Текст книги "Гора сокровищ"

Автор книги: Анелюс Маркявичюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Глава семнадцатая. Драка

– Тебя Лёнгинасом звать?

– Допустим… А в чем дело?

Перед Ромасом стоял невысокий, атлетического вида паренек в рубашке с закатанными рукавами. От малейшего движения на руках его вздувались бицепсы. «Доведись мне с ним бороться – интересно, кто кого?» – почему-то подумал Ромас. Но лицо у парня было такое открытое и добродушное, а серые глаза лучились таким спокойствием, что, казалось, паренька вообще трудно вывести из себя, не говоря уже о драке.

– Я Ромас, – протянул руку подросток.

Лёнгинас крепко, по-дружески пожал ее, и Ромас снова подумал, что с новым знакомым легко будет найти общий язык. Это не Вацис, который подбивал забияку Гогялиса силой отобрать бусинки. Но парень неожиданно огорошил Ромаса:

– Я знаю, за чем ты явился.

Ромас удивленно раскрыл глаза: откуда Лёнгинас пронюхал? Ведь Вациса он дома не застал, хотя договорились отправиться сюда вдвоем. А больше разболтать вроде некому.

– Кто тебе успел доложить? – спросил Ромас.

– Вацис заходил.

– Где он сейчас?

– Почем я знаю? По шее получил и удрал.

Ромас недоуменно посмотрел на собеседника: не похоже это было на него, такого сдержанного и серьезного на вид. Тут всего можно ожидать. Мальчик пожалел даже, что рядом нет его верного друга Йонаса.

– Напрасно ты его так, – сказал он Лёнгинасу. – Вацис парень неплохой.

Мальчики опустились на одно из бревен, сложенных в нескольких шагах от них: судя по всему, кузнец собирался что-то строить.

– Может, и неплохой, а только я не люблю, когда суют свой нос в чужие дела.

– Разве он тебе что-нибудь сказал?

– Сообщил, что ты принесешь те стекляшки.

– Ну и что?

– А то, что он захотел узнать, откуда они у меня. Привязался и давай канючить, покуда я его не отшил.

– И все же почему ты ему не сказал? – осторожно, чтобы не вызвать подозрений, спросил Ромас.

– Потому что не его ума это дело.

– Ну тогда скажи мне, – храбро выпалил Ромас.

Лёнгинас пытливо посмотрел на него, их взгляды скрестились.

– А тебе зачем знать?

– Просто так…

– Ладно, скажу, только ты сначала отдай мне эти штучки. Может, у тебя их вовсе нет, только голову мне морочишь?

– Вот они, – похлопал Ромас по карману рубашки, где позвякивали бусинки…

– Чего тут просить, можно ведь и по-иному, – заиграл желваками Лёнгинас.

И не успел Ромас опомниться, как собеседник, словно железными тисками, сжал его плечи. Лицо парня при этом оставалось по-прежнему наивно-добродушным, а глаза улыбались, только уже чуть-чуть иначе: напряженно, полупрезрительно. Локтем левой руки он уперся Ромасу в солнечное сплетение, пытаясь дотянуться до заветного кармашка.

Ромас напрягся, желая высвободиться из этих объятий, и это ему почти удалось, но тут сильные руки обхватили его за пояс. Обидчик всем телом навалился на него, норовя опрокинуть на бревна. Ромас одной рукой обвил его за шею и тоже стал стискивать ее. Лицо Лёнгинаса налилось кровью, глаза больше не улыбались. Молчаливый поединок продолжался.

Перевес был на стороне то одного, то другого. Трудно было противостоять этому крепко сбитому, плотному парню. В какой-то миг Ромас почувствовал, что едва не упал на бревна, а это означало бы поражение. Однако ему удалось высвободить левую руку, и он с силой уперся ею в подбородок противника. Тот глотнул воздуха, в этот момент Ромасу удалось выпрямиться. Ни один ни другой не собирались сдаваться…

– Это что еще за безобразие?! – раздался над ними пронзительный, злой голос.

Парни смущенно опустили руки.

Рядом стоял кряжистый, широкоплечий мужчина: гладкая, почти без волос голова, длинные висячие усы, измазанное в саже лицо. Отец и сын были поразительно похожи друг на друга.

– Ишь чего задумали – драться! – сердито сказал кузнец.

– Он не отдает те стеклышки, – пожаловался сын.

Кончики усов кузнеца дрогнули:

– Ты что это Лёнгинаса моего обижаешь? А ну отдавай…

– Не брал я у него ничего, – запротестовал Ромас.

– Как это понять, Лёнгинас? Он правду говорит? – повысил голос отец.

– Гогялис ему дал, а он теперь возвращать не хочет, – съябедничал Лёнгинас.

Кузнец шагнул в сторону Ромаса:

– А ну отдавай, живо!

«Крышка, – подумал Ромас. – Только теперь их и видели». Он решил удирать, пока не поздно, но сразу же понял, что это невозможно: через высокий забор не перемахнешь, а до калитки не добежать – Лёнгинас нагонит. Вон как следит за каждым его движением. А там и папаша подсобит, это уж точно…

– Ой, парень, лучше не выводи меня из терпения!.. – произнес кузнец, кладя Ромасу на плечо свою свинцовую ручищу.

Призвав на помощь все свое самообладание, Ромас как можно спокойнее произнес:

– Простите, но я не могу.

– Это еще что за новости? – удивился отец Лёнгинаса, и кончики его усов снова грозно дрогнули.

– Так ведь краденые они, понимаете! – воскликнул подросток, не отводя взгляда. – И не только они. Эти бусинки – часть старинного украшения, его во время археологических раскопок нашли. А не так давно находка исчезла.

– Постой, постой. Молотишь языком, словно пес хвостом. Давай по порядку, – перебил кузнец. – Кто это украшение откопал?

– Археолог Калпокас со школьниками. Этот клад очень важен для науки. Украшение с другими находками лежало в амбаре, в ящике. А потом они вдруг исчезли, вернее, их кто-то украл…

Кузнец не проронил ни слова – мысленно взвешивая услышанное. Потом, видимо уяснив себе картину, сбросил руку с Ромасова плеча, положив ее на плечо сына:

– Ну что ты на это скажешь, сын? – строго спросил он.

– Не брал я, – жалобно произнес тот.

– Если я не запамятовал, ты говорил, что нашел эти вещи под кустом?

– Да не мог, не мог он их там найти! – горячо перебил его Ромас. – В амбаре они были, а ключ от него археолог в кармане носил.

– Ну, чего замолк, отвечай! – посуровел кузнец.

– Я… я его отнял у Руописова Домового, – пробормотал Лёнгинас.

Ромас припомнил, как сразу же после пропажи клада они с археологом заглянули к старичкам-хозяевам. Старушка тогда рассказала им про некоего Руописа, у которого будто и впрямь живет домовой, таскающий в дом всякую всячину. Но разве в наши дни кто-нибудь в такое поверит? Старому человеку, конечно, простительно… Но вот что Лёнгинас верит этим бредням – это уж ни в какие ворота…

И Ромас звонко расхохотался.

– Чего зубы скалишь? – вскипел Лёнгинас.

– Брось бабушкины сказки рассказывать… Так мы и поверили.

– Лучше послушай, что я тебе расскажу, тогда смейся…

Глава восемнадцатая. Клад нашелся!

Вся четверка в полном составе переправилась на лодке через озеро. На веслах, как обычно, сидел Йонас, хотя у него до сих пор ныло колено. А потом решил показать свое умение Костас. Он молотил веслами по поверхности воды, обдавая друзей брызгами, но те не сердились на него – сегодня у всех было прекрасное настроение. Сколько приключений выпало на их долю, прежде чем они отыскали клад, и все-таки они нашли его! А сейчас везут находку археологу. Правда, клад уже далеко не тот, каким был вначале, да и вообще многое в этом деле неясно, и все же…

Поначалу решили плыть на своей «душегубке», но под их тяжестью надувная лодка погрузилась так глубоко, что вода хлынула в нее через борта. Кому-то нужно было вылезти и остаться, однако добровольцев не нашлось. Упорствовал даже Зигмас, который все это время не проявлял ни малейшего интереса к раскопкам. Пришлось попросить лодку у Лайминого отца. Тот охотно дал, потому что и до него дошли слухи о найденной пропаже.

– Хватит с тебя, Костас, для начала, – сказал Йонас, отбирая весла, – этак мы далеко не уедем.

Он сел на весла, и лодка легко заскользила по воде, оставляя за собой волнистую полосу, похожую на раскрытый веер.

На том берегу лодку на всякий случай привязали цепью к ольхе и навесили замок. В любой момент мог появиться Лауринас – гоняйся потом за ним по озеру!

Когда они добрались до усадьбы, где обосновались юные археологи, навстречу им вышел Калпокас и обрадованно сказал:

– Где вы пропадали, друзья? Мы уж и соскучиться успели…

– За кладом вашим охотились, вот и не было времени заглянуть.

– Неужели клад искали? – переспросил археолог.

– Ну да. И представьте себе, нашли!

– Такими вещами, ребятки, не шутят, – дрогнувшим голосом сказал ученый.

– А вы поглядите хорошенько: они? – протянул Ромас полиэтиленовый мешочек.

– Не может быть! Нет, этого не может быть! – взволнованно воскликнул Калпокас, вырывая из рук мальчика мешочек и на ходу развязывая его.

– Браслет! – срывающимся голосом крикнул он, засунув руку в мешочек. – Ну да, уж не чудится ли мне!

Вне себя от радости Пранас Калпокас продолжал выкрикивать:

– Брошь!.. Ой, браслет!.. Еще один! Ребята, сюда – глядите же!

Он разложил вещи на крышке колодца, снова хватая тот или иной предмет и восторженно показывая его школьникам.

На его радостные возгласы сбежались все юные археологи. Заметив оживление во дворе, на порог вышли старички.

– Что случилось? – спросила старушка. – Уж не упал ли кто в колодец?

– Бабуся, наш клад нашелся! – крикнул кто-то из ребят.

– Слава богу! – перекрестилась старушка.

Калпокас недоуменно вертел в руках две какие-то странные пластинки: белые, продолговатые, с дырочками на концах. Он явно не понимал, как эти вещи очутились среди археологических находок.

– Так это же блесны, – сказал кто-то.

– Ничего не понимаю, – пробормотал археолог.

Но когда он вынул из мешочка ожерелье, все встало на свои места: оно было безнадежно испорчено. От украшения осталась лишь средняя часть – три переплетенных полоски, концы же были обрезаны. Это их и держал в руках Калпокас, только теперь уже они были переделаны на блесны. Мужчина подавленно разглядывал эти части бывшего ожерелья, на которых в помине не было таинственных знаков – на их месте остались едва заметные полоски. А ведь на расшифровку их ученый возлагал столько надежд… От радости не осталось и следа.

– Как удалось найти это? – упавшим голосом спросил Калпокас.

– Домовой принес, – хихикнул старик.

– Ну нет. Домовой как раз унес, – возразил Ромас, – и вовсе не собирался приносить назад.

– Что, отец, не говорила я тебе? – удовлетворенно спросила старушка. – Разве не по-моему вышло?

– Да бросьте вы людям голову морочить, – раздраженно сказал хозяин.

– Но это и в самом деле работа Домового, – серьезно произнес Ромас. – Не верите? Помните тот вечер, когда нашли клад и когда приходил Руопис?

– Отчего ж не помнить, – ответил старик. – Человек приходил по делу, договориться насчет оконных рам. Он парники задумал оборудовать для ранних овощей, а у меня рамы были. После ремонта окна-то в избе расширили, вот и пришлось выбросить старые рамы.

– Случайно не помните, что Руопис делал с того самого момента, как пришел сюда?

– Как что? Ничего особенного. В доме посидел, о погоде, об урожае мы с ним потолковали, насчет рам договорились – вот и все. Сами со старухой его до ворот провожали.

– А клад он видел? – продолжал допытываться Ромас.

– Ну конечно, видел. Товарищ Калпокас тогда разложил его, как сейчас, и ребятишек кликнул – полюбоваться.

– Неужели Руопис так ничего и не сказал при этом?

– Чего ж тут скажешь? Откопали из-под земли что-то, простому человеку и не понять.

– А вот и говорил, – перебила мужа старушка. – Как сейчас помню: осмотрел он, значит, эти вещи, покачал головой и говорит…

Она осеклась под неприязненным, суровым взглядом старика, но тут же с улыбкой докончила рассказ:

– Так вот, покачал он головой и говорит: «Уж не домовой ли натаскал в ту гору все эти богатства? Мог бы и нам принести». Вот. Слово в слово помню.

– Ну и что с того? – не сдавался старик. – Мало ли что у человека с языка сорвалось…

– Что все-таки могли значить его слова? – размышлял вслух Ромас.

– Не стоит и голову ломать, – махнул рукой старик. – Слово что птица: вырвется – пойди догони его.

– А потом что? – не унимался Ромас.

– Было бы о чем говорить! Постояли мы с ним немного во дворе, поболтали о том о сем, товарищ Калпокас вещи найденные в амбар унес, а потом Руопис еще раз распрощался и ушел.

– Не совсем так, – возразил археолог. – Перед этим я одолжил у одной из девочек косынку, завязал находку в нее и только тогда отправился в амбар.

– Не было ли случайно с Руописом собаки, коричневой такой, с белым пятном на шее?

– Собаки? – Старик задумался. – Пожалуй, была. Точно сказать не могу.

– Зато я помню, – сказал руководитель. – Когда тот человек разглядывал наши сокровища, пес поставил передние лапы на сруб и принялся обнюхивать их. Я прикрикнул на него, но он не обратил на меня внимания. А когда шел с узелком к амбару, собака за мной бежала. Никак прогнать ее не мог. Она и ящик обнюхала, куда я находку спрятал, только тогда убежала.

– Мы ей колбасы дали, когда она за вами увязалась, – вспомнила какая-то девочка, – но она лишь хвостом завиляла и не притронулась.

– Как зовут собаку, не знаете? – спросил Ромас.

– Домовой, – ответил хозяин. – Очень умный пес и добрый.

– Даже слишком умный, – согласился Ромас. – Ведь на другой день, когда все ушли на раскопки, пес прибежал сюда, забрался через дыру внизу в амбар и унес клад. Скорее всего, потащил его домой, да не донес. По дороге повстречался ему сын кузнеца Лёнгинас. Запустил в животное палкой, Домовой и выпустил ношу из зубов. Парень развязал узелок, косынку здесь же, в кустах выбросил и наш клад домой забрал. Откуда кузнецу знать, что это за штучки? Вот он и выковырял бусинки, концы ожерелья обрубил и сделал из них блесны.

– Ты, парень, никак сказки нам рассказываешь? – покачал головой старик.

– Нет. Об этом я узнал у самого Лёнгинаса. Отец его поприжал, вот он и выложил все как было. И вовсе не в кустах сын кузнеца нашел клад, как выяснилось. А бусинки Лёнгинас сменял у Вациса на резиновые ласты, тот эти ласты – на самодельный пистолет у Гогялиса, Юргис же подарил бусинки Лайме Балтуоните… Вот за этот-то кончик нитки мы и ухватились, а уж потом размотали весь клубок. Одного только пока не выяснили: случайно ли пес утащил клад или ему приказали это сделать? А про то, что он все тащит в дом, знает каждый в деревне. Сам Руопис хвастался.

– Гм… – смущенно хмыкнул старик. – Руопис человек порядочный и за животное не ответчик. Не поверю, чтобы он приказывал собаке это делать.

«Вот уж Фома неверующий! Зато старушка наверняка знает, она давно говорила», – подумал Ромас.

Старики по привычке заспорили. Загомонили и все вокруг, загалдели: мог, не мог, велел, не велел… Насчет домового, что таскает Руопису богатства, уже выяснили: басни это… Но не исключено, что хозяин мог дать своему верному псу по кличке Домовой приказание принести клад… Только разве об этом когда-нибудь узнаешь?..

Глава девятнадцатая. Глаза земли

Озера – глаза земли. В их зрачках отражается и небесная синева, и плывущие высоко облака, и солнечные блики. Спокойно глядят они в ясный погожий день своим таинственным, заманчивым, немигающим взглядом. Но порой, когда налетит внезапно буря и расколет на части молнией небеса, эти глаза земли становятся свинцовыми, суровеют – страшно тогда заглянуть в их глубину.

Трудно, однажды полюбив, покинуть это чудо. Никак не могут ребята расстаться с ними, а ведь пора: они отдохнули, накупались вволю, славно порыбачили и, главное, здесь на их долю выпало столько удивительных приключений! Самое время складывать рюкзаки, убирать палатку, тем более что Йонас с отчимом должны ехать к родственникам в колхоз, а Костас с отцом – на взморье. Зигмасу вообще начало понемногу надоедать, и он с удовольствием поскорее исчез бы отсюда, если бы… если бы не Эгле. Она такая… и не скажешь сразу, какая. Не торопится и Йонас. Ах, эта Юргита! Вот если бы можно было одновременно находиться и дома и тут. Так и откладывают ребята отъезд: завтра, успеем еще! Однако наступает это самое завтра, но никто и не заикается о том, что пора собираться. Жизнь продолжает свой бег по заведенному ритму: Йонас мчится к Заколдованной горе и поспешно сует руку в дупло, Зигмас что ни день дежурит возле Эглиного дома. Ромас отправляется на рыбалку, читает технические журналы и книги. Ну а Костас? Тот трудится с группой археологов Калпокаса, собирает ракушки – готовит подарок отцу.

Но однажды на их берегу появилась лодка: это Пранас Калпокас приплыл попрощаться с друзьями. Ребята-археологи закончили работу, завтра все разъезжаются. Заодно и поблагодарил еще раз, а то все недосуг было…

Значит, завтра?.. Что ж, и им нечего больше откладывать.

Ромас громко объявил:

– Ребята, все! Завтра сматываем удочки! Приговор окончательный, обжалованию не подлежит.

Помолчав немного, Калпокас спросил:

– И все же одного понять не могу: что заставило вас искать пропавший клад? Другие бы на вашем месте махнули на это дело рукой…

Ребята переглянулись, недоуменно пожали плечами.

– Интересно было, куда он запропастился, – ответил Йонас.

– Да и вообще, принимая во внимание его научную ценность… – не докончил фразу Ромас.

Археолог принялся что-то путанно объяснять насчет Амундсена, Шлимана, Миклухо-Маклая, стал проводить довольно странные параллели, говоря, что и теми учеными, как и ребятами, руководила страсть, порыв души. И как знать, к чему это приведет в будущем…

Ребята были очень польщены: ай да мы! Жаль, что родители не слышат! А лет через десять… Ромас уже видит себя конструктором, знаменитым автомобилистом. Костас ведет раскопки, ему удается обнаружить погребенный под землей древний замок… Йонас распутывает сложнейшие дела, куда до него Шерлоку Холмсу… Зигмас, о, этот Зигмас Виржинис, любимец публики, эстрадный певец… Снова и снова выходит он на сцену под гром оваций. Видела бы его Эгле…

– Конечно же, я хватил со своими похвалами через край, – охладил их пыл Калпокас. – Но думаю, вы самокритично подойдете к себе и сделаете каждый для себя выводы.

Что ж, конечно, они обыкновенные подростки. Но почему бы и не помечтать?..

– Да, чуть не забыл: тот человек, Руопис кажется, был у меня. Извинялся за свою собаку.

– Вот это да, – расхохотались ребята, – за пса извиняться. Лучше бы пес сам пришел прощения просить.

– Можете себе представить, – продолжал мужчина, – мне пришлось даже заступиться за бедное животное. Уж так он его ругал – сказал, что пес все подряд тащит в дом. Хозяин вроде бы собирается попросить охотников пристрелить Домового.

– Такую собаку! – воскликнул Йонас. – Пусть лучше отучит ее чужое таскать.

– Вот и я ему то же самое сказал.

– Что там ни говорите, а все равно неясно, кто виноват – пес или хозяин, – высказал сомнение Ромас. – Руопис мог обучить собаку этому делу…

– Конечно, но я сомневаюсь, сильно сомневаюсь… – покачал головой Калпокас.

Хороший человек этот археолог Калпокас, на всех смотрит сквозь розовые очки. Может, поэтому каждому, кому доводится общаться с ним, хочется стать лучше, чище…

Не успел Пранас Калпокас распрощаться, как исчез Йонас: нужно было известить Юргу, что завтра они снимаются с якоря. Сунув в дупло записку, спохватился: а что, если она сегодня не заглянет сюда? Завтра будет поздно. И мальчик по дороге назад завернул в дом Лаймы – якобы напиться. Когда девочка подала ему кружку с водой, он тихонько шепнул ей, чтобы после обеда подружки пришли к ним попрощаться: завтра они уезжают. Лайма кивнула.

Девочки и в самом деле пришли. Зигмас вытащил свою гитару, тронул пальцами струны. Но играть не хотелось – было слишком светло, не хватало костра.

– Лучше пошли по ягоды, – предложил музыкант.

– Пошли, – с готовностью подхватил Йонас.

– Вы идите, а я здесь порыбачу, – поднялся с земли Ромас.

– Ромас, – умоляюще произнес Костас, – ведь сегодня последний вечер.

– Именно поэтому и стоит не пропустить случай, – равнодушно ответил тот.

Ромас ушел. Ребята тоже скрылись в лесу. Лайма молча стояла на берегу, задумчиво смотрела вдаль. Потом повернулась и пошла прочь.

Костас заволновался: неужели она уйдет, ни слова не сказав ему на прощание?

Девочка вернулась:

– Посидим, Костас?

Они опустились на траву и стали глядеть на подернутое рябью озеро. Неподалеку, в зарослях рогоза, виднелась голова Ромаса, торчал конец удилища.

– Не нужно было его уговаривать – не хочет человек, что поделаешь, – грустно произнесла Лайма.

– Ты его не знаешь, – возразил Костас, – он стоик, признает исключительно логику ума. Зачастую делает все наоборот, не так, как ему на самом деле хочется. Говорят, с годами это пройдет.

– Стоик, – невесело улыбнулась Лайма, – стоик.

И снова они надолго замолчали.

– Если тебе когда-нибудь станет плохо… скажи мне…

Что это? Уж не послышалось ли ей? Девочка обернулась. Костас сидел, мрачно потупившись. Ну да, конечно, послышалось…

– Если тебе будет грустно… вспомни обо мне…

Она снова обернулась. Костас неподвижно застыл на своем месте, о чем-то задумавшись. Неужто снова послышалось? Видно, так таинственно-странно шуршит, будто шепчет, рогоз.

Лайма положила обе руки мальчику на плечи и задумчиво поглядела на него своими большими глазами.

– Жаль, Костас, что вы уезжаете, могли бы побыть немного еще…

– Сколько можно, да и надоели мы тут всем, – сказал Костас.

– Что ты, вовсе не надоели! – искренне сказала она. – А на будущий год приедете?

– Не знаю, не думали еще…

Из лесу вышли Йонас и Юргита с охапками сухих еловых лап. Костас с Лаймой присоединились к ним, и вскоре все ребята собирали хворост для костра. Вспыхнули, затрещали охваченные огнем сухие веточки, костер стал разгораться все ярче. Появились Зигмас и Эгле, немного спустя вернулся Ромас с рыбалки. Зигмас вынес из палатки гитару.

 
Ребята, ребята,
Мы рады, мы рады,
Нам скоро семнадцать лет.
И пусть непогода,
Лишенья, невзгоды —
Нам скоро семнадцать лет.
 
 
А коль неудача —
Смеемся, не плачем.
Для нас невозможного нет.
Беда пронесется,
И радость вернется:
Нам скоро семнадцать лет…
 

Черным гигантским крылом накрыло лес, луга, потемнело озеро. Ночь. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием веток в костре да звонким голосом Зигмаса, певшего под гитару… Он пел о радости, непокое и тревоге – обо всем, чем жива юность.

Утро занялось ясное-ясное, без единого облачка. Ребята поднялись, привели себя в порядок – как обычно. Нет, не как обычно! Все они делали здесь в последний раз: купались, разжигали костер, завтракали. И поэтому лица их были непривычно сосредоточенными, не хотелось шутить и смеяться. А когда над лесом появилось яркое солнце, они стояли с рюкзаками на плечах, готовясь покинуть эти удивительные места. Молча застыли друзья на том же крутом обрыве, с которого в свое время любовались невиданным по красоте зрелищем.

Перед ними в венце зеленых лесов расстилались отливающие на солнце темным серебром воды Белого озера. Где-то вдали, на том берегу, высился в тумане едва различимый силуэт городища. Какие тайны, какие клады хранит оно?

На берегу озера виднелись избы, и жили в них люди-труженики. Кто знает, на какой дороге доведется когда-нибудь встретится с ними. И доведется ли?

И снова перед мальчишками серая пыльная дорога. Рукава засучены, грудь нараспашку. Вперед, ребята! Снова шутки и смех, радостный гомон.

Еще недавно зеленой заплатой виднелась на берегу их палатка, и вот уже нет ее. Не раз звучал смех, были тревоги и вздохи. Чего только не было!

Так что же вы успели сделать, ребята, в этих местах за короткое время? Какой след, какую память оставили о себе?