Текст книги "Приручить пламя: Метод Бравого"

Автор книги: Анна Фролова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Магии в теле осталось не больше, чем гордости, поэтому даже огонь призвать получалось так слабо, что мужчина провел по нему голой ладонью, и он потух. Словом, ни о каком желании, томлении, страсти говорить не приходилось.

Совершенно неудивительно, что проникновение его пальцев в сухую плоть оказалось столь болезненным.

Ведьма закусила губу так, что сама ощутила привкус крови. А вервольф поднялся к ее лицу, глядя в широко распахнутые темные глаза.

– Запомни это чувство, Вита. Когда больно, унизительно, страшно. Когда не хочется ничего, кроме как оказаться подальше. Когда мои руки вызывают дрожь не желания, а ужаса. Запомни. Ибо именно так я буду наказывать за неподчинение. Ясно?! – прошипел мужчина, сверкая золотом в глазах. – Впрочем, если забудешь, буду рад напомнить. Ты под арестом отныне. На этом все.

Длинные пальцы, силой которых она еще недавно восхищалась, вышли, даже этим причинив легкую боль, после чего ее вздернули чуть ли не за шкирку, протащили через коридор в ее комнату, швырнули на кровать и закрыли дверь на ключ.

Первым, что она увидела, были решетки на окнах. Свежеприваренные.

ГЛАВА 5.

Всю ночь я не сомкнула глаз. Сначала меня трясло от бешенства и стыда, потом я била и швыряла всё, что попадалось под горячую (буквально!) руку, а затем, рухнув на пол, разрыдалась, громко заявляя, как меня все достало.

Часам к четырем утра, когда небо начало светлеть, я уже исчерпала все эмоциональные ресурсы своего организма. Сидя на полу, гипнотизировала взглядом решётки. Ирод проклятый… Оперативно сработал, неужто сам варил? Какая честь-то… Своими белыми рученьками да для проклятущей ведьмы… Как не разорвало-то?

Стараясь не опираться на больную ногу, пропрыгала к сумке, покопавшись, выудила спортивные штаны и широкую футболку Андрея, навсегда зареклась прикосаться к тряпкам, подаренным с барского плеча.

Натянув штаны и закутавшись в футболку, сразу почувствовала себя увереннее и приятнее. Упав на кровать, натянула по самый подбородок одеяло и, чувствуя тепло, мгновенно провалилась в сон, забывая о времени.

Продрав глаза спустя добрые десять часов, приподнялась на кровати, ероша рукой волосы.

Первое, что бросилось в глаза, был широкой поднос, стоящий на столе, накрытый металлическим куполом. А также раскрытые на проветривание окна. Потянувшись, прошлепала к столу, поднимая крышку. В нос ударил запах выпечки и жареного бекона. Проигнорировав заморские вкусности, взяла стакан воды, возвращая на место купол. Плюхнувшись на кровать, посербала жидкость, а после вновь провалилась в забытье.

Обед я пропустила, спрятавшись в душе. Сквозь шум воды смутно слышала хлопок двери, лязг подноса и повторный хлопок, а после осточертевший звук поворачиваемого ключа.

Выбравшись, заметила новый поднос, а окно закрыли. Не изменяя себе, поцедила водичку, внутренне крича от безделья. Хоть бы книгу дали, ироды…

Слоняясь по комнате час за часом, убила время до ужина. Когда в замке повернулся ключ, я сидела, закутавшись в одеяло, и считала, сколько сучков умещается на одном бревне.

В комнату зашёл Виктор… с очередной пайкой. Посверлив взглядом нетронутый обед и пустой стакан на тумбочке, вер нахмурился и поставил поднос прямо мне на колени, а затем, скрестив руки, уставился суровым взглядом:

– Ешь!

Серьёзно? Теперь даже в еде за меня решают?

Пренебрежительно фыркнув, встала, схватив поднос и выскочив в ванну, смысла это всё… к рыбкам. Под ошалелое лицо Бравого с грохотом водрузила поднос на стол и заняла свое законное место на перине, отвернувшись к стене. Проворчав что-то неразборчивое, оборотень забрал металлическое изделие и скрылся.

Я проснулась глубокой ночью от голода. Просто зверского такого. От нещадно и громко урчащего желудка, который, за неимением чего-то посерьезнее, начал переваривать сам себя. Перевернулась на другой бок и снова попыталась заснуть, но тут мой пищеварительный тракт выдал такую трель, что я почти расслышала хохот вшивого Бравого из своей комнаты.

Прошу прощения, но жрать хотелось немилосердно.

Мозг, подстегиваемый желудком и недополучающий полезных веществ уже вторые сутки, тут же придумал легкий, но – вне всякого сомнения! – коварный план. А именно: оплавить замок, сбегать на кухню и поесть, как человек.

Я честно старалась засунуть сей недостойный меня план как можно дальше, но чем глубже я его прятала, тем чаще и громче урчал желудок. Бросив попытки зажимать источник звука, откинула одеяло и, обув носки и прихрамывая, принялась за дело.

Синее пламя справилось с задачей быстро, оставив после себя лишь едва заметный едкий душок. Я еле успела поймать замок до того, как он с грохотом вывалился наружу. Открыла дверь, огляделась – пусто, и на цыпочках направилась вниз. Пару раз мне казалось, что за мной кто-то идет и прячется в темноте. Но поисковый импульс возвращался неизменным, и я продолжала свой путь.

На кухне было темно и пусто. Включать свет постеснялась, но после того, как я тут готовила отраву для все того же незабвенного Владислава, не к Тьме будь помянут – ориентировалась почти без проблем. Да, несколько раз налетела на острые углы стола, добавив к изувеченной ноге еще парочку синяков, но в целом добралась до святая святых благополучно и тихо.

Мурлыкая про себя какую-то песенку, я с упоением набирала сыр, сметанку, помидорки, зелень, колбаску и вяленое мяско. Подумала, взять, что ли, рыбки еще соленой? Взяла. Не обеднеет, чай, хозяин. Радостно выпрямилась, под завязку груженая провиантом, и тут включился свет.

Секундная резкая боль в глазах и одновременно мой взвизг, звук падения продуктов – в дверном проеме, явно сдерживая рвущийся наружу хохот, стоял никто иной как…

– Ночной дожор, Виточка? Неужто водичка и энергия Вселенной перестали тебя питать?

Я уже хотела выдать недостойную приличной дамы отповедь с весьма частным вкраплением сочных эпитетов, когда опустила глаза вниз и прямо-таки подавилась собственным возмущением.

В руке Преемник Вожака держал конкретно так обкусанный бутерброд с бужениной!

То есть мы… всего лишь разминулись!

И еще мне что-то смеет говорить?! Хам!

С не читаемым выражением лица я посверлила взглядом излишне веселого упыря, которого все здесь почему-то называют красивым словосочетанием «будущий Вожак». Затем, отвернувшись, присела на колени и начала оперативно собирать упавшее добро, чтобы как можно скорее вновь испариться к себе в комнату и там, в полнейшем одиночестве, предаться полночному пиршеству.

Когда последняя бабайка была водружена поверх еще трех таких же, пирамидкой балансировавших на сгибе моего локтя, я выпрямилась и оказалась нос к носу с хозяином этой богадельни.

– Может, перекусим вместе? – И столько веселья в голосе, аж сладко до противного.

– Не может, – отрезала, разворачиваясь и обходя стол с другой стороны.

– Виточка у нас обиду затаила? – так же огибая препятствие и следуя за мной, развлекался волчара.

– Виточка еще теплит надежду угостить уважаемого Преемника еще более уважаемым в народе пургеном.

– Злая ты! – нисколько не обиделась эта скотина, приди лишай по его шкуру!

– Не мы такие, жизнь такая… – философски отметила, продолжая целенаправленно шагать в сторону лестницы.

Верхняя мисочка с овощами подозрительно накренилась и была близка к падению, если бы чья-то сердобольная рука не придержала ее в последний момент.

– Любовь – это помогать ей есть по ночам, – мило улыбаясь, проговорил Бравый, забирая у меня все запасы и разворачиваясь вновь в сторону кухни.

Глаз провокационно дернулся.

Соскучился, что ли, за двое-то суток?! Пропало личное развлечение?!

Но, просыпаясь сегодня в своей люкс-камере, я твердо решила, что неважно, что он вытворит или скажет. Отныне меня это совершенно не волнует. Буду бревном, камнем или бетонным столбом – без разницы. Тем, что не возьмешь ни одним подколом, короче.

Войдя на кухню с кирпичным выражением на физиономии, уселась на стул напротив волка. Ровно посередине между нами лежала гора бабаек, а Преемник сверлил меня саркастичным взглядом. Думает, что буду ерепениться? Наивный.

Пожав плечами, протянула ручонки к палке колбасы и под медленно округляющиеся глаза Бравого откусила прямо от палки, полностью игнорируя нож или что-то подобное. Медленно жуя, сканировала глазами кухню, упорно игнорируя присутствие этого Содома и Гоморры в одном флаконе.

– А ничего такая колбаска. Шаришь ты все-таки в мяске. –Зыркнула на поперхнувшегося мужика, который явно не ожидал от такой воспитанной и приличной меня подобного «дворового наречия».

– Вит, ты как? – озаботился моим состоянием, чуть поддаваясь вперед.

Неужто решил, что в комнатке своей, от общественных масс удаленной, я где-то головушкой стукнулась, а теперь только последствия сказываются? Хмыкнув, прислушалась к своим ощущениям.

– Ой, да все шикарно. Выспалась, покупалась, сейчас вот кушаю. Руки-ноги вроде при мне. Пока, – выделила со значением. – А ты как?

Посмотрела на прищурившегося мужчину, которого мое такое панибратство настораживало.

– Тоже ничего… – медленно протянул этот ирод, не спуская с меня напряженного взгляда. – У тебя ничего не болит? Голова, может?

Ага, точно решил, что свихнулась на фоне крепкой порки. Представив, как буду трепать ему нервы, громко хрюкнула от смеха, вновь откусывая колбаски. Месть местью, а желудочек любименький беречь надобно.

– Ты знаешь – да. – Кивнула пару раз, закатывая глаза. – Только не голова. Попочка что-то разболелась… Видать, к дождю. Она у меня, знаешь, такая чувствительная! А еще запястья что-то ноют. Это, наверно, к разлуке?

Мужчина помрачнел, но это совершенно не подействовало. Толстый слой обиды на весь мир плотно перекрыл какой бы то ни было инстинкт самосохранения.

– То, что произошло, ты заслужила, – тихо проговорил Бравый, следя за моей реакцией.

Я же решила окончательно выбить его из колеи относительно меня, поэтому просто закивала, как китайский болванчик.

– Да, да, да, заслужила. Все заслужила. И покушение на жизнь, и постоянное принуждение, и угрозы, и шантаж, и по попе тоже заслужила за попытку вернуться к тому, кого люблю. – Попутно загибаю пальчики на свободной руке, а потом тяну ее к яблоку.

Взять фрукт мне не удалось, конечность перехватили. Чуть сжав холодные пальцы, мужчина наклонился еще ближе, перегибаясь через стол.

– Не убежала бы – не пережила бы все то, что… пережила.

– Обращался бы нормально – не сбежала бы, – в тон ему ответила я, смотря в темные глаза и… ничего не испытывая.

После дня голодовки и ночной истерии меня ничего не торкало. И это было хорошо в нынешней ситуации.

– С тобой плохо обращались?!

– Ага.

– Ви-та!

Саркастично приподняла бровь, намекая, что этот его рычащий приказной тон не действует. Теперь нет.

– Я не буду извиняться, если ты этого ждешь, – откинувшись назад на спинку стула и сложив руки на груди, отрезал Владислав. – Ты заслужила эту порку. Да, возможно, я перестарался, но в этом также виновата только ты. Ты меня довела, и ты за это получила. Точка.

– М-м-м, ну ясненько, – прошамкала я с набитым ртом. Колбаска и впрямь была хороша.

– Может, хватит? – вопросил Бравый, пытаясь отобрать у меня угощение.

– Никто тебя не схватит, – отодвигая руку как можно дальше, наставительно изрекла я. – Ты манипулировал мной, запугивал, играл на том, кто мне дорог, и думаешь, что я, вся такая счастливая от того, что ты обратил на меня свое монаршее внимание, брошусь тебе на шею?

– Да? – ухмыльнулся будущий Вожак, сделав вид, что размышляет над этим вопросом.

– А тебя никогда не проклинали? Так, чтобы навсегда? – участливо поинтересовалась я.

– Вит, – перестав паясничать, устало вздохнул оборотень. – Я устал с тобой ругаться. Я понимаю, что тебя многое не устраивает, но попытайся понять, что я тебя не отпущу, пока не выйдет срок, потому что… Мое! И никому не позволено трогать то, что принадлежит мне!

– Ты, возможно, не заметил, но я тебе не принадлежу. Я не вещь. И я – чужая, – выделила голосом, – невеста! Пора бы уже это запомнить, понять, осознать, принять и отпустить, потому что тебе, Бравый, кроме шиша с маслом, ничего не светит!

И для пущей убедительности этот самый шиш продемонстрировала, подсунув его Вожаку под нос.

Щелкнув меня по протянутой во вражеском жесте конечности, мужчина потянулся за яблоком и, звучно его откусив, вновь посмотрел на меня.

А потом его глаза спустились чуть ниже, туда где была майка. Андреева майка. Темные глаза нехорошо прищурились. Эдак опасно и вызывающе.

– Вот знаешь, что, Виточка, я-то хоть в мяске разбираюсь, – рассудительно начал этот прохиндей местного разлива. – А вот ты ни в мужиках, ни в колбасе… Эх, вот не повезло-то по жизни…

И вздохнул так печально-печально, сокрушенно покачав головушкой.

А я подавилась. Просто забыла прожевать очередной кусочек, резко проглатывая всё, что было за щекой, а потому звучно закашлялась, пытаясь вдохнуть, и трясущейся рукой потянулась к стакану. На глаза накатили слезы.

– Ой, Виточка, тебя так растрогала моя проницательность? – начал этот ирод, не взирая на мои потуги продохнуть, и встал из-за стола. – Или ты до слёз восхищена моим безграничным обаянием?

– Эгоизмом… – с присвистом прохрипела, заходясь кашлем, а потом одним «лёгким» хлопком весь воздух из меня вместе с колбасой вышибли.

– Альтруизмом? – картинно приставив ладонь к уху, переспросил волк.

Это стало последней каплей в бескрайнем бассейне моего терпения, отмеренного на сегодняшний день.

– Со слухом проблемы, Ладушка? – елейно пропела я, беря голос под контроль. – Так это старость, милейший, а никак не обаяние!

Бравый выпрямился, с надменным видом глядя на меня.

– Вита. – Тихо и явно предупреждающе.

– Что «Вита»? – фальшиво изумляюсь, поднимаясь со стула и вставая с ним нос к носу. – Возраст, Ладушка, никого не жалеет, берет всегда свое… А ты все туда же – оргии, вакханалии, девицы молоденькие, да чтобы кровь с молоком! Смотри, прихватит тебя в какой-нибудь по… положении неподходящем, что делать-то будешь? Такое позорище! Вожак Бравых вервольфов всю силу растерял – как военную, так и мужскую!

Вышеназванный зарычал, глаза сверкнули золотом. Я же и не дрогнула, лишь передернула его надменную физиономию.

– Вита! – рявкнул мужчина.

– «Вита!» – подражая мужскому басу, спародировала я, продолжая паясничать.

– Прекращай!

– «Прекращай!» – с хохотом перекривила я.

– Вот ты у меня допрыгаешься! – глухо рыкнул будущий Вожак, наступая.

– …«допрыгаешься!»

И увернулась от шлепка по заднице. Хватит. Нахлестался уже. От души.

Мы оказались по обе стороны стола. Уверена, перемахнуть, а то и просто перевернуть мебель со своего пути оборотню труда не составит, но он держался, лишь продолжая прожигать меня злыми волчьими глазами.

– Что такое, Преемник?.. – издевательски уточнила я. – Не любим, когда нас передразнивают?

– Это очень по-детски, Вита, – прошипел Владислав, пригибаясь к столешнице, как зверь перед прыжком.

– …«по-детски, Вита!»

Неуловимое движение мужской руки куда-то за спину, а в следующую секунду на меня плеснули… сиропом! Сладким клюквенным сиропом!

Я задохнулась лишь на мгновение, а потом… Кто сказал, что ведьмы – это добрые, отзывчивые создания?!

Плошка с мукой скакнула мне в руки, чтобы в следующее мгновение уже щедрой волной сыпануть все свое содержимое Бравому в лицо. Тот начал отплевываться, тереть глаза, пытаясь хоть что-то разглядеть, когда услышал мой демонический хохот. Под аккомпанемент заклинания «Цементный блок», сковывающее определенные части тела. И оставляющее жертву неподвижной почти пять минут.

Этого хватило, чтобы умыкнуть наполовину пустую бутылку с сиропом и, прихрамывая, кинуться в его комнату. Если мой расчет оправдается, господина без-пяти-минут-Вожака ждет большой сюрприз!

Знакомая до боли комната встретила меня темнотой, тишиной и распахнутыми настежь ставнями. То, что доктор прописал! Сейчас мы отучим нашего великолепного и всеми дамами любимого Владислава Бравого на чужих невест зариться!

Тоненькая струйка красной тягучей жидкости полилась по стене на землю, туда, где копошились день и ночь всякие усатенькие ползучие твари, любящие сладенькое. Типа муравьёв и прочих букашек. Вот они-то мне и были нужны.

Пара капель на подоконник, еще несколько дорожкой до кровати, откинуть одеяло, провести такую же цепочку по простыни, потом под подушку, на которой более глубокая вмятина – на левой стороне оборотень спал чаще. Я смотрю, он вообще любитель налево сходить…

А после – ударная доза заклинания против запахов, комнату закрыть и убежать к себе в душ, прихватив полотенце и халат.

Даже сквозь шум льющейся воды я услышала, как шарахнула об стену распахнутая с пинка дверь. Бешеный. Чего так шуметь-то? Чай, не один в доме, все остальные – приличные вервольфы! – десятый сон видят, а он тут дверями хлопает. Беспредел.

Когда я, довольная пакостью и жизнью, раскрасневшаяся после душа, отмытая от противной сладости сиропа, вышла из ванной, то именно в этот момент Владислав решил, что пора.

Майка Андрея с громким треском размножилась методом деления!

Так и не одеванный халат выпал из рук.

– Что ты сделал?.. – ошалело выдохнула я, чувствуя, как начали подкашиваться колени.

Лицо Бравого перекроилось в такую расстроенную физиономию, что – не видь я все своими глазами – искренне бы поверила в его раскаянье.

– Хотел в шкаф убрать, но… рука неожиданно дрогнула. – Печальную моську побитой собачки портили сверкающие злым торжеством и ехидством глаза.

Очень тянуло заплакать, потому что я еще помнила запах этой вещи, чьи куски сейчас валялись на полу. Но заплакать, значит, написать у себя на груди «Бравый, ты победил!»

Не дождешься, свинья блохастая!

На негнущихся ногах подошла, подобрала ошметки, осмотрела с деловым видом и заключила максимально спокойно:

– Не критично. Дело поправимо…

Мне даже закончить не дали!

За секунду два широких куска ткани были порваны еще на пару десятков кусочков помельче. Теперь уже точно ничего нельзя было исправить.

– Ой, ты знаешь, что-то прямо дрожат руки и дрожат… – эдак огорченно-расстроенно-виновато покачал головой волчара. И с истинно дьявольской ухмылкой добавил: – От твоей красы неземной, не иначе!

Я пыталась оставаться спокойной, но… Не получилось.

Резко пахнуло озоном, а в комнате стало на порядок светлее. От синего пламени на моих сжатых кулаках, надо полагать.

– Ты – больной ублюдок! Майка в чем провинилась?! В том, что Андрею принадлежала?! Им пахла?! – рявкнула я, титаническим усилием подавляя огонь. – Мне в чем теперь ходить?! У меня даже майки никакой нет, а к тому хламу в шкафу я не притронусь!

– Нет майки? – чуть приподнял бровь Владислав и…

У меня закончились слова. Цензурные.

Ибо его сиятельство воистину царским жестом стянуло майку с себя и с барского плеча мне ее пожаловало, нацепив прямо поверх полотенца, в которое я была завернута.

И следовало бы возмутиться, но…

Ткань была мягкой, теплой и – что греха таить – приятно пахнущей. Не порошком, одеколоном или чем-то еще. А самим оборотнем.

Тьма пресвятая и претемная, как же я ненавижу его, ты бы знала!

– Помочь снять полотенце? – с живейшим интересом вопросил вер.

– Обойдусь, – буркнула недовольно.

– Тогда, если все вопросы ночного дожора решены, позволь откланяться, – галантно поклонившись и заставляя меня бороться с искушением треснуть его по темечку… да хоть вот этой милой чугунной лампой, дружелюбно произнес Бравый.

– Позволяю, – милостиво разрешила моя светлость.

И метнула в удаляющуюся спину легкие сонные чары. Так, чисто по доброте душевной. А ну как насекомых боится?..

Очень на это надеюсь.

Наверное, я просто отключилась, потому что подскочила от рева. Дикого, бешеного рева, который сотряс окна и дом на уровне фундамента.

На лицо выползла широченная такая, недостойная приличной леди ухмылка.

Впрочем, она быстро увяла. А именно – от вновь распахнувшейся двери. Вот мне чисто любопытно, он вообще в курсе – зачем двери в домах ставят? Чтобы всякие тут не шастали, как так и надо, по чужим комнатам!

Владислав был зол. Нет. Он был в ярости. Предрассветное небо и освещение только подчеркивали это, делая лицо оборотня каким-то жестким и… покусанным?! Быстро исчезающие, но, очевидно, весьма болезненные красненькие пятнышки по всему телу, начиная от лица и уходя по резинку штанов, говорили сами за себя.

Хе-хе, в этом вряд ли виновато утро. Скорее уж…

Подлетев к моей кровати, Бравый вздернул меня за шкирку, как котенка, перекинул через плечо и на запредельной скорости метнулся прочь. Мимо сплошным полотном мелькнули стены коридора, лестница, холл, улица, качели и неизвестная территория, на которой я до этого не была. А потом…

Всплеск!

Вода мгновенно залилась в распахнутый от взвизга рот, в уши и нос, заставляя инстинктивно заработать руками, чтобы вновь оказаться на воздухе.

Вода?..

Вода!

– Влад… – Я в отчаянном стремлении вздохнуть вновь ушла под воду. – Влад…

– Только не говори… – услышала между погружениями и борьбой за жизнь, – …не умеешь!

– Да!!!

– А, чтоб тебя! – рыкнули с берега. И… никаких попыток меня спасти не последовало! – Ты побултыхайся, освежись. Глядишь, и мозги на место встанут, ведьма чокнутая.

– Гад… Сволочь… Я же… – Ноги коснулись чего-то твердого.

Ошалело глянула вниз.

Дно.

Глубина была мне аккурат по шею.

С бортика раздался хохот. Оборотень так веселился, что аж присел. Ублюдок плешивый!

Аркан на шею, и теперь уже я веселюсь, вслушиваясь в плеск и отфыркивание.

Бравый подплыл ко мне и… никакой агрессии я не заметила. Он улыбался. Чуть заметно, но… красиво и по-доброму. Как тогда, после нападения оборотня.

Я скучала по этой его улыбке.

– Мир? – протянул он большую ладонь.

Тот самый, который лучше доброй войны?

– Почему нет? – хмыкнула я, пожимая его руку.

Следует отметить, к моему величайшему удивлению и чести Бравого, что ни через час, ни через два, ни даже ближе к обеду, я всё ещё не пожалела о своём решении заключить шаткое перемирие. Мужчина вёл себя абсолютно нормально. Вернее, настолько нормально, насколько на это способен представитель Иных, оборотень, будущий Вожак и просто тот, кто с юности привык ходить по яркому ковру из разбитых женских сердец.

– Бра… Владислав! – быстро исправилась.

Как я могла забыть, что у нас теперь мир, дружба, жвачка, и фамильярничать нельзя, а то какой-нибудь большой, страшный узурпатор (не будем показывать пальцем…) вновь придёт по мой филей.

– М? – Мужчина, не оборачиваясь, рылся среди кассет, чтобы выбрать фильм, который мы решили посмотреть.

Ага. Мы действительно решили просто посмотреть фильм. Великая Намму, наверное, скатиться ещё ниже уже нельзя.

– А мне вот интересно, – задумчиво прижала палец к подбородку, – от кого столько одежки в шкафчике осталось?

– С миру по нитке – нищему рубашка, – не задумываясь, пропыхтел этот кладезь русской народной мудрости, сосредоточенно читая содержание, написанное на упаковке кассеты.

Вот только я отступать не собирала. Нищему, значит? Ну-ну, а еще, наверно, хромому и убогому в одном флаконе.

– Ла-а-адно. Тогда, другой вопрос.

– М-м-м? – последовала точно такая же реакция от Преемника.

– Насколько далека я от звания первой женщины в твоей постели? – Чуть поддалась вперед, а оборотень даже не обернулся, беря другую коробку и вновь углубляясь в чтение.

– Ты первая в моем сердце.

Красиво ушел со скользкой дорожки.

– Сердце у нас четырехкамерное, Владислав.

– И?

– Если я занимаю первую камеру, то есть еще три особи, составляющие мне вероятную конкуренцию… Звучит неплохо, учитывая, что любая из них сможет тебя охомутать… Эх, мечты…

– Добровольская! – Мужчина резко крутанулся, уставившись на меня злым взглядом, а я растянула губы в проказливой, но беззлобной улыбке

– Что не так? Я просто прикидываю возможные варианты нашего с тобой «долго и счастливо».

– Правда? – заинтересованно подсел ко мне на диван, обращая взгляд на мою персону, что полностью отдалась на просторы женской логики. – И каково мое «долго и счастливо»?

– Ну, ты станешь Вожаком, поднимешь стаю до уровня Королевской44
  Виталина, очевидно, имеет в виду иерархическую организацию оборотней. Низшей формой является стая по области или подконтрольной Вожаку территории, такие стаи называются по фамилии Вождя. Следующий уровень – Королевская стая – главная на уровне страны. Дальше – Императорская – главенствующая на континенте. И последний уровень – Стая Совета Братства, ее возглавляет самый доминантный Вожак и оборотень.


[Закрыть], хм… Найдешь свою любовь, женишься, создашь семью и, возможно, наши с тобой семьи даже подружатся…

Усмехнулась, понимая, насколько абсурдно это звучит. Андрей меня больше никогда из поля зрения не выпустит. А к Бравому и на выстрел Царь-пушки не подпустит.

– Наши семьи?!

– Ага, а это уже мое «долго и счастливо»… – тихо проговорила, чуть прикрыв глаза, а Бравый прищурился, следя за малейшей реакцией с моей стороны. – Я вернусь к Андрею, будет красивая свадьба, платье, как у принцессы, торт, гости, семья, друзья… И мы с ним. Только мы.

Фигура оборотня напряглась, после чего он сжал мою правую руку, а другой рукой обхватил безымянный палец.

– Я готов откусить этот прелестный пальчик, лишь бы только на нем никогда не красовалось кольцо этого…

– Андрея, – отрезала я прежде, чем он подобрал более красочный и, соответственно, нецензурный эпитет.

Я прямо смотрела на злящегося вера, не отводя глаз. Показывая, что перемирие ничего не изменило в моей вере. В том, что я отдана Зарницкому и ему и буду верна до самой смерти.

А Владислав вдруг вздохнул и растерял всю злость во взгляде.

– Неужели я настолько ужасен? Что ты готова променять счастливое и светлое будущее с тем, кто готов поклоняться тебе, как богине, да простят меня Матери, на неоднозначное продолжение с тем, кто, возможно, и любит тебя лишь по привычке?

– Ты. Ничего. Не. Знаешь! – прошипела уверенно, вырывая руку и отсаживаясь. Еще и подушкой прикрылась, как дополнительный бастион возвела.

– Вит…

– Что там с фильмом? – оборвала я, делая вид, что полностью увлечена выбором кассеты.

Хмыкнув, мужчина рывком встал и, схватив лежащую в стороне от остальных кассету, протянул мне упаковку, а саму ленту с записью уже увлеченно вставлял в видик.

– Бравый, это шутка?

Слова застряли в горле, вызвав почти ощутимое першение. Вер с самым удивленным выражением на морде своей бессовестной обернулся ко мне, и я поняла – не шутка. Черт бы побрал этого…

– Ты не любишь остросюжетные художественные фильмы?

– О, конечно, люблю! Правда, не знала, что «Темный грех садовника» относится к их числу! Ух, тут и частей несколько… Многовато он, видать, нагрешил, даже не знаю, засну ли после такого…

– Да ты, Виточка, не переживай. Если что, я всегда готов прийти к тебе на помощь. – Бравый выразительно поиграл темными бровями. В дуэте с дьявольски коварной улыбкой это смотрелось впечатляюще.

В душе гася поистине похабную ухмылку, я равнодушно окинула оборотня взглядом, совершенно не задержавшись на сильных смуглых руках – они единственные были открыты, ибо Вожак надел спортивные штаны и футболку.

– Знаешь, с сильным, красивым, высоким и спортивным мужчиной, – тут взгляд брюнета заискрился золотом, – я совсем не против все это провернуть, так сказать… – Сделала паузу, а потом выдохнула, откидываясь на спинку дивана: – Поэтому, когда я его найду, обязательно сообщу тебе о пережитых впечатлениях.

– Если еще будет, что пережить, – пискляво передразнил меня вер на манер женского голоса, и я резко подорвалась, уставившись на него. – А то вдруг у него… кхм… сердечко слабое и за… кончит в последний и самый неподходящий момент… – Мои глаза стали шире, а этот охальник со шкодливой улыбкой первоклассника продолжил, чуть прокашлявшись и вновь делая голос забавно высоким: – Это же какой позор-то? На твои седины-то… В такой позе, в таком месте… Эх, столько вопросов вызовет…

Он использовал против меня мои же слова. Снова. Бородавка злопамятная…

– Да иди ты! – Я швырнула в него подушку и рассмеялась.

От души. Впервые за несколько дней, что находилась в его доме, мне было смешно и весело. Так, как бывало только с Андреем, когда он травил свои непрекращающиеся байки, рассказывая про университет, магические патрули или причуды его маменьки.

В конце концом, меня уговорили на ужастик. Садовник вместе с его грехами был позабыт где-то среди диванных подушек, свет в комнате выключен, а я мысленно настраивала свою психику на то, что ей придется пережить не самые легкие два часа в своей жизни. Не то чтобы меня подначивали или брали на слабо, включая «Кровавые реки с Марса», но…

Я поддалась на дешевую провокацию! Стараясь выглядеть как можно более независимо и спокойно, отодвинулась от оборотня, и между нами появились добрые сорок сантиметров свободного пространства. Что было странно – Бравый на сокращении расстояния не настаивал. Ох, и почему я ничего раньше не заподозрила…

Экран телевизора потемнел, а я про себя начала читать мантру о сильной и независимой женщине. То, что было дальше, легло жирным слоем седины позора на мою голову.

Резко на экране появилась белая, жуткая физиономия, что, визжа, приближалась к зрителю, закатывая глаза как всамделишный зомби.

Взвизгнув, я вцепилась руками в диван, а потом схватила подушку и уткнулась в нее лицом, зажав еще и коленями. На заразительный хохот справа внимания решила не обращать, ибо моя физиономия была слишком красной, что могло дать этому ироду еще один повод посмеяться.

Молодец, Добровольская! Медаль за отвагу!

– Это не смешно! Ты выбрал ужасный фильм!

– Да брось… Ну весело же!

И продолжил потешаться. Чувствую, весело ему было не от фильма, а от меня…

– Не весело, Владислав. Просто ни разу! – возмутилась я, пытаясь избить этого нахала подушкой. Удары, если и не блокировались, то, достигая цели, все равно не приносили ему значительного ущерба. – Это ужасно! И кошмарно! И… Кто вообще это смотрит? И пуще того – снимает?! Это же издевательство для психики нормальных людей!

– Да ладно, Вит, это еще что! – отмахнулся от меня и подушки вер, продолжая посмеиваться. – Вот когда он ему брюхо вспорет, и кишки полезут в фонтане крови… Вит? Вита? – Секундное молчание, и задумчивое: – Знаешь, нежно-зеленый тебе удивительно к лицу…

Дальше Вожак Бравого Круга договорить не смог, был очень занят – отбивался от меня и моих кулаков. Чисто играючи, конечно, но мне было приятно – всю злость как ветром сдуло. А потом я устыдилась: насилие – не метод, сама же говорила. Но этот чертов оборотень!.. Из-за него все мои принципы и устои летели к чертям, вслед за погибшими нервами и психикой.

Я обиженно отвернулась, сложив руки на груди и всем своим видом олицетворяя вселенскую несправедливость. Сзади прекратили хрюкать от смеха, и над ухом послышалось сопение:

– Вита?.. Ну Ви-и-и-та-а! – замогильным шепотом позвал оборотень. – Ну что ты дуешься? Не дуйся! Витка! – почти гавкнул мужчина, одновременно двумя пальцами тыкая под ребра. Я молниеносно развернулась, и мой кулак возмутительно легко перехватили. – Хочешь, что-нибудь другое посмотрим?