Текст книги "Заложник ведьмы (СИ)"
Автор книги: Анетта Шульц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Глава 9
Ула упала на колени. Серый волк скулил, беспокойно ходил туда-сюда, тыкался носом в трупики волчат и в морду своей мертвой волчицы. Другие волки ходили кругом или сидели чуть поодаль, не желая мешать сородичу.
Наблюдать за этой картиной было мучительно. Волк явно не хотел отпускать свою любимую и своих детей. Он продолжал звать их, тормошить в надежде, что они очнутся от вечного сна и будут с ним. Но они были мертвы.
Арлен посмотрел на Улу. У нее по щекам бесшумно текли слезы, а зеленые глаза были полны боли.
– Ула, – позвал Арлен, присел рядом и положил ладонь ей на плечо.
– Если бы я была здесь, – шептала она себе под нос. – Если бы только я была здесь. Если бы не уходила…
Нет, так не пойдет.
– Ула! – Арлен дернул ее и развернул к себе лицом. – Ты не виновата! Виноват тот, кто сотворил это зверство. А ты не виновата.
– Ты не понимаешь, – проскулила она, и слезы потекли с новой силой. – Я должна была. Я обязана защищать этот лес и его зверей. А я…
Она разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони. Арлен шумно выдохнул и притянул к себе, позволяя вцепиться в рубаху дрожащими пальцами. Волк продолжал беспокойно ходить по поляне, не желая смиряться с потерей. Его ведь тоже не было рядом с семьей, когда больше всего был им нужен. И если бы он был чуть больше похож на человека, то наверняка так же корил себя. Но и он не виноват в случившемся.
Вот бы найти убивца и наказать, отрубив голову.
Волк тявкнул и подбежал к Уле. Он ткнулся носом в ее щеку, еще раз тявкнул и сразу отбежал к одному из трупиков. Посмотрел внимательно на ведьму, и не увидев никакой реакции, повторил то же самое.
– Хей, – Арлен слегка потряс ее плечо. – Кажется, он что-то от тебя хочет. Посмотри.
Ула всхлипнула, вытерла пальцами глаза и посмотрела на волка, который продолжал тявкать и бегать туда-обратно. Ула понаблюдала за ним пару мгновений, а затем ее глаза резко расширились и она попыталась встать, но запуталась в юбке и начала заваливаться набок. Арлен поддержал ее и помог встать на ноги. Она в пару больших шагов дошла до волчонка и прикоснулась к нему рукой. Замерла, глубоко вдохнула и громко объявила.
– Он еще жив!
Она оглянулась через плечо, и Арлен увидел, как зелень глаз прояснилась. Ула аккуратно взяла волчонка в руку и начала нашептывать, аккуратно поглаживая его шейку пальцем. Волк кружил у ее ног, поскуливал, тявкал, то вдруг садился, а в следующий миг снова подрывался и наворачивал круги.
– Он очень слаб, – сказала Ула, когда закончила шептать. – Мне нужно к материнскому древу. Пошли.
Арлен кивнул и пошел следом за ней. Шли быстро, почти бежали. Волчья стая не отставала. Ула шла все дальше в чащу, в самую глубь. Деревья постепенно становились выше и толще, зеленая крона все плотнее закрывала небо и не позволяла солнцу достичь земли. И все равно трава росла плотным ковром, застилая мягкую почву. А в воздухе все отчетливее слышался запах цветов.
Деревья росли все гуще и ближе друг к другу, но идти было легко. Будто для Улы здесь есть своя тропка, тщательно скрытая в траве. В какой-то момент мягкая почва под ногами сменилась чем-то другим, более твердым, и Арлен не сразу понял, что они идут по упавшему и утонувшему глубоко в земле дереву. Ствол лежал под наклоном, и скоро Ула и Арлен уже шли над высокой травой, поднимаясь все выше.
Кора под ногами была крепкая, и это было странно. Ведь упавшее дерево должно гнить и постепенно обращаться в труху. И первым делом страдает кора. Арлен посмотрел под ноги. Ствол продолжал расширяться ближе к земле. Насколько же огромным было это дерево? Арлен огляделся. Ни одно из стоящих рядом деревьев не было и в половину таким толстым. Вдруг Ула остановилась, и Арлен чуть не врезался ей в спину.
Прямо перед Улой была древесная стена, по которой лозами тянулись цветущие вьюны. Арлен посмотрел вверх, вслед вьюнам, там была густая зеленая крона, и листы были размером с половину человека, не меньше.
– Что это? – спросил Арлен полушепотом.
– Это мое материнское древо, – также тихо ответила Ула.
– Оно же… – Закончить Арлен не смог. В голове не укладывалось, что дерево может быть… таким. Его даже не увидеть толком.
Ула вдохнула воздух полной грудью и прикоснулась рукой к древу.
– Оно огромно и величественно. Оно – начало жизни для этого леса и источник моих сил. Оно – воплощение матери-природы.
– Получается, мы не по упавшему дереву шли, – выдохнул Арлен.
– Нет. – Ула обернулась, и на ее лице была улыбка. – Мы стоим на корне древа.
В зеленоватом полумраке от листвы ее глаза будто светились изнутри и блистали зелеными искрами.
– Мне нужно время, чтобы спасти это дитя, – сказала она и указала нп волчонка в своей ладони. – Много времени. Раньше полуночи я отсюда не уйду.
– Хорошо, – ответил Арлен.
– Тебе лучше вернуться к хижине, – мягко произнесла она.
Арлен внимательно на нее посмотрел. Она продолжала улыбаться, но теперь будто извинялась.
Она его прогоняла. Вот в чем дело. На краткий миг внутри вспыхнула обида, что она все еще ему не доверяет, но тут же погасла. Она привела его к материнскому древу, что для ведьм священнее церкви, и рассказала, что черпает силы у этого исполина. Это ведь важно, и людям о таком знать нельзя. Особенно Вильгельму и его охотникам.
Ула доверила ему самый важный секрет, и он не имел права обижаться на нее.
Доверял ли ему хоть кто-то? Вот настолько, чтобы показать самое сокровенное. Наверное, никто. Бренна? Даже смешно, но он почти ничего про нее не знал. Она дочь кузнеца, и на этом его знания кончались. Он даже ее глаза толом вспомнить не мог. Бренна осталась в деревне, а он сам уже поселился в лесу. Ведь даже и не думал ни разу вернуться. Некуда ему. Отец вряд ли ждал его обратно.
Но с Бренной нужно поговорить, а иначе Арлен так и останется мерзавцем и подлецом.
– Я хочу вернуться в деревню, – выпалил Арлен. Улыбка стекла с лица Улы, а глаза наполнились печалью, неверием и обидой. Арлен поспешил исправиться. – Не насовсем. Мне нужно поговорить с Бренной и кое-что разрешить. А потом я вернусь к тебе.
Он шагнул ближе. Ула смотрела на него, хмурилась и скребла ногтями по коре древа.
– Я точно вернусь, – заверял Арлен, приближаясь еще на шаг ближе. Теперь он стоял почти вплотную к ней, и желание коснуться хотя бы волос рвалось наружу. Он потянулся пальцами, но не притронулся. – Могу поклясться…
– Не клянись перед древом, – перебила Ула. – Такие клятвы нерушимы, и у тебя не будет шанса ее нарушить.
«Дурочка», – подумалось ему, а губы сами собой растянулись в улыбке.
– Клятву дают не для того, чтобы ее нарушать, – изрек он как наставление.
– Не надо мне клятв, – упрямилась Ула. – Просто вернись.
– Вернусь.
Пальцы все-таки коснулись волос и заправили прядь за ухо. Ула чуть заметно дернулась и сама потерлась о ладонь. Как же ему хотелось приблизиться к губам и поцеловать! Но пока нельзя. Сначала надо было поговорить с Бренной.
Арлен убрал руку и, с горечью вздохнув, отстранился.
– Я вернусь, – повторил он, развернулся и побежал прочь.
Волки не преследовали его, и он в одиночестве сначала бежал, а потом шел быстрым шагом в сторону деревни.
С опушки были видны уже пустые поля. Жатва закончилась, а значит, деревенские должны были праздновать. Но в деревне было тихо, и улицы были пусты.
Где искать Бренну? Арлен раздумывал над этим вопросом, присев за стенкой одного из хлевов. Он не мог вспомнить любимых мест Бренны, не мог вспомнить, где они чаще всего бывали вдвоем. Где Бренна точно бывает, так это дома. Потому Арлен двинулся к кузне, перебежками продвигаясь от дома к дому, чтобы не попасться кому-то на глаза. Наверняка, охотники уже всех настроили против него, хотя для этого и пары слов хватило бы.
Проходя мимо одного из домов, Арлен услышал голоса. Не любил он подслушивать! Но идти приходилось медленно и аккуратно, а потому часть разговора он все-таки услышал.
– Да шлюха она, вот он и остался. Как будто кто-то из деревенских девок на него позарится, – усмехнулся один из парней. Из деревенских кто-то.
– Ну не знаю. Мог бы и в другую деревню умотать, – отвечал второй. – Кузнец вон, тоже неказистый мужик. Так он жену свою покойную из другой деревни привез.
– Да черт с ним, с отродьем этим. Правильно охотники говорят. Пусть с ведьмой своей…
Арлен ускорился, не желая дослушивать. Он вспомнил лица, вспомнил, как эти двое издевались над ним после смерти матери. Вспомнил, как получал от отца за драку, когда их мамаши жаловались.
Не любил Арлен подслушивать! Хороших разговоров так не услышать.
Дом кузнеца был уже близко. Идти оставалось немного, но Арлен решил не рисковать и обогнуть площадь перед часовней по дуге. Мало ли там охотники будут дымить. Прошлая встреча закончилась бы его смертью, если бы не Ула. Надо было торопиться и возвращаться к ней.
Кузня вовсю дымила, а из открытого окна доносился звон металла. Он оглушал вблизи, и занятый делом кузнец не заметил, как Арлен открыл дверь и прошмыгнул на лестницу. На втором этаже звон все так же чеканил в едином ритме. Но помимо металла слышались еще и странные вздохи. Одна из дверей была распахнута, за ней Арлен опознал хозяйскую спальню. Большие мужские сапоги валялись у широкой лежанки, да и на ней валялись в куче мужские рубахи да штаны.
Арлен двинулся к другой двери, затворенной. Из-за нее и доносились странные звуки. Они чем-то напоминали вздохи Улы, когда Арлен кусал ее. Воспоминания обожгли стыдом щеки, и Арлен сжал крепче зубы и глубоко задышал, прогоняя срамные мысли.
Он приоткрыл дверь. Челюсти сжались еще крепче, а ладони сжались в кулаки. На полу в ворохе одежды лежала обнаженная Бренна. Это она дышала и постанывала, ее слышал Арлен. А на Бренне лежал Тит, внук старейшины. Его голая спина блестела испаренной, и под кожей перекатывались напряженные мышцы.
Ула оказалась права. Бренна не ждала Арлена. Она нашла себе другого, и прямо сейчас отдавалась ему на полу собственной комнаты.
А может, она всегда его обманывала? Может, она крутила хвостом и перед Титом, а с Арленом просто развлекалась? В прочем, между отродьем и внуком старейшины выбор очевиден. Незачем ее винить. Арлен ведь все равно собирался ее оставить. Просто она оставила его раньше, практически сделала за него этот шаг. Пусть будет так.
Смотреть и дальше не было смысла. Арлен покинул дом бывшей возлюбленной тем же путем.
Солнце постепенно клонилось к закату. Но деревня будто заранее отошла ко сну, только кузнец все не бросал свое ремесло. Редкие жители пробегали по улицам между домами, и не было это похоже на подготовку к празднованию конца жатвы. Было в этом затишье что-то зловещее и угрожающее.
Некогда родная хата была совсем рядом с окраиной. Арлен уже почти месяц там не появлялся, и когда она оказалась перед носом, не смог перебороть соблазн. Он прокрался к двери и тихонько ее отворил. Отец может быть дома, а потому стоило быть тише мыши. Лишь забрать единственную вещь, оставшуюся от матери, и сразу обратно в лес.
Шнурок с клыком всегда лежал в мешочке за печкой, но сейчас там было пусто. Только пыль да всякий сор. Арлен вынул руку, осмотрел грязную, но пустую ладонь и тяжко вздохнул.
– Это ищешь? – раздался чужой голос. Арлен вздрогнул и поднял голову. К столу бесшумно шагнул отец, а в руке он держал тот самый мешочек.
Арлен по привычке вжал голову в плечи и коротко кивнул. Смотреть на лицо отца он не хотел. Никогда еще отец не прощал ему прямой взгляд в глаза. Потому Арлен смотрел только на мешочек, болтающийся на его пальце.
Отец подошел к столу и, оперевшись руками, уселся на скамью.
– Садись, – велел он, и Арлен послушался. Отец дождался, пока он усядется напротив. – Рассказывай.
– Нечего рассказывать, – тихо отозвался Арлен.
Он знал, что будет дальше, и все равно дернулся всем телом. Мозолистая ладонь резко хлопнулась об стол. Доходчиво и понятно без лишних слов. Но что Арлен мог рассказать отцу? Душевные терзания его никогда не интересовали. А остальное он и так знал.
Арлен молчал и ждал удара. Но и отец ждал, слишком долго ждал.
– На кой убил пастуха Дея? – спросил отец, и его рука постепенно сжалась в кулак рядом с мешочком.
– Что? – вскинулся Арлен и посмотрел в лицо отца. Впервые за последние годы. Прежняя суровость превратилась в злость, проросла в глубоких морщинах на лбу и мешках под глазами.
– По приказу ведьмы? – продолжал выспрашивать он.
– Я не убивал никого! И она бы мне такого не приказала! – получилось слишком громко и эмоционально. И пусть. Терпеть беспочвенные обвинения он не собирался.
– Ты, щенок, на меня голос не повышай, – прошипел отец, еще сильнее сжимая кулак и подаваясь телом вперед. – На кой Дея убил?
Арлен смотрел в глаза отца и видел ярость. Мальчишечий страх бился в грудине испуганным сердцем, а в горле стопорился комок. Арлен сглотнул и продолжил смотреть. Отец сам учил его говорить только правду. И от своей правды Арлен не отступил.
– Я его не убивал, – вкрадчиво произнес он.
Отец нахмурился на мгновение, и его взгляд сменился. Он несколько раз моргнул, посмотрел на мешочек перед собой, постучал пальцем о столешницу.
– Тогда рассказывай, – повторил он и пододвинул мешочек Арлену. – Как с ведьмой спутался?
Отец знал только слова охотников, а те наврали, что Дея убил Арлен. Тогда чего хочет отец? Узнать его правду и впервые встать на сторону сына? Верилось с трудом, но искорка надежды все-таки теплилась в сердце.
– Охотнику в темечко что-то стукнуло, и он попытался меня пристрелить. Ведьма меня спасла и приютила, – коротко пересказал Арлен, забрал мешочек и сунул за пояс. – И подстреленное плечо вылечила.
– И? Почему вернулся только сейчас? За мешочком своим?
– Да, – кивнул Арлен.
– К ведьме вернешься? – не отставал отец.
Арлен снова кивнул, не раздумывая ни секунды. Да и о чем раздумывать? Отцу он никогда не был нужен, и теперь вряд ли что-то поменялось. Но если отец попросит остаться… Как быть тогда?
– Влюбился в нее?
Арлен снова кивнул.
– Понятно, – голос отца потух. Он уткнулся взглядом в стол, сгорбился, расслабил кулак и обхватил второй ладонью. – Я тоже в твою мать… С первого взгляда… Красивая она была, не зря ведьмина дочь. Ведьмы все красивые. Вот и ты ладный вышел, по ее подобию. Какая она была красавица, ненаглядная моя…
Впервые отец был таким. Печальным и как будто уязвимым. Впервые вспоминал маму после ее смерти. Оттого до Арлена не сразу дошел смысл сказанных им слов.
– Мама была дочерью ведьмы? – переспросил Арлен.
Отец медленно кивнул.
– Поэтому она меня звала другим именем?
– И в лес водила тоже поэтому, – добавил отец. – Чтобы ты с маленькой ведьмочкой сдружился.
Сдружился? Но он не помнил никаких маленьких девочек! Разве могла у Улы быть…
Когда мать была жива, Ула сама была маленькой девочкой. Ведь ведьмы тоже живут и стареют. Он видел старуху Ровену и других зрелых ведьм. А Ула была среди них самой молодой.
И она назвала его Феланом в первую их встречу, ему не показалось. Получается, правда, то была далеко не первая встреча. Почему же тогда Арлен совсем ее не помнил?
– Иди уже, – выдохнул отец и сгорбился еще сильнее.
Арлен кивнул, встал из-за стола и не прощаясь вышел из дома. Он шагал в сторону леса, уже не заботясь о том, увидят ли его. До опушки рукой подать.
Вот только между деревней и лесом стоял дозор из деревенских юношей и пары охотников. Они смотрели в сторону леса и изредка переговаривались друг с другом. Но почему? Их же не было, когда Арлен возвращался в деревню. Или же дозор специально выставили на ночь?
– Прихвостень ведьмы в деревне! – раздался крик сзади.
Охотники и деревенские в дозоре обернулись и быстро нашли взглядом Арлена. Он тоже обернулся. В дверях его дома стоял отец и указывал пальцем прямо на него.
– Хватайте, пока не убёг! – крикнул отец, будто отдавая команду охотничьим псам.
В шаге от Арлена пролетела арбалетная стрела. Он кинулся в сторону. Скорее, за стену хлева и дальше через огород соседки. Сзади слышались крики и топот множества ног. За ним гнались. Арлен бежал огородами, перемахивая через оградки. Дышать становилось сложно. Горло начинало саднить.
Деревенские лезли со всех сторон, тянули руки, старались поймать. Кто-то ставил подножки, и Арлен спотыкался. Кто-то хватал за шиворот, но Арлен рвался дальше. Ткань трещала и впивалась в кожу. Мимо головы летали стрелы охотников. Арлен чувствовал, как наконечники царапают кожу, обжигая.
Лаяли собаки, кричали женщины. Мужчины отгоняли вилами от своих домов.
Громом грянул басовитый голос.
– Не дайте ему уйти!
Другие голоса терялись на его фоне. Деревенские загоняли его, как дикого зверя.
– Гоните его к часовне!
– Не подпускайте к полям!
– На меня гони, на меня!
И Арлен чувствовал себя зверем, которого гонят в клетку. Он искал глазами бреши, через которые можно ускользнуть. Но со всех сторон были лишь озлобленные лица и стены. Словно вся деревня разом ополчилась на него. Хотя так оно и было.
Перед носом вылез Тит, румяный и бешеный. Он распахнул руки в стороны, как для объятий, и преграждал путь. Пришлось резко свернуть. Ему и Бренны в объятьях хватит, а Арлен желал иных рук. И он делал все, чтобы к этим рукам вернуться.
Среди домов Арлен увидел проход. Если туда добежать, если там пролезть, можно будет оторваться. Можно будет рвануть в поле, а оттуда к лесу. На поле его никто не догонит, разве что собаки. Но там и волки смогут помочь, добраться бы.
Вильгельм возник также неожиданно и громадиной преградил путь к спасению. Он замахнулся своей дубиной.
Резкая боль пронзила бок. Воздух выбило из грудины, в глазах потемнело. Арлен плюхнулся на колени. Вдохнуть не получалось. Внутри все горело, а сознание уплывало в темень и пустоту. И на краю этой бездны Арлен услышал осточертевший бас.
– Добегался.
Глава 10
Голову и плечи окатило ледяной водой, и тело само собой дернулось в сторону. Ребра прострелило резкой болью, и Арлен зашипел сквозь зубы.
В глазах рябило, и потому он не сразу рассмотрел в тусклом свете лучины очертания предметов.
Пахло навозом и сеном, да и сам Арлен лежал на земле, покрытой тонким слоем колкой соломы. Оставаться в том же положении было слишком больно. Поза была неудобная, и руки с ногами ощущались плохо и не слушались. Немного поерзав, он понял, что руки были заведены назад и стянуты веревками в запястьях.
Когда он перетерпел боль и отдышался, начал оглядываться. Темень вокруг сужала пространство, и хлев казался маленькой тесной комнаткой. Наверняка на дворе уже ночь. Арлен сильно задержался.
Лучина стояла на табурете в паре шагов, а дальше за ней восседал грозной громадиной Вильгельм. Он смотрел прямо в глаза и, казалось, вовсе не моргал. Он был неподвижен, и на мгновение в голове Арлена проскочила мысль, не помер ли охотник.
И в этот момент он заговорил.
– Теперь ведьма тебя не спасет, – пробасил он. – Я об этом позабочусь.
Его голос бил не хуже железной дубины. Казалось, что он гулом отдавался в костях, заставляя все тело дрожать. Мокрая рубаха быстро остывала, заставляя дрожать еще и от холода. Вильгельм был по-настоящему страшен, и Арлен чувствовал себя никчемным мальчишкой, которого ждала порка.
Вот только Вильгельм грозил ему отнюдь не исполосованной спиной. Арлену грозила смерть. И если в прошлый раз обвинения охотника были беспочвенны и абсурдны, то теперь они оправданы. Арлен действительно связался с ведьмой и намеревался остаться при ней верным псом.
Он обещал к ней вернуться. Ула будет его ждать, и Арлену совсем не хотелось ее обманывать. Только не ее.
Мертвым он к ней вернуться не сможет. А иных вариантов Вильгельм ему не оставит.
– Убивай, раз решил, – прохрипел Арлен и закашлялся. А когда перевел дыхание, добавил. – Не тяни.
– Незачем спешить, – возразил Вильгельм. Он не менялся в лице, и тон его остался прежним, но ощущались эти слова совсем иначе.
– Дашь мне время, чтобы сбежать?
– Ты не сбежишь. Не подставишь своего отца.
Вильгельм говорил так уверенно, будто знал Арлена с пеленок и наблюдал за каждым его шагом. И в чем-то он был прав. Подставлять кого-то Арлен бы не стал. Но отец…
Он был его единственной семьей, которую Арлен всегда ценил несмотря ни на что. И так было вплоть до этого вечера. Отец сам решил поговорить с ним, он впервые со смерти матери вел себя, как подобает родителю. Он говорил с Арленом как с сыном. И сразу же вонзил нож в спину, стоило переступить порог родного дома.
И все же Арлен не желал для отца смерти. Это было неправильно. Матушка учила совсем другому.
Рубаха продолжала морозить тело. Плечи дрожали и дергались от уколов высушенных стеблей. Прошлогоднее сено не желало смягчаться водой. Руки затекли и отнялись. Ноги тоже не слушались, наверняка тоже связанные.
Что можно сделать? Как освободиться? Ни сбежать, ни напасть на охотника, чтобы хоть ранить. Даже пнуть табурет с лучиной, чтобы поджечь хлев не получилось бы. Слишком сложно двигаться, пока доползет, Вильгельм уже все поймет и пресечет его попытку. Арлен не мог ничего.
Он прикрыл глаза, мысленно соглашаясь с охотником и принимая свою участь. Как бы сильно он не хотел вернуться под зеленые кроны к его ведьме, – к его Уле, – он не сможет.
Зачем же тогда Вильгельм откладывает неизбежное? Помучить хочет? Возможно. Как-то раз Арлен слышал пересказ проповеди от Тита, который удосужился дойти до церкви в городе. Там говорилось, что муки телесные помогают грешникам смягчить небесное наказание после смерти.
– Будешь пытать? – уточнил Арлен.
– Не тебя, – ответил Вильгельм после небольшой паузы.
Арлен раскрыл глаза и посмотрел на Вильгельма. Тот ухмылялся, скривив губы и оголяв часть желтоватых зубов.
– Ее, – добавил он. Слишком явным было его предвкушение, что-то на грани с похотью.
Перед глазами вспыхнули страшные картины. Вильгельм также ухмылялся, довольный собой, а Ула лежала перед ним, связанная и искалеченная, измазанная собственной кровью.
Внутри все сжалось, и вместе с тем в грудине заполыхало пламя ярости.
– Ты ее не тронешь, – прорычал Арлен. – Даже пальцем. Не посмеешь.
Вильгельм встал, и с его лица схлынули все эмоции. Больше не было ни торжества, ни предвкушения. Только твердая уверенность в своей правоте.
– Посмею и трону. И буду пытать, пока она не признает свои грехи перед Господом. Я буду снимать с нее кожу маленькими кусочками, если потребуется. А потом сожгу на костре. Таков конец каждой ведьмы.
У Арлена сжимались до хруста челюсти, а пальцы начало покалывать от бурлящей в жилах крови. Теперь ему было страшно не за себя. Он все еще был совершенно беспомощен, и это беспомощность злила не меньше самоуверенности Вильгельма.
– А ты будешь наблюдать за всеми ее мучениями.
Арлен замер. Нет. Нет, Господи, нет! Он не сможет, не вытерпит. Лучше он примет все пытки на себя, чем будет смотреть.
Он уже открыл рот, но охотник его перебил.
– Я бы сделал наоборот, если бы твоя судьба волновала ее в той же степени.
– Ее волнует моя судьба! – выпалил Арлен. – Волнует не меньше, поэтому лучше меня пытай.
Вильгельм смотрел внимательно, возвышаясь неподвижной скалой. Его лицо терялось в темноте, и только холодные глаза отражали слабые блики лучины. Сейчас он был жестоким судией, определяющим людские судьбы. И Арлен не хотел отдавать жизнь Улы ему в руки. Только не ему.
– Когда поймаю ее, проверю. Но если сбежишь, она понесет наказание за тебя. Вместе с твоим отцом.
Вильгельм ни на мгновение не сомневался, что сможет поймать Улу. И это тоже злило. Ула сильна, сильнее многих других ведьм. Но она все еще девушка, она слабее мужчин. Вдруг они все-таки ее поймают? Вдруг, Господь действительно на их стороне? Но почему? Она ведь не грешница. Она не делала ничего плохого.
Богу не за что ее наказывать.
Какое-то время Вильгельм еще смотрел сверху вниз на Арлена, а потом молча развернулся и растворился в черноте ночи. Скрипнули петли, и ненадолго в хлев проник тусклый свет звезд, очерчивая пустые перегородки. Здесь не было скота. Значит, это хлев деревенской травницы, которая была уже слишком стара, чтобы ухаживать за козочкой. Вот и продала ее старейшине прошлой осенью.
Арлен остался один. Лучина продолжала тускло светить, выхватывая из темноты лишь маленький кусочек пространства.
Отец его предал, как и Бренна, и не на кого было надеяться. Он остался один в плену ведьмоловов, дожидаясь пыток. Лишь бы Ула не дала себя поймать. Лишь бы она оказалась сильнее. Пусть прогонит их прочь.
Хорошо, что Арлен не дал клятвы перед древом.
Попытаться ли сбежать? Или не стоит? Если Арлен спасется, отец точно пострадает. А если охотники все же поймают Улу, то и ей достанется вдвое больше. Нет, лучше остаться тут. Лучше помочь ей сбежать, если это потребуется. Лишь бы она сама не сунулась его вызволять, не стоит его жизнь таких рисков.
Петли снова скрипнули. Кто-то зашел в хлев. Арлен увидел силуэт в неверном свете звезд. Он постоял пару мгновений в дверях, а потом двинулся к лучине, оставив дверь приоткрытой. Когда он подошел ближе, язычок пламени осветил лицо одного из охотников. Его неровно обрезанные, уже седеющие усы растянулись по лицу, скрывая улыбающиеся губы.
– Ну что? Как там эта ведьма? – спросил он, продолжая улыбаться. Он выглядел приветливым и дружелюбным человеком. Но сути его вопроса Арлен не понимал. Неужели ему действительно хотелось справиться о здоровье Улы? На кой оно ему?
Арлен молчал и хмурился, а охотник продолжал на него смотреть и ждать ответа. Вдруг он охнул, вскинул руки и сделал пару спешных шагов к Арлену. Наклонился и запричитал.
– Тебе же неудобно! Не дело это, так тебя держать.
Он потянул Арлена на себя, – силы в его руках оказалось больше, чем казалось по виду, и небольшое пузо ему ничуть не мешало, – усадил на колени и отряхнул от прилипших соломинок. Мокрый бок, на котором лежал Арлен, сразу обдало прохладой, а затекшие лодыжки закололо тысячей иголок.
– Так-то лучше! – похвалился охотник.
Лучше бы Арлена не трогали и оставили как есть. Он ведь только привык к прежней позе.
– Ну дык чего? Как там ведьма? – переспросил он, подтаскивая ближе к Арлену табурет, на котором сидел Вильгельм.
– Здорова, – буркнул Арлен, продолжая ерзать, чтобы усесться поудобнее.
Охотник расхохотался, громко и звонко, шлепнул ладонью по собственному колену, а затем смахнул с глаз слезы. Хотя Арлен его лицо теперь видел плохо. Лучина осталась позади охотника, и его лицо оказалось в тени, освещаясь лишь с одного бока.
– Ох ты шутник! Хороший парнишка, жалко тебя, знаешь? – Он наклонился поближе и оперся о колено. – Вот не связался бы с ведьмой, жил бы дальше своей жизнью. Но я понимаю, тут сложно устоять. Все они такие, понимаешь? Грешницы, которым стыд не знаком. Прислужницы Сатаны. С любым могут, понимаешь? Уж я-то знаю!
Он назидательно потряс указательным пальцем перед носом Арлена. А потом приблизился еще сильнее и зашептал.
– Не думай, что она только под тобой стонать горазда. Подо мной стонать еще громче будет.
Глаза его заблестели в неровном свете лучины, а усы расползлись еще шире. Он руками вывел в воздухе фигуру.
– Она ведь хороша, да? Наверняка молоденькая, раз такого юнца забрала.
Внутри снова начал вскипать гнев. Охотник не о здоровье ее спрашивал. Этот похотливый свин сам хотел с ней согрешить.
– Уж я-то о ней позабочусь, когда мы ее поймаем. Вот тогда она и поймет, что в мужчине главное.
Челюсти сжимались все сильнее. Руки и ноги напряглись, и запястья с лодыжками закололо сильнее. Но это не важно.
– Я покажу этой шлюхе, что такое рай. Уже представляю, как она будет извиваться и кричать в моих руках.
– Не позволю, – прорычал сквозь зубы Арлен.
– Ты-то? – усмехнулся охотник и снова ткнул пальцем под нос Арлену. – Ты будешь сидеть на цепях, пока…
Арлен вцепился зубами в мясистый палец и сжал челюсти. Охотник заорал так, что почти оглушил. Рот наполнился кровью, и на языке снова осел привкус железа. Послышался хруст, и охотник завизжал еще истошнее.
Скрип петель и топот ног почти растворились в визгах охотника, который дергал руку на себя, пытаясь вырваться. Появились еще руки, схватили Арлена за плечи и потянули прочь. Зубы щелкнули и сомкнулись. Охотник отлетел в сторону, раздался грохот. Свет колыхнулся и погас. Кто-то выругался и крикнул наружу, чтобы принесли лампу.
Визги охотника превратились в хныканье. Вскоре пришел один из деревенских с лампой в руках и осветил хлев.
Удар по голове, еще один по животу. Снова болью прострелило ребра. Арлен согнулся и бухнулся на бок.
– Палец! Мой палец! Он мне палец оттяпал! – продолжал кричать охотник, зажимая одной рукой другую. Двое склонились над ним и пытались как-то его успокоить.
Над Арленом склонился Вильгельм.
– Выплюнь, – скомандовал он.
Арлен усмехнулся и сплюнул палец на пол.
– Зачем? – спросил Вильгельм, прищурившись.
Арлен смотрел ему в глаза. Теперь он не чувствовал страха, только бурлящую в жилах ярость.
– Похотливой свинье пальцы не нужны, – процедил он.
Вильгельм смотрел еще пару мгновений, а потом выпрямился и подошел к скулящему на полу охотнику.
– Ты хочешь сам возлежать с ведьмой? – спросил он.
Охотник посмотрел на Вильгельма и нахмурил брови на раскрасневшемся лице. Махнул рукой в сторону Арлена, возмущаясь.
– Да какая разница⁈ Он мне…
Вильгельм схватил своего прихвостня за ворот, дернул на себя и с силой ударил в нос.
– Ты мне все еще нужен, особенно сегодня ночью. Так что суд отложим на потом, – пробасил он, роняя охотника на пол. Тот шлепнулся на задницу, а потом на бок, и свернулся колачиком, зажимая лицо руками. Он тоненько, чуть слышно скулил и всхлипывал. Двое других не решались к нему подойти. Они дождались, пока Вильгельм покинет хлев, и только тогда поволокли своего товарища прочь.
Арлен сплюнул остатки крови, но от привкуса железа не избавился.
Нет уж. Нельзя тут отсиживаться. Если не эта свинья, так найдется другая. Надо выбраться и помешать охотникам.
Вот только со связанными руками и ногами не убежать. И в голове, как назло, не было ни единой мысли. Только мелькали в воображении картины издевательств охотников над плененной Улой. Виделось, как ее бьют и режут, как она кричит от боли, плачет, страдает. Как беспалый свин трогает ее там, где не положено, как мнет ее кожу, оставляя красные следы, как…
Арлен злился, дергался, пытался силой порвать веревки, но те были прочны. А, может, это у Арлена ослабли руки. Но он пыхтел от злости и продолжал попытки.
Нельзя так с Улой! Она же такая нежная на ощупь, такая мягкая и податливая. Она девушка! Господи Боже, нельзя с ней так. Она не заслужила наказаний.
Совсем рядом послышались шаги. Арлен замер, прислушиваясь. Шаги были легкими и слишком аккуратными, чтобы принадлежать кому-то из охотников. Да и петли ворот не скрипели, это бы Арлен точно услышал, даже сквозь свое пыхтение.
