Текст книги "Фантош. Книга первая"

Автор книги: Анфиса Кохинор

Соавторы: Полина Кохинор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

– Краса-авец… – протянул тиратец, недовольно пожевал толстые губы, отошёл от зеркала и без сил рухнул в кресло, заставив несчастную мебель обиженно скрипнуть.

От резкого движения успокоившаяся было боль сдавила виски и беспокойно завозилась в затылке. К горлу вновь подступила тошнота, желудок сжался, и его содержимое низверглось в серебряный тазик, поднесённый заботливыми руками.

– Да что ж это такое?! – прохрипел Дигнар, вытирая губы рукавом. – Сколько мне ещё мучиться? А ещё этот идиотский приём! Там пить и есть придётся…

Очередной рвотный позыв прервал горестную тираду. Тиратец склонился над тазиком, выворачивало его долго и основательно. И когда несчастный поднял зеленоватое, мокрое от пота лицо, в маленьких красных глазках светились мука и злость.

– Чтоб им всем провалиться… – простонал он и откинулся на спинку кресла.

Руки, лежащие на подлокотниках, мелко дрожали, в уголке рта застыла капелька пенистой горькой слюны. Мимолётный взгляд в зеркало, и сын сатрапа расстроился окончательно. "Краше в гроб кладут!" – с досадой подумал он, осторожно поднялся и нетвёрдым шагом направился обратно в ванную. Вымыв лицо и прополоскав рот, Дигнар вернулся к зеркалу. Выглядел он также плохо, как и десять минут назад. Бесстрастное стекло по-прежнему отражало одутловатое лицо, обескровленные губы и узкие щёлочки глаз. "И сделать ничего нельзя!" Тиратец, скрипнул зубами и перевёл взгляд на стенные часы: до приёма оставалось жалких тридцать минут – только-только одеться успеть.

– Ваш костюм, хамир, – прозвучал за спиной тихий голос, и в зеркале возникла чёрная фигура. На вытянутых руках лежало роскошное сине-золотое одеяние. Недовольно поводив челюстью, Дигнар слегка кивнул, дав понять, что готов одеваться, и фантоши засуетились вокруг хамира, наряжая в парадный костюм.

Спустя четверть часа наследник великой империи был готов к выходу. Могучую фигуру облегал помпезный сине-золотой костюм, на ногах красовались низкие бархатные сапоги на скошенном каблуке, в волосах сверкал тонкий золотой венец. Однако Дигнар остался недоволен: богатые одежды лишь подчеркнули покойницкую бледность его лица.

– Вот зараза…

Наследник задумчиво потёр переносицу, и вдруг его осенило. На толстых губах заиграла змеиная усмешка, глаза нехорошо блеснули, руки сжались в кулаки. Дигнар крайне редко использовал своего любимого фантоша таким образом, но сегодня положение было безвыходным. И, отвернувшись от зеркала, он скомандовал:

– Снимай колпак, Оникс!

Глава 2.

Приватный ужин.

Ликанцы не признавали помпезную, напускную роскошь. «Человек должен жить по определённому стандарту, просто и рационально», – говорили они и строили свою жизнь, согласно этому правилу. Города ликанцев походили друг на друга, как близнецы-братья. Белые крепостные стены, трёхэтажные каменные дома, ровные широкие улицы, прямые, точно стрелы. В центре города – огромный особняк, где жили члены городского или малого Совета с семьями. Здесь же располагались залы для приёмов и заседаний. И только столица кардинально отличалась от остальных городов Ликаны. Бершан был молод – пять-шесть столетий, и возводился как «гостиная» для иностранных послов. За время существования город впитал в себя лики разных стран и народов. Дома, выложенные ракушками, как принято в Залте, соседствовали с аккуратными особнячками, увенчанными остроконечными трубами каминов, на которых вертелись-крутились забавные чёрно-белые куклы – любимцы жителей Сорнали, и одноэтажными, похожими на гусениц, жилищами рантров с круглыми окнами и разноцветными ступеньками крылец. И только в Бершане вместо дверных молотков использовали самозвучащие медные колокольчики – хитроумное изобретение иладиров…

Шли годы. На юге материка зародилась и начала разрастаться юная сатрапия Тират. Словно оголодавший зверь она глотала государство за государством, навязывала свои традиции, образ жизни, культуру. Со временем Бершан превратился в своеобразный памятник растворившимся в чреве сатрапии странам и народам, стал тревожном напоминанием о варварской мощи и алчности тиратцев.

И только центральная часть столицы была исключительно ликанской. В центре широкой площади возвышалось здание Совета: простые серые стены, большие прямоугольные окна. Ни единого лишнего штриха или неправильной линии. Строгость и непритязательность. Но к приезду тиратской делегации старейшины решили приукрасить свой дом. Сначала, хотели выкрасить серые стены в яркие цвета, но вовремя остановились, ограничившись украшением покоев для гостей. Из запасников извлекли шикарные ковры и гобелены, изящные вазы и статуэтки, шитые золотом гардины и расписные кашпо для традиционных в ликанских домах комнатных растений.

И вот настал день, когда дом Совета заполонили чужаки. Среди благообразной лёгкости, их богатые, щедро украшенные драгоценными камнями, наряды выглядели неуместными, почти кощунственными. Гедерика была очень рада, что родители и нянюшка оградили её от созерцания тиратцев, разгуливающих по спокойным, умиротворённым коридорам родного дома. Даже в трапезный зал, на дружеский обед с сыном сатрапа, девушку провели по тайному переходу, пользоваться которым, обычно, строжайше запрещалось. Это говорило о том, что, несмотря на почти заключённый договор, ликанцы всё ещё не уверились в правильности своего решения. Более того, пресекая общение дочери главы Совета с тиратцами, они давали гостям понять, что считают невесту Дигнара ребёнком, не готовым выйти в свет. По мнению Гедерики, всё это выглядело откровенно глупо. Раз уж её сочли достаточно взрослой, чтобы выдать замуж, значит, и общаться она могла с кем угодно. Но свои мысли Геда держала при себе, поскольку понимала, что к её голосу вряд ли прислушаются. Особенно сейчас, когда дом стоял на ушах, стараясь не ударить в грязь лицом перед иноземными гостями. И теперь, сидя за столом рядом с Тель, единственным существом, которого по-прежнему интересовали её нужды и чаяния, Гедерика мысленно благодарила старейшин за то, что они, вопреки этикету, позволили эльфийке принять участие в приватном обеде. Присутствие нянюшки успокаивало и давало ощущение защищённости.

Геда поймала взгляд матери, чуть раздвинула губы в подобии улыбки и расправила плечи: так или иначе, она не желала выглядеть перед Дигнаром напуганным ребёнком. Мать одобрительно кивнула и повернулась к отцу, а девушка чуть сжала пальцы, сминая тонкий шёлк платья, и посмотрела на двери, из которых должен был появиться её жених. Дигнар опаздывал. Для только что прибывшего гостя это было простительно, но Гедерика всё равно чувствовала себя не в своей тарелке, ей казалось, что ненавистный тиратец задерживается нарочно, стремясь унизить ликанцев. "Может, это и неплохо? Разругается с Советом, и я останусь дома". Правда, радости эта мысль не принесла. Геда прекрасно понимала, что ссора Дигнара со старейшинами приведёт не только к разрыву помолвки, но и к войне между Ликаной и Тиратом. Война же, как она знала из книг и рассказов, несёт за собой лишь горе и смерть.

"А я своей утренней выходкой её чуть не развязала!" – с досадой напомнила себе Гедерика и покраснела. На запястье тут же легла ласковая ладонь нянюшки. Геда повернула голову, благодарно улыбнулась и вновь уставилась на закрытые двери. Она больше не собиралась прятать голову в песок. Ликанцы надеются на неё, и она пройдёт свой путь до конца. Если ценой страданий будет мир – она примет их с гордо поднятой головой. Девушка с облегчением выдохнула и смогла, наконец, оторвать взгляд от дверей. Появление Дигнара стало теперь само собой разумеющимся и неважным событием в жизни Гедерики, вдруг наполнившейся смыслом и значимостью. Ну, кто из ликанцев мог похвастаться тем, что в пятнадцать лет взваливает на себя судьбу целого государства? Сердечко девушки затрепетало от предвкушения. Сейчас она даже желала, чтобы суровые испытания поскорее начались, и чтобы все вокруг увидели и осознали, что сделали верный выбор, вручив свои судьбы в её хрупкие руки.

– Не нервничай, Геда, – неожиданно произнёс отец, и девушка с удивлением воззрилась на него.

"Нервничать? Да я спокойна и рассудительна, как скала!" – мысленно усмехнулась она, а вслух ответила:

– Всё хорошо, папа. Я не боюсь.

Лицо Миганаша Теригорна приобрело задумчиво-удивлённое выражение – ответ не слишком обрадовал. Создавалось впечатление, что дочка воспринимает ситуацию как бой, и это не сулило ничего хорошего. Что-что, а вспыльчивый и переменчивый, как весенний ветерок, характер Гедерики он знал не понаслышке. Миганаш прищурился и с подозрением оглядел девушку: закрытое синее платье с высоким воротником, замысловатая "взрослая" причёска. И всё же дитя, сущее дитя. Сердце мужчины болезненно сжалось. Под грузом непреодолимых обстоятельств он дал согласие на брак Гедерики с Дигнаром, но как же не хотелось расставаться со своей малышкой. Миганаш мечтал увидеть, как хрупкую неуклюжесть подростка сменит грациозное очарование юности, как бутон раскроет тугие лепестки, явив миру великолепие зрелой красоты. Он мечтал выдать дочь замуж за порядочного человека, вместе с женой нянчить внуков и, сидя у камелька, рассказывать им истории из своей жизни. Но надежды канули в небытиё, смытые росчерком пера под договором с сатрапией.

Миганаш скользнул взглядом по изысканно переплетённым прядям, по резным завиткам позолоченных гребней и отвернулся, чувствуя себя предателем. Гедерику же цепкий, напряжённый взгляд отца заставил побледнеть. "Неужели заметил, что это не мои волосы? Если заметил – начнёт задавать вопросы. И тогда… тогда…" Решимость, казавшаяся незыблемой, слетела, точно сорванная ветром шляпа, и Геда почувствовала себя маленькой и глупой. "И я надеялась, скрыть от него свой побег? Идиотка! Теперь папа точно считает меня взбалмошной дурёхой. Какой позор! Как смотреть ему в глаза?" Мысли путались и скакали, словно задались целью извести Гедерику. Ладони вспотели, а по спине пробежал холодок. Поёрзав на стуле, девушка машинально потянулась к волосам, но отдёрнула руку, потупилась, и бледные щёки вспыхнули горячим румянцем: Геда вспомнила, как добрая нянюшка уговаривала горничную отрезать свои косы. Служанке очень не хотелось расставаться с волосами, такими же красивыми и роскошными, как у Гедерики. И всё же, она сделала это. Сделала, чтобы дочь главы Совета предстала перед женихом не взъерошенным воробьём, а маленькой светской дамой.

И вновь рука нянюшки легла на запястье, поглаживая и успокаивая. Геда не ощутила магии, но готова была поклясться, что без неё не обошлось. Не могло обычное прикосновение утишить душевную боль, убаюкать сомнения и страхи, наполнить разум умиротворением и покоем. "Жизнь идёт своим чередом", – флегматично подумала девушка и, услышав шорох раскрывающихся дверей, подняла голову…

Дигнар вышел в коридор, пренебрежительно взглянул на слугу, который ждал его, чтобы проводить в малый приёмный зал, и удовлетворённо хмыкнул: молодой парень в тёмно-коричневой ливрее с серебряным кантом машинально поклонился высокому гостю и с открытым ртом уставился на Оникса. Столь идеальных существ ликанцу не доводилось видеть ни разу в жизни. Оглушённый и раздавленный, он во все глаза таращился на прекрасного юношу, напрочь забыв о своих обязанностях.

С минуту понаблюдав за выпавшим из реальности слугой, Дигнар криво улыбнулся и елейным голосом поинтересовался:

– Так и будем стоять в коридоре, милейший? Или в Ликане принято устраивать смотрины невесты прямо у дверей жениха? Забавный, однако, обычай!

– Ага. – Ликанец с трудом оторвал взгляд от красавца-фантоша и заучено проговорил: – Прошу Вас следовать за мной, господин Дигнар.

– Веди!

Сын сатрапа довольно ухмыльнулся и с важным видом зашагал за слугой. Бурная реакция ликанца на Оникса привела его в отличное расположение духа и вернула уверенность в себе. Да и физическое состояние как будто улучшилось, головная боль отступила, и мысли о еде уже вызывали интерес, а не рвотные позывы. "Выпью бокальчик-другой и совсем поправлюсь", – с воодушевлением подумал Дигнар и стал с интересом смотреть по сторонам, оценивая внутренне убранство дома Совета. Впрочем, особо оценивать было нечего: изнутри дом выглядел также непрезентабельно, как и снаружи. Чистые, белоснежные стены без привычных глазу пёстрых гобеленов и картин, зато со строгими коваными светильниками, расположенными через равные промежутки. На окнах – лёгкий кружевной тюль в обрамлении однотонных синих гардин; светлый, до блеска натёртый паркет без ковровых дорожек и немногочисленные керамические вазоны с живыми цветами. "Чистенько, простенько, бедненько", – вынес вердикт тиратец. Его рот скривился в презрительной гримасе, а перед глазами возникли пышущие богатством и роскошью коридоры и залы родного дворца. Домой захотелось до зубовного скрежета. Но дело есть дело. Союзный договор с Ликаной, который стороны обсуждали и согласовывали в течение двух лет, нужно было подписать во что бы то ни стало. И Дигнар был твёрдо намерен сделать это. Даже ценой собственной свободы! Хотя… Сын сатрапа едко ухмыльнулся: брак с Гедерикой представлялся ему забавным. Он, яростный противник магии, должен был жениться на ведьме и зачать наследника. Бесхитростные ликанцы полагали, что ребёнок Дигнара и Гедерики станет залогом дружбы и сотрудничества между государствами. Сатрап вместе с сыном посмеялся над их потрясающей наивностью и оставил без изменения все пункты, касающиеся брака. До поры до времени они будут честно соблюдать условия договора, а потом… Сын сатрапа мечтательно улыбнулся, представив себя правителем всего материка, и сглотнул слюну если события будут разворачиваться так, как они с отцом планировали, то уже в скором времени можно будет избавиться и от Гедерики, и от её отпрыска, если тот успеет родиться. Лицо Дигнара просветлело, и он вошёл в услужливо распахнутые двери малого приёмного зала сияющий, как новенькая золотая монета.

При виде высокого гостя старейшины приподнялись и слегка поклонились. В ответ сын сатрапа улыбнулся, продемонстрировав крупные белые зубы, важно кивнул и направился к предназначенному ему месту. Ликование переполняло Дигнара: отвесив приветственный поклон, старейшины с восторгом и замешательством уставились на Оникса, а сидевшие за столом дамы, казалось, и вовсе не заметили гостя, во все глаза глядя на фантоша. И только его невеста осталась безучастна к происходящему.

Услышав звук открывающейся двери, Гедерика, как и остальные, повернулась на шум, но в последний миг струсила и опустила голову, желая хоть минутой меньше видеть ненавистного жениха. "Успею ещё насмотреться", – мрачно думала она, рассматривая белоснежный конус салфетки. В окутавшей зал тишине прозвучали лёгкие шаги, с тихим стуком отодвинулся и едва слышно скрипнул стул напротив, и Гедерика решилась, наконец, посмотреть на жениха, всё равно отступать некуда: Дигнар практически её муж, и отменить грядущий брак невозможно. Глубоко вдохнув, словно собираясь нырнуть, девушка подняла пылающее, как в лихорадке лицо, и взгляды будущих супругов скрестились. Острые буравчики жестких карих глаз пронзили Геду вражескими стилетами, а одутловатое пористое лицо вызвало физическое отвращение.

Схватку взглядов Гедерика проиграла вчистую. Она уронила голову на грудь, но уродливое лицо жениха всё равно маячило перед внутренним взором, заставляя сердце болезненно сжиматься. Мысль о том, что ей придётся прожить с этим надменным уродом всю жизнь, да ещё делить с ним постель, показалась дикой и абсурдной. На глаза навернулись бессильные, горькие слёзы. Хорошо, что Тель была рядом: нежная и уверенная рука крепко сжала запястье. Слёзы высохли, не успев пролиться, образ проклятого жениха поспешно ретировался на задворки сознания, сердце забилось ровно и спокойно. Однако вновь посмотреть на будущего мужа Геда не решилась. Чуть вскинув голову, она обратила всё своё внимание на входную дверь, возле которой в безмолвном карауле возвышались четыре чёрные фигуры.

Дигнар же, довольный произведённым впечатлением, с откровенным любопытством рассматривал девушку, совершенно не заботясь о том, что со стороны его поведение выглядит беспардонным и откровенно хамским. Гедерика чувствовала его пристальный, изучающий взгляд и краснела всё сильнее. Больше всего на свете ей хотелось выскочить из-за стола и убежать прочь, наплевав на свою важную, судьбоносную для Ликаны миссию. Сознание собственной исключительности больше не грело душу, напротив, девушка вдруг задумалась о пресловутом союзном договоре. Конечно, в общих чертах она знала его содержание, но сейчас в голове завертелся опасный и непатриотичный вопрос: "Что принесёт Ликане союз, основанный на насилии? Пусть насилие свершится над ней одной, но всё же… За мирную и благополучную жизнь будет заплачено её страданиями… Неужели не было другого выхода, кроме как отдать меня чудовищу? Не хочу быть жертвой!" Девушка упрямо сжала губы и повернулась к старейшинам, чтобы, невзирая на присутствие гостя, высказать свои соображения, но выражения, застывшие на лицах умудрённых опытом мужей, лишило её дара речи. Неизменно собранные и спокойные, они выглядели как восторженные юнцы, после долгой разлуки увидевшие предмет своего обожания. Глаза лучились восторгом и счастьем, на губах светились ясные, как солнечный день, улыбки, на тронутых морщинами щёках играл свежий румянец. Девушка перевела глаза на мать и в недоумении мотнула головой. Морика Теригорн пребывала в состоянии близком к истерике: казалось, что она вот-вот вскочит со стула и захлебнётся в диком, ликующем крике. Полубезумный взгляд матери был направлен куда-то поверх головы тиратца, и озадаченная всеобщей одержимостью, Гедерика обратила взор на её источник. За спиной Дигнара возвышалось необычайно красивое существо. Именно существо, ибо у Геды язык не повернулся назвать его человеком. "Люди не бывают настолько прекрасны и совершенны", – отрешенно подумала девушка, рассматривая овальное лицо в обрамлении густых золотисто-каштановых волос. Если бы в этот момент некто дотошный и въедливый поинтересовался у Гедерики цветом глаз или формой носа волшебного создания, то она не смогла бы ответить – красота фантоша была идеальной и распадаться на составляющие не желала. Ни единого изъяна, хотя бы малюсенькой родинки, чтобы взгляд мог за что-то зацепиться и дать пинок замершему в оцепенении мозгу.

Сын сатрапа ехидно усмехнулся в лицо огорошенной невесте, перевел взгляд на старейшин и подумал о том, что будь на то его желание, фантоши вмиг расправились бы с верховной властью Ликаны. "Зря отец отказался от моего плана! В республике наверняка разразилась бы гражданская война, и мы сначала легко покорили бы этих магических недоносков, потом поставили бы их себе на службу и в пух и прах разгромили эльфов и прочих гномов". Дигнар мечтательно закатил глаза, вновь представляя себя властелином материка, но внезапно ощутил на себе чей-то пристальный взгляд, а в ушах прозвучал неуместный для всеобщего оцепенения смешок. Насторожившись, словно зверь, почуявший охотника, тиратец едва заветно повернул голову и наткнулся на холодные, жемчужно-серые глаза эльфийки. Тель презрительно кривила губы и смотрела на него совсем не так, как полагалось смотреть на будущего хозяина материка. Под её колючим, враждебным взглядом Дигнару даже стало немного страшно, но приятно потяжелевшие серебряные браслеты на правом запястье прогнали гадкую внутреннюю дрожь, вернули уверенность и ощущение силы. На полных, суховатых губах заиграла не менее уничижительная, чем у Тель, улыбка, а в ненавидящих, маленьких глазках ясно читалось: "Дай срок, и я весь ваш поганый род уничтожу!" Эльфийку, однако, угроза не испугала. Продолжая с отвращением смотреть на Дигнара, она отпустила руку Геды и положила ладони на тарелку. Раздался оглушительный треск, фарфоровые осколки сломанным веером распластались на скатерти. Сын сатрапа недовольно поморщился – громкий звук отвлёк внимание ликанцев от Оникса, и теперь все они удивлённо смотрели на Тель.

– Простите, господа, – виновато произнесла эльфийка. – Сегодня я такая неловкая…

– Ничего страшного, – успокоила её Морика. – Мы все волнуемся за нашу девочку.

– Да-да. – Миганаш жестом приказал слуге заменить тарелку и неуклюже заметил: – Прошу простить нас, Дигнар. Мы не каждый день дочь замуж выдаём. – Его так подмывало немного приподнять голову и вновь насладится видом нереально красивого фантоша, но в ушах до сих пор звучал треск разбитой тарелки, вырвавший из сладких грёз, и Миганаш, нутром чувствуя опасность, взял себя в руки, с достоинством посмотрел на гостя и улыбнулся: – Позвольте представить Вам Сетраша Анрана и Грониша Зартара.

Не спуская внимательных глаз с Дигнара, советники поочерёдно кивнули. Оба были возмущены выходкой гостя, который притащил с собой красавца-фантоша специально для того, чтобы поразить их и выбить из колеи. О том, что это произошло случайно, Сетраш и Грониш даже не думали: глупо предполагать, что хозяин не знал, как губительно действует на людей красота его телохранителя. "Интересно, если б Тель не разбила тарелку, мы бы до сих пор пялились на фантоша?" – одновременно подумали они, настороженно посмотрели друг на друга, потом на четыре чёрные фигуры у дверей, и липкие щупальца страха сжали их сердца. И Сетраш, и Грониш с пугающей ясностью осознали, что были на волосок от гибели. Пока они находились под властью писаного красавца, оставшиеся фантоши могли с лёгкостью убить их. Старейшины отвели взгляды от дверей и с бдительным вниманием уставились на гостя. Теперь они ежесекундно ожидали от него какой-нибудь каверзы, а в седых головах крутился назойливый вопрос: "А того ли союзника мы избрали?"

Между тем Миганаш Теригорн представил Дигнару жену, эльфийку и, последней, дочь. Гедерика взглянула на жениха и брезгливо поморщилась: на фоне телохранителя тот выглядел ещё более уродливым. Неприкрытое омерзение на лице невесты задело Дигнара, и, зло хмыкнув, он сквозь зубы процедил:

– Похоже, Ваша дочь не блещет ни выдержкой, ни воспитанием. Выражая столь явное отвращение ко мне, она ставит под сомнение благополучный исход заключительного этапа переговоров, поскольку наш брак является одним из важнейших пунктов договора.

Услышав бестактное заявление Дигнара, Миганаш побледнел от возмущения и на несколько секунд потерял дар речи, а Гедерика вздрогнула, словно получив пощёчину, и на её глазах заблестели слёзы. И снова положение спасла Тель. Эльфийка крепко сжала запястье девушки, и, поймав ехидный взгляд тиратца, спокойно произнесла:

– На фоне Вашего фантоша, Дигнар, мы все выглядим замухрышками. А Ваше усталое после долгой дороги лицо смотрится и вовсе невыигрышно. Возможно, мы совершили ошибку, устроив ужин в честь помолвки в день Вашего приезда.

– Но Дигнар ещё в письме просил познакомить его с невестой как можно быстрее. Не могли же мы проигнорировать его желание. С нашей стороны это было бы неуважением к гостю, – светским тоном заметила Морика и мило улыбнулась тиратцу, в мыслях желая ему сдохнуть.

Морика Теригорн изначально была против брака дочери с сыном сатрапа, но Миганаш настаивал, уверяя, что их девочка станет соправительницей Тирата и гарантом мирной жизни материка. Скрепя сердце, Морика согласилась с его доводами. Но сегодня, воочию увидев Дигнара, она поняла, что совершила ошибку, что будущие перспективы не сделают дочь счастливой: Гедерика явно испытывала отвращение к Дигнару, и надежды на: "стерпится – слюбится" не было никакой. Морику охватили дурные предчувствия. Она прекрасно знала характер Геды: послушная и терпеливая девочка могла долго крепиться, но потом всегда следовал взрыв. Сегодняшняя выходка с волосами и попытка побега представлялись Морике цветочками, а уж какие ягодки из них вызреют… "Даже представлять не хочется. Лучше бы Дигнар и, правда, умер!" – в отчаянии подумала женщина и ужаснулась, поняв, что совершенно искренне желает тиратцу смерти. Но какие бы мрачные мысли не бродили в голове Морики, улыбка на её губах продолжала оставаться приятной и доброжелательной.

Дигнар же, сообразив, что его пытаются вовлечь в светскую беседу, не дал сбить себя с толку:

– Да, леди, я спешил увидеть предназначенную мне в жену девушку, ибо рассчитывал, что, несмотря на политическую подоплёку нашего брака, обрету в её лице верную подругу и соратницу в нелёгких государственных делах! Сатрапия идёт на беспрецедентный шаг, возвышая иноземную женщину до уровня принцессы, а в будущем и до второго лица в государстве. Вы же понимаете, что это значит, леди? Ваша дочь должна быть безупречна и чиста, как слеза младенца, поскольку именно она станет символом новой тиратской жизни. Именно на неё будут смотреть тысячи тиратцев, толкуя каждое её движение, каждый жест и улыбку. – Дигнар сделал эффектную паузу и с подъёмом вопросил: – А теперь представьте, что будет с моим отцом, моим народом, да и со мной, если Ваша дочь публично бросит на меня столь презрительный и гадливый взгляд?

Тель крепче сжала похолодевшую и едва заметно дрожащую руку Гедерики, а Морика Теригорн гордо вскинула голову. Пафосная речь Дигнара разозлила её и, забыв о приличиях, интересах государства и здравом смысле, она твёрдо произнесла:

– Что ж, раз моя дочь Вам не подходит, можете не жениться на ней. Гедерика останется в родительском доме, где мы с Тель продолжим заниматься её воспитанием и образованием.

Такого поворота событий не ожидал никто. И второй раз за ужин на малый зал обрушилась шокирующая тишина. Гедерика с удивлением посмотрела на мать и перевела взгляд на Дигнара. Ей казалось, что оскорблённый тиратец должен встать и уйти, но тот, приоткрыв пухлый рот, продолжал сидеть за столом, глядя на Морику Теригорн как на чудовище, внезапно явившееся из детской сказки. Сын сатрапа совершенно не представлял, как выпутаться из щекотливого положения, не потеряв при этом лица, а в голове назойливо крутилось: "Отец меня прибьёт!" Миганаш вместе с коллегами тоже смотрел на жену, лихорадочно соображая, что делать. Разорвав помолвку, Морика уничтожила почти подписанный мирный договор и превратила Тират и Ликану во врагов. Над страной замаячил призрак кровопролитной войны. Дигнар искоса взглянул на Миганаша, надеясь, что более опытный в переговорах старейшина сделает хоть что-то, но тот, не отрываясь, смотрел на жену, будто ждал, что она возьмёт свои слова обратно. Однако бледная и неподвижная, как восковая фигура, женщина поедала глазами ненавистного сына сатрапа, и если бы её взгляд мог убивать, то за столом давно бы сидел труп.

Секунды стремительно уносились в вечность, смятенное молчание в зале становилось гуще и тревожнее, и Дигнар не выдержал. Он вскинул голову, намереваясь высказать всё, что думает о несостоявшихся союзниках, и вдруг вспомнил, что за спиной стоит Оникс. В тот же миг в ушах зазвучали назидательные слова отца: "Фантоши не игрушки, сынок. Это сложный, многоцелевой и весьма ценный инструмент. С его помощью ты можешь решить практически любую проблему. Как в бою, так и в жизни".

"Вот сейчас и проверим, – с отчаянной решимостью подумал Дигнар и мысленно обратился к Ониксу: – Я должен подписать союзный договор, а для этого необходимо восстановить помолвку с Гедерикой. Причём сейчас же! Действуй!"

Тель, единственная, кто смотрела на Оникса, заметила его лёгкий, едва заметный кивок, и, поняв, что тот собирается использовать магию, приготовилась вступить в поединок. Однако фантош повёл себя совсем не так, как она ожидала. Юноша мягко улыбнулся, обвёл ласковыми травянисто-зелёными глазами ликанцев и остановил взгляд на макушке Дигнара. Тель не сразу поняла, что происходит, а, сообразив, мысленно ругнулась и не стала вмешиваться. От фантоша мягкими, тёплыми волнами исходили любовь и взаимопонимание. Словно аромат духов они заполняли пространство, вбирая в себя напряжение, враждебность и неприязнь. Морика и Миганаш, Сетраш и Грониш, Гедерика и Дигнар расслабились, заулыбались, и в зале воцарились мир и покой.

– Простите меня за опрометчивые слова, Ваше высочество, – виновато произнесла Морика.

Сын сатрапа откликнулся мгновенно:

– И Вы, леди, примите мои извинения. А, в знак примирения и дружбы между нами и нашими странами, позвольте вручить Вашей прекрасной дочери дары и попросить стать её моей женой.

– Конечно.

Морика доброжелательно улыбнулась, и окрылённый успехом Дигнар поднялся. Один из фантошей поднёс ему резную шкатулку, сияющую золотом и драгоценными камнями. Наследник откинул крышку, взял в руку тяжелый золотой перстень с искрящимся в свете магических ламп бриллиантом и подошел к Гедерике. Девушка послушно поднялась, чувствуя себя впервые выступающей перед публикой актрисой, и, когда, Дигнар спросил, согласна ли она стать его женой, ответила, как полагалось по сценарию:

– Да.

На глазах Морики выступили слёзы: она поняла, что потеряла дочь навсегда, но на сердце почему-то было легко и спокойно. Мужчины с умилением проследили, как тиратец надел на палец девушки перстень, поцеловал руку и, вручив резную шкатулку, вернулся на своё место. Горько улыбнувшись, Тель поднялась, забрала подарок жениха и усадила растерянную собственной решимостью воспитанницу на стул:

– Всё хорошо, дорогая.

Геда молча кивнула. Массивный перстень оттягивал руку, мешался и раздражал, заставляя нервничать и краснеть. Пребывая в смятении, она не заметила, как из боковых дверей выскользнули слуги, как бокалы наполнились вином, а на её тарелке появился любимый фруктовый салат. И лишь громкий голос отца, провозгласившего тост за жениха и невесту, вернул девушку к действительности. Она машинально взяла бокал, подняла голову и тотчас столкнулась взглядом с фантошем Дигнара. Травянисто-зёлёные глаза смотрели на неё с пониманием и нежностью, и Гедерика почувствовала, как по телу, прогоняя тревогу и страх, растекается мягкое, успокоительное тепло. Девушка облегчённо выдохнула, несмело улыбнулась и отвела глаза – разглядывать молодого мужчину в присутствии жениха показалось ей неприличным.

Хрустальный перезвон бокалов, тихий стук вилок и ножей, а потом, словно весеннее половодье, полилась застольная беседа. Гедерика сама не поняла, каким образом втянулась в оживлённый разговор, изобилующий увлекательными историями, анекдотами и забавными случаями из её детства. Вместе со всеми девушка смеялась, потягивала вино и за обе щёки уплетала фруктовый салат. Даже Дигнар не казался ей таким противным. "Обычный, даже простоватый, молодой мужчина. И, если сравнивать его не с фантошем… Фантош!" Девушка едва не подавилась, поймав себя на мысли, что весь вечер украдкой поглядывает на телохранителя своего жениха. Зардевшись, как маков цвет, Гедерика взглянула на эльфийку, словно хотела услышать от неё совет, и та, как ни странно, поняла девушку. Грустная улыбка, застывшая на чётко очерченных губах, стала горькой, а ясный взгляд серых глаз пронёсся по лицам ликанцев и остановился на Гедерике, предлагая понаблюдать за соотечественниками. Безмолвный совет няни удивил, но девушка всё же последовала ему и едва усидела на стуле. Все без исключения ликанцы время от времени поглядывали на прекрасного фантоша, и в этот миг их глаза вспыхивали любовью и обожанием. "Магия? – растерянно спросила себя Геда, не в силах поверить что Сетраш и Грониш, почтенные ликанцы, верные мужья и заботливые отцы, вдруг поддались любовной страсти, да ещё к юноше! Про мать с отцом она даже подумать такое не смела… – Точно магия! Значит, он нас всех околдовал?! И Тель видит это! Почему же она молчит?! Это нечестно!"