Текст книги "Попробуй меня вспомнить (СИ)"

Автор книги: Анна Чмутова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава 14

Всё-таки утро прекрасно, оно не безжалостно,

как ночь, заставляющая вспоминать то, что хочешь забыть.

© «Мне тебя обещали»

Аделаида

Мне снится рыба. Уже третью ночь подряд. Моя бабушка, истинная женщина преклонного возраста, которая перешла на изучение мистики, примет и фольклора наших предков, обязательно бы сказала мне, что это к беременности. Но, к счастью, такая радость мне не светит. Хотя бы из-за того, что для беременности мне нужен секс. А для секса мужик. Ничего из вышеперечисленного в наличии не наблюдается.

Но я просыпаюсь в очередной раз, будто бы слыша запах жареной рыбы. Из-за возбужденного сном сознания, мой привычный завтрак с йогуртом и овсяной кашей превращается буквально в процесс мазохизма. Давлюсь полезной едой и бегу на работу. Заказы у нас полились ручьем, так что мне теперь приходилось в три раза чаще отвечать в директе, пока Анжелка была занята. А после подбиваю бухгалтерию и пытаюсь вести отчеты.

Даже приходится задуматься над увеличением штата. Такие мысли пока только в процессе, но уже потихоньку начинают вылезать наружу. Для начала я оговариваю это со своими сотрудницами. Они не против нового человека в коллективе, что существенно упрощает мне задачу. Остается только просчитать все варианты – новый человек требует и новой зарплаты. Так что я погружаюсь с самого утра в работу. А вечером настолько устаю, что даже забываю зайти в магазин за той треклятой рыбой.

Поэтому не удивительно, что ночью меня снова преследует непонятное мне ведение. И я даже в редком вечернем разговоре с Олегом рассказываю о странном желание отведать рыбки. Он шутит тоже о дурной примете о беременности, на что я делаю характерное «тьху-тьху-тьху» и стучу по дереву в основании кровати. Засыпаю с мыслями о еде, а просыпаюсь снова от запаха. Только в этот раз он почему-то не рассеивается с приходом первой сознательной мысли. Наоборот усиливается.

Я вскакиваю с кровати и иду на запах. Вряд ли грабители приготовили мне жареного карася, поэтому не боюсь появляться в кухонном пространстве. А вот мама, стоящая около моей плиты, меня удивляет.

– Хм, доброе утро.

– Доброе, доченька. Я надеюсь, что тебя не разбудила?

– Если только запахом.

– Ты меня извини, я ключами запасными воспользовалась, – улыбается она, переворачивает рыбку на сковороде. А после откладывает лопатку и обнимает меня. – Мне уже несколько дней снится, что я у тебя жарю рыбу, и так хочется ее съесть. Я вот решила сделать это уже, а то ведь сны не отстанут.

Смеюсь с удивительного совпадения или какого-то видения. Рассказываю маме об этом. Она только качает головой и предлагает сесть за стол с удивительно «полезным» завтраком. Я с работой уже давно не была в гостях у родителей, поэтому в это утро решаю повременить с «Адельгейдой». Наоборот – сижу с мамой на своей кухне и рассказываю обо всем на свете. Она мне – о своих учениках, я – о тканях и поставщиках. Она – о бабушке с ее приметами, я – о желании завести кота.

А потом раздается звонок в дверь. Я смотрю на часы. В восемь утра ко мне могла завалиться только Анжелка, но она погрязла в своей личной жизни, поэтому временно забила на меня. Я удивленно переглядываюсь с мамой и иду в коридор. Позже думаю, что было бы в целом неплохо накинуть на свою пижаму халат, но тянусь к замку раньше.

Олег стоит на пороге моей квартиры с пакетом своего ресторана.

– Доброе утро. Доставка рыбы, заказывали? – улыбается уголками губ и смотрит на меня.

– Хм, доброе утро, заказывала, но не в таком объеме, – растерянно смотрю на протянутый мне пакет.

– Не понял.

Олег шагает в коридор моей квартиры и закрывает за собой дверь.

– Не ты один с провизией ко мне пожаловал. А что там, кстати?

– Там стейки из красной рыбы. Но все равно не понял.

В коридор из кухни выходит мама, явно уже сгорая от нетерпения, кто же ко мне пожаловал. Мне приходится представить своих гостей друг другу, хотя визуально они точно должны быть знакомы. А мама об Олеге так и вовсе многое знает, учитывая все сплетни, слухи и мою детскую влюбленность в мальчика из нашего подъезда.

– Ох, Олег, проходите. Доченька, может, мне уже пора?..

– Ты у меня спрашиваешь? – усмехаюсь, проходя на кухню. – Вы накройте на стол, а я пока оденусь.

Удаляюсь в комнату, переживая о том, что оставила мою любопытную маму наедине с Олегом. И хотя он ничего точно не скажет лишнего за отсутствием этого самого лишнего, но моя мать может быть очень настойчивой и слишком открытой к толстым намекам. Быстро натягиваю на себя домашний сарафан и иду обратно.

– Завтрак у нас сегодня очень… питательный, – на кухонном столе стоит уже все, что могло бы подойти к рыбе. Конечно, мне бы больше хотелось разделить прожаренный красный стейк с вином, но приходится делать кофе. А вообще моя душа полностью удовлетворена. А вот мамина – нет. Сколько бы она не пыталась узнать какую-то дополнительную информацию, Олег ей предоставлял и так понятные факты.

Да, мы дружим. Да, сначала начали общаться из-за заказа в ателье.

Нет, мы не встречаемся. Нет, я сейчас без отношений.

Я усмехаюсь в ответ на все мамины попытки свести разговор в сводническое русло. Но в итоге они все упираются в и так известные ей факты. Это меня смешит. Олега, который изначально был напряжен неожиданной встречей и компанией для завтрака, теперь тоже забавляет сложившаяся ситуация. В какой-то момент я уже вижу, как мужчина полностью расслабляется и разговаривает с моей мамой, получая явное наслаждение.

– А что вы, Олег, думаете по поводу моей дочери в целом?

– Я о ней по частям так-то и не думаю, – со смешком выдает Нестеренко, отпивая из прозрачного стакана свой американо. – Но, уверяю вас, вы воспитали идеальную дочь.

– То, что я воспитала отличного человека, это вообще без вопросов и сомнений, – с не меньшим азартом мама принимается отвечать на каждую фразу Олега. – Но как девушка она вам нравится?

– Вопрос слишком уж расплывчат. Поскольку как парень она мне априори не может нравиться.

Я прячу улыбку, закидывая в рот очередной кусочек жареной рыбы.

– Учитывая, что я свою дочь не только воспитывала, но еще и рожала, этот факт мне тоже известен. Но вы, Олег, сейчас пытаетесь просто напросто уйти от ответа.

– Что ж, вы меня раскусили. Аделаида прекрасный человек и мой замечательный друг. Не могу не отметить, что она еще и красивая девушка, что отлично гармонирует с ее умом и добротой. Так что, как на нее не смотри и как о ней не думай – хоть в целом, хоть по частям – она идеальна.

– А я могу благодарить за комплименты? Или у вас беседа только между собой?

Вставляю первый раз свои копейки в разговор за завтраком. Так что в итоге на меня смотрит две пары глаз, обладатели которых обо мне уже и вовсе забыли.

Уже через полчаса я провожаю своих гостей. Олег услужливо обещает подвезти мою маму до ее работы. Спускаюсь вместе с ними во двор, собираясь снова засесть за работу в ателье. Целую маму в щеку:

– И, пожалуйста, прекрати допросы Олега.

После машу рукой мужчине. Провожаю взглядом чёрный кроссовер, который аккуратно выезжает из двора, и иду на работу довольная жизнью. Мало того, что поела рыбы, так еще и два вида сразу.

***

Весь день сижу за документами, попутно пытаюсь отвечать в инстаграме. Подумываю над созданием сайта и наймом нормального оператора. Но это в будущем. Окончательно определяюсь, что моему ателье нужны еще две швеи, поэтому кидаю объявление на несколько сайтов и прошу Анжелу сделать об этом пост. Дела вертятся вокруг меня с такой частотой, что я удивленно смотрю на время в обеденный перерыв.

Отпускаю девчонок за кофе, думаю, что можно и сюда купить кофемашину. Все мысли как-то остаются на периферии. Я прошу сотрудниц прикупить и мне капучино, а сама продолжаю разгребать свои вопросы, которые каким-то образом никак не хотят уменьшаться.

Момент, который меняет мою жизнь, я запоминаю отчетливо. Я только встаю из-за своего стола и беру ноутбук, чтобы поменять стойку на удобный пуфик у другой стены, как вижу машину, кувырком летящую на меня. Стеклянные витражи не становятся для груды металла препятствием, наоборот – создают больше опасности. Поэтому я успеваю только отскочить в сторону двери, ведущей из зала в рабочее пространства портных.

Но все резко заканчивается, как и началось. Прекращается невероятный шум, замолкает весь мир вокруг меня. Я с удивлением смотрю, как чей-то белый джип лежим посередине моего ателье, на месте моего стола, где я обычно сижу. Смотрю заторможено, как бегут какие-то люди с улицы, выскакивают водители других машин, кто-то начинает кричать, возобновляя громкость города. С не меньшим удивлением смотрю на кровь, которая течет по моей левой ноге от бедра и по руке, на этот раз – правой.

Я выхожу из оцепенение только тогда, когда кто-то начинает меня тормошить. Словно безмолвную куклу, какой-то мужчина выводит меня из здания и усаживает на лавку. Уже через пару минут около меня появляются врачи.

– Осколок в ноге, надо аккуратно достать, – говорит фельдшер напарнику.

– В карету ее.

И только тогда я понимаю, что мне посчастливилось выжить. Мне. А кто там был в машине? Почему он влетел в мое ателье? Врач говорит мне, что идти – не лучший вариант, поэтому меня грузят на носилки. Когда осколок достают из моего бедра, на горизонте появляются мои сотрудницы. Это я люблю ходить в кофейню напротив, а они обычно выбирают дальнее кафе с пирожными собственного производства.

На девочках нет лица, они подбегают к карете скорой помощи.

– Эй, начальник, ты как?

– Нормально. Жива, как видите.

К этому моменту я уже знала, что водитель машины, влетевшей в здание, тоже жив. Но находится в куда худшем состоянии, чем я. Его увезли на другой машине. А к моему дому уже стали приезжать представители полиции. Вокруг меня какой-то шум и гам, что я не могу так сразу прийти в себя и вклиниться в происходящее. Когда шок проходит и чуть-чуть спадает психологическое давление на мозг, я чувствую боль.

Отказываюсь от госпитализации и отмахиваюсь от предложения вызвать мне психолога. Иду все же, прихрамывая и чуть опираясь на предложенную руку Светы, к полицейским. Представляюсь и даю показания. Девочкам говорю, что они могут ехать домой, ведь явно все это сегодня не закончится. Но они упорно отрицают это и говорят, что будут со мной до конца. Это меня трогает.

– Ой, – все обращают внимания на Аленку. – Начальник, я твой кофе на нервах случайно выпила.

Мы криво улыбаемся.

– Не переживай, вычту из твоей зарплаты, – нахожу в себе силы что-то говорить.

Откуда-то из толпы зевак, которая постепенно начинает расходиться, появляется Олег. Он хватает меня за плечи, на прямых руках держит и осматривает взглядом всю меня.

– Ты цела?

– Ну почти, – показываю на перебинтованную руку и приподнимаю подол платья, под которым тоже наложена тугая повязка. Меня аккуратно сгребают в объятия и целуют в макушку. – Эй, ты чего?

– Ничего. В новостях твоя «Адельгейда» пестрит, – хриплым голосом выдает Олег.

– Черт, это же родителям надо сказать раньше, чем они новости увидят.

Телефон мой остался в руинах, как и ноутбук, который куда-то делся, когда меня выводили на улицу.

– Поздно, – Олег кивает в сторону бегущего от машины папы. – Они уже здесь.

Я освобождаюсь из объятий Нестеренко. Делаю пару шагов навстречу папе, но это больно, как выясняется, поэтому жду на месте. Мой отец повторяет все действия Олега: осматривает, спрашивает о состоянии и прижимает к себе. Что же все эти мужчины такие слабенькие и нервные, ей богу. Но я расслабляюсь рядом с ними, хотя обезболивающее только начинает действовать. Ногу тянет так, будто бы мне ее режут прямо сейчас. Задаюсь вопросом, почему я не чувствовала боль раньше? Когда в меня впился этот треклятый осколок от стекла.

Удивляюсь работе психики, кидаю взгляд на свое детище. Оно выглядит совсем уж потрепанным. Пытаюсь найти взглядом хотя бы что-то, что уцелело. Вон вешалка на противоположной стене совсем целенькая, будто бы и ничего не случилось. А столу и двум вешалкам посередине зала совсем плохо пришлось. Вряд ли там что-то уцелело. Все изменения отмечаю будто бы вскользь, без эмоций и переживаний. Даже тот факт, что такая реакция ненормальная сейчас, я прекрасно осознаю. Но где-то вне меня. Видимо, шоковое состояние.

Отвлекает меня от раздумий папа. Они с Олегом скооперировались и решили совместными усилиями, что мне точно нечего делать на улице. Поэтому меня активно выпроваживают домой.

– Пап, а ты маме позвонил?

– Нет еще.

– Набери. Мой телефон… где-то там, – махаю рукой на остатки ателье.

– Наберу. А ты давай домой. Раз от больницы отказалась.

– Я отнесу, – Олег подхватывает меня на руки, размещая руки так, чтобы не задевать и не нагружать мою перевязанную конечность. – Ключи где?

– Тоже там, – киваю снова рукой. Вместо того, чтобы идти в мое здание, папа протягивает со своей связки запасной комплект мне. – Уже у меня ключи.

Слышу, как папа обращается к моим сотрудницам, тоже прося их разойтись по домам. Обещает сам решить все проблемы. Девчонки спрашивают, нужно ли побыть со мной. Но голова так раскалывается от усталости, шока и осознания, что я вообще не хочу видеть людей. Отказываюсь от помощи подчиненных.

Олег уверенно движется к моей квартире, бережно держа меня. Заносит в квартиру меня и аккуратно укладывает на диван, пройдясь по моему чистому полу прямо в обуви. Но я все это я снова отмечаю будто бы на периферии, просто как факт без эмоций. Нестеренко уходит из комнаты, а я сначала даже не замечаю, что остаюсь одна в комнате. Возвращается мужчина уже босиком.

– Тебе здесь удобно или в спальню лучше?

– Нормально здесь.

– Может, переодеться надо?

– Хм, можно было бы.

– Что принести?

Не хотелось бы, чтобы Олег лазил по моему шкафу в поисках одежды. Вспоминаю, что на стуле где-то осталася тоже одежда. Прошу принести ее.

– Я помогу, – категорично заявляет мне мужчина, держа в руках велосипедки и растянутую футболку. – И, кстати, маму твою, может, позвать. Я спущусь вниз. Помогу отцу твоему. А она с тобой побудет.

Олег не оставляет мне шанса вставить и слово. Параллельно со своей речью начинает поднимать мой сарафан.

– Эй, – предпринимаю глупую попытку сопротивляться и вспомнить о правилах приличия.

– Я помогаю.

Мне становится с каждой минутой хуже. Видимо, все же сказывается напряжение и лекарства. Поэтому я вяло соглашаюсь. Олег стаскивает с меня платье и аккуратно надевает футболку, бережно продевая в нее мою поврежденную руку. После еще более аккуратно помогает справиться с велосипедками. Замирает только на пару мгновений, проводя кончиками пальцев по бинту на бедре.

– Как же я испугался, – выдает он шепотом.

– За меня? – неверяще переспрашиваю. Хотя ответ и очевиден, я безумно хочу услышать это от него.

– За тебя, – послушно соглашается. Оседает на пол около моего дивана. – Ты надумала маме звонить?

– Так телефона нет.

– С моего наберешь, тем более, твоя мама сегодня мне дала свой номер.

– Мама? Когда?

– Когда мы ехали вместе на работу. Я не хочу тебя одну оставлять.

– Я нормально себя чувствую. Сейчас дойду до комнаты и посплю.

– Именно потому что ты будешь сама здесь бегать и что-то затеешь делать, я не хочу тебя оставлять. Нужен покой. И мне кажется, что ты чутка неадекватная сейчас.

– Сам ты неадекватный, – не могу не согласиться с Олегом мысленно. Но вслух протестую против его слов. – Ладно, звони маме.

Олег сам договаривается по телефону с моей мамой. Я слышу ее взволнованный голос, но нет сил отвечать.

– Ты все же надумала поспать? – уточняет мужчина, закончив разговор.

– Угу.

– Тогда пойдем в кроватку, – меня снова подхватывают на руки и несут уже в мою комнату. Олег, как настоящая мамочка, не только бережно опускает меня на постель, но еще и укрывает одеялом, подталкивая его под ноги. Хотя в доме не так уж и холодно.

После мужчина замирает около меня, усаживаясь рядом на кровать.

– Со мной все в порядке, – на всякий случай успокаиваю Нестеренко.

– Хорошо. Можно я вечером приду?

– Можно.

– Тогда до вечера?

– До вечера.

Олег сидит еще пару раз, потом целует меня в щеку и уходит. А я проваливаюсь в крепкий сон так, что даже не слышу прихода мамы и ее традиционное хозяйствование на моей кухне.

Глава 15

«Это было», – сказала Память.

«Этого не могло быть», – сказала Гордость.

И Память сдалась. © Фридрих Ницше

– Дочь, ты точно хочешь остаться одна? – мама обеспокоенно смотрит на меня. Я сижу на кухне под двумя тяжелыми взглядами родителей. – Мы можем и на ночь, и на неделю.

– А хочешь к нам? – подключается папа.

– Все нормально. У меня даже ничего не сломано. Нога поноет и перестанет.

– А рука? Рука-то правая.

– Ну я же не шить собираюсь.

Мама с папой упорно около получаса закидывали меня аргументами, почему мне не стоит оставаться одной. Но все же сдаются под моими доводами о собственной работоспособности.

– Только пиши нам. Или звони. И дверь не закрывай, мы своими ключами.

Все же выхожу в коридор вслед за родителями. Они целуют меня в щеку и лоб по очереди, пару раз показательно вздыхают и уходят все же. А я устало плетусь на кухню. Ногу тянет невероятно, с рукой чуть спокойнее, пока не нагружаю ее. С родителями было веселее, папа притащил мне мой телефон, который потерпел незначительные потери в виде разбитого защитного стекла, а с ноутом все посерьезнее.

Отец пообещал, что завтра мы вместе спустимся к ателье и придумаем, что дальше делать с поврежденным фасадом. Я наконец-то стала соображать более отчетливо, без дымки неизвестности и флегматичности, которая упорно окутывала меня все время после того, как в мой салон влетела машина. Официальная версия полиции: водитель был пьян, вжал педаль до пола, а потом увидел ребенка на пешеходном и решил резко ударить по тормозам. В итоге не справился с управлением.

Вздыхаю. Из-за какого-то идиота я чуть не погибла. Конечно, моя жизнь не стоила бы жизни ребенка, которого он мог убить, не сбавь скорость. Я сижу на кухне и глушу уже вторую чашку кофе. Все жду, когда появится Олег. И через час после ухода родителей мне начинает казаться, что его обещание прийти вечером – это лишь плод моей фантазии, которая поражена была шоком.

Поэтому я иду в ванну, принимаю все процедуры максимально аккуратно, чтобы не намочить бинты. Мой телефон наконец-то издает звук, когда я выхожу в коридор.

Олег Нестеренко, 20:23

«Я под дверью. Если не спишь, открой, пожалуйста)»

Думаю, что бы он делал, если бы я спала. Понимаю, что мог вообще и не беспокоить. Хромаю по направлению к двери. Даже не смотрю в глазок и открываю входную дверь.

– Я тебя уже и не ждала, – зачем-то выдаю эту фразу вместо нормального приветствия. Олег стоит на пороге моей квартиры с очередным пакетом из своего ресторана и букетом васильков.

– А я немного задержался, пока ждал ужин. Извини. И это тебе, – протягивает букет. – Хотел немного порадовать.

– Спасибо. Мне приятно, – улыбаюсь чуть криво. – Проходи.

Хромаю снова в сторону кухни.

– Ты кушать хочешь?

– Да, проголодался. И взял твои любимые стейки. И салат с морскими гадами.

Улыбаюсь. Питаюсь я вкусной ресторанной едой в последние месяца особенно активно благодаря Олегу. Он регулярно при появлении на моем пороге приносил с собой что-то в руках. Чаще всего еду из своего ресторана. Видимо, ему так было проще. Ну а я не против. Хотя иногда и кормила Нестеренко едой собственного приготовления, которую мужчина в целом-то хвалил.

– Я тогда еще и чай приготовлю. Как-то холодно сегодня.

Иду к кухонному столу, включаю чайник и тянусь на верхнюю полку за чашками. Чувствую тяжелое, но ровное дыхание за спиной. Оно постепенно приближается, увеличивая количество тепла на моей шее. А после я ощущаю, как к моей спине прижимается тело. Олег накрывает застывшую руку своей рукой.

– Давай я сделаю. Посиди.

– Мне не сложно.

– Мне тоже. А тебе еще и больно.

– Оле-е-ег, – тихо тяну его имя, не понимая нашей мизансцены.

– Что? – рука с зажатой чашкой опускается на стол. А руки мужчины обнимают меня, прижимая к своему телу.

– Что… это?

– Я просто… очень испугался за тебя, Дюш.

– Дюш? – чуть опираюсь на парня, поскольку оставлять напряжение на ноге дискомфортно. А тут мужчина, к которому я неравнодушна, сам меня обнимает. Еще и дышит мне в ухо, склонив голову.

– Я читал сегодня, как ласково сокращать твое имя. И там нашел это.

– Читал? Все чудесатее. А Дюша похоже на кота. Но пусть будет.

– Читал. И ничего не на кота. Нежно звучит.

– А твое имя как сокращается? – разговор у нас на кухне в обнимку получается очень даже интересным. Но я не спешу его нарушать, раз Олег хочет поговорить об этих странных вещах.

– Ну вообще, наверное, сократить можно ласково как Олежка. Но мне не нравится. Поэтому лучше просто Олег.

– А ласково как?

– А ласково можно придумать какое-то другое прозвище. Только учти, что я не люблю всяких котиков и зайчиков. Животных можно наблюдать в дикой природе и дома, но не в отношениях.

– Хм… А как тогда?

– Ну, мне бы понравилось, если бы ты называла меня милым. Или родным. Но эти слова уже должны быть осознанными, а не просто ласковыми. Поэтому выбери сама.

– Олег, а что это все значит?

Вместо ответа меня поворачивают уже к себе лицом. Смотрю на мужчину в деловом костюме на моей кухне. Сегодня он здесь же ел со мной жареных карасей, потом приносил раненную домой. А сейчас вот обнимает. Мне начинает казаться, что обезболивающие препараты все же оказывают галлюциногенное действие.

– Ада. Дюша, мне кажется… Что я тебе не безразличен. А ты… ты очень дорога для меня. Может, нам стоит попробовать?

– Хм, – хотя я уже последние пять минут и понимала, что и к чему идет, но явно я не готова была к этому. Поэтому просто перевожу тему: – Давай уже ужинать.

Олег отступает, сам достает посуды и заваривает уже тот чай. Я послушно усаживаюсь за стол и жду, когда передо мной поставят еще теплый прожаренный кусок мяса.

– День сегодня был сложным.

– И не говори. Мы там с твоим папой придумали одну штуку – специальные материалы поставили вместо витражей, чтобы не украли ничего. Так что за ателье можешь сегодня не волноваться. И с бригадой ремонтной на завтра договорились.

В принципе эту же информацию я уже знала от папы. Но Олег рассказывает все заново, а я его не отвлекаю и с удовольствием слушаю. Потому что мне это нравится. Я всегда начинаю грустить, когда Олег пропадает с горизонтов и теряется где-то то ли в собственной занятости, то ли в нежелании общаться со мной так часто. А эти его перемены сегодняшние выбивают меня из привычной колеи. Но я живу сейчас моментом.

– Ты уже сонная, может, спать?

– Давай еще посидим. Я днем выспалась, – боюсь, что он уйдет, как часто делает в последнее время.

– Хорошо.

– Или ты уже устал? Тогда, конечно, пора спать.

Я бы хотела попросить Олега остаться на ночь у меня. Но пока он сам ведет понятную ему лишь партию, поэтому я предпочитаю временно остаться в стороне и понаблюдать, что Нестеренко будет делать дальше. А Нестеренко убирает посуду со стола, подхватывает уже по какой-то привычке мое тело и несет в сторону моей спальни.

– Можно, – делает заминку, явно решаясь на что-то, – я у тебя останусь сегодня?

Мне так непривычно видеть растерянного Олега по отношению ко мне. Я наблюдала его легкую панику в момент, когда Нестеренко готовился к встрече с отцом. Но не со мной. Он всегда был легок в общении, иногда лишь демонстрировал капельку грусти и грубости, которые пересекались на его лице в период задумчивости. Так что я оказываюсь еще и дезориентирована поведением мужчины.

– Твоя нерешительность меня пугает. Конечно, оставайся. Давай я найду постельное свежее для зала.

– Ну, моя нерешительность немного спотыкается о френдзону. Ада, можно я останусь здесь, в твоей комнате? С тобой. Это на всякий случай уточняю, чтобы ты не подумала, что сама ты уйдешь в зал ночевать.

– Такой сарказм уже более привычен, – констатирую, сидя на своей постели. – Оставайся.

Сама себя гноблю мысленно, что эту беседу можно было построить абсолютно по другому сценарию. Но почему-то не хочу уточнять деталей. Хочет остаться на ночь, пусть остается. Хочет побыть со мной, пусть будет. Я жадная до него. А любые расспросы могут нарушить эту идиллию. Тем более, что я до сих пор не скинула со счетов версию о возможных галлюцинациях на фоне стресса, шока и новых для меня препаратов.

– Я тогда в душ.

– Угу, полотенце… ты знаешь же, где оно.

– Знаю. Я скоро.

Пока Олег идет в мой душ, предварительно прихватив какой-то пакет, брошенный в зале, я вскакиваю с постели и ищу одежду на ночь. Моя пижама с непонятными зверушками кажется совсем уж детской, а вторая шелковая больше подходит для соблазнения, нежели для обычного сна. Я замираю в растерянности, а после ругаю себя за глупость и переодеваюсь в самый простой комплект из шорт и футболки.

– Когда менять повязку? – в абсолютной тишине, когда я не слышала ни шагов, ни звука двери, голос Олега меня пугает. Поднимаю глаза на него. Нестеренко вытирает лицо полотенцем, стоя в проходе моей спальни в одних пижамных штанах. Немного подвисаю, глядя на его накаченное тело. Понимаю, что мне задали вопрос, когда Олег кивает на мою ногу.

– Говорили, вечером или утром.

– А у тебя есть, чем обработать?

– В аптечке что-то было. А она на кухне.

Мужчина уходит, чтобы через минуту вернуться обратно с коробкой, в которой я храню лекарства, садится передо мной на пол и начинает разматывать бинт. Аккуратные движения чуть прохладных пальцев иногда задевали мою голую кожу ноги. Когда Олег добрался до самой раны, замер, очертил ее аккуратно пальцами по периметру, не прикасаясь к самому болезненному месту.

– Ножке было больно, – протянул мужчина совсем ласково, будто бы обращался к ребенку. – И сейчас чуть-чуть будет больно, подуть?

– Ну когда начнешь мазать, тогда и дуй, – киваю, заворожено наблюдая за картиной, которую еще сегодня утром вообще не могла себе вообразить. Нестеренко правда обрабатывает мою рану, дуя на нее. А после аккуратно забинтовывает, приговаривая старую детскую поговорку: – У лисички боли, у зайчика боли, а у Дюши не боли.

– Животным тоже больно, – не пойми зачем, ляпаю.

– Тогда и у них пусть не боли, – просто соглашается со мной Олег. – Давай спать?

– Угу.

Мужчина выключает свет и присоединяется ко мне на кровати. По-моему, это только в фильмах удобно спать в обнимку. Но я не возражаю, когда Олег забирается под одеяло и укладывается рядом, обняв. Чувствую его тепло, которое в майское время на удивление не вызывает во мне желания избавиться от источника лишней температуры. Единственное, что могу сказать… Мне приятно. Рядом с ним.

Не хочу ничего торопить и выяснять. Как бы я не любила прозрачность будущего, не хочу этого делать с Олегом. Пусть все идет так, как идет. Пусть он ведет в отношениях. Пусть все это, пожалуйста, завтра не окажется сном. Или его шоковым состоянием. Ведь могло же так случиться, что увидь Олег фотографии моего разрушенного ателье, которые уже через пару минут после аварии начали блуждать по всем изданиям города, что он мог просто находиться в стрессовом состоянии. И все его поведение тоже становится закономерным результатом.

Отгоняю от себя эти мысли. Утро вечера мудренее.

Мужчина за моей спиной ведет себя абсолютно тихо. Его дыхание постепенно становится размеренным. А я не могу расслабиться, отпустить мысли и уснуть. Вместо этого начинаю прокручивать день в голове, от планов на ателье, которые так не могут сейчас сбыться, до поврежденного здания. В голову лезут еще и страшные мысли, что я могла не встать с треклятого места и оказаться под автомобилем.

– Мне кажется, что я слышу движение мыслей в твоей голове, – тихо абсолютно бодрым голосом говорит Олег.

– И как они там? Сильно шевелятся?

– Пока терпимо. О чем думаешь?

– Что хотела расширять штат на работе. А теперь вся выручка последних месяцев пойдет на ремонт.

– Я тебе сразу после этого подгоню еще клиентов. Тем более, что мы – постоянные ваши партнеры. Захочу, поменяю еще раз форму официантов. Так что заказы будут, не волнуйся.

– Грустно, что мое детище развалилось из-за какого-то алкоголика.

– Согласен, – выдыхает мужчина. – Грустно. Но для чего-то же это произошло?

– Для чего? – скепсиса в моем голосе хоть ложкой ешь.

– Ну, возможно, ателье нуждалось в обновлении. Ты теперь сделаешь его еще лучше, можно немного расшириться, если нужно. Я там сегодня пока блуждал, подумал над одним планом… Потом тебе нарисую и покажу. А вообще…

Олег замолчал. Я тоже, ожидая его выводы по всей неприятной для меня ситуации.

– А вообще. Если бы не авария, я бы, наверное, так и не понял одной важной штуки.

– Какой?

– Той, что ты мне очень нужна. Не хочу пока разбрасываться ненужными словами. Но правда нужна. Очень. И дорога ты тоже, очень.

– Романтичное признание, – не нахожу в себе силы ответить никак иначе, как языком сарказма и легкой иронии. С моей стороны в ответ на почти полноценное признание это может быть и неправильным. Но сегодня мне и так простительно, учитывая все свалившиеся события.

– Ладно, – мне на ухо опускается воздух от тяжелого вздоха. – Сладких снов, Дюша. Постарайся уснуть.

– Доброй ночи, милый.

Глава 16

Я пытаюсь рассказать о нем для того, чтобы его не забыть. © «Маленький принц»

Олег

Жизнь заворачивает меня в неведомый водоворот, выбираться из которого не особо и хочется. Я себе тогда, в свой день рождения, пообещал, что решусь на отношения с Аделаидой только, когда пойму свои реальные чувства к ней. И уже несколько дней прошло, а я до сих пор с содроганием вспоминаю, как Элька подсунула мне под нос тот самый телефон с новостями. Помню, что чувствовал, когда мчался через весь город. Ужасный страх. Писали о пострадавших.

И помню свое облегчение, когда увидел живую и относительно здоровую Караулову. В тот момент я готов был отдать все на свете, лишь бы с ней все было хорошо. Как бы банальны мои мысли не были, но осознание значимости некоторых людей или вещей в нашей жизни может быть связано только с сильными стрессовыми потрясениями.

Когда я понял, что с Адой все нормально, затряслись ноги и руки. Хотелось прижать ее к себе, чтобы чувствовать твердость живого тела и ее тепло. Только оно немного согревало. На этих же эмоциях и я начал общаться с отцом Аделаиды, решать ее вопросы и остался ночевать. И я решил попробовать. Ведь мои чувства к ней оказались для самого меня очевидными и вполне искренними. Страх потерять девушку переборол все остальные страхи, встав на самую верхнюю ступень.

И мне понравилось. В целом все то, что происходит после той треклятой аварии. И уже четвертый день как я могу говорить, что у меня появились отношения. Хотя по факту ничего, кроме сообщений в течение дня Аде, не изменилось.