Текст книги "Варвара-краса или Сказочные приключения Кощея (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
Соавторы: Юлия Созонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
– Самый умный, да? Для тормозов перестройки поясняю. Идея была озвучена почти сразу. Мною лично. С предложением нанять квалифицированную няньку для Марьи. На что мне не менее популярно разъяснили, как это будет выглядеть для окружающих, какой репутацией на самом деле я обладаю… И кто ей только рассказал об этом?! И сказали, что может быть она и дура… Но предпочтёт обойтись без таких радикальных методов.
– Женщины… – страдальчески протянул Лектор, откинувшись головой назад и несильно приложившись затылком об стену.
– Угу, – поддакнул Кощей, вытаскивая телефон и пролистывая список пропущенных вызовов и сообщений. – Встреча в три часа дня. Адрес я тебе скину чуть позже и перешлю сканы имеющихся у Варвары документов. И… – тут Ромыч несколько замялся, снова ероша волосы на затылке и устало вздыхая. – Спасибо, Лёх… За всё.
– Иди ты, – отмахнулся Лектор, невольно поймав себя на том, что уже мысленно составляет подходящую речь и ищет аргументы, которые могли бы посодействовать в данном деле. – Потом сочтёмся, костлявый. А теперь дуй к своим бабам. А мне пора идти и разлагать морально ещё не окрепшие умы, поясняя им, почему меня, при случае, вряд ли посадят за особо жестокое убийство за банальным отсутствием тела. Нет, до сих пор поражаюсь их наивности… Неужели они всерьёз верят, что такой милый и обаятельный преподаватель юриспруденции не сможет найти патологоанатома, который поможет скрыть ему все следы и уничтожит тело?
– Они всерьёз надеются, что твоя порядочность и совестливость, дополненные человеколюбием, пересилят природную вредность и дикую неприязнь к проявлениям чужого идиотизма, – хмыкнул Кощей, отлипая от стены и протягивая другу руку для пожатия.
– Я прям даже озадачен и не к месту встревожен… Не заразился ли ты наивностью в этом царстве педагогической запущенности, мой дорогой костлявый друг? – хлопнув его по плечу, Лектор спрыгнул с подоконника и весело насвистывая что-то отдалённо напоминающее мотивчик из пресловутого «Крёстного отца», отправился в сторону деканата. А Кощей…
Кощей потёр лоб и, вздохнув, поспешил на выход. Его дома ждали Варя и маленькая Царевшина. И помнится, он пообещал малявке пережить очередную порцию лечебных процедур, разделяя участь подопытных кроликов вместе с несчастным котом.
Кошмар-то хоть убежать может, момент улучив. А сам Ромыч не мог устоять перед умоляющим взглядом карих глаз малышки. Увы, его сердце оказалось в плену сразу у двух женщин. И он, как это ни странно, не имел ничего против.
* * *
Хуже неопределённости может быть только ожидание.
Я сидела на стуле в холле небольшого офисного здания, сгорбившись, опираясь локтями на колени и машинально теребя бабушкино кольцо на среднем пальце левой руки. Небольшое, простенькой формы, с треугольной полоской белого золота и маленьким бриллиантом оно было моим бессменным талисманом на протяжении почти семнадцати лет. И сейчас, как бы глупо это не звучало, я надеялась, невольно и совсем по-детски, что стоит мне крутануть его на пальце три раза в одну сторону, три в другую, загадать желание и…
– Всё будет хорошо, Варь, – уже, наверное, в сотый раз повторил Лектор, сжав моё плечо и привлекая к себе внимание.
Непривычно серьёзный, в строгом деловом костюме тёмных тонов, он казался старше и немного чужим. Как ни крути, но я привыкла к байкерам в их естественном, так сказать виде, уже устав удивляться уровню раздолбайства и безразличия к общественному мнению. Поэтому, когда сегодня днём в мою квартиру постучало такое вот чудо, я даже растерялась ненадолго.
Ровно до того момента, как раздался счастливый вопль Манюни «Ектол!», признававшей своих обожаемых «бякеров» в любом виде и любой комплектации.
Наверное, улыбка у меня была так себе, потому как Ярмолин лишь вздохнул, присев передо мной на корточки и пристроив папку на соседнем стуле. Сжал мои ладони, унимая даже не вооружённым взглядом заметную дрожь, и заглянул в глаза, повторяя с ударением на каждом слове:
– Как утверждает одна не самая позитивная личность, имеющаяся в знакомых у нашего ледяного администратора… Пипец, конечно, но прорвёмся. Веришь?
– Верю…
Ещё и головой покивала, пытаясь то ли себя убедить в этом, то ли успокоить своего спутника и по стечению обстоятельств нанятого адвоката. «Стечение обстоятельств» усиленно отрицало свою причастность к этому, но я понимала, что без вмешательства Ромки здесь точно не обошлось. И…
В кои-то веки, не имели ничего против, да.
– Госпожа Волкова? – миловидная брюнетка в серой юбке и блузке в тон, в очках прямоугольной формы, вежливо откашлялась, привлекая к себе наше внимание. И улыбнулась сухо, кивая головой в сторону приоткрытой двери конференц-зала. – Прошу. Вас ждут.
– Идём, – резко выпрямилась, поднимаясь с места. Одёрнула короткий пиджак, скрывая по-прежнему дрожащие пальцы. И решительно направилась следом за девушкой.
Ярмолин отстал от меня на каких-то пару мгновений, так что в зал мы вошли почти одновременно. Байкер даже придержал для меня дверь и успел схватить за локоть, когда запнувшись об край ковра, я чуть не рухнула лицом вниз.
Конференц-зал представлял собой огромное помещение, выдержанное в едином стиле. Дерево, металл, мягкие ковры заглушавшие шаги. Длинный овальный стол, кожаные кресла, расставленные по его краям. И два человека, сидящие на одной стороне.
Я остановилась в шаге от кресла, любезно отодвинутого заранее кем-то из персонала. Рвано выдохнула, чувствуя, как закладывает уши от собственного, слишком гулкого сердцебиения. И улыбнулась. Горько, болезненно, бесчувственно…
– Здравствуйте, Варвара, – невозмутимо поприветствовал меня адвокат моего бывшего мужа, ехидно наблюдавшего за тем, как медленно, но верно краска сходит с моего лица. – Присаживайтесь. Нам предстоит обсудить пару вопросов… Если вы конечно готовы услышать наше предложение.
Знакомый голос. Знакомые слегка ехидные интонации, насмешка, никогда не коловшая, скорее вызывавшая некоторое смущение. Добродушное подтрунивание, скрытое за маской серьёзности и невозмутимости. Человек, заработавший свою репутацию, своё место под солнцем благодаря собственному же упорному труду. Человек, умело державший на лице маску вежливого интереса и явно знающий, как разделить работу и личное. Человек, с красивым прозвищем Цепеш, великий и кровожадный граф Дракула…
Владислав Алёхин собственной персоной.
– Здравствуйте, – медленно кивнула, усаживаясь в кресло и чувствуя, как сердце сдавливают тиски страха, ледяными липкими прикосновениями пробирающегося в душу.
– Вижу, вы всё-таки нашли себе адвоката? Похвально. Рад встретиться с вами, коллега, на этом поле, – и Алёхин улыбнулся, мягко, без малейшего намёка на дружелюбие.
Кажется, так улыбается хищник, позволяя своей добыче ещё пару раз трепыхнуться, прежде, чем раз и навсегда оборвать её бесполезные мучения и метания. Улыбка на моём лице застыла намертво, сковав все эмоции, бушевавшие где-то внутри.
Звук ломающегося карандаша разорвал повисшую вокруг тишину. Осколок дробным перекатом прокатился по поверхности стола. А Лектор, не севший – грохнувшийся в кресло рядом со мной, сумел выдавить из себя только одну фразу, прозвучавшую как приговор всему и сразу:
– Охренеть какой пассаж…
Глава 13
Тёмное небо медленно выцветало на горизонте, разгоняя липкую, тёмную ночь первыми лучами солнца. Стоя на кухне у окна, я медленно потягивала горький чёрный кофе без сахара и слушала.
Слушала тишину, царившую в квартире. Слушала где-то на периферии едва слышимый мужской храп, почему-то совсем не раздражавший меня. Мерное тиканье часов на стене и ворчливую вибрацию холодильника. Такие знакомые и непривычные звуки переплелись друг с другом образуя какую-то свою, неповторимую и уютную атмосферу. Создавали ощущение дома, моего родного дома. Вот только…
Надолго ли?
Поёжилась от холода, скользнувшего вдоль позвоночника. Кофе давно и безнадёжно остыл, отдавая противным металлическим вкусом. Но я продолжала смотреть, как после прохладной, чернильно-чёрной ночи на город наступает робко и осторожно очередной жаркий рассвет. И даже не вздрогнула, когда сильные рук обвили мою талию, прижимая крепче к тёплой мужской груди. Словно пытаясь спасти и оградить от всего, что предстояло ещё только пережить.
Усмехнулась, криво и с ноткой безнадёжного отчаянья, откинув голову назад, привычно прижимаясь виском к колючей щеке.
– Опять не спишь? – хрипло поинтересовался Кощей, уткнувшись носом в моё плечо.
– Не опять, а снова, – вздохнула, закрывая глаза и сама не замечая, как расслабляются сведённые напряжением мышцы. – Да и толку-то? Всё равно, как упыря не крась, а живым он от этого не станет.
Ромка на это только фыркнул, укачивая меня с своих объятиях. Вот за что я действительно ценила его, так это за отсутствие лишних слов и вялых попыток утешения. Кощей просто был. Рядом, со мной и Маней, где-то поблизости. Иногда отлучался на работу, иногда приходил хмурый, небритый, с содранными костяшками пальцев и россыпью синяков и ссадин. Иногда пропускал стаканчик другой коньяка с кофе, задумчиво глядя в окно, прямо как я сейчас.
Но он был рядом. Просто был. Поверьте, это куда ценнее, чем тысячи слов и куча сообщений в сети или на телефоне. Куда дороже, чем фальшивое сочувствие Леночки, заявившей, что ей тоже пришла повестка в суд. Куда правдивее, чем улыбки представителей органов социальных служб.
Эти пираньи тоже отметились, посетив мою скромную квартиру и с умным видом рассуждая о том, что вот тут пора ремонт делать, вот тут надо подкрасить. А тут, смотрите, опасные инструменты! Ай-я-яй! Как же так можно!
Хмыкнула, поморщившись. Ну, собственно, кто бы удивлялся, на самом-то деле… Кто угодно, только не я. Андрей действовал по любимому принципу, и отступать не собирался. А его адвокат…
Когда мы вернулись домой, я получила сомнительную честь на собственном опыте узнать, насколько хороши байкеры в искусстве нецензурной речи. К моему вящему удивлению, ни Ромыч, ни Алексей так и не повторились ни разу, попутно перемежая собственные пламенные речи статьями то УК РФ, то экономическим сленгом, явно применяемым не в то время, не в том месте и не при тех обстоятельствах. Впрочем, если бы мысли были материальны, то я на самом-то деле не завидовала бы Владиславу Алёхину. Столько хорошего ему пожелать успели за какие-то пятнадцать минут, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Вот только…
Владислав Алёхин – это в первую очередь адвокат, преуспевающий юрист, лучший в своём деле. А уже потом он брат одного из членов банды, муж сестры Харлей и просто негласный так сказать байкер. И как любой профессионал он очень чётко разделяет свою личную жизнь, собственные привязанности и свою же работу. Смешивать это всё он не собирался, не собирается, и не будет делать. Иначе какой он тогда профессионал?
Друзья-байкеры выслушали меня молча. И так же молча вышли из квартиры, что бы заявиться под утро в непотребном состоянии. Ярмолин вырубился прямо в коридоре, где его и оставили по «доброте» душевной. А Костин просто сидел рядом со мной на диване, уложив голову на мои колени, и молчал, пока я перебирала ему пряди.
Правда, если я надеялась, что они на этом успокоятся, то я недооценила их упрямство. Оставшиеся до первого заседания дни они упорно рылись в законах, рысью носились по городу, даже умудрились каким-то образом попасть в мой родной город и поднять архивы медицинского учреждения, где с меня когда-то снимали побои. Я не стала спрашивать зачем, я не пыталась их отговорить от этой глупой затеи.
Я просто в первые в жизни доверилась кому-то и отчаянно цеплялась за эту надежду, за обещание Ромки, что всё будет хорошо. И это помогало выдержать всё, что свалилось на мою голову, не скатившись в банальную истерику.
– Варь… – негромко окликнул меня Рома, поглаживая ладонью мой живот поверх просторной домашней футболки.
Прикосновение было таким родным и правильным, что я невольно задумалась о том, как же это забавно. Я три года училась жить одна, справляться со всем самостоятельно, привыкала к тому, что дальше всё будет точно так же. Как вдруг судьба расщедрилась на целого байкера-раздолбая, в которого я не смогла не влюбиться.
Но, видимо, что бы всё было равноценно, она, эта самая судьба, решила отобрать самое ценное, что у меня есть – мою дочь. Как говорил один мой знакомый, и можно бы забавнее, но по ходу уже некуда.
– Вареник… – в шею ткнулся прохладный нос, вызывая толпу мурашек по коже. Я невольно дёрнула плечом, лишь чудом не заехав им по подбородку Кощею. А тот лишь тихо фыркнул, предложив. – Пойдем, покатаемся?
– В четыре утра? – я удивлённо покосилась на парня. Но тот лишь мягко улыбался, продолжая меня обнимать.
– В четыре утра? – я удивлённо покосилась на парня. Но тот лишь мягко улыбался, продолжая меня обнимать. И я не знаю, что меня дёрнуло, я просто кивнула в ответ, соглашаясь на более, чем странное предложение…
Прозвучи они от кого-нибудь другого.
Красавец харлей встретил нас чёрным матовым блеском и мягким светом фонаря, поймавшего мотоцикл в ловушку светового пятна. Кощей привычно прошёлся кончиками пальцев по эмблеме, погладил руль и, вновь чему-то улыбнувшись, сел на байк. Поправил перчатки без пальцев, поддёрнул рукава кожаной куртки и лукаво сощурился, поджидая меня. Я же чувствовала себя непривычно в просторном мужском свитере, поверх тонкой майки, простых джинсах и кедах.
Без куртки, которую он всегда натягивал на меня, без шлема и какой-то ещё защиты, садиться на мотоцикл почему-то было страшно.
– Ром…
– Садись, – покачав головой Кощей, обрывая любые мои возражения. И повернул ключ зажигания. – Поверь, так надо, Вареник.
Вздохнув, я только головой покачала, устраиваясь позади него и прижимаясь сильнее к широкой, надёжной спине. Утыкаясь носом с мягкую кожу, вдыхая аромат сигарет, капельки коньяка и немного бензина, смешавшегося с запахом дорого мужского одеколона. Мягкие, рычащие звуки мотора разорвали рассветную тишину двора. И прежде, чем я успела подумать о том, сколько народу мы могли перебудить таким образом, байк рванул с места, унося нас вдаль.
Это была не первая поездка и не последняя, как я втайне надеялась, где-то в глубине своей души. Но в этот раз всё было по-другому. Острее, от того, как дерзко и резко пробирался ветер сквозь ткань, обжигая кожу, оставляя расплавленные метки на теле. Дерзче, от осознания, насколько тонка грань между наслаждением свободой и скорость и безумным падением вниз. Интимнее, от понимания, как нелегко с кем-то разделять на двоих такое особое, недоступное большинству удовольствие. Горячее, от прикосновения к мягкой, выделано коже, от ровного, пряного тепла, распространяющегося от байкера по всему моему телу, пьяня и кружа голову.
И роднее. Словно ещё на одну преграду вдруг стало меньше, словно нет разделяющей нас одежды, нет ничего вокруг. Кроме убаюкивающего, мерного рычания двигателя, резких порывов ветра, ещё по ночному холодных и от того ещё более желанных. И нас двоих. Меня и чёртова, упрямого байкера-разгильдяя.
Байк уносил нас всё дальше, рядом мелькали дома, сонные улочки и редкие прохожие. Машины сигналили вслед, но Ромка даже не думал сбавлять скорость, двигаямсь в ему одному ведомом направлении. И я не стала спрашивать или гадать, закрывая глаза, слушая, как успокаивается собственное сердцебиение, как отпускает напряжение, сводившее с ума, как становится легче дышать. На самом деле легче дышать.
По щеке скатилась слеза. За ней ещё и ещё. Прячась за воротник одежды, холодя разгорячённую кожу, смывая накопившуюся усталость и напряжение. Оставляя после себя робкую, ещё не задушенную всем происходящим надежду. Бережно охраняемую и так нежно лелеемую неисправимым, невыносимым Кощеем…
Байк уносил нас подальше от города, всё дальше от проблем, рутины и надвигающейся бури. И я сидела, прижимаясь к пусть худощавой, но надёжной мужской спине, крепко обнимая его за талию, пробираясь пальцами под футболку, согревая ледяные руки об горячую, обнажённую кожу. Знать не хочу, чего добивался сам Ромка, но одного он добился точно. Мне стало легче.
Намного легче.
Время потеряло свой ход для меня. Может быть, прошёл час, может быть два, а может не прошло и тридцати минут. Вот только, когда Кощей проезжал мимо уже полюбившегося местечка на набережной, солнце медленно поднималась над горизонтом, окончательно и бесповоротно обозначая начало нового дня. И дома, где нас встретила только мирная тишина и тихо мурлыкавший на пороге кот, я с удивлением поняла, что время давно перевалило за половину седьмого утра. Два с лишним часа свободы от обязательств и проблем пролетели незаметно, оставив после себя приятную опустошённость и сонливость, навалившуюся внезапно и как всегда не вовремя.
Скинув кеды, я уткнулась носом в плечо Ромки, ничуть не возражая, когда меня притянули к себе, обнимая и помогая мелкими перебежками, чередующимися с лёгкими, почти невинными поцелуями, добраться до дивана, в кои-то веки свободного от немаленькой тушки моего добровольного адвоката. Кажется, сегодня тот оккупировал комнату мелкой, устроившись там вместе с ней. И даже не сопротивлялась, когда байкер уложил меня на него, укутав в плед и оставшись сидеть на полу рядом, переплетая наши пальцы, теребя кончик растрепавшейся косы. Всё равно спорить с ним бессмысленно и бесполезно, а засыпать рядом стало уже почти привычно и так знакомо.
Рядом с ним меня не мучили кошмары. Рядом с ним я могла дышать. И нет, это не влюблённость, кому я вру? Это та самая, проклятущая, так ненавистная мне после брака любовь. Которой мне хотелось сдаться без боя только рядом с ним. Странно, не правда ли?
– Спи, – тихо шепнул Рома, наклоняясь и оставляя лёгкий поцелуй на кончике моего носа. Тихо засмеявшись, когда я невольно поморщилась, поведя носом. – Всё будет хорошо, Вареник. Точно говорю.
– Угу… – сонно улыбнулась, прижимая крепче к груди наши переплетённые пальцы и позволяя уставшему мозгу наконец-то, хоть немножко отдохнуть.
Что бы проснуться через три часа и осознать, что в квартире кроме меня и посапывающей под боком дочери нет никого. Вообще. Только чашка остывшего кофе на стол, прижимающая записку с одной лишь фразой, ставшей самой настоящей мантрой за эти дни «Всё будет хорошо» размашистым, узким почерком. Но в душе всё равно кольнуло неприятное, подзабытое ощущение потерянности, быть брошенной в такой момент мне не понравилось.
И крепче прижав к себе Марью, я уткнулась носом в спутанные волосы ребёнка, закрыв глаза. Надеясь, что он вернётся. Одна я не смогу пройти через это во второй раз, просто не смогу и всё…
Следующее пробуждение вышло не таким приятным и грустным одновременно, зато определённо эпичным. И не ограничилось банальным «Кучи мутики», сопровождаемым ударом пульта по голове, а разнообразилось басовитым, почти цензурным:
– Мляту… Тьфу! Блины-оладушки, мать вашу матушку! Варька, подъём!
Иногда я всерьёз начинаю задумываться о профессиональной пригодности Ярмолина, как преподавателя. Правда, ровно до того момента, пока не вспоминаю, что учит он великовозрастных детей от восемнадцати и старше, которым вряд ли грозит узнать для себя, что-то новое в области обсценной лексики. Хотя…
– Варвара, подъём! – выскочивший в зал как чёрт из табакерки юрист был растрёпан, взъерошен и полон энергии, как тот бедный заяц из рекламы батареек. – Руки в ноги, ноги в руки… Короче, подняла свою царственную пятую точку с дивана, забыла все годы рабства и рвём когти раздавать люлей нехорошим дядям… Маня, ты этого не слышала!
– Так точно, дядя Ектол! – хитро улыбнулась мелочь, невинно хлопая глазками. Но в отличие от вышеупомянутого дяди, я в эту святую наивность не поверила от слова совсем. Марья это такое чудо чудное и диво дивное, что фраза «всё, что вы сказали может и будет использовано против Вас» характеризует моего ребёнка лучше всего.
Хмыкнув, я потрепала зевающее чадо по волосам и поднялась, тихо вздыхая. Оттягивать неминуемое было не в моей компетенции. Суд ждать не станет. И чем больше я медлю, тем больше вероятность, что я потеряю последний шанс на то, что бы отвоеваться свою дочь и поставить окончательную точку в отношениях с бывшим мужем.
– Ну что, Ваше Царское Величество… Будем одеваться? – широко зевнув, я вопросительно глянула на задумавшуюся Манюню. И совсем не удивилась, когда в ответ мне выдали категоричное «Нет», тут же попытавшись совершить побег.
Как итог, сборы затянулись на добрых полчаса, вместо обычных пятнадцати минут. Половину этого времени я честно гонялась за ребёнком по всей квартире, выуживая мелкую из самых неожиданных мест, пока господин адвокат, явно нервничая, варил кофе на кухне, собирал бумаги в пап и пытался не споткнуться от вертевшегося под ногами Кошмара.
Кот заботу байкера явно не ценил, подставляя то хвост, то лапы, то всего себя целиком. Отчего Лектор ругался. Себе под нос, громким, не злым шёпотом, почти цензурно…
Но прыгая на одной ноге в ванной, в попытке впихнуть себя в классические брюки холодного мятного цвета, я не могла не оценить красочность звучащих эпитетов. Вот что значит, педагог со стажем!
Тихо фыркнув, я нервно одёрнула приталенную блузку с рукавами фонариками, обхватывающими руку чуть выше запястья. Оттянула ворот, делая вырез чуть скромнее, чем он висел на острых плечах. И поправив пояс, широкой лентой обхвативший талию, глубоко вздохнула, проведя рукой по гладко зачёсанным волосам, собранным в неизменную косу.
– Ну что… – усмехнулась собственному бледному отражению, которое не украсил ни лёгкий макияж, ни другая одежда, ни вроде бы в кои-то веки спокойный сон. Как был бледный упырь-недокормышь, так им и осталась, ага. – Писец, конечно… Но погнали, да?
– Варь, выходи, – словно услышав мои слова, отозвался Ярмолин с той стороны двери, деликатно постучав по косяку. – Времени не так много осталось.
Вздохнула, прислонившись лбом к прохладному стеклу. И досчитав до десяти и обратно, вышла из ванной, привычно подхватывая дочь на руки. Не оглядываясь, не давая себе шанса на раздумья, забыв про телефон, оставшийся где-то на диване, я вышла из квартиры, крепко прижимая к себе притихшую Манюню.
И молчала до самого здания суда, к которому мы подъехали на джипе Алексея, яростно протестовавшего если не против женщины за рулём, то против моего малыша матиза точно. Самым весомым аргументом стало то, что в этой машине у него колени уши подпирают и вряд ли мне нужна радикулитная белка в качестве адвоката. Впрочем, спорить на эту тему у меня не было никакого желания, так что безропотно усевшись на заднее сиденье с ребёнком, я сидела, закрыв глаза, уткнувшись носом в волосы малышки и впервые в жизни молясь Богу. Или кто там смотрит за нами сверху.
– Варь, идём… – тихо позвал Лектор, припарковавшись и оглянувшись на нас. – За Маней присмотрит Эльза.
– А…
– Не надо ей это всё видеть, Варь. Правда, – вздохнув, байкер махнул кому-то на стоянке рукой.
Кого он там увидел, я так и не поняла. Но и не удивилась, почти, когда открылась дверь машины и Марья аккуратно перебралась на руки к той самой блондинке-администратору клуба. Эльза, она же, как я теперь знала Изабелла Араньева, на мгновение сжала мои пальцы и кивнула головой, явно стараясь приободрить. И перехватив поудобнее ёрзающее и энергичное чудо, спокойно вернулась к другому внедорожнику. Рядом с ним наворачивал круги Верещагин.
Успокоился начальник службы безопасности только, когда его обожаемая девушка оказалась снова рядом с ним. Правда, ненадолго. Маня, узревшая дядю Олю (я небезосновательно подозревала, что парня называют так исключительно из вредности), тут же принялась выпытывать у того что-то очень уж важное. А я…
Я зажмурилась. Крепко-крепко. Сжала пальцы в кулаки так, что ногти больно впились в кожу ладоней. И набрав в грудь воздуха, резко выдохнула, выбираясь из машины. В душе всё кипело и дрожало, а по спине полз липкий, едкий страх, пробирающийся под кожу. Но я всё равно шагала, упорно заставляя себя подняться по мраморной лестнице наверх. Туда, где среди монументальных колон, эпохи старого доброго советского классицизма притаился вход в само здание суда. Лектор молча шёл чуть позади, давая хоть какое-то ощущение поддержки.
Только этого всё равно было мало. Я видела пару знакомых внедорожников, несколько байков и даже, кажется, некоторых членов банды. Я знала, что там, внутри меня наверняка уже поджидают родители, приехавшие первым же поездом, благо расстояние было не таким уж большим. Я даже понимала, что где-то там есть люди, которым я действительно небезразлична и они готовы встать на мою защиту. Поддержать меня при любых обстоятельствах. Но…
Это было не то. Не хватало самого главного, и в кои-то веки это был не Варяг, заменивший мне в первое время семью и не Петя, давно ставший кем-то вроде младшего непутёвого братца. С каждой ступенькой, приближаясь к дверям из цельного дерева, потемневшим от времени и непогоды, я всё острее чувствовала острую необходимость в успокаивающем прикосновении знакомой тёплой ладони, скользящей по спине и плечу. Мне всё больше не хватало рядом Кощея и я ничего не могла поделать с этой дикой, неуместной, но такой важной сейчас потребностью
Резко вздохнула, сжимая зубы, кусая губы. И упрямо продолжала идти, гордо вскинув голову и не обращая внимания на смешок Андрея, стоявшего на крыльце недалеко от входа, в окружении своих сослуживцев. Видимо, они вышли на перекур и теперь с насмешливым пренебрежением смотрели на меня, отпуская едкие комментарии. Владислава Алёхина рядом с ними не было, но это ничего не меняло.
Муж был уверен в собственной победе и выглядел хозяином положения, чем подстёгивал мои страхи, за последнее время превратившиеся в холёных, откормленных демонов, съедавших меня изнутри. И схватившись за ручку двери, я невольно вздрогнула, от очередного раската смеха, в ответ на шуточку бывшего мужа, отпущенную явно в мою сторону. Глаза невольно защипало, эмоции взяли дурную привычку скакать в самой непредсказуемой манере.
Вот только если Андрюша надеялся, что я промолчу, то это славное время прошло давно, а момент для перевоспитания он благополучно пропустил. И расправив плечи я не глядя протянула руку с оттопыренном в извечном и любимом молодёжью жесте. Смех оборвался так же внезапно, как и прозвучал. Ярмолин тихо хмыкнул, открывая дверь и пропуская меня вперёд.
Что бы прошептать, наклонившись к моему уху, стоило нам пройти внутрь здания:
– Молодец. Держись, Варь. Мы ещё повоюем!
– Угу, – невесело усмехнулась, невольно обхватив себя руками за плечи. Приступ храбрости прошёл, оставив вместо себя уже надоевшую неуверенность и тоску. Мне нужно было знать, что я не одна, нужно было что бы меня обняли, что бы я не чувствовала себя потерявшимся по дороге ребёнком.
Но не Лектора же просить об этом, не так ли? Да и потом, это всё равно будет не то и не тот человек. Проверенно…
Возле самого зала заседания было многолюдно. По широкому коридору то и дело сновала охрана здания суда, бегали секретари, спешили по своим делам адвокаты в образцово отглаженных костюмах. На креслах для посетителей устроились мои родители, тут же кинувшиеся обниматься, стоило нам подойти поближе. Мама встревожено заглядывала в глаза, отец просто, молча, сжимал моё плечо, позволив уткнуться ему в плечо по старой, детской привычке. И я всё-таки не смогла удержаться от слёз, прижимаясь к нему крепче, вдыхая давно позабытый запах оружейной смазки и одеколона. А папа, как тогда, в далёком теперь уже детстве, гладил меня по волосам, ничего не говоря.
Только этого всё равно было мало. И отстранившись, я криво улыбнулась понимающе усмехнувшемуся отцу, отойдя в сторону и прислонившись плечом к стене. Руки мелко подрагивали, выдавая моё состояние, а стрелка на часах, висевших прямо напротив дверей зала, как назло, ползла издевательски медленно, отсчитывая оставшееся до начала заседания время. Закрыв глаза, я попыталась отвлечься на что-то другое, в попытке успокоиться и взять себя в руки.
Я думала о тех заказах, что так и остались невыполненными, недовольных клиентах, названивавших мне несколько часов подряд. О Петьке, моём ненаглядном шефе, наконец-то разочаровавшемся в своей неземной и такой горячей любви с красивым именем Елена. Я даже вспоминала о том, что где-то там должна была подойти очередь в садик, и стоило бы позвонить в Управление образования при администрации нашего славного города. Но как назло, мысли, раз за разом, возвращались к единственному человеку, который мог успокоить меня в данный момент. И который так явно отсутствовал в этом чёртовом здании.
– Всё будет хорошо, – я закрыла глаза, развернувшись спиной и откинув голову назад, упираясь затылком в стену. – Всё будет хорошо… Всё. Будет. Хорошо…
Сама не заметила, как начала сползать вниз по стене, вдруг чётко и ясно понимая, что одна я не смогу пройти через это. Да, рядом родители и даже друзья байкеры, внезапно оказавшиеся той самой силой, что продолжала держать меня на плаву. Но я не смогу. Не смогу, просто не смогу заставить себя войти в этот зал, имея все шансы не выйти победителем из этой игры.
Одна не смогу…
– Заходите, – дверь распахнулась, не оставляя времени на побег. Я медленно поднялась, пропуская вперёд Андрея и его адвоката, окинувшего меня нечитаемым взглядом, в котором мне почудилась доля сочувствия и вины, тут же сменившаяся лёгкой, вежливой улыбкой профессионала. Следом поспешил Лектор, бросив куда-то за спину недовольный взгляд. И я уже собралась, юыло, сделать шаг вперёд, когда меня схватили за руку, дёргая назад.
– Всё будет хорошо, веришь? – тихий, такой знакомый и такой родной голос. Крепкие объятия, душившие своей заботой, топившие в своей уверенности. Мягкая кожа чёрной куртки, пропахшая ветром, бензином и свободой, причудливо смешавшейся с любимым одеколоном финансиста. Холодные ладони обжигали кожу сквозь ткань одежды, но я захлёбывалась этими ощущениями, чувствуя, как та самая, взращённая им надежда вновь крепнет в душе, давая силы шагать дальше. И, привстав на цыпочки, коснулась губами его обветренных губ, позволив себе эту маленькую нежности, прежде, чем вывернуться из родных объятий и пройти в зал заседания под укоризненный взгляд охранника.
Дверь закрылась с глухим стуком, отрезая Кощей от меня. Но зная, что он там, что он всё-таки пришёл, я подошла к раскладывающему бумаги Лекторы уверенная в том, что пока мы боремся, всегда есть шанс на победу.
Как бы пафосно это не звучало.
– Улыбайся, мы ещё повоюем, Варь, – тихо шепнул мне Алексей, сжав на мгновение мои пальцы.
