Текст книги "Мед и сталь. Часть первая (СИ)"

Автор книги: Анна Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

   Опомнился я, когда она обнажила клинки, и лезвия сабель неслись ко мне. Вся жизнь встала перед глазами, и имя той самой девушки, наводившей страх лет двести назад, само собой всплыло в памяти.

   – Белая сова, – и последнее что осталось мне на этом свете, увидеть лезвия ее сабель, наносящие мне смертельные раны. Не знаю, к кому я попаду, к Ларве или нет, но жить мне осталось несколько секунд. За это время можно лишь вспоминать о том, что сделал и жалеть о том, чего не сделал.

Сашель

   Моя месть свершилась. Пусть теперь я буду под подозрением, но оно того стоило. У него в этом городе не было права охотиться на жителей, не важно, из какого они квартала. Тело охотника нашли, как я и обещала в таком же состоянии, что и Лиама, пришпиленного в том же самом месте, тем же колом в сердце. Нашли его утром, но оплакивать его было некому. Многие знали Лиама как разумного главу, который держит дисциплину. Благодаря ему многие споры были разрешены, без крови. Так что знающие кто убил главу Сумеречного квартала, даже были благодарны тому, кто отомстил за весь квартал. А жители Сумеречного взяв на себя мою вину, не получили ничего кроме предупреждения от главы города и намека на соболезнования и слов напутствия главе.

   Как и хотела, с помощью Зесса, моего старинного друга, устроила прощальный вечер по Лиаму. У меня уже входит в привычку, таким способом прощаться с тем, кто был мне близок и дорог. Все грустили, но на лицах была улыбка. Все радовались за вампира, так как он отправился туда, где не будет преследования, ненависти и желания посадить его на кол. На прощальный вечер пришли многие, в том числе и Гост. Страж пусть и был с ним мало знаком, поднимал бокалы и произносил прощальные слова, а меня как всегда попросили исполнить что-то на прощание ушедшему.

   Поставив мне стул на барную стойку, за которой теперь с присущим нежити умением и ловкостью, наливал и подавал закуски один из заместителей Лиама. Спеть просили стоя, с поднятыми кверху бокалами. Я не отказала, тем более, если просят в память о друге. Подыграть на флейте мне решил Зесс, который, как я помню, не плохо ей зарабатывал, когда не было спроса на его направление магии, так что с ним на пару мы устроили прощальный концерт.

   Песню я выбрала многим знакомую, её пел один старый бард, лет сто назад. Эту песню складывали и переводили на многие языки, как всегда бывает с очень трогательными и берущими за душу на многие века произведениями.

   – Эта песня очень нравилась Лиаму, он был бы рад ее снова услышать, песня называется:

"

Двери Тамерлана

"

По лазоревой степи ходит месяц молодой,

С белой гривой до копыт, с позолоченною уздой.

Монистовый звон монгольских стремян.

Ветрами рожден и ливнями прян.

Из кувшина через край льется в небо молоко.

Спи, мой милый, засыпай. Завтра ехать далеко.

Рассвета искал. Ушел невредим.

Меня целовал, не ты ли одни.

   Как говорил мне однажды Лиам, с его человеческой жизнью ушла его единственная любовь, которая по собственной воле пришла в объятия Ларвы. Так что эта песня напоминала ему, что он потерял, точнее кого, ту единственную кому до последней минуты принадлежало его остановившееся много лет назад сердце.

Как у двери Тамерлановой выросла трава.

Я ли не твоя стрела, я ль тебе не тетива.

Ты сердце огня. Ты песен знамен.

Покинешь меня. Степями пленен.

Кибитками лун. В дорожный туман,

Небесный табун, тяжелый колчан.

Чужая стрела. Луна пополам.

Полынь да зола – тебе, Тамерлан.

Тревожить ковыль тебе в других берегах.

И золотом стыть тебе в высокий курган.

А мне вышивать оливковый лен,

Слезами ронять монистовый звон;

Обручью костра навеки верна.

Тебе не сестра. Тебе не жена.(3)

   Под конец песни с моих глаз, как и у многих текли слезы. Не от песни, а в память по тому, кого мы провожали. В конце песни все хором произнесли:

   – Иди с миром, – на языке сильфов это бы звучало так: Ша э ниэль, та нэ. Так прощался дед, когда отдавал огню папу, не сумевшего пережить потерю мамы. Слова эти стали моими первыми воспоминаниями из детства, пусть мне тогда и было несколько месяцев, их и пылающий костер я запомнила на долго, как и слова, что сейчас пролетели в моей голове на родном языке.

   Сумеречный квартал не спал до утра, как и все его гости. Под конец прощального вечера разошлись все пьяные, но грустные, знающие, что как было, уже не будет. Не знаю, кто займет место Лиама, но таким главой квартала как он, уже никому не стать.

   Меня, как и в прошлый раз провожал Зесс, который в отличие от меня был довольно прилично пьян, но на ногах держался уверенно. Разговор его снова зашел о моем плачущем сердце и его желании поговорить с тем, кто в этом был виноват. Как я его не отговаривала, тот словно не слышал, продолжал представлять что он с тем, кто меня обидел сделает, если встретит.

   – Аэль, скажи, кто тот козел, что обидел тебя, – он конечно не козел, но рога, пусть и не мной поставлены, все же присутствуют. Смеясь над его словами о козле и ответе над моим замечанием, мы подошли к таверне. Там в таком же состоянии сидел Борин, с полным бокалом чего-то красного и рыдал горючими слезами.

   – Борин, что у тебя случилось? – Подсаживаясь рядом, спрашиваю у трактирщика. На что он повернулся ко мне и разрыдался во весь голос.

   – Мина сказала, что уйдет от меня, сказала, что у меня нет прежней хватки и что я стал рохлей, – пахло от полутролля изрядно. Скорее всего, переваривал слова любимой жены он в компании алкоголя.

   – Чем я могу помочь? – Спросила, пусть и знаю ответ.

   – Наколдуй самую шикарную иллюзию, и она тут же увидит, что я лучше Омара и не уйдет к нему, – и снова разревелся.

   Я посмотрела на Зесса, тот кивнул мне в знак согласия, и войдя в трактир, мы с другом начали думать чтобы такого грандиозного можно поставить, дабы ни у кого такой картины не было. Остановились на последнем сражении, где сотня лучших воинов и магов гнала с синдовских земель отряды орков и гномов. Согласовав с трактирщиком идею и получив добро, приступили к ее выполнению. Когда иллюзия была наложена, а знаком ее активации стал бы хлопок хозяина, мы с чистой совестью собирались было разойтись по домам и лечь спать, как трактирщик опомнился:

   – Сашель, тут к тебе снова пришел гость, искал как магистра, – но не успела я спросить, кто конкретно меня искал, как послышались шаги спускающегося по лестнице человека, искавшего меня и самое главное осведомленного о наличие у меня диплома магистра.

   – Давно не виделись, – повернув голову на голос, готова была упасть в обморок, так как на встречу мне и тем, кто был рядом, шел мой учитель по некромантии еще со времен учебы в академии. Я все-таки не выдержала и грохнулась в обморок, но только в падении поняла, насколько серьезно я влипла.

16 глава "

То, от чего уже не отвертеться

"

Безысходность – это не отсутствие выхода, а незнание его местонахождения.

Сашель

. Несколько часов спустя.

   Открывала я глаза с опаской, потому как не знала где нахожусь и главное в каком состоянии. Но постепенно понимала, убивать меня никто пока не собирается. Об этом говорило одеяло, которым меня с заботой укрыли и задвинутые шторы, так как солнце во всю уже сияло, а я пришедшая с гулянки в честь погибшего не собиралась оставаться без сна.

   Когда открыла глаза и окончательно поняв, что убивать меня не собираются, встала, накинув рубашку, на ходу застегивая, натянув брюки, надев тапочки, вышла из комнаты и направилась вниз, дабы позавтракать. Там, сидя за столом, почти в пустом зале, меня уже поджидал учитель. Выражение лица у него было адекватным и кажется, он не в курсе кем стала его ученица. Оно и к лучшему, разговор будет спокойнее.

   – Доброе утро, Саши, как спалось?

   – Нормально, – слова же выходить нормально не хотели, и получалось что-то вроде заикания, – а вы какими судьбами в городок?

   – Да так, ищу одну нерадивую студентку, которая за все эти три с лишним столетия так и не удосужилась сдать отчет по практики. А мне, между прочим, за это от начальства влетит, – но потом добавил то, от чего снова захотелось, на время отключится, – пусть я и стал сам себе начальником. Но от проверки свыше меня это не спасет, – я села на стул напротив, и только сейчас заметила, что он на до мной смеется. Увидев, что я поняла его попытку меня надуть, добавил: – Ты поняла, что я не за отчетом, – я кивнула, – ну, раз так, то переходим сразу к делу, – и протянул мне конверт, – это официальное приглашение на турнир.

   От упоминания о турнире я взвыла. Каждое столетие в академии проходит турнир одного из направлений, съезжаются самые лучшие маги со всей Индоры, не важно эльфы ли, синды ли или арвы, все сражаются на равных. В прошлое столетие, как до меня дошли слухи был турнир по целительству, а в позапрошлый по боевой магии. Во времена моей учебы проводили турнир по стихийным направлениям, и вот сейчас – некромантия и темная магия.

   А я боюсь, что простым приглашением я не отделаюсь. Раз учитель ехал за мной лично, то скорее всего меня, как магистра, пусть и без отчета по практики, возьмут в оборот.

   – А я при чем?

   – Ты магистр, а значит, обязана присутствовать на турнире как одна из нашей академии, – думала, что на этом все, но нет, – и на последнем туре, когда определиться победитель из учащихся, будут сражаться выпускники, лучшие из лучших, – мама, только не это! Сражаться с кучей опытных некромантов, мне, как нежити было опасно.

   – А отказаться я могу?

   – Нет, таков приказ от Совета, ты и еще пара учащихся уже вызваны на турнир. Не переживай, там будет дейр, он поможет и если мы дадим добро, выиграет турнир, заменив кого-нибудь из учеников, так что, если ты не хочешь биться за академию, которая тебя обучала на протяжении десяти лет, то мы поймем, – учитель бил в самое живое. Я не могла отказаться, но и согласиться тоже. Есть вероятность, что меня кто-то да обнаружит. Поэтому в данный момент я металась между долгом академии и сохранностью собственной жизни.

   – Я не отказываю, просто думаю. У меня много дел, – и как представлю, что мне еще кроме турнира грозит, хочется на все плюнуть, – если будет возможность, я приеду, скажите, когда состоится турнир и если получится, я буду рядом, чтобы поддержать академию.

   – Я другого и не ожидал, – и на его лице засияла довольная улыбка. Такое выражение присуще коту, который только что стащил шмат колбасы, – вот, здесь все данные по участникам с нашей стороны, посмотри, может быть, кого-нибудь заменишь, – я лишь согласилась, при этом, ругая саму себя, а учитель ушел, оставив меня с чувством не выполненного долга перед академией.

   Но проблемы надо решать по мере их поступления, или по возрастающей категории важности. Так как сейчас временное затишье, я решила начать с самой маленькой, праздника освободителей, а для того чтобы на этот праздник явиться, нужно достойно выглядеть, как требует правило этого сборища. Чтобы презентабельно выглядеть, мне надо сходить к Терезе. Праздник, на который я не хочу идти, пусть и есть повод просто присутствовать, и на котором я надеялась, не кривя душой и сердцем, хотя бы увидеть Мо, уже через две недели. Да и мучает меня предчувствие чего-то плохого, только не могу понять, что же случится. Нагнетенная обстановка так и рвет на части, не давая опомниться, заставляет прокручивать разные варианты, но так и не давая правильного ответа и причины.

   К Терезе я пришла как всегда на автомате, не замечая вокруг себя людей, в полной задумчивости. В магазин я зашла уже поняв где оказалась, но на месте подруги уже не было. За прилавком стоял Парис, всем довольно улыбающийся. Увидев меня он вышел и подойдя ближе с сияющей улыбкой на лице сказал:

   – Аши, чем могу помочь?

   – А Тереза где? – Я удивилась, а бывший охотник все еще продолжал сиять приветливой улыбкой, встречая так всех посетителей.

   – Она, – и еще шире улыбнулся, – в туалете, сейчас придет, – я вообще выпала из реальности, но когда послышались знакомые шаги, а до меня дошел запах причины ее побега в уборную, то и я просияла. Моя подруга ждала прибавления. Парис оттого, что его ждало маленькое чудо, просто парил и готов был всех расцеловать. Казалось от сурового мужчины ничего не осталось, кроме как внешности, все остальное состояло исключительно из обнимашек и улыбок.

   – Ясно, – и присев на стул, предложенный мужем подруги, спросила: – как скоро ждать веселого голосочка и гулений?

   – Ам, – и подруга смутилась, – скоро, – но дабы уйти от темы, как такое случилось, она стала расспрашивать меня: – А ты просто так или опять по делу?

   – Извини, но в этот раз по делу, – и представила что меня ждет, – меня пригласили на праздник освобождения и мне необходимо выглядеть соответствующе, – она было пошла за нарядами, уже что-то себе представляя, но я добавила: – кроме того, на праздник требуется определенный вид одежды, костюм кого-то из сотни освободителей или наоборот. Так что я к тебе не случайно, надеюсь, что ты поможешь, – она призадумавшись села рядом и вспоминала, что же у нее такого есть, дабы это подошло к теме праздника.

   – Знаешь, наверное, впервые такое скажу, но у меня ничего нет, – я окончательно расстроилась, раз даже у подруги ничего нет, то где мне искать, ума не приложу. Ушла я из магазина сразу же. Раз нет ничего, буду думать, а легче всего это делать в родных стенах. Так что, собрав вещи, я решила навестить деда. Да и узнать как дела у Аля с поисками его прошлого, хотелось не меньше.

   Оседлав сою лошадку, пожелав веселого праздника Борину и всем встречавшимся на пути моим знакомым, поехала в первый родной для меня город, располагающийся во владениях сильфов. Дорога не займет много времени, поэтому, не гоня лошадку, завернувшись с головой в капюшон плаща, ехала не торопясь к себе домой. Как говорил дед, дом там, где твое сердце. Мое сердце, пусть то и не билось, всегда было рядом с ним.

***

   К дедушке я приехала в приподнятом настроении. Он же, как всегда просиял, увидев меня и с не свойственной ему проворностью, накрывал на стол, дабы накормить меня с дороги. В доме, на удивление было чисто. Но чувствую, постарался здесь не дедушка, а кто-то из той парочки. Либо Аль, либо Харуко. Но ни того, ни другого в доме не было. На вопрос где они дед ответил:

   – Харуко к своим наведался раза два, но те так его обратно и не приняли, сегодня попытать счастья поехал снова. Альтаир в библиотеке сидит с утра до ночи, почти его не вижу. Он мне нравиться даже больше, чем Харука, спокойный, добродушный и всегда поможет. Если бы было можно, его бы в ученики взял, а не Харуко.

   – Значит, чистота в доме его заслуга? – С улыбкой спросила я. На что дед так же улыбнулся и ответил, что если бы не Аль, утопал бы он сейчас в грязи и не мытых тарелках. Сила, мол, уже ни та, а его внучка живет далеко, да еще и постоянно занятая. Я поняла намек и сказала, что постараюсь, как можно чаще к нему заглядывать, но и его просила меня навещать или хотя бы писать. Дедушка согласился, а к нам присоединился вернувшийся из библиотеки Аль, грустный и подавленный. Я, как и дед поняли, снова ничего не нашел, и дабы не тратить время впустую, вернулся домой. Но, увидев меня, немного повеселел.

   – Значит, не зря я сегодня решил раньше вернуться, – и подойдя ближе, обнял меня и добавил: – Рад, что ты приехала, – и поставив чашку и себе, налив чаю, спросил: – Как клан, глава?

   – Ничего, расширяемся, но не так как хотелось. Слышал, что твориться? – Аль немного нахмурился, как и дед. Они, конечно, были в курсе, ведь владения сильфов не так уж и далеко расположены от человеческих земель, а значит, сплетни и слухи распространяются быстро и дошли уже до этих мест.

   – И что дальше?

   – Понятия не имею, но одно знаю точно, какой-то из кланов к ним присоединился и не один, не знаю точно какой именно, но такие есть. В одном уверенна, а остальные просто под подозрением. Нападения были, как говорят очевидцы со стороны темноэльфийских владений, а там давно уже пригрелся Багровый клан, так что они точно в это замешаны. А не угодные кланы, отказавшие присоединиться, просто вырезали, обставили все так, как будто произошел раскол внутри клана и они поубивали друг друга.

   – Вспоминается начало войны, не хотелось бы такого второй раз, многие народы не отошли и от той войны, не думаю, что они осилят вторую, – я согласилась с дедом, как и Аль.

   – Да, пострадали многие расы, а некоторых вообще не осталось, – но его слова перебил вошедший и с силой хлопнувший дверью ёхире. Матерясь на чем свет стоит он плюхнулся рядом. Он был крайне зол, от него расходился поток негативной энергии, которую он подпитывал недовольством к моему приходу. Не знаю, чем я ему не угодила, но знала, что у него случилось. Опять не приняли, и как поняла по монологу, состоящему практически из одних матерных слов, даже разговаривать не стали. Вот именно по этому он злой и раздраженный, готовый всех порвать, – долго злиться будешь? – Спрашивает Аль, на что эмпат подойдя к нему, хватает того за воротник и поднимает со стула, рыча и сверкая глазами, полными гнева:

   – А тебя вообще никто не спрашивает. Ты ничего не понимаешь, у тебя нет семьи, все твои родственнички там, в пустошах обитают, – но Аль не стал терпеть такое хамское к себе отношение, схватил его руки и вырвавшись из захвата, напомнил:

   – У меня есть родные, если ты забыл, я тоже из этого мира, – но его прервал смех эмпата.

   – У тебя? Когда это было, две тысячи лет назад, до войны, в которой ты учувствовать мечтал, дабы просто вырваться их пустошей, да не смеши меня. Вся твоя семья, если такая и была, давно у Ларвы обитает, а потомки, если такие остались, может быть, и не захотят, чтобы возвращался такой родственничек как ты, – тут уже мое терпение закончилось.

   Я встала со стула и одним прямым ударом в челюсть, отправила эмпата в дальний конец кухни. Он поднялся тут же. В его руках появились мечи, и не став ему отказывать, пригласила следовать за мной на задний двор. Он не отказал, лишь обрадовался. Я знала, что ему сейчас нужно остыть и разрядиться, но перед этим выплеснуть все на окружающих.

   – Раз так хочется помахать железками, я к твоим услугам. Тем более мы тогда не закончили, – и встала напротив него. Он обнажил меч, я же не стала доставать свой, не факт что он по мне вообще попадет, слишком он сейчас на взводе и концентрации никакой. На его удивление ответила: – попадешь по мне достану, нет, сам сдашься и перед Алем извинишься, – рыкнув в знак согласия, он налетел на меня, но как я и сказала, когда ты на взводе, не видишь очевидного. Так что очень скоро он устал, а я даже не вспотела, еще несколько выпадов с его стороны и можно будет считать себя победителем, а его пришедшим в норму. Ведь он уже прошел две стадии горя.

   Первая – это отрицание, я поняла ее наличие, когда дед рассказывал, про попытки написать семье. Но ему не отвечали, и он снова пытался, не веря, что на письмо не отвечали, а его просто не доставили или оно потерялось. Вторая стадия – это гнев, возникает из-за нарастающего возмущения несправедливой и жестокой судьбой. Проявляется гнев по-разному: человек или не человек может злиться как на себя, так и на людей вокруг или же на ситуацию абстрактно. Третья стадия его еще только ожидает. Называют эту стадию торгом – это период надежды, человек тешит себя мыслью, что трагическое происшествие можно изменить или предотвратить. Иногда торги выглядят как крайняя форма суеверия: страдающие люди могут убеждать себя, что если, к примеру, увидите три падающие звезды за одну ночь, то все ваши проблемы исчезнут. Вообщем эмпату предстоит много, ведь кроме торгов его ждет депрессия и следом принятие, своего рода облегчение, когда человек принимает данный инцидент и смиряется с этим.

   Эмпат поняв, что проиграл, поклонился и ушел в дом. Я же вернулась на кухню, где Аль уже домывал посуду, а дед ждал моего возвращения. Удостоверившись, что я в порядке, а эмпат в адекватном состоянии, собирался было уйти, как что-то вспомнил, но я опередила и спросила его первой:

   – Деда, а правда, что твоя бабушка учувствовала в великом сражении и была в сотне освободителей? – он удивился, но ответил:

   – Да, а ты откуда знаешь?

   – Я читала наши старые записи, и там фигурировало имя, которым нарекла меня мама, как я думаю, по твоей просьбе? – Он немного замешкался, но ответил:

   – Да, это я попросил твою маму так тебя назвать. Это не моря прихоть, а бабушки, которая так же умирала, правда от старости. Я не смог ей отказать. А зачем тебе это знать?

   – Дед, я знаю, что ты мне сейчас начнешь читать нотации, но так надо. Ты же знаешь, что мое чутье, редко меня подводило, – он согласно кивнул, – так вот, – и все ему рассказала. И о празднике, на который меня пригласил синд и о Мо, за которого получила один из коронных дедушкиных взглядов и о многом, от меня зависящем, – дед, клан для меня вторая семья. Я не могу просто так взять и его бросить. Тем более ты знаешь о предстоящем, а если я их брошу, то кто я после этого. Кроме того, там много моих друзей, с которыми я выросла. Не могу, просто не могу вот так вот все оставить, – дед был недоволен, но все-таки рассказал о прабабушке, даже до портрета проводил. На меня с картины смотрела я, только была лет на десять по внешности старше. Но те же белые волосы, торчащие кончики ушей, узкое лицо, маленькие губки и носик, принадлежащие взрослой и волевой женщине, приподнятый подбородок, только я в отличие от нее была похожа на ребенка. Если бы не случилось со мной того, что случилось, возможно, я бы стала такой же.

   – Ее оружие ты носишь с собой. Это две сабли, только я их немного усовершенствовал, добавил магии и как многие любят думать душу. Они стали похожи на твою Артемиду, если ты не использовала их в полную силу, то советую опробовать, тебе понравится. Что же касается ее образа, могу с уверенностью заявить, вещей у нее практически не осталось, но кое-что я все-таки приберег, – и повел меня к себе в комнату.

   И как всегда было в детстве, я чувствовала себя в его комнате, словно я в непробиваемой крепости. А когда была маленькой и чего-то боялась, то представляла, что это мой замок, где меня никто не найдет, а дедушка мой рыцарь, который защитит меня от злого дракона, укроет и спасет в случае беды. Все эти детские воспоминания сейчас кажутся глупостью, но тогда это была сказка, в которую мы с дедом играли с удовольствием.

   Открыв сундук, стоящий в одном из углов, он достал то, во что была одета женщина на картине. Традиционное на тот момент одеяние, только с легкой, но прочной кольчугой на теле, защищающей от стрел и легкого магического воздействия. Кольчуга не сохранилась, а вот одежда да, и ее я хотела надеть на праздник. Все-таки герой войны это повод гордиться нашей семьей. Отблагодарив деда и пообещав беречь наследие бабушки, ушла к себе в комнату. Отчистить заклинанием, немного освежить и готово.

Отступление

   Инквизиторы никогда не отступаю. Это не девиз, а констатация факта. Если они решили кого-то в чем-то обвинять, то докопаются до самых грязных тайн. Но сегодня миссия у них была совершенно другая. Не пытать, с целью выведать интересующую их информацию, а проверить наводку, которую им подкинули в Вестере, городе, где ни так давно погиб один из лучших охотников. По словам очевидцев и слухов, в которые их посвятили, подозреваемой стала девушка, работающая с ним в паре по одному запутанному делу. По окончании которого, и нашли его бездыханное, пришпиленное к стене тело. Говорили, что она отомстила за смерть главы Сумеречного клана, вампира, с которым она дружила, и который помог бы раскрыть это дело, если бы не охотник. Но девушка вину не признала, точнее ее признали жители клана, решившие отомстить за убийство их главы. Для этого трое братьев ордена правды и направлялись во владения сильфов. Так как девушка была на половину сильфом и жила у деда, поехала она именно к нему.

   Когда братья прибыли к дому сильфа, где, по словам местных жителей, и обитала искомая ими девушка, было темно, но их это не пугало, наоборот, это должно пугать тех к кому они наведываются, таковы обычно предрассудки.

   – Святая инквизиция! – Громко произнес старший из троих братьев по сану. Удивительно, но в соседних домах не зажегся даже маленький свет, все жители этого городка знали, к Тадеушу пришли просто по слухам, и ни в чем опасном он не замечен. Старый сильф артефактор и в прошлом кузнец, казнить его не за что, как и пытать.

   Все жильцы дома на возглас и стук в дверь отреагировали по-разному. Сильф мыл посуду, внучка сидела и допивала чай, а гость и помощник старого сильфа ушел к себе в комнату, дабы не вызывать лишний раз подозрений и ненужных вопросов. Оставив посуду, сильф пошел открывать дверь, так как полагалось, если хозяин дома в силе и может ходить, открывать гостям самому, это был признак приветствия. Мало кто знает, но если не сделаешь как требуют традиции, а гость будет о них осведомлен, к тебе будут относиться как к не приветливому хозяину. Именно поэтому внучка осталась сидеть на своем прежнем месте.

   В дом сильфа вошли трое светлых братьев, в одинаковых одеждах, черные балахоны в пол, опущенные капюшоны, обозначавшие положительные намеренья к жителям дома. Когда все трое вошли на кухню, девушка заметила что один из инквизиторов, отличался от двоих других, выдавало его высокое положение, статус и умение держаться, показывать свою власть, в то время как те двое стоявшие за его спиной, послушно с ним во всем соглашались.

   – Кто это? – С небольшим презрением, спросил старший из тройки братьев. На что сильф в таком же, как и прежде тоне, ответил:

   – Это моя внучка. Приехала погостить, – но их это мало волновало, один из инквизиторов посмотрев с недовольством на сидящую в их присутствии девушку, спросил:

   – Девушка, что же вы сидите, и даже не поприветствуете светлых братьев? – По его голосу было ясно, он недоволен, но девушке было все равно. Поставив чашку на блюдце, одарив светлых братьев холодным взглядом, ответила:

   – По статусу не положено, – и это была истинная правда. Девушка магиня тьмы, некромант, приветствовать их, для таких как она, значит унижаться и топтать свое собственное я, да и повелительница не одобрит такое поведение. Они не несут добро, а пытают, нанося травмы, дабы поставить себя и их идеалы выше остальных.

   – А что же вам положено? – На что девушка не ответив, резко встала, что те аш отпрянули, и продемонстрировала, отгибая рукав рубашки, метку тьмы, которой ее госпожа наградила еще во времена обучения в академии за способности и перспективное будущее. Она не жрица, но попросить защиты в таких случаях, как атака светлого братства она может, только то, что она не является служителем храма братья не знают, но ей это на руку. От того, что им показала девушка, их лица вытянулись, проскользнуло понимание, так как поняли, что шансов на победу против нее у них нет. Ведь один темный жрец стоит десятка светлых. А все из-за того, что светлые, как правило, не маги, так как они магию, скажем так, тихо призирают, в то время как темные жрецы почти все носят в себе магию.

   – Все что мне положено по статусу я сделаю, не спрашивая вашего на то дозволения, – братья хотели что-то сказать в ответ, как в дверь вошел ее напарник и как полагается по статусу стража и заместителя главного в отделе тяжких, произнес:

   – Допрос не живых свидетелей входит в ее обязанности как моего напарника, – раздался за их спинами голос стража, облаченного в парадную форму стражей. Девушка была даже благодарна за его столь поздний визит.

   – Гост, – благодарно улыбнулась девушка, на что он ответил тем же и спросил у братьев:

   – Есть претензии к моей напарнице? – На что инквизиторы, не имея претензий, с поклоном спросили разрешения задать пару вопросов, девушка не отказала, лишь предложила сесть. Братья отказались, спросив:

   – Мы зададим пару вопросов и покинем вас. Спрошу о том, что случилось в городе, в котором вы проживаете и работаете в отделе убийств. По нашим сведеньям был убит очень необычным способом охотник, один из лучших. Знаете ли вы, кто его убил?

   – Скорее всего тот, кто в этом признался. На сколько мне известно в этом убийстве признались кто-то из Сумеречного квартала, я и не удивлюсь, смерть охотника была местью за смерть их главы, – и это было истинной правдой. Инквизиторы каким-то образом понимали, когда им врут, а когда нет. Так что, получив ответ на вопрос, хотели уйти, но главный осмелился провести эксперимент. Достав урну с прахом, обратился к девушке: – У меня просьба личного характера, – и протянул сосуд ей, – сможете допросить?

   – Нет, – резко ответила девушка, – это равносильно самоубийству. Допрашивать прах можно только специальным ритуалом, да и то есть вероятность сойти сума, так что вряд ли кто-то решиться выполнить вашу просьбу, – инквизитор не стал настаивать, убрал сосуд и попрощавшись вышел из кухни, а потом и из дома. Следом за ним ушли и остальные.

   – Это когда это ты успела так засветиться, и что такого натворила, что заинтересовала инквизиторов? – Она поняла, что ее ожидает допрос. Но не только из-за прихода инквизиторов, но и по другому поводу, – и знакомь меня со своим спасителем. Ведь если бы не он, так просто эти выходцы из светлого ордена не ушли бы, – старик говорил строго, но при этом улыбался, как и страж, а вот девушка окончательно убедилась в том, что влипла.

Гост

   Вот уже битый час за чашкой чая в кругу жителей приветливого дома, коими являлись бывший и новый ученик сильфа, как мне сказали, меня и естественно Сашель, к которой я ринулся, как только узнал от начальника, что ее подозревают в убийстве охотника светлый орден, мы обсуждали наши с ней отношения. К ней я подоспел как раз во время, и если бы промедлил еще несколько минут, она бы точно попала в неприятности. Светлый орден так просто не отпускает с крючка тех, кого считают виновными. Но все сложилось благополучно, и разобраться могли, как говорила сама Сашель и без моего вмешательства. Как оказалось, я ей только лишних расспросов прибавил, так как старик решил все выведать и узнать о нас с ней, на каком уровне у нас общение. Девушка который раз повторяла деду одно и тоже:

   – Дед, пойми, я уважаю Госта, ценю его, но не люблю так как ты любил бабушку, а папа маму, скорее как брата, на которого могу положиться, – как бы мне не хотелось обратного, все было именно так как она говорила. Я намекал, даже прямым текстом говорил о моих к ней чувствах, но все бестолку. Всем присутствующим после пятого, а то и шестого раза стало понятно, что она не отговаривается, а говорит правду. Дед смотрел на нее с недовольством, она же держала его за руку и успокаивала, повторяя, что все будет хорошо и что придет и ее время.