Текст книги "Бесценные алмазы"

Автор книги: Ангел Каралийчев

Соавторы: Орлин Васильев,Стоян Дринов,Веса Паспалеева,Ран Босилек,Калина Малина,Асен Расцветников,Елин Пелин,Цанко Церковский,Светослав Минков,Георгий Караславов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Эх, жена, поняла ты теперь: кто другому

зла желает, сам в беду попадает!

Сказал и поехал пахать свои нивы, добывать

хлеб для злой бабы.

Ран Босилек

Мальчик и ветер

Жила-была вдова, и был у нее один-един-

ственный сын. Мать и сын трудились от зари

до зари. Хлопотали по дому, кормили-поили

скот, пахали, сеяли, косили. Намолачивали

отборной пшеницы. Хватало и себе и на продажу.

Мать пекла отменные пироги с капустой

и белые караваи.

Раз она говорит сыну:

– Сходи, сынок, в амбар, принеси немного муки.

Сын взял противень и пошел в амбар. Набрал

муки, вышел во двор.

Налетел ветер – всю муку сдул.

Вернулся мальчик в амбар. Набрал муки.

Только вышел во двор – повеял ветер,

сдул муку.

– Не бывать по-твоему! – крикнул мальчик

и опять вернулся в амбар. Набрал муки, вышел

во двор. Налетел ветер – всю муку сдул.

Рассердился тут вдовин сын, швырнул

противень и погнался за ветром.

Бежал, бежал, глядь – навстречу идёт

парень без шапки.

– Эй ты, куда бежишь? – спрашивает он.

– Ветер догоняю. Он нас ограбил. Всю муку

унёс. Вот я и хочу его догнать, пусть

вернёт добро:

– Эх, парень! Кто же за ветром гоняется?

Пустое это занятие! У меня вон ветер сорвал

с головы шапку и унёс в реку, но я не стал

за ним гнаться. Ещё чего!

– А я вот погнался и догоню его! – сказал

вдовин сын и побежал дальше.

Бежит, а навстречу ему идёт богатырского

роста крестьянин.

– Эй, удалец. Куда бежишь? – спрашивает

крестьянин.

– За ветром гонюсь.

– Зачем?

– Пусть отдаст муку. Он три противня муки

унёс. Ограбил нас с матерью.

– Не трать попусту времени, парень. Где

тебе с ветром тягаться. Он у меня весь сад

выломал, да я терплю. Где нам спорить

с ветром!

– А я поспорю! – сказал вдовин сын и

побежал дальше. Бежит, а навстречу-ему идёт

старый матрос с сумой через плечо.

– Куда бежишь? – спрашивает моряк.

– За ветром гонюсь.

– Что он тебе сделал?

– Муку развеял.

– Велика беда!

– Для тебя, может, и невелика. Поработай

в поле, тогда увидишь, легко ли добывать хлеб.

– Вернись, парень! – говорит матрос. —

Где тебе с ветром тягаться. Он могуч и страшен!

Подхватит тебя как пушинку, унесёт в дремучий

лес. Оттуда нет возврата. Он наш корабль

потопил. Много народу утонуло. Я чудом

остался жив!

– Буд что будет. Я с полдороги возвра-

щаться не намерен. Догоню ветер, потребую,

чтоб отдал муку!

И вдовин сын побежал дальше.

Бежал, бежал – догнал ветер.

– Эй, ветер!

– Что такое?

– Отдай муку, которую развеял!

– Эх,парень, где ты видел, чтоб ветер

муку держал!

– Мы её своим трудом добывали. Развеял чужое

добро – верни! Я целых три дня за тобой гнался.

Усмехнулся ветер и говорит:

– Хорошо, что ты ценишь добро, добытое

трудом. И смелости тебе, я вижу, не занимать,

раз ты с самим ветром споришь. Муку я тебе

вернуть не могу, а дам взамен вот эту скатерть.

Береги её пуще глаза! Скатерть эта волшебная.

Расстелешь её, скажешь: „Скатёрка, дай

мне поесть!" – и перед тобой появится всё,

что ты пожелаешь!

Вдовин сын взял скатерть и пошёл в обратный

путь. Идёт, а сам думает: „Интересно,

правду ли сказал ветер или обманул? Дай-ка

проверю!"

Разостлал скатерть и говорит:

– Скатерть-самобранка, дай мне мёда и масла!

Не успел вдовин сын глазом моргнуть, как

на скатерти появились два золотых блюда —

с мёдом и маслом.

Ел он, ел, наелся и пошёл дальше. Настал

вечер, и он остановился на ночлег в придо-

рожной корчме.

Уселся перед пустым столом, расстелил

скатерть и говорит:

– Скатерть-самобранка, дай поужинать!

Не успел вдовин сын выговорить эти слова,

как перед ним появились кушанья одно другого

вкуснее.

Все, кто был в корчме, диву дались. Парень

всех пригласил за свой стол и угостил

на славу.

– Вот тебе и раз! – воскликнул корчмарь. —

Сколько живу, не видел, чтобы скатерть

могла накормить человека. Где ты её взял,

парень? Разве такие продаются?

–Ветер дал.

– Вот это подарок, так подарок! – вмешалась

в разговор жена корчмаря. – Любой богач

тебе позавидует!

Вдовин сын поужинал, сложил скатерть

и лёг спать.

Среди ночи жена корчмаря разбудила мужа

и говорит:

– Послушай, давай возьмём у парня скатерть.

Ведь с ней можно разбогатеть, палец о палец

не ударив. Скажешь: „Скатерть-самобранка,

дай поесть". – „Пожалуйста!", „Скатерть-

самобранка, дай попить". – „Сию минуту!" -

Будет она нам на дармовщину готовить еду,

а мы за неё будем брать с посетителей хорошие

денежки. То-то разбогатеем!

Не успел сын вдовы заснуть, как жена

корчмаря прокралась к нему в комнату, вытащила

из-за пояса скатерть, а на её место положила

другую, такую самую.

Утром рано мальчик отправился в путь.

До дома уже было недалеко. Подойдя к своей

хижине, он закричал:

– Мама! Посмотри, какую скатерть я принёс!

Ветер дал мне её взамен муки, которую развеял.

Больше тебе не придётся ни готовить, ни хлеб печь!

– А ну-ка, сынок, покажи, что за скатерть

дал тебе ветер!

Сын расстелил скатерть и сказал:

– Скатерть-самобранка, дай нам поесть!

Скатерть была пуста.

– Слышишь? Дай поесть!

Но на скатерти по-прежнему было пусто.

– Раз не даёшь поесть – иди к ветру!

Взял вдовин сын скатерть и побежал к ветру.

– Ветер, ветер! Возьми свою скатерть,

отдай муку! Твоя скатерть не хочет нас кормить.

– Почему?

– Не знаю. Сперва кормила, а теперь не хочет.

Смекнул тут ветер, что дело нечисто,

и говорит:

– Возьми вот этого петушка. Скажешь ему:

„Запой, петушок" – он запоет, а из клюва

посыпятся золотые.

Взял мальчик петушка и пошёл в обратный путь.

Вечером зашёл переночевать в ту самую корчму.

Уселся за столик и сказал:

– Запой, петушок!

Петушок закричал „Ку-ка-ре-ку!", и из клюва

посыпались золотые монеты.

Вдовин сын взял деньги и заказал на них ужин.

Поужинав, лёг и заснул.

Ночью жена корчмаря взяла петушка, а на

его место посадила другого.

Утром проснулся вдовин сын, взял петушка

и отправился дальше.

Пришёл домой. Не успел переступить порог,

кричит:

– Мама, мама! Посмотри, какого я петушка

принёс. Петушок этот не простой. Как запоёт,

из клюва сыплются золотые. Запой, петушок!

Петушок молчал.

– Запой, петушок!

Петушок молчал.

Вдовин сын схватил его в охапку и побежал

к ветру.

– Ветер, ветер! Не нужен мне твой петушок!

Отдай муку. Петушок больше не даёт золотых.

– Вот как! – сказал ветер. – Ну, теперь

я знаю, кто взял скатерть-самобранку и вол-

шебного петушка. Возьми вот эту палку.

Она тебе поможет. Скажешь: „Бей, палка!" -

и она начнет колотить всех подряд.

Взял мальчик палку и отправился домой.

Вечером зашёл в корчму переночевать. Корчмарь

и его жена увидели палку и решили, что она

тоже волшебная – как скатерть и петушок.

Сговорились они украсть палку.

Дождавшись, пока вдовин сын заснул, они

прокрались к нему. Мальчик проснулся да

как закричит:

– Бей, палка!

Палка давай колотить корчмаря и его жену.

– Погоди, парень! Скажи палке, чтоб

перестала! – взмолился корчмарь. – Я верну

тебе скатерть!

– Ой-ой-ой! – заверещала его жена. – Пусті

перестанет, не то помру. Сейчас принесу

тебе петушка!

– Палка, перестань! – крикнул вдовин сын.

Палка замерла на месте.

Жена корчмаря, обливаясь слезами, принесла

скатерть-самобранку и волшебного петушка.

Взял их парень и пошёл домой.

Пришёл, кричит с порога:

– Мама, мама! Вот сейчас ты увидишь насто-

ящие скатерть-самобранку и волшебного петушка!

Расстелил скатерть и говорит:

– Скатерть-самобранка, дай нам мёду и масла!

На скатерти появились золотые блюда

с мёдом и маслом.

– Запой, петушок! – приказал молодец.

Петушок закричал: „Ку-ка-ре-ку!", и из его

клюва посыпались золотые.

Мать с сыном зажили в довольстве

и благополучии.

Орлин Василев

С трах– страшилище

Жил-был никчёмный человек по имени Кел

Хасан. Он славился своей ленью. Он

с молодых лет привык бить баклуши. Растянется

во дворе под шелковицей и лежит себе в тенёчке,

пока не заболят рёбра. Тогда он, пересилив

свою лень, выкрикнет:

–Ох!

Это означало, что он бок отлежал. Жена

Кел Хасана, услышав его охи, приходила и перево-

рачивала лентяя.

Если бы не она, Кел Хасан так бы и лежал

на одном боку, мучился. Бедная его жена

по целым дням гнула спину на чужих людей

за две-три пригоршни бобов и муки. Вечером

вернется домой, испечёт лепёшку, сварит

похлёбку. Зовёт мужа:

– Иди, Хасан, есть!

А он заладил одно: ох да ох.

Делать нечего. Жена Хасана наливала в миску

похлёбки, брала лепёшку и шла под шелковицу

кормить лежебоку из ложки.

Так бы и жил Кел Хасан до конца своей жизни,

если бы аллах не смилостивился над горемычной

женщиной. Он взял её в рай – варить плов

и подметать золотые полы небесных палат.

Остался Кел Хасан один-одинёшенёк.

Лежит он день, лежит два. Проголодался.

Как тут быть? Стал Хасан думать-гадать, как

ему жить дальше. Думал-думал и придумал.

Поднялся с земли, пошёл по селу, собрал всех

горлопанов и лоботрясов.

– Хотите, – говорит, – жить на чужой счёт

припеваючи, ни в чём себе не отказывать?

– Хотим, хотим! – заорали те.

– Тогда слушайте... И делайте, что я скажу.

Послушались горлопаны и лоботрясы совета

Кел Хасана.

Стали горлопаны обходить села да пастушьи

хижины и плести небылицы:

– Ох, люди добрые! Если б вы только знали,

какое в нашем селе завелось страх-страшилище!

– Про какое это страх-страшилищевы рас-

сказываете? – спрашивали доверчивые пастухи.

– Ох, лучше помалкивайте! – предостерегали

их горлопаны. – Беда, если страшилище проведает,

что мы о нём речь ведём! Прозывают его

Хасан Пехливан, ему все громы небесные

и молнии подвластны. Рявкнет Хасан Пехливан

сердито – тотчас тучи собираются. Накажет им:

„Гремите и сверкайте!" – и тут же начинается

гроза. Стрелы молний с неба так и сыпятся.

Ох, какие страшные дела творятся, когда

разгневается Хасан Пехливан! Никто не смеет

ему поперёк слово молвить. Все его стараются

ублажить. Скажет: „Дайте барана!" – тут

же пригоняют барана. Потребует телёнка —

отдают самого лучшего телёнка. Слушайте

и мотайте себе на ус. Скажет вам Хасан

Пехливан, чтоб вы пригнали пару волов, —

тут же гоните ему волов! Не то пошлёт на вас

громы да молнии, испепелит и вас, и ваших

волов. Всё пойдёт прахом.

– Э-хе-хе! – покряхтывали бедные люди,

сокрушённо качая головами. – Не дай бог

повстречаться с таким чудищем!

Горлопаны шли дальше. А на другой день

к напуганным пастухам заявлялись лоботрясы.

– Послушайте, люди добрые! – говорили они,

напустив на себя испуганный вид. – Нас

прислал страшный повелитель громов и молний.

Вы, небось, о нём слыхали?

– Слыхали, как не слыхать? – отвечали

простодушные поселяне, дрожа от страха. —

Говорите скорее, зачем мы ему понадобились?

– Он велит прислать ему самого жирного

барана. Уж больно хочется ему отведать жареной

баранинки. Не пожалейте, люди добрые,

барана, не то Хасан Пехливан как прогневается,

нашлёт на вас громы-молнии – всех до одного

испепелит!

Перепуганные крестьяне и пастухи откупались

кто бараном, кто телёнком, пригоняли целые

стада гусей, пекли чудищу пышные белые

караваи.

Горлопаны и лоботрясы возвращались с богатой

добычей. Одни разводили во дворе костер,

другие кололи барана, третьи готовили

сытный обед. Накормят Кел Хасана и сами

наедятся досыта, до отвала.

А Кел Хасан набьёт желудок жареным мясом

да белым хлебом, скажет: „Ох!" и откинется

на мягкие подушки.

Горлопаны и лоботрясы знай твердят:

– Слава повелителю громов! Самому могучему,

самому страшному, самому-самому непобедимому!

Кел Хасан, слушая их, засыпал. И снилось

ему, будто он и есть великан. Стоит, головой

упирается в облака. Крикнет Кел Хасан, и тучи,

точно стадо буйволов, несутся туда, куда

он велит, разражаются громом да молниями.

От вспышек молний пылают сёла и города,

вековые деревья, вывороченные с корнем, валятся

на землю, народ в страхе кричит:

– Погоди, Хасан Пехливан! Усмири громы

и молнии! Скажи, чего тебе надобно. Мы ничего

не пожалеем. Станем твоими рабами, настроим

тебе дворцов. Приведём в твой гарем самых

красивых своих дочерей. Пожалей нас, горемычных!

Кел Хасан делал громам и молниям знак

остановиться. Порабощенный народ строил

ему роскошные дворцы. Подданные приводили ему

своих красавиц-дочерей... Кел Хасан блаженно

улыбался во сне, а горлопаны и лоботрясы

чуть слышно шептали:

– Нашему повелителю, верно, снится хороший сон

Стоило Хасану проснуться, как они заводили

хором:

– Ах, какой ты могучий! Ах, какой ты грозный!

Кел Хасан слушал похвалы льстецов, видел

приятные сны и в один прекрасный день поверил

льстивым речам и своим снам.

– А ведь я, – сказал себе он, – и впрямь

всемогущ и грозен! И все громы небесные

мне подвластны!

Встал Кел Хасан с земли и пошёл – решил

сам испытать своё могущество. Шёл, шёл

и набрёл на мальчишку-пастуха. Пастушонок

был ростом невелик, но крепок и жилист,

в руке держал кривую палку.

– Эй, послушай! – крикнул Кел Хасан. —

Дай мне самого жирного барана!

– Зачем? – спросил мальчишка и нахмурился.

– Хочется мне отведать жирной баранинки.

– Коли хочется, – засмеялся мальчишка, —

купи себе отару. Будет тогда у тебя баранина,

ешь сколько влезет.

– Дай мне твоего барана!

– Как бы не так! – сказал пастушок, которого

начала забавлять глупость Кел Хасана.

– Лови барана, – рассердился Кел Хасан, —

не то будет худо!..

– Что-о? – Мальчишка попятился и крепче

сжал палку. – Ну-ка иди своей дорогой, а то

как размахнусь!..

– Как?! – вскричал удивлённый Кел Хасан. —

Ты смеешь мне угрожать? Ты не хочешь добром

отдать мне барана? Слыханное ли это дело?

Да ты знаешь, кто я такой? Разве не известно

тебе, что я привык есть на дармовщину? Погляди

на моё толстое брюхо! – Кел Хасан хлопнул

себя ладонью по огромному животу. – Ты

думаешь, я отрастил его за свой счёт. Ничуть

не бывало. А может, ты, мразь несчастная, хочешь,

чтоб я отощал?

–Видали остолопа! – сказал пастушок. —

Он, видите ли, отрастил себе брюхо, и поэтому

я должен отдать ему барана. Иди-ка ты лучше

своей дорогой, не мешай мне заниматься делом.

– Дай барана! Кому говорю! – заорал

Кел Хасан.

– Ей богу, побью! – сказал пастушок

и замахнулся.

– Ах, вот как! Да ты знаешь, на кого руку

поднимаешь?

Кел Хасан весь дрожал от возмущения.

– Ещё бы не знать! Разбойник ты, вот кто.

– Я Хасан Пехливан, повелитель громов

и молний!

Пастушок удивился: как, этот жалкий

толстяк и есть тот самый Хасан Пехливан,

что грабил людей, нагонял на всех страх?

– Так вот ты какой, Хасан Пехливан! —

пробормотал мальчишка.

– Да, это я! – гордо сказал Хасан Пехливан.

– Я грозный повелитель...

Но он не договорил. Пастушок взмахнул

палкой и принялся колотить Кел Хасана где

попало. И тогда случилось диво дивное. Кел

Хасан завопил так громко, что облака на-

двинулись из-за вершины холма: что, мол,

там такое творится.

– Вот тебе за барана! – приговаривал

мальчишка, охаживая лодыря палкой. – Вот

тебе за людской страх и людские слёзы!

И за нашу дурь!

Что дальше было, доподлинно никто не знает,

Можно только предполагать. Люди говорят,

что от палки пастушка остались одни щепки.

– Ничего, – сказал храбрый паренёк. —

Я себе новую вырублю. Ещё крепче. Вдруг

объявится новый повелитель громов и молний

вроде этого, охотник попить за чужой счёт

и людей постращать!..

Кел Хасан сгинул бесследно. Осталась только

сказка, а в ней – урок всем доверчивым

и глупцам: Кел Хасана можно обуздать только

хорошей дубинкой.

Калина Малина

Светящаяся рубаха

Жил-был бедный старик. Был он один-оди-

нёшенек. В доме у него не водилось никакой

живности, кроме десятка блох, что не давали

бедняге покоя. Старик был очень словоохотлив,

и, поскольку разговаривать ему было не с кем,

он вёл беседы сам с собой. И еще старик

славился трудолюбием. Он ни минуты не сидел

без дела. Характер же у него был неуживчивый:

он то и знай ворчал да сердился. Без

воркотни и работа у него не спорилась.

Поворчит на себя, а потом начнёт отчитывать

воображаемых детей и внуков.

– Так, так, старый хрыч! Стирай себе сам

рубаху, может, поумнеешь. Женился бы, как все

люди, и была бы у тебя старуха. Она бы тебя

обстирывала, всех блох бы вывела до единой.

Вот-вот, дурья твоя башка. Погляди, на

что похожа твоя рубаха! Грязная, рваная. Была

бы у тебя старуха – народила бы она тебе

сыновей, дочерей. Крикнул бы ты им: „Айда

в поле! Солнце давным-давно взошло. Ты, девка,

чего это там возишься? Бери вёдра, живо

марш за водой! Эй, сноха, тебе говорю! Позови

детей, чтоб не путались под ногами!"

Старик предавался мечтам, и ему начинали

чудиться детские голоса.

– Тише, дети! – покрикивал он на вообра-

жаемых внуков. – Перестаньте шуметь, не

то уши надеру!

Но дети не унимались, и он срывал зло

на рубахе. Как начнёт её охаживать кулаками.

Шлёп-шлёп! „Замолчите, бесенята! Вот я вас!"

Горемычная рубаха корчилась от боли,

переворачивалась то на спину, то на живот,

сетовала: „Ой, больно, дедушка, больно!"

Но старик ничего и знать не хотел.

Выбившись из сил, он оставлял рубаху

в покое и садился перевести дух. Так продол-

жалось изо дня в день. Чем яростнее колотил

старик свою полотняную рубаху, тем белее

она становилась, пока не засверкала как

солнце и даже ярче солнца. Она сияла и днём

и ночью. Старик даже перестал по вечерам

зажигать керосиновую коптилку. Рубаха

светилась так ярко, что старик, хоть и слаб

был глазами, мог отличать пшеничные зёрна

от сорняков. Куда бы он ни пошёл, вокруг

делалось светло. Он по ночам ходил в лес за

дровами, собирал молодую крапиву и другое

зелье, варил из них похлёбку.

Слух о чудо-рубахе разнёсся по всему

государству и достиг ушей самого царя.

– Так и так, государь, – доложили царю

его слуги, – самое большое светило не может

сравниться со стариковой рубахой. Она не

светится, а сияет, как солнце.

– Идите и принесите мне эту рубаху! —

приказал царь.

Пошли царские слуги в лес, постучались

в дверь стариковой хижины. Тук-тук-тук!

Никто не отзывается. Постучались ещё раз.

Тук-тук-тук! Снова молчание. Тогда один из

слуг, у которого были самые длинные уши,

говорит:

– Погодите! Там кто-то есть. Старик с кем-то

разговаривает.

Он наклонился, заглянул в щель, видит:

старик сидит голый до пояса, что-то латает

и бормочет:

– Так тебе и надо, старый хрыч! Женился

бы, как люди, не колол бы теперь пальцы

этой проклятой иглой. Старуха бы тебя

обшивала, а ты бы сидел да трубку покуривал.

Впрочем, почему старуха? Она ведь слаба

глазами. Где ей нитку в иголку вдеть! Пусть

лучше дочка займётся этим делом. Эй, девка,

чего уставилась? Бери иглу, шей! Тяни нитку

повыше! Смотри, чтоб не было узелков!

Покрикивая на мнимую дочку, старик залатал

рубаху. Только хотел было её надеть, как

в хижину ввалились царские слуги.

– Погоди! Не надевай рубаху. Царь наказал,

чтоб мы её доставили ему!

– Что ж, ладно. Дам, почему бы не дать!

У нашего царя рубах – счёту нет и все шёлковые,

а у меня одна да и та полотняная. Но раз

она приглянулась царю, пусть возьмёт. Мне

дочка другую смастерит. Вот стан. Вот кросна,

вот нитченки. Всё у неё есть, у моей доченьки...

– Всё есть, только дочки нету, – сказал

длинноухий слуга, который всё слышал и всё

знал. Ему было известно, что у старика

нет ни дочери, ни внуков...

Старик ничего не ответил.

Взяли слуги рубаху, отнесли царю. Он

приказал положить её на видном месте в палате,

где заседали бояре. Дело было днём, и никто

не мог понять, светится рубаха или нет.

Пришлось ждать темноты. Небо потемнело,

стало смеркаться. На дворе стало темно, а во

дворце ещё темнее. Смотрит царь: рубаха

лежит – не светит и не греет.

Рассердился тут царь. Потребовал, чтобы

доставили старика живого или мёртвого во

дворец. Кинулись царские слуги в лес, добрались

до стариковой хижины, слышат: кто-то

разоряется.

– Прочь отсюда, непоседы! Вы мне нить

оборвёте, основу запутаете. Кому сказал! Вот

возьму палку, я вас проучу! На тебе, на, на!

– Старик-то, видно, спятил. Ещё поубивает

внучат. Надо спасать ребятишек.

Слуги те не знали, что у старика никаких

внуков и в помине нет. Длинноухого, который

всё знал, среди них не было.

Ворвались слуги в хижину, смотрят: старик

сидит перед ткацким станом и так яростно

стучит бердом, что челнок отлетает до

самой стенки.

– Бросай, старик, работу, идём с нами!

Царь требует тебя к себе!

Старику не хотелось идти. Он торопился

доткать полотно. Но делать нечего, пошёл.

Отойдя от хижины, он оглянулся и крикнул:

– Эй, старуха, гляди, чтоб, пока я вернусь,

доткала полотно!

Царские слуги удивлённо переглянулись.

Длинноухого слуги, который знал, что старик

беседует с воображаемыми людьми, с ними

не было.

Привели слуги старика во дворец. Царь,

увидев его, привстал на троне.

– Как ты смел, негодный старикашка,

обмануть меня, своего царя! Дал мне никудышную

рубаху, всю в латках. Где та, что светится?

Признавайся, куда ты её дел, не то прикажу

бросить тебя в темницу!

– Нету у меня другой рубахи.

– Ладно, тогда надень эту! – приказал царь,

которому длинноухий слуга что-то шепнул на ухо.

Тут только все заметили, что на старике

нет рубахи – кафтан надет на голое тело.

Не успел он надеть свою старую рубаху, как

зал озарился ярким светом. Она сияла так,

что затмевала дневной свет, лившийся в окна.

– Значит,эта никчёмная полотняная рубаха

светится только на тебе, старый хрыч! —

воскликнул царь. – Раз так, оставайся во

дворце, будешь мне светить.

– Отпусти меня, батюшка-царь, на часок

домой! – взмолился старик. – У меня там

старуха осталась, внуки малые... Я хочу с ними

проститься.

Длинноухого слуги, который всё знал, в ту

минуту не было – он ненадолго вышел, – и

некому было сказать царю, что старик живёт

в своей хижине один как перст. Царь отпустил

старика попрощаться с родными.

Старик не пошёл домой. Он удалился в лес,

разорвал светящуюся рубаху на куски и развешал

лоскутки на деревьях.

– Светите бедным дровосекам! – сказал он.

– Не хочу, чтоб моя рубаха освещала царский

дворец.

С тех пор о нём ни слуху, ни духу. Никто

не знает, куда он девался, даже слуга с

длинными ушами, которому всё известно, не смог

его отыскать и привести во дворец. Пропал

старик. А лоскутки его рубахи и сейчас по ночам

светятся в лесу.

Ран Босилек

Меца подавилась

Медведица Меца раз в беду попала, у ней

за обедом в горле кость застряла. Испугалась

Меца, заревела хрипло:

– Караул! Спасите! Я совсем погибла!..

Волк её услышал, прибежал в испуге.

– Не реви так, Меца, лопнешь от натуги!

– Как же не реветь мне, я в беду попала,

у меня, бедняжки, в горле кость застряла!

– Ах вот что случилось! Ну, это бывает с теми,

кто ест жадно и куски большие, не жуя, глотает.

– Это и сама я знаю... виновата, лучше

посоветуй, что мне делать надо?

Волк, подумав, молвил:

– Выпей ковш водицы.

– Да пила я воду, только всё впустую...

– Ну тогда ты малость потерпи, сестрица,

приведу Лису я. У неё, у Лиски, ведь ума палата.

Она сразу скажет, что здесь делать надо!

И вот Волк к Лисице вихрем прибегает и кричит:

– Ты знаешь, Меца погибает!

– Что труслива Меца, я, конечно, знаю.

Ступит на колючку, стонет: „Погибаю!" Что же

с ней случилось?

– Костью подавилась. Это ведь не шутка.

Ты должна помочь ей, дорога здесь, Лиска,

каждая минутка!

– Ладно, не волнуйся, помогу ей ради нашего

соседства, у меня для Мецы верное есть средство...

Вот приходят к Меце.

– Не страшись, сестрица, – говорит хозяйке

хитрая Лисица. – Скоро позабудешь ты свою

невзгоду, только дай сначала мне горшочек

мёду. Я возьму горшочек, у окошка сяду,

а потом скажу я, что нам делать надо...

– Да бери, что хочешь, лишь бы поскорее

кончилось мученье... Всё тебе отдам я за

своё спасенье!..

Мёд взяла Лисица, у окошка села и сказала

Меце, что ей надо делать:

– Сядешь прямо, Меца, и зарок немедля дашь

ты троекратно: „Никогда не буду больше есть

так жадно!" А еще подставишь ты, без опасенья,

Волку свою спину, чтоб по ней три раза стукнул

он дубиной. Тут оно и кончится всё твое мученье

– выскочит из горла кость, что в нём засела.

Говори, согласна?.. Не страшись, будь смелой!..

Послушалась Меца лисьего наказа. Села она

прямо, зареклась три раза. И подряд три раза

Волк её ударил по спине дубиной, не моргнувши

глазом.

Только всё напрасно, в горле кость осталась.

А за это время съела мёд Лисица, а потом

сказала, не смутясь нимало:

– Ничего не вышло, милая сестрица, крепко

кость застряла... Потерпи немного, позовём Ежа

мы. Он умён наш Ёжик, он тебе поможет...

Ёж пришёл и молвил:

– Шёл я к тебе, Меца, всю дорогу думал,

как тебя, бедняжку, от беды избавить, на ноги

поставить. И вот вспомнил средство. Мы его

приложим и тебе поможем.

– Ох, спасибо, Ёжик, – Меца простонала.

– Я совсем пропала. Очень уж мне худо. Если мне

поможешь, вечно помнить буду! Говори же смело,

что мне нужно делать?

– Встанешь, баба Меца, пасть свою откроешь,

а глаза закроешь. Как скажу „готово!", ты на

то же место быстро сядешь снова. И тогда,

сестрица, выскочит из горла кость, что в нём

засела. А теперь вставай-ка и приступим к делу.

Медведица встала, пасть свою раскрыла, а глаза

закрыла. Тут наш Ёжик ловко подложил под Мецу

пять или шесть штучек терновых колючек

и сказал „готово!".

Медведица села й вскочила с рёвом:-

– Что меня так колет? Я умру от боли!

Говорит тут Ёжик:

– Ах, какая жалость! Ничего не вышло, в горле

кость осталась. Крикнуть посильнее надо тебе было

неужто на это не хватило силы? Ну да ладно, Меца,

не плачь, успокойся. Ничего не бойся. Аиста

покличем. Он ведь, как ты знаешь, длинный клюв

имеет и уж кость из горла вытащить сумеет.

Аиста позвали. Прилетает Аист.

– Что случилось, Меца?

– Я в беду попала – в горле кость застряла.

За свое спасенье всё отдать я рада. Говори,

что хочешь?

– Много мне не надо. Ты ведь, баба Меца, не

чужая – наша. Ты мне за услугу дашь

горшочек каши.

– Не один, а десять дам тебе горшочков, лишь

бы спас меня ты, милый мой дружочек!

К медведице Аист подступил с охотой, кость

у ней из горла вытащил в два счёта.

Меца облегчённо лапами потёрла грудь свою

и горло. А потом спросила птицу удивлённо:

– Что тебе здесь надо?

– Жду горшочка с кашей. Ты ведь обещала дать

его в награду за мою услугу.

Меца рассердилась:

– Уходи отсюда, пока цел, невежа! Ты моей

не ценишь доброты медвежьей. Почему я, Аист,

тебя пощадила? Тебе, дурню, голову я не откусила1;

Аист ей ответил:

– Твоя правда, Меца. Но, как говорится:

„Не плюйте в колодец, час придёт напиться!"

И, раскинув крылья, полетел над лесом.

Вот однажды, вскоре, так уж получилось, за

обедом Меца снова подавилась. Громко закричала:

– Я в беду попала! Аиста скорее вы мне

позовите, он меня сумеет от беды избавить!..

Прилетает Аист."

– Что случилось, Меца?

– Плохо моё дело. Снова за обедом в горле

кость засела. Позвала тебя я, чтобы ты помог

мне справиться с бедою... Но зачем ты клещи

захватил с собою? Что ты будешь делать

этими клещами?

– Помнишь ли ты, Меца, как мне отплатила

за мою услугу и как пожалела, что не откусила

голову дурную. Но с тех пор я, Меца, стал уже

умнее. И теперь я знаю, с кем имею дело.

– Что ты будешь делать этими клещами?

– Прежде чем я выну кость твою из глотки,

я тебе клещами выдерну все зубы. А потом

узнаешь, что с тебя возьму я.

Меца зарыдала:

– Сжалься надо мною, брось ты клещи эти.

Как же без зубов я буду жить на свете?

– Нет уж, Меца, не проси, не надо. Выдерну

я зубы, чтобы за добро ты злом не отплатила!

Георгий Караславов

Пчёлка

Пчёлка перелетала с цветка на цветок

и собирала нектар. Было тепло и приятно,

небо синело, словно цветущий лён.

„Почему это не видно других пчёл?"

– подумала она, оглядевшись по сторонам,

но потом опять затянула свою однообразную

песенку и полетела дальше. Она не обратила

внимания на два пушистых облака, которые

выплыли из-за гор, ведя за собой тяжёлые

дождевые тучи.

Первый удар грома испугал Пчёлку, и она

бросилась обратно. Но до пасеки было далеко.

С неба посыпались крупные капли. Пчёлка

сложила мокрые крылышки и заползла под

поникшие травы.

– Ох! – тяжело вздохнула она, – укрыться

бы где-нибудь!

Поблизости торчал прогнивший пень. Пчёлка

из последних сил доползла до него, заглянула

с одной стороны, с другой и нашла дупло.

Пчёлка была совсем молодая и плохо знала

окружающий мир. Никаких опасностей на своем

пути она не встречала и поэтому полагала, что

плохих существ не бывает на необъятной земле.

В дупле было темно и душно. Из глубины

тянуло отвратительным запахом. Но Пчёлка

смело вползла внутрь и присела перевести дух.

Её хрупкое тельце дрожало от холода.

– Ох, как здесь душно! – вздохнула она.

– Раз душно, то ступай вон! – послышался

чей-то грубый голос.

Пчёлка так и обмерла от страха. Только

теперь в полумраке дупла она разглядела

огромного чёрного жука с большими усами.

– Прошу прощения, – умоляюще прошептала

Пчёлка, – на дворе непогода, и я намочила

крылья. Как только перестанет дождь, я тут

же улечу.

– А где ты была? – ещё бесцеремоннее

спросил Жук и подвинулся ближе.

– Заготовляла мёд.

– Мёд? А что это такое?

– Еда.

– Ах, вот как? – сказал Жук и облизнулся.

– Ну-ка, покажи!

Пчёлка выжала на сухой листик капельку

мёда и в страхе попятилась. Жук понюхал

мёд, попробовал и всё в один присест проглотил.

– Дай ещё! – потребовал он.

– Больше нет.

– Это столько ты насобирала за утро?

– Столько, – скромно ответила Пчёлка.

– Ох, сколько лодырей расплодилось на

свете!.: А больше ты не можешь собрать?

– Не могу.

– Ленишься, небось? – рассердился Жук.

– Почему перестала работать?

– У меня нет сил, я ни минутки не отдыхала,

– оправдывалась Пчёлка. – Да больше и не

соберёшь... Ты вот полетай, тогда узнаешь...

– Я не могу летать, – оборвал её Жук. —

– А ты теперь останешься со мной...

– Не могу, – ответила Пчёлка, – нас целый

улей, и я должна вместе со всеми носить еду...

Не могу же я зимой прийти на готовое.

– Это меня не интересует! – отрезал Жук.

– Ты будешь носить мёд мне.

– А ты что будешь делать? – удивилась

Пчёлка.

– А я буду следить, чтобы ты не убежала...

Эй, смотри, дождь перестал, марш на работу!

Пчёлка заплакала:

– Отпусти меня, пожалуйста! Мои сестрички

будут беспокоиться, если я не вернусь

к вечеру...

– Марш!.. – рявкнул Жук.

– Но мои крылышки ещё не обсохли,

– промолвила Пчёлка.

– А ты разве крыльями мёд собираешь?

– Нет, хоботком. Но ведь надо перелетать

с цветка на цветок!

– Я тебе помогу, – сказал Жук и вытолкнул

её из дупла.

Дождя не было, облака рассеялись, и умытое

небо смеялось.

Жук посадил Пчёлку на цветок. Она стала

сосать ароматный нектар. Пригрело солнце,

её крылышки начали подсыхать. Пчёлка

перепрыгнула на другой, более высокий цветок.

Жук забеспокоился:

– А ну-ка, слезай! Я не разрешаю! Собирай

здесь, возле меня!

– Убирайся, бездельник! – сказала Пчёлка,

окинув его презрительным взглядом, и перелете-

ла на следующий цветок.

Жук от злости заскрипел усами, попытался

было расправить крылья, но тут же бессильно

опустил их. От долгого бездействия он

разучился летать.

– Эх, если бы я мог летать! – угрожающе

зашипел он.

– Если бы ты мог летать, ты бы не грабил