Текст книги "Сын своего отца (СИ)"

Автор книги: Анна Архипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

ГЛАВА 3

– Эй, соня! – кто-то настойчиво расталкивал Юки. – Доброе утро!

Юки сел на постели и сонным взглядом обвел комнату. Над ним возвышался Тэкесима, одетый в свежую униформу и выглядевший до противного бодрым. – Что? – забормотал Юки, силясь окончательно проснуться. – А сколько времени? Юноша молча указал ему на циферблат электронных часов, стоящих на прикроватной тумбочке. До завтрака оставалось всего полчаса! Юки соскочил с постели, стал поспешно рыться в тумбочке в поисках зубной пасты и щетки. Тэкесима увалился на постель Акутагавы, и принялся листать какой-то журнал, а Ботаник сидел на полу и играл в приставку, вперившись глазами в экран телевизора. Самого Акутагавы в комнате не было. – А вы что, ребята, тут делаете? – удивился Юки. – Традиционный утренний визит, – усмехнулся Тэкесима, не отрывая взгляда от страниц. – Обычно по утрам мы собираемся у А-куна, а затем вместе идем в столовую. Беги, скорее умывайся. Просторная душевая, рассчитанная на полсотни человек, была переполнена. У каждой раковины толпилась очередь, юноши сновали туда-сюда, дожидаясь, когда освободится одна из раковин. Самые напористые лезли без очереди, чем вызывали недовольный ропот – отчего шум и гомон, царящие в душевой, только усиливались. Войдя, Юки остановился, растерянно оглядываясь. – Кимитаки! Иди сюда! – окликнул его Акутагава, приглашая к своей раковине. – Будем умываться вместе. Юки приблизился к нему медленно, не зная, что следует ли сказать «спасибо» в этом случае. Он опять почувствовал неловкость и опаску, хотя сон несколько притупил вчерашние эмоции и размыл остроту впечатлений. Акутагава был одет в простую майку и домашние шорты, и взгляду Юки открылось то, что вчера скрывалось под строгой школьной униформой: на руках, плечах, груди и ногах этого юноши не было ни грамма жира – под гладкой кожей отчетливо виднелись бугры мышц, какие бывают у атлетов, изнуряющих себя с утра до ночи тренировками. Глядя на это тело, можно было подумать, что оно принадлежит молодому мужчине, а не юноше! – Чего ты так медленно? Опоздаешь на завтрак, – сказал Акутагава. Юки смутился, поняв, что уже несколько секунд стоит как деревянный истукан и пялится на тело Акутагавы округлившимися глазами. Мысленно чертыхнувшись, Юки поспешил склониться над умывальником. Вернувшись в комнату, Юки и Акутагава принялись переодеваться. Только теперь Юки разглядел обложку журнала, который разглядывал Тэкесима. Это было какое-то порнографическое издание, с пышногрудой женщиной на обложке. – Хочешь посмотреть? – добродушно предложил Тэкесима, заметив взгляд Юки. – Нет, – ответил Юки, весь вспыхнув. – Не хочу. – Почему? – удивился юноша, и его лицо стало напоминать хитрую лисью физиономию. Юки услышал, как за его спиной Акутагава насмешливо хмыкнул – как бы припоминая свое вчерашнее высказывание о «ходячей добродетели» – и это вдруг разозлило его. Вздернув подбородок, он поглядел на Тэкесиму: – Я думаю, что эти журналы смотрят только неудачники, – пояснил Юки, позволив себе снисходительный тон. Оглянувшись, он увидел, что Акутагава смеётся над нахмурившимся Тэкесимой. А тот, жалобно скривившись, вдруг швырнул журнал в корзину с мусором. – Чем же занимаются не неудачники? – вздохнул он. – Практикуются, а не изучают теорию, – ответил Акутагава, завязывая галстук. – Логично, – вынужден был согласиться Тэкесима. – Но ведь не каждому повезло с мордашкой как тебе или Юки… Мы с Ботаником два урода, которые… Акутагава отмахнулся от его слов, как от надоедливой мухи. Он стоял рядом с письменным столом и задумчиво разглядывал тетради, потирая себе подбородок – и Юки, совершенно неожиданно для самого себя, обратил внимание на плавную линию его губ. «Да что со мной! – одернул себя Юки. – Почему я на него глазею?!» – …И вообще, подобное обращение меня немного обижает, – продолжал ворчать Тэкесима, – а тебя, Ботаник? – Меня тоже, – откликнулся Ботаник, не поворачивая головы, остервенело нажимая на кнопки джойстика. На экране Тёмный Лорд добивал раненого златокудрого эльфа. – Ну и валите отсюда, кто вас держит? – сказал Акутагава, складывая в ранец тетради, затем накинул пиджак. – Э, нет! Тебе так просто от нас не избавится! – хмыкнул Тэкесима. – А что до журнала, то сейчас мы ему устроим аутодафе! Он взял мусорную корзину, поставил ее на подоконник, извлек из кармана брюк зажигалку и принялся поджигать многострадальный журнал. Глянцевые страницы горели плохо, вяло. По комнате распространился едкий запах дыма. – Не включи систему пожаротушения, придурок, – предупредил Акутагава. Ботаник отшвырнул приставку, вскочил на ноги и бросился к дымящейся корзине. Распахнув окно, он одним махом вывалил наружу все ее содержимое. – Ух, как бухнуло! Прямо за газон! – с удовольствием прокомментировал он через несколько секунд. – Вот идиот! Я тебя прикрывать не буду, отработаешь на общественных работах, сколько положено, – раздраженно проговорил Акутагава и подошел к Юки, который никак не мог завязать свой галстук. Прежде, чем тот успел ему помешать, Акутагава ловкими движениями завязал узел. – Теперь это напоминает галстук, а не собачье ухо, – заметил он, одобрительно оглядев Юки. Сам Акутагава умудрялся выглядеть элегантным щеголем даже в непритязательной школьной форме. Вероятно, все дело было в его манере держать себя: на все он смотрел как бы свысока, с насмешливой уверенностью знатока и спокойствием сильнейшего. «Он, как ни крути, производит потрясающее впечатление! – подумал Юки и тяжело вздохнул. – Ну вот! Я опять на него пялюсь!» Акутагава взял свой ранец и подождал Юки. Они вышли в коридор вместе с Тэкесимой и Ботаником. Спускаясь по лестнице, Юки искоса взглянул на них. Самые обыкновенные японцы – не красавцы и не уроды, но выглядят подтянутыми и натренированными. Наверное, в спортзале они проводят больше времени, чем на уроках. – Почему тебя называю Ботаником? – поинтересовался Юки у юноши. – Потому что он не от мира сего, – ответил за Ботаника Тэкесима. – К тому же в лице у него есть что-то ботаническое, не находишь? Юки посмотрел на юношу, затем отрицательно покачал головой. – Вот видишь! – вдруг обрадовался Ботаник, – хоть кто-то относится ко мне с уважением! Юки, ты настоящий человек! Акутагава улыбнулся, услышав эти слова – Юки тоже не от мира сего, – заметил он. – Только кличек мне давать не надо! – сурово ответил на это Юки. Акутагава ничего не ответил на его слова. Они вышли на крыльцо общежития – и тут же радостно хихикающая девушка повисла на шее Акутагавы. Это была Наоми, которая поджидала возлюбленного у входа в мужское общежитие. – Акутагава-тян! – воскликнула она. – Как я рада тебя видеть! – Ты меня опять здесь ждала? – удивился Акутагава, впрочем, довольно притворно и насмешливо, – и не боишься за свой имидж? Первая красавица, а простаивает у мужского общежития, как простая земная девушка… – Как влюбленная девушка! – поправила его Наоми, затем слегка поправила себе прическу. – Кроме того, мой имидж уже пострадал благодаря тебе… Но, ты знаешь, ты достоин этого! В последних ее словах сквозило ничем не прикрытое восхищение. – Ты меня перехвалишь, – поморщился Акутагава. Юки поглядывал на Наоми и чувствовал зависть. Он завидовал Акутагаве, завидовал тому, что в него влюблена такая девушка, как Наоми. Акутагава же вдруг посмотрел Юки прямо в глаза, словно прочитал его мысли, и Юки поспешно отвел взгляд в сторону. – Что у нас на завтрак? – спросил Акутагава. – Фруктовый салат и желе, и еще что-то жирное для особо обжорливых, – ответил Тэкесима. Из общежития вышел юноша, одетый, как и все прочие ученики, в школьную униформу. Юки узнал его – это был тот самый парень, которому Акутагава прожег вчера пиджак сигаретой. Увидев Акутагаву, тот быстро отпрянул в сторону и постарался проскользнуть незамеченным. «Боится… – подумал Юки. – Почему? Может, знает, что у Акутагавы есть пистолет?» – Так мы идем уже? – воскликнула Наоми. Юки попятился назад и Акутагава, слегка обернувшись в его сторону, окликнул его: – Ты куда? – Я забыл пенал, идите без меня, – сказал Юки, направляясь к дверям общежития. – Тогда встретимся в столовой, – крикнул ему вслед Акутагава. – Мы будем в отделении С. Юки неопределенно махнул рукой в ответ. «Он как будто исподтишка следит за мной. Старается не выпускать из поля зрения, – подумал Юки со жгучим неудовольствием и страхом. – Он явно что-то задумал… А ведь Акутагава, верно, из того сорта избалованных детишек богатых родителей, которые любят веселиться за счет других…» Вернувшись в комнату, Юки некоторое время стоял не двигаясь, словно собираясь с духом. Он знал, что должен проверить – на месте ли пистолет. Затем он подошел к письменному столу и выдвинул ящик, в котором вчера обнаружил огнестрельное оружие. Теперь в ящике лежали только бумаги и ничего больше – пистолет исчез. Юки, почувствовав слабость в ногах, опустился на стул. Где же сейчас пистолет? Акутагава носит его с собой или перепрятал?... Нужно немедленно идти в дирекцию школы и попросить перевода в другую комнату! Немедленно! – Я, похоже, трушу… – попытался фыркнуть Юки, испытывая смятение и нерешительность. – И как я попрошу перевода? Скажу: мой сосед пугает меня, он хранит в ящике письменного стола пистолет, да и вообще ведет себя странно… Нда, попал я, нечего сказать! В глубине души Юки отлично понимал, что шансы получить другую комнату – не представив логического обоснования – малы. И всё же, необходимо попробовать, до звонка на уроки осталось достаточно времени! Юки покинул комнату, спустился в холл, отметил пропуск на детекторе, и вышел на крыльцо. В столовую он не пошел, а решительно направился к школе… Администрация находилась на последнем этаже школьного здания. Приемная директора была открыта; секретарь-референт Садзабуро – женщина бальзаковского возраста с излишне напудренным лицом, чем-то напоминающая лошадь – разливала из кофеварки ароматный кофе по фарфоровым чашкам, стоявшим на подносе. Она недовольно оглядела столь раннего посетителя поверх очков и сухо ответила на вопрос Юки о директоре: – Да, господин Садзабуро здесь, но ученикам к нему на встречу нужно записываться заранее. – Но это срочно, – возразил Юки. – Что такого срочного, молодой человек? – её брови, выщипанные в ниточку, уползли вверх. – Меня зовут Кимитаки Юки. Я хочу, чтобы в общежитии мне определили другую комнату. Я не хочу жить там, куда меня распределили первоначально. Я хочу, чтобы этот вопрос решился как можно быстрее! Секретарь, поколебавшись, со вздохом кивнула на стулья у стены приемной, и велела подождать, когда директор выйдет из кабинета. Юки опустился на стул, а на соседний положил ранец. Поглядывая на часы, висящие на стене, он с тоской считал уходящее время: десять минут, пятнадцать, двадцать… до звонка на уроки оставалось совсем немного. Секретарь разнесла кофе по кабинетам, поболтала с кем-то по телефону, затем погрузилась в созерцание компьютерного монитора. За три минуты до звонка дверь кабинета открылась и на пороге появился директор, оправляющий на своем огромном животе шелковый галстук. Юки вскочил со стула и быстро поклонился со словами: – Доброе утро, господин Садзабуро! – Доброе утро, – директор добродушно улыбнулся, оглядывая Юки с ног до головы. – Господин Садзабуро, – подала голос секретарь, оторвав глаза от монитора компьютера и кивнув на юношу, – этого ученика зовут Кимитаки Юки. Он хочет, чтобы ему предоставили другую комнату в общежитии. Я разрешила ему подождать вас. – Тааак… Тебе пришлась не по вкусу твоя прежняя комната? – спросил директор, обращаясь к юноше. Юки глядел на него, задрав вверх голову и, поежившись, утвердительно кивнул: – Я хочу, чтобы меня переселили. – Хорошо, в принципе, твоя просьба выполнима – хотя общежитие в данный момент наполнено на 100%, – Садзабуро сунул руки в карманы брюк, и с деловым видом продолжил: – Но ты должен знать, что мы идём навстречу в таких вопросах только в том случае, когда есть острая необходимость. Объясни мне причину, которая вынудила тебя пойти на этот шаг. «Ну вот, – упал духом Юки, – и как им объяснить?! Я же не могу сказать про пистолет! Акутагаву боятся ученики и покруче меня – если я заикнусь об этом, кто знает, чем эта история для меня кончится!» Зазвенел школьный звонок, оповещающий, что урок начался – ученики в коридоре зашумели, разбегаясь по классам, затем всё стихло. Садзабуро навис над ним – с таким вниманием вглядываясь в лицо Юки – что тому стало не по себе. – Так какова же причина? – осведомился директор. – Может быть, дело в твоем соседе? Вы не поладили, он тебя обижает, а?... – Нет, – выдавил Юки с трудом. – Дело не в соседе. Всё хорошо. Извините за беспокойство. Схватив ранец, Юки едва не бегом покинул кабинет директора. Кусая губы и сжимая кулаки так, что белели костяшки, Юки, перепрыгивая через ступеньки, спустился вниз. Он проиграл! Черт, черт, черт! Юки ненавидел эту дурацкую школу! Ненавидел, ненавидел, ненавидел!... И себя он тоже ненавидел – за свой страх перед Акутагавой, за свою нерешительность! На втором этаже он, запыхавшись, отыскал нужную аудиторию. Плюс ко всему тому сумбуру, что с ним случился – сегодня первый день учебы, а первый урок – химия, и он на него опоздал! Не постучавшись, он распахнул дверь и переступил порог аудитории. – Ба! – раздался хриплый мужской возглас тут же. – Вот это появление!!! Браво, браво! Юки замер у дверей, сообразив, что повёл себя невоспитанно. Преподаватель – низкого роста мужчина, с посеребренными сединой волосами и впалой чахоточной грудью – отрывисто захлопал в ладони, скаля желтые зубы в злорадной улыбке. Все тридцать учеников этого девятого класса – юноши и девушки – оглянулись на сконфуженного Юки. – Полагаю, дорогой новичок, что твои родители настолько богаты, что ты можешь себе позволить не являться на мои уроки вовремя?! – продолжил мужчина тем же хриплым голосом. – Только я тебе так скажу, парень, деньги твоих родителей для меня ничего не значат. Плевать я хотел на все ваши деньги! Как твоё имя? – Кимитаки Юки… – Чтоб ты знал своё место и не думал, что деньги решают на том свете всё, я поставлю в журнал отметку, что ты отсутствовал на уроке – и пусть с тобой разбираются «надзиратели»!... – преподаватель, на чьем бейдже, заверенным печатью службы безопасности, значилось «Норинага Коти. Преподаватель. Специализация: химия/биология», шагнул к кафедре, отряхнул с пальцев меловую пыль и взялся за ручку, готовясь сделать запись в классном журнале. Юки порывисто сделал шаг вперед и сказал: – Простите за опоздание, господин учитель. Но я был у директора и поэтому задержался! Рука Норинаги замерла, он поднял глаза на Юки – его взгляд был мутным, невыразительным, словно этот человек давно отгородился от окружающего мира и полностью ушел в себя. – Больше этого не повторится, я обещаю, – прибавил Юки. Преподаватель снова отвратительно сверкнул желтыми зубами – и сделал жест рукой, приглашая Юки занять одну из парт. Но, как только юноша положил свой ранец на крышку парты, Норинага громко обратился к нему: – Нет, не садитесь, находчивый молодой человек! Выйдите к доске! Продемонстрируйте нам свои умения! – он кивнул на несколько задач, которые он написал на доске перед тем, как вошел Юки. Юки остановился у доски, чувствуя, что сейчас взвоет от отчаяния. Он никогда не был силён в химии, к тому же Юки не знал, какую тему сейчас проходят девятиклассники «Масару-Мидзухара» – ведь он только приехал! Норинага сунул ему мел в руку и, повернувшись к классу, вскричал: – Сейчас, дорогие мои богатые двоечники, вы увидите, как этот новоявленный гений утрёт вам всем нос. Он ведь, как я понял, тут самый умный! Ну-ну, Кимитаки, покажи свой могучий мозг, реши эти задачи! Юки обреченно вздохнул, повертел мел между пальцами. Взглянул на задачи – и понял, что ничего не понимает. Н_И_Ч_Е_Г_О !!! «Ненавижу это школу! Всё здесь ненавижу!» На перемене Юки столкнулся с Наоми. Он, выйдя и кабинета химии, шел в сторону выхода – следующий уроком была физкультура, и проводился он в здании спорткомплекса. Наоми шла по школьному коридору с подругами, одной рукой придерживая ранец с учебниками, и весело что-то щебетала как крохотная райская птичка. Заметив Юки, она улыбнулась и направилась к нему. – Мы ждали тебя в столовой, где ты был? – воскликнула она, когда подошла со своими спутницами к юноше. – Я не отыскал вас, – соврал Юки, пытаясь скрыть, насколько он обрадован тем, что увидел ее. Она вдруг показалась ему тем единственным лучиком света в мрачном царстве теней, куда он угодил волей бабушки. – Какая жалость! Кстати – это мои подруги, их зовут… Она представила Юки своих подружек. Девушки были миловидными и слегка стеснялись его присутствия, что говорило о том, что они находят его привлекательным. Но Юки был настолько наивен в вопросах флирта, что не обратил на нежный румянец на их лицах внимания. Он смотрел только на Наоми, чувствуя, как вспыхивает его собственное лицо, думая о том, что она прекрасна, восхитительна. – Ты не видел Акутагаву? – спросила вдруг Наоми. Юки вздрогнул. – Нет, не видел. А разве вы не в одном классе? – Да, но он как призрак – всё время то появляется, то исчезает, – Наоми поморщила носик. – Наверное, он уже ушел спорткомплекс. У нас сейчас физкультура, а у тебя что? – У нас тоже, – ответил Юки, его настроение улучшилось. Её голос уносил его куда-то под небеса. Он вдруг сравнил ее с ангелом, чистым и невинным, только что спустившимся с небес. Но тут ему вспомнилась записка, приколотая к двери комнаты в мужском общежитии, и Юки решил, что позволяет своему воображению заходить слишком далеко. – Отлично! – длинные ресницы Наоми вспорхнули, скрывая таящийся в её глазах свет. – Пойдём вместе. Поболтаем по дроге! Девочки, идёмте!!! На улице, пока они шагали в сторону спорткомплекса, Наоми дала своим подружкам знак идти позади, а сама, фамильярно взяв Юки по руку, смеясь, спросила: – Как тебе Акутагава? Что ты о нём думаешь? Юки, отчаянно стараясь не залиться краской, покачал головой: – Он сложный человек, это всё, что я думаю, – прикосновения Наоми волновали Юки. Ему было пятнадцать, и его, как и всех здоровых подростков, порою охватывали эротические желания, вызванные избытком гормонов. Обычно Юки не придавал этим желаниям значения, решив для себя, что путать обыкновенную физиологию с устремлениями ума и души – глупо. Он мечтал, что однажды получит профессию столь же экстремальную, как и у его родителей – и тогда он поедет на край света, и там встретит единомышленницу, которая станет его спутницей. И тогда они поженятся, и, совсем как его родители, станут одержимыми учеными – борющимися с природными катаклизмами и спасающими жизни людей… Но Наоми... У неё такое роскошное тело, такая улыбка – ему казалось, что, если он сожмёт её в объятиях, то просто потеряет сознание от восторга! Он не сразу расслышал следующие слова Наоми: – …Да, он сложный! За те полгода, что он здесь, он не стал более открытым и общительным. Он такой… презрительный, что ли? Я ему говорила, но он меня не слушает, он вообще никого не слушает! – Акутагава здесь всего полгода? – переспросил Юки, думая, что ослышался. – Да. В прошлом году он поступил после летних каникул, – кивнула девушка. Юки нахмурился, а затем решился задать тревожащий его вопрос: – Наоми, мне кажется или в «Масару-Мидзуара» к нему действительно относятся как-то по-особенному? На мгновение с лица Наоми исчезла улыбка и она посерьезнела, однако тут же вновь приняла безмятежный вид, и, пожав руку Юки, прощебетала: – А ты спроси его об этом сам! Они вошли в спорткомплекс. Для обоих девятых классов преподаватели-тренеры приготовили одни и те же задания: заплыв в бассейне на время. Когда Юки, переодевшись в купальные плавки, вышел к бассейну, то сразу увидел Наоми: в бледно-розовом купальнике она выглядела божественно – даже невозмутимого вида тренер косил на неё восхищенным взглядом. Наоми делали вид, что не замечает, как на неё глазеют и хихикала в кружке других девушек. Акутагавы до сих пор нигде не было видно. Тренеры посовещались и объявили, что первым совершать заплывы на время должен класс 9 «В» – класс Акутагавы и Наоми. Ученикам велели рассесться на скамейках, дожидаясь своей очереди. Юки опустился на скамейку, сложив руки на коленях и, рассеянно прислушиваясь к резким сигналам свистков, решил подвести итог всему произошедшему:

1. У него проблемы с соседом по комнате.

2. Он, кажется, влюбился в девушку этого самого соседа

3. И никуда Юки от этого не деться, не уйти, не убежать. Придется смириться – меньше нервов перегорит.

У бассейна появился Акутагава. Он кивнул тренеру в знак приветствия и сказал, что готов к заплыву. Раздался свисток – и Акутагава нырнул в воду. Юки внимательно наблюдал за тем, как Акутагава сильными гребками рассекает воду, прорываясь вперед. Плавал он очень хорошо, профессионально, его гибкое тело плавно и быстро скользило в воде. – Рюсаки, как всегда, утирает всем нос! – с удовольствием сказал тренер, когда Акутагава закончил заплыв. Юноша вылез из воды, взял полотенце, поданное ему кем-то, и энергично растёрся. – А-сан! Неплохо, очень неплохо! – тренер хлопнул Акутагаву по плечу, одобрительно улыбаясь. – Вот если бы ты серьезнее относился к плаванью, то мог бы выступать на соревнованиях префектур, а потом и страны. – Меня это не интересует, – ответил Акутагава. – А зря, – сокрушенно покачав головой, тренер вернулся к бассейну и снова свистнул в свисток: – Так, следующий, живо! Приготовился… Акутагава, увидев Юки, направился к нему и сел рядом. – Как первый день учебы? – Спасибо, ничего, – ответил Юки, вдруг начиная страшно стесняться Акутагавы. Это было, конечно же, глупо. Но Юки мерещилось, что сейчас Акутагава сделает что-нибудь такое, что выйдет за рамки общественного понимания. Если упростить его мысли, то получилось бы, что Юки просто-напросто боится его прикосновения. Ему в голову стали лезть воспоминания прошлого вечера – как Акутагава потянулся к нему. Вот сейчас, Юки стеснялся своей невольной обнаженности – при определенных ощущениях и восприятии происходящих событий, купальные плавки, не могут сойти за какую-либо одежду. Получается, что Юки стоял перед Акутагавой голый и беззащитный. То, что сам Акутагава тоже был в одних купальных плавках, не утешало Юки, а наоборот – злило. – Ты выглядишь не слишком счастливым, – заметил Акутагава. – Кого мое счастье волнует? – ответил Юки не подумав, потом прикусил язык. – Будешь так думать, то невольно придешь к мысли о самоубийстве, – Акутагава пожал плечами. – Не хватало еще мне соседа со склонностью к суициду! Ты эти мысли брось. Сказав это, он поднялся и ушел прочь. Как ни странно – его слова приободрили Юки. Потом он вспомнил, как красиво Акутагава смотрелся в воде и тяжело вздохнул. У Акутагавы такое совершенное тело – мускулистое, идеальное! Конечно, Наоми поэтому по нему и сходит с ума. Ее можно понять… Да, Юки не был дистрофиком или человеком-гамбургером, но его фигура – еще слишком подростковая, худощавая и поджарая, не шла ни в какое сравнение с телосложением Акутагавы. Разве Юки мог с ним тягаться? Нет, конечно, нет… – Кто он всё же такой? – прошептал Юки, и решил, что, рано или поздно, он это обязательно узнает.

ГЛАВА 4

25 апреля, суббота.

– Как здесь глухо! – восклицал Тэкесима. – Прямо, как будто здесь не ступала нога человека. – Ладно тебе, – ответил Ботаник. – Это, в конце-концов, не вьетнамские джунгли. – И не Аокигахара-дзюкай, – усмехнулся Акутагава. Он, в отличие от двух своих друзей обливавшихся потом, выглядел совершенно безмятежно. Попыхивая сигаретой, торчащей из его сжатых губ, Акутагава легким шагом шел по земле, усыпанной прошлогодней листвой и еловыми иголками. Юки, молча шагающий рядом, искоса поглядывал на него. Они находились вначале колонны, шествующей по лесу, идя рядом с учителем физкультуры – Нацумэ Мо, позади тащились ученики из четырех старших классов, причем девушки шли самыми последними, беспрестанно жалуясь на усталость. Спустя три недели после начала учебного года, дирекция Масару-Мидзухара запланировала для старших классов спортивные походы к небольшому озеру Тэнзоу, расположенному в двадцати пяти километрах от школы-интерната. Это должно было развлечь учеников, испытывавших некоторый психологический стресс после начала учебного года. Так как была обещана ночевка на берегу озера, с кострами и песнями под гитару – то ученики приняли идею о походе на «ура!» Впрочем, ученикам был дан выбор: те, кто не хотел идти в эту пешую экспедицию, могли отказаться, но отказались от похода единицы – так хотелось школьникам развеяться и глотнуть свободы у озера, пусть даже под присмотром шестерых учителей. Вначале Юки хотел отказаться – ему не хотелось идти в поход с галдящей толпой учеников, но затем он передумал, узнав, что в поход идет Акутагава, а с ним Тэкесима и Ботаник. Если уж они идут, то Юки просто не мог отказаться – Акутагава выставил бы его на посмешище. Ко всему прочему Юки был разочарован тем, что не обнаружил среди учеников Наоми – та отказалась от похода. Это несколько изумило Юки, потому что он был уверен, что она воспользуется возможностью побыть с Акутагавой. Выйдя рано утром из стен Масару-Мидзухара, к полудню они преодолели четверть пути. Конечно, они могли передвигаться и быстрее, но галдящая толпа учеников, болтающих между собой и гоняющихся друг за другом по лесу, не утихомиривающаяся от замечаний учителей, не могла идти так резво, как требовалось. Когда был скомандован привал, ученики смогли, наконец, сбросить рюкзаки и сесть на теплую землю. Одни достали термосы с чаем или сок, другие стали дымить сигаретами. Тэкесима достав бутерброды, жадно накинулся на них. Ботаник, докурив сигарету, тоже взял бутерброд и пододвинул к себе термос. Акутагава же откинулся назад, удобно устроившись на своем рюкзаке, и прикрыл глаза. Он вытянул свои длинные ноги и Юки заметил на его джинсах сухую траву и паутину. Ему вдруг захотелось протянуть руку и смахнуть эту грязь с Акутагавы, но он вовремя себя одернул. – Нам еще идти и идти, ты поешь, – обратился Тэкесима к Юки, тот неопределенно пожал плечами в ответ. Юки относился к Тэкесиме и Ботанику гораздо доверительней, нежели раньше. Они оказались не такими уж и придурками, какими показались ему вначале. Тэкесима и Ботаник смешили его своими постоянными жалобами на жизнь, при наличии редкостного нежелания что-либо в ней менять. Единственное, что ему было непонятно, так это то, как они умудрились сдружиться с Акутагавой. Юки всегда полагал, что для общения нужны какие-то общие интересы или некая схожесть в характерах. Но здесь не было ничего общего! Единственное, что мог предположить Юки, что это могло быть целиком и полностью быть прихотью Акутагавы, пожелавшему общаться с такими людьми. «Он и со мной тоже общается из прихоти», – подумал Юки. Он освоился в «Масару-Мидзухара» быстрее, чем сам того ожидал. Еще три недели назад он был здесь чужим, а люди вокруг враждебными – сейчас же всё вокруг неуловимо изменилось, стало как-то понятней, ближе, родней, что ли… И всё благодаря Акутагаве! Перестав бороться с влиянием, которое тот на него оказывал, Юки оказался во власти дружеского обожания. Он смотрел на Акутагаву и, восхищаясь им, мечтал когда-нибудь хоть малейшей мере походить на него. Юки настолько привязался к нему, что, забывая о гордости, ходил за ним хвостом, хватаясь за любую возможность завязать беседу. Они часами могли сидеть в парке и спорить о чем-то. Порою Юки так увлекался, доказывая что-нибудь спокойному и слегка насмешливому Акутагаве, что не замечал ничего вокруг. Юки рассказывал ему о свои планах на будущее: о том, как он собирается стать вулканологом или сейсмологом, как будет путешествовать по всему миру и как сделает этот мир лучше. Текэсима и Ботаник чаще всего сидели рядом и прислушивались к спору, иногда даже вмешивались. Вокруг незаметно собирался народ, который хотел поучаствовать в разговоре. Юки прерывали, задавали глупые вопросы или вообще пытались перевести разговор на другую тему; сперва его это злило, но потом он стал только смеяться. Единственное, что смущало Юки – это то, что Наоми всерьез нравилась ему. Он опасался, что Акутагава когда-нибудь раскроет его тайну и перестанет с ним общаться. Впрочем, у Акутагавы секретов было гораздо больше. За эти три недели, Юки, понаблюдав за людьми, его окружающими, пришел к выводу, что самая главная тайна Акутагавы заключается в его семье, а, точнее – в отце. Он пресекал все попытки что-либо узнать о нем, когда Юки откровенно высказывал свой интерес. – Не лезь не в свое дело, – грубо говорил Акутагава всякий раз. Со временем Юки понял, что лучше юношу об этом не спрашивать – ответов всё равно не будет. Акутагава скрывал буквально всё: где он родился, где учился до «Масару-Мидзухара», где живёт его семья и куда он уезжает на каникулы. Про пистолет Юки старался не думать – если Акутагава грубит в ответ на самые простые вопросы о своей жизни, как он среагирует на вопрос, вроде: «А зачем ты хранишь огнестрельное оружие в комнате?»… Тэкесима и Ботаник на расспросы Юки давали ответы абсолютно противоположные друг другу, например: «Кажется, его отец патологоанатом!» – «Нет, придурок, его отец палеонтолог!... Или мотогонщик?...» , и становилось ясно, что они валяют дурака и, даже если что-то и знают об Акутагаве, то рассказывать не собираются. Стряхнув с себя раздумья, Юки взял предложенный Тэкесимой бутерброд, и надкусил его с меланхолическим выражением лица. Через мгновение над его головой послышался девичий голос, чуть не заставивший Юки поперхнуться. Девушка, довольно миловидная, разрумянившаяся, нервно сжимающая в руках небольшую картонную коробку, окликнула Акутагаву. – Рюсаки-сан! Но тот даже не приоткрыл глаз, хотя Юки точно знал, что он не спит. – Что тебе? – довольно бесцеремонно осведомился Тэкесима. – Что это за коробка? – Это… – девушка замешкалась, но только на мгновение. – Это восточные сладости, которые мне прислала сестра. Очень вкусные… Я хотела угостить ими Рюсаки-сан… – Давай сюда, – сказал Тэкесима и забрал у девушки коробку. – Спасибо, теперь можешь идти. Всего хорошего! Глаза ученицы округлились, её лицо побледнело, губы задрожали. Юки взглянул на наглую физиономию Тэкесимы, затем бесцеремонно толкнул Акутагаву в бок локтем. Тот вздрогнул от боли, прикусил губу и с неохотой открыл глаза. – Что еще? – проговорил он с таким видом, словно действительно крепко спал. – Это сладости, тебе, – пролепетала девушка с совершенно растерянным видом. Акутагава, покосившись на Юки, забрал коробку у Тэкесимы и предложил девушке присесть рядом. Она же, смутившись, готова была убежать, и Акутагаве пришлось взять её за руку и притянуть к себе. Через минуту девушка, смеясь, что-то путано говорила ему, взмахивая руками, пряча влюбленный взгляд под ресницами. Она расплескала чай и пластикового стакана, но даже не заметила этого, настолько она была увлечена. «Конкурентка Наоми», – пришло в голову Юки и он, уже раздосадованный, поднялся на ноги и поспешил отойти в сторону. Он прислонился плечом к сосне, задумчиво глядя себе под ноги. Он сам не знал, отчего ему стало вдруг противно находиться рядом с ними. – Смотри-ка, это же Таканацу, – послышался шепоток среди группы девушек, расположившихся рядом с пышным кустарником. Они густо дымили сигаретами и поглядывали в сторону Акутагавы и девушки, сидящей рядом с ним. – Вот идиотка! Как будто не знает, что Наоми ей глаза выцарапает! – девушки осеклись, заметив Юки. – Ну что, отдохнули? – прогремел Нацумэ. – Тогда поднимаемся, берем свои рюкзаки и – в путь! Озеро Тензоу разочаровало Юки, оно было маленьким, почти полностью покрытым тиной, плавающей в черной неподвижной воде. От этого озера веяло затхлостью и тоской. Но Юки вскоре развеселился – он помогал Акутагаве, Тэкесиме и Ботанику устанавливать большую палатку и ругательства, вырывавшиеся у Тэкесимы, забивавшего колья в мягкий торф, доставили ему немало удовольствия. Вскоре запылали и костры, и стало совсем уютно, несмотря на сгущающиеся сумерки. Юки достал заранее заготовленный зефир, нанизал его на прутик, и сел к костру. Однако в ту же минуту вынужден был бросить свое занятие – Акутагава, появившийся откуда ни возьмись, схватил его за руку и потащил за собой. – Что тебе? – воскликнул Юки. – Идем, тут есть кое что поинтереснее, чем поджаривание зефира, – ответил Акутагава. «И десяти слов мне за день не сказал, – обиженно подумал Юки, – а теперь тащит куда-то…» Тем не менее он позволил Акутагаве вести его. У самого берега озера собралась большая шумная компания, расположившаяся на траве полукругом, и образовав нечто вроде ринга. Тут же стояли три портативных светильника, освещавших местность мерцающим светом. Юки заметил, что двое и шести учителей, сопровождавших их, находятся здесь. – А что здесь? – негромко обратился Юки к Акутагаве, когда тот остановился. – Шутовские поединки, – усмехнулся юноша. – Бить кулаками нельзя, если положишь противника на лопатки – ты победитель. Понятно? Юки недоуменно кивнул головой. – Отлично, Кимитаки, – подытожил Акутагава и махнул Нацумэ рукой. – Начнем? – Что начнем? – испугался Юки. – Ну, Рюсаки, нашел того, кто не боится с тобой драться? – крикнул учитель Нацумэ, послышался хохот, а кто-то из учеников громко присвистнул. Юки вытолкали на свободное пространство у кромки воды, он растеряно оглянулся на Акутагаву, не в силах поверить в реальность происходящего. Они хотят заставить его драться ради развлечения? – Ты с ума сошел! – сказал Юки юноше. – Не трусь, Юки. Обещаю, я не буду бить в полную силу, – ответил Акутагава, чем вызвал новый взрыв хохота. У Юки от гнева кровь тотчас прилила к голове, он бросил на юношу гневный взгляд. Где-то на периферии его сознания загорелся тревожный красный огонёк, предупреждающий Юки, что сейчас он сделает глупость. Глупость, потому что Юки успел узнать, сколько времени Акутагава проводит в спортзале – качает железо, плавает, фехтует и, самое главное, оттачивает мастерство единоборств. Кто был сенсеем Акутагавы – детально обучившим его тонкостям ведения рукопашного боя – не знал никто, но факт оставался фактом: однажды, во время урока, Акутагава уложил на лопатки Нацумэ – а у того был черный пояс по каратэ. Но Юки сейчас не хотел слушать голос разума, ведь слова Акутагавы и смех учеников задели его за живое. – Отлично, Рюсаки, – прошипел он, заняв боевую стойку, – а я буду бить в полную силу! Акутагава довольно улыбнулся, что еще больше взбесило Юки. – Начали! – скомандовал Нацумэ и свистнул в спортивный свисток. Ботаник сочувствующе поглядывал на прихрамывающего Юки, который, несмотря на боль в коленной чашечке, старался шагать быстро, чтобы держаться в начале колонны. Воскресное солнце стояло в зените, дул теплый ветер – мягко шумящий в соснах и несущий ароматы молодой зелени – а четыре старших класса возвращались из похода в «Масару-Мидзухара». – Знаешь, бывало, я тоже оказывался проигравшим… – начал было Ботаник философски, но Юки бросил на него такой взгляд, что тот прикусил язык. Тэкесима хитро улыбался, косясь на мрачного Юки. Юки кусал себе губы не столько из-за боли в колене, сколько из-за чувства унижения. Он не плакал со смерти родителей, но со вчерашнего вечера Юки испытывал огромное желание расплакаться, как маленький ребенок. Поражение тем более было для него невыносимым – что Юки отлично осознавал превосходство Акутагавы и понимал – тот мог швырнуть его на землю в первую минуту боя, но ведь это слишком скучно! Надо было покуражиться некоторое время и только потом, скрутить Юки руки и едва не сломать ногу! Какое унижение! «Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – думал Юки. – Почему для своих забав он выбрал меня? Впрочем, я сам виноват, следовало держаться от него подальше!» Он услышал громкий смех за своей спиной и, сжав зубы, оглянулся. Позади шел Акутагава, а совсем рядом шагала та самая девушка, вчера угощавшая его сладостями. Она хохотала, слегка прижавшись плечом к руке Акутагавы, сунув свою ладонь, как заметил Юки, под джемпер юноши. Акутагава же нисколько не возражал против такой фамильярности. Юки отвернулся, побледнев от злости. «Вчера она была сама скромность, а сейчас? Похоже, Акутагава на славу угостился ее сладостями!» В середине следующей недели для класса Юки была запланирована контрольная работа по химии. Юки страшно нервничал – преподаватель химии, Норинага Коти, был настоящим тираном и самодуром. И, по непонятным юноше причинам, тот запомнил их первую встречу, а так же неудачу Юки при решении задач у школьной доски – и теперь старался при любом удобном случае проверить его успеваемость. Если Норинага задавал вопрос, то всегда поднимал Юки из-за парты и заставлял его отвечать, как будто не замечая несколько десятков оставшихся в классе учеников. Юки старался учиться изо всех сил, но не мог нагнать класс достаточно быстро – потому что и по другим предметам у него также обнаружилось отставание, и ему приходилось наверстывать упущенное по всем дисциплинам одновременно. А Норинага считал его глупцом и ленивой бестолочью – просто терпеть его не мог. Если бы Юки не был так зол на Акутагаву за его выходку у озера, то, пожалуй, решился бы попросить помощи. На зависть всем Акутагава учился на «отлично», что немного Юки бесило. Втайне завидуя Акутагаве, он не мог понять, как этот скрытный юноша, никогда не беседующий с друзьями о граните науки и рассказывающий о своих планах на будущее, может так безупречно учиться. Глядя на то, как быстро Акутагава справляется с домашними заданиями, можно было подумать, что здесь работает компьютер, а не человек. Вот уж кого не будет проблем с контрольной! Во вторник вечером, когда Юки корпел над домашним заданием у письменного стола, Акутагава что-то сунул ему под нос. Выпрямившись, Юки поглядел на кипу ксерокопированных листов, которые ему протягивал юноша. – Это задания с ответами для завтрашней контрольной по химии, – пояснил Акутагава с легкой улыбкой. – Мне показалось, они тебе могут пригодиться. В сердце Юки вспыхнула надежда, однако он сварливо пробурчал: – Откуда это у тебя? – С неба упали! Какая тебе разница, откуда. Бери, – последовал безразличный ответ. – Вот еще! Как будто я сам не справлюсь! – Юки снова склонился над конспектом, обиженно сопя носом. Акутагава поглядел на него, затем пожал плечами и бросил листы на крышку письменного стола. Увалившись на постель, он достал сигарету и закурил с самым беспечным видом. Юки был готов провалиться сквозь землю от смущения и раздражения, ему хотелось, чтобы юноша не отступался от него – поуговаривал. То, что Акутагава ни с того ни с сего вдруг решил оказать ему помощь, пришлось Юки по душе. – Это ведь не совсем законно! – обернувшись к юноше, вздохнул Юки. – О чем ты? Ты просто просмотри решения задач и запомни алгоритм; это не мошенничество, а приятельская помощь. Ты же не считаешь преступлением попросить у одноклассника конспект с заданиями, так ведь? Это почти то же самое. – Да, конечно… – согласился с ним Юки; повинуясь потребности сказать еще что-нибудь, он прибавил: – Весь твой класс, верно, использовал это. Акутагава промолчал, и Юки отвернулся, полагая, что тот не намерен более разговаривать с ним, но тут юноша вдруг сказал нечто совершенно неожиданное: – Никто этим не пользовался! Я достал его специально для тебя – слышал, что у тебя проблемы с химией. Лицо Юки вспыхнуло, он не смог усидеть на стуле и вскочил на ноги: – Зачем? Я не просил… Акутагава как-то странно ухмыльнулся. – Ты был, похоже, сердит на меня за мою небольшую шутку у озера. Вот я и решил… загладить свою вину. Мне это удалось, а? Что скажешь? Эти слова еще больше взволновали Юки. – Ладно, уж, – нарочито небрежным тоном проговорил он, – правда я не ожидал, что в тебе проснется раскаяние. – Почему это? – Человек, который использует других людей для забавы, а потом бросает его на посмеяние… Такой человек не может испытывать чувства вины. И я сейчас не о себе говорю, а о других людях, – ответил Юки. – Например? – полюбопытствовал Акутагава, глубоко затягиваясь табачным дымом. – Таканацу. Акутагава бросил на него пристальный взгляд и нахмурился. Юки имел в виду девушку по имени Канаса Таканацу, ту самую, что так старалась привлечь к себе внимание Акутагавы во время похода. Обрадованная поверхностным вниманием со стороны Акутагавы, она рассчитывала на нечто большее, однако всем её планы рухнули, когда классы вернулись в школу-интернат. Акутагава позабыл о ней, а вокруг него постоянно вилась Наоми, ревностно следившая за тем, чтобы никакая другая девушка не посмела посягнуть на предмет её обожания. Узнав о том, что произошло, Наоми, подговорив подруг, устроила на девушку настоящую травлю. С Таканацу никто не разговаривал и, как слышал Юки, ей постоянно делали мелкие гадости: прятали учебники, вещи, смеялись над ней, старались подставить подножку. Всплыла даже какая-то история о плевке в чай, но никто точно не знал, правда это или нет. – Чувство вины? – переспросил Акутагава. – Хорошо, такое может быть. Только ты опять, Юки, лезешь не в свое дело. Такое впечатление, что ты считаешь всех обиженных и ущемлённых продолжением себя – в то время как это тебя никоим образом не касается. – Да, ты прав, – согласился Юки. Он понимал, что сейчас пытается, как вредный пёс, укусить руку, протягивающую ему еду, но желание упрекнуть Акутагаву в несправедливости было сильнее чувства благодарности за помощь. – Не касается! Но я не слепой – и вижу, что хорошо, а что плохо! Акутагава молчал с минуту. Докурив, он приподнялся и бросил окурок в пепельницу, затем, заложив руки за голову, оперся на подушку. Его красивые губы сложились в улыбку: – Хорошо, Юки, ты убедил меня, – проговорил Акутагава неторопливо. – Я преклоняюсь перед твоим благородством и крестьянской справедливостью! Ты перестанешь смотреть на меня как мать Тереза на нераскаявшегося грешника, если я исправлю несправедливость, нечаянно допущенную мной в отношении этой… как же её… Таканацу? Ну?... – Ты действительно это сделаешь? – удивился Юки. – Да, почему бы и нет? Я же добряк по натуре: люблю котят с деревьев снимать, старушек через дорогу переводить и всё такое. Меня же хлебом не корми – дай кому-нибудь помочь, обогреть и спасти. Это я только для вида циничный нигилист, а внутри я нежный и пушистый зайка. – Ну вот, опять ты издеваешься! – воскликнул Юки раздраженно. – А ты опять задаешь идиотские вопросы! – парировал Акутагава. – Если я сказал, что сделаю, значит сделаю. Что тебе сейчас-то не так, господин Ходячая Добродетель? – Я... Я не знаю, – пробормотал Юки. Он отвернулся и уселся за письменный стол; взяв в руки предложенные листы с контрольными заданиями, Юки принялся их листать. Однако от волнения он не мог сосредоточиться и вскоре порывистым жестом отложил листы с заданиями в сторону. Резко обернувшись, он выпалил: – Ты по сути своей жесток к людям и мне это не нравится в тебе! Глаза Акутагавы лукаво сверкнули, а затем вернулось то обычное лениво-насмешливое их выражение. – А все остальное, значит, тебе по душе? – весело осведомился он. – Я… – Юки покраснел до корней волос, чувствуя в словах Акутагавы некоторый подвох. – Причем тут это? Акутагава, ты слышал, что я тебе сказал? – Я всегда тебя слушаю. – Тогда почему ничего не хочешь сказать мне? Акутагава поднялся с кровати и подошел к распахнутому окну. – А что ты хочешь услышать, Юки? – спросил он, не оглядываясь на собеседника. – Что я сожалею? Или что мне наплевать? – А что будет правдой? Акутагава довольно долго молчал, затем все же ответил: – Увы, Юки, мне глубоко наплевать. Повисло молчание, и стал отчетливо слышен шум газонокосилки, работающей под окнами общежития. Акутагава, повернувшись к Юки вполоборота, задумчиво его разглядывал, словно не мог чего-то для себя решить. – Пойдем-ка, подышим свежим воздухом, – вдруг сказал он; подойдя к Юки, Акутагава схватил его за руку и потянул за собой. – Хватит тебе париться над этими конспектами, подождут. Когда они оказались в парке, Акутагава увлек его в сторону безлюдных дорожек, покровительственно обняв его за плечи одной рукой. Прижатый к его крепкому и сильному телу, смущенный Юки с трудом дышал, опасаясь вызвать новые насмешки со стороны Акутагавы. – Объясни мне, Юки, это до сих пор мне не понятно, почему ты ищешь справедливости там, где нет для тебя никакой выгоды? Что тобой движет? Юки удивлённо заморгал, потом тихим голосом ответил: – Как можно порицать одну несправедливость и отрицать другую? Разве это не приведет однажды к тому, что ты перестанешь различать справедливость и несправедливость? – Выходит, что это для тебя нечто вроде тренинга? О, тогда кое-что для меня начинает проясняться. – Ты говоришь так, будто я все это делаю из-за корысти! – нахмурился Юки. – А разве нет? – Конечно нет! – Хорошо, я соглашусь с тобой, если ты сможешь опровергнуть мои доводы, – весело проговорил Акутагава, которого, видно, смешила горячность Юки. – Скажи мне, Юки, те люди, за которых ты, бывает, заступаешься, как-то интересуют тебя? Тебе интересны их взгляды на жизнь, вкусы, привычки, история жизни? – Именно так, как представил это ты… думаю, нет, – неуверенно ответил его спутник. – Иными словами, тебя не интересует то, что привело их к тому, что они оказались в том или ином затруднении. У тебя либо нет желания, либо времени интересоваться этим. Ты готов лишь выступить в роли судьи, но не вникнуть. То есть – ты безразличен к людям, за которых готов заступиться, Юки. Это значит, что ты стремишься к справедливости из-за собственной корысти, и выражается эта корысть в том, что ты боишься однажды совершить несправедливость и перестать быть «чистеньким». Юки открыл было рот, чтобы возразить, но не смог ничего придумать в ответ. Рассуждения Акутагавы были безупречны, он так ловко все представил, что все аргументы Юки вдруг лопнули в воздухе, как мыльный пузырь. – Похоже, здесь победил я. Но вот еще что мне непонятно, – продолжал Акутагава. – Какими критериями ты пользуешься, когда одни вещи признаешь справедливыми, а другие нет? – А что, разве этих критериев так много? – огрызнулся юноша, чувствуя, что его начинают загонять в угол. – А разве может быть иначе? – Что за чушь! Есть зло и есть добро – и этим все сказано. – Хорошо, тогда вся проблема заключается только в том, чтобы уметь отличить добро от зла. Но можно ли, Юки, всегда быть уверенным, что ТВОЁ субъективное представление о добре и зле – и есть тот идеал, к которому нужно стремиться всем и вся? Юки подавленно промолчал, он чувствовал, что не в состоянии спорить с этим юношей. Только сейчас Юки понял, что Акутагава проявлял снисхождение к нему все это время, позволяя ему бросаться громкими словами и пускаться в рассуждения, которые, на фоне интеллектуального превосходства Акутагавы, выглядели теперь жалко. – Неужели тебе нечего уже сказать? – разочарованно поинтересовался Акутагава. – Похоже, что ты можешь найти оправдание всему, – проворчал Юки. – Хорошо, я не буду спорить. – Нет! Это будет скучно, – возразил Акутагава, – но, так и быть, разговор о справедливости/несправедливости отложим на будущее. Давай поговорим о другом – о чем угодно. Хочешь, поговорим о любви? – О любви? Это будет сложно, – пессимистически усмехнулся Юки. – Под словом «любовь», полагаю, я и ты, подразумеваем совершенно разные вещи. – Неужели? Ты можешь поручиться за то, что наверняка знаешь, как я отношусь к любви? – Глядя на твое поведение, думаю, что могу, – резко проговорил Юки. – Опять двадцать пять! Мое поведение? Юки, уже крайне недовольный всем этим разговором, почувствовал непреодолимое желание скинуть со своих плеч руку Акутагавы. Его прикосновения будили в Юки нервный жар и злость, заставляя терять осторожность. – Ты знаешь, о чем я говорю! Ты играешь с чувствами других, ты сам признался, что тебе наплевать! – Наплевать, – спокойно подтвердил Акутагава, а затем прибавил: – пока Я НЕ ЛЮБЛЮ. – То есть, к тому, кого ты полюбишь – ты будешь относиться иначе? Ты это хочешь сказать? – Возможно. Юки передернул недоверчиво плечами: – Слишком многие используют эти слова как оправдание! – А я и не оправдываюсь, – тон Акутагавы вдруг стал жестким, что поразило Юки. Помолчав немного, он потрепал Юки по шевелюре и прибавил: – Твои родители ошиблись, дав тебе имя Юки*. От тебя должно веять холодом, а ты обжигаешь. Акутагава тихо рассмеялся, повергнув Юки в еще большее недоумение. Он хотел было вновь рассердится и тут понял, что сейчас это будет выглядеть глупо. Несмотря на насмешливость, Акутагава держался с ним очень тепло, опрометчиво было бы сейчас вновь разжигать ссору. Юки тяжело вздохнул. – Ты чем-то недоволен? – Мне кажется, – сказал Юки негромко, – ты меня презираешь. – Почему это? – удивился Акутагава, не пытаясь скрыть улыбки. – Тогда зачем ты со мной так снисходительно разговариваешь? Вновь послышался тихий смех, но Акутагава не прибавил более ни слова, а лишь крепче сжал плечо Юки.