас. Он слушает, не разбирая слов. Ее голос, как волшебная флейта, развеивает городские дела и заботы, пускает по ветру, топит в море.

Так не бывает, это что-то ненормальное. Если за радость придется расплачиваться, он будет отрабатывать долг не одну жизнь.

Не стоит преувеличивать, шепчет Судьба, одной вполне хватит...

Они сидят на берегу у костра. Головешки трещат, выстреливают искры, пламя стелется от ветра, будто подлизывается, задабривает море.

Устроились на старой рваной подстилке – вездесущий песок ползет за шиворот, сыплется за пояс штанов, просачивается в носки, хрустит на зубах, щекочет уши. Это потом он будет вспоминать о песчинках с нежностью: они давно стали символом этого места, старой отцовской дачи, а теперь – его семейной жизни и молодой жены.

– Я хочу девочку. – Она гладит слегка округлившийся живот.

Судьба сидит поодаль и улыбается. Девочка, так девочка. Она ничего не имеет против.

Он кладет свою руку на руку жены. Дочь, мечтает он. Зачарованно смотрит на костер, и ему чудится пляшущий в огне женский силуэт.

– Мама знает?

Не лучший момент для таких вопросов, но надо понимать, чего ждать.

Она качает головой.

– Ей скоро придется сказать. Лето поживи здесь, малыш.

Он чувствует, как все в ней сжимается. И ее печаль становится его болью.

– Будь моя воля, не отпустил бы тебя ни на секунду, но я должен работать...

Судьба нехотя встает, подходит к паре, на ходу бубнит под нос: "Должен, должен... Кому? Что?". Молодые люди ее, конечно, не слышат.

Он целует жену в шею, ее кожа пахнет ирисками и молоком.

Теща его на дух не переносит – хотя видимых причин для этого нет. Да и можно ли сильнее любить, чем он любит сейчас? У жены есть все – его внимание, деньги, на мази контракт, а значит, еще немного и будет квартира. Когда-нибудь он найдет ключик и к ее матери. Рано или поздно.

"Поздно или рано? Вот в чем вопрос!" – вздыхает Судьба и гладит девушку по голове.

– Мама догадывается, у нее чутье, – тихо-тихо говорит она, – но я не скажу сама. Прости...

Он молчит. Жена просит прощения за свою мать. Так не должно быть! Первый раз за все время он задумывается всерьез: вдруг теща права? И сразу гонит от себя дурные мысли.

"Слабак!" – пренебрежительно фыркает Судьба.

Он не имеет права транжирить те часы, что им отвели на встречу. Будут долгие командировки, ночи за рулем, он успеет обдумать все потом. А сейчас – их время! Раствориться в сумраке глаз. Заново изучить ее тело, будто скупец вновь и вновь перебирающий свои сокровища. Найти влажные губы, поймать ее дыхание...

Судьба отворачивается, подбрасывает коряги в костер. Те умирают, корчатся в огне, рождая тепло и свет. Так будет всегда, думает Судьба, и не имеет значения, коряга ты или человек.

Глава 5. Полина

Она искоса глянула на коробку, отвела взгляд – кукла выглядела жутковато. Казалось, та вот-вот выберется из своего стеклянного ложа и пойдет гулять по квартире. И дело обойдется даже без поцелуев принца. Эмансипация, елки зеленые!

Девушка отхлебнула остывший чай, поставила чашку на стол. "Гроб" спящей красавицы на бабушкином столе смотрелся буднично, привычно. Будто простоял здесь всю жизнь. Вон под завалами разноцветных лоскутов мелькнул рыжий клок волос – точь в точь, как у куклы. Или это игра воображения?

В животе заныло – Полина вспомнила, что с утра ничего не ела. Нехотя расставшись с находкой, она поплелась на кухню за бутербродом. В дверях резко оглянулась – с тех пор, как кукла оказалась в квартире, Полина не могла избавиться от ощущения, что за ней кто-то наблюдает. Приходилось постоянно себя одергивать и напоминать: привидений не бывает! Кого действительно стоило бояться, так это парней в кепках и их авторитетов. Но логические доводы не помогли. Выпущенное из мрака подвала, на божий свет вырвалось что-то неимоверно старое, заскорузлое, пугающее и одновременно безумно притягательное.

Нож сорвался, некрасивый ломтик сыра упал на пол, порезанный палец брызнул кровью. Да что ж это такое! Полина с удивлением посмотрела на нож, будто тот напал на нее по собственной воле. Уже осторожничая, она отрезала новый ломтик, уложила на хлеб с маслом. Сойдет.

На обратном пути в комнату прихватила ноут Темы. Разгребла для компьютера место, жадно откусила большой кусок бутерброда.

Надо все-таки рассмотреть куклу. Полина отложила бутерброд и с большой осторожностью, будто боялась потревожить спящую, взяла куклу в руки. И сразу едва не выронила – показалось, что дотронулась до теплого человеческого тела... Нет, все-таки показалось. Она держала в руках холодный фарфор. Только и всего.

Искусность мастера поражала. Кукла была обнажена, и Полина видела каждую венку и капилляр под тонкой кожей, едва заметные морщинки у глаз, на руках – пушок микроскопических волосков, тонкую белесую полоску шрама под грудью. Девушка закусила губу, рука невольно потянулась к ребрам – туда, где была давняя травма.

Полина нахмурилась. А ведь мастер, сотворивший чудесную куклу, украл часть ее, не просто внешность, а память, историю, прошлое. В голове не укладывалось – зачем бабушка так поступила с ней? Или то был другой кукольник?

Испытывая неловкость, словно осматривала живого человека, девушка досконально изучила кукольное тело, даже прощупала фарфоровую голову. Но ни знака, ни авторской подписи не нашла.

Ладно. Спросим у поисковика. Она включила старенький ноут и тот деловито загудел вентиляторами, делая вид, что страшно занят. Медленно загрузился "Хром", и Полина, изнывая от нетерпения, стала вбивать запрос. Вывалился длинный список ссылок. Фото кукол, биографии авторов, где купить, как сделать.

Удлиненные лица степенных дам в пышных платьях, это Олина Вентцель. Красиво, но театрально. Веснушчатые скандинавские девочки Лауры Скаттолини. Куклы почти правдоподобно смеются, плачут, сердятся. Прически естественно растрепаны, обувь выглядит поношенной, платья немного измятым. Искусная имитация, но, глядя на них, понимаешь – лишь имитация.

Дальше. Полина подвела курсор мыши к новой ссылке.

Мультяшные куклы Аны Сальвадор. Обиженный вид, носки башмаков смотрят друг на друга. Мило, но их уж точно не сравнишь с настоящим человеком – персонажи. Развязные соблазнительницы Айдамарисы Роман. Пухлогубые африканские дети Сьюзан Рей – с кольцами в ушах и украшениями из бус на лысых головах. Нет, все не то.

Девушка вздохнула, перешла на вторую страницу ссылок.

Новорожденные младенцы Гленды Эвартс. Выглядят жутко и натуралистично, вплоть до аллергии на щечках. Вот это уже ближе. Но... Полина открыла следующую ссылку. Куклы Марины Бычковой завораживали. Неизбывная тоска в глазах длинноволосых красавиц, надлом, чувственность, внутренняя грация. Застывшие в фарфоре девушки были ненормально естественны и очень, очень походили на недавнюю находку. С той лишь разницей, что у тех кукол виднелись шарниры вместо суставов, а кожа ее двойника была безупречно гладкой.

Полина пробежала глазами скупые строчки вступительной статьи и ахнула. Работы Бычковой стоили от несколько тысяч до десятков тысяч долларов! Если "наследство" Иты можно превратить хотя бы в пару десятков тысяч, они с Артемом спасены! Можно отдать первый взнос, а потом договориться, заработать, у кого-то занять остаток!

Полину охватило радостное возбуждение. Надо отыскать форум коллекционеров и попытаться оценить куклу.

Девушка вдруг вспомнила про бутерброд и принялась уплетать его за обе щеки. От резкого звонка подпрыгнула на стуле, закашлялась, едва не подавившись. А вдруг Темка прорвался!

Мобильный нашелся, как бывает в таких случаях, на самом дне сумки. К тому времени назойливая трель прекратилась. Посмотрела в неотвеченных – Скелет!? Ах да, он не ответил, теперь перезвонил. И что же делать? Перенабрать или сослаться при встрече на позднее время – сейчас и правда было около десяти. Дура, обругала себя Полина, у них как раз светская жизнь начинается: дискотеки, бары, рестораны. Что-то подсказывало – такие люди как Ростислав собеседование в офисе не проводят. Им надо просто понравиться. И она, возможно, упускает удобный шанс... Палец завис над кнопкой старой "Моторолы". Была, не была... Не была! Она отбросила телефон на кровать и вернулась к столу.

Проглотив остатки бутерброда, Полина снова принялась терзать поисковик. Наиболее искусно имитирующие человеческий облик и мимику куклы котировались очень высоко, стоили дорого и обитали лишь в домах у крупных коллекционеров. Она пролистала фотографии – владельцы живых кукол радостно улыбались, окруженные экспонатами, как армией. На миг показалось, что за счастливыми улыбками кроется страх. И армия за спиной не защищает коллекционеров, а преследует – как проигравших войну генералов – добить, взять в плен...

Девушка повела плечами, глянула на свою куклу. Кто из них с кем играет? Фарфоровое лицо светилось уверенностью, силой и превосходством, даже подбородок был немного вздернут. Полина посмотрела на свое отражение в зеркале комода, усмехнулась. Подумалось, копия именно там, настолько невыразительным и блеклым выглядело ее собственное лицо...

Как бы то ни было, надо браться за дело. Сначала – фотосессия! Полина смерила куклу оценивающим взглядом, попробовала пару причесок, в конце концов уложила волосы в сложный узел. Соорудила накидку из лоскутов – благо Ита оставила большую коллекцию. Усадила куклу на край стеклянной коробки, ноги, руки легко гнулись, послушно принимая заданную позу...

Снимки вышли отличные – на тонкой едва видимой грани замерла девушка, опустила голову, смотрит вниз, но пока не решается прыгнуть. С десяток наиболее ярких фото Полина разместила на форумах, где продавали авторские куклы. Оставила электронную почту, но цену решила пока не указывать...

Ветер залетел в открытое окно, опрокинул банку с кисточками. Полина поежилась. Она потянулась к окну – прикрыть створку – но, повинуясь внезапному порыву, выглянула во двор. Было непривычно тихо. Ни пьяных компаний, ни заигравшихся допоздна детей. Лишь шальной ветер гонял по неровным плитам мячи тополиного пуха. Тяжелый влажный воздух – скоро будет гроза.

И где дядя Макс? Почему оставил пост возле гаража? Полина настолько привыкла к речитативу считалки, неизменной присказке соседа, что на миг растерялась.

Поженились Як на Цыпи, Як Цедрак на Цыпи Дрыпи, Як Цедрак аля Симфони на Цыпи Дрыпи Лямпампони. У них родились дети...

Стоп, зачем она это повторяет?

Полина захлопнула створку и снова оказалась один на один со своими мыслями и странной гостьей. Она бережно стерла пятнышко крови у куклы с руки – видно, порез на пальце открылся, уложила двойняшку в футляр. За край коробки зацепились рыжие пряди, и Полина скривилась, будто ей самой защемило волосы. Она аккуратно закрыла крышку. И стеклянный футляр начал тлеть каким-то внутренним огнем. Девушка протерла глаза. Свечение исчезло... На всякий случай Полина сорвала с кресла плед, бросила на стол. Чувство, что за ней следят, наконец пропало...

– И сколько нам с тюлечкой тебя ждать? – За спиной выросла тетя Фаня. – Рибу почистила, картошечку отварила, а дитё потерялось. Вредно спать на голодный желудок!

Полина замерла. Только бы соседка не увидела куклу! Почему-то это казалось очень важным.

– А диетологи говорят, что вредно есть после шести! – Она постаралась отвлечь соседку разговорами.

– И шо эти диетологи знают!? Ты их видела – они ж с Освенцима сбежали! – Тетя Фаня приподнялась на цыпочки, заглядывая через плечо Полины. – Деточка, у тебя что, скатерти нет?

Девушка попятилась к столу, пытаясь загородить выглядывающий из-под пледа футляр. Но тетя Фаня неумолимо наступала. Тогда Полина пустила в ход тяжелую артиллерию:

– А баклажанная икра у вас есть?

Соседка остановила крестный ход, укоризненно на нее посмотрела.

– Деточка, обойди все квартиры во дворе и спроси, какая из Фани Бершадской хозяйка! И никто тебе не скажет, что Фаня развешивает ненакрахмаленное белье, не умеет крутить огурцы, что ее котлеты пережаренные, а розовое варенье несладкое! – Соседка возмущенно замолчала и попыталась испламенить Полину взглядом, но так и не дождавшись искры, внезапно успокоилась. – Конечно, у меня есть баклажанная икра!

– Пойдемте пробовать! – улыбнулась девушка.

Тетя Фаня поглубже запахнула все время расходившийся на груди халатик и, махнув рукой, повела за собой Полину.

***

Девушка рассматривала обитую деревом кухню соседки, жевала картошку с икрой, время от времени кивала – Фаину такая ее вовлеченность в «беседу» вполне устраивала – и думала об Ите, о кукле, об Артеме.

Немудрено, что бабушка прятала куклу в подвале. Полине тоже хотелось скрыть ее от чужих глаз. Интуитивно она ощущала, что так будет правильно, хотя не могла объяснить почему. Может, Ита узнала стоимость раритетной вещи, которая случайно попала в ее руки, но не решилась продать? Правда, тогда им хватало денег – у бабушки было достаточно заказов, семья не бедствовала. И квартиру никто не отбирал. "Когда-нибудь тебе придется туда спуститься" – что значили эти слова? Ита знала, что внуки не приспособлены к жизни и скоро начнут нуждаться в деньгах? Все можно объяснить и так, если бы кукла не походила на Полину как близнец. И если не была бы такой... живой.

– ... и я ей говорю: милочка, не учите меня жить, вся ваша наука на лице написана, шекель ей цена в базарный день. Это не вы мне уступаете, это я вам уступаю – кто еще такой буряк купит?! – Тетя Фаня добросовестно перекрикивала телевизор, который ругался новостями в соседней комнате. – И эта идиётка...

В дверях вырос дядя Макс. Худой, сгорбленный, с крючковатым носом, бусинами глубоко-посаженных глаз, жидкими зачесанными назад прядями – он походил на старую птицу. И полненькая, пышущая здоровьем Фаина с едва тронутыми сединой иссиня-черными волосами смотрелась рядом с ним, как пришелец из другого мира.

– И что ты здесь забыл? – тетя Фаня попыталась вытолкать мужа назад в комнату, к орущему телевизору.