Текст книги "Йормундур (СИ)"

Автор книги: Анна Азырова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Не сразу отходя от изумления, молодец стал вспоминать жуткий рассказ Бе Бинн на суде о детском недуге старшего сына. Горло пересохло, в груди защемило. Пошли ли дела достаточно худо? Ещё как, хуже некуда! Даже если бежать сейчас, как быть с Махуном в его состоянии, когда неверное касание может убить его? В который раз упрекнув себя в несдержанности, Брес отправился делать обход камеры.

К вечеру в просторной темнице им был с пристрастием изучен каждый камень. В тускнеющем свете Брес заметил, что риаг так и не отвёл глаз и, похоже, не моргал, ведь они сделались сухими и матовыми. Опустив чужие веки пальцами, мужчина подивился их сильному напряжению. От голода, жажды и скуки быстро клонило в сон. За дверью шумела стража. В караулке неподалёку жалобно простонали старые петли, и узник приник к дверной щели, прислушиваясь к приглушённому разговору.

– Пойти проверить тех двоих? Рудому давеча хорошо от нас досталось. Как бы не околел раньше времени.

– А куда их потом, не слыхал?

– Слыхал, отчего ж. К ард-риагу Молле.

– В Кэшел?

– Нет, братец, его там и след простыл! Они с господином нашим условились заманить сынка Кеннетига сюда, а там и казнить.

– Выходит, рудому хоть так, хоть эдак на погост дорога лежит!

Дружно заржав, караульные поплелись по коридору наверх. Утоливший голод одними только ценными сведениями Брес пошёл спать на своё место подле Махуна.

Так минул ещё один день. Ночью шёл снег, и горстку по счастливой случайности намело в валяющуюся на земле деревянную плошку. Отогрев воду под рубахой, Брес сделал живительный глоток, а остатки влил в рот Махуну и слегка протёр ему слипшиеся веки. Он пережил ночь, и зеницы упрямых глаз по-прежнему сверлили одну точку. В отличие от сокамерника, пленника как будто не мучили ни голод, ни стужа, ни томительное ожидание смерти. А вот сосед его уже к середине дня так ослабел, что рассудок начали терзать видения. Брес спросил себя снова: пришло ли время бежать? Поскольку здравый смысл опять одержал вверх, ничего не оставалось, как спасаться от безумия беседами с самим собой.

– И всё же я не предвидел. Я как всегда дал волю чувствам… переживая за тебя. Позволить одурачить себя такому фигляру, как мак Катейл… Кстати, у меня была возможность перейти к нему на службу. Что думаешь, Махун? Отличное карьерное продвижение: там недалеко и до правящей семьи.

Спустя долгие часы монологов Брес порешил, что лучшего собеседника, чем отпрыск Кеннетига, он не встречал за всю свою жизнь. Стоило углубиться в сокровенные мысли, как наружу прорвался целый поток, сдерживаемый долгие годы.

– А ведь я хорош в подковёрных играх. Из-за родства с отцом в клане меня считали изгоем, как и мать, повредившуюся умом. Я сошёлся с Бригитой, моей женой. Её славный отец Дагда как раз мечтал о наследниках, которым передаст правление. Удачная партия, не находишь? Я всегда держался поближе к кормящей руке.

Брес не давал себе засиживаться на месте. Наматывая круги по темнице, он ощущал прилив крови, и от этого хотелось ещё больше трещать языком.

– К старости люди ничему не учатся. Ничему. Сколько не живи на этой проклятой земле, ты умрёшь круглым дурнем. Чему учит жизнь, так это смирению. О да, и терпению. Да что там пара несчастных дней в казематах без еды, воды и горячего грога с имбирём? Я живу во лжи и притворстве. Мой единственный друг – трусливый полудурок. Хотя для тебя, поди, я значу не больше деревянного солдатика. Бедняга.

После заката обжигающей волной внезапно накатил озноб. Тело забила лихорадка, и единственным укрытием от неё было тёплое местечко на циновке под плащом Махуна. Улёгшемуся калачиком Бресу сосед по камере в немыслимой близости представился глыбой льда. Он прижался к холодному боку и так, в бреду, скоротал их третью ночь в подземелье.

Первые лучи солнца застали узника вконец разбитым. Бледное лицо с тёмными овалами вокруг глаз и синими губами с трудом вылезло из-под края плаща. Стоило вдохнуть морозный воздух, лёгкие сотряс долгий приступ хриплого кашля. Голова раскалывалась от жара. Утерев обильный пот со лба, Брес рывком повернулся на звук.

– Как… к… к-ра… – медленно зашептали растрескавшиеся в кровь губы Махуна. – Кра… си-во.

Опомнившийся помощник взглянул туда, куда вот уже несколько дней безотрывно смотрел господин. За решёткой в узеньком окне на фоне белого неба падали хлопья снега. Так гусиные перья осыпали кухню, когда молодая Блатнайт ощипывала селезня на жаркое.

– Снег пошёл, – оживлённо просипел Брес и подполз ближе к риагу. – Тебе нравится? Красота, правда? Махун, тебе…

Скрип провернувшегося в замке ключа прервал разговор. В камеру вошли двое тюремщиков, один держал в руке моток толстой верёвки.

– Проснись и пой, арестант! У вас сегодня праздник – горячее подают. Слыхали о последней трапезе приговорённого?

– Так. Подняться и руки за спину, – отъевшийся детина размотал край верёвки. – Шевелитесь сами, не то живо накостыляем.

Брес выпрямился на коленях. Откуда не возьмись в нём вскипела необоримая ярость. Охладевший ум вмиг просчитал, как тело его разбегается в несколько прыжков и выверенные удары раскидывают увальней мак Катейла по разным углам. Когда нога пленника, разгибаясь, уверенно шагнула вперёд, за мгновенье до скачка его задержало прикосновение. Ледяная рука Махуна камнем сжала ладонь, не давая вырваться.

– Бе-ги… сам, – промолвили окровавленные уста, как только глаза встретились с глазами.

Ослабшая рука упала на циновку. В следующий миг Брес бросил остатки сил на то, чтобы оказаться уже за спинами ничего не подозревающих стражников. Осталось забрать у одной из человеческих статуй связку ключей и скрыться тем же путём, каким их привели в казематы. Но в дверях что-то заставило беглеца остановиться. Он повернулся, наблюдая, как за окном тягуче падает снег, а конвоиры мучительно долго тянутся за оружием. Времени хватило вспомнить о долге перед фоморами, о жертве, брошенной на их алтарь без колебаний, о предательстве Бриана, о переломе в ходе войны… И всё же выбрать верный путь не хватило бы целой вечности. Тогда Брес выбрал самый простой, за который не станет себя ненавидеть.

Будто обрывая след на снегу, он прошёл по своим стопам к извечному месту возле господина, опустился на колено, и время вернулось к привычному течению, словно так было всегда. Поднявшийся заключённый покорно повернулся спиной, руки зашли за спину, и запястья грубо связали колючей пенькой. Не церемонясь, охранники накинули на глаза Бреса повязку и пинками погнали через замок во двор, где его вместе с обездвиженным Махуном закинули как будто в крытую кибитку, двинувшуюся в неведомом направлении.

В бойницах высочайшей башни Сеан Корад горел огонь. Стража замка держала дозор денно и нощно, но неладное жители Киллало заподозрили, когда вместе с жёлтым светом из окон повалил чёрный дым. Сигнальные колокола и звук рога оповестил о нападении на замок. Враг сумел пробраться за стены тишком, не дожидаясь, когда забьют тревогу. Всполошившиеся фуидиры и солдаты в испуге передавали друг другу слух: в Сеан Корад вошёл небольшой отряд Уи Фидгенти и Эоганахтов, а впустил его кто-то из своих. Когда командиры в спешке собирали воинов, выкрикивая приказы, захват смотровой башни уже шёл полным ходом.

Нападчики ловко воспользовались устройством винтовой лестницы: пока мечи дозорных в замахе налетали на несущий столб, снизу ратники лёгкими ударами пробивали себе дорогу наверх. Ближе к выходу на смотровую площадку, где проливался дневной свет и веяло морозным воздухом, положение переменилось. Захватчики стали задыхаться и слепнуть от подступающего дыма. Сверху доносились один за другим мощные удары стали о сталь, и затем по лестнице кубарем скатывался кто-то из поверженных. Пробившиеся вперёд счастливцы, узрев неуязвимого врага, оторопели. Широкий и рослый, как сноп сена, гэл сбивал увесистой окованной дубиной каждого, кто осмелится подойти. С бравым кличем воины бросились на прорыв. О стену размозжились чьи-то черепа, кости других дробились о каменные ступени. Шаг за шагом неистовый гэл, рыча, убирал с дороги новых и новых противников. До тех пор, пока нечто незримое лёгким дуновением ветерка не просочилось ему за спину.

Остановившийся здоровяк оглянулся. Несколько стражников позади него упали, как подкошенные, не успевая зажать брызнувшие кровью раны. Повисло молчание. Наконец отошедшие от ступора захватчики подняли оружие, и несколько мечей и копий пронзили открывшееся для удара брюхо.

На площадке, где порывистый ветер со снегом налетал со всех сторон, пара уцелевших защитников замка насторожилась, увидев поднявшегося к ним гвардейца в полном доспехе. Стряхнув кровь с топора, он решительно приблизился, и наитие заставило выживших взять мечи на изготовку. Стоило одному разлепить губы, чтоб окликнуть незнакомца, тот оказался уже сбоку от его напарника. Немыслимым образом на шее бедняги сама собой разверзлась рана, и тот рухнул в лужу собственной крови. Стражник ринулся к выходу. На бегу прямо перед ним незнакомец возник словно из воздуха, его свободная рука размахнулась, и задохнувшийся от удара в грудь гэл стрелой вылетел с башни. Наблюдающий за долгим полётом Йормундур потряс кистью.

– Кривовато всё-таки вышло. Надо левую разрабатывать.

Тут с неба донёсся взмах огромных крыльев. Вжав голову в плечи и плотней сдавив рукоять, ряженый ирландцем самозванец увидел, как на башню слетела то ли невиданная птица, то ли человек. Длинным шлейфом на землю легли чёрные крылья с изумрудным отливом, покрывающие плечи существа подобием сшитого из перьев плаща. Туловище его совершенно человеческое: средний рост, худощавое телосложение, узкие плечи и торс, стройные ноги. С головы до пят странное создание заковано в литую стальную броню: наручи, заострённые кверху набедренники и поножи, нагрудник, разрезанная посредине латная юбка с чёрным сукном под ней. И всё же перед Йормом стоял не обычный воин. На шею, скрытую за ниспадающим к плечам капюшоном, посажена жуткая воронья голова. По длинному серому клюву вверх тянутся борозды, точно прожилки на кленовом листе. Острыми провалами ноздрей, трещинами и впадинами голова скорее походит на голый череп, но выпуклые чёрные глаза глядят с пугающей живостью. Разинув клюв, существо обратилось к викингу по подобию говорящих воронов.

– Глупец, – низкий трубный голос, какими разговаривают дюжие мореходы с косой саженью в плечах, резанул слух. – Что тебе говорили о фоморах? Ты всё сделал наоборот.

Происходящее так ошарашило Йормундура, что руки вмиг ослабли, а голова налилась свинцом. Он бросил беглый взгляд за околицу деревни, где галопом мчал отряд всадников с узнаваемыми плащами и знамёнами Дал Кайс. Вдобавок к подкреплению из башни вовсю валил удушливый дым, и спиной ощущалось тепло подступающего пожара. Бежать было некуда, потому северянин поднял топор повыше, понадеявшись, что обретённая сила его не подведёт.

18. Предназначение

Трясучая кибитка ползла по просёлочной дороге в сердце снежной бури. За жалобным воем ветров со всех сторон слабо различались колёсный скрип, ругань конвоя и тяжёлый топот его коней в глубоких сугробах. Бресу с завязанными глазами да к тому же в глухой темени повозки оставалось полагаться на слух. Долгие часы пути ровным счётом ничего не происходило. Пленник дремал, затем вздрагивал, вспоминая, в какую передрягу они с господином попали, а там голод, усталость и болезнь вновь сваливали его в сон. Кибитка то и дело наскакивала на камень или кочку. С ветвей деревьев на крышу падал крупный ком снега. Ни заложники, ни сторожащий их конвойный уже не дёргались от беспрестанных стуков и скрипов. До тех пор, пока на крышу не свалилось нечто огромное.

Не прошло и мгновенья, как по обе стороны экипажа пронзительно заржали лошади. Спереди донёсся крик возницы, грохот падения. Повозку резко накренило в бок, колёса, чуть не срываясь с осей, прошли по чему-то крупному. Разбойники ничем не выдали преследования. Поблизости не слыхать ни чужих скакунов, ни колесниц, и всё же сопровождение полностью перебито. Затаивший дыхание Брес услышал лязг вынутого из ножен оружия. В волосы на затылке грубо вцепилась чужая рука.

– Эй, не горячись, любезный, – затараторил пленный севшим голосом, шея непроизвольно вжалась в плечи. – Мы тут ни причём. Поумерь пыл.

– У меня приказ! – лицо обдало жаром рваного дыхания. Воин надсадно сглотнул. – Риаг Доннован велел убить вас, если случится нападение.

Кибитка резко остановилась, едва не отправив пассажиров в полёт. На миг всё, кроме бушующего ветра, утихло. Потом, хрустя сапогами, кто-то неспешно соскочил с места кучера, прошествовал назад, и широкие двери повозки настежь отворились. Солдат подхватил Бреса на ноги. Тычок в спину вытолкнул вперёд, пока заложник не запнулся о край. Шею обжог холод короткого лезвия. Даже с расстояния отчётливо слышался бешеный стук сердца, однако нож лежал в твёрдой руке как влитой.

– А ну назад! Остальные где? – гаркнул служивый под ухо. – Ты из Дал Кайс? Отвечать, не то глотку ему вскрою! – равнодушное молчание обнаружило в тоне трусливую дрожь. – Значит так! Ты и твои дуболомы отходите на двадцать шагов. Этих двоих я заб…

Речь мужчины оборвалась, когда его силком оторвали от заложника. Выкрученная рука уронила нож. Замерший на месте Брес услышал прямо за спиной треск вжимающейся в кожу ткани и хрип. Бедняга мучительно долго делал крохотные глотки воздуха. За удушьем последовал предсмертный припадок, и шаркающие об пол ноги безжизненно повисли. Тело подручного мак Катейла рухнуло на пол кибитки. Раздался скрип шагов, нож шаркнул о доски, и парой уверенных движений верёвка на запястьях Бреса ослабла. За ней упала на грудь и разрезанная повязка.

Как только взор привык к свету, советник молча уставился на стоящего перед ним риага. Махун расправился во весь свой величавый рост. Его лицо расслабилось и вместе с тем обрело невиданную живость: под маской проступили краски мельчайших эмоций, жёлтые глаза налились блеском золота. Теперь они не искали какую-нибудь фибулу или яркую пуговицу, а глядели прямо и изучающе. Почему-то Бресу вспомнилась их первая встреча в Киллало. То был забитый, вечно сгорбленный отрок, отчего он казался меньше Бриана сейчас. Разум отказывался верить, но отныне не Махун, а сам Брес глядел на него, как завороженный.

Не легче пришлось и сыну Кеннетига. Проснувшийся от бесконечно долгого сна, он видел помощника и всё вокруг, словно в первый раз. Он хотел так много сказать и сделать, что не мог подобрать слов, однако за него всё решил нечаянный освободитель.

– Эм. Ваше высочество, вы как, жив-здоров?

Пара обернулась к ожидающему внизу ратнику в облачении гвардейца Дал Кайс. Брес с минуту всматривался в смутно знакомое лицо, пока его не поразила догадка.

– Да это же ты, – молодец ловко выхватил оружие из ладони Махуна, направив в неприятеля. – Что ты наделал, кретин… В зеркало-то смотрелся?

Йормундур, так неприветливо встреченный старым знакомым, получше натянул на голову шлем, закрывающий щёки и нос заострёнными пластинами.

– Мы ему не доверяем, Брес? – низкий бас риага также до неузнаваемости преобразился, наполненный живыми чувственными нотами.

– Слушай, приятель, – всплеснул руками нормандец. – У нас могло возникнуть недопонимание в прошлом. Но я всё осознал и твёрдо принял сторону наших с тобой общих друзей… о которых ты, похоже, не спешишь распространяться.

Возбуждение молодца наконец сменила его циничная холодность. Вдруг повозку качнуло от сильного толчка, и с крыши на землю слетел тот самый полувран-получеловек, с которым встретился Йорм в Сеан Корад. Махун и Брес разом вздрогнули от увиденного, последний сподручней перехватил нож для защиты, но плеча успокоительно коснулись.

– Что ты такое? – смело спросил рыжеволосый.

Хмуро оглядев невиданное чудовище, помощник риага заключил:

– Это вальравн. Есть придания о воронах, упившихся кровью убитых на ратных полях. Считается, что они обретают человеческий облик.

– Ты серьёзно? – озадачился Махун после долгого молчания. – Я надеялся, ты скажешь, что это фигляр в маскарадном костюме.

Пришелец без слов упал на колено в снег. Удар кулаком по коленке склонил простонавшего викинга следом.

– Мой сир. – пробасил вальравн, склонивший голову перед благородными гэлами. – Позволь мне и моему ассистенту служить тебе.

– Понял, это не маска, – риаг настороженно вскинул брови, но отодвинул в сторонку заслоняющего его советника.

Ворон вкрадчиво продолжил:

– Мы рады твоей поправке, сир. Отныне наша цель – отомстить твоим врагам и помочь тебе утвердиться на престоле ард-риага Манстера.

– Махун, ты ведь не думаешь?.. – Брес скованно опустил оружие. – Мы, право, ничего не знаем об этой парочке. А второму я настойчиво советую не доверять.

– Взгляни на эту твердыню, сир, – невозмутимый вальравн указал когтистым пальцем на виднокрай, где в серой мгле неясно мрели очертания башенных зубцов и развивались штандарты. – Это скала Кэшел, а мы на большом тракте, который ведёт к ней. Ард-риага в крепости нет, однако всем твоим войскам ни за что не взять её.

Махун устремил тягостный взор к далёкому видению, столь же смутному, как его прежняя жизнь в заточении недуга.

– Сир. Мы с вами в одиночку проникнем в замок. – слова загадочного существа взволновали всех, включая Йормундура. – По легенде ард-риаг Коналл Корк из Эогонахтов возвёл Кэшел после того, как возжёг на вершине утёса костёр. Позже он говорил, будто бы сделать это ему велели пастухи, которым явился ангел. Правда это или нет, не суть. Ныне костёр потух, а того, кто возожжёт его снова, богоизбранное семейство будет вынуждено назвать следующим верховным риагом.

Заткнув нож за пояс, Брес спрыгнул с высокой кибитки к вальравну и его неугомонному подручному. Те поднялись с колен, а чернокрылый прямо обратился к возможному союзнику:

– Прежде чем отказать, подумай: тебе дана возможность очистить совесть перед септом, который мнит тебя предателем. Риск того стоит.

Мужчина ещё раз всмотрелся в чёрные обсидианы птичьих глаз, напряжённо вспоминая, где на своём веку он мог видеть нечто подобное.

– Ты та самая ворона. – изумлённо прошептал он, сведя брови на переносице. – Нет уж, хватит с меня этого фарса. – Брес круто развернулся к экипажу. – Махун, изволь не приближаться к ним. Ни о каком реванше и речи…

– Позволь решить самому. Ты слишком долго меня опекал. – риаг сидел на корточках на краю повозки. Пальцы скрестились, как во время глубоких раздумий, но уже расслабленно. – Да, я знаю эту сказку о костре на утёсе. Может, всё это беспросветная чушь, но наш пернатый неплохо разбирается в Эоганахтах и их воззрениях. Показушный ритуал и впрямь может сработать. Куда больше меня интересует сама цитадель. Изнутри я лучше пойму её слабые места, смогу прорвать оборону и провести людей за стены. А насчёт твоих опасений, Брес: ты бесспорно прав. – речь прервал долгий вздох. – Но вспомни, как ты вошёл в нашу семью. Далёкий родственник, как же. Никто о тебе не знал, пока ты не спас нам жизни. Да и теперь ты для всех загадка. Сам вызвался служить септу – ну, и они хотят того же. Согласись, прикончить нас сейчас им ничто не мешает. Правда, мне любопытно, с чего вдруг на нас снизошла такая удача.

Коснувшись груди, вальравн сделал изящный поклон сеньору. За высокопарным жестом как будто затаилась улыбка.

– Сир. Твоя мудрость поистине восхищает.

Метла Волн неспешно бороздила речную гладь в густом белом тумане. Кормчий-варсел держал курс к чужим берегам по ведомым ему одному ориентирам. Как и описал ему Ансельмо, корабль повернул у пролива Святого Георга, чтобы войти в эстуарий реки Шур в землях, по-видимому, принадлежащих королевству Уэссекс. Когда от широкого русла ответвился рукав, рулевой двинулся на юго-запад, и судно начало свой тягостный путь сквозь молочную дымку без малейших опознавательных знаков.

Склонившийся над путевыми записками монах обустроил себе уютное место у борта. Стоял день, и изумрудные тени призраков растворились с рассветными лучами, а пламя в железных чашах погасло. Подкравшееся одиночество Йемо отгонял вычиткой старых записей и летописанием последних приключившихся с ним событий.

Тут холодный ветер принёс еле слышный напев, в котором мореход расслышал человеческий голос. Вторя мерному шуму течения, скрипу корабля и шуршанию паруса, мелодия лилась всё громче и отчётливей. Ансельмо ринулся к носу. Во мгле показался небольшой старый пирс в камышах. Там весело пел незнакомец режущим ухо голосом:

«Святой троицы во имя

Влагой руки омываю.

Где течёт глубок трёх ручьёв поток,

Слово делом закрепляю.

Не добывши мяса ль рыбы,

Не вернусь домой к жене я.

Ворьвань свежую с жира натоплю,

Коль услышу крик оленя.

Ты, владычица морская,

Отведи мой плот к тем водам,

Где лосося клин чешуёй искрил

В святочную пору года.

Утку с выводком открой мне

И гнездо у водной кромки.

С чёрным петухом с серым хохолком

Квохчет курица в соломке.

Дома ждёт жена-гадюка,

Скалку достаёт потолще.

Хоть угря позволь изловить, доколь

Солнце не зашло за рощу».

Человечек в остроконечном капюшоне со страху выронил камышовую удочку, завидев подошедший диковинный корабль. За рулём стоял единственный член экипажа – парнишка в рясе. Он невесть как остановил судно прямо напротив причала, и до рыбака донёсся звонкий крик:

– Добрый человек, я ищу замок короля Эдгара! Там ещё дозорная башня, её видно далеко в долине!

– Ась?! – карлик подскочил с зада на пухлые ноги, ладонь с любопытством оттопырила большое ухо. – Самок островной гагары? И ещё вина с молоком ослиным?

Махнув рукой, юный капитан спрыгнул вниз на палубу, и вскоре рыбака едва не пришибло переброшенными через воду длинными мостками, по которым Ансельмо с большой осторожностью перебрался на берег. Ворча, малорослый незнакомец подхватил с земли сеть и, даже не обернувшись, припустил полем наутёк.

– Стой! – Йемо побежал следом. – Я просто ищу замок! Я обычный заплутавший перегрин!

Запыхавшийся беглец остановился. Наконец путник разглядел в нём крестьянина в бесцветных, много раз латанных обносках, войлочных сапогах и поеденном молью меховом жилете. Но стоило недружелюбному лицу показаться за капюшоном, как юнец осёкся.

– Балор?

Совершенно немыслимо на Ансельмо глядела безобразная голова фомора, вот только теперь она, живая, сидела на короткой шейке и потеряла в размере раза в три.

– Я такого не знаю, – отрезал карлик, покосившись поросячьим глазом под раздавшейся бровью. – Чего тебе, молокосос?

– Ты Балор! Или похож на него, как близнец. – Йемо упрямо скрестил руки. – Прости, что не дал тебе порыбачить. Клюнул кто-то?

– Кусок коряги, ржавая подкова, пустое гнездо кряквы да полудохлый малёк, – пробурчал мужичок, тряхнув сетью, полной речного мусора. – Лучший улов за эту неделю.

– Послушай, здесь есть большой каменный замок с высокой башней?

– Это как поглядеть. В пустом поле и трухлявая мельница на пригорке сойдёт за крепость с бастионами.

– Я ищу королевскую резиденцию с высокими каменными стенами, куда ведёт, по крайней мере, одна известная дорога, – раззадорился путник.

Карлик, чья подозрительность сменилась интересом, окинул нового знакомца взглядом с головы до ног:

– Предположим, я видел за лигу отсюда груду песчаника, которую ты зовёшь замком.

– Ты отведёшь меня? – карие глаза блеснули надеждой.

– Смотря, чем ты мне отплатишь, – рот ещё больше скривился в щербатой улыбке. – Говорю сразу: деньги и ценные металлы не беру.

Ансельмо опешил. Складывалось впечатление, что младший братец Балора – или кем бы он ни был – попусту дурачит его.

– Что же ты хочешь?

– Хоть улов мой выдался богатый, кой-чего в нем не хватает, – коротыш развернул сети, изучая капающее илом барахло. – Нет ни одной гальки! У тебя не найдётся кругленького камушка? Я бы взял.

Монах глянул под ноги, но весь берег как назло замело снегом. На миг в голову закралась мысль, что бесовская сила нашептала этому малахольному о руне. Пока Йемо терзался сомнениями, рыбак вновь закинул садок на плечо и посеменил восвояси.

– Погоди!

Тело бросило в жар. Перед глазами встал образ Лало, которая одна с проклятым Стюром и толпой других неблаговидных мужиков отправилась в плену неведомо куда. Настигнув карлика в два прыжка, Ансельмо силком вложил в ручонку тряпичный мешок с длинным шнурком. Пощупав содержимое, хитрец расплылся в ухмылке, но плату у него живо отобрали.

– Ну уж нет, Балор, – монах надел шнурок на шею, а камень спрятал подальше под рясу. – Сперва я хочу увидеть замок и убедиться, тот ли он, который я разыскиваю.

– Так пошли, дружок, – подмигнул чудак, повернув к заснеженной равнине. – Впереди трудный путь.

В середине дня над скалой Кэшел разошлись свинцовые тучи. Белокаменный замок, словно божьей благодатью, озарило бледно-золотистыми лучами. С крепостных стен опустившийся в поле туман представлялся стражникам дивной молочно-белой гладью. Но она же вселяла тревогу, ведь лагерь Дал-Кайс напрочь исчез из виду, а перемещения врага за стенами не отследил бы и самый зоркий караульный. С противоположной лагерю стороны, где ошивалось меньше всего народу, к самой твердыне по крутому утёсу подобралась небольшая группка людей. Из мглы, неся двоих в когтистых лапах, выпорхнула исполинская чёрная птица. Парой мощных взмахов она перемахнула через величественную стену, не подняв ни малейшего шороху.

Схваченных за шкирку Махуна и Бреса сбросили на землю под головокружительно высоким порталом с надстроенной над ним башней. Ступни гулко ударились о гладкий гранитный настил. Стараясь не создавать эха, запрокинувшие головы соратники осмотрели заострённую арку, такие же ниши и бойницы с внушительными и суровыми каменными украшательствами. Зодчий подошёл к строительству с размахом. Упав с такой стены, не выжил бы ни один счастливец, что сильно опечалило риага. А вот северянин, ухватившийся за латный сапог вальравна, спустился с высоты без всяких последствий:

– Наверху всё тихо. Мы с вороной двинем вперёд, расчистим дорогу.

– Не отставай, сир, – подхватил вальравн. – Но не шуми. Залы и галереи тут возводились очень хитро. Проронишь слово в одном конце – в другом его непременно услышат. Знатно усложняет тайные вылазки и придворные сплетни.

Новые друзья Махуна побежали вперёд сквозь портал, за углом раздался первый лязг стали и приглушённый хрип зажатых ртов. Пустившиеся следом гэлы минули приваленные к стенам трупы. Вид мертвецов как будто не пробудил в Бресе ни малейшего удивления. Риаг же поразился быстроте, с которой действовали невидимые для противника убийцы. Так они петляли внутренними и наружными коридорами, пока прекрасно ориентирующиеся в замке проводники не вывели группу к вратам донжона. На подступах к главному зданию на каждом углу появились христианские кресты и изваяния. С высоких постаментов вниз снисходительно глядят святые отцы с посохами и в литургическом облачении, крылатые ангелы, отцы и матери семейства в нимбах, мраморных шелках и доспехах.

Почти поравнявшихся со спутниками гэлов остановил грузный топот и громыханье лат впереди. В открытых дверях показался отряд тяжёлых копейщиков. Поверх широких нагрудников и кольчужных юбок струятся длинные полосатые плащи с бело-красными и сине-жёлтыми цветами Эоганахтов. Головы одних скрыты в тени матерчатых капюшонов, другие облачены в кольчужные и носят глухие чеканные маски, что повторяют форму губ и носа. Однако больше всего приковывают взгляд раскинутые крылья за спинами витязей. На закрученные кверху пластины насажены длинные лебединые перья, выкрашенные по краям золотистым.

Завидевшие вальравна стражи хватко взялись за оружие:

– В крепости враг!!!

Один из здоровяков с такой силой метнул копьё в увернувшегося Йормундура, что остриё застряло меж каменных плит.

– Ох, зададут нам эти гуси щипанные, – насмешливо бросил вальравн. – Не жалеешь, что подписался?

– Я всё равно решил, от смерти не убежишь, – улыбнулся викинг. – Да и долги пора возвращать. Не хочу нести за кого-то ответ, пируя в Вальхалле. Потому и отплатил своей спасительнице в Киллало, а теперь вот Диан Кехту. Всё стало куда ясней после того кошмара в Слиаб Мис.

– Жизнеутверждающе.

Ворон с соратником в одночасье ринулись с места. Махнув крылом, первый на лету выдернул копьё, вцепившись острыми выдвижными когтями на носке. Когда один из копейщиков увидел над головой чёрную тень, древко легко перехватила рука, и разящей стрелой вальравн влетел в соперника. Безоружный Йорм с разбегу ворвался в толпу, подныривая и отталкиваясь ногами о копья врагов. Ловко скользнувший под выпад норманн сделал внушительный прыжок, и его кулак встретился с торчащим из капюшона носом. Тем временем другие защитники цитадели подоспели к Махуну и Бресу. Доставший нож молодец переглянулся с господином, который успел прихватить у одного из убитых меч. Завязалась нешуточная схватка. Не успевая оглядеться, риаг слышал дробный звук ударов, нещадно осыпаемых на стальные панцири. В отместку длинные копья раз за разом пронзали воздух, но, к удивлению Махуна, никак не попадали в цель.

Тут мечник, стойко отразивший очередной выпад, отлетел на зад. Остриё копья взмыло в воздух, однако на середине замаха противника облаком дыма снёс вальравн, и тот на лету впечатался в ближайшую стену. Наконец осмотрев место прошедшего сражения, Махун изумился его быстроте: странная парочка смела элитный бойцов, стоило увести взгляд на какую-то минуту. Если ворону дают фору атаки с воздуха, то здоровяк в шлеме оказался совершенно непредсказуем.

Нижний этаж донжона хозяева Кэшела отвели под домовую церковь. Надёжно заперев двери, налётчики прошли меж скамьями к алтарю. Высоко над головой во мраке утопают причудливые своды. Обвитые каменными растениями колонны удерживают сонмы ангелов и святых. В глубине зала серые половые плиты сменяют чёрно-белые, как шахматная доска. Слева над алтарным пределом навис украшенный резьбой балкон, спереди – хоры, а под ними огромных размеров гобелен, на котором руки десятка мастериц изобразили лик Коналла Корка и всю его историю: от рождения ведьмой Болге до женитьбы на пиктской принцессе Монгфинд и встречи с пастухами.

– Видишь этот камин, сир? – Махун взглянул, куда указывает вальравн. Вместо престола, жертвенника и церковной утвари в глубине алтаря устроили очаг, такой же громадный и пышный, как всё, к чему прикоснулся зодчий. – Если разгрести старую золу, можно наткнуться на грубую породу. Это то самое место на вершине скалы, отмеченное пламенем первого костра. Возле камина есть кремень. Им Коналл Корк сотни лет назад высек первую искру, обуглившую эту землю.