Текст книги "Гора сокровищ"

Автор книги: Анелюс Маркявичюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава двенадцатая. Ночные призраки

Когда Ромас добрался до Лайминого дома, там кончали ужинать. Хозяин дома, невысокий коренастый мужчина с седеющими усами и белой, как снег, головой, сидел за столом. Лайма с матерью мыли посуду. Бабушка, закутавшись в шерстяной платок, отдыхала в старом кресле.

Ромас поздоровался.

– Вот и гостя дождались, – приветливо сказал отец Лаймы. – Где-то я тебя вроде видел… Уж не из туристов ли будешь?

– Да.

– Заходи, присаживайся.

– Спасибо, я ненадолго. Там у озера браконьеры… сети поставили, электричество собираются пустить в ход…

Хозяин помолчал немного и сказал:

– Сущее наказание эти живодеры! И откуда их поразвелось столько? Мы-то, если когда и согрешим, бреднем побалуемся, так ведь убытку от этого – всего ничего: несколько рыбешек к праздничному столу. Так уж от веку идет. На то и озеро, чтобы рыбу ловить. И рыбы той всем хватит. А эти нагрянут, сети на километр растянут, да еще током ее, бедную, глушат. Иду я как-то утром – гляжу: на берегу следы, а у берега рыбешки видимо-невидимо, и вся брюхом вверх всплыла. Не иначе током ее поубивали.

– Надо что-то делать, – сказал Ромас.

– А что с ними сделаешь? Кто они такие, знаешь? Нет. То-то… Разные люди из города наезжают. Иди знай, как к ним подступиться.

– А если мужчин позвать? И мы в придачу. Навалимся всем миром.

– Какие у нас мужики, – подала голос хозяйка, гремя тарелками. – Одни старики да подростки. Остальные в город подались.

– Неужели и пятерых не найдется? – недоверчиво спросил Ромас.

Хозяин кашлянул и неохотно продолжал:

– Найти-то, может, и найдутся, да только не пойдут они, соваться в это дело не захотят. Не один уже обжегся. Вон в прошлом году Грудзи́с, что на том берегу живет, накричал на таких, номер машины записал, а сам еле ноги унес – чуть не утопили. Жалобы потом в район писал, номер машины в милиции сказал, а что с того? Или Швя́дас, тоже недалеко живет, так и он зарекся нос не в свое дело совать. Наткнулся мужик во время рыбалки на их сеть, вытащил ее, а они из-за кустов наблюдали. И что ты думаешь? Лодку его, новюсенькую, в щепки изрубили. Вот и связывайся с ними после этого.

«Трусы, все они здесь трусы, – лихорадочно думал Ромас. – Одного припугнули, другому лодку искорежили, а они и нюни распустили. Пусть, мол, распоясываются, разбойничают, нам-то что. Ведь всего-то и нужно – троим мужикам вместе собраться, да мы еще поможем… Что же делать? Может, в район сообщить?..»

Неожиданно ему пришла в голову спасительная мысль: надо немедленно разыскать того капитана, автоинспектора. Только вот как его фамилия? Капитан… капитан… Лай… Лей… Лау… – Лаукайтис! Ну конечно! Капитан Лаукайтис!

– Ура! Вспомнил! – радостно воскликнул мальчик.

Хозяева удивленно посмотрели на него.

– Что вспомнил? – спросил отец Лаймы.

– Вы, наверное, его не знаете. В районе у нас капитан знакомый есть, Лаукайтис. Надо как-то ему сообщить. Телефона у вас нет поблизости?

– Телефона? Что ты! Радио, телевизор – пожалуйста, в любой избе, а телефон нам к чему?

– У лесничего есть! – включилась в разговор и Лайма.

– Верно. Ему недавно провели, но путь туда неблизкий – километра два лесом.

– Скажите, как туда добраться, я найду.

– Не найти тебе, детка. Ночь на дворе, заблудишься.

– Я могу показать! – вызвалась Лайма.

– Чего выдумала! – сурово оборвала ее мать. – По лесу ночью шататься!

– А чего нам бояться? Сбегаем и назад, – не сдавалась дочь.

– Ладно, пусть идет, – смягчился отец. – Дело-то важное, а вдвоем не пропадут.

Ребята вышли из дому. Ромас прибавил шагу, Лайма, запыхавшись, еле поспевала за ним. Хотя в лесу было темно, Ромас заметил, что она чем-то недовольна.

– Я, наверно, слишком быстро иду? – спросил он.

– А ты думал… – с трудом переводя дух, ответила Лайма.

Сбавив шаг, подростки пошли дальше. Чем не романтика: ночь, лес, они вдвоем… Но это только на первый взгляд. На самом же деле – две одинокие фигуры, затерянные среди таинственных высоких деревьев, а вокруг зловещая тишина, только изредка треснет под ногой ветка да вспорхнет прямо над головой спугнутая птица…

– Ты все же храбрая, Лайма, – начал Ромас, – не ожидал от тебя.

– Тут особой храбрости не нужно…

– Другая бы на твоем месте струсила…

Лайма смущенно улыбнулась.

– Здесь тропинка должна быть, – сказала она. – Вот, нашла!

Но тропинка слишком узка для двоих, и девочка пошла впереди. Извиваясь и порой почти совсем исчезая, дорожка вела ребят к цели.

– Правду отец говорил – одному бы мне не найти, – сказал Ромас.

Лес стал редеть и кончился совсем – впереди показалось что-то огромное, бесформенное.

– Пришли, – остановилась Лайма. – Вот его дом.

Одно окошко сбоку светилось, и подростки вошли в избу. За столом сидел пожилой сухощавый мужчина в расстегнутой на груди рубахе и заполнял какие-то квитанции. На стене висело охотничье ружье. «В случае чего можно было бы припугнуть этой штукой…» – подумал Ромас.

– Простите, мы хотели позвонить по телефону, – начал мальчик.

– Уж не беда ли стряслась? – встревоженно спросил мужчина.

– Нет, браконьеры нагрянули с сетями, мало того, током собираются глушить.

– У какого озера?

– У Белого, – ответила Лайма.

Лесничий привстал, но тут же опустился на место. Кулаки его, неожиданно огромные для небольшого тела, были гневно сжаты.

– Гады, – процедил он сквозь зубы. – Участковому инспектору обязательно нужно позвонить.

Хозяин открыл телефонную книгу и принялся водить пальцем сверху вниз. Внезапно палец его застыл посредине страницы.

– А вы кто такие будете?

– Мы тут с друзьями на каникулах, а она живет в двух километрах отсюда.

– Я дочка Балтуонисов, вы к нам захо́дите иногда, – смущенно сказала Лайма.

– Вот тебе раз, а я и не узнал. Вытянулась ты сильно. Давно ли в гости ко мне малышкой приходила, этакий дичок была. Отец-то как, не болеет?

– Не жалуется.

– А мама?

– И мама здорова.

– Бабушка скрипит еще?

– По-прежнему…

– Брат наведывается?

– Редко, на праздники иногда.

«Нашел время болтать, звонил бы лучше. Пока всю родню переберет…» – недовольно подумал Ромас.

Но лесничий уже набирал номер. Слышны были длинные гудки. Набрал еще раз – то же самое.

– Разве его дома застанешь? Попробуем в милицию…

Он снова стал крутить диск. Отозвалась пожарная часть.

Еще раз – больница… Затем баня, молокозавод… Что угодно, только не милиция.

– Чертова техника! – выругался лесничий. – Быстрее дойти, чем дозвониться.

– А вы капитана Лаукайтиса знаете?

– Начальника автоинспекции, что ли? С виду знаю, но дел с ним не приходилось иметь. Лошадьми он не интересуется, а другого транспорта у меня нет.

– Давайте позвоним – я могу с ним поговорить, – попросил Ромас.

– Можно. Только лучше сразу домой, если там телефон есть.

Лесничий снова углубился в справочник. Набрал номер. Ту, ту-у-у!..

– Лаукайтис слушает, – раздалось в трубке.

Ромас вырвал трубку.

– Товарищ капитан, с вами говорят те самые туристы… Вы нас однажды задержали, помните?

– Кто, кто? – переспросил капитан.

– Ну помните, вы еще на машине ехали, а один из нас с бутылкой на дорогу выскочил. Вы нас тогда чуть не забрали, а потом отпустили… Навестить обещали…

– A-а, припоминаю – обещал, как же… Только все времени никак не выберу…

– Я не за тем звоню… Браконьеры к озеру приехали, сети ставят, рыбу глушат. Инспектор по охране природы не отвечает, в милицию не дозвонились, на вас вся надежда…

– Да вы прямо как снег на голову… Я только с места аварии. И перекусить не успел. Сумасшедший день…

– Что же нам теперь делать? – упавшим голосом спросил Ромас.

– Ты откуда звонишь?

– От лесничего…

Мальчик повернулся лицом к хозяину дома.

– Скажи от Стульги́са, от Стульгиса.

– От лесничего Стульгиса.

– Подожди чуток, попробую связаться с участковым…

Через десять минут раздался телефонный звонок. Ромас взволнованно схватил трубку.

– Что там за озеро, как называется? Где браконьеры расположились?

Ромас объяснил.

– Ладно, выезжаем. Только не спугните их. Будьте возле палатки.

В трубке послышались частые гудки.

Ромас опустился на лавку. Ему показалось, что с души его свалился груз. Рядом молча сидела Лайма.

– Значит, приедут, – сказал лесничий. – Может, прижмут голубчиков, в другой раз неповадно будет. У нас тут в лесу тоже забот хватает. Как стемнеет – жди чего угодно. В одном конце топор услышишь, туда кинешься. Добежать не успеешь, а уж в другом конце дерево валят. Так и мотаешься всю ночь. И зверюшкам в свое время досталось. Кому не лень, стреляли. У многих с войны кое-что осталось, припрятали… Теперь вот на озера переметнулись. И свои и приезжие против рыбы ополчились. Только городские на новый лад ее убивают, технику привозят. Откуда же ей быть, рыбе-то, – того и гляди, ничего не останется…

– Может, пошли, Ромас, поздно уже? – поднялась Лайма.

Ромас тоже встал.

– И в самом деле нам пора. Спасибо за телефон, за помощь.

– Не за что, – отмахнулся лесничий. – Загляну к вам когда-нибудь… Времени только все нет – работа такая…

Назад Ромас шел медленно – спешить больше было некуда. Из-за облаков выглянула луна – в лесу стало заметно светлее.

– Прохладно что-то, – поежилась девочка.

– В самом деле? А мне жарко.

Ромас снял свою нейлоновую куртку и накинул Лайме на плечи.

– Здорово, что мы Лаукайтиса застали, – сказал Ромас и принялся рассказывать, как они с ним познакомились.

Лайма молча слушала. В лесу было так тихо, что эта тишина казалась звенящей. От серебрящихся под луной деревьев пролегли длинные тени – ни звука, ни шороха вокруг: все погрузилось в недолгий летний сон.

Внезапно Лайма остановилась.

– Хвоя в ботинки набилась.

Девочка сняла туфельку, оперлась о плечо спутника и начала вытряхивать хвоинки. Обувшись, она посмотрела на Ромаса долгим взглядом. Ее лицо, освещенное лунным светом, казалось белым-белым, а глаза – темнее обычного.

– Ромас, – робко начала она, но осеклась и тут же громко сказала: – Ладно, чего там, пошли!..

«Что она хотела сказать и почему таким взволнованным был ее голос?» – думал мальчик. Больше они не сказали друг другу ни слова.

Когда Ромас появился у палатки, Йонас с Зигмасом были там.

– Ну как? Удалось что-нибудь сделать? – накинулись они на него с расспросами. Но тот сначала попросил поесть и лишь потом рассказал, как все было. От друзей он узнал, что браконьеры пока пьянствуют, а на рассвете собираются вытаскивать сети и глушить рыбу.

Уже светало. Небо на востоке становилось светло-серым, словно кто-то постепенно снимал с него темный покров. Эта дымчатая полоса ширилась, прогоняя куда-то к западу сумерки. С приходом света пробудилось и все вокруг. На деревьях и кустах на все лады зачирикали, затиленькали, засвистели пташки. С озера потянулся редкий туман. На траве и листьях повисли капельки росы. Повеяло холодом.

– Давайте разожжем костер, холодно становится? – предложил Зигмас. – Все равно они знают про палатку. Интересно, почему Лаукайтиса до сих пор нет?

Мальчики разожгли костер и уселись вокруг греться.

– Ребята, я предлагаю сходить туда, посмотреть, что они делают, – сказал Йонас.

Ромас заколебался:

– Опасно, могут увидеть. К тому же капитан запретил.

– А мы потихоньку подкрадемся, – не унимался Йонас.

– Нет. Лучше выйдем навстречу – они могли сбиться с дороги.

Прячась по кустам, ребята разбрелись по лесу. Над озером все еще висела плотная пелена, хотя утро уже наступило. По ту сторону, над лесом, появился красный шар – вставало солнце, в лучах которого вспыхнули радугой светлые капельки росы.

Сперва до них донеслось урчание мотора, потом все увидели приближающийся зеленый газик. Ребята выскочили из своих укрытий. Машина остановилась, из нее вылез капитан Лаукайтис.

– Заждались? Добро.

– Думали, не приедете.

– Могло случиться и так: на полдороге мотор заглох, потом шина спустила…

– Вот они, – представил ребят капитан молодому мужчине, который вылез следом за ним. – А это наш участковый.

– Где те? – сразу же приступил к делу инспектор.

– По просеке вниз и влево до корявой сосны. Можем показать.

– Вам, ребятки, лучше не ввязываться, – сказал новый знакомый. – Всякое может случиться – вдруг сопротивляться станут…

Друзьям ужасно не терпелось увидеть все своими глазами. К тому же разве не они первыми обнаружили браконьеров, сообщили в район? Нет, это не по правилам.

– Мы к вам потом заглянем, – утешил их капитан. – Да не волнуйтесь вы, все расскажем, как было.

– По-моему, лучше туда пешком пойти, они мотор могут услышать… – сказал Ромас, но Зигмас внес ясность:

– Далеко не убегут – шину-то я им… того.

Капитан одобрительно рассмеялся.

Газик укатил, а ребята стали наблюдать за происходящим с крутого обрыва. Вот на берегу засуетились, забегали… Хлопнула дверца машины, потом послышался громкий рев мотора, автомобиль с браконьерами рванул с места, проехал несколько метров и замер в кустах.

– Ага, ага! – обрадованно воскликнул Зигмас. – Если бы не я – пиши пропало! А теперь сцапают как миленьких!

Дальше ничего нельзя было рассмотреть – мешали деревья. Ребята отправились к палатке.

Глава тринадцатая. Таинственные знаки

Костас нашел клад. Это случилось так неожиданно, что мальчик растерялся.

…Сначала он копал там, где велел археолог. На небольшом пятачке ничего, кроме гравия, не попадалось. Только сбоку земля была чуть темнее, и Костас обратил на это внимание. Понемногу расширяя границы площадки, мальчик осторожно снимал слой за слоем. Почва и там была темнее обычной. Вдруг лопатка уперлась во что-то твердое. «Камень», – подумал паренек и стал копать дальше. Сняв тонкий слой, он нащупал нечто шероховатое. Затаив дыхание, очистил по бокам землю – пожалуй, черепок. Но нет, когда поверхность предмета была очищена, оказалось, это сосуд с узким, словно перетянутым горлышком. Он лежал на боку: видно, многие сотни лет тому назад его положили на землю, да так и забыли. Костас зачарованно молчал, предвкушая, как обрадуется археолог Калпокас. Совершенно целехонькая амфора! Вот это удача! Это вам не черепки, из которых к тому же не всегда удается слепить что-нибудь путное. Он освободил из земляного плена уже половину сосуда. Нет, самому не стоит рисковать, нужно позвать руководителя, пусть закончит.

Однако случилось непредвиденное: мальчик неосторожно задел лопаткой за горлышко вазы, от нее отвалился кусок, и из сосуда, словно из рога изобилия, посыпались потемневшие от времени монеты.

Костас оцепенел, а спустя мгновение радостно закричал:

– Клад, клад! Я нашел клад!

Первым прибежал Калпокас, за ним, побросав лопатки, ринулись ребята. Все с восхищением смотрели на находку. Везет человеку! Без году неделя археолог, и на тебе!

– Ты, парень, видно, под счастливой звездой родился, – взволнованно сказал Калпокас.

Вместе с Костасом руководитель стал разглядывать клад: оказалось, это были монеты римской чеканки и относились они к началу нашей эры. Но как они попали сюда? Этого ученый пока не мог сказать. Осмотрев сосуд, они увидели, что горлышко его треснуло давным-давно. Достаточно было одного неловкого движения, чтобы оно отвалилось.

Пропажа предыдущего клада научила Пранаса Калпокаса осторожности. Он ссыпал монеты в полиэтиленовый мешочек, туго завязал его и оставил на стоявшем в середине ямы ящике рядом с другими находками. Затем отнес сосуд на то же место, положил в прежнем положении, сфотографировал и стал делать зарисовки на листе ватмана. До обеда археолог занимался только кладом.

Костас тоже прервал работу: он слонялся вокруг, останавливаясь то возле одного, то возле другого школьника. Потом долго наблюдал за тем, как кропотливо, не торопясь, трудится их руководитель. Мальчик все никак не мог позабыть тех чудесных мгновений, когда из сосуда хлынули неудержимой струей монеты… Эта картина долго потом преследовала его…

После обеда ребята разбрелись кто куда. Костас и старый ученый сидели на краю поляны. Рядом на траве лежал клад, с которым археолог не расставался ни на минуту.

– Да, ты в рубашке родился, – снова сказал Калпокас. – Мы тут бьемся, черепки собираем, а ты пришел – и сразу клад…

– Случайно, конечно, – смущенно произнес Костас.

– Может быть. Значит, твое счастье. И все же здесь нельзя без особого чутья. Другой бы ковырялся, где велено, а ты… Конечно, слишком громкое сравнение, но и в мировой практике бывали случаи… когда успех определяли самая настоящая интуиция и везение. Как удалось, скажем, Генриху Шлиману обнаружить и откопать Трою? Ведь он даже и не археолог, а самый обыкновенный торговец, кстати, родом из Клайпеды. Этот незаурядный человек знал немало языков, в том числе древних. Интуиция и убежденность, что в «Илиаде» и «Одиссее» Гомера описаны подлинные события, конечно, в поэтическом освещении, привели его в Грецию, на те холмы, где три тысячи лет тому назад процветала Троя. Нечто подобное случилось и с археологом Алькубиерре, которому чутье подсказало, где начать раскопки, – он вонзил лопату прямо в центре погребенного под огнедышащей лавой древнего города. Правда, много понадобилось времени, чтобы доказать: да, именно в этом месте Помпеи, и все же чутье сыграло решающую роль в открытии…

Услышав рассказ руководителя, ребята понемногу начали собираться в кружок – все с интересом ждали, что он расскажет еще.

– Или возьмем, к примеру, Говарда Картера, который в Египте, в «Долине царей», обнаружил гробницу фараона Тутанхамона. Ведь там все было изрыто-перерыто вдоль и поперек, изучена буквально каждая пядь земли. Многие известные археологи утверждали, что в тех местах невозможно больше ничего найти, что каждый обломок скалы полит потом исследователей. И все же Картер, положившись на свою интуицию и, разумеется, на знания, обнаружил богатейшую гробницу фараона, до которой не сумели добраться грабители. Представляете, она пролежала под землей тридцать три столетия! Пожалуй, это одно из самых выдающихся открытий в мировой археологии.

– А вдруг и здесь, в этом кургане, таятся клады или драгоценности? – спросил Костас.

– Как знать? Старожилы рассказывают такие вещи, что и верить не хочется. Дескать, восемьдесят – сто лет тому назад здесь находили клады. Они от своих отцов и дедов слыхали. Выходит, и эта гора не случайно так называется, хотя никто своими глазами тех сокровищ не видел. А тут еще нашу находку так глупо проворонили – простить себе не могу. Ведь сегодня мало кто верит в то, что наши предки имели свою письменность, разумеется, не в современном понимании этого слова, а, так сказать, письменные знаки общения. Но они должны быть. Кстати, и до гениального открытия Франсуа Шампольона никто не хотел верить, что иероглифы на египетских памятниках не что иное, как самая настоящая письменность. И Геродот, и Гораполлон, живший в четвертом веке нашей эры, которые дали подробное описание иероглифов, и многие ученые более поздних веков считали эти письмена просто рисунками. Шампольон же расшифровал их, дав тем самым человечеству возможность по-иному взглянуть на древнеегипетскую культуру. Трудно загадывать наперед, но, надеемся, и в наших краях родится когда-нибудь ученый, которому удастся прочитать древние надписи. А для этого необходимы образцы, и чем больше, тем лучше. Это могут быть и прямые, искривленные черточки, крестики, кружочки, стрелки… Не исключено, что они представляют собой образчики фонетического письма наших предков, а не религиозные символические знаки, как утверждают многие. У религии своя символика, там преобладают подковки, кружочки-солнца, ромбы, крестики, полумесяцы. Мне довелось видеть несколько камней с различными надписями. Извольте взглянуть.

Калпокас вытащил блокнот и положил его на колени. Напирая друг на друга, ребята разглядывали страницы, испещренные таинственными знаками.

– Что? Скажете, не похоже на письмена? А попробуйте расшифровать! Шампольон нужен, новый Шампольон и новые доказательства! Одно из них пропало, и виноват в этом я. Даже копию толком снять не успел.

Археолог задумался. Молчали и окружившие его плотным кольцом ребята. А Костас размечтался: «Я прочитаю их! Вот вырасту, получу образование, а потом, честное слово, прочту!» Мальчик и не знал, что Шампольону было двенадцать лет, когда он произнес почти те же слова…

Отдохнув, ребята проработали на раскопках до вечера, потом разошлись по домам: впереди был выходной. Костас тоже хотел вернуться в лагерь, но Калпокас отговорил его. Завтра он поедет сдавать находку в музей на хранение и переправит Костаса на другой берег – не придется идти вокруг озера.

До темноты они вдвоем раскладывали монеты, а утром сели в лодку. Очутившись на том берегу, Костас поразился: солнце стояло над лесом, но вокруг палатки – ни души. Костас заглянул внутрь: ребята спали как убитые.

– Эй вы, сони! Вставать пора! – крикнул он, но никто из друзей не шевельнулся, только Зигмас повернулся на другой бок.

Костас уселся на бревнышке: наваждение какое-то, летаргический сон на них напал, что ли? Заметив котелок с остатками кофе, Костас отмыл его в озере и отправился за молоком. Ведро с парным молоком, как обычно, стояло во дворе на лавке. Мальчик отлил в котелок, сколько положено, и собрался уходить, но тут в дверях дома появился хозяин:

– Проходи в дом, соседушка.

Костас усмехнулся. Неплохо звучит: соседушка…

– Ну как, прищемили хвосты браконьерам? – улыбаясь, спросил хозяин.

– Браконьерам? Каким браконьерам? – удивился Костас.

– Вот тебе раз! – всплеснул руками мужчина. – Неужели ты ничего не знаешь?

– Я на раскопках работал.

– Тогда понятно. Тут вчера браконьеры объявились, а один из ваших…

– Ромас, – подсказала Лайма.

– Ну да, Ромас. Прибежал – помогите, мол. А что мы можем? Ну и сорвались они с Лаймой на ночь глядя к леснику – в милицию позвонить. Участковый с автоинспектором приехали и накрыли тех как миленьких. Ходил и я утром поглядеть. Красота: директор бани, инженер, механик какой-то стройки и шофер. Протокол на них составили, сети отобрали, лодку тоже.

– То-то я ребят не могу добудиться!

– Ночка у них жаркая была, вот и спят без задних ног. А у археологов что слышно, нашли чего-нибудь?

– Конечно, нашли. Черепки, еще кое-что. Я вот кувшин с монетами нашел.

– Целый кувшин денег?! – ахнула хозяйка.

– И куда же ты их подевал? – поинтересовался отец Лаймы.

– Археолог Калпокас в музей отвез.

– А тебе-то неужели ни одной монетки не дал? – поразилась женщина.

– На что они мне? Это предмет старины, научная ценность. В музее на них может кто угодно любоваться.

Тут подала голос старенькая бабушка, молчаливо сидевшая в своем углу.

– Когда-то сестра моя старшая, Морта, царство ей небесное, в той горе тоже клад нашла. Траву лечебную искала, выкопала корешок, а под ним монетка золотая блестит. Давай она руками землю разрывать – полный подол набрала. Дома в сите промыла – блестят, словно солнце. Вся деревня сбежалась поглядеть. А поутру кто мотыгой, кто вилами бросились гору перепахивать, на части терзать. Целую неделю искали, все дела забросили, а найти ничего не нашли, кроме черепков разных да железяк. И вот однажды ночью стучится кто-то к нам в избу. Батюшка, царство ему небесное, топор схватил, у дверей притаился. Матушка, Морта и я взяли кочергу, скалки и тоже приготовились. А за дверьми кто-то страшным голосом как заревет: «Отдавай, Граужинис, богатство, а не отдашь – всех вас перережем». Отец и отвечает: «Клад я вам не отдам, а полезете – зарублю». Тут дверь затрещала, и один из тех разбойников в сени вскочил. Папаша и опустил на него топор. Тот с проломленной головой на месте лежать остался, еще двое испугались и убежали. Велел мне отец за соседями бежать. Все семейство на ноги подняла. Разбойник тот в тулупе овчиной наружу в луже крови лежал. Сорвал отец с него бороду привязанную, глянули мы – так это же Рапо́лас, старший сын Швилпу́насов, что в двух верстах от нас жили. Оказывается, все трое братьев решили в тулупы наизнанку вырядиться, бороды привязали и за кладом явились. Вскоре и жандармы приехали, допросили всех, а разбойника того, Раполаса, домой отвезли. Братья-то его той же ночью успели в лесу скрыться…

Кутаясь в шерстяной платок, хотя было совсем тепло, старушка говорила, не обращая внимания на то, слушают ли ее. Невозможно было понять, где в ее истории правда, где небыль. Все свидетели давно умерли, только она одна зажилась на белом свете и словно мост соединяла чуть не столетней давности прошлое с настоящим.

Ее рассказ, по существу, слушал только Костас. Мать хлопотала у плиты, Лайма гладила белье, отец листал какой-то журнал.

– Но никому то богатство счастья не принесло, – продолжала бабушка. – Верно люди говорят: не в радость добро, не своим горбом нажитое. После того случая папаша больше не держал золота в доме. Разменял в банке на бумажные деньги и купил водяную мельницу. Морте земли дал, дом построил. Жил в соседней деревне парень, Кя́рпис Пя́трас, собой хорош был, словно пион, зато беден, как церковная мышь. Понравился он Морте нашей. Уж сколько женихов к ней сваталось, а она уперлась и ни в какую. Как увидит, что бричка со сватами во двор сворачивает, тут же убегает куда-нибудь. И вышла-таки за того Пятраса! В первую же ночь после свадьбы двое братьев Швилпунасов в отместку за убитого Раполаса подожгли новый дом. Месяц прошел, и такая страшная гроза налетела, запруду снесло, мельницу подмыло, она и рухнула. Недолго после этого Мортяле пожила: похворала бедняжка, да и отдала богу душу. Нынче на том месте роща разрослась, а от мельницы только жернова остались, на дне речки торчат…