Текст книги "Ловушка для снов (СИ)"

Автор книги: Анна Коростелева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Полководец Круитне

Крошечное королевство потихоньку вырождающегося народа пиктов было в странном оживлении. Вокруг сновали пикты и недобро посматривали на Рори, узнав в нём ирландца.

– Ни во что не ввязывайся, – торопливо шепнул ему Файтви.

– Ну, в драку-то можно? – протянул Рори, хищно поглядывая по сторонам.

– Особенно в драку, – отрезал Файтви.

Он довольно бодро, весело посвистывая, завёл всех в гробницы пиктских королей, и там радость его постепенно угасла. Розовые скалы с выбитыми в них гробницами, разбросанными, как ласточкины гнёзда, и так-то не располагали к бурному веселью, а тут ещё он сообразил, что не знает, куда дальше идти.

– Пришли, – сказал Файтви, озираясь. – Дальше я умываю руки. В песне энков на этом месте такое накручено, что легче удавиться. «За могилой сына того, кто правил перед тем, кто правит теперь»…

– А что там, за этой могилой? – спросил Нэнквисс.

– Нужный нам проход в скале, ведущий в северные туннели, – откликнулся Файтви, тихо, но яростно дёргая себя за прядь волос, намотанную на палец.

– Ты погоди рвать на себе волосы, – сказал Нэнквисс. – Как у них передаётся власть? Не от брата к брату?

– От отца к сыну, – убитым голосом отозвался Файтви. – Я уже думал. Безнадёжно.

– Погоди… Значит, «могила сына того, кто правил перед тем, кто правит теперь…» Да, это фуфло какое-то, – согласился Нэнквисс. – Получается, мы должны искать могилу ныне живущего короля!

– Может, пристукнуть этого короля? – предложил Рори. – Вот и могила будет.

– Тебе бы только кого-нибудь пристукнуть, – вздохнул Файтви.

– А ты хорошо понял-то? – подал голос Нэнквисс. – Может, надо не могилу искать, а чего другое?

– Сказано: могила. Хотя, если подумать… энки-то сами не умирают. Они перевоплощаются. Поэтому сути явления взять в толк они не могут. Путают со сном. С обмороком. С тяжёлым опьянением. Тогда что они могли бы назвать могилой?

– Кровать, – бездумно предположил Рори.

– Как ты это себе представляешь? Что выход в горные туннели находится прямо за кроватью у пиктского короля? И весь поток переселенцев и странников валит, не стесняясь, через королевскую спальню?

– Спросить надо у местных, – подкинул мысль Нэнквисс.

– «Хотелось бы мне увидеть могилу ныне правящего короля», – холодно прикинул Файтви. – Да тебя на части разорвут. Вот прямо на месте и растерзают.

– Про выход в туннели надо спрашивать, а не про короля! – завопил Рори. – Что ты нам голову морочишь!

– Пустое это дело, – вздохнул Файтви. – Попробуй сам, если хочешь.

Нэнквисс и Рори, не поверив ему ни на грош, пустились по улочкам расспрашивать прохожих. Но Файтви знал, что говорил. Через час расспросов про выход в северные туннели они уже валились с ног от усталости и наизусть знали фразу «пикты умрут с проклятьем на устах и с этой тайной в сердце». На втором часу беготни Рори сказал, что он, пожалуй, пойдёт промочить горло.

Файтви остался с Нэнквиссом и все полчаса заливал ему про то, какие необыкновенно устойчивые у пиктов обычаи. Нэнквисс слушал очень внимательно и дал себе слово ни за что не попасть впросак с этими обычаями, а повторять всё в точности за местными. Поэтому, когда из ближайшего проулка на него вылетел какой-то пикт и, ни слова не говоря, с размаху врезал ему по лицу, то Нэнквисс, дабы не показаться невеждой и деревенщиной, исправно съездил его в ответ по морде с неменьшей силой, подумав про себя: «Какой-то обычай». Пока пикт приходил в себя, из-за угла появился Рори с заманчивым предложением для Файтви.

– Там сложный какой-то случай, – сказал он, кивнув на дверь кабака, откуда только что вышел. – Сильное кровотечение, кровь никак не останавливается. Может, тебе интересно будет взглянуть?

– Ты, что ли, устроил это кровотечение? – спросил Файтви с нехорошим предчувствием.

– Ну, я, – хмыкнул Рори. – А что?

Файтви хотел было объяснить, что, но дальше случилось совсем уж непредвиденное. Пикты, выбежавшие из кабака вслед за Рори, увидев Файтви, осеклись и замедлили шаг. Они мгновенно сделали вид, что ни за кем не гнались, и поспешно отряхнули от пыли свои накидки. Подойдя к ошарашенному Файтви, они за два шага сделали какое-то военное приветствие и один из них, набравшись храбрости, сказал:

– Мы рады, что ты вернулся, о Круитне.

– Какой ещё Круитне? – спросил озадаченный Файтви.

– Наш великий полководец Круитне, которого мы считали пропавшим без вести после последних боёв, – спокойно сказали пикты. – Мы верили, что ты не погиб и вновь поведёшь нас на битву с Ирландией.

– Стоп, стоп, стоп, – сказал Файтви, одной рукой удерживая Рори, который при этих словах рванулся было вперёд, а другой отмахиваясь от назойливых пиктов. – Я бы рад, ребята, повести вас на битву с Ирландией, но я совершенно не Круитне и ничего не знаю о нём.

– Ты – это Круитне, – торжественно сказали пикты, – и любой пикт подтвердит это, и любой пикт принесёт тебе присягу на верность.

– Что, так похож? – обеспокоился Файтви. – Вот скверное дело. Постойте, – ухватился он за последнюю соломинку, – а какими чертами обладал этот ваш Круитне?

– Круитне, – забубнили пикты, – всегда обладал и обладает чертами величайшего полководца: он абсолютно беспощаден, всему предпочитает короткий меч, ездит верхом без седла, со ста шагов попадает дротиком в сливовую косточку, может исцелять наложением рук…

– Хватит, хватит, – радостно сказал Файтви. – Так вот, слушайте внимательно, – пикты придвинулись поближе для конспирации. – Я не знаю, каким концом вперёд бросают дротик, два раза в жизни ездил на кусачем пони и больше не хочу, и я НЕ исцеляю наложением рук, и это я готов доказать всегда и везде столько раз, сколько это потребуется. Я не способен исцелить наложением рук даже самый обычный фурункул, не говоря уже о чём-то более серьёзном. Достаточно?

– О Круитне, – сказали тут пикты. – Ты уже выиграл семьдесят семь сражений, так не отказывайся же от борьбы.

Файтви с ужасом представил себе, как возвращение Круитне обмывается во всех тавернах и пикты стаскивают изо всех углов и оттирают какое-то ржавое оружие.

– Я вспомнил, – подскочил Рори. – Точно, у них действительно есть такой Круитне, он обычно возглавляет всякие мелкие вылазки из Горы, а сейчас куда-то делся. Ну, и поскольку им неохота признать, что их национальный герой увязался за какой-нибудь юбкой в Ирландии, то они и развезли всю эту легенду, что он якобы чуть ли уже не погиб.

– Послушайте, – сказал Файтви. – Откуда на Круитне может быть одежда валлийца?

– Конспирация – первое дело, – сказали пикты.

Файтви утёр рукавом пот со лба. Ему до слёз было жалко маленький и затравленный народ пиктов, он готов был на самое ужасное враньё, лишь бы не лишать их надежды, но повести их на Ирландию он был как-то не готов. Изо всех щелей выбирались потрёпанные пикты с паутиной в волосах, и уже десятка два их стояло вокруг и смотрело на него с обожанием. Дело было плохо. Пикты уже тащили какой-то грязный лоскут, который и развернули у ног Файтви.

– Это что? – сквозь зубы поинтересовался валлиец. – Моё боевое знамя?

– Это план захвата Тары, – шёпотом отвечали пикты.

План захвата Тары стал последней каплей. Файтви так и сел на землю.

– Может быть, – осенило тут его, – у Круитне есть какая-нибудь женщина? Я вдруг подумал.

– Конечно, у тебя есть женщина, – с достоинством напомнили ему пикты. – Ты любишь её и каждый раз, возвращаясь из битвы, складываешь у её порога…, – тут пикты покосились на Рори, – ну, неважно что.

– Говорите прямо, – безнадёжно махнул рукой Файтви.

– Головы ирландцев, – смущённо закончили пикты.

– И она это терпит? – заинтересовался Файтви. – Впрочем, это неважно, – спохватился он. – Приведите её. Приведите, говорю, и вы узнаете многое о своём полководце.

– Этот? – с презрением говорила вскоре вынырнувшая из какой-то харчевни невеста Круитне, вытирая руки о передник. – Да будь я проклята, если это Круитне, – тут она присмотрелась к Файтви. – Да он похож на Круитне не больше, чем манная каша на копьё короля Конайре… – дальше последовали другие нелестные для Файтви сравнения. – Поэтому я его не трону, – победоносно завершила она. – А вот если здесь и впрямь покажется Круитне, зовите меня, и я засажу ему этой поварёшкой так, что он у меня с той стороны Горы вылетит!

– Йехха! – сказал, просияв, Нэнквисс. – Это очень правильная женщина.

– Пусть только помрёт, – злорадно пообещала невеста Круитне, – и я буду ходить к нему на могилу не чаще, чем бываю там сейчас!

На этом дверь за ней захлопнулась. Файтви, которого, по счастью, никто больше не считал душой пиктского сопротивления, неожиданно расхохотался.

– Клянусь богами, которыми клянётся мой народ! – радостно воскликнул он. – Ну, конечно, могила короля Конайре существует, только он в ней не лежит!

– На что это ты намекаешь? – подозрительно спросил Рори.

– В некоторых местах могилы надо рыть, – радовался Файтви, – а здесь их надо высекать. В розовом базальте. Крепчайшая штука. Это занимает пару лет. Понимаешь, если твой друг только ещё слегка прихворнул, а ты вместо лекарств мигом хватаешься за кайло, это как-то нехорошо выглядит. Значит, они готовят себе гробницы в скале заранее. Пребывая в добром здравии, я хочу сказать.

– Ты хочешь сказать, что мы недоумки? – сузив глаза, поинтересовался Рори.

– Именно об этом и ни о чём ином всё время говорил нам О'Кэролан, – заключил Нэнквисс.

* * *

На перекрёстке двух пещерных ходов они застали уже разведённый костёр. Четверо пиктских воинов, возвращавшихся из какой-то вылазки, с отрешёнными лицами сидели вокруг и наскоро закусывали. Среди вещей, которые они побросали на землю, было много оружия и стояли плетёные качели, явно позаимствованные у энков. Качели на сей раз служили детской колыбелью: оттуда высовывалась маленькая ручка, хватавшаяся за края.

Разводить здесь же второй костёр, конечно, было ни к чему, поэтому Файтви с Нэнквиссом, недолго думая, подсели к пиктам, развернули всё, что у них было с собой из еды, и радушно всех угощали. Рори чуть помедлил в надежде на хорошую драку, но, ничего не дождавшись, присоединился к компании.

Как обычно бывает с пиктами, беседа их не отличалась оживлённостью до тех пор, пока речь не зашла об изгнании пиктов с их исконных земель. Тут очнулся и самый молчаливый из них.

– Другие племена вытеснили отовсюду наш великий народ, – пикт поднял сумрачные глаза. – Нас загнали под землю. Но весь север Ирландии содрогнётся, когда мы начнём борьбу за освобождение. Мы не все ещё сдались. И некоторые из нас станут сражаться до последней капли крови, чтобы не исчез наш народ!

– А некоторые крадут чужих детей ради улучшения этой крови, – заметил Файтви, как бы невзначай заглянув в колыбельку, где лежал ребёнок, разительно непохожий на всех пиктов, вместе взятых, и на каждого из них в отдельности.

Пикты в гневе вскочили, но как-то не нашлись, что сказать.

– Я прибыл издалека и много чего здесь не понимаю, – проговорил Нэнквисс. – Но я точно знаю, что со мной вам встречаться не стоило, – закончил он, поднимаясь во весь свой рост.

Рори медленно переводил взгляд с ребёнка на пиктов и с пиктов на ребёнка. Сравнение выходило не в пользу пиктов.

– Я понимаю ваши затруднения, – мягко продолжал Файтви, краем башмака потихоньку пододвигая колыбельку к себе. – Но если вы хотите обзавестись детьми, всё это не так делается! Я вам сейчас обрисую в двух словах, – торопливо говорил он, чувствуя, что обстановка накаляется. – Пойдите посватайтесь к любой ирландке, предложите хороший свадебный выкуп, займитесь, наконец, обычным честным флиртом, сразите ирландских девушек своим обаянием, в конце-то концов, – тут Файтви на полуслове выхватил ребёнка из колыбели, упал вместе с ним ничком, перекатился вбок и залёг за ближайшим камнем. И это было сделано вовремя, потому что в ту же минуту началась такая свалка, в какую не побрезговал бы ввязаться и сам Финн Мак Кумалл. Рори, облизываясь, ринулся в бой, и даже Нэнквисс на сей раз счёл следы прошлой боевой раскраски на своём лице вполне достаточными. Пикты заслонились было своими круглыми щитами, но быстро заметили, что щиты не помогают, а потом и вовсе тихо отползли в туннель, навсегда лишив ребёнка возможности вырасти среди них и стать легендарным пиктским воином.

– Легче отбить, чем вернуть по назначению, – вздохнул Файтви, отнимая у ребёнка свой палец. – Что-то я сомневаюсь, что на выходе из Горы мы первым делом наткнёмся на женщину, громко сокрушающуюся о своём пропавшем сокровище. Придётся ещё побегать и поискать.

Но эти опасения рассеялись сами собой, когда в первой же деревеньке к Файтви бегом подбежала маленькая зарёванная женщина, издалека завидев у него знакомый свёрток. Ничего не разбирая, она с размаху съездила Файтви в челюсть, вырвала у него ребёнка и ушла.

– До чего трогательны эти материнские чувства, – сказал задумчиво Файтви, глядя ей вслед и пробуя языком, в порядке ли зубы.

* * *

Стараниями Файтви они вышли из-под земли в таком месте, откуда до подножия было полдня пути; деревня, куда они попали, лепилась на склоне Горы; внизу, на следующем уступе, была ещё одна деревушка, а ниже – ещё, и всё это вместе напоминало ступени гигантской лестницы. С той высоты, где они стояли под нависающими корнями древнего ясеня, было ясно видно место, где заканчивается Ирландия: северная оконечность острова, линия залива и Скала Лосося, торчащая из моря напротив мыса Срон-Шинны. Светящиеся пальцы Мананнана, сына Лера, были погружены в океан; Мананнан был очень древним богом, и пальцы у него были длинные, так что иные простодушные люди могли принять их за солнечные лучи, просачивающиеся сквозь тучи. Сзади, с юга, надвигалась гроза, раскинувшая высоко над вершиной Горы крылья, подобно огромной тёмной птице.

В деревне на следующем уступе Горы их ждала милая сердцу Рори ирландская таверна, крытая соломой, с семью входами, колодцем во дворе и шумной дракой внутри.

– Скажи мне, Файтви, а почему те трое воинов, которых мы прогнали, не приняли тебя за Круитне? – спросил Нэнквисс.

– Да, правда, почему эта кучка недоносков не приняла тебя за Круитне? – оживился Рори. – Темно, что ли, было?

– Нет, – сказал Файтви. – Потому что они знали, где настоящий Круитне.

Рты у его приятелей раскрылись сами собой.

– И где же?

– Вон он, – указал Файтви в угол постоялого двора на солому, где происходила возня и слышалось сдавленное женское хихиканье. Потом из этой свалки действительно поднялся очаровательный пикт, откинул назад волосы и отряхнул одежду. На лице его играла придурочная улыбка. Сходство с валлийцем было разительное.

– Видимо, это и есть великий полководец Круитне, – заключил Файтви.

– Вот не думал, что тебе так пошла бы одежда из драконьей кожи, – сказал Рори, толкая Файтви под локоть.

– Главное достоинство доспехов из шкуры дракона в том, что они не прокусываются зубом дракона, – задумчиво заметил Файтви. – При моём образе жизни это роскошь.

– Надо с ним поговорить, – решительно сказал Нэнквисс. – Его народ ищет его, а он тут валяется на соломе.

Тем временем Круитне снова утянули в свалку.

– Лично у меня нет к нему дела, – быстро сказал Файтви. – Но ты, конечно, иди, если хочешь. Не забудь, что он исцеляет наложением рук. Можешь сослаться на то, что страдаешь от какой-нибудь застарелой болезни…

– От слабоумия, – подсказал Рори.

– Учти, что он кидает дротик на большие расстояния, – закончил Файтви. – Удачи.

После этого Нэнквисс решительно подошёл к Круитне, присел возле него на корточки и постучал ему по спине согнутым указательным пальцем.

– Твой народ ищет тебя, – сообщил он.

– Опять! – простонал Круитне.

– Они тебя обожествили, а ты дерьмо, – проникновенно сказал Нэнквисс.

Круитне повернул голову.

– Клянусь своей загубленной жизнью! – вскричал он. – Я, может, не меньше думаю о счастье своего народа, лёжа здесь, на соломе. Дайте мне отдохнуть немножко от моего народа, пока не ухайдокал меня этот народ… уже совсем.

И Нэнквисс вдруг понял его и поверил ему сразу и безоговорочно.

– У меня впечатление, – сказал Рори валлийцу, – что Круитне лично слышал твой совет насчёт хорошего флирта с ирландками, и отчаянно ему следует. Причём давно и совершенно самостоятельно.

– Лучшие люди нации первыми находят нужные решения, – откликнулся Файтви.

Пир в доме О'Киффи

Поужинав, они вышли из дымной таверны на двор.

– Дай мне только дорваться до этого Фланна Мак Фиаха, – пообещал Рори со светлой улыбкой, – и я превращу его в ирландское рагу. Воистину, у Финна и раньше не было недостатка в рагу в изобильном Альмайне Лагенском, но уж Мак Фиаха я разделаю так, что тебе и во сне не снилось!

– Давайте не будем о том, что мне снилось во сне, – со вздохом попросил Файтви.

– Ни одна поганка больше не заткнёт по его вине уста доблестного Финна, – нараспев сказал Рори, – ни один меч во время схватки не обратится у Финна в руках в поганки, и ни одна чаша на пиру отныне не будет наполнена вместо крепкого мёда, который так любит Финн, поганками, которых Финн так не любит.

Рори перевёл дух.

– Я помню, – сказал Файтви задумчиво, – как семь лет назад Фланн Мак Фиах добрался до школы в Кармартене. Он подгрёб по реке на своём каноэ, весь оборванный, говорящий на каком-то скверном ирландском, – словом, совершенно одичавший.

– Он, небось, не знал великого валлийского предания Мабиногион, – хмыкнул Рори.

– Не в этом дело, – сказал Файтви, – хотя, конечно, это было так. В разговоре с Мерлином он с блуждающим взглядом повторял какое-то слово и тыкал рукой куда-то за горизонт. Всё это выглядело душераздирающе. Мерлин убедил его, что лучше всего пустить каноэ на растопку и засесть за книги, ибо пока он не выучил наизусть Мабиногион, говорить с ним трудно, и Фланн послушался этого совета, но всё же после каждой новой заученной ветви Мабиногион он порывался в дорогу. Наконец Фланн сумел рассказать, куда он намерен попасть, но шёпотом и не мне, а одному только Мерлину. Семь лет я прожил с ним в одной комнате и так и не добился от него, куда он собрался.

– В Мэшакквате, – пояснил Нэнквисс, – считается, что если всё время громко рассказывать о том, куда ты собрался, тебя услышат злые духи, и ты уж точно никуда не поедешь. Южный Ветер, вождь народа Лососей, тому примером.

Ни у кого из его друзей не возникло желания расспрашивать, что именно случилось с этим опрометчивым вождём.

– Я только надеюсь, – вздохнул Файтви, – что если он собрался в Страну Вечной юности, у него хватит ума распрощаться с Гвен на берегу.

Пока они стояли так на окраине деревушки, на их глазах от мыса Срон-Брин отчалил корабль, обогнул отмель, где кружили чайки, и на всех парусах прямым курсом ушёл туда, где полоскал в океане свои пальцы Мананнан, сын Лера.

– Что, если это корабль Фланна? – спокойно спросил Нэнквисс, который даже со своим прекрасным зрением не мог разглядеть, кто стоит у руля.

Файтви сел на первый попавшийся камень и сидел очень тихо. Потом он поднял на них взгляд, и в этом взгляде было что-то нехорошее.

– Лепёшки с чесноком, – сказал он.

– Какие лепёшки? – спросил Рори.

– С каким чесноком? – спросил Нэнквисс.

– Я вспомнил, что я наделал, – сказал Файтви в немалом ужасе. – Отчего от меня ушла Гвен. Я срав… сравнил её с Ингерд.

– Ингерд – это мерзопакостная великанша, которая сидит в горах, точит зубы о камни и ест летучих мышей? – спросил Рори.

– Да нет, – сказал Файтви. – Ингерд – это моя жена.

– По-моему, ты запутался в женщинах, – сказал Рори.

* * *

Фланн Мак Фиах сидел на перевёрнутой лодке-курахе и, водя пальцем по пергаменту с чертежом корабля и потряхивая косами, объяснял мастеру О'Киффи, что именно нужно построить.

– Построить это можно, – сказал О'Киффи.

Мастер О'Киффи никогда не вступал в споры. Какой бы корабль ни заказывали ему, он всегда отвечал: «Построить это можно». Вся соль была в уточнениях. Помолчав, он добавлял или что корабль этот будет отлично выглядеть на суше, но вот насчёт держаться на воде – не взыщите, или что нужной для него древесины в Ирландии никто не видал, или что проще сразу навязать себе на шею мельничный жёрнов и прыгнуть со скалы туда, где поглубже.

Итак, О'Киффи сказал:

– Построить это можно.

Его работники, столпившиеся вокруг, затаив дыхание, ждали окончательного приговора иноземной посудине. Ничего, кроме ирландских курахов, строить они не умели.

– Одно плохо: таким кораблём в одиночку управлять невозможно, – заметил О'Киффи, почёсывая подбородок.

Поразмыслив над этим, выпускник школы в Кармартене, светоч учёности и магистр многих наук, без дальних слов распустил волосы и расцарапал себе лицо.

* * *

Слушать бесхитростную историю Файтви становилось всё труднее. Он только что еле-еле выпутался из какой-то длиннейшей родословной на том, что седьмым сыном Альвдис, дочери Эйрика, и Торкеля, сына Агни, владельца хутора Большая Дыра и брата того самого Бьёрка, что убил Торгрима Серебряную Серьгу, был Хельги.

– Хельги из Тюленьего Фьорда женился на Ингерд, дочери Хёгни. Женившись на ней, Хельги быстро понял, что она была ведьмой. Ингерд часто отлучалась куда-то по ночам. Один раз, спрятавшись глубокой ночью за кадкой с простоквашей, он с интересом наблюдал, как она вылетела в трубу. Ингерд хорошо готовила, особенно яды. Она отравила всю родню Торгрима Тряпки, прозванного так в честь тряпки, о которой нет нужды рассказывать в этой саге.

– К чему ты рассказываешь нам о таком огромном множестве неизвестных нам людей? – спросил Нэнквисс.

– Потому что когда Хельги из Тюленьего Фьорда засыпал, тот, кого он видел перед собой в зеркале, был Файтви-ап-Родри, но обо мне больше не будет речи в этой саге, – тем же скучным тоном сказителя пояснил Файтви и хотел продолжать, но тут Нэнквисс с Рори сами поняли, что к чему, и попросили быть покороче.

– Однажды Гвен напекла просяных лепёшек. Я вспомнил, что Ингерд обыкновенно добавляла в эти лепёшки чеснок, и сказал об этом Гвен. Откровенно говоря, с чесноком они вкуснее.

– Нужно было об этом молчать, – твёрдо сказал Нэнквисс.

– Сам теперь понимаю, – убито отозвался Файтви. – Но если они и впрямь были на том корабле, который мы видели сверху, то я остаюсь один на один с этим пониманием, без Гвен, без лепёшек и без малейшей надежды.

– Тогда за четыре дня я строю каноэ, – сказал неунывающий Нэнквисс, – и мы…

– …плывём, подробно расспрашивая встречных тюленей, – горько подхватил Файтви, – и идём ко дну где-нибудь в Северном море.

* * *

Прежде чем увидеть дом О'Киффи, они услышали плеск моря, лай собаки и пронзительные звуки флейты.

– У нас в Мэшакквате, – начал Нэнквисс, – флейту используют только для одного: чтобы охмурить девушку, которая держится от тебя подальше. Редкая девушка держится настолько далеко, чтобы дотуда не долетали звуки флейты. Больше флейту не используют никак и никогда.

– Ах, вот как, – сказал Файтви, всматриваясь в то, что впереди. – А знаете, что эта флейта играет? Думаете, «Зелёные рукава»? Нет, ошиблись. Она играет «Когда из таверны приду я домой», а это валлийская песня, и я догадываюсь, кто может так изгадить её своим исполнением, – быстро добавил он и ускорил шаг.

Тут тропинка завернула, и они оказались перед домом О'Киффи. Здесь, на перевёрнутом курахе, сидел человек с флейтой. По узору на мокасинах его безошибочно можно было бы отнести к племени Воронов, если бы не чисто ирландский плащ, почему-то расшитый понизу иглами дикобраза. Чёрные спутанные волосы падали ему на лицо.

– Фланн, – сказал, улыбаясь, Файтви, – у тебя в каждой строчке первая нота фальшивая, последняя нота фальшивая, все ноты между ними фальшивые, и ещё одну фальшивую ноту ты прибавляешь от себя.

Человек встал ему навстречу.

– Из-за твоих любовных историй, Файтви, сын Родри, – отвечал он, также улыбаясь, – мне пришлось прихватить с собой в дорогу Гвен, с тем, чтобы она примирилась с твоими недостатками, узнав мои, да ещё играть ей в угоду валлийские мелодии, в которых я не нахожу ничего завлекательного.

И никто не успел понять, как так вышло, а только тихий и кроткий Файтви неожиданно тряхнул головой и с хрустом врезал Мак Фиаху в челюсть.

– Ого! – сказал Рори.

После этого все помолчали. И тут заговорил Нэнквисс.

– Мескви, – сказал он отнюдь не по-ирландски, – мало того, что твоё место в Совете Племени занимает теперь Хвост Койота, так ты ещё позоришь свой народ, используя флейту для флирта не по назначению.

Фланн Мак Фиах подскочил, схватил Нэнквисса за плечи и стал вглядываться ему в глаза. На лице у него отображалась отчаянная попытка что-то вспомнить.

– Ты меня не знаешь, – подсказал Нэнквисс. – Я тот, за кого вышла замуж Кекиик из Кагакешши, а вышла она за Нэнквисса из Мэшакквата.

– Так. А с каких это пор Хвост Койота занимает моё место в Совете Племени? – запальчиво спросил Фланн Мак Фиах.

– Где Гвен? – спросил, в свою очередь, Файтви, крепко ухватив его за рукав.

– Там, в доме, – нетерпеливо отмахнулся Мак Фиах и снова повернулся к Нэнквиссу.

* * *

Файтви остановился на пороге дома, и, придерживаясь рукой за притолоку, всмотрелся в полумрак. Гвен лежала на лавке, свесив одну ногу и укрывшись лучшей шерстяной туникой Мак Фиаха, и лавка была достаточно широка, чтобы Файтви мог присесть рядом.

– Конечно, я лишён того блеска, который присущ Мак Фиаху, – начал он. – Но и у меня есть кое-какие достоинства, и если ты дашь мне время собраться с мыслями, я, быть может, сумею вспомнить одно-два.

Гвен промолчала, и Файтви набрался храбрости, чтобы продолжить.

– У меня в доме, в Гвинедде, есть одна скрипящая половица; но, честное слово, я заменю её, если только ты озаришь мой дом своим присутствием, а что камин слегка обвалился и кирпичи сыплются прямо в овсянку, так это не беда. Я починю все ступени лестницы, которые вызовут у тебя сомнение, и повыбью бурьян за домом, так что ты сможешь прекрасно пройти к овечьему загончику и утром, и вечером.

Говоря так, Файтви взялся за тунику Мак Фиаха и отпихнул её подальше. Потом он стащил с себя плед.

– Три вещи, которые приятно слышать, – продолжал он. – Кипящая овсянка, жужжание прялки, вопли троих-четверых детей, в точности похожих на тебя.

Тут Гвен проснулась, зевнула и остолбенело уставилась на Файтви. Она не слышала ни слова из того, что было сказано раньше, и не уловила ничего, кроме риторической фигуры, которой Файтви заключил свою речь:

– Гвен, дорогая, а не случится ли так, что этого пледа хватит укрыться нам обоим? – только и спросил он.

* * *

– Ты выглядишь так, Мескви, как будто тебя покусали злые духи, – качал головой Нэнквисс, с жалостью разглядывая Фланна. – Весь ты какой-то бледный, и у тебя появился скверный акцент в твоём родном языке. Тебе нужно проводить обряд очищения неделю, а может быть, и две. Куда ещё ты собрался плыть?

– Все десять лет, что я здесь, я собираюсь плыть только в одном направлении – домой, – сказал Мак Фиах.

– Чтобы отплыть домой, совсем не нужно семь лет учиться магии, – заметил Нэнквисс. – Я могу построить каноэ за четыре дня и ещё за четыре часа вырезать весло к нему.

– Да? – горько усмехнулся Мак Фиах. – А ты пробовал отплыть от здешнего побережья? Я посвятил этому несколько лун. И несколько лун подряд меня прибивало обратно. Это называется северо-атлантическое течение, Нэнквисс, и оно будет относить тебя назад столько раз, сколько ты отплывёшь. Нужно очень большое каноэ, с парусом, нужна вот эта штука, – он кивнул на щит Мананнана, – и вот эта, – он извлёк из заплечного мешка подзорную трубу и помахал ею у Нэнквисса перед носом.

– Можно? – попросил Нэнквисс.

Он взял трубу, приложил к глазу и посмотрел в неё; и недолго он в неё смотрел, как вдруг спросил, что это за человек с волосами цвета светлого золота, с охотничьим рогом, большими серыми собаками и отрядом отборных воинов вместе с ним. Тогда Рори О'Хара схватился за голову и вырвал у него трубу, ибо описание Нэнквисса навело его на мысли и он хотел удостовериться сам. От волнения он долго не мог понять, куда смотреть, а когда Нэнквисс навёл ему трубу, Рори только сдавленно крякнул.

По тропинке со стороны зелёных холмов к ним подходил сам Финн, сын Кумалла, в сопровождении всех ирландских фенниев, и солнце сверкало на их щитах. Ослепительно было вооружение Финна, и ослепителен был сам Финн, мудрый и неизъяснимый вождь ирландских фенниев, который никогда ещё не отказывал никому в хорошем ударе, даже если его об этом и не просили. И если Финн обещал кому-нибудь с утра, что померяется с ним силами, то всегда размазывал его по стенке тем же вечером, а если обещал кому-нибудь с вечера сразиться с ним, то того можно было соскребать со стены уже утром. Финн не гнушался выпивкой и славными обычаями, и с тех пор, как Садб, мать его сына Ойсина, покинула его, он в своей скорби не обошёл вниманием ни одну женщину в Лагене. Словом, не было другого человека, кроме Финна, во всей Ирландии и Шотландии, перед кем опустил бы взгляд Рори О'Хара.

– Ну, как я объясню теперь Финну, почему Мак Фиах ещё жив, при том, что сам я тоже вроде не мёртв и могу держать в руках меч? – прошипел Рори. – Увидите, Финн первым делом спросит меня об этом.

– Рори, сын Финтана, – загремел Финн, подходя, – ты не похож на мёртвого и, сдаётся мне, можешь держать в руках меч. Хотелось бы знать, отчего ты так спокойно сидишь здесь на перевёрнутом курахе в то время, как косматые воины Лохланна [12]12
  Лохланн (ирл. Lochlann) – ирландское название древней Скандинавии.


[Закрыть]готовы высадиться на наш берег у Каррайг-Эо, и мы пришли дать им бой, чтобы их нога не оскверняла зелёные холмы Ирландии?

Ибо такова была мудрость Финна. Стоило ему положить большой палец правой руки в рот, коснуться им крайнего зуба с правой стороны и пропеть заклинание тэйнм лайда, как ему тут же открывалось всё, что происходит на земле и на море. Вот как поступал Финн О'Байсгне.

* * *

Как и предвидел Финн, на рассвете следующего дня в залив у дома корабельного мастера О'Киффи вошёл драккар викингов. Воины Лохланна высадились на берег, где их поджидали феннии во главе с непобедимым Финном, и развернулась страшная резня. Мак Фиах метнул с крыши дома свой томагавк, и тот, просвистев мимо конунга викингов, искусно подровнял ему бороду. До того дня на конунге лежал зарок не подравнивать бороды, покуда не сгинет последний ирландец, но после броска Мак Фиаха зарок этот снялся сам собой. Увидев, что здесь не шутки шутить собрались, викинги переглянулись и начали прорубаться к дому О'Киффи. К самому дому из них прорвались немногие, потому что, когда двор наполнился людьми, Нэнквисс, который никогда не боялся женской работы, вырвал с корнями дуб, росший посреди двора, и вымел им врагов за ограду, и вымел чисто.

Однако нескольких викингов метла Нэнквисса миновала, и был среди них Хельги, сын Торкеля, по прозвищу Дырявый Башмак. Хельги взял топор наперевес, с разбега вышиб ногой дверь и ввалился внутрь. В другом конце дома, на лавке, с безмятежным видом спал какой-то человек. Спал он прямо в одежде, накрывшись собственным пледом. «Надо же, – мрачно удивился Хельги. – Спать в то время, как мы захватили их берег, и даже не пытаться защищаться! Правду говорили, что люди этой страны женственны и беспомощны, как дети!» И он со смаком замахнулся топором, чтобы раскроить голову спящему. Из-за двери послышался топот подбегающих Ингьяльда, сына Хёгни, и Бьярни, сына Сёльмунда. С медвежьим рёвом ворвались они вслед за Хельги, а за ними набежали и другие. Спящий шевельнулся. Он проснулся от шума и лязга, обвёл взглядом комнату и вскочил. И очень вовремя для того, чтобы подхватить Хельги, сына Торкеля, который тут же, как зачарованный, выронил топор и тяжело рухнул Файтви на руки. «Обморок?» – предположил Файтви. Он оттащил Хельги в сторонку, осторожно уложил на полу, мало обращая внимания на вбежавших викингов, стащил кольчугу и осмотрел его. Медицина всегда была его коньком. «Он здоров, – с удивлением проговорил Файтви, послушав сердце и посмотрев зрачки. – Он просто спит. Похоже на проявление крайней усталости… Интересно, кто это?» Ворвавшиеся с разбега в дверь люди Ингьяльда остановились в нерешительности: с Хельги было неладно, и над ним склонился какой-то местный, по всему видно, лекарь.