Текст книги "Рассвет в ночи (СИ)"
Автор книги: Анна Крол
Соавторы: Евгения Матвеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
─ Что с тобой?
Губы Ее искривились, причиняя Ей ноющую боль, и Она прохныкала что-то вроде "Ничего-о-о..." Константина это не успокоило, и через пару мгновений он уже осторожно держал Ее за плечи, пытаясь заглянуть в глаза. "Пытаясь", потому что Она упрямо прятала виноватый взгляд за черными ресницами. Но когда он отчаянно прошептал Ей на ухо что-то успокаивающее и заботливое, Она искренне расплакалась, вытирая пальцами бегущие по щекам слезы и теперь уже пряча всё лицо:
─ Я некраси-и-ивая!
И кинула донельзя упрямый взгляд на Его ошалевшее лицо:
─ Не смотри на ме... ме... меня!
Кажется, у Константина вырвался нервный смешок. Затем последовало крепкое объятие, правда очень-очень осторожное, словно он боялся причинить Ей боль, и долгие уверения в том, что Она прекрасна и просто очаровательна. Верить, конечно, Она ему не верила, но полегчать Ей таки полегчало. Поэтому, с трудом успокоившись, перестав дергать носом и совладав с прыгающими губами, Она ласково ему улыбнулась и прижалась к плечу, не собираясь отходить от него даже на миллиметр. Ей и не пришлось, впрочем... Потом они долго бродили в парке, причем Константин, как Она подозревала, специально выбирал те тропки, где почти не ходили люди. Ее это радовало, и часа через два Она собралась с силами и отлепилась от его локтя, осторожно подходя к невысокому бережку, пробуя пальцами температуру воды в озерце и робко улыбаясь.
Спиной почувствовав его приближение, Она отвернулась от озера и прильнула к своему любимому, ткнувшись носом в грудь и почти не дыша. Пальцы его осторожно пробежались вдоль Ее позвоночника, и Она прижалась еще теснее. То ли от страха, то ли от нежности. Она и сама не знала, что уж говорить о нем... По крайней мере, сейчас Ей было спокойно. А это хорошо, ведь так?
Глава 45.
Зеркало Его души
Туго закрутив краны, стянув с крючка полотенце и обернув Его вокруг бедер, Он выбрался из душа и направился к зеркалу, оставляя на кафельном полу ванной мокрые следы. Из амальгамной глубины стекла на Него уставился какой-то непонятный человек. Он вообще редко смотрел на себя в зеркало. То есть, брился и причесывался Он, конечно же, глядя на свое отражение, но в том то и дело, что именно на отражение, а не на себя самого. На себя в зеркало Он почти никогда не смотрел. А тут вот глянул и... растерялся как-то. Человек, отражающийся в помутневшем стекле, похоже, дня три уже не брился, отчего смуглую кожу щек и подбородка покрыла короткая темная щетина, довольно аккуратная, надо отметить, – Ему всегда шла легкая небритость. А еще у этого человека, оказывается, были темно-карие глаза, а вовсе не черные, как Он считал раньше, и рот Его совсем не походил на прямой росчерк, – губы изгибались в чуть заметной усмешке, причем не злобной, а мягкой, обаятельной. Он вообще сам по себе был обаятельный, легкий и уравновешенно-веселый. Никакой мрачности на лице, никаких суровых искр в глазах, никакого сарказма на тонких губах – ничего такого в этом человеке не было. Не наблюдалось даже тени холода или безразличия, а еще... Ему было только двадцать восемь лет, и об этом в облике говорило всё – взгляд, выражение лица, поза, в которой Он стоял. Господин Зуров, воспринимаемый людьми как успешный бизнесмен, бездушная скотина и расчетливый делец, на самом деле был молодым парнем. Обычным таким парнем – снимите с Него дорогущий костюм и начищенные туфли, небрежно взъерошьте довольно длинные пряди аккуратно уложенных волос, растяните уголки напряженных губ и... получите того самого человека, что сейчас смотрел на Него из зеркала.
─ Здорово, приятель... – Глухо поздоровался Он с самим же собой и медленно отер с лица задержавшиеся в щетине капельки воды.
Бриться Он не стал, а еще не стал укладывать волосы и, захлопнув шкаф, в котором висели строгие костюмы на все сезоны и все случаи жизни, достал из комода темно-синие джинсы и чистую футболку без рукавов. Вставшая, пока Он был в душе, Светлана хлопотала на кухне, раскладывая по тарелкам завтрак, а, заприметив Его в дверях, приветливо улыбнулась и потянулась навстречу награждать легким поцелуем в губы. Как бы паршивы ни были воспоминания о том, какие обстоятельства поспособствовали тому, чтобы девочка эта согласилась пожить с Ним, а происходящее все равно вызывало у Него до глупости счастливую улыбку и желание со смехом кружить её на руках по обеденному залу. Что Он, собственно, и сделал, проигнорировав её укоризненный взгляд и наигранное возмущение столь фамильярным поведением.
─ Я сейчас съезжу на работу. – Сказал Он, с аппетитом уплетая салат. – А на обратном пути заеду за твоими вещами.
─ На работу в таком виде? – Изумилась Светлана, впрочем, глаза её, полные лукавого очарования, четко дали понять, что вид этот ей очень даже нравится.
Выслушав указания касательно того, что именно взять из её комнаты, а также какие продукты купить на обед, Он обулся в темные кроссовки, запихнул длинные концы шнурков за борта, еще раз уточнил, не в тягость ли будет Светлане несколько часов провести в одиночестве, получил в ответ успокаивающую улыбку и напоминание, что она остается не одна, а в компании Усатой, и, прихватив ключи от машины и от квартиры Светланы, побежал разбираться с делами.
Несмотря на то, что сегодня была пятница, офис встретил Его закрытыми дверями. Еще вчера утром Он позвонил своему заму и велел сообщить сотрудникам, что работа возобновится только с понедельника, проигнорировав при этом перепуганные речи о том, что сделки ждать не будут, и поступать так с клиентами и партнерами по меньшей мере невежливо. Ему было плевать на всех этих разжиревших толстосумов. Ему вообще ни до чего сейчас не было ровным счетом никакого дела – Он даже сим-карту в мобильном сменил, чтобы никто, кроме Светланы, не мог Ему позвонить.
Блуждая по разгромленному офису, пиная кроссовками остатки оргтехники, поднимая перевернутые стулья и зачем-то расставляя на столах органайзеры, Он вспоминал ту жуткую среду... Свою ярость, смешанную с беспомощностью, затравленный взгляд заплаканной Светланы, избитого до полусмерти ублюдка... Охрана, кстати, сообщила Ему, что этот мерзавец оказался еще и жалким трусом – не стал подавать заявление в милицию, устрашившись, что Светлана подаст встречный иск с обвинением в домогательстве. Не захотел огласки грязных подробностей своей сладкой жизни... Сволочь. Конечно же, Светлана первая в суд не обратится – не найдет в себе сил пройти через весь этот ужас, да и Он несчастную девочку свою туда не потащит. Нет. Он во всем виноват – Он все и поправит. Тихо и незаметно. Осталось совсем немного, и мразь, посмевшая дотронуться до Мышки, навсегда запомнит, чего стоят подобные действия в отношении людей, дорогих Константину Зурову.
На глаза попался маленький черный мячик, лежащий в луже засохшей крови – Его каучуковый попрыгунчик, должно быть, выпавший из кармана во время драки... Хотя то была не драка – то была казнь. Откинув на спину сумку с ноутбуком, Он присел на корточки и брезгливо оторвал от полу присохший мячик, вытер подвернувшейся под руки бумагой коросту налипшей крови, повертел в пальцах и стукнул об пол. Короткий гулкий удар эхом отозвался в заболевшей голове, всколыхнув в памяти всё то, что обычно вынуждало Его обращаться к попрыгунчику за помощью. Тихо вздохнув, Он откинулся назад и уселся прямо на пол, свесив руки между раздвинутых колен.
Светлана спросила Его, как Он может жить в одном мире с такими мерзкими тварями, как этот проклятый Николай? Как Его не коробит от близости таких людей? Как может Он спокойно сознавать, что является одним из их паршивой братии? Что Он делает здесь, среди лицемеров и извергов, самовлюбленных франтов и напыщенных ничтожеств?.. Он же не такой, как они. У Него есть эта чертова совесть, дурацкая привычка обдумывать свершенное, неумение прогнать из сердца жалость и осознание своей неправоты... С детства Он ненавидел этот мир, противился ему, бежал от него... И вот сбежал-таки... И куда? Всё туда же, всё в ту же жизнь, всё к тем же людям... Спрятал душу, испугавшись, что мир этот её сожрет. Привык думать, что всё совершаемое Его телом, не имеет никакого отношения к душе... Стал таким же точно бездушным лицемером, как и все те, кто Его окружает, а значит – ничуть не лучше того же Николая, чьей кровью забрызган пол.
Но еще Светлана попросила, чтобы Он не вздумал себя обвинять в произошедшем. Уверила, что эта история никоим образом не отразилась на её отношении лично к Нему. И всё же Его продолжало мучить чувство вины, а еще... А еще Он самому себе был противен... До такой степени противен, словно это Его руки породили те страшные синяки на теле Светланы. Обнимая свою девочку, Он всерьез боялся каким-то необдуманным движением напомнить ей о действиях того ублюдка, уподобиться ему в её глазах. Но вместе с тем в растерянном разуме Его жил еще один страх – страх, что, проявляя такую заботу, Он неизбежно внушит Светлане ложное опасение, будто она сама стала Ему неприятна после произошедшего. И этот страх был сильнее, а потому Он обнимал её как можно крепче и целовал как можно нежнее. И как можно дальше гнал от себя все эти порядком измотавшие уже сомнения, пытаясь вернуть к жизни того хладнокровного насмешника, в образе которого вольготно существовал раньше. Однако сейчас этот тип лишь изредка бросал на Него хмурые взгляды и тут же ускользал куда-то, уступая место задумчивому и совестливому оппоненту своему. Что ж... Для Светланы куда лучше продолжать общаться с двадцативосмилетним обаятельным парнем, с легкостью решающем все её проблемы и одним только видом своим внушающим уверенность в том, что всё будет хорошо. А ничего, кроме спокойствия Его маленькой Мышки, сейчас Ему интересно не было.
Вызвав уборщиков и компьютерщиков, Он несколько часов провел на рабочем месте, ожидая, когда офис приведут в должный вид, ведь в понедельник должен был вернуться Георгий Иванович. Вспомнив о деловом партнере, Он проверил, как обстоят дела с "жертвой", позвонил ему и как обычно доложил о том, что дело почти завершено, и с этого момента процесс уж точно стал необратимым – еще неделя, и всё будет кончено. Странное дело, Его голова была полностью забита мыслями о Светлане, но когда Он произнес эти слова, в сердце впилась ледяная иголка, такая же точно, какая впивалась всегда. Хотя нет... Еще более острая и длинная... И намного холоднее, чем прежние. В теле Его правила пробудившаяся ото сна душа, а потому боль от осознания того, что Он творит, стала более ощутимой и злой. Отыскавшийся попрыгунчик оказался как нельзя кстати.
Вернувшись домой ближе к вечеру, Он нашел девочку спящей на диване в обнимку с Усатой и с раскрытой книжкой под безвольно обмякшей рукой. Сегодня они никуда не пошли – только в ближайший магазин сходили за мороженым. Он сел за пианино, и Светлана пристроилась рядом, пыталась научиться "игре в четыре руки". Получалось плохо, и от этого они смеялись, шутливо ворча друг на друга и периодически опрокидываясь со скамьи на пол, забывшись в бурных выяснениях отношений, которые начинались как игривые тычки, а заканчивались уже на полу тесными объятиями и умопомрачительными поцелуями.
Впервые за десять лет Он, привыкший к одиночеству и свободе, с кем-то делил свой дом, подстраивался по чей-то жизненный ритм, считался с чьими-то желаниями и решениями. Этим кем-то была обворожительная девочка, умеющая без опаски заглядывать в Его жуткие глаза и любить Его истерзанную и сумасбродную душу... А она Его любит, – в этом Он был уверен... И пусть от такого осознания сердце сжимается в трепещущий ком, пусть... Он согласен чувствовать эту боль веками... тысячелетиями.
Глава 46.
Воздушное чудо Ее мечты
Когда каждую ночь снятся дурные сны, тебе может помочь тот, с кем ты просыпаешься. Эту простую истину Она усвоила как раз тогда, когда в очередной раз проснулась раньше Константина и любовалась его расслабленным лицом. Вот он что-то пробормотал и уткнулся носом Ей в руку. Все Ее тело тут же пробрала дрожь, и Она с трудом подавила желание прижаться к нему и начать ласкаться, как довольная ленивая кошка. Вместо этого Она замерла, глядя как по его губам расползается неуверенная улыбка, а глаза медленно приоткрываются, первым делом устремляя свой взгляд к Ее лицу... Ну а потом, собственно, ниже, ниже, еще ниже... Когда сонный, еще мутный, но уже вполне адекватный взгляд уткнулся прямо в глубокое декольте ночной сорочки, Она залилась краской и возмущенно натянула одеяло по подбородок. Он тут же пришел в себя, устыдившись и потершись колючей щекой о Ее плечо:
─ Прости, Мышонок.
Но Она уже передумала и гнала от себя глупые мысли о том, что Ей хотелось бы, чтобы он зашел дальше взглядов. Ну... По крайней мере, хоть немного! Вспомнив, как проснулась ночью от кошмара и тут же попала губами в его шею, Она опять покраснела. Не потому что смущалась... Она совершенно не стеснялась Константина, что было странно... Но в Ее обычно прохладной и спокойной душе вдруг поднялся такой всепоглощающий пожар, что Она чуть ли не корчилась в муках, заставляя себя не исследовать пальцами и губами все его тело – до последней черточки, до последнего изгиба.
С трудом отвлекшись от мыслей, Она перекатилась на спину и потянулась, искоса следя за его мягкими скользящими движениями. Константин поднялся, выгибая спину так, что та хрустнула, и улыбнулся Ей, озорно подмигивая:
─ Я тут подумал...
Она заинтересовано склонила голову к плечику, откидывая одеяло и еще раз с удовольствием потягиваясь:
─ О-о-о чем?
Тон получился каким-то томно-мурлычущим и настолько... интимным, что Она тут же полыхнула и, откашлявшись, спросила заново:
─ О чем?
Он усмехнулся, не сводя с Нее взгляда:
─ А не устроить ли нам маленькое чудо?
Это звучало настолько интригующе, что Она тут же спрыгнула с кровати, разглаживая ночную рубашку и пытаясь расплести спутанные черные кудри. Серые глаза вопросительно уставились в лицо Константину, и этот мучитель, наконец, закончил свою речь:
─ А не пойти ли нам в парк и не запустить ли воздушного змея?
─ А ты умеешь? – С искренним восторженным изумлением спросила Она, мыслями уже находясь на зеленой лужайке и сконцентрировано совмещая легкую ткань со скрещенными деревяшками.
Теплый смех Ее любимого прервал мечтания:
─ Знаешь... Ты совсем не удивляешься тому, чему в принципе должна, и так до странного изумлена тем, что я могу сделать то, что делают все дети от пяти до пятнадцати лет!
Она пожала плечами, смущенно пробурчав, что вот, например, Она сама этого не делала, и тут же мягкие пальцы коснулись Ее подбородка, заставляя приподнять бледное личико:
─ Вот и сделаем. Пусть немного позже, чем надо, но все-таки...
Затем последовал вроде бы дружеский поцелуй в губы, который совершенно случайно перерос в нечто большее, а через пять минут – ну совсем уж во что-то непотребное, так как губы Константина оказались на Ее ключицах, а Она вдумчиво покусывала краешек его уха... Как всегда затянувшиеся ласки прервала Она, шмыгнув носом и нервно натянув ночную рубашку пониже. Он все понял, осторожно прижал Ее к себе и потерся подбородком о гриву черных волос:
─ Ну, давай... Собираемся! Чтоб через час уже вышли!
И с наигранным неудовольствием покосился на часы:
─ А то где ж это видано, уже девять часов, а мы только проснулись!
Она залилась чистым серебристым смехом и умчалась в ванную – приводить Свое Величество Встрепанность в порядок.
Потом был горячий кофе и чуть горьковатые на вкус губы, и распахнутое окно, и ветер в лицо, и опять кончик его уха у Нее во рту... В общем, за час они, естественно, не управились. Но через два чинно и благородно выплыли из дома, как степенная пара... Хотя на степенную они мало походили! Она взахлеб дышала жарким воздухом, щурилась на солнце, подпрыгивала от восторга, совала деньги в руки обрадованному продавцу сложенных упаковок с воздушными змеями. Когда они, наконец-то, зашли в парк, он был полон людей. Здесь были и большие семьи, и парочки, и компании подростков, и мамы с детьми, и пожилые клубы по интересам, и заядлые собаководы, и испуганные кошки, вместе с птицами сидящие на деревьях и надсадно шипящие на стоящих внизу благодушных домашних ретриверов и овчарок.
Они с Константином долго выбирали подходящую поляну, забраковав поляны полные народу, и в конце концов нашли пологий склон, по которому как раз прекрасно гонять с воздушным змеем. Константин подстелил свою рубашку, и Она тут же бухнулась на колени, нетерпеливо вскрывая упаковку и с восторгом глядя на цветастую раскраску бумажного змея. Но Константин тут же отобрал у Неё змея, и Она обиженно насупилась, вынудив его неохотно объяснить:
─ Хочу, чтобы ты восторгалась настоящим, целым змеем, которого я тебе сейчас сделаю!
Она подулась-подулась, да и перестала, кусая костяшки пальцев и дергая себя за кончики волос. В конце концов, Константин обернулся, спрятав что-то у себя за спиной, и со смехом перехватил Ее руки, твердо намеревающиеся нащупать лежащего позади него змея. Ему пришлось выслушать возмущенные ворчания, дождаться заслуженного "чмока", и только тогда Он строго попросил Ее закрыть глаза ладонями – что она поспешно исполнила, не забыв оставить для себя щелочку между пальцами, – и тогда вытянул на всю длину руки пестрого гордого воздушного змея. Она тут же с писком кинулась его оглядывать со всех сторон, любоваться им на солнце и против солнца, а потом, наигравшись пока что смиренным змеем, кинулась обнимать Константина, как, собственно, создателя этого чуда:
─ Спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо!
Задохнувшись от восторга, Она крепче прижалась к нему и жарко зашептала на ухо:
─ Ты даже не представляешь, что это... Это что-то такое волшебное... Так же, как ночной парк, так же, как довольная Усатая, так же, как летящие облака... Так же, как спящий ты...
На несколько секунд они просто застыли единым памятником, не двигаясь и просто наслаждаясь каким-то странным светом, от которого трудно, но так хочется дышать, дышать!
Потом недовольный их невниманием змей под порывом ветра ткнулся Константину в живот и заворочался у него на коленях, заставляя их подняться и, взявшись за руки, ринуться с холма с ликующим смехом, со сверкающими глазами, с судорожно сцепленными вместе пальцами. Она держала все время ускользающую ленту, а змей трепетал в высоком небе, гордо сверкая алыми боками и широко раскрывая зеленые-презеленые глаза. А они все бежали и бежали, пока хватало сил. Но силы не вечны, и Ее ноги подогнулись, а вместе с этим вырвалась из сомкнутых пальцев желтая переливающаяся лента, и змей рванул ввысь, увлекаемый ветром.
Константин повалил Ее на землю, и они лежали, раскинув руки и ноги и дыша летним воздухом, этим озорным ветром, который уносил их недолгого друга, их свободно Змея... И две пары глаз, светло-серые и темно-карие, провожали пылающее алым светом маленькое воздушное чудо, которое заставляло их губы растягиваться в широких улыбках, а пальцы их рук сплетаться и расплетаться, сплетаться и расплетаться... И Она была счастлива. Как может быть счастливой девчонка, лежащая рядом с обожаемым мужчиной, который только что подарил Ей чудо...
Глава 47.
Всё в Его руках
Сумасшедшее воскресение подходило к концу – солнце заметно кренилось к западу, разливая по макушкам деревьев медового цвета лучи. Над головами взметывались серые крылья потревоженных кем-то голубей, их бодрые хлопки будоражили взвеселенные сердца, никак не желающие отпускать переполненный событиями день.
Где они только ни были сегодня! Ездили на пикник в лес, бежали через поле к реке, где и в густом ивняке напоролись на тонконогую косулю, испугано хлопнувшую ушами и улепетнувшую под их восхищенный вздох, купались в море, лепили из мокрого песка огромную виолончель, камушками и прутиками выкладывая гриф и струны, валялись на горячем песке и наблюдали, как озорные волны подхватывают длинный смычек и протаскивают его поперек грифа. Светлана шутила, что слышит звуки, извлекаемые волнами из песчаного инструмента, и Он верил ей безоговорочно – сам слышал. Потом была долгая прогулка по пляжу, где Светлана увидала лошадей и, разумеется, уговорила Его покататься. Сам Он в седле держался не хуже гусара, а вот девочка никогда не водила близких знакомств с лошадьми, да и одета была неподобающим образом, потому удобненько пристроилась между Его колен и, обхватив за спину дрожащими скорее от восторга, чем от страха, руками, радостно смеялась и прятала лицо от поднимаемых копытами брызг в складках Его футболки. Они ели мороженое в летнем кафе и на всю ивановскую горланили песни, на нереальной скорости несясь по трассе в черном пылающем на солнце BMW. Звонкий голос Светланы с легкостью заглушал Его глуховатый баритон, и в какой-то момент Он замолчал, слушая только её веселое пение, за что получил шутливый тычок острым локотком и запел снова, отбивая ритм по рулю.
Они заехали в офис, и тут Ему стало как-то не по себе от воспоминаний, а точнее оттого, что воспоминания посетят сейчас такую счастливую Светлану и омрачат столь восхитительный день. Этого, однако, не случилось, по крайней мере, девочка держала себя в руках, и в офис вошла чуть ли не с большой охотой. Огляделась по сторонам, дивясь порядку и чистоте, обернулась к Нему с очаровательной улыбкой на чуть припухших от поцелуев губах:
─ А что нам надо тут взять?
─ Твою рецензию о похождении практики. – Напомнил Он, обнимая девочку за плечи и препровождая в свой кабинет. – Я её уже давно набрал, осталось распечатать и подписать. А завтра в университет отвезешь.
Еще вчера Он всерьез полагал, что будет настаивать на том, чтобы Светлана отработала здесь еще хотя бы месяц, но сейчас четко осознал, что ей совсем не место в Его безнадежно развращенном мире. Нет-нет, Он больше и словом не обмолвится о том, чтобы она на Него работала. Её место рядом с Ним – это бесспорно, но это не значит, что они должны вместе работать. Такую Его мысль подтвердила и сама Светлана, удрученно ответив на Его вопрос об успехах в игре на бирже, что последние деньги потеряла еще две недели назад.
─ Экономика – не моё, ты был прав, Константин. – Вздохнула она с печальной полуулыбкой. – Я всегда мечтала заниматься чем-то более... творческим. Даже подавала документы на факультет "Искусствоведения", но...
─ Передумала? – Спросил Он, присаживаясь на краешек стола, и тесно прижимая её к своему животу.
─ Скорее струсила. – Хмыкнула девочка, подняв на Него виноватый взгляд. – Подумала, что... Туда сложно пройти. Не стала рисковать.
─ Документы принимают до августа. – Качнул Он черной бровью. – Ты стала куда храбрее, моя маленькая Мышка! Не желаешь ли рискнуть?
─ Желаю трапезничать! – Барским голосом изрекла развеселившаяся Светлана, вальяжно упуская вытянутые руки Ему на плечи.
─ В таком случае, – Подхватил Он её пафосный тон, делая галантный жест руками в сторону двери, – Соизвольте пройти в трапезную!
А после кафе их ждал поход по многочисленным лавочкам огромного рынка, Светлана купила странного облика персики, окрещенные продавцами "инжировидными", сполоснула их в питьевом фонтанчике, и теперь они гуляли по тропкам парка, с причмокиванием жуя неведомые доселе фрукты. Всё Его существо захлестывали безумные эмоции, хотелось таскать беспрестанно смеющуюся Светлану на руках, хотелось забраться с нею на самую высокую гору и во все горло орать о том, как Он её любит. Желания были совершенно мальчишечьи, глупые, нелепые! Но Он всё никак не мог выкинуть их из головы – сопротивляться им оказалось практически невозможно! Потому Он дожевал персик, обхватил свою девочку за спину, вскинул к себе на грудь, заглянул в темно-серые, точно вода в озере, глаза и утонул в них, точно как в озерной воде. Он не мог дышать, Он захлебывался в этих глазах, уходил на самое их дно, а в ушах нарастал бешенный ритм ирландских мелодий, что они слушали весь день, честно поделив наушники её плеера.
─ Света... – Слова застревали в перехваченном судорогой горле.
─ Да? – Лукаво улыбнулась Ему девочка, и серые озера на мгновение скрылись за черным пухом ресниц.
─ Я... – Он уже совершенно забыл, что намеревался сказать, переступил ногами, кружа её на месте. – Я хотел бы, чтоб мы встретились, когда мне было восемнадцать лет!
─ А я бы не хотела. – Уверено мотнула головой Светлана и озорно улыбнулась Его обескураженному взгляду. – Потому что мне тогда было только восемь! И пришлось бы очень долго ждать...
─ Чего? – В наигранном недоумении поинтересовался Он, сощурив один глаз.
Вредно фыркнув, Светлана щелкнула Его по носу и прильнула к заранее приоткрытым губам, обхватывая Его встрепанную голову и заставляя погнуться в спине, отчего её ноги оторвались от земли и подогнулись, весело мотая носочками. От её порывистого движения центр тяжести резко сместился, Он было отставил назад ногу, пытаясь удержать равновесие, но в этот момент Светлана поняла, что они вот-вот грохнутся на землю, и дернулась обратно, совершенно путая Его планы и приводя в окончательное смятение вестибулярный аппарат.
Взвились в небо спугнутые отчаянным визгом голуби, качнулись на поверхности ручья листы водных растений, крепко держащихся за илистое дно, закатное солнце вспыхнуло в сотнях капель, поднятых в воздух. Восторженно и истерически хохоча, они лежали поперек мелкого ручейка, и, если развалившаяся поверх Его груди Светлана хоть какое-то человеческое подобие сохранила, то Он сейчас был свинья свиньей!
─ Прости-и-и! – Надрываясь от смеха, протянула она, трясущимися руками отирая грязевые брызги с Его перекошенного лица.
─ Да ни за что! – Взревел Он, обхватывая верещащую девочку поперек талии и стаскивая с себя в ручей.
О чем думали шокированные прохожие, провожая взглядами столь экстравагантную пару, нарочито спокойно вышагивающую по вечерним улицам в сторону квартала элитной застройки, оставалось только догадываться. И они догадывались, постоянно прыская со смеху, когда очередной человек вставал как в копанный и вперевал в них взгляд широко распахнутых глаз.
Первым душ принимал Он, как более значительно пострадавшая персона, а Светлана пока кормила Усатую и доставала из привезенной Им в пятницу сумки свой домашний халат. Старательно смыв с себя ил и песок, прополоскав набравшие грязи волосы и тщательно побрившись, Он обернул вокруг бедер банное полотенце и уступил место под душем порядком заждавшейся уже Светлане. В то время когда девочка мылась, Он поковырялся в дисках, выбрав более или менее мягкую музыку, и расстелил кровать – у них уже вошло в привычку перед сном валяться на постели и болтать под тихие мелодии. Заприметив возле кровати тапочки Светланы, Он подхватил их двумя пальцами и понес к ванной. Постучался, но из-за плеска воды девочка, конечно же, не расслышала. Рука сама собой легла на ручку двери и чуть повернула, замерла – дверь была не защелкнута. "Какое необдуманное доверие!" – усмехнулся Он, отпуская ручку, но замок уже был открыт, и дверь сквозняком выдавило наружу, открывая Его глазам стоящую под струями душа Светлану.
Он честно хотел, но совершенно не мог отвести глаз от плавных изгибов её тела, от собранных в неаккуратную букольку волос, тонкими прядками налипших на изящную шею, от плавно спускающихся вниз по телу рук. Ручейки воды, причудливо извиваясь, скользили по подвижной спине, стекали по бедрам на стройные ноги, обвивали плечи и оглаживали живот. Нестерпимо захотелось оказаться на их месте, обратиться в водяные струи, обволокшие Светлану теплым покрывалом, ручейками струиться по её спине и груди, каплями запутаться в черных волосах, паром окутать весь её стан, коснуться покрасневших щек, проникнуть в приоткрытые губы. Сладко заныло в животе, глаза заволокло дымкой, а в горле встал колючий комок, отчего Он неловко кашлянул, и девочка порывисто обернулась на звук. Губы дрогнули, не зная, что им сделать – раскрыться во вскрике или растянуться в улыбке. Но руки точно поняли желания хозяйки – в Него полетела намыленная мочалка и возмущенное фырканье. Ловко отскочив за угол, Он откинулся спиной на стену, возводя горящий взгляд в темный потолок и вытягивая в проем руку с висящими на пальцах тапочками, засмеялся разобижено:
─ Я тебе тапочки принес, а ты!
Резко смолкло шуршание воды, лязгнули металлические кольца, удерживающие душевую занавеску. Он закрыл глаза, мысленно представив, как Светлана, одной рукой держась за стену, аккуратно переступает через край ванны и снимает с крючка свежее полотенце – такое же пушистое и синее, как то, что обернуто вокруг Его бедер. То, что урчало и поскуливало в животе, теперь стало медленно расползаться по всему телу – вверх по груди, откуда удобно было дотянуться и сжать когтистой лапой горло, и вниз по ногам, наливая их томной тяжестью. Вытянутой руки коснулись мокрые пальцы – Светлана взяла тапочки и выглянула из дверей, запахивая на груди халат, шагнула к Нему, размазанному по стене.
─ Спасибо... – Горячие губы тронули Его подбородок, кожи коснулось сперва дыхание, а затем кончик языка.
Руки её, чуть дрогнув, медленно потекли по рельефным мышцам груди на пресс, пальцы сжали складку полотенца. Он уже совершенно не контролировал свое сознание, да и тело вырвалось из упряжи разума. Судорожно выдохнув, Он впился в Светлану губами, притягивая её так тесно, что она даже пискнула – то ли от испуга, то ли от желания. Одно быстрое движение, и к стене была прижата уже она, а руки Его нагло стягивали с опущенных плеч промокшую ткань халата.
─ Света... – Выдохнул Он ей в губы, ощутив, как ловкие пальчики скользнули под полотенце, торопливо распуская мягкий узел. – Я ведь не устою...
Ответом был только затуманенный взор серых глаз, да жадный поцелуй, да соскользнувшее на пол полотенце.
Глава 48.
Ее тайные звери
Полотенце было сорвано, халат скользил по ногам, мягко опадая на пол мраморно-белым облаком, а Она задыхалась от нехватки его поцелуев на своих губах. И чертила, чертила, чертила странные узоры кончиком языка по его коже. Секунда – Она уже за ухом, секунда – Она мягко касается его шеи, секунда – Она ловит с его губ тихий стон. Переплетаясь и скользя в странном танце, когда нет в мире никого, кроме них, когда весь свет отражается в расширенных зрачках, когда касание говорит больше тысячи слов, когда... Они кружились, отступали, снова встречались, и Она то яростно приникала к Константину, заставляя его прижаться спиной к стене, то сама прислонялась к холодной поверхности, которая никак не охлаждала Ее горячих порывов.
