Текст книги "Сломай меня, если захочешь (СИ)"

Автор книги: Анель Ромазова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава 22

Неделя проходит. Соня расслабляется, оживает. Родька идет на поправку. Сильный парень со всем справился.

Наверстываем потихоньку букетно-конфетный период. Гуляем. Разговариваем. Мечтаем. И трахаемся. Много жадно и откровенно.

Мне все интересно. Слушать как рассказывает, каждое слово ловлю, высекаю в себе. Наблюдаю за ней, когда на кухне суетится, неизменно в моей футболке. Смотрятся гораздо лучше, чем на мне. Танцует, подпевая песне, а я кайфую и оторваться не могу.

У меня внутри все ей дышит. Даже представить не мог, чтобы настолько кем-то жить. Не кем-то, Соней. Моя. Даже не половина целое. Все идеально, зацепиться не за что. Я спокоен, счастлив.

И это просто охренительно.

Экскурсия в раздевалке прошла на ура. Заканчиваясь надрвным МАК-А-АРР. Бежали, целуясь на ходу до машины. А кто-то еще пытался сопротивляться.

Даже белье купили черное, кружевное. Крышесносное. Продержалось недолго. Секунд тридцать. Ах, да еще платье, одно правда. Но это начало. Еле уговорил, пришлось прибегнуть к экстренным мерам. Умолять. На коленях. Посреди торгового центра.

Разглядел позже, уже дома. Потому что в примерочной места мало, пришлось прижиматься близко. На весу малышечку держать, прибивая к стене членом. Шепоток ее тихий.

– Не смей Мак… руки… здесь же люди – и потом

– Не останавливайся. о боже

О чем это я, ах да платье. Красивое, только подлиннее надо и побольше. Если в универ в нем пойдет. Мне то, что делать. Не думаю, что ректор оценит гору разбитых носов.

Я ревную, как дикий, но что странно. Стоит Соне посмотреть на меня выразительно, осуждающе. Не успокаиваюсь, но контролирую, в руках себя держу.

– Бемби, может ну нахер твою работу. Хорошо же так – пока сидим в машине перед маркетом, целую ее. Пытаюсь расстегнуть пуговицу на джинсах, может так согласиться. Прижимает рукой, перекрывая доступ.

– Макар, давай я сегодня отработаю, а завтра уволюсь. Хорошо?

– Обещаешь?!!

– Обещаю, ты только не думай, я другую сразу же найду.

– Обманщица, я только обрадовался.

– Найду с графиком во второй половине дня, ты на тренировках не будешь отвлекаться – прижимается, ведя языком по шее к уху – А вечером я вся твоя, целиком.

– Прям Вся, Вся – потираю руки с коварным видом.

– Целиком. Все убегаю.

Дожидаюсь, когда зайдет в магазин и уезжаю. Не успеваю выехать на трассу, как на панели вибрирует телефон. Забыла малышечка.

Разворачиваюсь и подъезжаю к магазину. Только хочу выйти, как замечаю, Соню. Перебегает через стоянку. Еду за ней, уже собираюсь посигналить, но что-то останавливает.

Вижу, как заходит, в чертов ночной клуб, через черный ход. Сердце трепыхается, от предчувствия. Ощущаю себя, как больной с амнезией, к которому возвращается память. Еще ничего не понимаю. Нет с**кА не верю, себе не верю. Потому что все собирается как пазл в голове. Накрывает меня. Что-то в голове щелкает, собирая воедино. И я гоню это прочь. Одуреваю.

Страшно б**ть. Как в воронку черную засасывает, мотаю головой, отгоняя от себя. Не хочу, не правда. Это не она, я бы узнал.

Прокручиваю в голове поцелуй. Свои ощущения. И пи**ц. Пам. Пам. Как лампочки взрываются в голове, погружая в темноту.

Просто иду, сажусь за столик и жду. Надеюсь, утешаю себя. Одна танцовщица, другая. Вздрагиваю, когда сменяются в танце. Я на взводе. На пределе.

Время замирает с ошарашивающим скрежетом. Останавливается. Тик. Так. Тик. Тик.

Она… Меня оглушает. Напряжение с визгом проносится по телу. Как бензопила, кромсая на куски.

Кожаные шорты. Топ Высокий хвост. Дышать нечем. Сердце не бьется. Все вспыхнуло и сгорело дотла, только черная копоть внутри. Холодно. Перед глазами расстилается красный туман.

Не сомневаюсь больше. Потому что знаю. Знаю с**кА каждый миллиметр, этого тела на вид, на вкус, на ощупь. Все стирается в памяти, меняясь на пошлое, грязное. Охереваю, от всего этого осознания. Все не правда. Нас не было.

Бемби, что ты сделала. Не могу смотреть. Как двигается, показывая свое тело другим. Мое тело. Душу этим выворачивает. Раздирая в кровь. Убеждает, то что было между нами, исключительно за деньги.

Наказать хочу, чтобы также. Убило, распластало. Больно сделать. С**кА ты Соня.

Ухожу дожидаться возле гримерок. Поговорить нет. Не о чем больше.

Глава 23

Последний раз. И все. Больше не лгать. Забыть. Может, потом расскажу. Нет. Духу не хватит. Трясет как обычно последнее время.

– Сонечка, ты последнее время сама не своя. Вяленькая такая. Случилось что?

– Жень, я сегодня последний раз танцую.

– У-у-у, котеночек, я уже привыкла к тебе. Но, зажигалочка моя, это к лучшему. Не место такому цветочку здесь. Но я скучать буду.

– Мы можем и вне работы встречаться.

– Когда котеночек? Вечером здесь, а днем сама знаешь. Тебе такие знакомства ни к чему.

– Жень, мне такое знакомство очень нравится. Так что когда наберу, не смей отказываться.

– Хорошо беги на сцену. И не забудь в конце фак светануть!!!

Улыбаюсь, отличная идея. Отрабатываю номер механически. Отсчитывая секунды до конца. Три… два… один. Все свободна!!!

Возле гримерок чувствую, как волосы зацепились за металлическую пряжку на топе. Наклоняю голову вниз, пытаясь распутать. И вижу белые кроссовки. Знакомые… очень… до боли. Медленно поднимаю голову, умирая с каждым сантиметром вверх. Глаза. Пустые, холодные, чужие. Почти черные от расширившихся зрачков.

– Макар, я все объясню – горло сжалось, с трудом выталкивая слова.

– В приват иди, деньги отрабатывать будешь – голос такой спокойный, только я знаю что за этим скрывается – дорогу показать? Или сама справишься?

Не перечу, иду следом. Он зол. Все же понятно. Сейчас ярость утихнет, потом поговорим. Уверена, что не причинит мне боли. Физически нет. Морально. Я уже в ней с головой. Хочется под ноги броситься, и молить прости, прости, прости.

Открывает дверь, пропуская внутрь.

– Танцуй – видит, что я не двигаюсь– Или без публики не заводит.

Становлюсь на подиум, только двинуться не могу. Тело не слушается. Парализовано. Так всегда, когда самое страшное случилось, но мозг еще не переварил, заблокировал.

– Сонь, тебе денег дать? Так не работается?

– Макар, все не так – пытаюсь достучаться, молю глазами.

– А как? Хотя ты права, то что я тебе дал, ты честно отработала. С усердием.

– Не надо, это по настоящему…

– Да ладно. Тогда в виде бонуса, элитному клиенту, напоследок – подходит ближе, дергая за волосы. Резко лицом к стене. Стягивает шорты, спуская к лодыжкам.

– Я не хочу так. Пусти – дергаюсь но его руки крепко удерживают.

– А ты думала, что за деньги красиво будет? Них**я – прижимает, вдавливая одной рукой в стену, другой расстегивает брюки – В таких случаях, дерут, как с**ку последнюю.

Хватает за талию, отпуская волосы, и насаживает на себя. Грубо, рывком, до боли. Вдалбливается, с шумом выплескивая воздух из легких. Слезы текут по щекам. Задыхаюсь. Не чувствую ничего, как со стороны смотрю. Не могу. Выдергивает член и за хвост стягивает меня вниз, заставляя запрокинуть голову. Ведет по нему вверх вниз и спускает сперму мне на лицо, размазывая по губам. Взгляд дикий, с болью и яростью наперевес. Присаживается на колени, прижимая к себе. И шепчет хрипло.

– Сонь, ты убила меня. Разнесла в клочья… – заглядывает в глаза. Прощается – Нет меня. Понимаешь.

Встает, застегивая штаны и уходит, оставляя меня биться в исступлении. Без слез. Внутри. А снаружи. Я так и сижу, смотря в одну точку невидящим взглядом.

Полчаса. Час. Отлепляюсь от стены, еле передвигая ноги, иду через коридор в туалет. Опираюсь на раковину. Из зеркала на меня смотрит тот, кем меня видит Макар. Шлюха. С разводами туши под глазами и засохшей спермой на лице. Ничего не исправить. Я его предала. Холодно пусто. Ничего не чувствую. От меня осталась только оболочка.

С яростью тру лицо, надеясь стереть то, что натворила. С ним. С нами. Отец был прав я мразь.

В гимерке переодеваюсь, сдираю, рву одежду в которой танцевала. Хорошо, что никого нет, не приходится объяснять. Все так же, замороженная, выхожу из клуба на парковке меня освещают фары, тупо пялюсь. Не соображая, что делать дальше.

Водитель выходит, хватая меня под руку.

– Гордеева… Соня… что случилось. Мне Макар позвонил, сказал дождаться тебя – не отвечаю. Он даже сейчас обо мне заботится. Прислал Кэда – Сонь, да ответь же.

Тянет, усаживая в машину.

– К Маку?

– Н..нет, только не туда – как ему в глаза смотреть. Чужие теперь.

– Домой – киваю – вы поругались что-ли?

– Расстались.

– Сонь дай ему время помиритесь.

– Нет, Кэд, все теперь.

– Да ты можешь толком объяснить? Он телефон выключил.

Прижимаю ладони к лицу, я даже плакать не могу, трясусь не от холода. Внутри все бьется.

– Сейчас температуру добавлю, согреешься. Расскажи, легче станет.

– Не станет Кэд. Не спрашивай. Пожалуйста, меня отвезешь и к Макару едь. Ему нельзя сейчас одному. Пожалуйста.

Кивает и прекращает расспросы. А я смотрю, как за окном проносятся здания с цветными огнями. Вижу их. Нет. Перед глазами любимое лицо. Только там больше нет нежности, страсти, только темнота. Черная дикая.

Паркуемся возле дома.

– Тебя проводить?

– Не надо, к Макару едь.

– Хорошо.

Открываю дверь своим ключом, с трудом попадая в замочную скважину. В коридоре меня караулит отец. Почувствовал, что защиты больше нет. Выражение лица не оставляет сомнений, что последует дальше. Мне все равно. Разуваюсь, желая добраться до кровати. Что бы накрыло, вырвалось на свободу погребая остатки того, что от меня осталось.

– Такая же шалава, как твоя мать. Тоже дрыгалась, пока не поимели ее, по кругу. Только умнее оказалась, сбагрила тебя на Наташку и повесилась. А нам этот позор за ней пришлось разгребать. Теперь за тобой. Лучше бы ты тоже сдохла тогда, но нет, живешь по мужикам прыгаешь. Что надоела своему ублюдку? Теперь с другим трахаешься – заносит руку, уже почти.

– Миша, что ты… – мама кидается на него, пытаясь остановить, отшвыривает ее как котенка.

Из меня вырывается смех. Сотрясая. Остановиться не могу. Смеюсь безумно. Съезжая на пол по стене. Истерика. До слез. Смех Мешается с рыданиями. Мышцы болезненно сжимаются в припадке.

Голоса прорываются как через пелену.

Отец:

– Вы больные. Обе.

Мама:

– Соня, остановись Сонь… Соня…

– Скорая на партизанскую 76.

Врачи:

– Что принимала?

– Ничего.

– У нее шок. Вколем седативное, всю ночь проспит, а если утром не полегчает. Ведите ее к психиатру.

Мама поднимает меня, придерживая за плечи.

– Сонечка, милая моя, пойдем на кроватку, поспишь, полегчает.

Мягко. Тепло. Так хорошо ничего не чувствовать. Падаю в белую пелену….

– ты простишь меня?

– Тише бемби, все хорошо, забыли.

– Я испугалась, надо было сказать… я так потерять боялась.

– Знаю малышечка, знаю.

Макар целует. Замираю от нежности. Ласкает руками, как только он один может. Стирает страхи. Так хорошо, я плавлюсь. Потому что люблю. Сказать хочу. Шепчу ему:

– Макар, я тебя очень люблю.

– Люблю тебя, Соня.

Я не хочу, открывать глаза. А если это не сон и мы расстались. Не простит, не выслушает. В горле пересохло. Каждый вздох дается с трудом. Сажусь на кровати, оставляя веки закрытыми Если открою, то сон развеется, где вместе, вдвоем. Где еще мы.

– Соня, девочка моя, ты проснулась. Я испугалась за тебя, очень – усаживается рядом. Выпускаю иллюзию, впуская дневной свет.

Вспоминаю все, что говорил отец.

– Мам, это правда? Я вам не родная?

– Родная, Сонечка, самая родная. Ты не слушай его. Твоя мама, Ксюша, моя сестра. Она была хорошая, очень. Танцевать любила, как ты. Красивая. Вот и приглянулась. Ее изнасиловали четверо. Она не пережила. Тебя родила и… – вытерла слезы – ты ее не вини, она тебя любила, только справится не смогла. А Миша, он за ней ухаживал, а как узнал, бросил ее. Не простил. Ненавидел, когда она на сцену выходила. А потом… ну, это жизнь. У нас незаметно как– то сложилось. А ты родная, моя девочка. Я тебя люблю.

– Мама, а я похожа на нее.

– Очень, Сонечка, у меня фотографии есть. Хочешь, покажу?

– Хочу.

Глава 24

«Кэд»

Мак позвонил. Сказал забрать Гордееву из ночного клуба. По голосу понял, что п**ц. Спросил, что случилось. Но он отключил телефон. Набирал пока ехал. В ответ абонент не в сети. Что за херня у них приключилась?!

Прождал около часа. Соня вышла как зомби. Бледная. Как не живая. Стоит, на фары пялится. Глаза безумные. Расспрашиваю, ничего внятного. Еле говорит, почти не слышно. У меня нутро подгорает. Когда Мак в отключке, жди беды. У него что любовь, что ненависть, на разных полюсах напряжения. Долбят сразу в сотку баллов.

Это ее расстались, вообще вырубает. Высаживаю и мчусь на хату. Звоню, тарабаню до тех пор, пока соседи не вылезают. Нет его.

Еду в дом родителей, попутно набирая Тиму, и вкратце излагаю. Там встречаемся. Мака нет. Всю ночь патрулируем клубы, наши места. Куда ж ты с**кА делся?!

Колесим по городу, останавливаясь только кофе выпить. Уже полдень. Звоню Гордеевой, может с ней уже помирились. Все так же. Только у Соньки голос замогильный. Слышу, как слезы глотает в трубку. Похоже там вообще треш.

– Тим что делать будем? У Мака похоже крышу снесло.

– Да хер его знает.

– О, подожди, большой босс звонит. Да, Станислав Олегович. Макар э-э-э с нами – вру, лишние траблы сейчас ни к чему – Да все хорошо. Вернулись уже? Ну да покутили вчера. Да нет, все прилично. Хорошо передам.

– Ну что?

– Нет его дома, родаки вернулись. Сказал что бы перезвонил.

– Это плохо – Тим со всей дури долбит по капоту. Нервяк ощутимо долбит по башке.

– Сам знаю. И что дальше? Тачки насиловать смысла нет. Давай на ухо упадем.

Обзваниваем близких знакомых, дальних знакомых, больницы, ментовки. Ноль. Морг последняя инстанция. Звоню. Фуф пусто.

– Кэд, на хату прокачусь. Может вернулся – неизвестность пугает Тим не выдерживает, надо двигаться.

– Давай, я тебя здесь жду.

Листаю инсту, может мелькнет где на фото, в объятиях знойной ляльки. Удушу конечно. Но б**ть, не знаю, что еще делать.

Телефон вибрирует. Мак. Нашелся засранец.

– Кэд, я на крыше. Приедешь? Сити рок.

– Лютый, совсем сбрендил!! Вали оттуда, не смей, понял – а сам молюсь, как умею, чтоб не спрыгнул.

– Да бухаю я. А идея хорошая.

– Меня дождись, сам сброшу.

– Ок – выключается

Роняя тапки буквально. Выбегаю из дома. Ладно, хрен с тобой. Главное в живой, а с остальным разберемся.

– Тим, нашелся потеряшка.

– Где его носит? – орет в трубку

– На крыше Сити рок.

– Живой? – ор меняется на полутон

– Да бухает.

– Уже лучше – слышу как Тим выдыхает.

– Все, там жду.

Доехали с Тимом одновременно. Мак сидел с бутылкой вискаря, еще одна валялась рядом.

– Еще не в отключке? – говорю присаживаясь рядом

– Не берет – Макар вливает в себя треть даже не морщась.

– Совсем плохо? – можно и не спрашивать у него на лице все написано.

– Это как сдохнуть.

– Мак, проспаться надо. Потом остынешь, поговорите. Может не понял чего, вспылил? – Тим закуривает хотя уже год как бросил

– Вы же нихера не знаете – кривится в улыбке.

Вываливает все, про клуб, про деньги.

– Я ее подвозил, прикиньте, к магазину. А она потом… Мляя, я хер его знает, как теперь. Я же влюбился, до одури. Только ей дышал, а она из-за денег. Умнее других оказалась. Думал смелая, чистая. Верил ей, больше чем себе. А тут просто. Время выжидала.

– Мак, я ее видел, не думаю, что врет. Сонька она дура конечно, но не стерва. Поговори с ней.

– Да забей, Кэд. Не о чем больше. Развели нас как детей.

– Мак, давай на хату отвезем, поспишь, а там решим что-нибудь.

– Не хочу туда!!! – ревет как зверь – Там ею пахнет везде. Вижу ее, как трахались. Волосы. Глаза как у бемби. Лживые с**кА – стонет, запуская руки в голову.

– Родители вернулись. Знаешь? – меняю тему что бы как-то расслабить ситуацию.

– Нет, вообще плевать – Отключается, впиваясь взглядом в небо. Мы молчим. Тим курит вторую.

– Ты же бросил?

– Опять начал, нервы сдают – отвечает Тим.

– Марго? – кивает – Запал?

– Не знаю.

– А она?

– Кэд, сложно все. Потом. Нам сейчас с Макаром надо разобраться, чтобы чердак не слетел.

– В том то и дело, что уже. Будем по очереди караулить.

Мак поднимается, шатаясь прется к выходу.

– Куда?! Нас подожди – подрываемся и идем за ним.

– Я в клуб – да ну нахер думаю я.

– Тормози, тебе туда не надо – останавливает Тим.

– Не хотите, сам поеду.

– Ты же в хлам?

– Да насрать, разобьюсь, проще станет.

Переглянулись с Тимом. Дело дрянь. Понятно, что один не поедет. Вольем в него побольше и домой баиньки. Утром протрезвеет, Соньку к нему притащим, помирятся. Ну не верю я, что она за бабки. Хотя, кто их разберет. Ну, Гордеева, вряд ли. Но танцевала же перед мужиками. Надо выяснить у нее всю эту муть. У Мака не пойми, что в башке творится, сначала тихий, а потом взрывается. И все, без тормозов летит.

План не работает. Мак не пьет. Сидит, одуревшими глазами водит по залу. Какая – то телка липнет к нему, приглашая потанцевать. Дергает ее за шею, что-то говорит. Та уматывает с ужасом в глазах. Не влезай, убьет.

– О, какие люди?! Лютый, давно не виделись – мы с Тимом напряженно переглядываемся.

Эльдар Шагзоев, конченый ублюдок. Из-за него Макару пришлось в Берлин уехать. Мы не сводим глаз с Макара. Ему сейчас и повод не нужен, что бы битву затеять.

– Свали Эльдар – Мак остраняется.

– Ты что обиделся? Зачетно же развлеклись. И папик твой все вопросы закрыл.

Тим подрывается, напирая на Эльдара.

– Не понял, свалил отсюда нах*й.

– Ой, да че такие взвинченные. Ну чикнули телку разок, так она еще в выигрыше осталась. Слышал, что Лютаев старший ей и квартиру новую и Универ оплатил. Как ее там? А ты же не в курсе, под химией сидел тупил. Если бы не тот пес с охранки, мы бы Гордееву оприходовали совместно, и тебе досталось. Поделились бы.

Никто не успел. Как только прозвучало имя. Мак дернулся, сметая Эльдара и ломая стол его башкой. Вколачивается как поршень, без остановки, меся в кашу лицо. Тот не двигается. В клубе визг. Мы что есть силы оттягиваем Лютого. Едва удерживая. У него от бешенства силы втрое прибавляется. Макар весь в крови руки, лицо. Мы вдвоем еле сдерживаем его.

Чуть успокаивается. Тим держит, а я подхожу к Эльдару. Места живого нет. Сплошное месиво. Наклоняюсь ближе, б**ть, он не дышит. Трогаю пульс, не слышно. Поворачиваюсь к Макару и Тиму. Тим глазами спрашивает. Мотаю головой, нет.

Лютый с**кА ты же его убил.

Глава 25

Секунду назад было нежно и тихо.

Летали, шептали, любили, затихли —

И так без конца.

Секунду назад было нежно и сладко.

Ты спал, я тобой любовалась украдкой,

Касалась лица.

Я падаю с неба сгоревшей кометой.

Я лбом прижимаюсь к стеклу до рассвета.

Твой смех на повторе в моем диктофоне.

И важное что-то ты просто не понял….

(Диана Арбенина. Секунду назад.)

Почему я не сказала тебе, что люблю. Наверно, я не знала, что у нас так мало времени. А если бы сказала, то что-то изменилось? Ты бы дал нам шанс? Выслушал? Не думаю.

Я сама все испортила. Надо было признаться сразу. Тогда бы не случилось. Нас бы не было. Не было той боли в его глазах. Мне тоже намного легче. Оказалось, знать, что ты потеряла в миллион раз хуже, чем мечтать о несбыточном. Потому что ощущение его рук на своем теле не отпускает, причиняя невыносимые страдания. Каждую клеточку скручивает, раздирает, и нет возможности как-то это облегчить. Где он? Что с ним? Не сосчитать сколько раз, я задаю себе этот вопрос.

Ты убила меня…. Разорвала в клочья… нет меня….

Слезы текут по щекам, пока я уже третий день жду его возле квартиры. Сижу на бетонном полу и жду. Прихожу после пар и сторожу до вечера. Что бы сказать прости… люблю. что глупая. Мне бы только увидеть, узнать, что все в порядке.

– Соня, ты что здесь… давно – Тимофей наклоняется, поднимая мою скорчившуюся тушку – пойдем, холодная совсем.

– Макар он… как… где он?

– Нормально Сонь, уехал Макар. Надолго – впускает в квартиру – Я за вещами. Кофе будешь? Я сделаю, погреешься.

– Нет, он обо мне… – не решаюсь задать вопрос.

– Нет, Сонь, не спрашивал.

На спинке дивана лежит его футболка, хватаю ее, заталкивая в рюкзак, пока Тимофей готовит кофе. Обвожу глазами квартиру, всхлипываю, потому что память беспощадна, накрывает меня моментами счастья. Я все запомнила.

– Сонь, он ключи тебе оставил. Я завезти хотел, после того как вещи заберу. Ты можешь тут жить, пока не получится отдельную хату снимать

– Я нет… не смогу…

– Отец дома, лучше здесь оставайся.

– Он уехал насовсем, мы теперь втроем.

– Хорошо, держи – протягивает чашку. Горячий напиток обжигает горло. Макар научил любить кофе, вливая по ложечке чередуя с поцелуем. Сейчас оно, как никогда горькое.

Молчим, пока пьем. Тим кружит по мне глазами. Изучает.

– Тим куда он уехал? – ставлю кружку и задаю вопрос, который меня мучает.

– Далеко Сонь. Тебе лучше забыть все. Дальше живи – Тим сочувственно поджимает губы.

– Ты знаешь что случилось?

– Знаю.

– Дрянью меня считаешь. Думаешь, я из-за денег.

– Нет Гордеева, дура ты, но дрянью не считаю– замолкает на секунду и добавляет– Он тоже не считает.

– Это Макар тебе сказал? – хватаюсь за ниточку, которая рвется тут же.

– Сонь, я его с детства знаю. Мне идти пора, закроешь за мной.

– Нет, я тоже ухожу – остаться здесь одной, это же запредельно. За гранью боли

– Ок. Тебя довезти? – отрицательно машу головой – Как хочешь. Гордеева я тебе по– дружески советую, переверни страницу. Хорошо. Все закончилось.

И все у меня нет выбора. Только сдаться, оставаясь там, где сейчас. Разбитой, одинокой, с невыносимым чувством вины и тоской, по тому что больше не вернется. И это все я сотворила сама.

– Соня, дочка хватит себя истязать. Я понимаю, первая любовь, но не единственная же. Все наладится. Забудется.

Я так не думаю. Вряд ли когда-нибудь позволю кому-то, прикасаться к себе.

– Мам, давай эту тему не будем поднимать больше. Хорошо.

Кивает, обеспокоено осматривая меня.

– Девочка моя, я спросить хочу. Мы не обсуждали больше, но … ты же знаешь, что ты мне родная и не важно, что не я тебя родила.

Я не зациклилась на этом. С отцом все понятно и ненависть его. Я ему не родная, да еще и похожа на женщину, причинившую ему боль. Где-то в глубине души даже приняла это. Не осталось ни одной нити, за которую он мог бы дергать. А женщина, которая меня родила, даже не знаю, как к этому относится. Она дала мне жизнь. И я вроде благодарна. Меня воспитала чудесная женщина, моя мама, и не было не малейшего повода желать другую. По сути, обижаться уже поздно, человека нет. Небольшое сомнение осталось, оно еще тревожило, почему не захотела быть сильной и жить ради меня. Теперь уже не спросишь. Остается принять как данность.

– Я знаю и ты моя мама. Я тебя люблю и Родьку. Мне теперь больше ничего не нужно. Мы справимся мам? – последнее прозвучало как вопрос к себе, я сейчас не была уверена.

– Конечно все пройдет. Ты кушать будешь, я твои любимые блинчики приготовила с творогом.

– Нет мам, спасибо, я спать пойду – целую ее в макушку – Люблю тебя.

– И я тебя, отдыхай Сонечка, а я телевизор посмотрю.