Текст книги "Морф"

Автор книги: Анна Клименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Где барон Брикк? – Хаэлли брезгливо взирал на перекошенное и побелевшее лицо.

– А-а… э-э-э…

– Где барон? – спокойно повторил Хаэлли, встряхивая авашири. Ее зубы громко лязгнули, но от этого она обрела способность говорить.

– Пер… первая дверь… налево…

Хаэлли отшвырнул этот образчик человеческого уродства, девица с визгом покатилась вниз по лестнице, а он быстро пошел вперед.

Между тем спальня Ариуса Брикка являла собой весьма занятное зрелище, и Хаэлли искренне пожалел о том, что этого не видит никто из его соплеменников. Во-первых, его светлость предпочитал иметь рядом с кроватью свою собственную дыбу. Во-вторых, по стенам были развешаны кнуты и хлысты. В третьих – в углу рыдала очередная пассия Брикка, сквозь изодранную в клочья сорочку багрвели свежие кровоподтеки. И, наконец, хозяин всего этого великолепия гордо восседал на кровати, но почему-то икнул и сразу же с нее скатился, едва завидев эльфа.

– Доброй ночи, – мягко сказал Хаэлли и провернул ключ в замке, запирая дверь, – я приношу извинения за то, что явился без приглашения, но мне бы хотелось получить все то, что вы у меня отобрали, барон.

В спальне повисла гнетущая, беспокойная тишина. Даже женщина в углу перестала всхлипывать и округлившимися глазами взирала на эльфа как на выходца из Бездны.

– Ты! – наконец прохрипел Ариус Брикк, – ты-ы-ы-ы…

– Да, я, – подтвердил Хаэлли, с отвращением рассматривая его.

Был он маленьким, круглым и лысым, этот Брикк. Этакий добродушный толстяк с толстыми пальцами и клочковатой рыжей бороденкой. Но ведь добродушные люди не оставляют таких синяков на телах своих любовниц? Хаэлли мельком взглянул на девицу и вдруг понял, что она отнюдь не по доброй воле сюда пришла, и что, скорее всего, она – одна из числа тех хорошеньких вилланок, на каких всегда заглядываются господа.

– Ты! – голос Брикка наконец обрел кое-какую твердость, – тебя послал Аугустус? Да? Смерти моей возжелал?!!

– Я пришел забрать свои вещи, – спокойно отозвался эльф, все еще глядя на застывшую девушку, – ритуальный меч, книгу и сумку с…

– Да я от той дряни первым делом избавился! – взвизгнул его светлость, – все в печи спалил, ясно? А меч… меч торговцу проезжему продал, чтоб и глаза не мозолил!

– Ты не ошибаешься? – уточнил Хаэлли, – ты в самом деле уничтожил все, что мне принадлежало?

– Да! – рявкнул Брикк, наверное, от безысходности, – Да, чтоб тебя!..

– Жаль, – эльф пожал плечами, – это немного усложнит задачу.

– Да катись ты к своему Аугустусу! Он, надеюсь, уже пользовал тебя так, как собирался?

– Это касается только меня и барона, – Хаэлли улыбнулся.

…Он улыбался, глядя, как ему на рукав плеснулась яркая кровь из вспоротой сонной артерии. Улыбался, глядя, как медленно оседает на пол барон Брикк. И только когда авашири ткнулся носом в ковер у кровати, Хаэлли нахмурился и посмотрел на девицу. От нее тоже следовало бы избавиться, потому что первое, что она расскажет поутру, будет байка о том, что Брикка и еще многих угробил подосланный бароном Аугустусом… пусть даже и не эльф, человек. Но и этого будет довольно.

Она же, словно прочтя его мысли, кинулась вперед и, упав на колени, вцепилась Хаэлли в рукав.

– Гос… подин, пожалуйста… сжальтесь, господин, я буду молчать, я ничего не видела… совсем ничего… сжальтесь, господин, у меня дитя малое дома, как же оно без меня, как?!!

«Сейчас-то она может говорить, что угодно», – размышлял Хаэлли, – «но не проговорится ли, когда начнут спрашивать всерьез? Да и про детеныша она может присочинить, лишь бы свою шкуру спасти».

Он незаметно повернул меч так, чтобы убить женщину быстро. Она бы даже ничего не успела понять. И вдруг, совершенно неожиданно для самого себя, глядя в заплаканное, залитое слезами лицо, он вспомнил совершенно другую человеческую женщину. Ту, которая поставила его на ноги, а сама умерла той же ночью. Эти незваные воспоминания разозлили эльфа, он рванул за локоть рыдающую авашири и, оказавшись с ней лицом к лицу, прошипел:

– Ты немедленно уйдешь из этого замка. Ты заберешь своего ребенка, если, конечно же, он у тебя есть, и уйдешь из этих земель. И ты… никогда – слышишь? – никогда и никому не скажешь о том, кто убил его светлость, иначе я найду и тебя, и твою родню. Поняла? Все, пошла вон.

Она принялась горячо благодарить его, давясь рыданиями, а затем, прижавшись губами к его руке, метнулась прочь из окрасившихся кровавым багрянцем покоев его светлости.

Глядя в спину убегающей женщине, Хаэлли мрачно думал о том, что только что совершил ошибку. Мысленно помянув все силы Бездны, Хаэлли прислушался – подарок Великого леса продолжал развлекать авашири, так что у него еще оставалось несколько драгоценных минут на то, чтобы уйти незамеченным.

Но риутальный меч, книга рун, а самое главное – видящие – все пропало, увы. Хаэлли опустился на корточки перед неподвижным телом Брикка, повернул его на спину.

– Что ж, придется мне у тебя кое-что взять, – пробормотал он на родном языке, – но видит Миенель-Далли, я не в восторге оттого, что мне приходится этим заниматься.

***

…Его светлость Лерий Аугустус развлекал себя тем, что, стоя посреди внутреннего двора Шварцштейна, пускал стрелы в кружащих в небе ворон. Тут же бегал мальчишка, подбирал сбитых птиц и, выдергивая стрелы, складывал их черные и взъерошенные тела горкой. Стрелял барон из рук вон плохо, Хаэлли даже поморщился, вспоминая, что любой мальчишка из Великого леса владеет луком куда лучше. Но груда черных тушек медленно и уверенно росла, барон и не думал прерывать свое занятие, и Хаэлли подумал, что с таким упорством Лерий Аугустус способен достичь очень, очень многого. Как говорится, не мытьем, так катаньем.

Спиной почувствовав взгляд, барон резко обернулся, опустил лук и без тени улыбки заявил:

– Вести опередили тебя, Хаэлли. Тебе не кажется, что ты… перестарался? Немного так, на самую малость?

Эльф пожал плечами. А что, простите, он сделал не так? Его светлость желал бы видеть барона Брикка живым и здоровым? Или сожалеет о безвременной гибели личного лекаря этого человека?

Барон, прищурившись, внимательно слушал Хаэлли. Смотрел и слушал, и было совершенно неясно, что творится в голове этого авашири.

– То есть, ты считаешь, что все сделал правильно? – сухо уточнил он.

– Я не сделал ничего лишнего.

– Ты вернул себе то, что он у тебя забрал? – голос барона прозвучал неуверенно, как будто он был сильно озадачен чем-то.

– Не совсем, ваша светлость. Брикк сообщил мне, что избавился от моего имущества так быстро, как только смог… Но у меня есть просьба к вам, ваша светлость. Не могли бы вы дать мне четыре колбы тонкого стекла?

Эльфу показалось, что в розовом свете восходящего солнца Лерий Аугустус слегка побледнел.

– Трофеи хранить, что ли? – теперь голос его светлости уже дрожал по-настоящему. Страх, когда он сковывает льдом кровь, не скроешь.

– Вы не понимаете, – Хаэлли вздохнул, – я прибыл сюда, чтобы достичь собственных целей. Колбы мне нужны для того, чтобы сделать замену одной очень важной вещи, которую по незнанию уничтожил Брикк…

– Все, все, все, – Лерий Аугустус махнул рукой и отвернулся, – подробностей мне не надо, право же. Иди, скажи Ассии, что тебе нужны эти охровы колбы, и делай с ними, что хочешь.

– Благодарю, ваша светлость, – эльф помедлил, – кто такая Ассия?

– Это горничная, которая перестилает тебе постель, – барон приподнял брови будто бы в удивлении, – пора бы уже знать, эльфийское чудовище, с кем ты здесь живешь.

– Я запомню это имя, – пообещал Хаэлли и побрел на поиски столь необходимых стеклянных колб.

Потратив пол часа на поиски упомянутой Ассии, которая оказалась той самой девчонкой на кухне, и получив, наконец, просимое, Хаэлли добрался до своей комнаты. Запершись на щеколду, он первым делом избавился от сапог, потом скинул на пол заскорузлую от крови куртку. Штаны последовали в общую кучу, тем более, что на гладко выстланной постели его ждала чистая одежда. Он не отказался бы и от горячей ванны, но никто бы не притащил бадью с водой прямо сюда, в спальню, а спускаться вниз не хотелось. Поэтому Хаэлли просто умылся, от души поплескавшись в тазу, и занялся, не взирая на усталость, изготовлением новых видящих. В конце концов, отоспаться он успеет, а вот если пропадут столь тщательно подготовленные ингредиенты, будет гораздо хуже. Придется опять суетиться, искать новые, а это снова займет время, и может статься так, что морро будет где-то рядом, а он его упустит.

***

Дни пролетали над Шварцштейном как тени птиц, летящих в теплые края, а жизнь в просторном, но все же кольце стен текла размеренно и однообразно, как будто Создатель расписал ее вплоть до минут. Лерий Аугустус частенько отлучался в близлежащий городок, Талью, и отсутствовал подолгу. Распоряжения от барона получали с голубями, и пару раз Лерий даже воспользовался услугами своего эльфа, таким образом тихо устранив со своей дороги неугодных. Эльфа такой порядок дел вполне устраивал, тем более, что никто не запрещал ему бродить по окрестностям с видящими, запертыми в сумке, а документы, нарисованные одним очень талантливым каллиграфом, сделали Хаэлли законным жителем Веранту. И все шло спокойно и размеренно, и жизнь в Шварцштейне уже не казалась отвратительной, а люди, его населявшие, далеко не всегда вызывали у Хаэлли желание покрошить их в капусту. Но вечерами, когда троелуние царствовало в темных небесах, давала о себе знать черная, грызущая тоска по Великому лесу, куда он не мог пока что вернуться, и выползали из потайных нор темные, мутные размышления о том, кто мог желать смерти охотника. Не хранители же Крипты, в самом деле?

звенящими тишиной ночами Хаэлли выходил на стену Шварцштейна, подолгу вглядывался в горизонт в бесполезной попытке увидеть кромку Великого леса, но до самого неба простирались земли авашири. И порой Хаэлли уже начинало казаться, что сам он становится их частью. Эльф, потерявшийся во мраке. Эльф, лишенный счастья быть вместе со своим народом. А на следующее утро он мог получить очередное распоряжение его светлости, и отправиться его выполнять. Пожалуй, единственным светлым пятнышком на совести Лерия Аугустуса по-прежнему оставалось то, что он никогда не приказывал Хаэлли убивать женщин или детей.

А потом барон обзавелся парой магических перстей, которые позволяли переговариваться на расстоянии. Один такой перстень отошел в пользование Хаэлли, и это оказалось весьма удобно: теперь он мог бродить, где заблагорассудится, не бывая в Шварцштейне неделями, но постоянно знать, что нужно его светлости. Перстень оказался слишком велик для тонких пальцев эльфа, и потому приходилось носить его на шнурке под рубахой, но Хаэлли это даже порадовало, он не любил отягощать свои пальцы чем бы то ни было, кроме оружия.

«Отправляйся к условленному месту, жди там».

«Жди».

«Еще жди. Неладное творится в Талье, ты можешь понадобиться».

И, наконец – «Встреть магичку и доставь ее в замок. Любыми средствами, Хаэлли, но она должна оказаться в Шварцштейне. Ее имя – Ирбис Валле, и будь с ней учтив, она мне нужна».

Хаэлли тихо ждал, вслушиваясь в сонный шелест плакучих ив. Луны отражались в озере, на пологий берег наползал молочный туман, и впервые за много дней притихла тоска по родным местам. Потом начала тускло светиться магическая защита, выставленная над потайным ходом, и он досадовал на то, что волшебство серебристой ночи вот так обрывается по воле какой-то там магички. Хаэлли подошел к выходу из тоннеля, мысленно рисуя портрет авашири: наверняка это будет дородная матрона в богатом платье, расшитом руническими письменами. Людские маги обожают украшать свою одежду так, чтобы все видели – мол, идет по улице не просто человечишко, а могущественный чародей. Еще через мгновение защита тихо щелкнула, выпуская на свет трех лун… нет, не матрону. Щуплую девчонку с явными следами побоев на бледной мордашке.

Великий лес! Она настолько отличалась от всех магов авашири, виденных Хаэлли раньше, что эльф даже усомнился – а того ли человека он встретил. Но стоило приглядеться внимательнее, как сомнения развеялись легким пеплом: Хаэлли прочел в светлых глазах девушки и острый ум, и причастность к тайному знанию магии, а главное – очень, очень сильное желание сбежать. Он хмыкнул и вдруг подумал, что эта худенькая девочка может стать и достойным врагом. Оглядел ее еще раз – и вдруг сердце неприятно сжалось в груди: над юной магичкой витала тень гибели. Это ощущалось так же ясно, как и ее худой, но крепкий локоток в его руке.

«Но она же еще почти дитя, почему это с ней?» – неожиданно для самого себя возмутился Хаэлли. Успокоиться оказалось непросто, и он снова удивился тому, почему его так задела тень над головой голубоглазой девчонки.

Глава 5. Шварцштейн

Когда забрезжил рассвет, Талья остался далеко позади. Речка становилась шире и шире, а потом незаметно влилась в узкое, изогнутое крюком озеро. Над водой плавал туман, такой густой, что Хаэлли то и дело пропадал в молочных хлопьях, и все, что от него оставалось – мерные всплески воды, звуки ударов весел о воду. Потом сквозь серую хмарь проглянуло солнце, такое же призрачное, как и все вокруг, начали угадываться черные силуэты горных утесов, и объявился из тумана эльф, слегка разрумянившийся, но продолжающий с упорством гномьего механизма ворочать веслами.

Я куталась в теплый плащ, тщетно пытаясь сообразить – то ли прыгать в воду сейчас, то ли дождаться, когда останусь в имении барона, и зеленые глаза эльфа не будут испытывающее глядеть мне в лицо. Наверное, в самом деле не стоит злить этого Хаэлли. Я ведь не знаю, что приказал ему делать Лерий, если пленница захочет удрать. Я наигранно зевнула.

– Долго еще?

Взгляд Хаэлли из испытывающего сделался раздраженным. Ну да, понимаю – грести несколько часов кряду – не самое легкое занятие.

– Если леди Валле изволит оглянуться, то она увидит Шварцштейн.

– Что-что?

– Замок моего… хозяина, – тоном интернатского преподавателя пояснил эльф, – замок Шварцштейн. Его так назвали мои соотечественники, потому что изначально он был возведен на утесе черного цвета.

– Так Шварцштейн – это по-эльфийски?

– Да, это наше название, по-вашему – Черный Камень, – подтвердил эльф, – мы сейчас находимся в землях, которые раньше принадлежали народу света…

Последнее я пропустила мимо ушей. Из тумана медленно выплывал огромный, устрашающего вида утес. А на его вершине восходящее солнце успело позолотить мрачные, приземистые стены. Кажется, я даже разглядела центровую башню – с квадратными зубцами, черепичной крышей и темными штрихами бойниц.

– Мне казалось, что эльфы построили бы нечто более изящное, – пробормотала я.

Мысли заметались под черепом как свора бешеных псов. Шварцштейн, мать его. Как же я оттуда убегу, а?!!

– Я бы сказал, замок неоднократно перестраивался, – хмыкнул эльф, – истинный Шварцштейн был разрушен почти до основания в ходе последней большой войны между людьми и эльфами. Так что стены, которые вы видите, леди Валле, это уже результат людских усилий.

Я вздохнула. А потом спросила у Хаэлли:

– Его светлость не говорил тебе, что со мной будет после того, как я выполню свою часть сделки?

Лицо эльфа мгновенно окаменело. Глаза сделались парой бездушных сверкающих изумрудов.

– Хозяин не имеет привычки делиться со мной своими планами, леди Валле. А я не спрашиваю.

Эх. Только сейчас я обратила внимание на то, что Хаэлли говорит с едва заметным акцентом, выговаривая согласные чуть мягче, чем следовало бы.

– Не удивлюсь, если он поручит тебе еще и задушить меня.

Хаэлли деликатно отмалчивался, продолжая налегать на весла.

И вот мы у подножия утеса. Там устроен крошечный причал, от которого зигзагом тянется вверх вырубленная в скале лестница. Время не военное, поэтому где-то на уровне пояса в скалу ввинчены скобы, а сквозь них продета толстая веревка – исключительно для того, чтобы желающие подняться в замок не сыпались горохом обратно в озеро. Хаэлли пропускает меня вперед, мягко советует не смотреть вниз, а сам идет следом, тащит мою сумку.

Подъем кажется бесконечным, пот заливает глаза, плащ давит на плечи, стесняя дыхание. Ноги наливаются свинцом.

– Охр! Я больше… не могу. Можно передохнуть, а?

Хаэлли безмолвно останавливается, и мы стоим с ним, прилипнув к утесу как букашки к банке с вареньем. Я смотрю, как над озером медленно рассеивается туман. Здесь повсюду лес – темный, неприветливый, деревья корнями цепляются за камни. Неподалеку торчит еще утес, а на нем – еще один замок, как будто каждый владелец малейшего возвышения задался целью обязательно отстроить на нем собственную цитадель. Холм с тальинской крепостью даже не видно, а жаль – так я хотя бы знала, в каком направлении идти. Эльф мягко трогает меня за локоть, я вздыхаю и ползу дальше. Шаг, другой, третий. Шварцштейн, замок, где жили прекрасные ликом светлорожденные, которые первыми пришли в эти земли. Любопытно, как Хаэлли стал слугой барона Аугустуса? Что этот эльф вообще делал здесь? Полуэльфы – еще куда ни шло. Но этот… Ведь он же эльф, чистокровный эльф… Сказки о своей нечистой крови пусть кому-нибудь другому расскажет…

Я останавливаюсь на дощатой площадке над бездной. Дальше – запертая калитка, тяжелая, дубовая. Хаэлли втискивается между мной и поручнями, два раза дергает за шнурок, который я не заметила. Щелкает отодвигаемый засов – и все. Мы внутри Черного Камня.

***

Лерий Аугустус не был бы самим собой, если бы не превратил донжон в подобие королевского дворца, а меня не сделал бы пленницей всего этого великолепия. Мне была отведена одна из роскошных гостевых спален с видом на внешнее кольцо стен, меня осчастливили платьем, которое оказалось великовато в груди, единственным человеком, с которым мне было позволено общаться, стала деревенская девица Ассия. Я оказалась запертой в роскошной клетке без надежды на спасение, и если поначалу меня еще посещали мысли о том, что можно попытаться соблазнить того же Хаэлли и сделать его своим сообщником, то к вечеру первого же дня они отлетели как сухие листья с ветки. Во-первых, больше я эльфа не видела. Во-вторых, опыта в делах соблазнения у меня было столько же, сколько и способностей в области магии холода. Печально.

Я провела отвратительную ночь в роскошной, но холодной и жесткой постели, мучаясь неизвестностью и недобрыми предчувствиями, а наутро заявилась Ассия и, почесывая бок, объявила, что прибыл его светлость барон и желает видеть меня к завтраку. Так и сказала – «видеть к завтраку», как будто я была гренкой с сыром или пудингом. Напустив на себя заговорщицкий вид, Ассия добавила, что хозяин прибыл в дурном расположении духа, и что мне – для моего же блага – лучше угождать ему во всем.

– Угу, – я покорно кивнула и пошла в обеденный зал.

Спускаясь по винтовой лестнице, я бросила взгляд в бойницу: посреди пустынного дворика, между кривыми яблонями, расхаживал объявившийся снова Хаэлли. Его невозможно было спутать ни с кем другим из обитателей замка: во-первых, только у него здесь были волосы цвета белого золота, во-вторых – никто из живущих в замке мужчин не обладал столь грациозной походкой хищного зверя. Хаэлли нервно расхаживал от яблони к яблоне, и было видно, что он сильно чем-то встревожен. Что же тебя, друг мой, так обеспокоило?..

Я вздохнула, подобрала длинный подол платья, и продолжила спускаться. Если Лерий не в настроении, то будет разумным не злить его еще больше и не заставлять ждать слишком долго.

Ассия не обманула: Лерий Аугустус, похудевший, взъерошенный и осунувшийся, сидел во главе стола и, судя по опасному блеску в глазах, был зол как охрова тварь. Он не стал переодеваться к завтраку, синий бархат его дорогого одеяния покрывали странные пятна чего-то засохшего и зеленого. Тошнотворный запах гниющей плоти мешался с ароматом свежих хлебцов.

Я присела в реверансе, как меня учили дома. Лерий окинул меня мрачным взглядом, поманил к себе.

– Завтрак подан, леди Валле. Как вам спалось? – хрипло прокаркал он, и, не дожидаясь моего ответа, продолжил, – вы должны быть мне благодарны за то, что я отправил вас сюда. Оказывается, разыскивает вас один весьма известный маг, леди Валле и, видит Хайо, мне не хотелось бы, чтобы он вас нашел до того, как вы исполните свою часть нашей милой сделки.

Я моргнула. Вспомнила залпы из мортиры. А Лерий, откинувшись на жесткую спинку стула, усмехнулся.

– Вам известно имя Шерхем Айлан Виаро?

– Нет, – честно ответила я. Есть вдруг расхотелось совершенно, в желудок словно набросали ледышек.

Барон вздохнул, покачал головой.

– Вы, леди Валле, молоды и, к тому же, плохо знаете историю нашего королевства. Сколько лет прошло с подписания Орикартом мирного договора?

– Кажется, семь, – неуверенно пробормотала я, – или восемь.

– Уже почти десять, – зловеще улыбаясь, поправил барон Аугустус, – так вот, моя милая леди. А вам известно, кому обязан окончательной победой наш милостью Хайо монарх? Нет, конечно же, нет. Вы тогда были совсем малышкой, моя душенька, и вас куда больше интересовали куклы. Орикарт потерпел сокрушительное поражение под Снулле из-за того, что на орков напал странный мор, не поддающийся лечению. Любопытно, да? Орки почти никогда не болеют, а тут стали вымирать тысячами. Ходили слухи… слышите – просто слухи, не больше – что к созданию этой изумительной болезни приложил руку талантливый лекарь Шерхем Айлан Виаро. Королю слухи эти не понравились, он искренне хотел верить в то, что мор был случайностью. Более того, его величество желал, чтобы и все верили в высшую волю, а не в мозги простого мага. Ну, а господин Виаро, похоже, слишком много знал и по молодости не желал молчать. Бежал из-под стражи, улизнул из казематов конклава, убивал… скажем, немало, не церемонясь, и нынче считается государственным преступником, за голову которого назначена хорошая награда.

Я сглотнула и крепко сжала дрожащие руки.

– Зачем… он меня искал?

– Вот бы знать, – барон, понемногу успокаиваясь, плеснул себе вина, – Гийом, проспавшись, говорит, что Виаро искал убийцу Улли Валески…

– А откуда Гийом знает, что это был именно тот… маг?

– Душенька. – Лерий сделал значительную паузу, отпил сразу половину бокала и кинул в рот кусок жаркого, – душенька моя, приметы Виаро разосланы по всему королевству. Его даже, как говорят, удалось схватить недавно, но преступник бежал, выпрыгнув из поезда на полном ходу.

– И какие у него приметы? – холодея, спросила я.

– Высок, худощав, глаза черные, волосы, борода – тоже.

Та-ак. Очень, очень занятно выходило. Значит, убийца в поезде – это и был Шерхем Айлан Виаро. И он искал убийцу Валески – явно не для того, чтобы просто сказать «спасибо».

– Ну, леди, бояться не стоит, – усмехнулся Лерий, – Шварцштейн – одно из самых надежных местечек в этом захудалом королевстве. Виаро сюда не попадет. К тому же, он понятия не имеет, куда делся парнишка, который убил Улли.

Я потянулась за бокалом с водой, едва не опрокинула его на себя. Надо успокоиться. Немедленно. А моя фляга?… Вдруг Виаро сообразит, что по ней можно вычислить мое местонахождение? Уж не знаю, как это делают – но ведь маги-гончие как-то делают…

– Лично мне, – откровенно признался барон, – плевать на взаимоотношения короля и лекаря. И, даже объявись здесь Виаро, я не побегу на него доносить. Мне, знаете ли, импонирует его ослиная упертость. Но вас, милочка, я ему тоже не отдам – до поры до времени. Вы ведь еще не забыли про наш маленький уговор?

Я молча кивнула и приступила к завтраку.

– Мне нужно, леди Валле, чтобы вы вышили талисманчик, – неторопливо начал барон, знаком отсылая слугу, – особенный, как вы понимаете, талисманчик. Он должен отправить одного плохого парня к Хайо, но так, чтобы другие ничего не заподозрили.

Я мрачно кивнула, уплетая за обе щеки: что-то в этом духе я и ожидала услышать.

– Это оченьплохой человек, – с нажимом произнес Лерий Аугустус, – но мне нужно, чтобы не возникло никаких подозрений… И в ваших интересах суметь это сделать, потому что в противном случае…

– Условное заклинание, – буркнула я, – это нелегко, барон. Очень нелегко. И потом, вышивка остается вышивкой. Приглашенный эксперт-вышивальщик обязательно найдет именно те стежки, которые привели вашу жертву к гибели.

– Думаете?

– Уверена. Вышитый узор, в который закладывается заклинание, не сотрешь. Он остается, он – все равно что раскрытая книга для знающего мага.

Лерий нахмурился.

– Мне нужно, чтобы никто ничего не понял, леди Валле.

Я с наигранным спокойствием пожала плечами.

– Допустим, моих знаний хватит, чтобы это сделать, барон. Но могу ли я в обмен на услугу просить о большей откровенности? Могу я узнать, что плохого сделал человек, которого вы хотите убить?

– Вы слишком любопытны, – хмуро сказал Лерий, – я хочу, чтобы он отправился к творцу, не более. Мы все – рано или поздно – туда попадаем. Так почему бы немного не подтолкнуть судьбу?

– И все-таки вы хотите убить человека, – я лучезарно улыбнулась, – В чем он виноват, этот плохой парень?

– Это неважно, – Лерий принялся тихо постукивать пальцами по столешнице, словно наигрывая на клавикорде, – это мои личные дела, не более того. Вы сделаете то, о чем я прошу?

Я подняла бокал.

– Разумеется, барон. Сделка есть сделка, не так ли?

Мы выпили. Настроение Лерия улучшалось с каждой минутой. У меня леденели руки, хотелось убежать в свою комнату и как следует выплакаться в подушку. Но я продолжала мило улыбаться барону и вести светскую беседу, хотя прекрасно понимала, что жизни мне отпущено ровно столько, сколько я буду заниматься вышивкой. Такие, как Лерий, не любят рисковать, я точно знала. Равно как и то, что никакого убийственного талисмана барон не увидит.

***

Лерию очень хотелось получить талисман. Он не скупился: мне привезли лучший бисер, самые дорогие нитки, какие только нашлись в окрестностях Тальи. Лерий где-то умудрился раздобыть превосходно выделанную орочью кожу, мягкую, как пятки младенца. А для пущего вдохновения мне было дозволено дышать свежим воздухом – естественно, не выходя за пределы замка. Я не преминула воспользоваться добротой барона Аугустуса, в конце концов, знание о том, где ты находишься, никогда не бывает лишним, если хочешь из этого места сбежать. Правда, не прошло и трех дней, как я убедилась в полной безнадежности своего положения: Шварцштейн отстроили на славу. Два кольца стен, между первым и вторым – ров изрядной глубины, на ночь подъемный мост поднимается, характерный скрежет и скрип лебедки превосходно слышен на закате. Утес, на котором стоит замок, высок, с одной стороны – запертая калитка над бездной, с другой стороны – единственная дорога, петляющая по ельнику. Она ведет извне к первым воротам, которые, без сомнения, открываются исключительно по случаю. Конечно, можно себе вообразить, что я смогу достать ключ от калитки, смогу спуститься к озеру. Но хватит ли сил доплыть до берега в ледяной воде? Я приуныла. И невольно стала приглядываться к обитателям баронского имения в надежде на то, что все-таки найдется субъект, которого я смогу подкупить.

Моя служанка Ассия отпала сразу. Во-первых, по причине своей благодатной недалекости, а во-вторых – нет, у меня нет ключа от калитки, госпожа, я никогда не покидаю замка. На мой вопрос «почему?» она честно призналась, что за стенамиШварцштейна у нее нет ни одной родной души, вся деревня вымерла еще пять лет тому назад, во время вспышки черной немочи. Разрастающуюся эпидемию тогда придушили собравшиеся маги, но родным Ассии эта мера уже не помогла.

Кроме служанки, я время от времени сталкивалась со старой ключницей, седой, горбатой и безраздельно преданной Лерию Аугустусу. Позже я выяснила, что он приходится ей дальним родственником и приютил из жалости. В ее глазах Лерий был овеян ореолом святости, а потому пытаться объяснять, что ягненок вовсе не так бел как кажется, было занятием совершенно бесполезным.

Следующим кандидатом в предатели чуть было не стал Теодор, дюжий детина, работающий то на кухне, то на конюшне. Он, сталкиваясь со мной в коридорах замка, неизменно расплывался в улыбке и подобострастно кланялся, демонстрируя раннюю плешь на макушке. Попытка заговорить с ним стала едва ли не самым большим разочарованием дня: Теодор, оказывается, был глухонемым и, к тому же, скудоумным.

Помимо упомянутых личностей в замке бывали наездами какие-то растрепанные субъекты, чей внешний вид не внушал доверия. Они таскали через двор бочки, тюки, узлы, набитые неведомым содержимым, из чего я пришла к заключению, что барон Аугустус не брезговал грабежом и разбоем.

И я начала присматриваться к эльфу который, слава Хайо, снова объявился в замке. Почему бы и нет? Хаэлли, смиренный раб своего господина, выделялся на фоне прочих как крупная жемчужина на сером песке – и не только всегда вымытыми и заплетенными в косу волосами и отсутствием жирных пятен на рубашке. Когда я видела его рядом с Лерием, было что-то необъяснимое в осанке и в глазах эльфа – что-то, наталкивающее на мысль о том, что Хаэлли своего господина только терпит. Ради чего? Неизвестно. Вряд ли из-за того, что Лерий каким-то необъяснимым чудом его спас. И мне очень хотелось узнать истинную причину, отчего гордый эльф из Великого леса толчется в Шварцштейне вместе с грязными вилланами (а в том, что он эльф самых чистых кровей, я уже почти не сомневалась, ну не было в нем ничегошеньки от человека, ни-че-го). Поэтому, собрав всю свою наглость в кулак, я подошла к Хаэлли, который (как обычно) проводил время в упражнениях с палашом (вместо того, чтобы стоять навытяжку перед Лерием и выполнять его любое желание).

Завидев приближающуюся к нему тощую фигуру, на которой сиреневое платье болталось как колокол, Хаэлли напряженно замер, но оружия не опустил – я, в свою очередь, полюбовалась на царственный разворот головы, на руки, никогда не знавшие ничего, кроме оружия и виднеющийся в распахнутом вороте уголок гладкой кожи.

– Доброе утро, – сказала я самым дружелюбным тоном, на который только была способна.

В ответ – молчание и ледяной взгляд.

– Э-э, – я почувствовала, что начинаю краснеть, и выпалила, – Хаэлли, не дашь ли ты мне несколько уроков?

Снова выжидающее молчание. А затем, как будто проснувшись, эльф уставился на меня как на умалишенную.

– Что?.. Зачем это вам, леди Валле?

Я опустила глаза и пробормотала:

– Ну, если барон захочет меня убить, возможно, я продержусь минутой дольше.

Хаэлли опустил оружие, скругленный носик палаша ткнулся в утоптанную землю – прямоугольник между яблонями был единственным не замощенным местечком.

– Даже если его светлость и решит от вас избавиться, вряд ли вас спасут несколько уроков фехтования, – обронил Хаэлли, – возвращайтесь к себе, леди Валле. Вас ждут иголки и нитки.