Текст книги "Ловушка для снов (СИ)"

Автор книги: Анна Коростелева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Выкуп Фланна Мак Фиаха

На Рори О'Хара лежал такой гейс: [2]2
  Гейс (ирл. geis) – индивидуальный запрет, табу.


[Закрыть]никогда не отказываться от хорошей выпивки. И ещё были у него гейсы: если он видит драку, непременно ввязываться в неё, будь то до или после захода солнца, а если драки нету, то дать кому-нибудь в зубы, чтобы она началась, и ещё не пропускать ни одной хорошенькой девушки без того, чтобы не ущипнуть её. Вот такие гейсы были у Рори О'Хара. И соблюдение этих гейсов сильно осложняло ему жизнь.

В то утро Рори проснулся там же, где и заснул, – в кабаке. Не без труда оторвав голову от стола, – не то чтобы голова была тяжёлой, нет, просто стол был какой-то липкий, – он уставился в дверной проём. То, что Рори там увидел, могло объясняться только одним: тем, что он с вечера слишком хорошо выпил. К кабаку подходил странноватого вида валлиец с пледом, перекинутым через плечо, а рядом с ним шагал воин, от вида которого Рори сделалось нехорошо, так что ему даже захотелось нарушить свой гейс и поклясться больше не пить. Чёрные волосы, частично заплетённые в косы, лежали у воина по плечам, его одежду украшала бахрома, вышивка и птичьи перья, лицо было совершенно невозмутимо, и весь он, с ног до головы, был увешан таким оружием, какого Рори прежде видеть не доводилось. Судя по всему, воин этот приплыл из земель настолько далёких, что легендарная страна Тир Тайрнгире по сравнению с ними была просто соседним гумном.

– Спросим здесь, – сказал валлиец, указывая на дверь пивной.

Рори почесал в своей рыжей голове.

– Вот уж ни за что не стал бы связываться с этими двоими, о чём бы они там ни спрашивали, – подумал он, – пообещай мне хоть все сокровища Тары. [3]3
  Тара (ирл. Teamhra) – древняя столица Ирландии.


[Закрыть]

Валлиец, едва войдя, с порога обратился к хозяину:

– Не видели ли в ваших краях человека по имени Фланн Мак Фиах?

– А на что он вам? – лениво полюбопытствовал хозяин пивной, дабы поддержать разговор и исключительно из вежливости, как сделал бы на его месте всякий истинный ирландец, поскольку Фланна Мак Фиаха в этих краях никто не видел, но не поговорить на эту тему хотя бы полчаса в глазах ирландца было бы верхом негостеприимства.

Тут заговорил Нэнквисс.

– Не то чтобы он был нам сильно нужен, но мы хотели бы убить его, – сказал он.

Когда Рори опомнился, он обнаружил, что вовсю хлопает по плечу воина в перьях и радостно пожимает руки сумасшедшему валлийцу.

– Ребята, – услышал он свой собственный голос, – поистине, вы находка для меня, потому что кто, как не я, цвет и краса ирландских фенниев, [4]4
  Феннии (ирл. na Fianna) – легендарное братство древнеирландских воинов, подчинявшихся Финну Мак Кумаллу.


[Закрыть]ищу этого подонка вот уже третий месяц, не будь я Рори О'Хара.

Тут они все трое сели за стол, и за кружкой пива Рори поведал им историю о том, как Фланн Мак Фиах заплатил за себя выкуп вождю ирландских фенниев, мудрому Финну, сыну Кумалла, чем нажил себе заклятых врагов в лице пяти сотен ирландских фенниев и самого благородного и светлого Финна.

– Тринадцать серебряных чаш искусной работы дал он Финну в качестве выкупа за себя, – рассказывал Рори, – доску и фигуры для игры в фидхелл, всё из чистого золота, три раза по двадцать коров, почти совсем белых, не считая ушей, и золотую арфу, от звона которой на Финна нападала бессонница, поднёс он Финну, прежде чем покинуть Альмайн Лагенский.

– Так, – сказал Файтви. – И всё это, абсолютно всё сделал он из грибов-поганок.

– Откуда ты знаешь? – поразился ирландец.

– Хэй, – усмехнулся валлиец. – Это древний обычай нашей земли. У нас обычно, если кто-нибудь делает что-нибудь приличное с виду, то на поверку всегда оказывается оно сделанным из грибов-поганок.

И Файтви-ап-Родри с усмешкой тряхнул своей великолепной чёлкой, так как очень гордился своей страной, но Рори О'Хара было не до шуток.

– Ровно через сутки чары потеряли силу, – сказал он, – и этот миг застал Финна за игрой в фидхелл с одним из сыновей Морны, в окружении всех ирландских фенниев. Как раз тогда Финн ещё собрался сделать удачный ход и решил перед этим отхлебнуть мёда из серебряной чаши. И этот миг не был самым приятным в жизни Финна. Уж во всяком случае, он был не более приятным, чем тот день, когда Донн, сын Мидира, сватал Финну свою сестру Скатах, которую запросто можно было спутать издалека с пивным котлом, настолько она походила на него своим видом.

Нечего и говорить о том, что когда всё это случилось, все до единого сыновья Морны тут же вызвали Финна на поединок, а Финн, выбросив те поганки, что были у него в руках, и выплюнув ту поганку, что была у него во рту, принял их вызов, как то подобает вождю ирландских фенниев и истинному герою.

Перебив сыновей Морны, Финн хотел сам идти разыскивать Фланна Мак Фиаха, но случилось так, что верховный король Ирландии пригласил его в Тару на пир, по всему обещавший закончиться большим и кровавым побоищем, так что Финн никак не мог отказаться, потому что если сам по себе пир и не редкость в Ирландии, то хорошее, настоящее побоище выпадает на долю не так уж часто. Вот как вышло, что в погоню за Фланном Мак Фиахом был послан именно он, Рори, сын Финтана, ибо он был единственным, кому друиды не предсказали гибели во время этого пира, отчего он мог туда не ходить.

Файтви с Нэнквиссом внимательно выслушали рассказ Рори и переглянулись.

– А прежде чем Мак Фиах попал к вам в плен, долго ли он от вас отбивался? – поинтересовался как бы между прочим Нэнквисс.

– Да порядком, – честно сказал Рори. – Часа три отбивался.

– Вот когда Кекиик уронила корзину с горячими углями на нашего младшего сына, – холодно заметил Нэнквисс. – Может, я и не мастак делать выводы, – сказал он, – но сдаётся мне почему-то, что дальше мы пойдём вместе.

И они поднялись и втроём покинули постоялый двор через один из его шести выходов, к которым не была в то время приставлена дверь, потому что ветер дул с седьмой стороны. Выходя, они слышали за собой какой-то шум, но не стали оборачиваться.

Дальше они пошли вместе и повсюду расспрашивали про Фланна Мак Фиаха, – в каждой харчевне и в каждом кабаке, – но проку от этого было не больше, чем если бы они вместо этого сидели у себя дома и перебрасывались в картишки.

В таверне с названием «Приют лепрехона» [5]5
  Лепрехон (ирл. leipreachán) – в ирландском фольклоре: злобный карлик, охраняющий горшок с золотом.


[Закрыть]хозяин был таким же истинным ирландцем, как и все ирландцы, и от души стремился помочь им в их поисках. Перемыв косточки всем соседям на семь миль в округе и подробно рассказав, как у младшенького сына его третьей дочери резались зубки, он наконец развёл руками и откровенно сообщил, что никогда даже не слышал о Фланне Мак Фиахе. Вот тут-то Рори и съездил ему по уху.

На выходе Рори подёргал за полу какой-то замызганного вида пьянчужка.

– Вот что, ребята, – просипел он, – вам крепко повезёт, если вы встретите О'Кэролана. О'Кэролан знает всё.

– А как его найти-то? – спросил Рори, попадая в вывеску кабака метким плевком.

– А найти его нельзя. Но если вы вдруг случайно на него натолкнётесь, сразу хватайтесь за него обеими руками и выспрашивайте у него всё, что можно. И вот что я ещё скажу вам, ребята: вам крепко повезёт, если он вам ответит.

С такими словами этот славный человек завалился, как был, назад за лавку, и захрапел.

В следующей таверне, попавшейся на их пути, хозяином был Падди О'Шамрок, самый что ни на есть ирландский из всех ирландцев. На вопрос о Фланне Мак Фиахе, который тусклым голосом задал уставший Файтви, Падди немедля поманил их пальцем за стойку и таинственным шёпотом начал рассказывать:

– Не далее как вчера вечером подсчитываю я, значит, выручку, как вдруг кто-то стучится в дверь. Я открываю и вижу на пороге странного человека. Более странного человека не видели мои глаза ни до, ни после. Ярко-красный мохнатый плащ был на том человеке. Зелёная шёлковая туника с серебряной нитью была у него под плащом, а рубашка была застёгнута у горла золотой фибулой с красными камешками. Звериными головками заканчивались концы той фибулы. Тяжёлые кожаные сапоги были на ногах у того человека, и настолько тяжёлые, что, думаю, если тем сапогом дать кому по морде, сломаешь челюсть. Дивный вышитый пояс был на том человеке. И был при нём меч без ржавчинки, без изъяна и топор нездешней работы. В волосах его…

– Хватит, – прервал его Рори. – Мы поняли. И что?

– А то, – понизил голос Падди. – Попросил тот человек попить воды. Ну, вынес я ему воды. Выпил тот человек воды и ушёл. И никто его больше не видел.

– Рори, – поспешно проговорил Файтви, – я знаю, что ты сейчас хочешь сделать. Умоляю тебя, не делай этого.

– Ладно, – буркнул Рори и убрал в складки плаща свой кулак, на который он уже перед тем успел поплевать. – Бить я его не буду. Но если после этого рассказа он сейчас же не выставит нам бесплатное пиво, то, клянусь, во всей Ирландии не хватит денег нанять столько плакальщиц, сколько понадобится для того, чтобы его оплакать.

– Я надеюсь, что этот ярко одетый человек, которого он описывал, – это не Мескви? – спокойно спросил Нэнквисс, прихлёбывая пиво.

– То, что он описал, имеет примерно столько же отношения к внешности Фланна, сколько к моей, – заверил его Файтви. – Разве что Фланн спятил, но я не замечал к тому никаких предпосылок.

Когда они уже выходили, из толпы завсегдатаев пивной в углу раздался не вполне трезвый голос:

– Говорю вам, О'Кэролан – вот кто вам нужен. О'Кэролан знает всё.

К глубокому вечеру они добрели до таверны «Фонарь под глазом», двери которой были гостеприимно распахнуты для всех днём и ночью. На этот раз за стойкой возвышалась мрачного вида женщина, которая резала окорок огромным ножом, и на лице её не было написано ничего хорошего. Расспросы поручили Файтви. Красотка за стойкой стояла неподвижно, как столб, засунув себе за щеку кусок окорока и мрачно жуя его. Все попытки Файтви разговорить её ни к чему не привели. Но когда он, утирая пот со лба, повернулся было уходить, женщина вдруг широко разинула свой рот и громко завопила.

– А куда подевался этот пьянчужка О'Кэролан? – вопросила она, обводя взглядом углы таверны. – Ведь только что был здесь! Три пинты пива и всё это задаром, или он думает, что я должна быть счастлива, слушая его поганую арфу?..

Файтви немедленно всем своим видом выразил недоумение, сожаление и свою полную непричастность к странному поведению легендарного О'Кэролана.

– Вот кто нужен вам, с вашими дурацкими вопросами! – бушевала женщина, засучивая рукава. – Этот пройдоха О'Кэролан! О'Кэролан знает кучу всякой чепухи! Все вы одна компания!

Тут Файтви посторонился, дав пролететь мимо тяжёлому чугунку, и поспешно выскочил за дверь, заодно вытолкав перед собой Нэнквисса и Рори.

Полчаса спустя они устраивались на ночлег под большим кустом бузины.

– Лучше места во всей Ирландии не нашлось, – хмыкнул Рори.

– Слушай, у нас было что-то из еды, – Нэнквисс потряс Файтви за плечо. – Остатки грудинки. Ты не лежишь на них?

– Откуда мне знать, где эти ваши объедки? – сонно бормотал удобно улёгшийся Файтви. – Ищите сами. Что вы пристали с ножом к горлу? – возмутился он сквозь сон и потёр глаза. Хорошенько их протерев, он увидел у своего горла нож. Он внимательно осмотрел лезвие и поднял взгляд. Кругом стояли мрачные, плотно сколоченные викинги, стояли они крепко и уходить не собирались. Наконец-то, впервые за эти трудные сутки, Файтви-ап-Родри спал.

Шутка О'Кэролана

…Вот так они прошли чуть ли не пол-Ирландии, и однажды ночь застала их в дороге. Это случалось и прежде, но тут Рори отчего-то бегло оглядел обочину и прибавил шагу. Потом он сбавил шаг, но зато попросил у Нэнквисса его лук. Нэнквисс одолжил ему лук и поудобнее перехватил томагавк. Рори попробовал тетиву, вернул лук, попросил копьё, потом достал из заначки нож и как-то хитро зажал его между двух пальцев. Глядя на них, и Файтви вытащил из-под пледа одну руку, чтобы почесать нос. Становилось прохладно.

Налетел ветерок, и в темноте мимо них вдруг понеслись какие-то шорохи, шёпот и шелест, стук копыт и клочья тумана. Что-то белое проносилось в стороне от дороги, и очертаний было не разобрать. Потом стало затихать.

– Прошло стороной, – с облегчением сказал Рори.

– По-моему, мимо нас гонят коров, – удивлённо сказал Файтви. – Чего ты всполошился?

– Могу поклясться, – сказал Рори, прислушиваясь, – что если кто и гонит этих коров, то это точно не человек. И даже если это действительно коровы, то я без ошибки скажу вам и какого цвета они сами, и какого цвета их уши. Только что-то я по сей день не встречал коров, которые звенели бы подковами. Словом, чего скрывать: по-моему, мимо нас сейчас прошло воинство сидов.

Файтви хотел было что-то возразить, но замер: впереди на дороге послышались шаги.

– А сейчас мимо вас пройдёт сам Ларри О'Лири, – донёсся из темноты пьяный голос. – Собственно, он и рад бы пройти стороной, но что-то его так заносит… Не обессудьте, – сказал прохожий, повисая на Нэнквиссе и цепляясь за него обеими руками, чтобы не упасть. В глазах его, видно, порядком двоилось, и всмотревшись в Нэнквисса, он растерянно заморгал. Лицо его совершенно переменилось.

– Королевна! – возопил он вдруг. – Королевна!

Тут он сделал попытку встать на колени. То ли волосы Нэнквисса сбили его с толку, то ли украшения.

– Ты чего, мужик? – рассудительно говорил Нэнквисс, отрывая от себя Ларри. – Какая я тебе королевна?

– Свет очей моих, королевна…, – не унимался бедняга.

В конце концов Ларри так и остался сидеть посреди дороги и заплетающимся языком заклинать свою королевну.

– Дивный всё-таки народ – ирландцы, – осторожно заметил Файтви.

– Бьюсь об заклад, что завтра этот Ларри О'Лири проспится и загнёт такую историю о событиях этой ночи, что все странствующие барды просто удавятся от зависти, – сказал Рори.

– Невероятно оживлённая это дорога, – сказал Файтви, когда впереди послышался скрип колёс.

– Провались я на этом месте, это Нэнси Ни Конниган! – воскликнул Рори, едва они поравнялись с телегой.

– Ты что, её знаешь?

– Кто же не знает Нэнси Ни Конниган? Она тут одна на всю округу. Вечер добрый, Нэнси, куда тебя понесло среди ночи?

– Наше дело такое, – отвечала Нэнси с телеги. – Побудь ты повитухой, так я, пожалуй, отосплюсь. А так меня вроде как вызвали к роженице.

– Что значит «вроде как вызвали»? – не понял Рори.

– В полночь появился всадник на белом коне, стукнул мне в окошко, крикнул: «Тебя ждут в Кнок-на-Кайли!» – и ускакал. Я так подумала, что меня зовут помогать при родах, не иначе.

– А хорошо ли ты знакома с жителями этого холма? – осторожно спросил Рори. – Кнок-на-Кайли, – пояснил он остальным, – это волшебный холм. Из числа тех, что иногда раскрываются по ночам. Оттуда виден свет и слышна музыка, но из людей, что заходят туда, вовсе не все выходят назад. Что скажешь, Нэнси?

– Странному народу тоже иногда может быть нужна моя помощь, – упорствовала Нэнси.

– А что, если слова «тебя ждут в Кнок-на-Кайли» надо было понимать как «зажилась ты, мол, голубушка, на этом свете»?

Нэнси мрачно призадумалась.

– Ну уж, поеду, – она перехватила вожжи. – Не впервой.

– Тебя, может, проводить до этого Кнок-на-Кайли? – тряхнул головой Рори. – Благо не далеко.

– Ближе не бывает, – махнула вожжами Нэнси. – Забирайтесь.

Рори и Файтви забрались наверх, а Нэнквисс с сомнением оглядел повозку и лошадь и пошёл с ними рядом.

– Если там речь и вправду о родах, я, может, пригожусь, – от души предложил Файтви. – Я врач.

– Но вот если сидам вздумалось пошутить, то я беру всё на себя, – веско сказал Рори, похлопывая по ножнам.

– Идёт, – согласилась Нэнси, подпрыгивая на ухабе. – Врач тут лишним не будет, а то ведь какие случаи нехорошие бывают, – прорвало вдруг её. – Взять хоть три дня назад, – позвали меня среди ночи в соседнюю деревню, – я пошла. До того роды были тяжёлые! Так и умерла женщина, прямо у меня на руках.

– Что, и ребёнка не родила? – посочувствовал Файтви.

– Никакого совсем, – пригорюнилась Нэнси.

– А корень бальзама пробовали? – спросил Файтви.

– Ещё бы не пробовали, – живо отозвалась Нэнси, и они вдвоём углубились в тонкости своего ремесла.

Когда перед ними вырос чёрный холм, закрывший полнеба, Рори прервал их милую беседу, мрачно сообщив:

– Кнок-на-Кайли. Приехали.

– Ну, значит, я пойду, – бодро сказала Нэнси, накидывая платок, – а вы держитесь позади.

Когда они прошли малозаметной тропинкой между высокими зарослями дрока, впереди показалась полоска света. Это отворилась дверь в холме. За дверью была обычная комната, какие бывают в домах. На постели у очага лежала роженица, всё без обмана. Выглянули какие-то люди, с шутками и прибаутками зазвали Нэнси внутрь.

– Проходи, Нэнси, – разрешил Рори и присел на пороге.

Файтви просочился вслед за повитухой, чувствуя, что от него может быть прок. Рори с Нэнквиссом остались снаружи, у освещённого проёма двери. Долго они коротали там время игрой в ножички.

На рассвете дверь распахнулась, и оттуда вышел оживлённый Файтви и донельзя довольная Нэнси.

– Такого мальчика родила! – всплеснула руками повитуха. – Здоровенький, крепенький, – загляденье!

С этими словами Нэнси вдруг нахмурилась и сильно помрачнела.

– Только вот одно меня смущает…, – оглядываясь, сказала она.

– Думаете, горячка начнётся? – отозвался Файтви. – Нет, не должно быть.

– Да что там горячка, – отмахнулась Нэнси. – Я о другом. Помните, я рассказывала про женщину, что померла-то три дня назад?

– Ну? – сказал Файтви.

– Так вот, – сказала Нэнси ему на ухо. – Женщина-то была та же самая.

– Так я рад за неё, – сказал, не подумав, Файтви.

Потом он подумал. После этого они с Нэнси долго молча смотрели друг на друга, потом успокаивающе похлопали друг друга по плечу и разошлись. Нэнси вспрыгнула на телегу и подстегнула свою пегую, а Файтви ускорил шаг, чтобы нагнать Нэнквисса и Рори, ушедших далеко вперёд, подальше от холма Кнок-на-Кайли.

И до того этот холм как-то всем приелся, что они шли бы и шли, пожалуй, не останавливаясь, до самой Долины Лососей, если бы вдруг, когда они меньше всего этого ожидали, они не наткнулись прямо на О'Кэролана: тот сидел при дороге как ни в чём не бывало, и, отставив в сторонку арфу, чинил свой дырявый башмак. Неизвестно почему, но как-то они сразу поняли, что это О'Кэролан. Однако как ни изворачивался Файтви, пытаясь вызвать его на разговор, старикашка оставался непробиваем, как скала, если не что похуже. Он ковырял корявым пальцем свой башмак, изредка отпуская замечания вроде:

– Небо ясное, – это не иначе как к дождю.

Наконец уже и у Файтви кончилось терпение, и у Нэнквисса кончилось терпение, ну, а про Рори и говорить нечего, – он давно еле сдерживался, – и, словом, все собрались уходить. Тогда-то О'Кэролан пошире приоткрыл один глаз, пристально поглядел на каждого из них, поскрёб подбородок и, наконец, подозвал к себе Файтви, поманив его скрюченным пальцем.

– Мозгов бы вам немножко в голову, – с сожалением начал О'Кэролан, – глядишь, и разошлись бы по домам.

– Ни за что, – сказал Файтви.

– Ладно, – заскрипел О'Кэролан, – слушай: вы тут неровён час встретитесь кое с кем. Так ты спроси у них про три вещи…

– У кого? – не понял Файтви.

– Увидишь, – усмехнулся О'Кэролан. – Кто много по ночам шляется, тот их увидит. Значит, три вещи: отчего люди говорят на разных языках? Какая дорога длиннее, – туда или обратно? И сколько шагов до горизонта? Да выспроси у них про это хорошенько, не забудь.

И О'Кэролан тихо захихикал.

– У вас в Ирландии все так шутят? – обеспокоенно спросил Файтви, оглядываясь через плечо, когда они уже порядком отошли от того дерева, под которым сидел О'Кэролан.

– У нас в Коннемаре, может, и нет, – сказал Рори, – а вот ближе к Донеголу – там ещё и не так шутят.

Файтви-ап-Родри и воинство сидов

Проснувшись на другой день, Нэнквисс нарисовал на своей левой щеке знак луны, на своей правой пятке – знак молнии, пересчитал стрелы в колчане и приветливо улыбнулся Рори, который сворачивал их стоянку.

 
Где же был ты ночью, Файтви,
Где же ты был ночью? —
 

слышалось с ручья вперемежку с плеском воды.

 
Я был на рыбалке, Гвен,
Я был на рыбалке,
Фидл-адди-атти-о, я был на рыбалке.
 

Там умывался Файтви, скрашивая себе это занятие какими-то валлийскими куплетами.

 
Что же ты поймал там, Файтви,
Что же ты поймал там? —
Дохлого лосося, Гвен,
Дохлого лосося,
Фидл-адди-атти-о, дохлого лосося.
 

– Я не я буду, если эта песенка поётся так, как он её поёт, – мрачно сказал Рори Нэнквиссу. – Я слышал её по меньшей мере сто раз.

 
Где же ты промок так, Файтви,
Где же ты промок так? —
 

долетало с ручья.

 
В мельничной запруде, Гвен,
В мельничной запруде,
Фидл-адди-атти-о, в мельничной запруде.
 
 
Ой, а вдруг умрёшь ты, Файтви,
Вдруг теперь умрёшь ты? —
Закопаешь меня, Гвен,
Просто закопаешь,
Фидл-адди-атти-о, просто закопаешь.
 

– В этой песне, – сказал Рори, ковыряя в зубах, – и в помине нет никакой Гвен. Это уж Файтви приплёл туда какую-то Гвен и ещё себя самого впридачу.

– Ну и что? – сказал Нэнквисс.

– Да ничего. Я просто говорю, – сказал ирландец с неопределённым жестом, – что мы ещё услышим об этой Гвен.

Но никто ничего особенного и не услышал.

Только поздно вечером, устроившись под деревом и накрывшись с головой, валлиец спросил у Нэнквисса из-под пледа:

– Послушай, что бы ты сделал, если бы тебе отказала женщина?

– Нетрудно сказать. Я распустил бы волосы, расцарапал бы себе лицо и спел бы песнь Южного Ветра, вождя Народа Лососей, – не задумываясь отвечал Нэнквисс. – А что?

– Нетрудно это тебе, – поморщившись, сказал Файтви, и больше не услышали от него ни слова, пока не минула треть ночи.

– Я имею в виду, – если бы она ушла с другим? – спросил он тогда.

– Я распустил бы волосы, расцарапал бы себе лицо и воззвал бы к Духу Чёрного Бизона, поднявшись на высокую скалу в ожерелье из раковин макомы, – отвечал Нэнквисс. – И когда я уже спел бы Песнь Двух Лун, и Песнь Охотника, Вышедшего на Тропу, и Песнь Возвращения Белой Черепахи, и Песнь Тростника под Сильным Ветром, и Песнь Сильного Ветра над Тростником, я пошёл бы в свой вигвам. И я думаю, что к этому времени я бы уже чувствовал сильный голод.

Больше из-под пледа не раздавалось никаких звуков.

Тогда Нэнквисс подумал и решил развеселить Файтви.

– Послушай, – начал он, улыбаясь, – я кое-что тебе расскажу. Как-то раз Скунс поспорил с Койотом…

– Оставьте меня с вашими непристойностями! – сказал Файтви таким голосом, что Нэнквисс прикусил язык.

– Во как прихватило! – сказал Рори. – А что, не говорил я?

– Послушайте, вы, Скунс с Койотом, – застонал Файтви. – Поймите вы, я люблю Гвен больше жизни…

– Совсем плох, – сказал Рори.

– Послушай, Файтви, – поддержал его Нэнквисс, – если ты хочешь найти её, ну и вообще чего-нибудь добиться, любовь пока что можешь засунуть в свой левый мокасин, – эти дела лучше делаются на трезвую голову.

И в эту самую минуту все они услышали отдалённый стук копыт. Это было бы ещё ничего, если бы поблизости была хоть какая-нибудь дорога, по которой могли бы ехать всадники, но такой дороги не было. А тут ещё такой холод пробрал до костей, что все они не сговариваясь вскочили, предчувствуя что-то недоброе.

И тогда перед ними появилось воинство сидов.

Файтви одной рукой поспешно подобрал волочившийся по земле плед, а другой, щурясь, заслонил глаза от страшного зрелища. Кони сидов то вырастали до неба, то снова уменьшались, меняясь, как туман на болотах. Сами сиды были пронзительно красивы, и трудно было бы ожидать от них другого, но было, было что-то ужасное в их лицах. В этот миг поднялся страшный ветер, налетели клочья тумана, и Рори уже шагнул вперёд, чтобы уйти вместе с воинством сидов туда, куда зовёт их охотничий рог. Конечно, человека, ушедшего с воинством сидов, вряд ли кто после увидит в живых. Однако Рори был ирландцем, так что сиды были его родным потусторонним миром, и почему бы ему и не уйти туда, коли уж на то пошло? Но уйти оказалось непросто хотя бы потому, что на локте у него тут же повис сумасшедший валлиец, который совершенно не понимал ирландской души, ни в зуб ни в чём не смыслил, но, с усилием пройдя три шага против ветра, вцепился в локоть Рори мёртвой хваткой. Мало того: представитель племени Выдры, зайдя с другой стороны, снял со своей собственной шеи какой-то амулет, а попросту говоря – связку чьих-то зубов, втиснул его Рори в руку и сказал:

– Держи. Это здорово помогает против злых духов.

Попробуйте как-нибудь в таком сопровождении покинуть мир живых, и я не я буду, если минуты через две вы не плюнете на эту затею.

Но сиды тоже не молчали.

– Привет тебе, Рори О'Хара! – сказали сиды. – Мы отлично знаем тебя и всех твоих родных!

– Замуж возьмёшь меня? – издевалась Ниав Кинн Орь, задевая Рори по лицу полой своего ярко-красного плаща.

– А может, меня? – перегибалась с седла Айне Руа. – Вот было бы счастье!

И она потрепала Рори по волосам.

– Мы не доиграли с тобой в фидхелл, Рори О'Хара, – подхватил Донн, сын Мидира. – Твой ход за тобой!

– Почему бы тебе не пойти с нами, Рори, сын Финтана? – неслось со всех сторон. – Ну почему?

Рори хотел уже что-то сказать и даже раскрыл рот, но вместо этого раздался другой голос:

– Эй, рыжая, уж не ты ли по ошибке выплеснула помои в лицо доблестному Финну, когда он заглянул к вам в гости?

Сиды уставились на говорившего.

– Кто это? – спросили все они друг у друга, – и почему мы не знаем его?

– Поистине, было бы странно, если бы вы меня знали, – отвечал Файтви. – Я родом не из Ирландии, и когда придёт моё время, отправлюсь в Аннуин, [6]6
  Аннуин (валл. Annwyn) – царство мёртвых в валлийской традиции.


[Закрыть]но вас-то уж я не встречу ни там, ни по дороге, и это радует моё сердце.

– Ты уже встретил нас. Здесь и сейчас, – сказали сиды. – И это радует наше сердце.

– Я слышал, вы почему-то боитесь рябины? – сказал Файтви, делая шаг в сторону и хватаясь за рябиновую ветку.

– Не так сильно, как ты думаешь, – засмеялись сиды.

– Что же проку вам в смерти Рори? – спросил Файтви, не выпуская, однако, ветки и вдобавок обводя ею в воздухе восьмёрку.

– А мы так забавляемся, – засмеялись сиды, и холодом с их стороны потянуло совсем уж каким-то нехорошим.

– Да, чувствуется, что ты слыхал краем уха о какой-то магии, но, видно, оченьдавно, – хохотали сиды, и от их хохота у Файтви стыли руки и дрожали коленки. – Присмотрись хорошенько: разве мы не нравимся тебе? Неужто мы не прекраснее всего, что ты видел в своей убогой жизни?

– Отнюдь, – сказал Файтви и до крови прикусил нижнюю губу.

– Может, и я тебе нехороша? – наклонилась к нему с седла сида с волосами до пят и глазами как лесные озёра.

Файтви умел быть вежливым при любых обстоятельствах.

– Ничего особенного я в тебе не вижу, – отвечал он, крепко зажмурив глаза. – Словом, вы не нравитесь мне ни вместе, ни по отдельности, ни внешне, ни по сути, ни на земле, ни под землёй, ни сейчас и никогда потом.

«Что бы с ними такого сделать? – думал он тем временем. – Их же ничто не берёт! Попробовать, что ли, загадки О'Кэролана? Не зря же он так настырно про них бубнил. Может, сиды испарятся, если задать им эти три вопроса?»

– В общем, так, – сказал он вслух, делая весёлый вид. – Рори вы утащите в свои холмы не раньше, чем отгадаете три моих загадки.

– Ух ты, загадки! – оживились сиды. – Вы слышите? Нам будут загадывать загадки!.. Мы очень это любим.

Тут сиды столпились вокруг Файтви, толкаясь и шикая друг на друга, а иные даже спешились, чтобы лучше слышать.

– Отчего люди говорят на разных языках? – спросил Файтви, на всякий случай задвигая Рори себе за спину.

– От сотворения мира, – сказали сиды, подмигивая друг другу. – Это очень лёгкая загадка.

И они придвинулись поближе.

– Какая дорога длиннее – туда или обратно? – с опаской спросил Файтви, и вот тут его тихо прошиб холодный пот: он понял, что напрочь забыл третью загадку. А третья загадка в таком деле – всё: только она одна не имеет ответа.

– Дорога туда всегда короче: забредёшь, бывало, в какие-нибудь дебри, а выбраться-то оттуда и не можешь, – и от хохота сидов у Файтви потемнело в глазах и зазвенело в ушах. В голову ничего не лезло, но и молчать было нельзя. Сиды мигом заметили бы накладку. И, махнув на всё рукой, Файтви в досаде спросил первое, что подвернулось ему на язык:

– Кем приходится Фланну Мак Фиаху Мескви из Кагакешши?

Сидов перекосило, они раздражённо пошептались между собой, хлестнули коней и растаяли в воздухе. Правда, людям долго ещё задувало ветром в уши крики и стук копыт, но, как бы там ни было, воинство сидов исчезло.

– Представляю себе, как бы мой учитель Мерлин пропесочил меня сейчас за такую работу, – сказал Файтви и потерял сознание.

Рори с ошеломлённым видом сидел на земле, прижав руки к вискам. Нэнквисс со вздохом отобрал у него свой амулет, надел его себе на шею и пошёл к озеру за водой, чтобы вылить её на Файтви.