Текст книги "Soul(less) (СИ)"

Автор книги: Анна Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Даже помня их последнее свидание, после которого ей пару дней больно было сидеть, Дэйзи всё ещё надеялась, что с неё довольно, и Роджерс, наконец, привычно свалит в закат. Всё повернулось на сто восемьдесят градусов, ведь недавно она рыдала от тоски, а сейчас всей душой желала, чтобы он ушёл и больше не возвращался. Дэйзи собрала конечности в кучу, привалившись спиной к сиденью дивана, дрожащими от адского напряжения руками оправляла спущенные лямки и скатывала со щиколоток изодранные в клочья чулки. Сознание затуманилось. Ей хотелось нажраться, выкурить пачку Мальборо, пока не закружится голова, отмыться в душе и сдохнуть. Последовательность значения не имела.

– Жаль, нигде не пишут, какой ты мудак на самом деле. – Голос сорван беззвучными всхлипами, природная, обволакивающая слух хрипотца проявилась отчётливее, глуше, сильнее дразнила слуховые рецепторы, возбуждала, условным рефлексом заставляя хотеть это хрупкое тело снова и снова.

– Мудак, значит? А может так оно и есть? Может, вас всех обманывали? – Зверь внутри давно одержал верх, черта пройдена, от сделанного уже не отмыться, а сдерживать себя сейчас – безумие.

Роджерс схватил её за щиколотку и дёрнул к себе. Тело проехалось по полу, сметая за собой диванные подушки и сворачивая в гармошку коврик, об который болезненно стиралась натянутая на позвонках кожа, пока он снова и снова вбивался в обессиленный организм. Дэйзи затихла и позволила сознанию отключиться – инстинкт самосохранения приказал ей расслабиться, чтобы ограничить количество травм. Где-то она читала об этом…

Холодная полоса рассвета вором кралась в пространство притихшей квартиры, разбрасывала бесформенные линялые отсветы на серой плиточной кладке коридора, когда Роджерс прошлёпал по ней босыми ногами, чтобы отлить. Хреновая координация и отупляющая лёгкость в мышцах едва не пронесла тело мимо дверного проёма, заставляя стукаться об косяки, будто он впервые в жизни пьян в стельку. Прокушенная губа покрылась коркой запёкшейся крови, саднила, вынуждая раз за разом в бессознательном жесте проходиться по ней языком. Кафельная стена охлаждала пылающий лоб и свободную ладонь, шорох воды сливного бачка перешёптывался с белым шумом из гостиной – вещание давно прекратилось, а выключить ящик так и не дошли руки.

Когда Роджерс увидел высохшую, бордовую мазню чужой крови на стволе собственного члена, на него обломками бетонных глыб рухнуло осознание того, что он натворил.

========== Глава 10 ==========

Внутри что-то с шумом оборвалось и ухнуло куда-то вниз. Немой ужас, пронзивший стрелой легкие, отразился кривой гримасой на безупречном, бледном лице, которое Роджерс спрятал в моментально взмокших ладонях. Грохочущее сердце разрывало грудную клетку безмолвным осознанием, расшвыривая по организму огненные вихри. Он медлил, занося ногу над порогом, растягивая шаги до места, где в последний раз оставил Дэйзи.

Провалы в памяти до полного выключения сознания и контроля над своими действиями сегодня случились впервые. Перед глазами мелькали ночные кадры, вывороченные до неузнаваемости, исхлёстанные вдоль и поперёк кроваво-алыми полосами, будто не его собственные, а подсмотренные откуда-то сверху. Каждый вырванный кусок воспоминаний вгрызался осколком под кожу, лишал кислорода, выворачивал шкуру наружу с каждым шагом к приоткрытой двери ванной, откуда к его босым ногам тянулся липкий, ржавый язык света.

Он не мог этого сделать. Кто угодно, только не он. Подсознание бросало разуму последние спасательные круги оправдания, чтобы и без того расшатанная психика не слетела ко всем чертям с орбиты в чёрные, бездонные дали, откуда уже не возвращаются. Он не мог сделать то, за что до посинения ненавидел опустившихся мразей, он не мог издеваться над слабой, безвинной душой, которых поклялся защищать ценой жизни. Он не мог…

Было уже за полночь, когда Дэйзи, притворно обмякшая в его руках, рванулась к двери. Стив поймал её у самого порога и с трудом разжал ей пальцы, намертво вцепившиеся в дверную ручку. Отчаяние придало ей сил – борьба за свободу продлилась дольше, чем капитан рассчитывал. Она до крови расцарапала ему плечи, отбила руки об асбестовый торс, пока не хрустнуло запястье, вытравливая из неё, стоически молчаливой, сдавленный скулёж. Скрутить её в узел мешала заторможенная реакция, а вымуштрованный организм начисто забыл, как обезвреживать противника, не причинив ему вреда. Роджерс ударил её тыльной стороной ладони, наотмашь, с оттяжкой, ударил ещё и ещё, пока тонкая струйка крови не поползла из разбитой губы.

Стив смотрел на себя со стороны, будто он безнадёжно больной в коме, а душа его отлетела и кружит под потолком, прощаясь со своим последним пристанищем. Но он чувствовал всё до мельчайших деталей – её вкус, её запах, её боль, её страх, словно она одна сегодня расплатилась за всё и за всех, однажды причинивших ему вред. Ему до бешеной дрожи нравилось, как Дэйзи кричала, когда он нарочно прикусывал её раненые губы, нравилось ощущать на языке солоноватый привкус крови, нравилось врываться в её тело без позволения, поочередно везде, где она могла его принять, пока болезненная, неприятная сухость не сменилась липкой влажностью крови из разорванных тканей.

Это мог быть, кто угодно, только не он.

Тихое верещание покаянной совести взвыло на высоких частотах, когда Роджерс дрожащими пальцами приоткрыл дверь в ванную. Дэйзи лежала на полу, избитая и неживая, накрепко привязанная к трубе собственным чулком. Тонкая ладонь свисала бледно-серым пергаментом, обвитая вокруг запястья чёрной шелковой тканью, будто повешенная за шею птица – Роджерса тогда неумолимо затягивало в мутный, болезненный сон, и он привязал её, чтобы она не сбежала, пока он спит.

Позвоночник до боли вжимался в дверной косяк, в глазах защипало, сухие, беззвучные рыдания выдрались из глотки калёным железом, Роджерс бессильно съёхал вниз, схоронившись в уголке между стеной и сушилкой. Взгляд застилал влажный сумрак, не давая разглядеть детали – высохшие, бордовые пятна на её теле, синева по коже от ударов, от слишком сильного давления и неловких объятий, больше походящих на схватку, волосы, паутиной рассыпанные по её неподвижному лицу. Стив с занятого им куска пространства не видел, как она дышала, а подойти, подползти к её телу, чтобы убедиться в том, что он совершил жестокое убийство собственной девушки, Роджерс не мог.

Шорох вибрации мобильника по гранитной поверхности раковины заставил вздрогнуть, очнуться от мутного наваждения, поднять туловище с пола и шаркающей походкой зомби двинуться на звук, усилием воли стараясь не смотреть в сторону тела. По тусклому экрану ползли строчки «номер не определён», которые для капитана означали вполне определённый порядок действий – ответить, собраться и идти, куда скажут, но в этот раз всё оказалось иначе. Роджерс отложил аппарат.

Всё это нужно закончить. Свои и чужие мучения встали поперёк глотки, вынуждая терпеливо слушать бесконечное гудение телефона, твёрдо и методично вытаскивать на свет собственную волю в противовес воле ОБС через оглушающую резь под черепной костью. Хуже уже не будет, его Дэйзи, распластанная безвольным трупом по полу, тому доказательство.

Тело работало на автомате. Роджерс вывернул краны до отказа, заполняя гулкую пустоту ванной шорохом проточной воды, стащил с себя штаны и погрузился в воду, подставляя макушку, плечи, шею тёплым, расслабляющим струям. Телефон упорно разрывался на пятьдесят первом пропущенном вызове, неумолимо теряя заряд батареи, когда Роджерс разбил об акриловый бортик тяжелую керамическую банку с жидким мылом. В воздухе рассыпались молекулы одуряющего запаха марокканских апельсинов, слишком уютного, тёплого, домашнего, будто здесь живёт дружная семья, и трагедия случилась где угодно, только не в этих стенах. Наверное, Дэйзи любила этот запах. Наверное, она много чего любила, а ведь он ничего не знал о ней. Она говорила что-то про Париж, а он ее не слышал, про приют для брошенных животных, и он снова её не слышал, о том, что она хорошо рисовала в школе, и это прошло мимо, а сейчас стало вдруг так важно. Где она была, что видела, чего хотела и к чему стремилась, он не знал ничего, и от этого разрывалась душа, ведь она уже ему не ответит.

Острый скол керамики прошёлся по коже, проникая глубже, достигая вен, разрезая волокна мышц, Роджерс оставил его в ране, чтобы проклятая регенерация не нарастила новый защитный слой быстрее, чем из него вытечет достаточно крови. Он не имел права причинять себе вред, Моро вытряс бы ему душу способами, о которых капитан еще не знал, а безжизненную оболочку утилизировал бы, как неудавшийся опыт. Но сейчас сопротивление заложенным программам достигло предельной, небывалой до этого точки, и Роджерс почти счастлив был, что сумел прекратить это сам. Борьбу за его драгоценную шкуру Моро проиграет, отныне Стив может сам решать, что делать со своей жизнью, чтобы никому больше не принести вреда.

– Не смей сдыхать в моей квартире! – Он не заметил, как Дэйзи дёрнулась от звука разбивающейся посудины, как очнулась от очередной глубокой отключки, в которую измотанный организм её отправил, как с трудом дотянулась до маникюрных ножниц и срезала проклятую колготочную ткань с собственного запястья.

Живая Дэйзи или её не упокоенный дух, встретивший его у адских врат, нависал над ним и хлестал по щекам, стараясь привезти в себя. Прошло достаточно времени, чтобы организм провалился в благостное небытие, а кровавое болото, в которое превратилась прозрачная вода, прятало от неё руки и воткнутые в запястья осколки, пока она лихорадочно шарила под водой в поисках его повреждённых конечностей. Слив с хлюпаньем усасывал в канализацию чуть больше пинты капитанской крови, пока Дэйзи судорожно перебирала сушилку, чтобы, наконец, одеться, и перетряхивала аптечку, вытащенную с верхней полки.

– Боже, я не верю, что делаю это, – она вытащила осколок, приложила марлевую повязку, сдавила ему запястье, силясь остановить кровотечение, пока Роджерс безвольной куклой смотрел куда-то в потолок. Открыто подставленный кадык так и манил всадить ему этот гребаный скол прямо в сонную артерию, и он умолял бы её сделать это, если б мог произнести хоть слово. – Сейчас ты встанешь, уйдешь отсюда и сдохнешь где-нибудь в подворотне, только не здесь, ясно?!

Пережитый ужас и чудовищные последствия мобилизовали её силы и заставили соображать с утроенной скоростью, несмотря на то, что каждое движение отдавалось ноющей болью. Какого лешего он удумал, и что хотел этим доказать, оставалось для неё загадкой, разгадывать которую она не собиралась. Труп в её ванной, а тем более труп Капитана Америка принёс бы её семье пиздец глобального масштаба, и это отчего-то стало первым, что пришло в замутнённое шоком сознание. Вторым, что она собиралась сделать, это вызвать скорую и сдаться медицине, потому что ей вот сдыхать отчаянно не хотелось. Не сейчас, когда измотанный организм почти инстинктивно пытается выжить.

Превозмогая боль в надтреснутом запястье, Дэйзи дважды поменяла повязки, пока на них не перестали расползаться алые пятна. Полы наброшенной поверх обнажённого тела рубашки, белой и безупречно чистой, вымазались в подсыхающий бордовый – причудливую смесь следов свежих разрывов и чужой, неудачной попытки самоубийства. Дэйзи держалась. Три пластинки обезболивающего и столько же успокоительного вернули рассудок в ровную горизонталь на время действия таблеток. На пачке написали – два часа.

С ней уже подобное бывало. Тот первый насильно лишил её девственности на заднем сиденье своего старого корыта, а наутро упрямо утверждал, что она сама его спровоцировала. Он был убедителен, Дэйзи юна и наивна, а отношения, построенные на чувстве вины, буйной ревности и сожалении долго не продлились. Что-то, блять, не так, если в её жизни задерживаются лишь чёртовы психопаты. Неужели над ней висит непрошибаемая аура жертвы, что к ней так тянет отморозков? Неужели ей так охуенно повезло родиться и жить в полном достатке и в любви, что сейчас мироздание таким выблядским способом восстанавливает вселенское равновесие?

Внутренний голос воем заглушал боль физическую, пока Дэйзи качалась маятником, сидя на краю ванной, где изломанным восковым манекеном раскинулся Роджерс, не сдвинувшись в сторону выхода ни на дюйм. Сильное сердце перекачивало обновлённую кровь по венам, возвращая конечностям былую мощь, слипшиеся ресницы прикрывали глаза, где ослепляющая синева потускнела под грузом вины, застывшей солёными следами от уголков глаз до самых висков. Стив боялся поднять на неё взгляд, не верил, что она жива, а не просто привиделась ему в бреду. Остывшие капли, рассыпанные по телу льдинами, вызывали озноб и мелкую дрожь в мышцах, в такт незатыкающемуся выбровызову телефона, который вворачивался в измученный мозг тонкими свёрлами. Он мог разбить его о стену или смыть в унитаз, но слушал с маниакальным усердием – невыносимая боль в подкорке, лишь малое, собственноручно назначенное наказание за то, что он совершил. И это самый лёгкий приговор, который Роджерс мог бы себе избрать.

Дэйзи посмотрела на зудящий аппарат, поднялась, оставив на бортике ванной алый след. Чёрный, тонкий прямоугольник, похожий на тот, который она не так давно швырнула в мусорку, Дэйзи задумчиво повертела его в руках. Количество пропущенных звонков от неизвестного абонента перевалило за сотню, нехорошее предчувствие и замешательство заставили большой палец в сомнениях елозить по воздуху над сенсорным экраном. Она нажала «ответить».

– Мистер Роджерс, если вы немедленно не явитесь, вы знаете, что вас ждёт. Я опасаюсь, что двойной дозой мы с вами не обойдёмся. Так что молю, не испытывайте более моего терпения. – Дэйзи не произнесла в ответ ни звука, вслушиваясь в певучие интонации с того конца провода, переводя застывший взгляд с ослепляющего холодной подсветкой экрана на Стива и обратно. – Мистер Роджерс, вы слышите меня?

Она сбросила звонок. Телефон аккуратно лёг в наполненный водой стакан и безвозвратно умер спустя пару минут. Вырванные из контекста угрозы в адрес Роджерса заставили мозг лихорадочно соображать и выстраивать логические цепочки, связывать информацию с имеющимися знаниями. Это здорово отвлекало от пиздеца, накрывшего несколько десятков квадратных метров её квартиры похоронным саваном, и сознание нехотя переходило с режима шока на аналитический лад.

– Ты на боевых стимуляторах?

Она сделала в сторону ванной два осторожных шага, накрепко обняла себя за плечи в жесте защиты. Её живой голос звучал вкрадчивой глухотой, впутываясь в хаос мыслей низкой тональностью, заставляя переводить на неё мутный, расфокусированный взгляд.

– Я слышала о такой хрени. И о побочных эффектах. Ты под ними? Вас там этим пичкают?! – Охуевшие от власти и безнаказанности мудаки не пытаются покончить с собой после совершенного преступления. Она пыталась найти объяснение и даже не представляла, насколько близка к разгадке.

– Не надо, – звук собственного голоса царапал пересохшую глотку, вызывая в горле мучительную боль, как при сильнейшей ангине. – Не надо было… – На языке застыла ядовитая горечь сожаления, когда Роджерс вытянул перед собой забинтованные запястья. Под повязками уже начинала срастаться кожа.

– Ты больше не тронешь меня. – Её мутный образ на расстоянии вытянутой руки заставлял сердце грохать в висках, отражаясь от стен и потолка оглушающим эхом. Она не дала ему умереть, хотя имела полное право не вмешиваться, дать ему истечь кровью, толкнуть в спину, позволяя упасть на дно вырытой им же могилы. Она не сделала этого, и Роджерс лишь сейчас осознал, насколько она дорога ему. – Уходи. Больше не возвращайся.

Влажный, холодный полдень расстилался над городом серым смогом выхлопных газов, заставляя скомканные лёгкие выкашливать отравленный кислород вместе с остатками наваждения, вколотого в вену сывороткой ОБС. Он давно не ощущал себя настолько свободным ото всех оков.

Ноги слишком прямолинейно вели Роджерса к ближайшему полицейскому участку, чтобы сдаться с повинной и отсидеть положенный срок за совершенные преступления, как велит закон. Он рассказал бы и про ОБС, и про Моро, и про то, что звание Капитана Америка больше носить не имеет права и нужно передать щит кому-то более достойному, пока чёрное авто не перегородило ему путь. Два мощных удара электротоком, и капитана безвольной марионеткой загрузили на заднее сиденье, увозя на место встречи, приглашение на которую он так долго и бесстыдно игнорировал.

========== Глава 11 ==========

Комментарий к Глава 11

В который раз убеждаюсь, что писать надо, когда душу распирает, когда тема трогает и заставляет лихорадочно писать ночами, прокручивая в голове картинки снова и снова. Этот текст родился именно так, за что огромное спасибо моему соавтору. Она вдохнула жизнь в моё затухающее от отсутствия времени и вдохновения творчество, это бесценно!

Благодарю всех, кто читал и отзывался, надеюсь, что продолжение этой истории всё-таки состоится, но уже в профиле моего соавтора.

За дверью послышался грохот тяжёлых шагов, заставляя Роджерса инстинктивно подорваться с дивана и вытянуться напряжённой струной. Тревога заполняло каждый атом организма нервозностью, треском разломанного цельнодеревянного полотна и вытьём гнущегося металла. Стив ожидал любой напасти, но никак не Джеймса Барнса, самолично явившегося в его скромные апартаменты сквозь град из обломков дерева и цементной крошки, обрамлявшим оголённый дверной проём сюрреалистичным конфетти.

– Что же ты творишь, ублюдок?! – Старина Баки пришёл явно не дружески потрендеть с пивком и начос, Роджерс понял это, получив боковой удар слева ровно в челюсть со всей бионической дури. Сопротивляться отчего-то совершенно не хотелось, капитан лишь бессознательно выставлял вперёд руки, но эта хлипкая защита вытащенному наружу Зимнему Солдату не препятствие. Размолоченные носовые хрящи выпирали острыми гранями под натянутой кожей, глаза и всю рожу заливала пульсирующая красная жижа, смывая нестерпимой болью супергеройский пониженный порог чувствительности. А Стиву отчего-то так глубоко на всё параллельно, будто душу из него вынули, распотрошили и сунули обратно чучело, нашпигованное соломой – ни целей, ни желаний, ни будущего, ничего. Пусть хоть убьёт, всем же легче будет.

– Давай, Роджерс! – Колено прибило грудную клетку к затёртому временем паркету, а взмахи бионики резали глаза отсветами заходящего солнца. Роджерс теперь считал любую физическую боль заслуженной, как и ненависть, которой Барнс плевался через слово. Моро филигранно ввернул ему в мозг это блядское ощущение собачьей преданности, когда бездомная псина готова вылизывать пнувший её сапог, а воспоминания о Дэйзи вовсе принуждали держать руки по швам. Стив не был уверен, что когда-нибудь сумеет расплатиться за её боль. – Приди в себя!

– Не… не могу, – отрезвляющая пощёчина заставила выплюнуть рваную фразу вместе с пузырящейся кровью и глухим отчаянием, которое стальными обручами стянуло ему грудину. «Не хочу», – собрался было добавить Стив, когда стальной кулак влетел по корпусу, заставляя сгибаться пополам и давиться словами.

– Ты в курсе, кого трахаешь?! – прогремело откуда-то сверху, заставляя капитана моментально подобраться и сосредоточить блуждающий взгляд на взбешенном лице Барнса.

– Какое тебе дело, Бак? – искреннее поинтересовался Роджерс, устало наваливаясь на единственный не поломанный локтевой сустав. Тело ныло от боли, а разум ей будто и рад, словно треск костей на миг разбудил его от долгого, бесконечного кошмара. – Тебе же плевать на всех, кроме себя самого.

В ухе что-то с треском хлопнуло, а следом послышался лишь долгий, продолжительный звон. Окровавленная бионика с силой ударила по скуле, отправляя Роджерса в безоговорочный нокаут.

– Ебанутый ты, Стив, – со злостью бросил Джеймс ему в лицо.

Роджерс больше чувствует, чем видит – лопнувшие на глазных яблоках сосуды затуманили зрение. Временно оглохший на одно ухо капитан в очередной раз попытался принять сидячее положение, ощущая, как неподъемная туша друга сползла по стенке рядом и тяжело навалилась на его выбитое плечо.

– Вот не знаю, Роджерс, мне тебя с лишением девственности поздравить или пожалеть? – шмыгнул носом Барнс. – И где ты только отыскал эту несчастную?

Стив в ответ улыбнулся до саднящей боли на разбитых губах, неуклюже стёр кофтой подсохшие дорожки крови и, тяжело дыша, вправил сам себе запястье. Воющий стон остался за крепко стиснутыми зубами. Скулить можно хоть до срыва связок – так охуительно больно было, пожалуй, что только тогда на хэликериере, однако Стив был Джеймсу даже благодарен. Самобичевание ограничено лишь болью душевной – причинить себе физический вред Стиву теперь запрещено на уровне подсознания. Лаборанты и техники Моро в этот раз постарались на славу.

– Это долгая история, Бак, – прохрипел Стив севшим голосом.

– Я никуда не тороплюсь, сопляк, – устало потирая переносицу, отозвался Джеймс, – мы же с тобой давно не общались, верно?

– Ты себе стрижку сделал? Мне нравится, – Роджерс сказал это до боли обыденным тоном, вызывая в ответ слабую, ироничную усмешку. – Откуда ты узнал о ней?

– Рыжий информатор за тебя переживает, – Джеймс досадливо улыбнулся, в четверть силы ударил его в предплечье кулаком и неосознанно попросил прощения, когда Стив от боли сквозь зубы надсадно усмехнулся, но отстраняться не стал. – Она дочь сенатора Моррисона. Ты вроде с ним знаком. Земля круглая, Роджерс.

Он вспомнил, как по наводке Моро назначал с ним встречу, договаривался о финансировании биологических разработок ОБС для военного применения. Там говорилось о пользе биостимуляторов в экстренных условиях, когда резкий всплеск адреналина и мозговой деятельности, вызываемый ими, мог спасти кучу жизней. И назывался он как-то по-дурацки, акс, что ли, и побочные эффекты в виде бесконтрольной агрессии разработчики свято клялись исправить. Капитан не мог точно воспроизвести в памяти их разговор, зато понимал теперь, откуда Дэйзи наслышана об этих разработках. Тогда Моррисон показался ему сговорчивым и весьма прагматичным человеком, а вот девочка была изначально не его полёта птицей – солдатня и политика не слишком красиво сочетаются между собой.

– Где ты был всю неделю? – Джеймс резко сменил вектор беседы, надеясь застать друга врасплох. Капитан проигнорировал пристальный серо-стальной взгляд, изучая на соседней стене витиеватый рисунок обоев, чтобы хоть как-то скрыть свою ложь.

– Отдыхал, – он промолчал о двойной дозе сыворотки и бесконечных шести сутках в одиночке лаборатории ОБС, где ему вновь и вновь вколачивали лояльность к организации. Отходя от очередного болевого шока, он слышал, как переговаривались лаборанты о его повышенной сопротивляемости и «не таких ломали, и этого сломаем» настоебавшим голосом генерала Моро. Несмотря на пытки и угрозы выпотрошить капитанскую тушу наживую, генерал дал ему ещё один шанс. Второго ему не обещали. – «ЩИТ» же отстранил меня.

– Она забрала заявление, – помолчав с минуту, откликнулся Барнс. Получить от Стива внятных ответов он не надеялся, но предупредить, удержать от глобального пиздеца, который тот сам себе с маниакальным упорством устраивает, Джеймс считал себя обязанным. Во имя их общего прошлого и нынешнего, ебанутого настоящего.

– Почему?!

– Не знаю, – Джеймс поскрёб коротковолосую макушку, взглянул на обалдевшее лицо соседа по возлежанию на уровне плинтуса.

Роджерс ждал расплаты от неё, ждал, когда за ним пришлют команду «S.W.A.T.», потому что идти сдаваться сам, как и хотел сразу после того, как покинул квартиру Дэйзи, шатаясь словно конченый наркоман, он теперь не мог тоже. А сейчас, узнав о её высокопоставленном отце, он ещё больше поразился, почему всё ещё гниёт в собственной квартире, а не в тюрьме.

– Наверное, вы оба чокнутые. Идеальная, блять, пара!

По лицу теперь прилетело уже Барнсу, но ему сейчас отвечать не хотелось тоже, он лишь лениво языком проверил, не шатается ли зуб. Плохо отзываться о Дэйзи Роджерс не позволит никому.

– Слушай, что она такого натворила, что ты так ее отделал?

– Бросила меня.

– Прям вот без причины? Взяла и бросила? – Джеймс скептично бровь изогнул, не поверив, что из-за женщины можно до такой степени слететь с катушек, но тут же усмехнулся про себя. Сам хорош.

– С каких пор ты в философы заделался, Бак?

– Подольше тебя на свете живу, сопляк, – Барнс грузно поднялся с почвы, протянул руку Стиву, предлагая помочь встать. Ладонь хлопком ударила по бионике, металл сомкнулся на коже, сжал пальцы в немом жесте поддержки. Барнс не отпустил его руку, даже когда Стив с трудом, но оказался на ногах.

– Я – ублюдок, Баки. Не знаю, как в глаза теперь буду ей смотреть, – еле слышно произнёс Роджерс, не поднимая глаз с пола. Только вчера он вернулся домой из застенков ОБС, отпущенный на коротком поводке, вытряхнутый как старый мешок с плесневелым хламом. Только вчера к блядской, безлунной, тёмной, как пропасть ночи, на него навалилось каменной плитой осознание, как он безнадёжно, бесповоротно всё испоганил.

– Мой тебе совет. Если она тебе не безразлична – пересиль себя, держись от нее подальше.

Барнс хлопнул его на прощание по плечу, повреждённая кость отозвалась ноющей болью до самых кончиков пальцев.

– Держись. Рано или поздно всё это закончится.

Что он имел в виду, знал ли он или догадывался о его мытарствах между молотом и наковальней, о его срывах и отчаянии, о его чувствах и сожалениях, Роджерс не представлял. Но Барнс ясно дал понять, что, несмотря на всё это фееричное дерьмо, он всё ещё рядом.

***

Новое жилище Дэйзи Моррисон спрятано за бронированными дверями и оснащено видеонаблюдением периметра, входа и лестничной площадки, внизу сидят консьерж и охранник, и район далёк от гетто, где носить с собой огнестрельное также необходимо, как паспорт или бумажник. Хорошо, что отец никогда не контролировал её траты.

За звуконепроницаемыми стенами тайного убежища от тех, кто всё же сумеет преодолеть все барьеры защиты, не слышно звуков борьбы, железного скрежета инвентаря и ругательств на два разных голоса. Дребезжание телефона прервало напряжённое взаимодействие, Дэйзи извинилась и выскочила из-за потайной двери, спрятанной за книжным стеллажом, чтобы ответить на звонок. Взмыленная и запыхавшаяся, она едва смогла восстановить дыхание, чтобы не выдать себя заскучавшей по бывшей соседке Элис.

– Привет! Давно не слышались, – бодрая подруга звенела радостью с того конца провода, отнимая у Моррисон драгоценное время, – Хочешь по магазинам?

– Нет, я занята, – она сделала ещё два глубоких вдоха, посмотрела на своё отражение в зеркальной поверхности шкафа. На подживающую губу, запястье, замотанное эластичным бинтом и новые синяки по телу, которые она теперь получала по собственной воле.

– Ты там трахаешься, что ли?!

– Нет. Я… Я бегаю, – Дэйзи не нашлась, как ещё толковее соврать, сморщилась, прикусила здоровый краешек губы и стукнула себя по лбу. Хрена с два Элис поверит, и отъебаться от неё будет ещё сложнее. Из-за перегородки выглянул крепкий темнокожий мужчина в спортивных шортах и красноречиво постучал по запястью, мол, время не резиновое.

– Ты в жизни не бегала, – не унималась Элис, заставляя Дэйзи беспомощно закатывать глаза.

– Никогда не поздно начать, – отбрехалась она, и, изобразив помехи на линии связи, выключила телефон, иначе бывшая соседка не уймётся, уж она-то знает. Моррисон швырнула телефон на диван и скрылась за потайной дверью, тут же получила подсечку и перекатилась на маты.

– Надо быть готовым к неожиданностям! – насмешливо пронеслось над ухом вместе со свистом пролетающей над плечом конечности, от которой она едва успела увернуться.

Два удара она успешно отразила, а третий пришёлся в солнечное сплетение и был остановлен противником на подлёте к её уже изрядно усталому организму.

– Я пропустила, давай заново! – выдохнула Дэйзи, выпрямилась и вставала в боевую стойку.

– Как скажешь, – пожал плечами мужчина и сделал в её сторону новый выпад.

Убежище стало спортивным залом, оборудованным по последнему слову техники, а мужчина – лично нанятым тренером, обучавшим её основным приёмам самозащиты. Она больше не позволит над собой физического насилия, а отец не так давно, но очень прочно застрял в дерьме, вынуждая её опасаться за жизнь брата, матери и свою собственную. Его нервозность, частые отлучки и папка с грифом «секретно», аббревиатурой ОБС на титульном листе и протоколом испытаний экспериментального боевого стимулятора, наглухо отвергнутого Всемирной Организацией Здравоохранения подтверждали её опасения весьма красноречиво. Дэйзи хотела научиться себя защищать, чтобы после выяснить адрес служебной квартиры Капитана Роджерса и явиться к нему с вопросами, которые давно её мучили.