Текст книги "Сын своего отца (СИ)"

Автор книги: Анна Архипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Тонкая Линия-1. Сын своего отца

Архипова Анна Александровна

П Р Е Д У П Р Е Ж Д Е Н И Е !!! Текст с гомосексуальной тематикой! Если вам нет 18 лет – покиньте эту страницу.

РЕЙТИНГ: NC-17

Копирование и размещение данного текста где-либо, кроме моей странички, запрещено.

В печатном варианте имя “Акутагава” заменено на “Сакиа”

Автор обложки – LAER

ГЛАВА 1 >>> 5 апреля 2005 Школа-интернат Масару-Мидзухара находилась в пригороде Киото, в стороне от городской сутолоки и оживленных автомобильных трасс. Со всех сторон к территории школы подступал густой величественный лес, вплотную примыкая к трехметровым бетонным стенам, которые окружали Масару-Мидзухару по периметру. Школа-интернат владела солидной репутацией и ежегодно богатейшие семьи Японии отправляли сюда своих отпрысков. Конечно, стоимость обучения могла шокировать простого обывателя, но качество обучения стоило того. Не даром в высоких кругах даже бытовало такое высказывание: «В «Масару-Мидзухара» приходят мальками, а выходят акулами!» Юки кисло смотрел на огромные литые ворота, которые раскрывались перед школьным автобусом. Для него это было все равно, что ворота, ведущие в тюрьму, из которой не выбраться. Увидев через окно, что один из охранников смотрит на него, Юки прижался к окну и состроил рожу. Будет знать, как пялиться придурок несчастный… Рядом без умолку болтали парни и девчонки – они не первый год учились здесь, знали друг друга, и, вернувшись с каникул, сейчас энергично обменивались новостями и сплетнями. Их голоса, то поднимающиеся высоко, то звучащие глухо и вибрирующее, сливались, и превращались для Юки в сумбурный гул – белый шум с какой-то неустойчивой амплитудой. Юки прикрыл глаза – он просто устал; вопрос только в том, что это за усталость – физическая или эмоциональная? Кажется, он еще недавно был в Мумбаи, находясь в сердце жизни другой страны, в пучине бесконечного движения и сутолоки: людских потоков – остро пахнущих карри, благовониями и потом, дорожных развязок – где сигналили автомобили и матом ругались моторикши, и дешевых закусочных – где всегда пахнет пригоревшим маслом, дешевым спиртным и затхлой бедностью. Рядом с ашрамом Шри Чандрика-Ситэра Свами было несколько таких забегаловок, вонючих и грязных, где собирались малоимущие последователи гуру, ожидавшие очередной аудиенции – Юки всегда видел их там, когда они с бабушкой подъезжали к ашраму на машине… Но это позади – Мумбаи, национальный индийский колорит – и так странно вспоминать лицо бабушки, которая привезла его в Киото, а затем, неловко сунув в руки дорожную сумку, посадила на этот автобус. На её лице были написаны два чувства: вина перед ним и облегчение одновременно, а руки – истончившиеся и морщинистые – мелко дрожали… «Тебе там будет хорошо, Юки, поверь мне! – бормотала она, стараясь не встречаться с ним взглядом. – Это одна из самых дорогих школ в Японии! Ты знаешь, денег на тебя я никогда не пожалею… Там за тобой будут хорошо приглядывать… Там с тобой всё будет хорошо! Всё будет хорошо…» Оказавшись на территории школы-интерната, автобус проехал по дороге вымощенной булыжником к главному входу «Масару-Мидзухара», украшенному широким мраморным крыльцом. Юки увидел парк – с прудом, фонтанами и каменными скамеечками, разбитый у школы, чуть дальше – за палисадником, футбольное поле. Здесь безусловно было очень красиво и это несколько утешило Юки, потому что его всегда тянуло ко всему красивому и величественному. Здание школы-интерната было выстроено на европейский манер в стиле эпохи Возрождения. Юноша во все глаза смотрел на четырехэтажное здание школы и думал, что, может быть, не все так плохо как кажется. Он может бегать здесь, сколько ему влезет, и чувствовать себя вполне свободным… Он увидел юношей и девушек, собравшихся у главного входа, чтобы поглазеть на новоприбывших. Они стояли у парапетов, образовав нечто вроде широкого обзорного коридора. – Коридор позора, – вздохнул Юки, обреченно думая о том, что и ему придется войти из школьного автобуса и пройти в школу под многочисленными взглядами учеников. Все учащиеся были одеты в униформу – юноши в темно-коричневые костюмы с черными галстуками, девушки в синие свитера одетые поверх белых рубашек с галстуками и прямые черные юбки. Новоприбывшие приезжали в повседневной одежде, но старались подчеркнуть, что одежда – дорогая, известной марки и что родители не скупятся на шикарные аксессуары и драгоценные бирюльки, один Юки был в самых обыкновенных потрепанных джинсах, футболке, на которой было написано: «Годзилла тоже умерла за ваши грехи!» и джинсовке. Раздражение Юки вскоре усилилось еще и от того, что он единственный из прибывших оказался с большой дорожной сумкой. Остальные ребята держали при себе только ранцы, а девушки небольшие кокетливые сумочки; где был их багаж – и почему сумка Юки не там же, а здесь, ведь из-за этого он наверняка привлечет к себе внимание?! Встречать учеников вышел директор школы-интерната Садзабуро Такеши – сорокапятилетний мужчина гигантского роста с необъятным животом и красным лицом, на котором блестели маленькие осоловелые глаза. Голос его, к удивлению, был очень мягким и доброжелательным. – Всем! Добро пожаловать в «Масару-Мидзухара», – обратился он к прибывшим, остановившимся у школьного крыльца с вещами в руках. Возвышаясь над ребятами, Садзабуро благостно улыбался. – В первую очередь обращусь к тем, кто учится у нас не первый год – а вернулся с каникул. Вы – тёртые калачи! Всё знаете, вас ничему учить не надо, и поэтому у меня лишь одно пожелание – научите тех, кто пришел в нашу школьную семью впервые, всему тому, что знаете сами!... – Он что, перед каждой приезжающей группой речи толкает? – удивилась одна девушка, обращаясь к рядом стоящему парню. – А то! Каждый год так, – шепотом ответил ей юноша. – А теперь для тех нескольких новеньких, впервые находящимся на земле «Масару-Мидзухара», – продолжил Садзабуро. – Вы должны обязательно стать частью нашей большой дружной семьи, ведь вы будете здесь учиться! Дети у нас хорошие, сами в этом убедитесь. Знайте, дирекция готова ради вас на что угодно, но только в том случае, если вы идете школе навстречу. Вас уже ознакомили с правилами Масару-Мидзухара, но я повторю их: 1. Во всем слушаться учителей. Малейшее неповиновение карается по всей строгости – общественные работы или исключение. 2. Нельзя самовольно покидать территорию, огражденную школьными стенами. Наказание огромный штраф или исключение. 3. Никаких междоусобных войн, вы поняли? Огромный штраф или исключение. 4. Следить за чистотой школы, общежития и парка. Наказание – общественные работы. 5. Либо вы учитесь на «отлично» либо вылетаете отсюда, как пробка из бутылки. Другой альтернативы у вас нет, потому что мы выпускаем только успешных людей – неудачники нам не нужны! Итак, добро пожаловать! – Сейчас в холле школы те, кто вернулся с каникул отметятся у административного стола, что прибыли в школу, а новенькие получат распределение – кто в какую комнату, – продолжал директор. – Располагайтесь, ученики предупреждены и выделили в комнатах шкафы и тумбочки. Не стесняйтесь требовать то, что школа обещала предоставить вам. Все устраивайтесь сегодня, а завтра утром – на занятия. Вперед! Последнее слово Садзабуро проревел, как раненый бык. Юки не выдержал и, подумав: «Вот идиот!», насмешливо хмыкнул. Хорошо, что он был позади других ребят и директор этого не заметил. Прибывшие дружно стали подниматься по широкой лестнице, которая вела к распахнутым школьным дверям. В холле стояло два стола, за которыми сидели важного вида женщины. У одного стола столпились девушки, у другого – юноши. Возраст новоприбывших колебался от десяти до семнадцати лет. Всех новеньких следовало распределить по классам, соответствующим их возрасту, и общежитиям. Старшеклассникам велели встать в конец очереди и пропустить вперед малолеток. У стола юношей произошла заминка – к женщине, что ставила печати на бланки прибытия и выдавала бумаги, подошла другая и что-то быстро зашептала на ухо; затем они обе куда-то ушли, прихватив бумаги. Вернувшись через несколько минут, женщина с надменным выражением на лице продолжила работу. – Вот бюрократия, – пробормотал Юки. С каждой минутой его все больше и больше тошнило от этого места – вокруг те же напыщенность и показуха, которые он видел в ашраме «живого бога» Шри Чандрика-Ситэра Свами. Что он здесь делает? Юки чужой в этом храме образования и амбиций, где на пьедестал возводится чванство золотой молодёжи. Вот если бы были живы родители… Если бы! Отец и мать не хотели, чтобы он – их сын – был одержим идей карьеризма; они хотели, чтобы Юки делал то, к чему у него есть призвание, а не то, что может принести больше денег!... Но родители мертвы. Уже три года как мертвы. И никто не спросит Юки о том, чего он хочет. Опекун Юки – бабушка Мика, родственник со стороны отца – бросалась от одного религиозно-мистического учения к другому, присягая на верность то одному гуру – то другому, пока не прикипела сердцем к учению молодого и красивого гуру Чандрика-Ситэра. Гуру заворожил её проповедями, вскружил обещаниями рая голову – и теперь Юки лишился единственного близкого родственника, потому что бабушка Мика уже летит обратно в Мумбаи, чтобы упасть в религиозном экстазе у ног своего духовного повелителя… Грудь сдавила тоска, и Юки, стараясь подавить волну чувств, стал, неловко ежась, бросать взгляды по сторонам. Холл школы был просторным, с высоким потолком, украшенным живописью, стены – в элегантной гипсовой лепнине, а пол под ногами сложен из белого и зеленого мрамора. Голоса женщин гулко отдавались эхом в этом величественном месте. Тут Юки заметил в стороне юношу, который стоял прислонившись к стене и сложив руки на груди. Он был одет в униформу, которая очень ему шла. У него были темно-русые волосы и красивое лицо. Юноша тоже смотрел на него и даже слегка улыбнулся. «Чего он улыбается?» – подумал Юки, отводя взгляд. Наконец подошла его очередь, и он отдал документы и получил распределительный лист с указаниями. Распределение – мужской корпус, 3 сектор, комната 120. На листе так же был подробный план школы, общежития и расположение спортивных комплексов и хозпостроек. Он направился к выходу, сжимая в одной руке свою большую дорожную сумку, а в другой держа лист с нарисованным на нем планом местности. – Не черта не понятно, – пробормотал Юки, вертя лист то так, то так. – Где это проклятое общежитие? – Тебе нужна помощь? – услышал он юношеский голос. Юки вздернул голову вверх и увидел того самого парня, что стоял у стены. Сейчас он находился прямо перед ним, преграждая дорогу. Вблизи его кожа напоминала цветущий персик, глаза были бледно-карими – почти желтыми, подбородок был твердо очерчен, а губы «по-европейски» крупноваты – словно он был полукровкой. Юноша был выше среднего роста, стройный, школьная форма на нём сидела первоклассно. Юки растерялся от столь неожиданного нападения и несколько давящего тона. – Нет, я сам разберусь, спасибо, – ответил он. – Да ладно, не отказывайся, – сказал на это юноша, в его голосе появилось нечто вроде «Спокойно, парень! Я пришел с миром!». Юки вслушался в эту интонацию, потом вновь взглянул на него. – Я безоружен, – тот улыбнулся, показывая ровные белые зубы. – А ты смотришь на меня так, будто собираешься обрушить гром и молнию. Так тебе помочь? Да кто он такой? – мысленно удивился Юки, ему не хотелось, чтобы с ним сюсюкались, как с маленьким. Он и без посторонней помощи справится. С чего это вдруг этот юноша хочет помочь ему? В другой раз Юки послал бы его к черту, но сейчас он устал, и ему хотелось поскорее дать отдохнуть ногам. – Ну, хорошо, – вздохнул Юки. – Мне нужно в 3 сектор, комната 120… – Хорошо, я провожу тебя, – кивнул незнакомец, потом протянул руку с едва заметным поклоном. – Рюсаки Акутагава. Юки поставил сумку на пол и пожал юноше руку. Пожатие Акутагавы было сильным и энергичным. Юки заметил ухоженную ладонь и длинные пальцы с аккуратными ногтями. – Кимитаки Юки, очень приятно. – Да, я слышал, как сказали твое имя, – рассмеялся Акутагава. – Идем. Они вышли из школы и, ступая по мощеной дорожке, направились мимо здания школы к общежитию, которое находилось за парком. Акутагава шел легкой походкой, засунув руки в карманы брюк. – Почему ты здесь? – обратился он к Юки. – Почему ты решил учиться именно в «Масару-Мидзухара»? Юки тяжело вздохнул, потом поморщился. – Я ничего не решил… Это моя бабушка… Она решила, что здесь мне будет лучше. – Лучше – чем где? – Чем в Мумбаи, – эти слова Юки буквально выдавил из себя, испытывая жгучее раздражение от расспросов этого парня. Ему хотелось провалиться сквозь землю. – Серьезно? Значит, ты учился в Индии? – Да, несколько лет. Может, хватит вопросов? – не выдержал Юки и взглянул на Акутагаву, хмуря брови. – Тебя это бесит, да? – странно улыбнулся Акутагава. Юки остановился – но только затем, чтобы поставить сумку на землю и дать руке отдохнуть. Акутагава замер напротив него, вся его поза и выражение лица излучали уверенность в себе и ощущение превосходства. – Считай это мизантропией, – ответил Юки. – В обострённой форме. – Если так, то мы с тобой подружимся, – хмыкнул юноша, не обращая на враждебность Юки внимания. – Я сильно в этом сомневаюсь, – сказал Юки, закипая. – И мне не нужны друзья. Вообще! Понятно?. Акутагава бросил на него длинный взгляд и Юки кожей почувствовал, как он пронзает его насквозь, словно рентген. Опасный человек, подумал Юки, нужно держаться от него подальше. – С моим присутствием тебе придется смириться, – произнес Акутагава неторопливо. – Мы с тобой соседи по комнате. Я тоже живу в 3 секторе, в 120 комнате… Юки онемел. Потом, снова тяжело вздохнув, осведомился: – Это правда? – Да, – кивнул в ответ Акутагава. – Извини, что не сказал сразу. Какое совпадение, не так ли? Юки поднял сумку, отвернулся и зашагал дальше. – Это ничего не меняет, – сказал он. – Мне не нужны друзья. – Неужели? Всем нужны друзья, Юки, и ты не исключение. – С чего ты взял? Ты меня знаешь десять минут, – усмехнулся Юки, искоса поглядывая на Акутагаву, который сохранял тот же беспечный вид. – Я не думаю, что ты мизантроп, Юки, – заметил Акутагава с легким цинизмом, который невнимательный человек не заметил бы, но Юки уловил его сразу. – Мизантропами называют взрослых, которые притворяются, что им нет дела до общественного мнения и социальных обязательств. А ты, Юки, не взрослый. Ты в чем-то разочарован и, возможно, подавлен – но людей ты не ненавидишь… В этой школе тебе нужно с кем-то общаться, ты же не обезьяна. Как ты собираешься узнать, как можно списывать на контрольных, убегать от надзора и пробираться в женское общежитие? Кто тебе покажет самых красивых девушек «Масару-Мидзухара»? Что скажешь? Деревья парка стали редеть, и показалось здание общежития, где перед входом находился фонтан с гранитной фигурой пастушки, из кувшина которой вырывалась сверкающая струя воды. – Я ничего не скажу, меня это не интересует, – огрызнулся Юки, сильно задетый словами Акутагавы. Как тот мог так быстро раскусить его? Ему стало не по себе. – Хватит меня анализировать! У тебя отец психоаналитик, что ли? – Значит, ты предпочитаешь быть обезьяной, – вздохнул Акутагава. – Но тебе вряд ли удастся избежать моего общества, поэтому усмири свою мизантропию. А то вырвется наружу моя – и она более страшная. Они поднялись по ступеням на крыльцо, и зашли в холл общежития. Акутагава показал свой пропуск и кивнул на Юки. – Это новенький. Комендант, маленькая старушка – божий одуванчик, на морщинистом носу которой сидели огромные очки с толстыми линзами, взяла с полки пропуск, сравнила имя на листке, выданный Юки, с именем на пропуске и отдала его юноше. – Добро пожаловать, – прошамкала она. – Спасибо, – Юки засунул пропуск в карман джинсов. Когда они отошли от стола коменданта, он заметил как бы про себя: – У нее линзы как в телескопе. Она вообще что-нибудь видит? – Мало что, – ответил Акутагава, пожав плечами. – Но мы ее так любим, что каждый год уговариваем директора не увольнять ее. Видишь ли, она не может видеть, как по ночам мы сбегаем из общежития. Ее зовут бабушка Ло, милейший человек. Юки помолчал немного, потом все же спросил: – Это была угроза? – О чем ты? – удивился Акутагава, кивая на лестницу, они стали подниматься наверх. – То, что ты сказал перед тем, как мы зашли сюда, – напомнил Юки. – Ты угрожал мне? – Я? Никогда! … Просто предупреждал, – Акутагава весело посмотрел на него. – Я самый безобидный человек на земле, пока у меня хватает на это терпения. У тебя, я чувствую, как раз такой характер, способный довести меня до бешенства. А бешенство – это не та эмоция, которую я люблю испытывать. – Что же я должен под тебя подстраиваться? – съязвил Юки. – Нет, я этого не говорил. Но ты мог бы быть более дружелюбным – чтобы наше совместное пребывание в нашей общей комнате было приятно и тебе и мне. Акутагава и Юки подошли к комнате с номером 120, к которой была пришпилена записка. « А, если ты будешь и дальше избегать меня, то я за себя не отвечаю! Когда в следующий раз будешь в женском общежитии – попробуй не зайти ко мне. Целую тебя везде, мой котенок. Твоя Наоми.» Акутагава быстро взглянул на Юки, который с любопытством прочитал все это, и содрал записку с двери. Юки впервые с улыбкой посмотрел на него. – Вот такие у нас дела творятся, – скривился Акутагава в ответ. – Я познакомлю тебя с ней, если хочешь. – Нет, благодарю. Акутагава рассмеялся и достал ключи, чтобы отпереть дверь. – Тебе не нравятся девушки? Тогда, может быть, юноши?... – Ты что, с ума сошел? Конечно, нет! – с возмущением опровергнул предположение Юки. – Значит, боишься за свои яйца? Юки открыл рот, чтобы что-то сказать, потом закрыл его, не издав не звука. Опасный тип – этот Акутагава! Вроде такой простой, веселый, беззаботный, а каков на самом деле! Шутит вроде, а вроде и не шутит. И не понять – всерьез он спрашивает или в шутку, и при этом вытягивает информацию и слова о себе не скажет! Черт в овечьей шкуре … Нет, не так говорится, – поправил себя Юки. Волк в овечьей шкуре, вот так! А глаза у него какие? Опасные, как омуты болотные, глядят так, словно видят все насквозь… Щелкнул замок и Акутагава распахнул дверь. – Добро пожаловать в то, что я называю своим домом, – сказал он, пропуская Юки вперед. Юки остановился на пороге и окинул комнату взглядом. Он ожидал увидеть обычную комнату мальчишки в общежитии – обклеенную плакатами с полуголыми девицами или автомобилями, заваленную горами неглаженной одежды и остатками еды; в общем, воплощение бедлама. Комната Акутагавы его сильно удивила. На полу был расстелен ковер, стены украшали полки с книгами и дисками, на письменном столе стоял ноутбук, в углу телевизор с мультисистемой и мини-видеокамерой. На окнах висели бамбуковые жалюзи, на потолке замысловатая люстра. Еще Юки увидел большой аквариум с разноцветными рыбками. Кровать была одна. – Здорово, – фыркнул Юки, бросая свою сумку на пол. – И как мы поместимся на этой постели? Или я буду спать на полу? – Не гони лошадей, язва, – ответил Акутагава, снимая обувь на пороге. – И сними, пожалуйста, обувь. Юки вернулся к порогу и снял свои кроссовки, за дверью находился специальный стеллаж для обуви, куда он их и поставил. Акутагава взял в руку трубку от радиотелефона и нажал на кнопку, одновременно кивая на дверцы стенного шкафа. – Место я не освободил, сам выбери полки, какие понравятся. И на столе тоже посмотри, что тебе нужно …. Алло, это Такамори-сан? Это Акутагава …. У меня в комнате только одна кровать … Хорошо, будем ждать. Положив трубку на аппарат, он взглянул на Юки: тот стоял перед распахнутым шкафом и задумчиво оглядывал полки. – Что с тобой? Бермудский треугольник увидел? – Просто не решаюсь тут тронуть что-нибудь, – признался Юки. – У тебя столько вещей … – Шутишь что ли? – Акутагава скинул пиджак, снял галстук и, закатав рукава рубашки, подошел к шкафу и быстрыми движениями стал перекладывать вещи. – Значит так … Должен признаться, что я не люблю беспорядка. Постарайся не сорить, не забывай снимать обувь. Договорились? Интернетом, телевизором и всем прочим можешь пользоваться, как своим. – Спасибо. Ты, верно, не рад, что у тебя появился сосед? – мирно обратился к нему Юки, чувствуя за собой некоторую вину. – Ты ведь здесь, похоже, жил один. Акутагава ничего на это не ответил, а только улыбнулся и заговорил совсем о другом: – Душевая и туалеты – в конце коридора, да, кстати, … – Акутагава порылся в тумбочке и достал оттуда ключ. – Ключ от комнаты – твой. В дверь постучались, это принесли кровать. Акутагава передвинул аквариум, чтобы освободить для неё место. Матрас и подушку выдали в кладовой школы-интерната, а вот простыней и наволочек у Юки не оказалось. Акутагава достал из шкафа постельный комплект и отдал его Юки. – Спасибо, – Юки смутился. – Ты странный… Знаешь, как приезжают сюда ученики? Тащат с собой весь дом, а ты – с одной сумкой, даже без одеяла. Что такое? – спросил Акутагава. – Не знаю … Я не думал … – от неловкости Юки покраснел. – По-моему, дети, которые ехали со мной в автобусе тоже немного с собою взяли. – Здесь учатся чересчур богатые и много воображающие о себе детишки – их багаж везли следом на спецтранспорте. Ты не знал? Почему? – Это все мои вещи, вот почему, – Юки хмуро кивнул на свою дорожную сумку. – Так мало? Как же твои игрушки-безделушки, фотографии, порножуналы и тому подобное, что остались дома? Теперь Юки окончательно залился краской. – Нет у меня дома! – вырвалось у него почти против воли. – Всё, что осталось у бабушки – моя коллекция самоцветов. Больше ничего нет. Акутагава молча взглянул на него, потом подошел к письменному столу, выдвинул ящик и достал пачку сигарет. Засунув сигарету в рот, он прикурил от зажигалки и выпустил облачко дыма. Юки припомнил, что в правилах общежития строго запрещалось курить в комнатах. – А ты не боишься, что тебя за этим застукают? – поинтересовался Юки. – За этим? – Акутагава усмехнулся. – Бывало и нечто похуже, но ведь, как видишь, ничего со мной не произошло. А где твои родители? Почему ты все время говоришь о своей бабушке, и нечего – об отце и матери? – Ну … – Юки на мгновение заколебался. Раньше он решил для себя никому об этом не рассказывать, и, если бы его спросили об этом, то он бы послал к черту спрашивающего …Но Акутагава … Юки и сам не успел заметить, как тот завоевал его расположение. Рухнула та стена, которую он старательно возводил между собой и окружающими людьми. – Ну … – Что? – брови Акутагавы выжидательно поползли вверх. – Это такая тайна? Они что, драгдиллеры, или, быть может, ты незаконнорожденный сын Майкла Джексона? – Мои родители погибли! – взорвался Юки. – Доволен?!... Они были учеными… Отец – вулканолог, а мать–физик-сейсмолог, они и познакомились-то с друг другом на службе… Они ездили по всему миру, я – с ними… В Японии мы почти не жили, скорее бывали проездами. Три года назад мать с отцом работали над изучением «Тихоокеанского огненного кольца»… Тогда родители оставили меня в Мумбаи, у бабушки – она там постоянно живет. Оставили потому, что знали об угрозе подводных толчков в зоне субдукции – у Индийской и Бирманской тектонических плит, и решили, что брать меня туда опасно. Они оказались правы насчет угрозы. Там они и погибли – во время цунами… После этого моим опекуном стала бабушка… Дед оставил ей трастовый фонд, в материальном смысле она обеспечена, поэтому она решила потратить деньги на эту дурацкую школу… Но школа-интернат для богатеньких ведь даже хуже, чем обычная школа… Там, в обычной школе, хоть чувствуешь себя на равных, а тут … Юки не стал продолжать, думая, что Акутагава обидится на последующие слова. Туша сигарету в пепельнице, которая тоже пряталась в ящике стола, тот спросил: – Но почему ты только сейчас покинул Индию? Юки затрясло. Часть его хотела возмутиться наглости и бесцеремонности этого парня – ведь у того не было права спрашивать, другая же часть отчего-то желала выговориться, выплеснуть наружу всё, что накопилось в душе. – После террористической атаки на Мумбаи в прошлом году бабушка решила, что мне там жить небезопасно. Три дня стрельбы на улицах так её напугали, что она решила, будто в Японии, за крепкими стенами «Масару-Мидзухара», я буду в безопасности, – Юки подошел к окну и остановился там. – Удобный предлог и совесть чиста… У неё своя жизнь, в ней для меня нет места. Перед внутренним взором Юки вновь возник ашрам Шри Чандрика-Ситэра, погруженный в дымный полумрак. В большой стенной нище поблескивает позолоченная статуя медитирующего Будды, тлеющие благовония распространяют терпкие и удушливые ароматы, на полу разбросаны цветочные лепестки и – там же, на полу, – распростёрты людские тела, содрогающиеся в экстатическом восторге. Одни что-то бессвязно выкрикивали, обращаясь к Гуру, сидящему в позе лотоса на возвышении, другие переживали мистический экстаз молча – изгибаясь и выворачиваясь в самых причудливых позах. Бабушка Мика тоже на полу, среди фанатичных поклонников Гуру, а сам Шри Чандрик-Ситэр неподвижен и погружен в себя… Юки стоит у входа в ашрам, и его мутит от приторного дыма благовоний, а разум охватывает ужас при виде этой слепой одержимости, доведенной до психических расстройств и невротических припадков. Он, не выдержав, разворачивается и бежит вниз, по крошащимся каменным ступенькам, едва сдерживая слёзы. Отец и мать скрывали от него, что бабушка Мика – сектантка, и большую часть жизни провела в различных «церквях» и «храмах», где чаяла найти истину в конечной инстанции. Возможно, он об этом никогда бы не узнал, если бы… если бы родители были живы и он жил с ними. Юки стряхнул с себя воспоминания, и, оглянувшись, был неприятно поражен пристальным – прямо-таки анатомирующим взглядом Акутагавы. Впрочем, в следующую же секунду, Акутагава легко улыбнулся и непринужденно сказал: – Если твоя мизантропия поутихла, то, может быть, пойдем прогуляемся? Я здесь всё покажу тебе, познакомлю кое с кем … Пойдешь? Юки не мог отказаться.

ГЛАВА 2

Акутагава устроил Юки настоящую экскурсию. Неторопливо он провёл Юки по общежитию, затем показал спорткомплекс, школьные помещения и столовую, недавно отстроенную из металла и стекла, вместо прежнего обветшалого здания. Вкратце он рассказал историю школы: школа-интернат основана в 1954 году, до этого здесь находились частные владения; сейчас дела школы идут настолько успешно, что планируется расширение: пристройка новых школьных корпусов, создание нового крытого спорткомплекса на территории школы. За школой и общежитием следят «надзиратели», в обязанности которых входит держать всех учеников «Масару-Мидзухара» в поле зрения. Каждый вечер и утро они проверяют в компьютерах списки комендантов общежитий – где отмечаются прибытие и отбытие каждого ученика, данные со стационарных камер наблюдения. На ночь двери общежитий запираются, и снаружи территорию патрулируют многочисленные вооруженные охранники. Это не заметно невооруженному взгляду – но все ученики без исключения находятся под круглосуточным контролем и охраной. За учениками вообще строго следят, (правда, не вмешиваются в их жизнь и повседневные дела). Но, если ученика нет на обязательном для него уроке, они, «надзиратели», проверяют контрольный компьютер – где отмечено все: время прихода и ухода из общежития, посещение столовой, спорткомплекса и лазарета; статистические данные – о том, как часто бывает данные ученик в тех или иных школьных подразделениях, чем увлекается, какими, по мнению психолога, недостатками и положительными качествами обладает, и т. д. Как только компьютер выдавал информацию на искомого человека – к поискам подключалась охрана (они имели право входить в любые помещения, если получали приказ разыскать отсутствующего на положенном месте ребенка). «Надзиратели» ради безопасности самого ученика обязаны всегда максимально быстро разыскивать «пропавшего из поля зрения» своего подопечного. Ведь ученик, как ни крути, находится под опекой школы, и та несет за него ответственность. Обычно, если ученик доставлял неприятности «надзирателям», то его родителей заставляли выплачивать большой штраф или исключали из школы. – Как они могут так тотально всё контролировать, и при этом не вмешиваться в дела учащихся? – удивился Юки. – О том, где ты был, им докладывает твой пропуск, – усмехнулся наивности юноши Акутагава. – Чтобы выйти и войти в общежитие, получить в столовой еду, пройти в спортзал или библиотеку – ты должен пропустить своей пропуск через детектор. Детектор считывает информацию с магнитной полосы на пропуске и отправляет данные в центральный контрольный компьютер. Благодаря этому «надзиратели» знают, что ты ешь, куда ходишь и чем занимаешься. Юки достал из кармана пропуск и принялся его разглядывать. А ведь он почти не обратил внимания на то, чтобы пройти назад – мимо бабушки Ло – ему пришлось пропустить пропуск через детектор. Вроде бы простая формальность – но за ней стоит множество людей, которые регулируют жизнь в этом маленьком царстве-государстве «Масару-Мидзухара». Да уж, подумал Юки саркастически, хорошо, что на туалеты детекторы не поставили! – Чувствуешь себя как птица в клетке? – подколол его Акутагава. День клонился к вечеру и они с Юки вышли в парк и неспешно зашагали по одной из мощеных дорожек. В это время, перед тем как все должны были вернуться в общежития к отбою, дорожки парка, скамеечки и фонтаны были полны праздно гуляющими учениками, шумными компаниями и воркующими парочками. – Что-то вроде того, – пожал плечами Юки, – это всё еще не привычно для меня. – Что именно? – Школа. Раньше я ездил с родителями по всему миру: от Мауна-Лоа до Кава-Иджен, от Ньирагонго до Этны… поэтому мне приходилось учиться экстерном. Потом я учился в спецшколе при министерстве иностранных дел в Индии. Вот уже три года… Но всё это всё равно как-то… странно, что ли, – Юки сбился и замолчал, недовольный тем, что сам разбередил свою душевную рану в угоду любопытству этого парня. – Здесь не так плохо, – сказал Акутагава, не заметив или сделав вид, что не заметил подавленности Юки. – Только тебе нужно привыкнуть. Юки молча кивнул, глядя в сторону. Они остановились под сенью дерева, что росло у мощеной дорожки, чуть далее находился фонтан с бронзовым барельефом на чаше. Вокруг фонтана собралось целая толпа учащихся, все скамейки были забиты, юноши и девушки сидели даже на краях чаши и на газонах. – Акутагава-тян! – послышался тоненький девичий голосок. Юки увидел очень красивую девушку, которая бежала к ним, махая рукой. Такой фигуры Юки еще никогда не видел и даже замер – пораженный и восхищенный. – Чтобы я бегала за каким-нибудь парнем! – вскричала девушка, приближаясь. Её длинные волосы цвета воронова крыла рассыпались по плечам, переливаясь под лучами угасающего солнца. – Такого сроду не было, пока я тебя не повстречала, мерзавец ты этакий! Я кричу, а он и с места не сдвинулся… А ты просто сволочь, ты это знаешь? – Конечно, знаю, – ответил Акутагава, стоя прямо, и даже не пытаясь склониться к ней. – Ты мне об этом постоянно напоминаешь, как я могу забыть? Юки, знакомься: это Наоми. Самая красивая девушка в «Масару-Мидзухара». Я тебе сегодня уже говорил о ней … Наоми, это Юки, мой сосед по комнате. Наоми вначале надулась, но, услышав, что Акутагава назвал ее самой красивой девушкой в Масару-Мидзухара, расцвела улыбкой. Нежно взглянув на Акутагаву, она поклонилась Юки и тот, смущенный, поклонился в ответ. Лицо Наоми казалось ему смутно знакомым – как будто он видел её где-то раньше. Наоми, в свою очередь, внимательно оглядела Юки с головы до ног, про себя отметив, что этот мальчишка выглядит довольно поэтично: черные блестящие волосы, падающие на глаза, лицо овальной формы со слегка смуглой кожей, которое бы привело в восторг средневековых эстетов, правильные, очень выразительные черты лица. Глаза – бархатистые, черные, а губы – полные, яркие; несомненно, повзрослев, он станет настоящим красавцем. А вот ростом Юки ниже Акутагавы – едва достает макушкой ему до подбородка, да и сложением вышел более изящным – нет таких широких плеч, длинных ног и крепкой мускулатуры, как у её возлюбленного. – Надеюсь, он не только гадости обо мне рассказывал? – промурлыкала Наоми, кокетливо косясь на Акутагаву. Тот, усмехнувшись, взглянул на Юки своими глазами-омутами. – Гадости? – переспросил Юки, и перехватил взгляд юноши. – Нет… Наоми расцеловала Акутагаву: – Я же знаю, что говорил! Юки почувствовал, что краснеет. Наоми еще раз поцеловала Акутагаву, промурлыкала ему что-то на ушко и умчалась. Юки, сам того не осознавая, проводил её долгим взглядом. – Да, – насмешливо произнес Акутагава, разглядывая разрумянившегося Юки, – она производит впечатление. Даже я с этим соглашусь. Юноша вздрогнул от этих слов, и стал совсем пунцовым. – Нет, дело не в этом, – попытался он солгать. – Её лицо кажется мне смутно знакомым, вот я и задумался. – Ты не умеешь врать, – ответ Юки так развеселил Акутагаву, что тот рассмеялся. – Но попытка хорошая. Она похожа на свою мать, Наоми дочь Юми Дордже – этой певички а-ля телеведущей с силиконовым задом и дураком-мужем, которому некуда девать деньги. Для справки: у Наоми зад пока что самый натуральный, да и грудь тоже, если вздумаешь её потискать – сам убедишься. Юки осторожно посмотрел на Акутагаву, не зная, как реагировать на его слова. – Она твоя девушка. – Нет, не моя, – пожал плечами Акутагава. – Два месяца назад она почему-то решила, что мы встречаемся, а я просто ленюсь ее разочаровывать. Акутагава кивнул в сторону фонтана и зашагал туда. Юки, сжав губы, последовал за ним. Раньше он никогда не чувствовал себя так неуверенно в присутствии другого юноши, и это добавляло настороженности в его поведение. Юки всё глядел на Акутагаву и ждал подвоха. Но Акутагава вновь выглядел безмятежным: он разглядывал отражение заходящего солнца в воде, наполнявшей чашу фонтана, иногда юноша опускал руку и проводил пальцами по воде. – А-кун! Вот где ты! Мы тебя уже всюду искали – в бассейне, в качалке, в общаге, а ты здесь! К ним подошли двое юношей; они были такими же высокими как Акутагава и широкоплечими, и держали себя довольно развязно. Юки весь подобрался, будто приготовился к нападению, и презрительно взглянул на них. – Цирк приехал, – вздохнул Акутагава, оглядывая незваных гостей, потом представил их Юки. – Юки, знакомься: вот этот лохматый – Сугавара, но все его зовут просто Ботаник, а другого придурка зовут Тэкесима. Юноши кивнули в знак приветствия. Акутагава сказал, что забыл сигареты и спросил у них; Тэкесима – короткостриженный и хулиганистого вида – пошарил в карманах и виновато развёл руками. Ботаник – парень с длинными и торчащими во все стороны патлами, низколобый и жилистый – достал пачку сигарет и угостил ими Акутагаву. Юки от сигарет отказался. Акутагава закурил, задумчиво прищурил глаза на Юки и сказал: – Освоился с зоопарком? Юки растерялся, и ничего не сказал в ответ. Акутагава кивнул куда-то в сторону и Юки повернулся в указанном направлении. Там показалась компания – человек пять – ученики волокли по газону юношу, скрутив ему руки. Его униформа перепачкалась в грязи, лицо тоже было грязным, волосы всклочены. Юноши тащили школьника к фонтану, явно намереваясь бросить его туда. – Топи неудачника! – скандировала компания дружно. – Я думал, за этим следят здесь, если я всё правильно понял, – тихо сказал Юки. – Скажи, а разве в твоей предыдущей школе все ученики исполняли правила, и всем взрослым было дело до того, как живётся лохам? – ухмыльнулся Ботаник, с интересом наблюдая за развитием событий по другую сторону фонтана. – Или ты до «Масару-Мидзухара» обучался в монастыре? Юки промолчал, не замечая, что Акутагава пристально наблюдает за его изменившимся лицом. – Кажется, в прошлый раз этого лузера голожопым втолкнули в женскую душевую, – хохокнул Тэкесима, пуская кольца табачного дыма. Пятеро юношей подхватили ученика за руки и за ноги, и стали раскачивать из стороны в сторону под одобрительные возгласы собравшегося у фонтана народа. Юки выпрямился, обошел фонтан, подошел к компании и скомандовал: – Отпустите его, вы, недоразвитые! Живо отпустите! Хулиганы удивленно замерли, послышались недовольные и подзадоривающие возгласы: – Смотрите, кто вылез! – Это ведь новенький, сегодня приехал! – Скиньте и его в бассейн тоже, пусть не выпендривается! – Экая птица! И его в воду! В воду! Юноши оправились от первого удивления: трое остались держать свою жертву, а двое направились к Юки, показательно разминая руки и хрустя костяшками. – Ты, новенький! Ты что о себе воображаешь? Самый умный тут, да? Юки точно знал, что он может, а чего не может. Он не смог бы справиться с пятью противниками, но временно вывести из строя этих двух было вполне выполнимо. Отец всегда требовал, чтобы Юки знал науку самообороны – и никогда не давал себя в обиду. Глядя на приближающихся парней, Юки с каким-то мрачным удовлетворением подумал о том, что сейчас он: 1. лезет не в свое дело; 2. нарушает правила; 3. в сумме первого и второго пунктов – выставляет себя полным идиотом. Ну и – как результат! – его, скорее всего, исключат из этой элитной зверофермы независимо от того, победит ли он в этом противостоянии или полетит в фонтан следом за первой жертвой этих хулиганов… Ну и к черту! Эти двое оказались явно не подготовлены к приему единоборств, который использовал Юки. Когда он нанес удар каждому из них по коленной чашечке, то они, взвыв, повалились на землю. Тут настала очередь Юки удивляться – он не ожидал, что свалить их будет так легко! Неужели эти остолопы даже в зачатке не знают, как надо парировать удары? – Ты охренел, что ли?! – закричал один из парней, обнимая свою пострадавшую ногу. – Сейчас мы сами ему ноги переломаем! – тут же заявили трое его друзей, которые в сначала остались в стороне караулить побитого ученика. Оставив в покое изрядно потрепанного юношу, они были готовы броситься на Юки, когда послышался спокойный и властный голос: – Хватит. Еще секунду назад взбешенные парни – сейчас остановились, и стало внезапно тихо; все люди у фонтана притихли, будто испугались чего-то. Голос принадлежал Акутагаве, подошедшего в сопровождении Тэкесимы и Ботаника к Юки. – Вмешиваться будешь? – резко спросил Акутагаву один из нападавших. Он был с Акутагавой одного роста, спортивного телосложения и на огромных руках, похожих на булыжники, носил золотой с бриллиантами «Роллекс» и платиновые браслеты. Акутагава бросил на него долгий взгляд, затем сделал несколько шагов и оказался рядом. Выдохнув сигаретный дым прямо ему в лицо, он тихо ответил: – Да. Буду. – С чего это ради?! – попытался было усмехнуться парень, но гримаса на его лице получилась не насмешливая, а нервическая. – Вот с этого … – Акутагава поднес дымящую сигарету к плечу юноши и стал тушить ее о пиджак. – Есть вопросы? Тут юноша стушевался, потупил взор как девушка, и буркнул: – Понятно … Понятно … Убери сигарету … – при этом он не смел даже пошевелиться, чтобы избежать столкновения с сигаретой, а лишь умолял Акутагаву не делать этого. Юки удивленно моргал, глядя на все это, и совершенно ничего не понимал. – Ну и дурак же ты, – заметил Акутагава, отбрасывая сигарету в сторону на газон. – Почему твой отец не учит тебя уму-разуму, а? – Он учит, – парень опустил голову, сверля взглядом носки своих ботинок. – Плохо учит, – покачал головой Акутагава. – Я исправлюсь, обещаю! Акутагава несколько минут молчал, как бы раздумывая, и за это время никто из присутствующих не осмелился даже кашлянуть. Затем Акутагава пожал плечами и отвернулся от парня с прожженным пиджаком. «…Наверное, – подумал Юки, – я еще не всё знаю об Акутагаве… Я это думал, что раскусил его… Он заступился за юношу, а эти негодяи испугались его!» Тут Акутагава вновь удивил его. Повернувшись к избитому парню и окинув его презрительным взглядом, Акутагава сказал: – Ты дерьмо, а не человек. Юки, услышав эту фразу, окончательно запутался. Почему Акутагава назвал этого несчастного дерьмом? Может быть – оно и так, но разве не поэтому он за него заступился? Сам же Юки вступился за юношу, даже не зная кто он, потому что так требовала его природа. Благодаря этой склонности Юки терпеть не мог нечестных боев. Драться – так драться, один на один, а не сворой на одного. Акутагава покачал головой, не взглянув на Юки, пошел прочь от фонтана. Юки колебался недолго и – побежал следом за ним. Услышав шаги за спиной, Акутагава оглянулся и остановился. – Если хочешь побыть один – ты скажи, я уйду, – поспешно сказал Юки, боясь, что Акутагава подумает, что он бегает за ним как потерянный ребенок. – Нет, останься, – Акутагава кивнул Юки. – Сигарету хочешь? – Нет, спасибо. – Ты прямо ходячая добродетель! – пробормотал Акутагава, вытаскивая из карманов брюк ту самую пачку сигарет, которую принес Тэкесима. – А я вот закурю… Почему ты вступился за этого неудачника? Слово «неудачник» неприятно окатило Юки. Да, ему стало противно, что Акутагава говорит так – злым, насмешливым тоном. Как будто и считает, что он поступил глупо, сделав то, что сделал. – Я не знаю, неудачник он или нет … Мне все равно, – ответил Юки. – Я считаю, что сбиваться в стаю и выбирать себе беззащитную жертву – это нечестно. – Честно? Ты сказал «честно»? – Акутагава усмехнулся. – Ты говоришь, как паршивый пацифист, Юки. Юки покраснел, будто кто-то дал ему пощечину. Ну и язва этот Акутагава! – А ты говоришь, как болван, у которого всегда хата с краю, – процедил юноша сквозь зубы. – Почему болван? – переспросил Акутагава совершенно спокойным тоном. – Потому что… – Юки прикусил себе язык, понимая, что еще немного, и он скажет что-нибудь недопустимое. Акутагава не спроста такой спокойный – чего-то дожидается. Если бы Юки не стал только что свидетелем сцены у фонтана, то, может быть, он и позволил бы себе рассердиться, но сейчас... Сейчас он хотел быть осторожным! – Отчего примолк? Сказать нечего? – В конце концов, – взорвался Юки. – Ты тоже заступился за этого… как ты его назвал – неудачника! Акутагава завел глаза к вечернему небу. – Плевать я на него хотел! – Что!? – Юки непонимающе уставился на юношу. Перед его глазами вдруг возник гигантский, непрерывно движущийся кубик Рубика. И невозможно было предположить – какую позицию займут разноцветные секции на этот раз. Этим кубиком был для него Акутагава. – Юки, не тупи! Я сделал это для того, чтобы ты в первый же день не получил на орехи и не превратился во всеобщее посмешище, а не для того, чтобы продемонстрировать свою любовь к этому придурку. Очень мне охота видеть в своей комнате твою физиономию, покрытую кровоточащими гематомами. И, предупреждая твой следующий вопрос, сразу скажу вот что. Я здесь сам по себе, и обычно я не вмешиваюсь в такие вот дрязги. Скажи спасибо, пацан, что для тебя я сделал исключение. – Я бы справился, – попробовал было возразить Юки, хотя сам понимал, что это неправда. – Ну да, конечно, чего проще. Ты знаешь, что тот настойчивый громила, с которым я говорил, мечтает стать профессиональным боксером? – Ты предлагаешь мне бояться? – уточнил Юки. Акутагава не сразу ответил – несколько мгновений он изучал лицо Юки, и взгляд его был непроницаем. – Я предлагаю тебе думать головой, а не задницей, – наконец сказал он. – Впрочем, не буду кривить душой, впечатление ты на меня произвёл сильное. Ты – интересный случай. Весьма интересный случай. – Я должен быть польщен? – фыркнул Юки, сложил руки на груди и решил идти ва-банк. – Что это высокомерная манера разговаривать с людьми? И почему ты хочешь держаться в стороне? Неужели тебе не хочется изменить хоть что-то к лучшему? – Боже, Юки, тебе бы на трибуне речи толкать, – Акутагава улыбнулся, и Юки внезапно почудилось, что в этой улыбке промелькнуло нечто зловещее. – Но, так и быть, я отвечу. Пожалуй, пропущу ответ номер 1. Ответ номер 2: я держусь в стороне от всех, потому что презираю их. Когда ты чуть выше всех этих идиотов, это доставляет массу неудобств, и, к тому же, каждый урод мечтает стать твоим другом. Ответ номер 3: нет, Юки, не хочется, потому что это бессмысленно. – Ясно… – Юки опустил взгляд, стараясь скрыть смятение в своих чувствах. Самоуверенность этого человека просто убивала его: Акутагава заставлял его говорить и говорить, высказывать мнения, мысли – но взамен ничего не давал. Создавалось впечатление, что он слушал Юки только затем, чтобы как можно циничнее опровергнуть его слова. Повисло напряженное молчание. – Сколько вас искать можно? – послышался голос Ботаника. – Уединились тут как парочка влюбленных … А мы бегаем по кустам и ищем вас! Услышав слова Ботаника, Юки побледнел, потом покраснел. Его не то чтобы обидели эти слова, но как-то хлестнули по сердцу – стало неловко перед Акутагавой. До этого их позы – друг напротив друга с разгоряченными спором лицами – казались невинными, но сейчас вдруг пришло ощущение порочности ситуации. Акутагава строго взглянул на своих друзей: – Ты следи за тем, что говоришь. – Как будто тебе не все равно, что мы думаем! – съехидничал Тэкесима, появившийся следом. – Давно головой в унитаз не нырял? – осведомился Акутагава тогда. – Ладно-ладно, молчим! – Вот придурки! – вздохнул тогда Акутагава. Юки почувствовал здесь себя совершенно чужим и, развернувшись, пошел прочь. Акутагава не попытался его остановить, продолжая разговаривать с Ботаником и Тэкесимой. Юноше стало не по себе от ощущения загнанности, которое стальным обручем вдруг сдавило ему грудь. Юки чувствовал себя совершенно вымотанным. Он остановился на крыльце общежития и бросил взгляд на небо. Огненный диск солнца тонул море зеленых деревьев, облака окрасились в багряные цвета, а на противоположной стороне небосклона уже виднелась темная бездна космоса… Юки чувствовал очень одиноким. Принимая душ в душевой общежития, Юки всё думал о том, кто же такой Акутагава. Он вел себя с тем парнем так, как будто он император, который наказывает своего подданного: прижал сигарету к пиджаку, но парень и не шевельнулся, а принялся упрашивать его! Кто же он – Акутагава? Перспектива возвращаться в комнату его даже немного страшила. Юки не знал, как будет уживаться с ним весь последующий учебный год. Завернувшись в халат и держа в руках полотенце, он вернулся в комнату. Она была пуста – злополучного соседа нигде видно не было. Но бамбуковые жалюзи были задернуты, а когда Юки уходил – они были подняты, значит, Акутагава пришел и снова куда-то ушел. Юки расправил постель, разложил свои вещи в прикроватной тумбочке, свои тетради и книги он отнёс на письменный стол. Отодвинув один из ящиков стола Юки замер – перед ним лежал пистолет. Довольно большой: с длинным стволом и широкой крепкой рукояткой. Рядом на бумагах валялось несколько полных обойм. Юки, чувствуя, как по спине бегут мурашки, отшатнулся вначале в сторону, но потом вернулся к столу. Он еще ни разу в жизни не видел настоящего оружия. Пистолет лежал перед ним и, несмотря на тревогу, Юки взял его в руку. Он был холодным и тяжелым, рукоятка легла в его ладонь опасной и приятной тяжестью. Неужели настоящий?!... И – следующая мысль – неужели он принадлежит Акутагаве?!... – Черт! – ужаснулся Юки и поспешно положил пистолет на место. Задвинув ящик, он оставил тетради и книги на столе, а сам ушел к платяному шкафу и стал перекладывать свои вещи с места на место. Его руки мелко дрожали, и он ощущал тошнотворный ужас перед Акутагавой – чувство, которое ему никак не удавалось подавить. – Да что он за человек?! – вздрагивал Юки. – Откуда у него оружие и зачем?! Дверь открылась, и в комнату вошел Акутагава, принеся с собой запах сигарет и ночной прохлады. Заперев дверь, Акутагава снял пиджак и небрежно бросил его на вешалку. – Готовишься к отбою? – поинтересовался он у Юки, тот по-деревянному кивнул в ответ: – Да. Юки пытался делать вид, что не замечает присутствия Акутагавы, но это у него не особенно получалось. Он кожей чувствовал его, ощущал, что тот находится за его спиной. Чего следует ждать от него? – думал Юки, – чего следует опасаться?!... – Я пойду в душ, ты не запирайся, – самым обыденным тоном произнес Акутагава, подходя к шкафу, открывая его и беря с полки полотенце. Помедлив у шкафа, он посмотрел на Юки и спросил: – Первая ночь в «Масару-Мидзухара»… Как себя чувствуешь? – Я очень устал и хочу спать, – ответил Юки, молясь, чтобы Акутагава не заметил его паники. – У меня никаких мыслей в голове не осталось. – А жаль, – Акутагава улыбнулся, оглядывая его с ног до головы. Потом он неожиданно вытянул руку вперед и потянулся к груди Юки, туда, где слегка разошлись края халата. Юки инстинктивно отпрянул назад, неловко натолкнувшись на дверь шкафа. – Ты что!? – воскликнул он удивленно. Акутагава опустил руку и, все так же улыбаясь, сказал: – Какой ты напряженный. Интересно – почему? – Может, потому, что я не привык к прикосновениям парней? – резко сказал юноша. – Зачем ты это сделал?! – А что такого? Братья часто друг к другу прикасаются так или иначе, и никто в этом не видит ничего дурного. Ну, или когда отец прикасается к сыну, либо сын – к отцу, в этом тоже нет ничего дурного. Ты излишне мнителен. Это просто прикосновение. Юки усилием воли унял дрожь в коленках и заставил свой голос прозвучать сухо: – Не надо этого больше. Ясно? – Как скажешь, – ухмыльнулся в ответ юноша и отвернулся. – Я в душ. Акутагава ушел. Юки так и продолжал стоять у шкафа, прижимая руки к груди, и нескоро очнулся от раздумий. Боже, что здесь происходит?! У Юки, несмотря на все его усилия, не укладывались в голове события этого дня. Слишком много всего навалилось, слишком много!... «Масару-Мидзухара», Акутагава, спор, жуткая находка, Акутагава!... Мало здесь тайны с пистолетом, так еще и это прикосновение! Когда Акутагава потянулся к его груди, Юки охватила стыдливость – такая стыдливость, которая охватывает девственницу-монашку, когда она становится объектом мужских ухаживаний. Это была стыдливость, перемешанная со страхом и полным невежеством. Акутагава был очень непредсказуемым и опасным человеком. Как омут. – Если у него есть оружие, – рассуждал Юки, стараясь найти хоть какое-либо объяснение, – то неудивительно, что ученики его побаиваются. Но знает ли дирекция о том, что несовершеннолетний на территории школы хранит пистолет и обоймы к нему? Хороший вопрос!... С другой стороны, наличие пистолета объясняло поведение Акутагавы, и то, почему он пытался прикоснуться ко мне! Вечером Акутагава скорее всего вспомнил, что оставил оружие в столе и опасался, что я его увижу; зайдя в комнату, он наблюдал за мной и заметил, что я веду себя неестественно. Он подошел и просто проверил мою реакцию – а я дернулся, как перепуганный идиот, выдал себя! Теперь он знает, что я знаю про пистолет в его столе!... Юки сел на свою кровать. Что делать? Самое разумное – сейчас лечь и к приходу Акутагавы заснуть, ну а если не удастся заснуть, то следует притвориться. Он выключил свет, оставив гореть лишь настольную лампу, и залез под одеяло. Но сон не шел, а в голову лезли тяжелые мысли. Ну а что будет завтра? Что Юки нужно будет делать завтра?... «Завтра же пойду в дирекцию и попрошу дать мне другую комнату, – подумал Юки. – ЛЮБУЮ другую комнату. Так им и скажу…» Скрипнула ручка двери и вошел Акутагава. Бросив вещи на пол, он прошел к своей кровати и сел на нее. У Юки были закрыты глаза, но он по звуку догадался, что юноша насухо вытирает себе голову. Глухо завибрировал мобильный телефон. Послышался шорох и короткий звуковой сигнал, свидетельствующий о том, что нажали на одну кнопку. Телефон вновь завибрировал, но Акутагава повторил свои манипуляции. Мобильник еще несколько раз оживал, но всякий раз Акутагава нажимал на кнопку сброса вызова. «Он не хочет отвечать на звонок», – догадался Юки. Некоторое время было тихо, затем подал голос стационарный телефон. Юноша игнорировал его с минуту, но, в конце-концов, снял трубку. – Что, еще не надоело названивать? – сказал он в трубку. – Я ложусь спать. Нет, всё отлично… Ну, пока… Ну что еще? Мало с тобой разговариваю? Ну, хорошо, давай поговорим… Почему тихо разговариваю? Я сейчас живу не один, у меня появился сосед… Нет, это не дирекция… Нет, Садзобуро здесь не при чем… Я сам со всем разберусь, ясно? Почему ты все время лезешь в мои дела? Я этого хочу. Вот и хорошо, что ты все понял!.. Я вовсе не грубо с тобой разговариваю! Как всегда… Только нюни разводить не надо! Почему ты расстраиваешься всякий раз, когда я в ответ не сюсюкаюсь с тобой? Я уже взрослый, а ты все еще думаешь, что мне три года… Ладно-ладно, извини… Извини, хорошо? Как твои дела? Да?.. Нет, мне ничего не нужно. Ты в прошлом месяце прислал мне достаточно, забыл? Не нужно, я тебе говорю!.. – Акутагава тихо рассмеялся. – Я серьезно. Ты думаешь, я здесь голодаю? Я позвоню тебе, если что… Ну прекрати, пожалуйста! Я действительно хочу спать, уже и не знаю, что говорить…Без обид, так?.. Я тоже люблю тебя, отец. Спокойной ночи. Выключив телефон, Акутагава некоторое время сидел неподвижно и Юки кожей чувствовал, что тот в упор разглядывает его. Неужели догадался, что Юки притворяется?... Спрыгнув на пол, Акутагава подошел к настольной лампе и выключил ее. Комната погрузилась во тьму. Юноша лег в постель и, отвернувшись в противоположную от Юки сторону, погрузился в сон. Юки долго не мог заснуть и все вглядывался во тьму, сам не зная, чего ждет. Он гнал от себя мысли о родителях – они приносили слишком много боли. Он не мог тосковать по дому – потому что у него не было дома. Он не мог чувствовать себя здесь, в «Масару-Мидзухара», в безопасности – ему не нравилось это место, не нравились здешние люди, не нравился этот странный юноша – Акутагава.