Текст книги "А если Бог это я? "
Автор книги: Анджей Земянский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Оля изумленно крутила головой.
– Это твоя жена?
– Ну… не обязательно.
– Классная. Красивая.
Он подтвердил, кивнув. Девочка разглядывалась по сторонам. Затем подошла к панорамному окну. Ружицкий тут же направился в сторону бара. Он был просто шокирован умениями Оли. Но… а чего он должен был ожидать? До сих пор сам он был уверен в том, что подобным даром, как у него, никто в мире не владеет. И лишь сейчас, видя экземпляр номер два, он мог извлечь какой-то опыт, имея под рукой сравнительный материал. Налил себе стаканчик. Подсознательно выбрал виски.
– И как?
– Красиво, пан доктор. Мне здесь ужасно нравится.
Ханка вернулась минут через десять в костюме американской киноактрисы пятидесятых годов. Она даже надела огромные пляжные очки, но, похоже, лишь для того, чтобы прикрыть румянец стыда на лице.
– Прошу прощения, дитя, за эту ситуацию. Как правило, он меня предупреждает, что у нас будут гости.
– Проше пани, это я виновата. Я сама сюда вошла.
– Сама? – взгляд на Ружицкого.
Тот подтвердил, прикрыв глаза веками.
– Обалдеть. – Ханка застыла на месте. – Но это означает, что…
Играясь своим стаканом, Ружицкий закончил вместо нее:
– Что сон продолжается, даже когда меня здесь нет.
– Хмм, блин, это порождает далеко идущие выводы. Интересно.
– Проше пани, – перебила Оля их ученую беседу. – Вы очень красивая.
Ханка поправила очки и повернула голову к ней.
– Спасибо, детка. Но у меня есть одна просьба.
– Слушаю?
– Следующий раз, когда ты появишься здесь, встань перед входной дверью и постучи.
– Хорошо, пани. Извините меня.
– Это не твоя вина, детка. Это вот он создал меня с любовью ходить голышом, и в то же самое время – с неподдельным чувством стыда.
Оля подошла к панорамному окну, которое тут же автоматически поднялось, открывая проход на террасу. Девочка сделала пару шагов; она была полностью ошеломлена невероятным для себя окружением.
– А можно будет поплавать на лодке с парусом?
– Конечно.
– Тогда я хочу прямо сейчас.
Ружицкий поднял руку.
– Спокойно, у нас будет еще множество встреч, я же сегодня ночью должен посетить еще нескольких пациентов.
– А может… ну хоть чуточку?…
– Послушай, вообще-то во сне, если хочешь, время можно растягивать, но не в этой зоне безопасности. Здесь время выставлено один к одному. Одна минута здесь полностью соответствует минуте в реальности.
Ханка подошла к ним, надевая шляпу с громадными полями, защищающими от солнца.
– Я могу с ней поплавать, – сказала она. – Раз уж нам известно, что я не исчезаю, когда исчезаешь ты…
– Превосходная идея, – тут же согласился Ружицкий. – Ханка у нас замечательно ходит под парусом.
– Ой, как здорово!
Он допил свой виски и закурил последнюю сигарету перед выходом.
– Оля, а ты можешь сказать мне вот что? Каким образом ты открыла свой дар?
Девочка слегка опечалилась.
– У меня всегда были кошмары. Страшные сны. И я очень хотела из них выбраться.
– И ты научилась просыпаться по требованию?
– Да. Но ведь совсем не спать ведь нельзя. А когда я снова засыпала, снова мне снилось что-то плохое.
Мужчина понимающе кивнул.
– И мне страшно хотелось выбраться каким-то другим образом. И… И я увидала, что можно и иначе. Я увидела другие сны. Я могла пройти в них и спрятаться, но… Но там тоже было плохо. Там правили не люди, которые спали, а что-то страшное. Что-то ужасно плохое, пан доктор.
Ружицкий глубоко затянулся, и через пару секунд выпустил несколько дымовых колечек. Здесь они всегда получались идеальными. Наяву, к сожалению, крайне редко.
– Я ужасно трусила и хотела убежать еще дальше. Туда, где все безопасно, где со мной ничего плохого не случится.
– Это… это и объясняет твои навязчивые страхи в действительности.
– И тут я открыла, что сама могу этим управлять, что все может быть так, как я захочу. И тогда я начала жить в таком мире, в который никто не может войти. Кроме вас. – Оля опустила голову. – Меня можно будет вылечить, пан доктор?
– Вся штука в том, что ты не нуждаешься в лечении, Оленька. А вот зато ты сама можешь вылечить многих.
Девочка удивленно глянула на Ружицкого.
– Правда?
– Похоже, ты станешь моей ассистенткой.
Девочка не знала, что и сказать. Она искоса глянула на Ханку, а вдруг от нее чего узнает, а вдруг «пан доктор» всего лишь шутит, но та лишь кивнула и шепнула:
– Тебя ждет шикарная карьера, детка.
* * *
В пять утра все коридоры и приемные покои частной клиники были абсолютно пусты. По этой причине они казались раза в два просторнее. Ружицкий покидал рабочее место отдохнувший и расслабленный. Свой день наяву он любил начинать именно в таком состоянии. Первые люди встретились ему только в холле. Ночной сторож как раз открывал дверь, чтобы впустить полицейских: двух в мундирах и одного в гражданском. Они вели с собой мужчину в наручниках. Ну да, это же тот, о котором говорил Станьчик, вспомнилось Ружицкому. Он глянул в лицо заключенного, но тот опустил голову и взгляда не поднимал. Его худощавое тело резко контрастировало с мускулистыми фигурами мусоров.
* * *
Дождь, который шел на следующий день, был настолько сильным, что дал возможность припарковаться в сторонке, что, в свою очередь, позволило ему попасть в клинику через боковой вход, тем самым обходя толпу ожидающих. Коридорных кочевников обойти было несложно, но вот Беату, секретаршу шефа – уже нет. Слишком хорошо она знала его привычки.
– Добрый день, пан доктор, – усмехнулась она, как всегда коварно.
– Привет, чего у нас плохого слыхать?
– Господи Иисусе!
– Вау! И в какой палате его положили?
Секретарша сощурила свои прекрасные глаза и тряхнула головой.
– А вот сейчас вы не будете таким красноречивым. Когда все они на вас навалятся…
– Кто?
– Может, я лучше расскажу с самого начала?
Ружицкий открыл перед Беатой дверь, ведущую во внутренний коридор. Потом разложил руки в жесте «ну раз уже должна».
– Очень важный папочка Оли вместе с ее не менее важной мамочкой пришли проведать дочку. Малый сбежал. Станьчик поставил дымовую завесу и храбро стоял на последнем рубеже, пытаясь не допустить до конфронтации. Но где там. Те упрямо желали увидеть дочку. И увидели…
– Что увидели?!
Беата тяжело вздохнула. Она заломила руки и чуть ли не минуту не произнесла ни слова.
– Ну а потом Олин папаша, все-таки достаточно известный во Вроцлаве человек, добрую четверть часа мотался по коридорам в шоке.
Ружицкий бросил на нее любопытный взгляд.
– Честное слово: в шоке. И уже совершенно бессознательно он повторял каждому в фойе: «Доктор Ружицкий способен творить чудеса! Он творит чудеса! Вы не верите, как я и сам еще вчера не верил, но он творит чудеса!» Так что теперь вы уже не отмахнетесь от нападения толпы людей, жаждущих чудес. Гардеробщик удрал, а охранники все попрятались.
– А Станьчик?
– Шеф вне себя от ярости. Он же хотел подержать девчонку как минимум месяц.
– Можем подержать и дольше.
– Да нет, конечно, он же не идиот, так что сразу догадался, что можно и дольше. Но в первый момент с ним чуть апоплексический удар не случился.
– Слушай, – остановился Ружицкий. – Так что, собственно, случилось?
– А гляньте сами.
Беата провела его дальше по коридору до ближайшей развилки. Затем по переходу для персонала. Открыла боковые двери в его кабинет, приложила палец к губам, словно старая заговорщица, и указала на главный вход. Заинтригованный Ружицкий приоткрыл дверь. В небольшом приемном покое, предназначенном для самых крутых клиентов, которым удалось преодолеть первые линии обороны клиники, царила приличная, до сих пор здесь не виданная толкучка. Зато самой любопытной была фигурка за маленьким столиком, которая заменяла временно отсутствующую медсестру. На Оле был врачебный халат, доходящий ей до щиколоток, на шее – небрежно перевешенный стетоскоп. Теперь она ни в чем не напоминала перепуганную девчушку. Со всей решительностью она что-то поясняла склонившемуся перед ней мужчине:
– Нет, нет, проше пана. Пан доктор Ружицкий сегодня вас не примет. Вы же не записаны.
– Но… девочка…
– Никакая я вам не девочка, проше пана. Я ассистентка доктора Ружицкого. Это вам понятно?
Ружицкий чуть не рассмеялся. Но настоящий класс Оля показала через несколько секунд.
– Послушай меня, детка…
– Нет – и все, – ответила его ассистентка с громадным стетоскопом на шее. – Я ясно выражаюсь для вас? Или вам следует повторить уроки польского языка?
Ружицкий был восхищен преподавателями из частной школы, в которую должны были записать Олю родители. Паттерны поведения были освоены ею до совершенства. Он их всего лишь разблокировал.
– Оля, можно тебя на минутку, – перебил он ее поучение. – У нас важная консультация.
Довольная девчонка тут же поднялась с места.
– Извините, господа, но не заставляйте меня вызывать три патрульных машины полиции. Сейчас у нас с паном доктором очень важная консультация.
Когда малышка закрыла за собой дверь, Беата разложила руки в жесте: «ты сотворил чудовище».
– Ой, ой, только не преувеличивай, – тут же заметил Ружицкий. – В божьих планах даже Бестия с номером 666 для чего-то нужна.
И они расхохотались. Оля тут же спросила:
– Ну что, пан доктор, вы довольны своей ассистенткой?
– Весьма, – наклонился тот над ней. – Видишь ли, каждый гуру, каждый лидер, каждый фронтмен должен иметь своего бэкмена. Такого типа, стоящего на заднем плане, зато держащего все за яйца. У Иисуса был святой Петр. Ладно, своего шефа он не спас, зато его учение пропагандировал гениально[18]18
Тут, конечно же, пан Автор ошибается. Если бы христианство пропагандировал святой Петр, мы были бы по вере иудеями, в лучшем случае, иудео-христианами. Христианство в его, более-менее, идеологически современной форме разработал и распространил святой Павел. Да и с Че Геварой все не так просто, как представил нам пан Автор. – Прим. перевод.
[Закрыть]. У Фиделя Кастро имелся Че Гевара. То был просто образец бэкмена, хотя, в свою очередь, сам он не спасся, зато о шефе позаботился. А у меня теперь есть ты.
Заинтригованная девочка уселась на краешке стола. Это не ушло от внимания ни Ружицкого, ни Беаты. Удивительные перемены. Сам Ружицкий занял место в кресле.
– Ну ладно. Что тебе Ханка рассказала там, наверху?
– Немного. Но я, похоже, сама поняла законы сна. И то, как они действуют тут, внизу.
– Я впечатлен. Но это ведь всего лишь первая степень посвящения.
– А я узнаю и другие?
– Да, даже сегодня. Но поначалу мне нужно глянуть на некоторых других пациентов.
– Хмм, – задумчиво встала со стола Оля. – Тогда я иду спать. Можно мне подождать у Ханки?
– Ясное дело. Только умоляю, постучись сначала в дверь.
– Хмм, – все еще задумавшись, девочка остановилась возле двери. – Так кто же я такая? – Святой Петр или Че Гевара?
Ружицкий даже дернулся.
– Не знаю.
Оля протянула руку к дверной ручке и снова остановилась.
– Или Бестия с номером 666?
* * *
Игорь был в таком состоянии, что Ружицкий, который, что ни говори, привык к виду различных калек, даже вздрогнул. Он не был врачом и не знал, можно ли умереть от самого только чувства тотальной безнадежности, но как человеку ему казалось, что это было бы наилучшим решением.
– Ну, привет, – буркнул он еще от двери. – Спишь?
Игорь лишь прикрыл глаза. Он был слишком измучен ужасом, усиленным к тому же чужим окружением. У Ружицкого не было никаких идей относительно того, как вырвать парня из круга мрачной паранойи. Даже если бы он облил себя бензином и поджег себя посреди палаты – даже это могло не произвести ожидаемого впечатления. К счастью, установленный в палате кондиционер был один из самых лучших – так что последствий трагедии очень скоро нельзя было бы и вынюхать. Ружицкий поднял трубку стоявшего на столе телефона.
– Пришлите доктора Малого в VIP-палату… Да-да, со всем барахлом.
Он положил трубку и присел на стуле рядом с кроватью. Здесь даже стул был обит кожей.
– Ну ладно, прежде, чем сделать первый шаг, попробуем немножко химии.
Впервые за сегодня Игорь проявил какую-то тень заинтересованности.
– Морфий? – шепнул он.
– Блин, когда я схвачу того урода, который показал тебе, будто бы морфий может быть универсальным лечебным средством, то из его яиц Нагасаки приготовлю!
– Но таким лечебным средством он же является.
– Ну, является, так что?! – Ружицкий оттер пот со лба. – Ну, бляха-муха, он такой! И у меня нет никаких рациональных аргументов, чтобы убалтывать тебя, что тебе не стоит колоться насмерть. Вот нет у меня ни одного аргумента…
И тут Игорь его изумил:
– Вы слишком трезво рассуждаете, пан доктор.
Оба долго мерились взглядами, чувствуя некое восхищение противником. К счастью, это противостояние прервал приход доктора Малого. В шикарно обставленную палату вошла еще и медсестра, толкая перед собой больничную тележку на колесиках. Но, в отличие от того, что можно было увидеть в кино, эта тележка не пищала, установленные на ней стеклянные предметы не звякали. Станьчик особое внимание уделял мелочам и на средства не скупился.
– Приветствую всех, – Малый приставил второй стул к кровати, а медсестра умела вставила концовку какого-то устройства в венфлон[19]19
Катетер «венфлон» предназначен для катетеризации периферических вен и сочетает в себе преимущества материала Vialon™ и периферического венозного катетера BD Venflon™. Ссылки не даю, чтобы не посчитали за рекламу. – Прим. перевод.
[Закрыть] в ладони пациента; после этого начала прикреплять ему к голове электроды ЭЭГ.
– Начнем с легкой химии, чтобы ввести тебя в хорошее настроение. Только это никакой не наркотик. Затем мы тебя усыпим, но, опять же, без помощи какой-нибудь химической дряни. Это всего лишь такая штучка с уменьшением количества кислорода в маске, заснешь сразу же. Как только ЭЭГ покажет, что ты вошел в фазу REM[20]20
Фаза быстрого сна, БДГ-фаза, REM-фаза (от БДГ – «быстрые движения глаз», англ. REM – rapid eye movement) – фаза сна, характеризующаяся повышенной активностью головного мозга. Одним из признаков этой фазы являются быстрые движения глазных яблок. Открытие фазы быстрого сна и её связи со сновидениями было признано за Натаниэлом Клейтманом и Юджином Асерински из Чикагского университета в 1953 году.
В среднем за ночь цикл быстрого/медленного сна повторяется примерно от четырёх до пяти раз. Продолжительность каждой последующей фазы увеличивается, а глубина сна снижается. – Википедия.
[Закрыть] и начинаешь видеть сон, мы тут же тебя будим. А во второй раз проведем небольшой эксперимент. Договорились?
Игорь глянул на инструменты, выставленные на тележке.
– Технология, – шепнул он. – Это все, что у вас имеется, чтобы противостоять предназначению, судьбе? Всего лишь технология?
– Морфий – это тоже технология.
– Так дайте листья коки. Или немного травки. Сплошная природа!
Парень был неглуп, в карман за словом не лез. Так что виды на будущее имелись.
– Кроме трубок, проводов, шприцов и электродов у меня имеются еще знания и воля, – сказал Ружицкий.
– И вы сунете их Богу, словно палку в глаз?
Малый усмехнулся, видя, как его коллега склоняется над лежащим.
– Он мало чего может сказать. Здесь главный я.
Медсестра надела на пациента кислородную маску, Малый что-то подкручивал в оборудовании. Через мгновение он кивнул: готов мол.
– Тогда начнем.
Игорь хотел что-то сказать. Наверняка, как обычно, что не заснет при таком количестве света, с сидящими и пялящимися на него людьми. Когда он уже спал, Малый сменил средство, втекавшее через венфлон, на нейтрализатор. Все сидели молча до того момента, когда графики на мониторах начали изменяться.
– Пошла фаза REM, – доложила медсестра.
– Будим. Увеличь подачу кислорода.
Игорь начал шевелить головой. Ружицкий через минуту снял с него маску и хлопнул по щеке.
– Все, просыпаемся, просыпаемся!
Парень открыл не слишком понимающие глаза. При это заработал еще одну пощечину.
– Что тебе снилось?
– Чего?…
– Что тебе снилось? Ну, говори же.
– Я… я…
– Ну? Быстрее.
– Какое-то озеро. Обросшее камышами. Я плыл на лодке. Солнце. Но было холодно.
– Как ты плыл?
– Чего?
– Что приводило лодку в движение? Весла? Паруса? Мотор?
– Нет. Не знаю. Падали листья.
– Ты лежал или сидел?
– Не… не знаю. Сидел.
Ружицкий с Малым переглянулись. Какой-то прогресс имеется. Но пока что это была только химия. Нужно было действовать быстро, чтобы парень не начал строить претензии, что его разбудили. Хотя до него еще не дошло, что во сне он может быть свободным, определенный процесс все же начался.
– Ладно. Повторим эксперимент, но с определенной модификацией.
– Что вы мне сделаете?
– Точно то же самое. С одним лишь изменением: как только ты войдешь в фазу REM, я сброшу лежащую здесь ложечку сюда. Вот, погляди. – Ружицкий снял с полки приличных размеров стеклянную банку и поставил его на пол. – Ложка упадет точно вот сюда. И ужасно зазвенит.
– Так я же проснусь.
– Нет. Мы разбудим тебя через секунду после того. Начинаем?
Теперь парень был явно заинтересован. Он кивнул. Медсестра наложила ему на голову кислородную маску, Малый занялся своими приборами. Ружицкий проверил, хорошо ли установлена камера на треноге. Он включил запись.
– Есть.
– Усыпляем.
Все следили за энцефалограммой. Секунда за секундой, минута за минутой.
– Есть REM, – сообщил Малый.
Ружицкий сбил ложечку, которая упала в стеклянную банку с громким звоном.
– Буди его.
Как только Игорь открыл глаза, он тут же заработал пощечину.
– Что тебе снилось?
– Господи… Сколько я спал?
– Это неважно. Что тебе снилось?
– Точно и не знаю. Была зима. Мы жили в каком-то замке, а там сквозняки были такие, что ой-ой-ой. Какая-то женщина, моя сестра или что-то вроде того, пришла с сообщением, будто бы кто-то… Король? Даже и не знаю. Что кто-то очень важный планирует поход на восток. Помню, что дорогу нам должны были указать колокола. Начались годы подготовки, крестьяне стаскивали запасы, мастерили какие-то телеги, рыцари устраивали охоты, только все шло не так. Кошмар какой-то.
– Неважно. Рассказывай дальше.
– Короче, в конце концов, мы выступили. По дороге нам угрожали какие-то страшные опасности, ежеминутно кто-то исчезал. Начались чащобы и бездорожья, грузовые лошади стали дохнуть. Но потом мы добрались до какого-то восточного города.
Я не знаю точно, в чем было дело, но миссию мы выполнили. Началось не менее тяжкое возвращение. Все мерли как мухи. Я знаю, что чувствовал себя паршиво. Я остался сам, с каким-то пожилым мужчиной. И вдруг, когда думал, что мне уже конец, мы услышали колокольный звон. Мой товарищ поднялся и крикнул: «Спасены! Слышен колокольный звон с церковных башен! Это уже Польша!» И вот тут-то вы меня разбудили.
Ружицкий развернул столик с ноутбуком, на который велась запись с камеры.
– Сколько лет прошло с того момента, когда ты услышал, что вас будут вести к себе колокола, до того момента, когда ты их услышал?
– Не знаю… Года четыре… или пять дет.
– Погляди на запись, – он нажал на соответствующую клавишу. – Всю историю с колоколами в фоне, длящуюся где-то лет пять, ты увидал во сне, длящемся в течение одной секунды.
Парень изумленно глядел на экран. Потом он отвел глаза.
– И что это доказывает?
– Я хотел показать тебе относительность сна. Там целых пять лет способно пролететь за одну секунду. А ты все это переживешь реально. Но ты можешь продвинуться еще на шаг. Ты можешь сам формировать течение времени. Можешь сформировать и сам сон.
– Как?
– Ты поймешь это, когда в первый раз задашь себе вопрос: «А не снится ли мне это?»
– Так ведь я же целый день задавал себе этот вопрос.
Ружицкий поднялся со стула.
– Ты должен задать его сам себе и во сне.
Он улыбнулся и вышел, оставляя Малому и медсестре собирать аппаратуру.
* * *
Оля прибежала с Ханкой на террасу, когда, окруженный облаком табачного дыма, он заканчивал уже второй бокал. Обе девицы хохотали, стаскивая с себя акваланги.
– Добрый день, пан доктор! А точнее, добрый вечер, – воскликнула девочка, хотя Солнце в этом мире только-только восходило. В реальном же мире стояла ночь.
– Чем вы занимались?
– Какой здесь классный риф! А рыб сколько! Пани Ханка научила меня нырять, но про это я расскажу позднее, потому что мне нужно вытереться. Я не хочу, чтобы пани Ханка кричала на меня как мама.
Его личный фантом сладко улыбнулся.
– Если не хочешь, можешь не вытираться, – сказала красавица. – Здесь ты не простудишься. А если даже и чихнешь, мы тут же попросим пана доктора изобрести против простуды лекарство, самое сильное из тех, которые известны цивилизации.
– Да ну… – Ружицкий подошел к стоящему в тени бару и налил себе уже третью порцию выпивки. – В химии я не разбираюсь, но если захочу, формулы сами складываются в мыслях.
Девочка вдруг остановилась.
– Пан доктор, а не могли бы вы сделать такое лекарство там, внизу? – спросила она.
– Нет.
– А вы можете помнить там эти формулы?
– Да. Только я принял принцип не вмешиваться во что-либо.
– Почему?
– О-о, это долгая и довольно сложная проблема. – Ружицкий допил свой коктейль. – Давай-ка я лучше побольше расскажу тебе о правилах сна и реальности.
– А можно мне еще раз выпить колы?
– Ну конечно.
– Но только холодной-холодной?
– Можешь даже ледяной.
– А не хочешь попробовать жидкого азота с сахарком? – Ханка вышла из спальни в костюме настоящей богини. – Тоже не повредит.
* * *
Они вонзились в его сон, но сон настоящий, а не специально созданный. Они ехали на машине с какой-то девушкой, вроде бы и знакомо-незнакомой, по какой-то грунтовой дороге через лес. Оля с любопытством разглядывалась по сторонам.
– Мы в Польше? – спросила она.
– Да, это какое-то мое обычное воспоминание. Ничего особенного.
– Далеко еще?
– Точно так же, как и в любом обычном сне. Не знаю.
Девушка кивнула. Через какой-то долгий промежуток времени они добрались до какого-то небольшого, совершенно одичавшего городишки. Сидевшая за рулем девушка остановилась перед первым же магазином, сказав, что нужно купить чего-нибудь поесть. Ружицкий с Олей тоже вышли. Они прогуливались по бесцветным, грязноватым улочкам. В этой дыре ничего примечательного для осмотра не было.
– Сон действует точно таким же образом, что и реальность. Он множит проблемы. Разница лишь в том, что сон дурной, а реальность – нет. Но если ты научишься выживать здесь, осознавая то, что все это тебе только снится, то точно так же ты сможешь справляться и с действительностью. Правила идентичны, но здесь они более дурные…
– Ничего не понимаю.
– Хмм, тогда попроще. Ха, только что до меня дошло, что я не знаю, где наш автомобиль. Мы потерялись.
– О Боже! И я тоже забыла. Я тоже!
– Ты не управляешь этим сном, точно так же, как не управляешь действительностью. Но ведь ты способна управлять собой. Придумай несколько способов, как мы могли бы вернуться к машине.
Девочка задумалась, прикусив указательный палец.
– Давай позвоним той женщине, которая ехала с нами.
– Неплохо. – Ружицкий вынул из кармана телефон. – Но ты видишь, аккумулятор полностью разрядился. Обычное, понимаешь злорадство сна. Точно такое же, как и злорадство реальности, но явно дурнее.
– Тогда давай позвоним ей из будки.
– Я не знаю номера. Он записан в карточке аппарата.
Оля стала искать по карманам.
– Ой, а я свой телефон в машине оставила.
– Ну как, видишь, это злорадство сна. Так что делаем?
– Попросим у кого-нибудь зарядку для телефона.
– Ну ты даешь! Кто же носит с собой зарядку, да еще и подходящую к этой модели?
Девочка остановилась под засохшим деревом.
– Так что будем делать?
– Можно попросить у кого-нибудь его телефон и переставить сим-карту. Только люди с улицы дают неохотно, так что можно зайти в дорогой ресторан, заказать шикарный обед и попросить телефон у кого-нибудь из обслуживающего персонала. Тогда дадут наверняка. Можем спросить у кого-нибудь из прохожих, но не о том, где мы оставили автомобиль, поскольку об этом они знать не будут, но о том, как проехать на Вроцлав. Мы же припарковались в самом начале въездной дороги.
– Хорошо, давай так и сделаем.
Ружицкий отрицательно покачал головой.
– Нет, дитя мое. Злорадство сна приведет к тому, что как только мы дойдем до того места, кто-нибудь украдет у нас машину, так что на нем мы и не поедем.
– Тогда, что же мы должны сделать?
– Принять правила сна, но перехватить инициативу. Раз сон такой злорадный, мы будем еще более злорадными.
Ружицкий подошел к городскому стражнику, жующему бутерброд.
– На службе лопаешь, хамло?! А у нас тут автомобиль своровали!
– А… так я же… – стражник выбросил бутерброд в ближайшую корзину для мусора. – Не знаю…
– Чего не знаешь, придурок?! Тут со мной принцесса Оля, дочка царя Навуходоносора!!!
Совершенно ошеломленный стражник глянул на девочку в прекрасном бальном платье. Впрочем, она и сама с изумлением глядела на собственный наряд.
– О Боже! Уже бегу, – и он ринулся бегом вдоль улочки. – Уже бегу разыскивать ваше авто.
– Ну, бл-и-ин, – шепнула Оля.
– Точно так же и в действительности. Прими ее правила, но перехвати инициативу.
– Но внизу нельзя творить чудес.
– Это тебе только кажется. – Ружицкий огляделся по сторонам. – Ладно, здесь со своим вмешательством я чуточку перегнул палку. Я уже не контролирую собственных эманаций, а мир изменится на более нам способствующий.
Узенькая улочка внезапно расширилась. Она уже не была серой и грязной. Все вокруг сияло чистотой, под стенами появились столики под разноцветными зонтами, за столиками весело шумел народ. Прохожие улыбались друг другу. Маленькая церквушка превратилась в огромный готический собор, а окружавшие его дома – в невероятные архитектурные конструкции, покрытые лианами неизвестных растений.
Внезапно их окружила группа городских стражников.
– Мы ужасно извиняемся, – сказал старший рангом. – Полиция об автомобиле ничего не знает. Потому мы своровали пожарную машину, – он подал им ключи зажигания. – Можете спокойно возвращаться во Вроцлав.
– Ваш мир очень красивый, пан доктор, – сказала Оля.
– Ладно, но давай сматываться, а то уж слишком много аберраций.
Девочка отрицательно покачала головой.
– Не прощу себе, если не проедусь на пожарной машине.
– Ну, если хочешь, только побыстрее, пока здесь не установилась страна всеобщего счастья.
Сам он занял место за рулем. Ружицкий понятия не имел, как управлять столь специализированной машиной, но оказалось, что все точно так же, как и в его «хонде». Оля выставила голову в люк наверху.
– Не проедем. Перед нами толпа с цветами и надувными шариками.
– Полей их из водяной пушки.
– Но тут на цистерне написано «Кока-кола».
Ага, к его эманациям начали присоединяться и ее собственные.
– Поливай!
Девочка запустила водяную пушку, послав вперед коричневую, пенящуюся струю. Толпа кричала «ура!». Когда содержимое цистерны закончилось, Оля переключила на «фанту». Потом отстрелила гранаты с жевательной резинкой.
– Все, сваливаем. А то еще летать начнем!
– А тут и летать можно?
– Бежим, детка!
* * *
Всем собой Ружицкий поглощал солнечный рассвет, заполненный голосами птиц и отзвуком тяжелых капель, скатывающихся с навесов после ночного дождя. В пять утра еще не был слышен акустический фон огромного города, потому каждый звук казался более громким, конкретным, хрустально чистым. Ослепленный восходящим солнцем, Ружицкий едва не столкнулся с полицейским, который курил в тени большого платана.
– Ой, прошу прощения.
– Ничего страшного. Добрый день, пан заведующий.
– Добрый. Только никакой я не заведующий.
– А все вам уступают дорогу. Мне показалось, что вы здесь командуете.
Ружицкий отрицательно мотнул головой. Громадная мусоровозка подъехала к мусорным бакам и, понятное дело, заблокировала его машину на стоянке. Ладно. Несколько минут подождем.
– А вы только с работы? – заинтересовался полицейский.
– Да. Я работаю по ночам, а…
– А днем отсыпаюсь, – закончил тот. – К сожалению, эта боль мне знакома.
Ружицкий тихонько рассмеялся.
– Я вас удивлю. Я одновременно и сплю, и работаю. Ну а днем попросту пользуюсь всеми прелестями жизни, поскольку здесь очень даже хорошо платят.
– Не понимаю.
– Моя работа заключается в том, что я сплю и вижу сны.
Полицейский загасил окурок в специальной мисочке с песком сверху ближайшей корзины для мусора.
– Все так же не понимаю, но вам завидую. После ночного дежурства целые сутки я совершенно никакой. Днем заснуть никак не могу.
– Тогда заскочите ко мне в кабинет как-нибудь вечерком. Я покажу вам кое-какие штучки, чтобы молниеносно засыпать.
– Боже праведный, неужели такие есть?
– Есть. И очень эффективные.
Мусоровозка никак не отъезжала, блокируя его автомобиль, поэтому он продолжил беседу.
– А тот преступник, которого вы привезли, он кто-то ужасный?
– Да нет. Прокуратура пыталась приписать ему помощь в «самоубийствах» нескольких его неприятелей в той фирме, где он работал, но доказали только один случай. Да и то – всего лишь косвенные улики.
– И вот по этой причине…?
– Нет, нет. Приблизительно через полгода его заключения самоубийством кончил его сокамерник. Остальных мы разместили по другим камерам, а тут – бах! – в той, где находился этот наш тип, снова самоубийство. И никто ничего не знает. Все спали. Тогда мужика перевели в камеру с видеонаблюдением. И третий случай попытки покончить с собой. Камеры показали, что наш подозреваемый спал сном праведника.
– Так вы считаете, что он убивает во сне? – удивился Ружицкий.
– Уважаемый, мы полиция, а не кружок спиритистов. Но тут, как назло, телевидение раздуло дело о «самоубийствах» в тюремных камерах. Покатились головы, даже министра сняли. Ну и теперь боятся. Этого прислали сюда на исследования, а в случае чего – у них будет бумажка, что мы ничем не пренебрегли.
– Это точно.
– Ведь лучшей клиники нет во всей стране. Опять же, благодаря вашей бумажке, чьи-то головы останутся на своих шеях. Ежели чего…
– Как раз этот ход мыслей я прекрасно понимаю.
Громадная мусоровозка чихнула погромче и направилась в сторону выездных ворот. Ружицкий, наконец-то, мог выехать на собственной машине. Он уже попрощался, нащупал в кармане ключи, но, сделав пару шагов, остановился.
– Прошу прощения, но вот так, в частном порядке, не как полицейский и не как участник спиритического кружка… Вы считаете, что это он?
– А черт его знает. Странный он какой-то, – полицейский инстинктивно снизил голос. – Сокамерники, правда, на мозоль ему наступили. И сильно…
– Это те, который потом покончили с собой?
Полицейский оглянулся по сторонам, проверяя, никто ли их не подслушивает, потом кивнул.
– Угу.
* * *
Крик охранника, казалось, заполнял весь коридор. У этого человека был талант и замечательная глотка. Если бы в окнах были обычные, магазинные дешевые стекла, они должны были бы начать резонировать и дрожать. Только Станьчик заказывал стекла наивысшей ценовой категории, которые привозили ему по особому заказу. Стены тоже обладали превосходным звукопоглощением, и только лишь поэтому сторож не разбудил всю клинику.
– Пан доктор! Пан доктор!
– Ну вот он я, здесь. – Ружицкий прикрыл за собой двери. – Что случилось?
– Все вас ищут! – рявкнул тот в ответ.
– Так мне что, уже и в сортир нельзя выйти? Что стряслось?
– Ну, тот молодой вип приказал вас найти. А то кончится на месте.
– От испуга?
– От счастья, – выпалил охранник. Он сделал жест, как будто собрался потянуть доктора за рукав. – Сюда, сюда!
– Дорогу я знаю.
Он никак не был приготовлен к тому, что перескок у Игоря случится столь быстро. Правильно, это было только начало пути, но надежды все более сильные. Неожиданно до него дошло, что случай оказался слишком легким, и что иррационально он совершенно перестал его интриговать. Разве это вызов? Так, очередной пример для личного hall of fame, еще одна табличка, которую можно было привесить в зале славы. Но… Где-то в подсознании он чувствовал, что на сей раз это еще не конец. Что все вокруг складывается в некий странный план. Паттерн, очертаний которого он пока что не способен охватить. Сплетение случайностей. Молодой паралитик с надеждой на коварное оздоровление; малышка Оля, обладающая талантами и возможностями, почти что как у него самого, а тут еще бандит, которого он пока что не успел посетить во сне. Хм… Или все это каким-то образом соединялось?
