Текст книги "Когда охотник становится жертвой (СИ)"
Автор книги: Анна Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
***
Кайл на переднем сиденье, из-за подголовника его не видно – сполз так низко, насколько позволяет ему длина ног. В руках у него пистолет. Костяшки распухли, возле брови синеет фингал. «Как в старые добрые», – со смехом думает Коул. Кайл за руль не сядет, у него нервы на пределе, въебется ещё куда-нибудь, потому Коул его с места не сгоняет, прыгает за руль сам.
Он оглядывается по сторонам. Его парни уже на низком старте, сидят в тачке с включенным мотором, парни Гарсии кучкуются у входа – кто-то вертит в руках бабочку, кто-то кастет поглаживает, будто бабу ласкает, у кого-то пушка в руках дулом вниз. Дипломатия закончилась, война объявлена, подвоха можно ждать в любую минуту.
– Дальше что? Облава, как обычно? – спрашивает Кайл.
Голос его звучит ровно, но до звона натянуто. Коула не обманешь. Брат готов был убить. А сейчас эта нереализованная цель его распирает, кости ломает, суставы выкручивает. Дерьмовое чувство. Кайл в отличие от него самого, отходит долго.
– Посмотрим, – уклончиво отвечает Коул. Поддерживать с братом этот разговор он не собирается. Пусть в себя придёт сначала.
– Я в деле.
Коул поворачивает к брату лицо. Тот сидит, губы кусает, ковыряет ногтем заусенец, смотрит в никуда – наверное, слова Гарсии по десятом кругу гоняет про себя. Диего тот ещё мудак, умеет приложить так, что хочется потом ему язык выдрать и в глотку затолкать. Коул с большим удовольствием сделал бы это сам – всё, что говорится и делается в адрес брата, он всегда принимает на личный счёт. Если бы всё было так просто. Они бы не ушли из клуба живыми, если бы Гарсия сдох прямо там. Нужно убавлять эмоции на минимум, включать мозги и выстраивать стратегию. Чем он и займётся в ближайшие часы.
– Не дури. Не забывай кто ты и что. Ради бабы, какая бы золотая она ни была, нехрен бошку в пекло совать. Не оценит.
– Не надо с больной головы на здоровую перекидывать.
Для Коула понятие любовь к женщине давно вышло из употребления. Однажды он здорово запарил себе этим мозги, но ничего хорошего не вышло, зато теперь всё гораздо проще. Девчонки больше трёх дней у него не задерживаются – никакой головной боли, всё по обоюдному, все счастливы и довольны. Это брату свойственно в каждой видеть жену и мать своих детей, такая уж у него маньячная тяга к нормальной семье, которой у них толком и не было. Свою башку брату не поставишь, что с него взять? У Коула всё гораздо проще – не было, и хуй с ней. А то, что Кайл думает, что его до сих пор та история с Энни задевает, то пусть думает, плевать. Сейчас есть проблемы поважнее. Даже если он и прав отчасти.
– В общем, остынь. Тогда и поговорим. К нам?
– Да.
Коул коротко кивает и поворачивает налево. Через два квартала будут ржавые ворота давно закрывшейся автомастерской с кривой надписью «Хантеры» от края до края. Коулу каждый раз хочется эти буквы поправить. За воротами начинается его территория.
Доехали спокойно. Кайл бегло бросает взгляд в зеркало сортира. В таком виде дома ему делать нечего. Кали будет задавать вопросы, а он ещё не придумал, что ответить. Рожу надо как минимум отмыть от крови, да и помыться бы не мешало – от него за милю несёт куревом и «запахом клубничных гандонов», как любит называть эту навязчивую вонь Коул. Рори не скупится на антураж – в каждом углу у него распылители ароматизаторов, говорят, в них добавляют феромоны. Всё для клиентов, точнее, для их раскручивания. Домой, к Кали, он пока не сунется, но не позвонить ей не может.
Трубка сама идёт в руку. Кайл замечает, что эффект новизны не теряется – ему всё так же волнительно нажимать кнопку «вызов» под её именем, словно он опять приглашает её на первое свидание. Хочется услышать её голос, ее звонкое, с нажимом «алло», услышать, как смущённо она улыбается, услышать, как её грубоватый, напряжённый тон превращается в воркование, потому что ей звонит он. Одна лишь эта мысль действует на него успокаивающе. Кали Рейес – маленький островок умиротворения среди бешеного водоворота, из которого и он, и брат безуспешно пытаются выплыть. Но в этот раз абонент не доступен. Кайл перезванивает дважды, прежде чем начать волноваться.
Он набирает номер бара. Ему отвечает Нэнси. После провальный попытки позвать к телефону Кали, Нэнси сбивчиво объясняет ему, что Кали занята – принимает товар от поставщика. Барменша клятвенно обещает ему, что она перезвонит сразу же, как освободится. У него нет основания не верить Нэнси, но этот факт ему отчего-то совсем не нравится. Может, чувство собственника взыграло? Надо бы заехать, вдруг нужна помощь. Кали ведь сама не попросит.
Кайл не успевает додумать свою мысль – телефон в руке начинает звенеть. Это не Кали, на дисплее светится номер полицейского участка.
– У нас срочное собрание, – динамик звенит голосом Фрэнка. – Тони собирает всех в общем зале. Часа тебе хватит собраться?
– Вполне, – коротко отвечает Кайл, глядя на циферблат наручных часов.
***
Его побитая рожа вызывает у Эрнандеса живой интерес. Тот хлопает по свободному стулу рядом с собой – попридержал место для напарника, спасибо, иначе пришлось бы два часа маяться у стены. Кайл перебежками, согнувшись, пересекает зал – он всё-таки умудрился опоздать на пятнадцать минут.
– Красавчик, – припечатывает Мигель, хмуро косясь на его лицо. – Бурные выходные?
– Ещё какие, – соглашается Кайл, не вдаваясь в подробности. Есть, что вспомнить – хреновые дела «Хантеров», выстрел в броник – благо, синяк уже не ноет, Гарсия и, конечно же, Кали. Она из головы ни на минуту не выходит. Кайл уже дважды нажимает кнопку разблокировки экрана. Она так и не перезвонила.
– Что за срочность? – Кайл кивает вперёд на крепко сбитую брюнетку, стоящую возле проектора, их штатного психолога. На ней форменные юбка и рубашка, которая слегка мала ей в груди. Несмотря на громкую и чёткую речь, вряд ли парни слушают то, что она говорит.
– Лекция типа. «Правила и способы поведения при…», короче, с наркотой что-то связано. Ща Жирный придёт, расскажет нахрена это всё.
Болтовня затягивается на добрых тридцать минут. Ничего нового Кайл не услышал, только сильнее разнервничался. За это время он мог бы доехать до бара.
В зал протискивается Жирный Тони. Он благодарит психологичку и провожает её к свободному стулу, не спуская взгляда с выреза её блузки.
– Позавчера на подведомственной департаменту территории был убит агент Джон Беккет из АБН. Снайперский выстрел произвели из винтовки Ремингтон семимиллиметровым патроном с расстояния более полутора миль… – начинает он.
– Тоже мне новость, – тихонько хмыкает Эрнандес, – весь день об этом по телику твердят.
Кайл понимает, что прошляпил всё на свете. За прошедшие двое суток к телевизору он почти не проходил.
–… разборки между картелями достигли апогея. Это было заказное убийство. Сверху нам обозначили круг подозреваемых в причастности к этому преступлению. Эти люди совершили хамский, наглый акт демонстрации силы на нашей земле. Мы не имеем права оставить его безнаказанным. Мы действуем именем закона, именем конституции, свободы и демократии… – Тони распаляется, совершая свой традиционный акт поднятия подыхающего боевого духа, который больше напоминает акт любви с трупом. Он щёлкает пультом проектора. На экране появляются фото подозреваемых.
Кайл перестает слышать звуки – на белой доске бледно высвечивается лицо и имя брата. «Оливер Данэм» появляется следом за ним.
Кайл осматривается. На него никто не косится, кроме Фрэнка. Значит, всем либо похрен, либо насрать. О том, что он попал в Академию по программе помощи парням из неблагополучных районов знают не многие, но многие догадываются. Вряд ли кто-то будет задавать ему вопросы, окружающим проще забить хер и не нарываться – мало ли, какие у него там остались связи. Порой это даже удобно – никто не мешает переваривать услышанное. А переварить есть что. Коулу удавалось одиннадцать лет не влипать в проблемы с законом. Похоже, лимит его удачи исчерпан.
В покое Кайла не оставляет только Фрэнк. Он ловит его в коридоре, отводит в сторонку.
– Кайл, слушай, ты имеешь право не свидетельствовать против близких и всё такое, но если ты с ним общаешься, то, сам понимаешь, лучше ему с повинной явиться. Причастность надо доказать, само собой, ну, а если всё-таки он как-то со всем этим повязан, то срок за явку уменьшат.
В голосе Фрэнка слышны отеческие нотки, хотя откуда бы Кайлу, безотцовщине, знать, что это такое. Фрэнк беспокоится, сочувствует, это очевидно. Он опекает его, как опекал каждого зелёного выпускника, словно птенца, выкинутого из тёплого гнезда. Кайл всегда был благодарен ему за это, но сейчас это его участие начинает раздражать.
– Он всё-таки твой брат, пусть вы и не контачите. Защита свидетелей может проканать. Дядька моей бывшей жены, он вообще разбоем занимался, отсидел, приличным человеком стал…
– Спасибо, Фрэнк, – Кайл прерывает его. – Правда, спасибо.
Он давит из себя скупую улыбку и спешит дальше по коридору. Надо улучить момент и набрать Коула так, чтобы никто не спалил – по легенде он с братом не общается. Родственники с мутной репутацией – минус балл при поступлении в Полицейскую Академию. Такой вот естественный отбор, чтоб его.
Спустившись в гараж Кайл открывает капот машины, проверяет исправность по протоколу, подписывает бумажку, что принял тачку у предыдущей смены. Выкроив минутку, когда Эрнандес уходит отлить на дорожку, набирает брата.
– Вас крупно прижали, ты в курсе?
– Да. Данэм сказал, разберётся с этим, – отвечает Коул. Его голос серьёзен, озабочен, но не раздражен, значит, земля пока под ним не горит. – Ты лучше не звони мне. Особенно с работы, мало ли, может, вас там слушают.
Без лишних прощаний Коул сбрасывает звонок. Кайл набирает номер бара «Приход». Трубка снимается, но в ответ ничего: Кайл слышит шум, возню, пререкания. Глухо, будто кто-то зажимает динамик ладонью.
– Слушай, Кайл, она не хочет с тобой разговаривать, вы, что, поцапались? – раздражённо отвечает Нэнси. – В общем, мне надоело передатчиком работать, разберитесь сами, а?
– Да что ж за херня такая, – цедит Кайл в ответ на короткие гудки. Заехать к ней и выяснить всё по горячим следам он не может – отведённый им с Эрнандесом квадрат оказывается бесконечно далеко от её бара. Остаётся лишь мусолить по десятому кругу обрывки информации в башке и думать, думать, думать. И ждать, когда, наконец, закончится смена, чтобы начать по порядку решать чёртовы проблемы, которые никак не желают заканчиваться.
– Держись главных улиц, не сворачивай в переулки, за нами хвост и давненько, – голос напарника врывается в его размышления, вынуждая немедленно подобраться. Кайл дважды сворачивает на перекрёстке и дважды серебристый минивен «Форд» мелькает у него в зеркале заднего вида. – Что бы ты делал без меня, салага? – беззлобно усмехается Мигель. Видно, что он напряжен, пистолет держит на коленях, сползает по сиденью ниже, чтобы макушка не мелькала над подголовником. Кайл замедляет скорость.
– Номерные знаки не установленной формы, – вместо «Калифорния» выбито «Лас Кобрас». – Это Гарсии.
– Говорил тебе, не связывайся, —Эрнандес снова начинает его отчитывать. – Завалил братца его, теперь пиши завещание, они с тебя живого не слезут.
Связался уже, крепче некуда и давненько, и братец его Суарес проблема не самая главная – думает про себя Кайл, но для напарника ограничивается коротким ответом:
– Я ему рожу вчера разбил. В частном порядке.
Любопытство напарника относительно его синяков должно быть удовлетворено.
– Ну пиздец… – Мигель хлопает себя по колену и закатывает глаза. – Подам-ка я рапорт о смене напарника. Тебе походу жить надоело, а мне ещё нет.
– Тормознем их? За номера, – Кайл включает сигналку и берёт в руку передатчик громкоговорителя.
– Точно подам, – подтверждает Мигель, оглядываясь назад. «Форд» исчезает из виду за первым поворотом. Кайл уверен, эта тачка ещё появится у него на хвосте не сегодня, так завтра. В войну «Хантеров» и «Кобрас» он влез по самое не балуй.
Время позаботиться не только о себе, но и о безопасности близких. У дома тёти Хлои всегда кто-то есть, возле «Прихода» дежурят двое из пехоты «Хантеров» с правом открывать огонь на случай, если кто-то от Гарсии попытается снова её достать – хоть где-то всё более-менее стабильно. Осталось только аккуратно донести до Кали, что Гарсия больше не придёт к ней за деньгами, и что всё это теперь будет делаться через него, а для начала разобраться бы, с чего она вдруг психанула.
Звонок из «Логова» оживляет его упорно молчащий телефон (он не терял надежды, что Кали одумается) за полчаса до конца смены.
– Рита. – Одно короткое слово. Значит всё гораздо хуже, чем он может себе представить.
Коул больше ничего не говорит. На своё «что случилось?» Кайл снова слышит короткие гудки. Это уже начинает порядком подбешивать.
Мчась в «Логово» Кайл думает о тёте Хлое – её матери, женщине, которая стала матерью и им с братом. Если с Ритой что-то случится, она этого не переживёт.
1. В отличие от Пряток, Бредфорт не родной отец Сандры.
2. Он старше ее на 18 лет.
Глава 3. Право на ошибку
Она сидит на диванчике в мягкой зоне – колени вместе, руки в замок, голова опущена, лицо… Лицо её, кажется, потеряло симметрию – с одной стороны лицо симпатичной, молодой девчонки, с другой – багрово-синее вздутое месиво кожи и крови. На руках – синяки, на коленях – ссадины, взгляд отсутствует. Кровоточащие губы и бровь наспех залеплены пластырем. Рита. Тонкая, звонкая, хрупкая, когда-то его Рита, а теперь просто девчонка с их района, которой здорово досталось. Кайл не чувствует ничего, кроме досады и злости на ублюдка, который сотворил такое с ней.
Едва он появляется на пороге, Рита, как пружина, подскакивает с места. Они сталкиваются взглядами, и Рита, виновато опустив глаза и ссутулив плечи, опадает на место. Да, она перед ним чертовски виновата по факту, но Кайла отчего-то интересует совсем другое.
– Гарсия?
– А кто ж? – злобно хмыкает брат. – Отыгрался на ней за нашу беседу, сучий выродок.
– В больнице были?
– Только оттуда. Никто её не насиловал, даже удивительно.
– Я же сказала! – тишину вспарывает громкий, истеричный выкрик Риты.
Безразлично. Словно снаружи взвывает клаксон чужой тачки. Не глядя на неё, Коул продолжает:
– Она там была, у Рори, когда мы туда пришли.
– Он хотел посмотреть, как я трахаюсь с какой-то шлюхой. Я отказалась, – зачем-то поясняет Рита. Коул на её реплику только досадливо бровью ведёт. Он раздражен, держит язык за зубами одной силой воли, а так хочется просто попросить её заткнуться. Чтобы Кайл всего этого говна не слышал.
– А он взбесился, – заканчивает она, опустив голову. Кажется, всхлипывает.
Ничего не ёкает. Она где-то на периферии взгляда, сидит насупившись, смотрит на всех волком. Цвет её спутанных волос снова поменялся. Он побывал и синим, и розовым, и фиолетовым. Сейчас он темно-красный, под цвет её разбитых губ.
Кайл понимает, что его выводит из себя сам факт, а не то, что этот мерзкий случай произошёл конкретно с Ритой. Рита, что Нэнси, что Гейл, что очередная блондинка за барной стойкой – всё ровно. Она с ними на одной ступени. Просто девушка, которая пострадала. А на их земле женщин не бьют.
– Завтра подожжём им штаб к ебеням.
«Лас Кобрас» базируются в автомастерской «Диабло Нориа» к северу от начала пограничных территорий. К ней прилегает кусок земли размером с футбольное поле – на нём разбирают, утилизируют и продают тачки. Место глухое и чертовски неудобное для осады, там полно железного хлама, из-под которого легко можно вести прицельный огонь. Другой вопрос, будут ли они его открывать, ведь «Диабло» – едва ли не единственный легальный бизнес Гарсии, с которого он исправно платит налоги. А то, что тачки, которые они там перебирают и продают в большинстве своём угнанные, это дело десятое.
– Тебе нельзя светиться, – строго обрывает его Кайл. В связи с последними событиями Коулу лучше нос из «Логова» не высовывать вообще.
– Знаю. Я не поеду. Гай сам справится. Лео её завтра на перевязку отвезёт, – Коул небрежно кивает в сторону дивана. – Шэрил ей комнату подготовит.
– Я не хочу здесь ночевать и к матери тоже не хочу! – Рита снова верещит ультразвуком. Её голос, чужой уже голос, острым сверлом врезается в висок, отдаётся в голове нитью пульсирующей боли.
– Еве тогда позвони, – бросает ей Коул, безуспешно пытаясь поймать ускользающий смысл разговора с братом.
– Еве?! Да ладно! Я вчера только инсту её смотрела, она себе сиськи и нос сделала. У неё и время, и деньги есть на всякую херню, а на меня нет.
В её звенящем голосе слышится обида и злость. Зависть. Кайл помнит, как сильно её раздражало то, что Ева теперь богата, и как сильно Рита хотела стать такой же. Но вот таких Кристоферов на всех не хватает, а ему – патрульному копу – до него, как до звезды. Рита не изменилась, она всё ещё полна претензий.
У Коула коротко звякает мобильный. Он отвлекается от разговора, что-то набирает на экране. Кайлу тоже хочется достать телефон. Он словно один на один с Ритой остаётся – досадное ощущение, неприятное, когда вроде бы надо что-то сказать, а сказать нечего.
– Он ведёт себя так, будто меня тут нет! – Рита первой нарушает молчание, тычет пальцем в сторону Коула, зло дует и без того распухшие губы. Она вот-вот взорвётся, видно что глаза на мокром месте – и плакать, и орать хочет. Рита явно ещё не отошла. Или отошла слишком быстро. Кайлу по привычке хочется её оправдывать, да только это бессмысленно. И всегда было.
– Тебя и так тут считай, что нет, – огрызается Коул, не отрываясь от экрана.
– А это кто по-твоему сделал?! – Рита хватает со столика стакан и бросает его на пол. Стекло разлетается на мелкие, звенящие осколки. Парни, рассредоточенные по «Логову» и занятые своими делами, враз поднимают головы. Рита зло щурит незаплывший глаз. Она обозначила своё присутствие. Привлечь внимание ей удалось.
Проходящая мимо официантка останавливается, чтобы убрать осколки.
– Сама пусть убирает, иди, – жестом руки Коул отправляет официантку прочь. Он разворачивается, делает два больших шага назад, склоняется над Ритой, даром, что за шкирняк не берёт. По-братски так, в воспитательных целях. – Слушай сюда, дебилка мелкая, я тебе не Кайл, он тебя из жалости терпит. А мне не жалко нихуя. Наигралась, блять, а я сопли подбирать тебе буду, да? – он не повышает голос, но слова приходят не в бровь, а в глаз. Рита скукоживается, как ёжик оборачивается в колючий комок. Кайлу и в самом деле жаль её, да только встревать почему-то не хочется. Уже не хочется. – Веди себя по-человечески, иначе нахуй вылетишь отсюда.
– Я сейчас уйду вообще, – Рита пытается хорохориться, но выходит дрянь. Глаза не поднимает, дрожит, боится, что Коул так и поступит, но гордости не теряет.
Где же была твоя гордость, когда ты ложилась под Диего? Кайл отворачивается и медленно идёт к выходу. Надо бы проветриться.
– Ну и пиздуй, – соглашается Коул.
Тишина. Рита не спешит убегать, Коул не спешит выкидывать её за порог. Она им почти сестра, а родных не бросают в беде, каких бы дел они не наворотили. Семья есть семья. И лучше бы всё так и оставалось.
– Ночуешь здесь. Матери ничего не скажу. С Евой сама разберёшься, – Коул бесповоротно оставляет последнее слово за собой. Больше с этой дурной он глаз не спустит.
Часы показывают почти семь утра. Где-то на шоссе уже гудит пробка, пожилой китаец едет на велосипеде, за ним, высунув язык, мельтешит мелкая собака, у кого-то из прохожих в кармане приглушенно звенит телефонная трель. Ничего не изменилось, мир живёт, мир жил вчера и будет жить завтра, независимо от воли мелкого стада людишек. Независимо от их страстишек, планов, хотелок. И он, Кайл Хантер, будет жить дальше.
Кайл спускается, считая про себя ступеньки. Их всего четыре. Чёрная дверь, чёрная табличка с белыми буквами, фонари под потолком, которые забыли выключить. В голове пусто, и от этого почему-то хорошо. Грохает дверь. За спиной слышатся торопливые шаги. Кайл не спешит оборачиваться, будто чувствует, кто стоит за его спиной. Он слышит позади нервное сопение, медленно идёт к машине, нажимает на брелок, слышит тихий писк сигналки и щелчок отпираемых замков, надеясь, что не услышит больше ничего.
– Кайл, прости меня, – Рита словно бьёт сзади, предательски, нечестно, так, как умеет только она. В её словах слышится искреннее раскаяние, но Кайл знает, что ему просто хочется, чтобы так было. – Ну, я идиотка. Совершенная идиотка, признаю. Я знаю, что поступила, как тварь. Я ошиблась. Диего, он не… – она замолкает, голос её дрожит, Рита подбирает слова, чтобы сделать ещё один тычок. Самый болезненный. – Он не ты.
Кайл оборачивается, смотрит на неё, нахмурив брови, удивлённо. Вспоминает все слова, что она бросала ему в лицо, когда собирала вещи. «Скучный». «Нудный». «Как куклу фарфоровую». А может, она всё-таки заслуживает шанса, может, жизнь, от которой он её так тщательно ограждал, всё-таки чему-то её научила? Сомнение, вспыхнувшее в нём буквально на секунду, прогорает без следа. Оно сменяется безразличием с толикой отвращения. Не после всего. Не после Гарсии. Никогда.
– Я… Кайл, я не хочу здесь оставаться, можно я вернусь домой? Пожалуйста. Прости меня. Я хочу вернуться, – в ответ на его молчание Рита начинает клянчить, как маленькая. А ведь в марте ей должно исполнится двадцать. Рита застряла в своих тринадцати, в тех годах, когда она впервые начала делать ему недвусмысленные намёки. Она хотела его так, как хотят нарядное платье или куклу-принцессу. С детьми не трахаются. Кайл за свою ошибку поплатился, Гарсия за свою ответит.
– Кайл, я же извинилась! Скажи мне хоть слово, Кайл!
Рита срывается на истерику. У неё дрожат губы и руки, она в ужасе от того, что не получила желаемое – теперь Кайл читает её, как раскрытую книгу.
Надо бы что-то сказать, да язык встаёт во рту колом. Сколько раз он мусолил про себя слова, которые он скажет ей при встрече, а сейчас они потеряли смысл. Ему нечего ей сказать. Его отпустило. Окончательно и бесповоротно. Кайл едва приподнимает уголки губ в улыбке, но улыбается он скорее своим мыслям, чем ей. Он садится в машину, заводит мотор и выезжает с парковки на шоссе. Образ Риты скрывают клубы чёрного выхлопного дыма. Надо бы проверить фильтры.
***
Когда Кайл находит в почтовом ящике ключи и не находит дома её вещей, то понимает, Кали не просто взбрыкнула. Произошло что-то серьёзное.
Кайл был уверен, что дома его ждёт неприятный разговор на неизвестную ему тему. Он искал причины, перебирал все возможные косяки, которые предположительно успел натворить за эти пару дней. Не предложил подвёзти до бара? Не позвонил вовремя? Забыл носки на диване? Не вымыл чашку? Каждая из этих причин казалась ему смешной и надуманной, да и Кали не была глупой истеричкой. Хотя, сколько они знакомы? Если так, то философия брата относительно женщин имеет смысл, и очередное разочарование не за горами… Кайл молчит, стоит посреди комнаты, ощущая себя последним тупицей. Обманутым и брошенным, как сопливая девчонка. Что-то важное упорно ускользает из внимания. Он прогоняет про себя события последних часов, пытаясь сложить произошедшее в какую-нибудь более или менее логичную последовательность. А может, это что-то из разряда «отлично провели время, будь здоров»? Кайл едко хмыкает. Что ж, и такое бывает.
Шум на лестничной площадке заставляет его прильнуть к глазку. За дверью тусуется сын соседа в компании друзей – безработных придурков, дармоедов на пособии, которым не интересно ничего, кроме крэка и рэпа. Кайл выходит из квартиры – гвалт и гогот прекращаются. Связываться с копом им не в прикол, даже если коп один, а их четверо.
– Ты почему не на работе? – сходу наезжает на него Кайл.
– Так она выгнала меня!
– То есть? Подробно. С самого начала.
– Ну, короче это. Ей кто-то позвонил, она орала матом в трубку, потом Гейл. Овца эта деньги у неё стырила, они подрались, короче. Я её держал, а она меня послала… Я ничего не сделал!
Этих сбивчивых объяснений Хантеру достаточно. Толпа расступается, когда он тараном прорывается к лестнице. Он мчит через ступеньку вниз, толкает дверь так, что та с грохотом встречается со стеной. В голове не задерживается ни одной чёткой мысли, сделанные выводы не стоят выеденного яйца, а причин становится слишком много, чтобы зацепиться хоть за одну. Ясно лишь то, что нужно срочно ехать в бар. У Кали проблемы. Всю дорогу его мучает странное предчувствие – эти проблемы могут быть связаны с ним.
– Кали уехала, – рассеянно пожимает плечами Нэнси, вытирая насухо последний стакан. Бар уже закрыт для посетителей, Нэнси, уставшая и подшофе, медленно и печально приводит стойку в порядок. – Взяла дедушкино распятие и повезла на барахолку. Телефон вот разбила. Наверное, продаст своего Иисуса и купит новый. Так символично, люди поменяли Бога на бабки, – она глупо хмыкает, проверяя стакан на свет. – Как бриллиант.
Нэнси вешает его над стойкой, но промахивается мимо крепления. Идеально вычищенный стакан вдребезги разбивается прямо у ног Кайла.
– Ой, – барменша давит пьяную, кривую улыбку и берётся за щётку. На лице безразличие, ей словно плевать, что все её труды пошли насмарку. Одним стаканом больше, одним меньше.
Машины Кали поблизости нет, в окнах свет не горит – наверное, ещё не вернулась. Она одна, без телефона. Беспокойство горит в груди так, что становится жарко, хотя на улице вполне терпимо для августовского утра. Хочется залить пожар ледяным пивом, но беспокоить Нэнси чревато ещё парой разбитых стаканов, она и так ни черта не соображает, да и за руль всё-таки. Идти больше некуда, бессмысленные метания по городу уже порядком достали, Кайл садится прямо на ступеньки у входа в бар и берётся за телефон, списывается с парнями, которые присматривают за баром, получает ответ, что всё тихо, она действительно в барахолке в трёх кварталах отсюда. Кайл запускает игрушки, листает новости, пытается время скоротать. Он дождётся её во что бы то ни стало.
Кайл ничего не видит и не слышит, только чувствует, как воздух вокруг густеет от запаха пряных, резких духов и подожженной серы. Кто-то сзади чиркает спичкой раз-другой, видимо, безуспешно – следом слышаться ругательства на незнакомом ему языке, с чёткой, жёсткой «р» в рубленых фразах.
– Не очень-то ты парень похож на копа.
Огонёк вспыхивает и гаснет. Кайл оборачивается, задирает голову вверх. Крупная женщина в цветастой юбке, с пучком гладких, чёрных, но седых у корней волос, стоит к нему в пол-оборота, отчаянно воюя с мятым спичечным коробком с логотипом «Прихода». Она словно специально отворачивает от него лицо – пугать не хочет или отвращение вызвать – но Кайл и так знает это лицо. Раису знают все – слишком броские у неё приметы, да и занятие у неё такое. Специфическое. Контакты с полицией неизбежны.
– Проблемный ты, не добавляй ей ещё больше.
Раиса, эта хитрая, старая лисица, сутенерша с тридцатилетним стажем видит его насквозь. В её блеклых глазах не осталось ничего человеческого. Счётная машинка, переводящая похоть в денежный эквивалент. Это давно его не удивляет – оставшись человеком здесь почти невозможно выжить.
– Вы думаете, я хочу ей навредить?
– В том то и дело, что нет, – она, наконец, прикуривает и суёт сигарету в длинный чёрный мудштук. – В наше время любовь дорого обходится. Она хуже пули. Быстро, метко и насмерть. А смерть это, знаешь ли, навсегда.
У таких, как она, своя философия. У таких, как она, жизнь, хоть и криво, но сложилась, им, таким, есть, что рассказать. На это всё можно кивать головой и соглашаться, а можно спорить до хрипоты, потому что надежда – тварь неубиваемая, особенно в его случае.
– Разве оно того не стоит?
– Ты сам себя погубишь. И её, – Раиса проплывает мимо него, шурша юбкой. Она оставляет после себя душный запах табака, оседающий в лёгких тяжёлым камнем. Её страшные слова вторят его сомнениям. Его прошлое, вся его нынешняя жизнь – одно сплошное «не связывайся», а он пошёл на поводу у желаний и совсем забыл об этом. Кали Рейес из другого мира, и если бы не долги, вряд ли они вообще бы сошлись. Но сейчас слишком поздно отступать. Насмерть и навсегда – пусть так. Она нужна ему. Он понимает это, как только машина Кали выворачивает из-за угла и замирает у входа.
Кали видит его сразу. Она не спешит выходить из машины, не смотрит на него, медленно тянет руку, чтобы выключить мотор, медленно выключает ходовые огни, музыку, что-то собирает с сиденья, а потом, словно что-то решив, резко вытаскивает ключ из замка зажигания. Быстрым движением Кали вытирает лицо под глазами, распахивает дверь и прыгает на землю с подножки. На лице у неё свежая царапина. Глаза у неё опухшие, мокрые, а от улыбки нет и следа – две складочки от носа до уголков губ углубились, будто это скорбное выражение лица приклеилось к ней, как маска, будто она никогда не умела улыбаться. Кали не спешит захлопывать дверь, когда Кайл вскакивает ей навстречу. Дверь эта, как баррикада, за которой легко прятаться и которая так чудовищно разделяет их.
– Кали, в чём дело? – он почти кричит. Нервы сдают. Кали не Рита, с Кали молчать невозможно. С ней нет ни капли равнодушия, ни грамма спокойствия, с ней всё внутри наизнанку выворачивается.
– Мне звонил Гарсия.
– Понятно, – выдыхает он, устало прикрывая глаза.
Правда настигла его самым пакостным образом. Надо было быть готовым к этому. Гарсия найдёт миллион и один способ подосрать, раз уж разговор по-мужски закончился не в его пользу. Сначала Рита, теперь Кали. Если он её хоть пальцем тронет…
– Значит, ты в банде? – глухо спрашивает она. В её голосе слышится страх. Она словно надеется услышать «нет», словно надеется услышать вранье, которое устроило бы их обоих. Но выворачиваться бессмысленно, они дошли до черты – либо перейти, либо остановиться. Кайл поднимает, что у лжи нет будущего, придётся доставать язык из задницы и говорить. И надеяться, что Кали поймёт.
– Я в полиции. Теперь.
– Отлично, – зло припечатывает Кали, громко захлопывая дверь.
Но дело в том, что к таким разговорам нельзя быть готовым, лишь малодушно уповать на то, что правда не вылезет как можно дольше. Но правда вылезла. Как всегда – правда не любит долго сидеть в тени, как и закон подлости. Кайл крепко сжимает ладони в кулаки, едва затянувшаяся плёнка кожи на разбитых костяшках лопается снова. Всё это так блядски неправильно, так не вовремя, так ни к чему. От досады и злости хочется разбить кому-нибудь рожу, Кайл понимает, что заводится и так только пугает её ещё больше.
– И когда ты собирался мне об этом поведать?
