Текст книги "Укради меня (СИ)"
Автор книги: Анель Ромазова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Глава 19
Смутно соображаю, как мы оказываемся на диване. В позе гордой всадницы, седлаю этого дикого жеребца. Полностью погружаюсь в удовольствие своего фетиша – пропускать между пальцами его густые и грубоватые волосы. Губы наши не размыкаются ни на секунду. Это не допотопные, подростковые лобызанья, на которых до Саши, ограничивался мой уровень. Это версия влажных, горячих и отрывающих от земли касаний. Хмелею, будто подпитывая, из него винные пары.
– Хочешь знать что потом ? – искушает и заманивает вкрадчивым голосом, отрываясь ненадолго.
Потом? О чем он?
Мозг не успевает, выплывать из пьяного тумана. Саша, мой горячечный вздох, воспринимает как согласие.
Снова налегает на губы. Наглый язык проталкивается внутрь, поддевает мой и заставляет следовать за ним . Своеобразная игра тяни – толкай. Прокладываю кончиком путь, он его присасывает. Делает умопомрачительные вещи. Если уместно сравнение с оральным сексом – это он.
Замутненный разум, урывками воспринимает, как майка сползает с плеч и сбивается где –то на животе. А ПОТОМ! Как его ладони сжимают обнаженные полушария груди. Каждый нажим отзывается колкостью в плоти.
Это бесконечно приятно. Вот именно в таком порядке. Его крупные ладони – моя грудь, так уютно в них поместившаяся. Все что он делает, приводит к ощущениям, что двоечка увеличивается на пару размеров. Как будто меня, глобально разносит в ширь . Распирает изнутри.
– Мляя, Кис, надо притормозить, – рвется из него гортанным стоном. Пальцы при этом не перестают разминать соски.
Зачем притормозить? Кому притормозить?
И снова. О ЧЕМ ОН?
Разве на американских горках есть такая возможность. Летим, подрываясь страстью, как в воздушных ямах. Трясет, периодически оглушая перегрузками. Давление бьет по шкале все рекорды. Уши закладывает так, что звук просачивается, словно сквозь вату.
Дышать?
Я уже не знаю что это такое.
Целовать? Да!
Чувствовать его руки на своей груди. Ну конечно!
Дышать – это совершенно лишнее.
– Еще, Сашечка еще… еще… еще, – возбужденно скандирую остатками голоса. Звук срывается и теряется в поцелуях.
Действуя какой-то подсознательной памятью. Просто раскачиваюсь на нем. Внушительность под ширинкой меня совсем не пугает. Даже наоборот, тканевые прослойки дико раздражают воспаленную кожу бедер. Царапают ее и тревожат.
– Сладкая, Киса..горячая, Киса, – пытается в перерывах, ловить губами поднывающие вершинки, пока я разбираюсь со сложнейшим механизмом на рубашке, – Охуеть! какие сисечки.. Это шедевр…вечно бы смотрел, – пошло и развратно комментирует, пользуясь моей одержимостью, расстегнуть эти дурацкие пуговицы. Что за изверг их придумал в таком количестве.
Упускаю промежуток, когда он переходит на манипуляции с трусиками. Поглаживает поверху. Скользит фалангой по кромке, забираясь все ниже.
Я, наконец, добравшись до лакомства, припадаю губами к его груди. Зацеловываю всю поверхность. Его кожа пропитана насквозь терпкой мужской эссенцией. Соль и сладость. Войдя в эротический транс, насыщаю вкусовые рецепторы.
Мы как два безумца дорвавшиеся до шведского стола. В обостренном голоде пиршествуем на телах. Вряд ли оба понимаем, к чему это может привести. Я в неискушенности. Саша в своей жадности. Это порок и похоть вырвавшиеся на свободу.
Остановиться? Нет – нет!!
Вливайся в меня. Бери!!
Не высказанные слова, преобразуются в стоны. Руки мои непослушно танцуют на нем. Его моим телом безгранично владеют.
Вот он, настоящий криминал – поддаться желанию. Саша грабит меня, не соблюдая законов и порядка. Пальцы, вовсю, натирают складочки, утопая во влаге. Непозволительно. Но хорошее же… хорошо!!
– Кис, мне кранты, – следом ругается так, что мозг не способен проанализировать набор букв в таком сочетании. Свободной рукой расправляется с ширинкой. Во власти впечатлений веду ладонью туда, куда он направляет.
Вдох..вдох..захлебнувшись. Сжимаю твердый инструмент, обтянутый шелком. Гладкий, отзывчивый. Подрагивает под моими пальцами. Не могу обхватить его полностью. Не могу, глаз отвести, как моя рука двигается на его члене.
– Крепче ..резче, – напутствует короткими инструкциями .
Делаю я это сама. Меня никто не принуждает и не заставляет. Конечно же, испытываю шок, помешанный с удовольствием.
Саша, на секунду прервавшись, снова ласкает меня самым интимным образом. Его глаза, так же, упираются между моих ног, поглощенные процессом.
Немного проникает внутрь. В естество. Надавливает. Большой палец растирает волшебную кнопочку, от которой растекаются искрящие пузырьки. Они лопаются и рождаются новые. Их все больше и больше. Их миллиарды. Они заполняют кровь. Они заменяют мысли.
Наша согласованность перебивается паузами глухих стонов. Все чувства взрываются, извергаясь атомным скоплением. Бьют и разрывают мою оболочку. Тонкий надсадный крик льется по горлу.
– Ахх!! – выплескивается облегчением или маленькой смертью.
Мне прекрасно в небытие. Сашино удовольствие без промедления заливает мою кисть и внутреннюю поверхность бедра.
Я лечу на лопатки, на губах загорается то ли поцелуй, то ли укус. И снова стремительное падение. Мы скользим, делаем сальто . Я шлепаюсь сверху на Сашку. И почему-то, в итоге, мы лежим на полу.
– Как еще потолок не рухнул, – раздается хриплым смехом Саша.
– Потолок? Рухнуть? – говорю, с видом пациента награжденного ретроградной амнезией.
– В прошлый раз лампочка. Теперь ножка у дивана отвалилась. Опасная ты девушка, Лика Скворцова.
Сашка в распахнутой рубашке растрепан. Весь такой, образец нахальства и сексуальности. Доволен, сытый.
– Иии?
– Что иии? – глазею на него в непонятках.
– Жду дифирамбов в свою честь. Ибо нехер плести, что у тебя чего там было много, – дразнит меня и расплывается в хитрой улыбочке.
– Ой, какие мы нежные и обидчивые.
– Ваще нет. Скорее сказочный долбоеб, – обескуражено приподнимаюсь и жду, что он продолжит, – Ты меня совратила. А я не хотел.
– Ты…ты – силюсь, не разреветься от обиды. Такой уязвимый момент. Я, как любая девочка, хочу говорить о прекрасном. А тут нелепые обвинения. Саша перекатывается, накрывая собой.
– Смешная такая, маленькая зануда. Я шучу. Хотел. Знаешь, как хотел. У меня чуть член не разнесло от твоих потомушек.
– Да, Саша…ну ты..дурацкие шутки, – упрекаю его в нетактичности многозначительным выражением. Выкарабкиваюсь и привожу одежду в прядок..
Поправив штаны, он закладывает руки за голову и как-то сурьезненько на меня поглядывает. Я смущенна пристальным осмотром. Да и откат нарисовался неожиданно.
Что я наделала. Попробуй он зайти дальше, отказа бы не последовало. И это как-то неправильно. Ведь мы даже не в отношениях. А я сильно заморачиваюсь, на соблюдении церемоний. Первый раз хочу в особой, исключительной атмосфере. Вздыхаю, убеждаясь, что кандидатура Саши одобрена всеми моими чувствами. Рядом с ним, в моей жизни появляются белые полосы.
– Так и понял что это неизбежно, – качает загадочно головой, откашливается, – Ты в меня влюбилась? Да?
Что – что он только что сказал?
У меня язык присыхает к нёбу. Речевой аппарат выходит из строя. Чтобы не выглядеть полной дурой, хватая открытым ртом воздух, сбегаю в ванну. Возмутиться и начать отрицать, наверно, слишком уж по – детски. Представляю, как буду при этом дрожать. Если вдуматься. Влюбленность – единственное, в чем мне не стыдно сознаваться. Ни себе, ни ему.
Как там. Махнуть рукой и была, не была.
Моюсь и терзаю себя противоречиями. Бунт, в моем случае, ни к чему не приведет. Точнее, приведет к очередному позорному конфликту. Корчить из себя амазонку и роковуху – совсем не по мне. С Сашей и вовсе – это противоестественно.
Вышагиваю через порог с левой ноги наудачу. По тонкому шлейфу табачного дыма движусь на балкон.
– Предположим, чисто теоретически, что я влюбилась. Что тогда? – робко интересуюсь.
Саша, убрав локти с перил, жестом и кивком приглашает, нырнуть в его объятия. После душа на улице кажется зябко, я не отказываюсь. Чего уж. Стесненье пропало. Градус повышен. Мыслю текстом короля попсы. Сашка затягивается сигаретой над моей головой, о чем-то задумывается.
– Чисто теоретически, перестань мне врать, – неторопливо успокаивает своим ответом. Горло першит от волнения, и слова я еле выдавливаю.
– Чисто теоретически, могу попробовать, – заглянуть бы ему в лицо и уловить, насколько он серьезен. Не коронный ли трюк из области поматросил и бросил, – А тебе, не мешало бы, вести себя …ну помягче.
– Меня упрекнуть не в чем. Я не косячил, – выдвигает емко и категорично.
– В общем – то да. Спать? – осмеливаюсь положить ладони поверх его на перила. С высоты наблюдаем, как в темноте блещут фонари. По трассе несутся редкие машины. Уже не важно, что было до этого. Безмятежность просачивается глотками свежего воздуха.
– Угу. Я с краю и учти буду приставать, – утапливает лицо мне в затылок.
– Приставай, я крепко сплю.
Глава 20
Просыпаюсь и не могу пошевелиться. Это что-то новенькое. Скручена в позе эмбриона. Зажата со всех сторон. В спинку дивана я упираюсь лбом А вот моя спина колышется волнами, от вздымающейся мужской груди.
Повозившись немного, разминаю затекшие мышцы, но зажим расслабляться и не думает. Сашины руки крепко – накрепко обосновались в районе солнечного сплетения. Толкаю его попой и попадаю в пах.
– Еще раз так сделаешь, – с полушутливой строгостью прорезает по слуху.
– Как? – дерзость я себе все же позволяю. Чуть качнувшись, почти бесстыже трусь об него, – Так? – подыгрываю и повторяю, уже медленней двигаясь по твердой и горячей скале позади себя.
Его рука сползает мне на бедро и притягивает. Я чувствую, что он проснулся весь – весь. Ягодицы жжет от прикосновения, мгновенно каменеющего члена. Это со всеми так, или же моя исключительная способность вызывать в нем дух похоти.
Хочется развернуться и посмотреть ему в глаза, но из глубины вползает смущение и утренняя уязвимость. Обычное женское. Как я выгляжу с намагниченными от подушки волосами. Нет ли заломов – заспунов на лице. Для меня откровенность совсем не привычна. Да и раскованность тоже, в процессе выращивания.
– У меня зверски стоит всю ночь, – уже совсем грозно рычит Сашка и ведет по ребрам выше. А я страсть, как боюсь щекотки. Со смехом и писком ползу вниз. У нас разные весовые категории и пропорции. Он достает и там, продолжая экзекуцию. Одеяло сбивается комом от нашей возни.
Его руки везде. Я и ахнуть не успеваю, как он наваливается сверху. Заворачивает мое бедро себе на талию, Сдергивает кромку маечки, присасывается и щедро нализывает ареолы . Вцепляюсь ему в волосы. Хочу оттолкнуть, или вдавить еще ближе.
Тело пронзает током. Меня гнет к нему, как тетивой лука. Пытаюсь было возмутится, но мои возражения, вообще, всем фиолетово. Отбиваюсь я вяло. Банально дрожу, как осиновый лист. Его аромат уже записан обонянием, как родной. Сопротивление тает и тает. Язык порхает по соскам, а зубы, стрелами амура, причиняют сладкую боль. Легонько сдавливает и оттягивает. Эти ласки точно доведут меня до помешательства. Начинаю активнее отбиваться, пока еще не поздно.
Всего лишь, одним ловким движением, перехватывает руки и закрепляет над головой. Мне бы сейчас удариться в панику. Но паники нет. С благоговейным ужасом ощущаю трение его члена.
С опаской прикидываю в голове. Сколько же в нем сантиметров? В ладонь не помещается. Примерно в две. Это около двадцати. Статуя Аполлона, если бы ожила, сгрызла руки по локоть от зависти.
Проворные пальцы лезут под резинку пижамных шорт. Для надежности, я вчера вечером надела еще и плотные трусики.
– Ты прям как капуста. Натянула сто одежек, – упрекает, оттягивая тугую ткань.
Можно подумать, тебе это помешает, своим клинком пронзить мою девственность, даже через преграду – думаю я, глядя в его одичавшие глаза.
Между ног разливается тепло и как – то все сжимается, в стремлении сократить пустоту. Страшно хочется ее чем – то заполнить. И я догадываюсь чем. Ой – ей. Надо срочно спасаться. Я после вчерашних вольностей, еще не отошла. Отголоски в памяти отдаются метеоритным дождем.
Поддаться, я уже не против. Не смотря на, все имеющиеся плюсы – он учит меня только плохому.
– Саш, хватит, – жалобно прерываю неминуемое обнажение своих лепестков.
– Без секса – утро совсем не доброе, – ворчит недовольно. Тихо вздыхаю и освободившись, обнимаю его за шею. Саша перераспределяет наше положение и переносит вес своего тела на локти. Ведет шероховатыми костяшками по щеке к виску. Взгляд у него темный от возбуждения, сгущается до кофейного цвета, но ласкает теперь больше с бережливостью.
– Саш?
– Ну.
– Я по поводу кражи. Ты меня простил?
– И понял. Это же из-за отчима? – согласно киваю.
– А как ты узнал? – стараюсь звучать как можно ровнее, и не трясти пчелиный улей. Все же, есть у меня опасения. Признаться, что действовала по наводке, это не то же самое, что от безысходности.
– Как – как допросил с пристрастием.
– Тему с кражей закрыли?
– Не совсем. Пока «отец года» долги не отработает – я за тобой слежу в оба.
– Владленович? Не смешите мои пуанты. Где он возьмет деньги, продавливая диван.
– Я ему купил билет в Барнаул. Там батин друг живет. Раньше начальником зоны был, а теперь у него своя лесопилка. Пахать будет как раб за жратву, а получку твоей матери на карту перекидывать. Зарплата приличная, за год отобьет все что назанимал . Дядя Егор проследит .
– И выгонит через день. Евгений Владленович палец о палец не ударит.
– У Егора в основном бывшие зеки вкалывают. Филонить точно не даст. Мужик суровый пиздец.
Меня окрыляет каждое слово. Словно солнечный луч прорезался и слепит по глазам. Совершенно ошалев от счастья. Набрасываюсь и целую Сашу. По груди. Шее. Склон подбородка. Влюбляюсь в него снова и снова. С каждым поцелуем. С каждой его улыбкой в ответ.
– Ты – мужчина моей мечты, – произношу на очередной яркой вспышке влюбленности и восстанавливая сбившееся дыхание, – Если еще уговоришь маму с ним развестись то..
– Тооо… договаривай, – смотрит на меня и ждет чего – то. Явно сверхъестественного.
– Я тебя поцелую.
Его выражение просто надо видеть. Так и подписала бы фото « Несбывшиеся надежды»
– Маловато. Хотяяя…смотря куда, – улыбка расползается до ушей. Шикарная. Наглая. В особенности, когда замечает, как я покрываюсь равномерным румянцем. По бесстыжему взгляду, я так понимаю, он уже примеряется. Наклоняет голову, чтобы смутить меня окончательно.
– Да в губы, Сашечка. Куда ж еще, – заливаюсь смехом и нащупав бочком край, ныряю на пол.
– Куда сквозонула? А расплачиваться?
– Потом. Все потом.
– Врешь ведь.
Я поднимаюсь на ноги и немного тормознуто останавливаюсь глазами на том, как топорщатся его боксеры. Широкая резинка съехала, и бардовая головка призывно выглядывает. Чуть – чуть , но этого достаточно, чтобы перекрыть мне кислород .
Опустевшая мигом голова, даже по принципу шара предсказаний, не может выдать простое – НЕТ. А лучше не смотри туда.
Ему же, совсем в голову не приходит, что надо прикрыться. Либо считает вполне нормальным, демонстрировать, шокирующий не окрепшую психику орган.
И как я докатилась до таких вещей. Смотреть, делать, говорить. С Сашей хочется всего. Ну, просто, абсолютно всего. И пошлости и нежности. И черт, даже сложностей. Он – мой человек, по всем характеристикам.
Пипец! Надо перестать, таращиться на его член. Ей – богу, как дикая.
Кое – как поборов любопытство, померить пальчиками длину, ухожу.
Розовые пони и цветные единороги скачут вместе со мной по квартире, пока я умываюсь, а затем суечусь на кухне, готовя завтрак. Хвалю себя, что вчера запаслась продуктами. Как знала, что с утра так подфартит.
Разбиваю яйца, чтобы залить гренки. Размешиваю и незаметно для себя отрабатываю балетные движения. Встаю на носочки. Размах, биение, а затем батман тандю.
Оборачиваюсь на восхищенный свист .Саша стоит подперев косяк. Из одежды на нем, хотя бы штаны.
– Доведешь меня до греха – потом не жалуйся.
Нарочно, проворачиваю еще пару пируэтов, чтобы продлить момент чистого мужского восторга. Соблазнять – чертовски приятно. И вдохновляет что ли.
– Волшебное создание, порадуешь меня … – мило звучит и пусть с подвохом. Глаза выдают. Оценивает и раздевает.
– Завтраком? – подсказываю потерявшееся слово.
– Ну да – ну да.
Дежавю какое – то. Мы будто вернулись немного назад. Или начали с чистого листа.
К сожалению, в моей жизни так не бывает. И кто – то забрал себе все белые полосы. Пока я стою рядом с Сашей, на его полосе, все прекрасно. Как только сойду, что – нибудь да приключится.
Стоит подумать о неприятностях. Они без спроса лезут в гости. У Саши звонит телефон. Он выходит в другую комнату. Я готовлю на стол.
– Анют, ну конечно приеду.
Замолкает видимо выслушивая.
– Зайкина, без меня шоу не начинай. Полчаса и я у твоих ног.
Снова пауза.
– Нее лизать не буду. Сегодня без этого обойдемся.
Дальше выслушивать это невыносимо.
То есть, я – Киса. Она – Зайка. Вчера был с Ксюхой. У него что там , гарем или театр подопечных. Устает наверно, так облагораживать общество. Он с обходом по нам шастает? Осчастливил одну бедолагу, пора переходить к следующей. Это разве мыслимо? Мы недавно на диване почти… И он уедет, и с ней сотворит какое – то там шоу. Сердце кривым зигзагом летит между ребер. Обдирается и начинает саднить.
Я дите – дитем. Кругом сплошные шуры – муры. Треугольники и квадраты. Кто? С кем? Забила себе голову, несуществующей нежнятиной и книжной дурью.
Разве такие мужики ходят по – одиночке? Ну, конечно, НЕТ!!!
За ними всегда тянется след из разбитых сердец.
Запоздало спохватываюсь и выбрасываю подгоревшую гренку.
– Че за запах? – Саша принюхивается и застегивает рубашку.
– Да вот, сожгла, – остатками сил скрываю расстроенный взгляд.
– Кис, я погнал. Есть, не буду. Вечерком катнемся по городу. – целует меня в лоб. Спускается по переносице к губами.
Я стою в шоке. Как по команде « Замри». Ни оттолкнуть, ни послать не могу. Механически отвечаю на поцелуй. Саша недоуменно кривится, но не спрашивает, по поводу чего перемена. Видимо, уже настроился на другую волну и мою не улавливает.
Боюсь, но понимаю. Он один из тех сладких засранцев, что мягко стелет, только про сон потом забудешь, в рыданиях на подушке.
Бреду за ним в коридор, чтобы запереться. Он наклоняется, поправляя задник на кроссовках. Я спускаю глаза на воротник. Даже с ехидством представляю, как взбесится Зайка – Анюта, увидев след от помады. Хлопаю дверью без всяких «Пока» и «До вечера».
Глава 21
Из блокнота в мусорку листики, как в пустоту
И опять на кухне её осень
Дождь холодный по щекам наберёт воды в стакан,
Но цветок не поливает вовсе
Номер в блок, и сердце в блок – новый жизненный урок
Ты себя влюбляться не просила
На двери опять замок, чувства в дым под потолок
И его портрет повешен криво .
(HammAli & Navai – Птичка)
Тусклым голосом вторю тексту. Выхватывая самые подходящие слова песни в наушниках.
Позовет, и ты опять сорвешься по – любому.
Раз два три кавычки..
Дура потому что ..
По ночам в подушку…
Скучает о нем…
Нахожу на балконе, забытую Сашей, пачку сигарет и зажигалку. Подпалив бумагу, делаю затяжку. Сначала не понимаю, почему кроме вкуса сухого табака, ничего не чувствую. Потом вижу, что сигарета затухла. Без привычки не смогла ее растянуть. Пробую еще раз. Глубоко вдыхаю. Слезы фонтаном брызжут из глаз, и едва не выплевываю легкие в кашле.
Как эту дрянь можно курить, и говорить, что это успокаивает. Кроме чудовищного жжения в носу и туберкулезного кашля – ни каких сдвигов. Ни одной успокоившейся нервной клетки.
Что-то делаю по дому. Вот именно что-то. Не понимаю. Кажется, убираюсь. Кажется, мою посуду. С твердо укрепившейся криворукостью бью пару чашек. Режу палец. Пока достаю из аптечки пластырь, разбиваю цветочный горшок. Мамин любимый спатифиллюм ломается и выворачивается с корнями. Его называют женское счастье. В мусорку его, вместе с суеверием.
Жестоко ? А как еще.
Вместо Саши у меня в компании рефлексия и депрессия. Подруги из них – такое себе..Женское счастье.
Чтобы избежать дальнейшего членовредительства, зарываюсь с головой в одеяло. Здесь меня никто не найдет. Даже я. Покроюсь мхом, состарюсь.
Рыдаю и не жду, что прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет кино со счастливым концом.
Наверно, те кто раздавал удачу на небесах., глянули на меня. Дружно поржали и сказали – оболомись. Хором. В этом, я прям не сомневаюсь. В унисон, чтобы каждый услышал во вселенной.
Все что мне светит – только лампочка. И то, если денег хватит заплатить за свет. В остальное время сиди, как ежик, и лупай глазами в туман. С корявой палкой в руках , потому что на узелок тоже никто не расщедрится.
Бракована. От и До. Че меня жалеть. Пинай, все кому не лень, а потом как цветок, хрустя поломанными листьями, лети Скворцова на помойку.
Прикончив слезный ресурс, иду в ванну.
– Привет. Отвратительно выглядишь, – рублю правду – матку своему отражению. Знаю, надо бы поддержать чем –то сектантским. Натянуть улыбочку. Натягиваю, становится еще хуже. Выгляжу неестественно . Как джокер, только женщина.
Кто самая обаятельная? Качаю головой. Нет, не я
Кто самая привлекательная ? Тот же жест.
Кого ласково называют Кисой – Меня. Еще есть Зайка , Ксюша и прочие. Вот такая у нас большая шведская семья.
Морщусь и плескаю на зеркало водой. Такое состояние, что сама себя ненавижу. Страшная, заплаканная , несчастная. Как такую можно любить. Унылая горчица, которую едят с холодцом. От него у меня, кстати, рвотный рефлекс. Всегда, когда его вижу, мерещится, что из желейной массы кто-то выпрыгнет.
Точно. Я – холодец. Дрожу , колыхаюсь и вызываю тошноту. Видом и внутренним наполнением являю собой, растасканную на отдельные части моль. Раздавленную и размазанную по подошве мошку.
Пригоршнями набираю холодную воду и прикладываю к опухшим векам. С придушенным стоном, реагирую на дверной звонок. Без особых размышлений ( кто это пожаловал) открываю дверь.
На появление Костика мне ровно. Скрестив руки на груди, больше устало, чем раздраженно – смотрю . Облаять бы его. Ибо человеческой речи он явно не поймет.
– Лика, прости меня, – кается совсем неожиданно.
– В следующее воскресенье приходи. Я подумаю, – намечаюсь, хлопнуть дверью, желательно задев его сливовый нос. Да это я моя работа. Даже легче, зная, что причинила ему боль. Мне одной, что ли мается.
– Погодь. Я чет вчера перегнул. Ну. Я тебя как с байкером увидел, мне череп раскроило. Вообще, мозги всмятку разнесло. Ты ж блядь на меня никогда так не смотрела.
Ну ничего себе царя понесло . Как там в скорую звонить?
Давлю желание, приложить руку ко лбу и пощупать у него температуру. В раскаяние мне мало верится. Жар и бред. Может я ему вчера что – нибудь отбила?
– И не посмотрю, потому что ты не мужик, – хлещу в ответ как ножами.
– Согласен. Я свинья и чмо, но я бы тебя не тронул. Попугал немного и все, – приборзев от моего « радушия». Вскидывает голову, пальцы веером. Вот и трещит по швам его мнимое покаяние, – Утром он от тебя уезжал. В окно видел. Трахаетесь с ним? – наглеет таким тоном, будто я обязана отчитаться.
– Нет, блин, сериалы смотрим и за ручки держимся . Хоспади! Как ты меня достал. Дай, спокойно умереть, – Перемалывает инфу. Чет жует во рту. Язык? На котором, гадости набиты как татуировки. Не даю такой радости, вставить свое поганое слово, – Закончил? Вот тебе бог, а вот порог. Другого не услышишь.
Единственное, чего мне сейчас хочется, чтобы он побыстрее смотал свои удочки и убрался прочь. Слишком резко выбрасывает руку из-за спины. Я на инстинктах отлетаю назад и вдавливаюсь в вешалку. Он крутит в руках горшок с цветком. Маленький кустик на длинной ножке. Короче хренотень.
– Держи бонсай. В знак извинения. Это типа денежное дерево.
– Это обычная толстянка, – говорю приглядевшись. Не дорого и совсем не богато.
– Вот суки в цветочном наебали. Еще и пять косарей содрали, – возмущается, набивая стоимость цветку, которому красная цена рублей триста.
– Иди и верни. Чек сохранил? – подняв брови, указываю ему путь.
– Гонишь! Это ж от чистого сердца. Буду соответствовать твоим запросам, может так получится. Лиик, я твои следы готов целовать. Дай мне шанс.
– Нет, – сдерживаюсь, что бы не рявкнуть «пшел вон». – У меня один запрос. Смойся по лестнице на этаж ниже и никогда не поднимайся.
– Дерево возьмешь? Или выброшу? – грозит и пытается запихнуть мне в руки.
– Выбрасывай, – толкаю его в грудь со всей силы. Он упирается, но не пытается пролезть внутрь.
– Лана, матери подарю. Дай, хоть воды попить.
Я готова его задушить. Он виноват во всем, что случилось с Сашей. Не полез бы ко мне. Спокойно выспалась и сейчас не сгрызала себя ревностью. Рытников меня за безмозглую амебу держит. Три раза ха – ха – ха.
Наливаю воды из – под крана. Пусть давится хлоркой. Щас, буду я еще фильтр, ради него нагружать. Поболтав, жду, пока осядет муть. Плюнуть бы туда, но после сигарет во рту, как назло, сухость.
Возвращаюсь и Алиллуя! Он ушел, оставив дерево на входе. Поднимаю презент. Он же неспроста заявился. Веду глазами в сторону и вижу, что этот говнюк опять украл ключи. Обе связки висели на крючке. Надо понимать, что с первой звездой планируется очередное нашествие.
Дзыынь.
В дверь снова звонят. Захватываю горшок покрепче, чтоб если что, засандалить Рытникову по тыкве.
На пороге курьер. Не верю своим глазам. Тоже с цветами. Увесистый букет сиреневых тюльпанов, в ажурной белой упаковке. Сомнений нет, от кого они.
Саша. Ты же не можешь быть таким хорошим и плохим одновременно. Быть каменой стеной, за которой так хочется спрятаться. И быть препятствием. Наткнувшись на него, птицы вроде меня, бьются насмерть. Такая вот ловушка. А я люблю бить шишки своим лбом. Снова и снова. Даже мысленно не могу, пожелать ему «Всего хорошего» и распрощаться.
Забираю и прижимаю, к заливающемуся трепетом сердечку. Курьер просит расписаться и передает мне пакет с незнакомым лейблом.
Обида кроет с новой силой.
Зачем. Зачем . Зачем.
Я итак по горло в любви. Этот жест расцениваю, как тактический ход. Из тех, когда парень нашкодил на стороне, а теперь откупается подарком. Я, со своей везучестью, уж точно не отхвачу совершенство.
Алкоголик. Бабник. Любитель поиграть в танки. Проходите. В моем обществе вам будет комфортно.
А те которые : решу все проблемы и буду носить на руках. Причем налево ни – ни. Ты у меня одна такая – фантастика. Их не существует. НЕ ВЕРЮ. Миф!
Кое – как перебираю ватными ногами. Пакет большой. Похоже для одежды. Сверху слой крафтовой бумаги. Разворачиваю и разрываюсь от нетерпения, но делаю это с аккуратностью, чтобы посмотреть и упаковать обратно.
К сожалению, мои желания, рубятся на корню, едва я касаюсь мягкой кожи. Золотистый беж рассечен черными полосами. Узкая куртка и обтягивающие штаны, по бокам на них функционирующие молнии.
В груди ухают барабаны, вступая в дуэт с исполнителями фаер – шоу в легких. Я забываю, как дышать. Как говорить и думать.
«Не надо было. Зачем?» – пишу Саше. Долго жду, пока он записывает аудио.
– Ты загрустила, когда я уезжал. Да и переживал, что кроме парика и халата с маками, еще какая – нибудь красотень завалялась. Нравится, Кис? Скинь фоточку на ватсап.
До слез трогает, что костюм садится идеально. Словно сшит по моим меркам. Не жмет, не болтается. Нет сборок и складок. Дерзкой себя чувствую в нем. Всемогущей.
« Очень – очень. Сашка, ты невероятный» – набираю и пристраиваю смартфон на Лизкин штатив. Щелкаю несколько кадров. Сомневаюсь, мучаюсь. И все равно отсылаю.
– Кис, ты охренеть какая красивая. Мечтаю, как сниму его на закате. Дашь, Кис? Вечером? Ммм?
Вздыхает, протяжно рыкнув.
– Все, не дразни. Иначе нихера не успею.
По идее, я должна удалить и заблокировать. Ненавижу слабину. Я готова довольствоваться жалкими претензиями. Высказать, в ответ услышать ложь. Поверить и как та обезьянка в мемах, притворится глухой и слепой.
