Текст книги "Маскарад чувств"
Автор книги: Анна Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
* * *
Премьера новой пьесы Островского имела успех оглушительный. Алексея Кузминского, исполнявшего главную роль, зрители вызывали на «бис» бессчетное количество раз. Ему казалось, что он купается в аплодисментах, которые ласкают и возбуждают. Любой артист знает, как немыслимо отказаться от этого удовольствия и уйти со сцены.
Алексей уже не мог держать все цветы, которыми задарили его зрители, и потому складывал их к рампе. Первой в гримерную прибежала поздравить Алиса Венгровская – средних способностей травести, которая в пьесе роли не получила, но явилась ради предстоящего банкета по случаю премьеры. Когда Кузминский только пришел в театр, у них с Алисой случился небольшой роман, которому они оба не придали большого значения. Но с тех пор она полагала, что имеет полное право не церемониться с восходящей звездой, и потому без предупреждения врывалась к Алексею в любое время дня и ночи. Эта ее манера все чаще вызывала у него досаду и раздражение, но выставить Алису вон у него не хватало духа. Алексей полагал, что все же кое-чем ей обязан…
Плюхнувшись Кузминскому на колени, Алиса поцеловала его в губы и выпалила:
– Просто обворожительно! Ты был сегодня хорош, как никогда! Честное слово, я даже была готова предложить тебе после банкета отправиться ко мне… Так ты меня тронул.
– Думаю, не стоит. – Алексей осторожно ссадил ее с колен. – Я чертовски устал. Я выжат, как лимон, если говорить начистоту. Ты же знаешь, что такое премьера! Тем более главная роль.
Она не знала, Алисе никогда не давали главных ролей, но ей было приятно, что Кузминский уравнивает их, как актеров. И он знал, что это польстит самолюбию бедной травести, и тогда Венгровская, не обидевшись, отвяжется от него. Не ее лицо ему хотелось бы видеть в такой момент, не эти глаза, не с ней разделить радость успеха… Но та девушка с прозрачными и чистыми глазами, которые все еще снились ему, хотя прошло не меньше года со дня их случайной встречи, наверняка уже забыла заезжего актера. И, может быть, уже вышла замуж за какого-нибудь добродушного помещика, живущего по соседству… И это на его лоснящуюся довольством физиономию обращен ее лучистый взгляд.
– Ну, переодевайся же, голубчик мой, – направляясь к двери, жеманно протянула Алиса, которой ни на сцене, ни в жизни не удавалось добиться естественности интонаций, потому что фальшь была самой ее сутью.
Вот что порой Кузминский начинал ненавидеть в своей профессии: вечное притворство. У него это получалось талантливо, не наигранно, а некоторые артисты произносили свои реплики так, что мороз по коже бежал от неловкости за них. Тогда ему хотелось спрыгнуть со сцены, совсем убежать из театра, чтобы никогда не соприкасаться больше с этой искусственной жизнью. Он даже подумывал: а не уехать ли в Тверскую губернию, не заняться ли каким-нибудь более достойным делом, хоть землю пахать, как граф Толстой! И не отыскать ли там Лизу Перфильеву…
Но следом вспоминал, что она – богатая наследница, как шепнули ему доброжелатели на том балу, где Лиза удостоила его чести и трижды приняла приглашение на танец. Алексей сжал руку: в ладони до сих пор жило ее теплое прикосновение. Ему хотелось целовать ее пальцы, опуститься перед ней на колени, потому что впервые в жизни Кузминский видел олицетворенную чистоту. Во взгляде ее не было ни отблеска той порочности, которая так и сквозила в других молодых особах, сколь бы невинными они ни считались. Он допускал, что в ее жизни тоже были эпизоды, о которых не говорят вслух. Возможно, Лиза уже была влюблена раньше и даже целовалась с кем-нибудь, вверяя все свое юное тело опытным рукам. Но это не замутило ее души, отсвет которой Алексей видел в ее серых глазах. Спокойных и чистых, как два озера. В мире не могло быть других подобных глаз.
Было бы преувеличением сказать, что Алексей думал о Лизе Перфильевой днем и ночью. Но память о ней жила в его душе солнечным лучиком, который помогал ему выбираться из тоски. Не давалась роль, он не улавливал ее характер, не мог найти нужную интонацию, и тогда начинал выходить из себя, злиться на весь белый свет. И вдруг вспоминал – ни с того ни с сего, – что на этом свете живет удивительный человек, способный смотреть на мир с приязнью и любовью. Самая чудесная девушка…
На этот раз Кузминский вспомнил о ней уже в ресторане, принимая поздравления с неслыханным успехом. Темноволосый молодой человек с аккуратными усиками быстро взглянул ему в глаза и, выпалив: «Поздравляю вас, господин Кузминский! Вы были лучше всех!» – отошел в сторону. Алексей же застыл, будто обожженный изнутри: «Это же ее глаза!»
– Кто вы? – против воли вырвалось у актера, но его никто не услышал.
«И, слава Богу! – подумал он. – Что за глупости лезут в голову?!»
Ему вспомнилось, что у Лизы был брат-близнец, ему даже показывали его, но Кузминский наверняка помнил, что тот был светловолосым, как и сестра.
Он отыскал взглядом поразившего его молодого господина в дорогом фраке – очевидно, тот был на премьере. Ну конечно, ежели сказал, что Кузминский был лучше всех… Может ли у Перфильева-старшего отыскаться еще один отпрыск? Почему же тогда о нем никто не упомянул на том балу? Какой-нибудь незаконнорожденный сын?
Его сердце дрогнуло сочувствием. Таким, как этот молодой человек, нелегко живется на свете. Каково бы ни было их имущественное положение, они обречены чувствовать себя изгоями, которых с неохотой допускают в высший свет. Как и актеров, талантом которых общество может восхищаться, но вот принимать их, как равных, да еще и заключать с ними брачные союзы – это уж, позвольте! Моветон, господа!
Издали улыбнувшись юноше, Кузминский подошел поближе:
– Мы где-то встречались? Ваше лицо кажется мне знакомым.
– Нет-нет, – отозвался тот как-то испуганно. – Мы никогда не встречались.
– Вы уверены? Простите, не знаю вашего имени-отчества…
– Андрей Александрович Зыков. – Он слегка наклонил голову, поразив Алексея пышностью черной шевелюры.
– Ну, вы-то, я думаю, знаете меня, раз вы с нами.
Зыков прерывисто, немного по-женски вздохнул:
– Кто же вас не знает, Алексей Константинович! Я хотел вам сказать, что сегодня вы играли просто потрясающе!
Не слушая его восклицаний, Кузминский повторил:
– Зыков, Зыков… Нет, мы действительно не встречались. Не припомню… А вы случайно не состоите в родстве с некими Перфильевыми из Тверской губернии.
По-юношески нежные щеки Андрея внезапно зарделись:
– А… А почему вы спрашиваете?
– Так вы родственники! – обрадованно воскликнул Алексей. – Не случайно же мне показалось, что вы так похожи на… Так вы действительно в каком-то свойстве с теми Перфильевыми?
– Я… да… – заикаясь, произнес Зыков и опустил голову.
Сжалившись, Алексей перевел разговор на сегодняшнюю премьеру, а про себя подумал: «Похоже, и в самом деле – незаконный сын. Иначе чего бы он так смутился? Ему неловко говорить об этом. Уж не стану пытать». Новая тема постепенно заставила Зыкова расслабиться, и он стал отпускать остроумные и точные замечания по поводу игры некоторых актеров. Алексей смеялся от души: «А ведь верно! Прямо в точку!»
К нему то и дело подходили с поздравлениями, и нужно было с каждым расцеловаться и выпить. И постепенно это начало раздражать Кузминского, которому хотелось поговорить с Зыковым начистоту.
– А не сыграть ли нам в бильярд, Андрей Александрович? – придумал Алексей повод для уединения.
Эта игра – с глазу на глаз – всегда располагала к откровенным разговорам, а ему не терпелось расспросить своего нового знакомого о Перфильевых. О Лизе. Пока же, чувствовалось, юноша был еще не готов говорить о личном.
Зыков сразу оживился:
– В бильярд? О, это замечательно! Должно быть, вы лучше играете, Алексей Константинович, но я очень люблю эту игру.
– Ну, и превосходно, – слегка приобняв Андрея за плечи, отчего тот почему-то вздрогнул, Кузминский увлек его в бильярдную. В душе он посмеивался над такой застенчивостью.
«Ну, да я ведь нынче знаменитость! – с иронией подумал актер. – Неужто он такой трепетный поклонник моего таланта?»
Но в бильярдной оказалось слишком много народу, чтобы вести интимные разговоры. Один стол, по счастью, был свободен, и они с охотой взялись за кии. Но игра у Алексея не заладилась с самого начала. Стоило ему встретиться взглядом с Зыковым, как руки переставали слушаться, потому что ему виделись глаза Лизы Перфильевой. «Мне это просто мерещится, – уговаривал он себя. – Даже если они – родственники, сходство не может быть столь глубоким!» И все же Кузминский все время ловил себя на том, что избегает смотреть Андрею в глаза.
– Чем вы занимаетесь, Андрей Александрович, когда не играете в бильярд? – поинтересовался Кузминский.
– Бездельничаю, как и все богатые наследники, – отозвался тот насмешливо. – Правда, свою часть наследства получу лишь через год, такова воля моего родителя, но и того, что я имею сейчас, мне вполне хватает… для скромной жизни.
– А вы не задираете нос кверху, а, господин Зыков? – Алексею он нравился все больше.
На этот раз Андрей отозвался серьезно:
– Это вы имеете полное право его задирать. Вы – настоящий, неподдельный талант. Вы дарите людям счастье, душу им переворачиваете! Вы настолько превосходите меня, Алексей Константинович! Ведь что делаю я? На лошадях катаюсь? Стихи читаю? Бездарное времяпрепровождение… Порой я думаю, что ради жизни, наполненной смыслом, можно отказаться от любого состояния.
– Да вы мятежник, сударь! – с иронией воскликнул Кузминский. – Слышало бы вас остальное общество!
– А я остальным этого и не скажу. Только вам. – Андрей посмотрел ему прямо в глаза, что заставило Алексея промазать по шару.
Первую партию он проиграл вчистую, а вторую начинать не решился.
– Сдаюсь! – провозгласил Алексей без особого сожаления. Сегодня ему уже довелось испытать триумф куда больший. Невозможно победить везде и во всем. – Пойдемте лучше шампанского выпьем! За ваши и мои успехи.
– За мои не стоит и пить, – пробормотал Зыков.
– Это как угодно. Но за мой сегодняшний успех вы просто обязаны поднять бокал.
Его развеселило, как Андрей ожил после первого же бокала. Даже такие знакомые глаза его заблестели по-новому, а во взгляде появилось нечто шальное. Он позволил себе даже громко расхохотаться над бородатым анекдотом, который рассказал пристроившийся к ним старый трагик. Тот слыл первым весельчаком в труппе, но всех новичков в компании проверял старыми байками. Угадав, что Зыкову можно повторить весь запас историй, Павел Петрович оживился и вцепился в молодого человека.
– Я вас покину на минуту, – рассеянно сказал Кузминский, который заметил долгожданное появление «примы» – Зинаиды Мичуриной.
Ее рыжие пышные волосы и звонкий смех тотчас приманили всех мужчин, как актеров, так и зрителей. Алексею уже не раз довелось испытать, как этот огненный водопад струится ему прямо на лицо, когда он лежит в постели, а она улыбается ему сверху. И ощущения были, надо сказать, незабываемые. Он подумал, что и сегодня ночь с Зинаидой могла бы стать достойной наградой триумфатору. Ему захотелось немедленно увезти ее к себе, но Алексей понимал, что Мичуриной необходимо насладиться всеобщим восхищением, за тем и пришла. Если он лишит ее этого, она будет не в духе, и тогда ничего особенного Алексей не испытает. А ему хотелось потрясения.
На утро, Кузминский уже предугадывал это, ему захочется поскорее избавиться от громкоголосой бездарности, которая проложила себе путь к славе, перескакивая из одной постели в другую. И ей устраивали хвалебные рецензии, в газетах, пышные бенефисы… Тогда как он всего добивался только своим талантом.
«Зато мне есть за что уважать себя», – подумал он, целуя перчатку Зинаиды. При других она не выделяла его, опасаясь неудовольствия своего нынешнего покровителя – известного заводчика Курицына. Дежурная улыбка скользнула по ее надменному лицу, не слишком красивому, но ухоженному. И Алексей не был бы актером, если не ответил ей тем же. Это задело Зинаиду. Она нахмурилась и проследила за ним сердитым взглядом.
Отвернувшись, Кузминский удовлетворенно усмехнулся: «Все, попалась. Сегодня она будет моей. И будет стараться поразить меня!» И тотчас он встретил другой взгляд, в котором читалось неподдельное страдание. Не понимая, в чем дело, Алексей шагнул к Зыкову и под предлогом, что хочет представить его Мичуриной, увел от надоедливого трагика.
– Простите, что бросил вас с этим несносным стариком, – попросил он. – Но я обязан был поздороваться с мадам… У нас свои правила игры, вам не нужно их знать.
– Вы ее любите? – неожиданно прошептал Андрей.
Кузминский выразил неподдельное удивление:
– Люблю?! Да Бог с вами! Разве ее можно любить?
– Да ведь она настоящая красавица!
Алексей невольно оглянулся, точно уже подзабыл, как выглядит Мичурина.
– Красавица, верно. Только это красота хищницы, вы не находите? Такая красота способна привлекать лишь потенциального самоубийцу. А мне хочется жить, представляете?
Рассмеявшись, он вручил Зыкову очередной бокал.
– А давайте, знаете что, выпьем на брудершафт? Если вы не против, конечно, перейти на «ты» с простым актером… – Кузминский посмотрел на него пристально, чтобы заметить малейшие признаки неприятия.
Но Зыков, если и залился краской, то скорее от радости, Алексей угадал это по тому, как юноша опять начал заикаться от волнения:
– Как можно… С вами? Это такое счастье…
– Тогда будем на «ты», – объявил Алексей и обвил руку, которая показалась ему слишком неразвитой для мужчины.
Осушив бокал, он расцеловал Андрея в обе щеки и рассмеялся: таким ошарашенным тот выглядел.
– Да что с тобой? Ты такой поклонник моего таланта? Не можешь поверить, что мы стали друзьями?
– Не могу, – шепотом признался Андрей. – Это все сказка какая-то… Ты – мой друг. У меня пока это не укладывается в мыслях.
– А почему ты так заволновался насчет Зинаиды? – вспомнил Кузминский. – Она поразила твое воображение? Хочешь, я тебя с ней познакомлю? Только – как другу – на эту ночь я намерен ангажировать ее сам. А там уж – пожалуйста! Сколько душе угодно. Если она, конечно, согласится. Капризная штучка! Но твои деньги могут произвести на нее впечатление.
Внезапно ему показалось, что Зыков сейчас лишится чувств. Он покачнулся, и Алексею пришлось схватить его под локоть.
– Да что с тобой, приятель? Ты не болен? Или шампанское так на тебя подействовало? – Он рассмеялся. – Признайся, ты не большой поклонник Бахуса!
Зыков только слегка мотнул головой. Алексей внимательнее вгляделся в его лицо:
– Да ты и вправду неважнецки себя чувствуешь… Пойдем, я отвезу тебя домой.
– Нет-нет, – торопливо запротестовал Андрей. – Лучше выйдем в сад. На воздух…
Кузминский, которому не хотелось уезжать без Зинаиды, обрадовался:
– Тоже верно. Пойдем же, я провожу тебя.
* * *
В саду темно и тихо, только невидимые цикады поют свою нескончаемую песню да едва слышно перешептываются листья. Лиза, которая никак не могла окончательно освоиться в мужском платье, опустив голову, прислушалась к легкому хрусту камешков под ногами. Эти звуки – свидетельство того, что все происходит с ней на самом деле. И не кто иной, как Алексей Кузминский, идет сейчас рядом, буквально в двух шагах. Стоит ей внезапно остановиться и повернуться к нему, как они окажутся лицом к лицу… И губы их найдут друг друга…
«Да ведь я для него мужчина! – опомнилась она. – Не станет же он целоваться с Андреем Зыковым!»
Ей припомнились обрывки рассказов Николя о постыдном поведении некоторых мужчин, да и классическая литература, особенно греческие образцы ее, утверждали, будто между людьми одного пола случается то же, что и между мужчиной и женщиной. Но Лиза не могла даже в мыслях допустить такое относительно Алексея. И потому ей следовало себя вести более, чем сдержанно. Другое дело, если б на ней сейчас было ее обычное платье, и они вдвоем оказались в темном саду…
Лиза в волнении закусила губу: «Позволила бы я ему прикоснуться ко мне? Поцеловать? Почему бы и нет, раз только этого и просят мои душа и тело? Все из сестер Ольховских уже не раз целовались, они сами рассказывали об этом. И ни малейшего смущения при этом не испытывали. Хотя все их увлечения в то время уже были в прошлом… А моя любовь – на всю жизнь!»
– Ну, как? – Кузминский тронул ее за плечо. – Полегчало тебе? Ты, брат, поосторожнее с шампанским, коварная штука. Пьется легко, не замечаешь, как теряешь контроль над собой.
– В следующий раз буду осторожнее, – грубоватым голосом пообещала Лиза.
Алексей рассмеялся:
– А ты уже подумываешь о следующем разе? Да ты настоящий гуляка, приятель!
Лиза смутилась. Ей не хотелось, чтобы он думал об ее Андрее, как о непутевом малом. Она рассчитывала подружиться с Кузминским хотя бы в этом образе.
– Нет-нет, – торопливо заверила она. – Я вовсе не гуляка. Сегодня… исключительный вечер!
– Да чем же он такой исключительный?
– Хотя бы тем, что я познакомился со своим кумиром! – смело заявила Лиза.
Усмехнувшись, Кузминский остановился возле старого дуба.
– Не побоишься сесть на траву?
– А чего тут бояться?
Лиза уселась первой и, запрокинув голову, посмотрела на звездное небо. Сколько раз, глядя на далекие, всегда прекрасные светила, она мечтала, что когда-нибудь, они будут смотреть на них вместе с Алексеем. И вот это происходило на самом деле, а счастья она не чувствовала. Ведь все было не совсем так, как ей представлялось… Но по-другому сейчас быть не могло.
Устроившись рядом, Кузминский задумчиво произнес:
– Не в обиду тебе будет сказано, но как мне хотелось бы, чтобы вместо тебя тут сидела… одна девушка.
У Лизы дрогнул голос:
– Зинаида Мичурина?
– Кто? Да Бог с тобой! Далась тебе эта Зинаида… С ней тут хорошо было бы прилечь, а чтобы сидеть и разговаривать, открывая всю душу, она никак не подходит.
– Значит, у тебя есть невеста? – спросила она напрямик.
Алексей медленно покачал головой:
– Нет, мы с ней не только не помолвлены, но и едва знакомы. Если начистоту, я думаю, она уже давно забыла меня… Случайная встреча. И целый год воспоминаний и страданий. Сюжет для пьесы.
У нее отчаянно заколотилось сердце: «Год! Он сказал: год. Неужели он нашу с ним встречу имеет в виду?!»
– Почему же только воспоминания? Почему ты не разыщешь ее и не скажешь о своих чувствах?
– Разыщешь! – усмехнулся Кузминский. – Ты, брат, видно, не знаешь, в какие мы, актеры, поставлены драконовские условия! Я не имею права отлучиться из Петербурга, потому что пьесы с моим участием идут каждый день. Пока я пользуюсь спросом, меня будут эксплуатировать на всю катушку.
– Значит, твоя избранница живет не в Петербурге? А где? В Москве?
– Даже не в Москве… Ехать к ней надо «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов»?
Лиза потерянно повторила:
– В Саратов?
– Нет, на самом деле не в Саратов, но тоже не ближний свет… Да и потом… Зачем мне ехать к ней, Андрей? Чтобы увидеть неузнавание в ее прекрасных глазах? Она и не помнит меня – вот в чем дело. Ничего ведь и не было, совсем ничего. А вот так зацепило, вошло в душу, что никак не излечиться. Я и не думал, что такое случается вне сцены… Впрочем, что мы все обо мне! – внезапно оборвал он себя. – Расскажи мне, в каком ты родстве с Перфильевыми.
Застигнутая врасплох, Лиза нашлась не сразу:
– Я… я… Это сложно…
Наклонившись к ней, Кузминский тихо спросил:
– Ты рожден вне брака? Не опасайся, никто не узнает.
Приободрившись, Лиза вцепилась в подкинутую им идею:
– Да! Но как ты догадался? Моя матушка была… гувернанткой в доме Перфильевых.
– Вот как? – протянул Алексей с удивлением. – Значит, кроме близнецов, у них имеются еще и старшие дети?
– Старшие? Почему? – совсем смешалась Лиза.
– А кого же тогда учила в их доме твоя матушка?
– Ах да! Конечно. Был еще старший брат…
– Был?
– Он… умер. От инфлюэнцы.
– О боже… – На лице Кузминского отразилась неподдельная боль. – Когда это было?
На этот раз Лиза постаралась быть осмотрительнее:
– Очень давно. Близнецы еще не родились.
– Ну, конечно. Ты ведь старше Лизы.
– Ты помнишь, что ее зовут Лизой? – обрадовалась она.
– Мне ли не помнить, – печально откликнулся Алексей, и звук его голоса заставил сердце Лизы взволнованно затрепетать.
Она спросила, постаравшись придать своему голосу небрежность:
– Актерская память? Так ты был с ней знаком?
– Очень кратко. Вряд ли ей это запомнилось, так что лучше не спрашивай у нее обо мне…
«Глупый! – едва не вырвалось у Лизы. – Какой же ты глупый…»
Но Кузминский уже вернулся к судьбе Андрея Зыкова.
– Что же твой отец? Он как-то участвовал в твоем воспитании?
– Эпизодически, – осторожно ответила Лиза. – Я видел его своего несколько раз в жизни, но он всегда выделял на мое воспитание какие-то средства.
– А в доме он тебя не принимал? Хотя бы после смерти жены… Ведь, как я слышал, она скончалась во время родов?
– Да, так и было, – в голосе Лизы прозвучала неподдельная грусть. – Но и после ее кончины отец не стремился приглашать меня в гости. Я был у Перфильевых всего пару раз. И уже взрослым.
Кузминский живо обернулся:
– А давно ли ты видел Лизу в последний раз?
Она сделала вид, будто припоминает:
– Да кажется… А, как же! Две недели назад – на похоронах нашего батюшки.
– Так их отец умер?! – вскричал Алексей.
– А ты не знал? – спохватилась она.
– Помилуй, как я мог узнать?
– Да, в самом деле… – Она решилась спросить о главном: – А почему тебя так интересует эта семья?
– Семья? Меня вовсе не интересует эта семья, только…
Договорить Кузминский не успел. Как отыскала их в темноте Зинаида, так и осталось для Лизы загадкой. Она возникла прямо перед ними, словно оживший призрак и громко расхохоталась, всплеснув обнаженными, полными руками:
– Полюбуйтесь-ка на эту парочку! Уединились и воркуют, как два голубка! Кузминский, ты меня разочаровываешь.
Поднявшись, что заставило Лизу последовать его примеру, Алексей сухо сказал:
– У нас был мужской разговор. Тебе, наверное, трудно представить, что людям может быть интересно просто поговорить.
– Ты пытаешься обидеть меня? – протянула она деланным капризным голоском.
«А она – плохая актриса, – отметила Лиза злорадно. – Я куда лучше исполняю свою роль».
Словно опомнившись и прислушавшись к желаниям своего тела, Кузминский поспешил заверить Зинаиду, что обидеть ее он вовсе не желал, просто плохо владеет речью после выпитого. Мичурина приняла оправдания с благосклонной улыбкой, а Лиза подумала: «Все она верно поняла. И он нисколько не пьян. Но им обоим хочется провести эту ночь вместе».
Чувствуя, как от отчаяния земля уходит из-под ног, и, вместе с тем понимая, что пора оставить их наедине, Лиза шагнула к дубу, схватилась за его могучий ствол. Кузминский рассмеялся:
– Да ты все еще еле держишься, приятель! – и обратился к Зине: – Сейчас я усажу его в экипаж и вернусь. Жди меня здесь.
– Здесь прохладно, – томно пожаловалась она.
Алексей усмехнулся:
– Я не дам тебе озябнуть, душенька. Вернусь, не успеешь и глазом моргнуть!
«Он торопится спровадить меня, – Лиза едва сумела удержать слезы. – Напрасно я вообще затеяла весь этот маскарад… Он так и не сказал, как относится ко мне настоящей. Помнит, но ведь у него действительно прекрасная память! Может быть, он помнит всех, кого встречал в жизни хоть мимолетно».
Между тем Алексей уже подхватил его под руку, не с той ласковой осторожностью, с какой обращаются с дамами, а крепко, по-мужски. Продолжая играть свою роль, Лиза чуть покачивалась и спотыкалась, боясь, впрочем, переиграть и вызвать у него подозрение. На самом же деле хмель ничуть не давал себя знать. Лиза относила это на счет избыточного нервного возбуждения.
– Как мне найти тебя в Петербурге? – спросил Кузминский. – А впрочем, лучше ты ищи меня. Спросишь в театре, меня и позовут. Мне вырваться труднее – то репетиция, то спектакль. А если я срочно тебе понадоблюсь, а прийти сам не сможешь, немедля посылай в театр записку, и я тотчас все брошу. Ты мне отныне друг, так и знай. А друзей своих я в беде не бросаю. У меня их немного, по чести сказать. Может статься, ты будешь единственным. Сам не знаю, с чего во мне возникла такая симпатия к тебе? Глаза у тебя хорошие. Чистые глаза. Значит, и душа такая же. Береги это в себе, слышишь? Это такая редкость в нашем мире… Вот, кажется, экипаж свободный… Я велю, чтоб тебя доставили, куда скажешь. А денег я кучеру дам, ты потом уж ничего не приплачивай.
– Не надо! – попыталась остановить его Лиза, не решившаяся ни разу перебить монолог Алексея.
– Да что уж – не надо! Незаконный сын… Знаю, каково твое положение. Он хоть оставил тебе что-нибудь?
– Оставил. Кое-что. – Ей не хотелось еще больше порочить память отца.
– Ах да, ты же говорил, что ожидаешь наследства… Как получишь, покутим с тобой немножко! Хотя тебе лучше к такому не привыкать. Не силен ты, брат, по этой части.
Улыбнувшись, Кузминский распахнул объятия:
– Ну, дай обниму тебя напоследок! Прощай, дружище! Да не забывай, есть на свете такой актер – Алексей Кузминский.
– Век не забуду! – с жаром воскликнула Лиза и припала к нему всем телом.
А когда объятия разжались и Алексей, подсадив ее в пролетку, ушел, она ощутила такой холод, что зубы ее начали отбивать лихорадочную дробь.
* * *
Как было договорено заранее, Лиза три раза стукнула в окошко Аленке, которой велела не спать, дожидаясь ее. И та не подвела, тотчас подскочила к окну, прижала к стеклу нос, кивнула и побежала коридорами к черному ходу открывать.
– Ой, барышня, – запричитала Аленка шепотом, – и как вы только решилися на такое!
– Да тише ты! – прервала ее Лиза. – Что тетушка? Все тихо?
– Все спят. Даже Андрей Александрович уже вернулись, побродили немножко по дому, будто искали чего-то, и спать отправились.
«Это я – Андрей Александрович, – подумала Лиза печально. – Несчастный, пьяненький Зыков, от которого отделались, как от надоедливой мухи… И на что ты надеялась, глупая?!»
– Беги и ты спать, – сказала она Аленке. – Теперь я уж одна справлюсь. Николя спит в моей комнате. Даже если тетушка и заглядывала, ей должно было показаться, что я у себя. Ну, беги же, беги!
И она слегка подтолкнула верную служанку в спину. Несколько раз оглянувшись, будто догадавшись, что с барышней что-то неладно, Алена скрылась в темноте. Лиза с облегчением перевела дух, и позволила слезам прорваться наружу. Ей хотелось поскорее остаться одной, чтобы, спрятавшись под одеялом, выплакаться вволю.
«Она – дурная женщина, она не любит его, – себе в утешение твердила Лиза, пробираясь коридорами и лестницами. – Он сам говорил, что она не достойна любви… Так зачем же он сейчас с нею?! Как он может быть таким? Как мне жить после этого?!»
То, что Кузминский выказал желание дружить с Зыковым, ничуть не радовало ее. Лизе нужна была его любовь, и только любовь. Хотя и возможность просто видеть его, слышать его чудесный голос – еще вчера казалось ей счастьем. Но сейчас ее сердце разрывалось, и счастливой она себя никак не чувствовала.
Больно прикусив губу, чтобы не зарыдать в голос, Лиза добежала до двери своей комнаты и юркнула внутрь. Николя действительно спал в ее постели, и, как ни была девушка расстроена, она все же едва не расхохоталась, увидев брата в ночной сорочке. Наклонившись, она осторожно поцеловала его в щеку:
– Николаша, проснись!
Он встрепенулся и вытаращил на нее непонимающие глаза. Лиза приложила палец к его губам:
– Тише. Это я. Иди к себе, я все расскажу тебе утром. Да сними мою сорочку, чудак!
Когда брат, наконец, выбрался из постели, она все же не удержалась, прыснула: такой комичный вид у него был. «А женщина в мужском наряде не выглядит смешно, – подумалось ей. – Вот интересно!»
Она с чувством обняла Николя:
– Спасибо, Николаша! Спать тебе не даю…
– Как все прошло? Ты его хоть видела? – сонно пробормотал брат.
– Я тебе расскажу, когда проснешься. Какой из тебя сейчас собеседник! Тетушка не заходила?
– Не знаю. Я так волновался за тебя, что тотчас же уснул.
– Вот так-то ты волновался?!
– Это же такая защитная реакция мозга, мы ведь читали с тобой статью, помнишь? Человек даже в летаргический сон способен впасть от сильных переживаний.
Лиза пробормотала, снимая фрак:
– Надеюсь, я не усну нынче на несколько лет кряду.
Он зевнул:
– Так есть из-за чего переживать?
– Я ведь вернулась, – просто сказала она. – Если б осталась с ним, то переживать было бы не из-за чего.
– Лиза, не сходи с ума! – возмутился Николя. – Еще не хватало, чтобы ты осталась с ним в первую же ночь!
Ее пальцы сцепились у груди:
– А что же тогда есть любовь, как не разновидность безумства?
– Я пошел спать, – объявил он. – В таком состоянии я не способен рассуждать о чем бы то ни было. Все сошло благополучно, тебя никто не заметил, и, слава Богу! Спокойной ночи.
И поцеловав ее в щеку, Николя отправился к себе. А Лиза, быстро раздевшись, спрятала мужское платье и юркнула под одеяло. Но выплакаться, как ей того хотелось, не пришлось. Слез больше не было, одно тихое отчаяние. Ощущение безнадежности: «Никогда, никогда такой мужчина, как Алексей Кузминский, не полюбит меня! Он так красив, так талантлив… Я против него просто бездарная дурнушка. Даже Зинаида не достойна его, хотя она – настоящая красавица. Яркая, броская… А я на ее фоне просто полевой цветок…»
Сравнить себя с серой мышкой Лиза все-таки не смогла. Ее самобичевание еще не достигло такой степени накала. Многие говорили ей, что она хороша, особенно восхищались завораживающей чистотой ее глаз. Лиза слышала это и помнила, но другие женщины всегда казались ей красивее. Ей всегда было неловко находиться рядом с признанными красавицами, точно их присутствие превращало ее в приятный, неброский фон. Зинаида Мичурина была из тех женщин, которых любой, вошедший в комнату замечает первыми. А любовь…
«Что такое любовь? – Перевернувшись на спину, Лиза закинула руки за голову, сцепила пальцы до боли. – Он с ней сейчас, разве это не любовь? Он предпочел ее живое тело смутным воспоминаниям обо мне – годовалой давности. А может, он и не обо мне вовсе говорил, что я напридумывала? Тешу себя бесплодными надеждами… А он откровенно предпочел мне другую. Стоит ли тянуть эту муку? Не лучше ли послушаться тетушки и выйти за князя Донского?»
Ее так и передернуло от омерзения: «Да что это я?!» И вспомнилось одно из сочинений господина Пушкина, которое Лиза очень любила – «Евгений Онегин».
Сев на постели, она прошептала:
Другой!.. Нет, никому на свете
Не отдала бы сердца я!
То в высшем суждено совете…
То воля неба: я твоя…
Она шептала эти стихи, как молитву. А долгожданных слез все не было, и ничто не могло облегчить ей душу…
Лиза так и уснула, сохранив холодную тяжесть на сердце. А утром ее растолкал брат, которому не терпелось узнать подробности вчерашнего приключения. Но Лиза, не видевшая в нем ничего забавного, отвечала неохотно, и Николя быстро потерял интерес.
