Текст книги "Заложник ведьмы (СИ)"

Автор книги: Анетта Шульц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Брага, – ответил Вильгельм, а затем с довольством добавил. – Для розжига.

Вот почему у домика лесничего пахло брагой. Вильгельм разлил ее, чтобы сжечь тот домик.

– Не беспокойся, я сложу хороший костер, когда буду казнить тебя, твоего отца и двух твоих ведьм, – продолжал распаляться охотник. – Добротный будет костер. Чтобы даже ваши кости сгорели дотла. Чтобы остался от ваших грешных тел только прах. А потом лично развею его по ветру, чтобы не было покоя вашим грешным душам.

У него много таких фляжек. Чтобы было сподручнее сжигать все вокруг, что он посчитает ересью. И он не остановится, не будет довольствоваться только одной ведьмой, которая действительно грешна и заслуживает кары.

Вильгельм не позволит Фелану и Уле спокойно жить. Пока жив он сам.

Жесткое, но необходимое решение пришло легко.

Над головой из последних сил скрипел горящий дуб. А в руке лежала жгучая фляга.

Фелан поднес ее к лицу, поморщился от усилившегося запаха, а потом схватился зубами за пробку. Она поддалась не сразу, но все-таки вышла из горлышка. Запах стал еще сильнее, и у Фелана заслезились глаза. Он выплюнул пробку и снова посмотрел на Вильгельма.

Охотник стоял в волчьей яме, припадая на правую ногу. Весь в грязи, он смотрел снизу и улыбался как живое воплощение Дьявола из самых глубин Ада.

В груди начинало саднить от дыма и пепла. Ветви над головой громко трещали, будто вот-вот рухнут.

Фелан покрепче сжал пальцы на обжигающей коже фляжки и дернул руку вперед. Брага брызнула в сторону охотника, и капли упали на его лицо. На миг Вильгельм зажмурился. Черной перчаткой он обтер щеку и нос и в недоумении уставился сначала на собственные пальцы, поймавшие капли, а потом устремил яростный взгляд на Фелана.

– Ты что задумал, еретик? – пророкотал он.

Фелан повторил движение. Потом снова, и еще раз. Пока брага не иссякла. А потом бросил пустую фляжку в яму, под ноги охотнику.

Ветви громко хрустнули, и горячий воздух ветром обдал макушку. Одна из веток надломилась и повисла прямо над ямой.

– Арлен! Ты не посмеешь! – кричал Вильгельм и снова пытался ухватиться за осыпающийся край ямы.

– Ты прав, Арлен бы не посмел.

Вильгельм удивился такому ответу. Даже перестал пальцами рыть землю. Он ошарашено смотрел прямо в лицо, и что-то внутри ежилось в желании помочь.

Но охотник уже один раз этим воспользовался.

– Арлена отец сдал охотникам. Арлена Бренна опоила кровью себе на потеху. Я отрекся от этого имени.

Фелан сделал несколько шагов назад, и волки пошли за ним. Он все еще рычали и скалились, отходя от ямы задом. Вильгельм с новой силой принялся выбираться из ямы.

Он смог вылезти наполовину, когда над головой снова раздался хруст и горящая ветвь старого дуба обрушилась на его могучую спину. Брага сразу загорелась, разнося пламя по одежде и доспехам охотника. Он не удержался и снова свалился вниз. Еще один хруст, и другая ветвь, свалилась рядом с ямой, поджигая траву и листья.

Среди языков пламени разлетелся возглас досады.

Дуб умирал. Волки чувствовали это. А еще они чувствовали, что оставаться в этом месте опасно. Фелан тоже это понял. Он развернулся и как мог быстро поковылял прочь.

За спиной продолжал кричать проклятия Вильгельм. Дуб трескался и ломался, обрушиваясь ветвями на землю. С натужным грохотом он и сам вскоре упал, подняв в воздух пепел и искры. Горячей волной обдало спину, а ушей достиг крик боли, больше похожий на рев великана.

Волки могли убежать, но они держались рядом, не желая оставлять раненного Фелана одного в зареве пожара. Поэтому он упрямо шел все дальше и дальше. Он оставлял позади Вильгельма, сгорающего в огне, как все те ведьмы, которых он уже поймал и казнил. Как горела ведьма Изма, так и не сумевшая спасти свою дочь.

Шаг за шагом он удалялся. Дым сменился влажным туманом, охлаждая разогретую кожу. Плечо продолжало пульсировать болью, отзываясь на каждое движение.

Фелан потерял счет времени.

Он не понимал, сколько уже прошел и сколько еще предстоит пройти. Он брел вперед, не думая о дороге. С каждым шагом идти становилось все труднее.

Сколько времени прошло? Солнце уже встало или еще не село? Вялый ворох вопросов заполнял мысли. Вскоре силы окончательно покинули Фелана, и он упал лицом в мох. И заснул.

Глава 14

Пробуждение было мучительным и сладостным одновременно. Мучительным – из-за боли, которая вернулась вместе с сознанием. И сладостным – из-за любимого запаха трав и мягких прикосновений тонких пальцев. Они осторожно убирали прилипшие ко лбу волосы. Губы сами собой тянулись в улыбке, но сорванное дыхание мешало окончательно ей оформиться.

Фелан потянулся правой рукой, но не почувствовал ничего, кроме боли в плече. Он разлепил веки. Зеленые глаза напротив внимательно изучали его. Ула выдохнула и расслабила плечи, встретившись с его взглядом.

– Ты ранен, – произнесла она, и любимый голос дрогнул.

Фелан медленно моргнул вместо кивка.

– Я тебя вылечу, но это…

Она запнулась и опустила взгляд.

– Будет больно, – прохрипел Фелан окончание фразы. Он смутно помнил, что произошло. Помнил стрелу в плече и даже чувствовал ее древко сквозь боль. Он видел бледную безжизненную конечность, почти белую на фоне густого зеленого мха. Залечивать рану нельзя, пока стрела остается в теле.

Ула обреченно уронила голову в согласии.

Хорошая. Она не хотела причинять ему еще больше боли, даже зная, что это необходимо. Осознавать это было безумно приятно.

– Перевернись на спину, – попросила Ула и принялась копаться в мешочке на поясе.

Правая рука не реагировала, сколько бы Фелан ни пытался ей пошевелить. Он попробовал приподняться на левой, но надавил на раненное плечо и вскрикнул от резкой вспышки боли. Ула дернулась к нему и принялась осматривать. На ее лице виделся испуг.

– Не могу, – выдавил из себя Фелан. Дышать стало тяжело, а перед глазами опять полыхали цветные пятна. – Рука. Не двигается.

– Рука? Эта? – Ула дотронулась пальцами до правого локтя. Фелан увидел это, но не почувствовал касания.

– Да, – подтвердил он. – Не чувствую твоих пальцев.

Ула дернулась, будто бледная кожа ее обожгла. Но затем она погладила ладонью неподвижное запястье, приподняла его, внимательно посмотрела в лицо Фелана. Он лишь выдохнул.

– Совсем не чувствуешь? – уточнила она.

– Совсем.

– Это плохо. Серьезнее, чем я думала.

Ула принялась что-то обдумывать. Она медленно вертела его руку, провела пальцами до плеча. Фелана дернуло, когда она дотронулась рядом с раной.

– Надо тебя перевернуть. Я помогу, – заверила она и принялась толкать его правый бок, пытаясь перекатить его на спину. Внезапно рядом возник один из волков. Он принялся помогать своей хозяйке, поддевая его живот носом и толкаясь головой. Фелан и сам пытался перевернуться, но эти попытки казались тщетными.

И все же это получилось. Новая вспышка боли оглушила его, когда правая рука перевалилась через тело мертвым грузом и потревожила плечо. Ула села с другой стороны и принялась осматривать рану.

– Придется вынуть остаток стрелы, – объясняла она. – И сразу после этого я буду залечивать рану.

Она провела ладонью вокруг оперенья, шепотом произнося знакомо незнакомые слова. Рубаха в этом месте намокла, прохладные капли потекли по коже. Ула достала из-за пояса нож, аккуратно распорола мокрую окровавленную рубаху и принялась осматривать рану. Она взялась за оперенье одной рукой, другой уперлась в грудь.

– Фелан. Будет больно, – предупредила она.

В голове пронеслась мысль: «От твоей руки…»

– Пускай, – выдохнул он.

Ула дернула. Боль мгновенно разлилась по всему телу, оглушила и ослепила. Как в тот момент, когда Вильгельм доламывал кости. Постепенно пламя боли сменилось целительным теплом. Зрение и слух возвращались, и зелень любимых глаз была первым, что он увидел, а шепот заклятия первым проник в уши.

Правую руку закололо тысячами мелких иголочек, и вызванный ими зуд казался нестерпимым. Вместе с зудом пришла и боль, растекающаяся от плеча по руке до самых кончиков пальцев. Тепло Улы разливалось вслед за этой болью, сразу ее успокаивая, уменьшая. И все же не избавляя полностью. Она продолжала шептать, сосредоточенно всматриваясь в плечо. Фелан слышал, как скрипнули сломанные кости, вставая на место, почувствовал это движение внутри плоти. Но тепло ее рук поглотило вспышку боли, смягчило ее, сделало терпимой.

От ее старания под ребрами пушилась нежность, такая же теплая и осторожная, как ее прикосновения. Фелан разглядывал лицо Улы, сосредоточенное и серьезное, и дышал запахом трав. Наконец-то, дышал полной грудью.

Только сейчас он рассмотрел совсем бледные, почти невидимые веснушки на ее носу. Такое бывает, когда начинаешь чем-то искренне любоваться.

– У тебя веснушки на носу, – поделился наблюдением Фелан. Ула на миг запнулась, но продолжила шептать. Только брови нахмурила. И тогда Фелан добавил. – Красиво.

Уголки ее губ дрогнули в слабой улыбке.

И вторя ей, из-за макушек деревьев выглянул первый солнечный лучик. Фелан огляделся. Вокруг утренним солнцем сиял мягкий туман. Он казался белым осязаемым облаком за спиной Улы и мягко укутывал деревья в свои объятья. Наверняка, им было так же тепло и приятно, как и ему в руках любимой. И наверняка, деревья бы тоже закрыли глаза от довольства.

Он задремал. В этот раз его разбудил ласковый голос.

– Я закончила, Фелан. – звучал он совсем близко. – Все, что могла, сделала.

Ула говорила тихо и печально. Когда Фелан открыл глаза, он и на ее лице увидел грусть.

Правая рука все еще тепло зудела.

– Что тебя огорчило?

Ула опустила взгляд и покачала головой. Фелан попробовал двинуть правой рукой. Плечо снова кольнуло болью, а зуд усилился. Но рука все же поднялась и неуверенно устремилась вверх. Фелан рассматривал руку, словно впервые ее видел. Раскрыл по шире ладонь, потом сжал кулак. Плечо болело, руку жгло зудом, но кулак не случился. Мизинец топорщился в сторону, а вместе с ним на полпути болтался и безымянный. Двинуть ими Фелан не мог, как ни пытался.

– Я долго колдовала, но рана до конца не заживает, – оправдывалась Ула. – Скорее всего, пальцы так и останутся.

С каждым словом ее голос делался все тише, а под конец и вовсе иссяк.

– Не страшно, – ответил ей Фелан и опустил ладонь на ее сцепленные в замок пальцы. – Хоть как-то двигать могу, и то ладно. Спасибо.

Ула слабо улыбнулась, но глаза ее остались грустными.

– Надо еще Бренну до охотников дотащить, – вспомнил он. Зудящие пальцы гладили ее нежные руки. – Коли живы еще. А то волки им жару задали, небось.

– Живы, – ответила Ула и улыбнулась чуть светлее. – Только один помер. Не без твоей помощи.

Фелан ничего не ответил, лишь молча кивнул. А что тут ответишь? Ула была права, и разговаривать тут больше не о чем.

Она начал подниматься. Тело ломило от усталости, а плечо продолжало отзываться болью на каждое движение правой руки. Ула встрепенулась и уложила ладони на его плечи, слегка надавливая.

– Куда собрался? – строго спросила она и нахмурила брови. – Лежи и отдыхай. Ты устал.

– Ты тоже устала, – возразил Фелан. – Я только Бренну отнесу деревенским и все.

– Ты ранен, – стояла на своем Ула. Она давила на плечи, но делала это так слабо, что Фелан без труда смог усесться. – Не пущу.

Ее лицо было совсем рядом. Запах трав и ее волос щекотал ноздри. Он был таким свежим в сравнении с запахом дыма и гари, который до сих пор преследовал его. И оттого еще более желанным.

Вместо ответа Фелан приблизился вплотную и поцеловал упрямые губы. Хотелось обратить это мгновение вечностью, но дело было не кончено. Фелан отстранился и огладил нежную щеку зудящими пальцами.

– Я отнесу Бренну в деревню и вернусь.

– Смеешь перечить жене? – спросила Ула, не меняясь в лице.

От такого вопроса внутри все разом замерло. «Жена». Фелан изо всех сил отгонял от себя это слово, пусть свадьба с Улой и была ему теперь желаннее всего. Но она сама так назвалась, и исправлять ее не хотелось. Само собой изнутри рвалось смехом счастье.

– Чего смешного я сказала? – отчитывала Ула.

– До сего момента у меня не было жены. А теперь, выходит, что есть.

– Ты сам вечно твердил, что не притронешься ко мне, коли я незамужняя.

Она отвернула голову и теперь смотрела куда-то в сторону. Фелан продолжал гладить ее щеку, лишь слегка касаясь. Он сдерживался, чтобы не заключить ее сейчас же в крепкие объятья и не отпускать как минимум ближайшие несколько дней. А лучше всю жизнь держать ее в своих руках и любить так, как никто бы не смог. Любить стократ сильнее, чем отец любил маму.

– И ты захотела, чтобы твоим мужем стал я?

– Захотела, – просто ответила она и снова посмотрела в глаза. В ее зелени отражалась уверенность. И от этой уверенности нутро топило нежностью.

– Любое твое желание – мой закон, – объявил Фелан. Он вдохнул поглубже запах трав и сказал то слово, которое рождало восторг и растило крылья за спиной. – Жена.

Теперь Ула сама потянулась к нему и поцеловала. Она не аккуратничала и брала то, чего хотела. И Фелан позволял ей. Ее руки гладили его плечи, шею, спину, ее дыхание опаляло губы и нутро, ее страсть захватывала и пленяла. Она назвалась его женой. И пускай, у них никогда не будет венчания в часовне, пускай. Это было совершенно не важно. Ведь она сама захотела, чтобы он, Фелан, был ее мужем. И этого достаточно для счастья.

И все же еще не конец. Потому он отстранил Улу и заговорил.

– Не думай, что так сможешь меня отвлечь. Я не забыл про Бренну.

– Будешь упрямиться – усыплю! – пригрозила Ула пальчиком.

– Неправда, – улыбнулся Фелан и легко поцеловал суровый пальчик.

Ула тяжело вздохнула, уронив голову. Она встала и протянула руки.

– Мой муж – упрямец.

Фелан кивнул и взялся за ее руки. Она потянула его на себя, помогая подняться, и он был ей за это благодарен.

Ула отвела его к Бренне, не разъединяя рук. Та лежала у подножия огромного корня, связанная прочными лозами, свившимися на манер веревки. Вокруг нее сидели волки и охраняли пленницу. Бренна была словно пьяная. Она смотрела то в одну точку, то в другую, невнятно бормотала себе под нос и совершенно не обращала внимания на Фелана с Улой.

– Волки пойдут с тобой, – велела Ула и обняла Фелана, крепко, но все еще аккуратно.

Он кивнул и подошел к лежащей ведьме. Перебросить Бренну через здоровое плечо одной рукой было сложно, поэтому Ула оживила лозы, и те сами перекинулись через ближайшую ветку и подняли безвольное тело на удобную высоту. Когда Фелан устроил Бренну на плече, он двинулся прочь. Ула шла рядом и не собиралась отставать.

– Пойдешь со мной? – спросил Фелан через сотню-другую шагов.

– Пока ты в лесу, я буду рядом, – ответила она. – Не хочешь?

И снова на лицо просилась улыбка.

– Очень хочу, – без утайки согласился он. – Но я беспокоюсь, что тебя могут увидеть охотники или кто-то из деревенских.

– Я тоже этого не хочу, поэтому буду таиться, когда потребуется.

План был хорош. Никто не увидит Улу, если она сама того не позволит.

Так и шли сквозь залитую туманом лесную чащу. Усталость давила на плечи пуще связанной Бренны. Силы были на исходе, и все же надо было доделать дело. Поскорее бы дойти до охотников да выпроводить их восвояси! Потом и отдохнуть можно будет. Только бы дойти.

Молочный туман не уходил из леса. Деревья появлялись из белесой дымки впереди и скрывались в ней же позади. Любой бы безнадежно заблудился в таком тумане. Никаких ориентиров, никакого направления. Даже неба не видать. Закат там или восход, не определишь при всем желании. Коли заплутал, так прощайся с жизнью.

Но Фелан не боялся.

Лес сам вел его. Потому он не удивился, когда все-таки дошел до полянки, со всех сторон окруженной волками. Там сбились в кучу уже безоружные охотники, все четверо. Двое из них молились Господу и просили защиты, другие же и вовсе забросили всякую надежду на спасение.

Улы рядом уже не было. Она растворилась в тумане, и Фелан даже не мог вспомнить, когда же именно это произошло. Пускай, так даже лучше.

Фелан прошел мимо напряженных волков, охраняющих поляну. Хвостатые не обратили на него ни малейшего внимания. Зато один из охотников поднялся на ноги и стал всматриваться. С Бренной на плече Фелан наверняка выглядел больше. Был ли вообще на человека похож?

– Кто идет? – спросил охотник, по голосу самый молодой из оставшейся четверки.

– Я иду, – отозвался Фелан.

Остальные тоже встрепенулись. Двое прекратили молиться, самый грузный тяжело встал, опираясь на собственные колени.

– Еретик что ль? – прогундосил он.

– Он самый, – отозвался Фелан и подошел к ним еще ближе. Теперь и они его видели.

Охотники всполошились и попытались схватиться за мечи, но тех уже не было в ножнах. Видать обронили где-то в лесу, пока бегали от волков.

– Держите вашу ведьму. – Фелан скинул Бренну к ногам одного из охотников. Тот с испугу попятился и наткнулся спиной на другого. – Забирайте ее и проваливайте вон из леса и из деревни.

– С чего это нам тебя слушаться? – возмутился гундосый.

– С того, что я убил Вильгельма. И вас могу убить, коли не послушаетесь.

Волки словно понимали каждое слово. И как только Фелан договорил, они зарычали и сузили круг, показывая охотникам оскаленные морды. Охотники прижались вплотную друг к другу, и только не дрожали, как напуганные зайцы.

– Думаешь, мы тебе поверим? – спросил самый молодой. Он поднабрался смелости и подошел на шаг ближе к Фелану. – Вильгельм самый сильный и опытный из нас.

– Был таковым, да, – не стал спорить Фелан. – И все же он мертв.

– Не может это быть правдой, – упирался один из трясущихся. – Еретики всегда врут.

Рык не стихал. Волки постепенно подходили к охотникам все ближе. Те лишь сильнее тряслись, понимая безнадежность своего положения. И все же они продолжали упираться и обвинять Фелана во лжи.

– Берите уже Бренну и убирайтесь из леса, – не выдержал он. – И старика Гейрта не троньте. Незачем его теперь убивать, раз Вильгельм сам преставился.

Охотники замолчали и внимательно смотрели на него. В конце концов гундосый согласился.

– А со второй ведьмой как? – спросил молодой. – По закону ее тоже надобно забрать.

– Нет тут больше ведьм, – соврал Фелан. Он почувствовал, как от этой лжи напряглось все тело. Даже голос вышел слишком низким, чем-то похожим на Вильгельма.

Охотники разом вздрогнули и закивали, как болванчики. Того и гляди, головы поотрываются. Молодой охотник подошел еще ближе, закинул связанную Бренну себе на плечо и отошел обратно к своим товарищам.

– Добро, – выдохнул Фелан и расслабился. – А теперь вон. Волки вас выведут из тумана. А коли захотите какую пакость устроить… – Он замолк на пару мгновений, обводя охотников взглядом. Они сразу подскочили и наперебой начали обещать, что сразу пойдут прочь от деревни. Фелан подытожил. – Топайте.

Половина стаи осталась рядом с ним, а остальные разбрелись меж деревьев. Пара волков повела охотников к деревне. Вскоре они растворились в молочном мареве. Усталость навалилась с новой силой. Ее тяжестью гнуло к земле. Хотелось лечь на том же месте и заснуть глубоким сном.

Но где-то там, в лесной чаще была Ула. И сильнее, чем к земле, его тянуло к ней. К жене.

И он пошел. Лес вновь вел его правильной тропой. Фелан чувствовал, что она впереди. Чувствовал так же четко, как и корни деревьев под ногами. Он шел, полагаясь на лес, потому как полагаться на себя уже не мог. Изможденный, он брел все дальше.

Из тумана выплыл домик Улы. Тот, к которому приросло старое дерево, заботливо раскинув свои ветви над крышей. Тот, откуда пахло травами и грибами. Тот, где сейчас никого не было. Но идти куда-то еще уже не было сил. Фелан завалился на лавку и закрыл глаза.

И когда он открыл их вновь, перед ним была Ула. Рядом.

Эпилог

Остаток лета и всю очень Фелан был счастлив. Он жил с Улой, как полагается жить мужу и жене. Она учила его заботиться о волчонке, выкармливать его, отмывать вместо матери. Он исправно исполнял свой долг, нянчился с ним не меньше, чем с ребенком, бегал вместе с ним, когда тот подрос. Фелан кусал волчонка в ответ, когда у того чесались клыки. И тогда волчонок получил свое имя – Клык. И подобные обоюдные кусания стали веселой игрой. Ула наблюдала и смеялась, но все же помогала нянчиться.

Общие дни, совместно проведенные ночи, – казалось, что таковой будет вся жизнь. Счастливая жизнь.

Но с первым снегом Ула исчезла.

Утром Фелан проснулся один. Ее не было ни в доме, ни в чаще. Он исходил весь лес вдоль и поперек. И к ночи он понял, что она пропала. Никто не мог ей угрожать, никто не смог бы ей навредить. А значит, она ушла сама.

Ула оставила его.

Он продолжал растить волчонка, и к весне то был уже вполне рослый волк. Он считал Фелана за родителя, да и сам Фелан к нему привязался. И Клык стал его другом. Хоть немного он скрашивал одиночество, внезапно охватившее сердце Фелана.

И все же Фелан ждал, как любой верный пес ждет своего хозяина.

Прошла зима, наступила весна, а вслед за ней пришло новое лето. Незаметно месяцы обратились годами. А Фелан продолжал ждать. Он заботился о лесе, как мог и умел. Стая помогала ему, не бросала.

Стая тоже ждала свою хозяйку.

Деревенские редко захаживали в лес. Фелан встречал их, требовал причину визита и помогал, если считал это нужным. Или прогонял прочь. Волки помогали, всегда были на страже.

Однажды Гейрт зашел в лес, и Фелан вышел ему на встречу. Прожитые годы и потеря внука еще сильнее состарили его. Морщины въелись в смуглое, выжженное солнцем, лицо. А голова сплошь побелела. Ни одного черного волоска седина не оставила.

– Чего ты хочешь, старик? – спросил он.

– Да вот узнать хотел, как ты поживаешь, – стал юлить старейшина, заложив руки за сгорбленную горем спину.

– С чего тебе вдруг стала интересна моя жизнь? Помереть еще не помер.

Гейрт вздохнул тяжело и помотал головой.

– И все же я старейшина деревни. На моих глазах ты рос, как и иные детки.

– И я отчетливо помню, что ты выделял меня среди иных деток. И всегда не любил, – припомнил Фелан.

Не нравился ему этот разговор. Не о чем было Гейрту разговаривать с ним. Не было между ними ни любви, ни уважения. Старейшина всегда закрывал глаза на жестокость других детей к маленькому Арлену, и даже негласно поощрял. Знал Фелан и желание Гейрта казнить его, мальчишку, рядом с мамой. Тогда отец вступился. И тоже словно нехотя. Просто нужны ему были рабочие руки под боком.

Не было в деревне ни одного человека, что относился бы к Арлену с теплом. И оттого речи Гейрта звучали еще обманчивее.

Старик снова тяжко вздохнул.

– Прав ты, малец. Никогда я тебя не любил. И мать твою тоже. Оба вы были у меня бельмом на глазу. И все же свои, никуда от вас не денешься.

– Оттого ты так легко отдал меня охотникам? – чуть не прорычал Фелан. – Чужакам отдал!

Гейрт помолчал, в глаза внимательно посмотрел.

– Выбор у меня был невелик. Понимал же, что либо откуплюсь малой кровью, либо всю деревню потеряю. Не дурак я. Чтобы лесная ведьма, да две деревни вместе с собственным лесом сожгла? Не бывать такому. А вот эти ироды могли. Раз две деревни уже спалили, то и нашу могли. Вот и пошел я у них на поводу. Подумал, получат, чего хотят, да и уйдут с миром. И почти получилось, да ты влез, как назло.

– Не собирались они с миром уходить. И тебя убить хотели, чтобы… – Имя жены застряло в глотке. Незачем старому знать ее имя. Не заслужил такой чести. – Хотели соврать, что ведьма тебя убила.

– Но не убили же, – возразил Гейрт.

– Потому что я за тебя вступился.

Старейшина опешил и заткнулся. На его морщинистом лице явно читалось удивление. Некоторые морщины разгладились, иные же еще сильнее углубились. Стояли так долго. Верный Клык терся боком о ногу и тыкался мокрым носом в ладонь.

– Не веришь мне? – наконец, спросил Фелан.

– Верю, – отозвался Гейрт. – Ты никогда не имел привычки врать.

Теперь уже Фелан удивился. Чего он точно не ожидал, так это того, что старейшина знал его привычки. Представить такое было сложно.

– Ради чего ты пришел? – спросил напрямую Фелан, когда удивление поутихло.

Гейрт помолчал, словно обдумывая слова. А потом скорбно изрек.

– Отец твой скончался. Похоронили его вчера. Приходи на могилку, коли еще сыновьи чувства у тебя остались.

– Не осталось таковых, – отозвался Фелан.

Отец умер. Эта новость поскреблась печалью в сердце, но все же туда не проникла. Смерть всегда печальна, но она неизбежна. И отца ему было не жаль. Он давно с ним распрощался, потому и на могилу идти не планировал.

– А сам-то отцом стал? – спросил старейшина и ехидно улыбнулся. Наверняка хотел подшутить, но ненароком наступил на самую больную мозоль.

– Нет, – ответил Фелан.

Он быстро распрощался с Гейртом и велел Клыку вывести старика из леса. Волк вильнул хвостом и послушался. А Фелан побрел обратно в их с Улой дом. Пустота и запах трав были привычны. И все же хотелось иного. Именно сейчас больше всего хотелось ее возвращения. Хотелось сжать ее в объятьях и просто дышать запахом ее волос.

Но Улы рядом не было.

Клык вернулся скоро. Он как чувствовал, что Фелану особенно сильно нужно чувствовать чужое тепло. И Клык делился своим. Он грел Фелана ночью, ни на шаг от него не отходя.

Так проходили и следующие дни. И снова они растянулись в месяцы. Под конец зимы Фелан все-таки решился сходить на могилку отца. Стоило поговорить с ним в последний раз. В этот раз он точно послушает и ничего против не скажет. Не разозлится и не ударит. Не предаст.

И он пошел. Вышел на рассвете и добрел до часовни, когда солнце уже порядочно поднялось над горизонтом. По снегу к могилам не ходят, потому он не ожидал увидеть там кого-то еще. И все же увидел.

У могилы отца стояла Ула. А за руку она держала маленькую девочку, глазами похожую на него и с копной каштановых волос.

И в голове родилась одна единственная мысль.

«Не отпущу».