Текст книги "А если Бог это я? "
Автор книги: Анджей Земянский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
– Ну… под охраной. В коридоре постоянно будет на посту полицейский с оружием и…
Ружицкий покачал головой. Нет, чего-то он здесь явно не понимал.
– Погодите…. Полиция нам заплатит? Столько, сколько указано в нашем прейскуранте?
Нервничающий Станьчик вновь занял место в кресле.
– Ну… не совсем так. – Директор выкручивался, не зная, чего сказать. – Все-таки я бы предпочел иметь эту организацию на нашей стороне. Ну, такая мелкая услуга, которая нам будет стоить немного, зато они будут глядеть на нас более дружелюбно.
Ружицкий поднял брови.
– Шеф, я что – о чем-то не знаю?
– Да нет, нет. Вы неверно меня поняли. – Станьчик затянулся настолько глубоко, что жар добрался чуть ли не до фильтра. – Только мне все же хотелось бы избежать слухов, будто бы частная клиника отказалась сотрудничать с полицией. Сразу же начнутся визиты журналистов. И они тут же прицепятся к тому, что мы принимаем на должность врача архитекторов или вообще знахарей.
– Прошу прощения, но я не на должности врача.
– Мне это известно, вы знаете, где-то с парочку пациентов тоже это понимает, хотя эти как раз не проговорятся и словом. Но зачем нам шум в средствах массовой информации? Сделаем свое, получим письмо с благодарностью от государственной организации, которая станет очередным козырем в нашей колоде, так, на всякий случай, а мы обо всем забудем.
Ружицкий только вздохнул. Он поднялся с места и подошел к панорамному окну. Весенний вечер очаровывал всеми своими прелестями. На стоянке и в небольшом парке поблизости медленно загорались натриевые лампы, прохожие не маршировали, чтобы достичь строго определенной цели, как зимой, но лишь сновали по широким аллеям, увлеченные покоем и целой гаммой запахов.
Мужчина понимал то, что Станьчик прав. До сих пор инстинкт не подводил того даже в самом мелком деле. Ружицкий отвернулся от окна, опирая спину о прохладное стекло.
– Так что там с тем заключенным?
– Не знаю. Обычно полицейские кажутся такими приземленными и прагматичными, но тут запихивают какую-то фантастику.
– Мужичок пожирает сокамерников?
– Тепло, тепло.
– Блин! Мне как, уже начинать бояться?
Станьчик отставил бокал.
– По их словам, несколько заключенных умерло при невыясненных обстоятельствах. Конкретно же – во сне. Вроде бы, ничего странного. Но, во-первых, они портят статистику; во-вторых, это всегда случается в камере, в которой находился наш будущий пациент; в-третьих, все жертвы ему чем-то насолили. Классическое следствие никаких результатов не дало; установленное в камере видеонаблюдение тоже ничего не прояснило.
– Экзорциста[12]12
Священник, который в ходе строго определенного ритуала изгоняет из пострадавшего бесов или дьявола.
[Закрыть] не вызывали?
Станьчик лишь печально усмехнулся.
– Только не надо смеяться, но разве вы точно уверены в том, что убить кого-нибудь во сне абсолютно невозможно?
Ружицкий наклонился над директором, опирая руки о столешницу.
– Пан директор, я уверен в этом со всей стопроцентной гарантией того, что я знаю, о чем говорю.
Станьчик поглядел ему прямо в глаза.
– Даже если он такой, как вы?
– Даже. Повторю еще раз. Спящий человек абсолютно не способен кого-нибудь убить. Это совершенно невозможно.
Шеф как будто бы успокоился; буркнул, что в таком случае придется лишь оформить кучу бумаг для полицейского управления с заключениями экспертов, и что в подобном случае все было бы нормально. Все будет в порядке.
Но вот Ружицкого, совершенно неожиданно и иррационально, этот случай заинтересовал. В бредни полицейских он не верил. Но… Это неуловимое нечто, чувство того, что он прикасается к тайне, вызвало, что этот вечер показался ему особенно удачным. Ружицкий задумался и уже не видел, как Станьчик подошел к замаскированному бару.
– Так что, не соблазнитесь хотя бы одной рюмочкой? – директор поднял вверх бокал с новой порцией.
– Нет. Благодарю.
– Завидую я непьющим.
* * *
– Хоп, хоп! – крикнул он, выходя из большого бунгало. – Есть здесь кто-нибудь?
Ханка поднялась с разложенного на пляже узорчатого одеяла. Хотя она была совершенно голой, но исполнила преувеличенно приличный, викторианский поклон, а точнее – книксен.
– Мой король, каким образом я могла бы удовлетворить твои безнравственные желания?
– Только без актерства, Ханка.
Та кивнула и сменила тон.
– Ну тады пущай скажет, чего он желает, и как ему зад подставить?
– Ну, знаешь? – невольно усмехнулся мужчина. – Так со мной тоже не надо.
Девица захихикала, подавая ему поднос, на котором находились стакан с виски и длинная сигара. Ружицкий закурил, не согревая свернутые табачные листья, жадно затягиваясь дымом.
– Дай какой-нибудь коньяк. Тут один тип подстроил мне вкус.
Ханка быстро поменяла стакан на бокал. Точно такой же, каким еще несколько минут назад пользовался Станьчик. Мужчина опустошил его одним глотком и, пытаясь не кашлять, затянулся сигарой.
– Уууу… А не слишком ли быстро?
– У меня нет времени.
Девица пожала плечами, в результате чего ее крупные груди вошли в интригующий резонанс. После чего она глянула – подозрительно, исподлобья.
– Это у тебя нет времени? У тебя?
– Ладно, ладно… Только не надо цепляться к словам. На сегодня я запланировал визит еще у одной пациентки.
– Трахнешь ее?
– Я же не педофил. Она еще ребенок.
– А… – понимающе вздохнула Ханка. – Так может созвать гарем?
– Нет. Наяву у меня нет времени даже принять душ. Пока же что дай мне еще один коньяк и кофе.
– Уже делаю, мой миленький шеф!
И она ушла, специально, возможно – даже садистски, крутя своей фигуристой задницей. У-у, ведьма! Он постоянно размышлял: почему именно она. Ханка была соткана из целой массы известных ему женщин. Но вот одного он понять не мог. Ханка была собранием их наилучших черт, плюс их общей ехидности. Что, разве именно этого он подсознательно желал? Чтобы всегда присутствовал какой-то вызов? А не один только секс, простенький, словно обслуживание пневматического молота? Он уселся в плетеном из лозы кресле на самом краешке у искрящегося моря и пыхал сигарой. А интересно, чего хотел он сам? Ведь наверняка не этой вот аркадии, которая, пускай и скрывала в себе множество загадок, была скучной до рвоты. Настоящие чудеса происходили в ином месте. А здесь? Ну, скажем, милая остановочка, местечко для отдыха, где можно собрать мысли или, в зависимости от потребностей, облегчиться. Курилка в одном флаконе с пивной. Здесь он мог выпивать и курить, сколько влезет, чтобы через мгновение проснуться трезвым, словно стеклышко, без похмелья и кошачьего дерьма во рту. В яви он отказывался от стимуляторов, желая сохранить тело и душу здоровыми. А здесь перепробовал чуть ли не все, даже самые жесткие наркотики. Ну и целый гарем, имя которому было «легион».
Ханя подала ему кофе и коньяк, как бы случайно прикоснувшись набухшим соском к глазному веку.
* * *
– У вашего величества имеются еще какие-нибудь желания?
Он глянул на женщину. Можно ли представить себе более прекрасный вид?
– Да. Я желаю, чтобы ты чертовски собралась и воспользовалась знаниями и опытом всех женщин, из которых ты состоишь.
Та присела на корточки рядом, с серьезным выражением на лице. Понятное дело, вроде как случайно, ноги ее были раздвинуты. Он пытался не обращать на это внимания.
– Слушаю.
– Каким чудом робкая, забитая, не справляющаяся с миром девочка может смеяться или улыбаться в течение всей ночи?
Задумалась. Потом почесала… там. Ну да, там.
– Хмм… она сама придумала для себя терапию, – глянула Ханка на него. – Но это ты уже знаешь. Каким чудом? Об этом ты узнаешь, еще сегодня. Но…
– Но? – повторил он за ней.
– Но сегодня имеется еще и какая-то странная тайна, правда?
Он кивнул.
– То-то и оно, – прикусила она губу. – Что-то мне говорит, что сегодня, мой учитель и повелитель, ты круто удивишься. Очень круто.
– Только не преувеличивай. Это банальный случай.
– О нет. Женская интуиция подсказывает мне, что от изумления тебя по стенке размажет. Поверь мне.
* * *
Он проснулся на банкетке в собственном кабинете, с улыбкой на лице. Ну да, перед целой ночью, посвященной работе, Ханка представляла собой замечательную расслабуху. Он был двадцатичетырехчасовым человеком. Вечером приходил на работу, в течение всей ночи спал, делая свое. Утром просыпался – отдохнувший и расслабленный, принимал душ и мчался к реальной жизни, в ходе которой посещал различные странные места за заработанные здесь крутые бабки, писал эссе по архитектуре, поглощал знания, тренируя свой разум. Испытывал все удовольствия и ценности, предлагаемые ему мирской реальностью. Двадцатичетырехчасовый человек – это было наилучшим определением. После ночной работы, в течение которой он отдыхал – активный, интересный день, который его развлекал. Можно ли желать чего-нибудь еще?
Ружицкий легко поднялся и поставил воду на чай. Распахнул окно. Он обожал весну, в особенности – по ночам. Эти запахи, эти передвигающиеся в свете фонарей тени; отзвуки засыпающего города. Он решил проснуться в три часа, плюс-минус, и отправиться на недолгую прогулку в ближайший парк. Но пока что нужно немного поработать. Он налил себе чаю и уселся под окном в плетеном кресле. Ну, какой случай будет сегодня первым? Наверное, тот паралитик. Да, нужно к нему наведаться, пока тот не заснет. А вот начинать терапию, пока что было рановато.
* * *
Больничная палата для VIP-персон мало чем отличалась от номера в шикарнейшей гостинице. Все оборудование и электроника прятались за переборкой из красного дерева. Вот только на кой ляд парализованному больному были все эти замечательные кожаные диваны, хрустальные столики, письменный стол величиной с небольшой аэродром и ванная величиной со среднестатистическую квартиру? Разве что для того, чтобы поглядеть и скатиться в пучины отчаяния еще глубже. Зато вот телевизором здесь можно было управлять с помощью голоса. Опять же, у двух медсестер было достаточно места, чтобы не путаться перед глазами больного. Увидав Ружицкого, обе вскочили и перешли в служебную комнату рядом, тщательно прикрывая за собой дверь.
Измученный парень едва поднял веки. Скорее всего, он никак не желал воспользоваться телевизором, радиоприемником, тремя различными проигрывателями, интернетом, видеофоном или каким-либо иным устройством, которое было настолько разумным, чтобы понять его голос.
– Привет, малой. Спишь?
– Отъебись!
– Ну… какая-то кроха жизни в тебе все-таки осталась. – Ружицкий уселся в глубоком кресле напротив кровати. – Мы не представились друг другу. Имя у тебя какое-нибудь имеется?
– Усрись!
– Странно, – наморщил брови Ружицкий. – Это по-каковски: по-еврейски, по-индейски?
– Ебись конем, придурок!
– Ну хорошо. А если я угадаю, о чем ты думаешь, тогда скажешь имя?
Тень заинтересованности в глазах парня. Всего лишь тень, но и этого уже очень много. Пациент чмокнул губами.
Ружицкий склонился вперед, опираясь на широких подлокотниках кресла.
– Ты думаешь о кабинете директора. О спрятанном в стене сейфе, защищенном кодовым замком плюс специальным ключом. Думаешь о его содержимом. И твои предположения верны. Там имеется реестр лекарств, дневной их расходный запас и сами ампулки. Если придет врач и обоснует необходимость, оба они с директором заполняют формуляр, и пациент получает… морфий. Законно. Без проблем. Под контролем, но морфий…
– Завязывай.
– Я угадал?
– Принесешь?
– С ума сошел? Я же не врач. За такие штучки меня могут посадить!
– А кто другой мог бы такое устроить?
– Нет.
Это были те минуты, когда он больше всего желал бы выкурить сигарету наяву. Но Ружицкий был последовательным. Тех, что во сне, их должно было хватить. То есть, всего лишь через полчаса.
– Ну, вот видишь, – продолжил он через какое-то время. – Мечтания о цветных снах пока что рассыпаются прахом.
– А когда вы, наконец, сдадитесь, и я чего-нибудь получу?
– Никогда. Я так считаю.
– Мой отец сломает тебя еще перед «никогда».
– Сомневаюсь. В моем случае, это и вправду было бы уголовным преступлением. Но ты можешь вызвать доктора Малого и попросить у него. Он тебе запузырит доклад минут на шестьдесят о самых новейших, самых эффективных средствах, а потом, в зависимости от настроения, пропишет тебе аспирин, витамины или банальное снотворное, после которого будет еще труднее перейти от кошмара во сне к кошмарам наяву. Так что выбирать тебе. С учетом того, что доктор Малый займет у тебя гораздо больше времени.
– А ты?
– Что я?
– Что собираешься делать ты?
– Погоди. У нас ведь был договор: если я угадаю, о чем ты думаешь, ты скажешь, как тебя зовут.
У парня задрожало лицо. Он не мог выставить средний палец, мол, «fuck you», зато показал язык. Ружицкий вздохнул и взял историю болезни.
– Игорь, – сказал он. – Игорь Усрись. Ну что же, уже завтра все станут тебя называть именно так.
– Чего?
– А ты как думаешь? Что те две сестрички в комнате рядом, не подслушивают? Это ты женщин не знаешь. А одна из них, к тому же, практикантка, и она просто обязана от меня учиться.
Ружицкий вынул из кармана внутренний коммуникатор и нажал несколько цифровых клавиш.
– Дайте мне Гирю, пожалуйста.
– Да, пан доктор, – услышали они через несколько секунд.
– Попроси, чтобы кто-нибудь привязал тебя к кровати и привез в VIP-палату. Надеюсь, я тебя не разбудил?
– Да нет, вы чего. Я вас ждал, потому что все здесь уже болтают про этого Усрися.
Ружицкий отключился и положил коммуникатор в карман. При этом он улыбался про себя.
– Я знал, что клиника тут небольшая, но, честное слово, даже я под впечатлением того, с какой скоростью здесь расходятся сплетни. Они перезваниваются друг с другом, или как?
– А кто такой Гиря? – спросил Игорь.
– Молодой человек, которого привезли сюда в таком же состоянии, как тебя. На первой встрече он имел наглость заявить мне: «Ты – гиря!» Ну а теперь, после терапии, сам так представляется.
– А что ты ему сделал?
– Сейчас увидишь.
– Что я увижу? Типа, который ходит на собственных ногах? Который не срет под себя?
Ружицкий вновь усмехнулся. Но на этот раз – печально.
– Чудес не бывает. Даже святой Камилл, покровитель больных[13]13
Странно, среди всяческих мифических святых (и католических, и православных), покровительствующих больным, никакого Камилла не нашлось (http://kurufin.ru/html/Saints/saints-illness.html). Апостол Петр помогает против бешенства. Зато имеется реальный человек: Камилл де Леллис итал. Camillo de Lellis); родился 25 мая 1550 года, умер 14 июля 1614 года – католический святой, основатель ордена камиллианцев. В 1742 году Камилл де Леллис был беатифицирован, а в 1746 году канонизирован. Труды св. Камилла имеют значение, как источники по истории медицины; святой Камилл подробно описывал медицинские практики XVI–XVII веков. День памяти в Католической церкви – 14 июля. Святой Камилл де Леллис признан в католицизме покровителем больных и медицинских работников. (https://ru.wikipedia.org/wiki/Леллис,_Камилл_де) – Прим. перевод.
[Закрыть], ничего тут не сделает. Впрочем, тебе ближе покровительство святого Петра.
По данному снаружи сигналу, дверь автоматически открылась. В палату на скорости въехала инвалидная коляска с электродвигателем. Водитель управлял ею с помощью рычажка, который он держал во рту. И управлял он настолько умело, что коляска остановилась буквально в паре сантиметров от кровати.
– Привет, новичок. – Чтобы говорить, Гире пришлось выплюнуть управляющий рычажок. Что, на дне отчаяния?
– А ты, курва, как считаешь? – И все же, в глазах Игоря появились искорки заинтересованности. Перед собой он видел незнакомца в идентичном, как он сам, физическом состоянии, но это не было безвольное растение с запекшимися, состоящими из одних только претензий мыслями. Он видел незнакомца, наполненного жизнью.
– Шефу не нравится, когда здесь выражаются по матушке, – кивнул Горя в сторону Ружицкого.
– А он, курва, кто тут такой? Бог?
– Временно он исполняет обязанности Судьбы. И советую тебе следовать его правилам, потому что, если что идет не по его, он превращается в ужасную злюку.
Игорь заколебался.
– А когда… буду ли я когда-нибудь в таком состоянии, как ты?
– Все зависит исключительно от тебя.
– Но это же пустые слова. Что-нибудь изменится?
Гиря печально кивнул.
– Ну, крылья у тебя не отрастут.
Долгое время, не говоря ни слова, они глядели друг на друга. Игорь испытующе, весь в напряжении. Лица Гири Ружицкий со своего кресла видеть не мог. Во всяком случае, тот отозвался первым.
– Ты не забывай, он даже не врач. С твоим телом он сделать ничего не сможет.
– Тогда, черт подери, кто он такой?
– Помнишь, над Адом Данте была надпись: «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Для любого, прошедшего во врата, возврата уже нет. В темноте таятся чудища, которые затаскивают путника в бездну. Но в темноте таится еще и он. В качестве одного из чудовищ. И вот иногда… я подчеркиваю: иногда, он способен протянуть руку осужденному на вечные муки.
Игорь сглотнул слюну.
– И что он делает?
Раздался смех.
– А ты не догадываешься? – Гиря даже ударился головой о спинку коляски. – Он торгует надеждой.
– Минута прошла. – Ружицкий глянул на часы.
– Таковы принципы. Первая встреча – максимум минута.
– А следующие будут?
– Если только не провинишься. – Гиря сунул рычажок управления в рот и умело развернул инвалидную коляску. – Пока, – бросил он, выезжая в коридор.
Ружицкий закрыл за ним дверь.
– Я хочу закурить. И только не гундось, будто бы тут дымить нельзя.
– Да кури, пожалуйста. Можешь выпить, и вообще, делать все, что только заблагорассудится.
– Так дай сигарету.
– Если хочешь – бери. – Ружицкий уже занял место в кресле.
Хорошо еще, что самим взглядом невозможно убить.
Игорь обдумывал все виды мести, что в случае его мизерных возможностей могло ограничиться только лишь обращением к отцу. Но дураком он тоже не был. Когда первый всплеск адреналина опал, ему пришлось вспомнить про Гирю. В нем со всей мощностью сражались две противоположные силы. Ружицкий, не говоря ни слова, терпеливо ждал. А калека и не знал, что именно сейчас решается его судьба. Отозвался он через пару минут.
– А почему это все вокруг раз за разом задают мне идиотский вопрос?
В десятку! Парень выиграл, шансы у него еще имелись.
– Какой?
– Спрашивают, сплю ли я в данный момент. Я уже двоих на четыре буквы отослал[14]14
Известное русское трехбуквенное выражение (которым активно пользуется польская молодежь и не только) пишется через четыре буквы: chuj. Ну а английское выражение вы и сами знаете. – Прим. перевод.
[Закрыть].
– Это часть терапии. Теперь и ты, время от времени, спрашивай себя: «А не снится ли мне все это?». Существует серьезная вероятность того, что ты задашь себе этот вопрос и во сне.
– И что тогда случится?
– Увидишь. – Ружицкий легко поднялся с места. – Не забывай об этом вопросе, так как это очень важно.
У парня и вправду имелись шансы. Он еще не закостенел полностью в своей ужасной обиде и несправедливости. Какое облегчение. Данный случай, уже сегодня, можно было квалифицировать как «многообещающий».
– Спокойной ночи, – открыл он дверь.
– Погоди. Это все?
– Да.
– Э… подожди минуточку. Мое имя ты знаешь. А тебя как зовут?
– Ко мне обращайся по-старому: «пан доктор».
Ружицкий вышел в коридор, закрывая за собой дверь.
* * *
Ханка совершенно не была удивлена его очередным появлением. Не говоря ни слова, она подала сигарету. Он же размышлял, насколько та реальна, когда его здесь нет. Когда его нет в его собственном сне. Ведь не исчезает же она полностью. Сам он, наяву, помнит, что ему снилось. Так какая часть его мозга посвящена удержанию ее существования? Он проверял это неоднократно, пользуясь снами других лиц. Пару раз он дожидался, находясь в их снах, до момента, когда те просыпались. Неприятный, гадкий, крайне нехороший момент. Зато опытным путем он выяснил, что сон не исчезал. Онирический[15]15
Онирический – Имеющий отношение к сновидениям или сну. (Оксфордский толковый словарь по психологии под ред. А. Ребера, 2002 г.
[Закрыть] мир не исчезал из мыслей проснувшегося человека. Ну ладно, все это он познал с позиции сознательного человека. А вот что чувствовало то существо, которое кому-то снилось?
– Что это ты так задумался? – Ханка налила себе кофе. – Так много работы?
– Да нет. Меня мучает одна старая проблема.
– Ммм?
– Исчезаешь ли ты, когда меня здесь нет?
Женщина тяжко вздохнула.
– Действительно, проблема старая. Но, похоже, до ее решения мы не дойдем.
– А тебя разве это не увлекает?
– Нет. Я попросту счастлива, – тепло улыбнулась та. – Именно такую ты представляешь меня в своем сне.
– Хм…
Теперь она глянула уже серьезно.
– Я не в состоянии ответить тебе на этот вопрос. Я не знаю, действительно ли, когда ты находишься в яви, сама я проживаю здесь целый день, минуту за минутой, или же просто исчезаю. В тот момент, когда ты появляешься, я помню совершенно все, что делала в этот день. Но ты же сам говорил, что это не доказательство. Что за мгновение секунды можно пережить во сне историю, длящуюся несколько лет.
– Знаю, знаю. Знаменитый эксперимент с ложечкой.
– Сам видишь. Следовательно, как существо, которое тебе снится, я не могу дать тебе связный ответ, потому что, попросту, его не знаю.
– И тебе это не мешает?
– Нет, – тряхнула та головой.
Женщина налила себе коктейль и вышла на широкую террасу, глядя на немногочисленные, покрытые пальмами островки в море. Она вышла из-под навеса и обернулась, подставляя лицо солнцу. Затем оперлась попкой о барьер.
– Вот чего мне здесь не хватает? – спросила Ханка.
– Не знаю. Может, творческой силы?
Она пожала плечами.
– Зато здесь мне ничего не грозит. Никаких ужасных болячек, несчастных случаев, кошмаров, никакого нападения, насилия, увечья, старости, отсутствия компании, развлечений; мне даже нашествие марсиан здесь не грозит. Ты создал убежище, абсолютно безопасную зону, где невозможно даже в депрессию впасть. И знаешь, как такое место называют в яви?
– Ну?
– Его называют раем, – рассмеялась она. – А здесь даже нет древа познания, чтобы нарушить табу, чтобы потом тебя из рая изгнали, – продолжала смеяться Ханка. – Ну а уж отсутствие творческих сил?..
Женщина подошла к нему и деликатно поцеловала в лоб.
– Дорогой, я хочу иметь «харлей-дэвидсон» с полным баком. И еще какой-нибудь прикольный комбинезон, чтобы кататься в нем, – хихикала она, не скрываясь. – Мне проверить, находится ли уже все это в нашем гараже величиной с крытый стадион, или верить тебе на слово, будто бы все, как обычно? – Она взлохматила ему волосы. – Ага, и не забудь, чтобы все подруги завидовали мне, когда я поеду их проведать.
– А тебе не мешает, что все это ненастоящие люди?
– Так ведь я тоже не настоящий человек, милый. Они такие, как я, но… – прищурила она глаза. – Зато я первая женщина шефа. Понял, пан босс?
– Истинно, истинно понял[16]16
Черт подери, ну замечательный же писатель… Ну найди же нормального консультанта по русскому языку… «Паки… паки, иже херувимы» © «Иван Васильевич меняет профессию». (курсивом выделены слова по-русски).
[Закрыть], – ответил он ей улыбкой.
* * *
Девочку он хорошо помнил еще по первой встрече. Ее сон найти было несложно. Когда он открыл глаза, прежде всего его поразило просто невероятное количество света. Мелочь, весьма характерная для всех, кого наяву сопровождали состояния навязчивого страха. Но сейчас он тихо ругался, поскольку десятка полтора секунд не мог сфокусировать взгляд в лавине резкой белизны и всех видов розового. По сторонам виднелись бело-розовые холмики, покрытые редкой растительностью, напоминающей что-то вроде плюшевых кактусов без колючек. Вокруг прыгало, скакало или бегало множество пушистых созданий. Все величиной приблизительно ему до колен. Ну и, естественно, здесь ничего не ползало и не лазило словно насекомые, не подкрадывалось и, тем более, не летало. Очень типично для трусливых личностей. Никаких крупных, угрожающих, но нет и мелких, коварных созданий. Все более-менее нормализованное до размеров, самое большее – ягненка, а минимум – крупной морской свинки. Доминировали медвежата: панды, коалы, ну и обычные, если только шерсть в разнообразнейших оттенках розового можно было назвать обычным явлением.
Для пробы Ружицкий довольно-таки сильно пнул одного коалу. Медвежонок был мягким, словно игрушка, он пролетел в воздухе метра два, мягко ударился в склон столь же мягкого холма и, забавно булькая, скатился вниз. Вне всякого сомнения, боли он не чувствовал, даже скорчил довольно милую рожицу. Так… Ружицкий поднял какую-то из овечек и попробовал ее разорвать, держа за переднюю и заднюю лапы. А ни фига, животное было словно из резины. Тогда он попытался его придушить. Упс, а ничего и не вышло. Шея создания моментально затвердела. Выпустил, и оно, блея и мотая хвостиком, потерлось о ноги мучителя. Понятно, доведенная до совершенства зона безопасности. Тогда Ружицкий решил проверить разумность созданий.
– Добрый день!
– Ну, добрый, добрый, – ответил крупный розовый заяц, щиплющий нечто, порастающее ближайший холм.
Ружицкий был впечатлен: разумное существо, действующее независимо и не под надзором творца данного мира. Мастерство! Он был просто поражен умениями Оли. Сам он, без помощи, до столь высокого уровня дойти так и не мог. Точно так, как и предполагалось ранее, работа с девочкой будет простой, легкой и приятной. Это хорошо, что он начал с нее.
– Слушай, коллега, а здесь имеется какое-нибудь транспортное средство?
Заяц был прекрасно воспитан. Прежде, чем ответить, он дожевал то, что было у него во рту.
– Хмм, вообще-то ты большой, но если схватишь меня за уши, я могу потащить тебя по траве. Она мягкая.
– Нет, если можно, я бы предпочел что-нибудь с габаритами покрупнее.
Заяц тяжко вздохнул. Тем не менее, он поскакал на вершину холма, встал на задние лапы и засвистел. Ружицкий только головой качал от изумления. В этом мире даже время и его правила были такими, как следует. Ведь транспортное средство не появилось как по мановению волшебной палочки, немедленно. Пришлось подождать чуть ли не полторы минуты. Если говорить о реализме – высшая школа верховой езды!!!
– Ты зачем меня зовешь? – спросила зебра, покрытая бело-розовыми полосами. Выходит, крупные животные здесь имелись, хотя по габаритам зебра была чем-то средним между пони и сенбернаром.
– Это вот создание желает куда-то ехать, – указал заяц на Ружицкого, все еще находящегося в состоянии немого восхищения. Разумное вещество правильно распознавало формы, хотя и не могло их назвать.
– Ага. И куда?
– К начальнице, – ответил мужчина. – То есть, в то место, откуда раздается эта мелодия.
– «Розовые булочки»? – спросила зебра.
– Да.
– Ну тогда пускай создание забирается на меня.
Ружицкий попытался не представлять, насколько смешно выглядел он, сидя на спине лошадки, с высоко поднятыми ногами, чтобы те не волочились по земле. Он вытащил сигарету, только ничего не вышло. Огонь в этом мире не существовал. Ничего не поделаешь, никаких собственных манипуляций он предпочитал не внедрять. К счастью, путешествие было недолгим. С вершины очередного холмика они увидали домик Барби, расстроенный до размеров дворца. Об этом можно было и догадаться.
– Добрый день! – начал кричать Ружицкий издали, не желая напугать девочку. – Добрый день!
К счастью, Оля играла со зверятами в какую-то весьма сложную игру перед широко распахнутыми воротами. Она повернулась, глядя с бесконечным изумлением, но в котором не было ни на грамм страха. Это стоило отметить.
– Принцесса! – крикнула зебра. – Это создание желало сюда приехать. И оно ужасно тяжелое.
– Замечательно, – широко улыбнулась Оля. – Добрый день, пан доктор.
Ружицкий с облегчением спрыгнул со своего верхового животного. И что он должен был сказать? Знаменитую фразу Стэнли: «Доктор Ливингстон, я полагаю?»[17]17
Встреча (10 ноября 1871 г.) в африканских джунглях американского журналиста Стэнли с миссионером Ливингстоном – самая хрестоматийная и душещипательная сцена во всей викторианской истории. Генри Мортон Стэнли прожил необычную жизнь, но рассказывать о ней не входит в задачу данной сноски. Почитать о нем можно, например, в книге: Tim Jeal. Stanley. The Impossible Life of Africa’s Greatest Explorer – Тим Джил. «Стэнли. Невероятная жизнь величайшего исследователя Африки». Или здесь: Dr. Livingston, i Presume http://geoman.ru/books/item/f00/s00/z0000036/st036.shtml. Помимо того, событие нашло свое отражение даже в рок-музыке, например, в композиции группы «Муди Блюз» (1968) – Прим. перевод.
[Закрыть] Он испытывал восхищение принцессой, в мире которой действовали даже законы физики.
– Привет, Оля. Приятно видеть тебя в столь замечательной форме.
– А как пан сюда вошел? – с любопытством в голосе спросила та. Всего лишь с любопытством, без малейшей тени страха. – Через Резиновые Ворота?
– Нет, Оля. Я даже понятия не имею, что это такое, но предполагаю, что преодолеть их силой просто невозможно.
– Угу, – кивнула та. – Вы умеете входить во сны? Как и я?
Вот теперь удивился он.
– Ты тоже это умеешь?
Девочка снова кивнула.
– Да, только в чужих снах мне бывать не нравится. Там неприятно и страшно. Там плохие люди и чудовища. И там происходят ужасные вещи.
– Но, ты ведь знаешь, что даже там с тобой ничего плохого случиться не может.
– Ну, это, вроде знаю. Все равно, не люблю я туда ходить. Нехорошо там.
Розовый ослик с маленьким тигренком на спине разносили напитки. Ружицкий взял себе один из самых маленьких бокалов с взбитыми сливками сверху. Осторожно попробовал. Смесь кока-колы, фанты и жидкого шоколада даже можно было пить, если бы только не чудовищная сладость.
– Что? – понимающе глянул он на Олю. – Родители заставляют тебя пить морковный сок?
Девочка тепло улыбнулась и кивнула.
– Они хотят, чтобы там, внизу, я была здоровой.
Поначалу до Ружицкого не дошло. «Внизу»? Ну да, понятно. «Там, внизу» в отличие от «Здесь, наверху». Семантическое соответствие: там земля / здесь небо, несложно догадаться: «рай». Сам он тоже для собственной зоны безопасности пользовался тем же определением.
– Ну да. А здесь ты можешь абсолютно все, без каких-либо последствий «внизу». Опять же: никто не узнает.
Оля покраснела от стыда.
– Случается, что там, внизу, я страшно исхожу слюной во сне.
– Я научу тебя, как этим можно управлять.
– Честное слово?! – Оля от восторга даже подпрыгнула. – Вы можете такое?
– Еще я научу тебя, как управлять телом там, внизу, когда ты здесь видишь сон. Ты перестанешь смеяться по ночам, родители перестанут тебя таскать по больницам, а тут… тут все останется без изменений.
Девочка схватила Ружицкого за руку.
– Вы просто чудо!
– Я хорошо выполняю свою работу. За хорошие деньги. Что бы там ни говорили о директоре Станьчике и его стиле ведения финансами, его частная клиника – это не фирма «Мошенник и компашка». Все заказы он выполняет весьма тщательно и честно.
– И… – Оля глянула на мужчину с еще робкой пока что надеждой. – И вы поможете мне и там, внизу?
– Да. Помогу.
– Точно?
Он вновь кивнул.
– Да. Ведь когда ты поймешь законы сна, поймешь и законы реальности. Там ты тоже можешь стать принцессой. Практически тем же самым образом, как и здесь.
Оля поверила. Действительно, легкий случай. А к тому же – насколько любопытный.
– А у вас тоже есть такой сон, как у меня? – спросила девочка, склонив голову себе на плечо.
– Безопасная зона? Да, есть.
– А пан меня туда пригласит? Сегодня? Прямо сейчас?
Ружицкий рассмеялся.
– Хорошо. Только это займет пару секунд. Мне нужно проснуться, тебе тоже, а как только будешь снова засыпать, я тебя туда проведу.
Оля отрицательно покачала головой.
– Не надо. Я сама найду.
И она неожиданно исчезла.
Среди собравшихся зверят это никакой реакции не вызвало.
Привыкли, похоже. В немом восторге Ружицкий даже закусил губу.
– Эй ты, послушай, – обратился он к разносящему напитки ослику. – А какого-нибудь виски у тебя нет?
Тот застриг ушами и приблизил голову, чтобы сообщить шепотом:
– Виски имеется, – конфиденциально сообщил он. – Но как-то раз, внизу, Принцесса украдкой попробовала содержимое отцовской рюмки и получила по попе. Так что виски имеется лишь в комнате запретных вещей. Только она может туда войти, а мне, создание, вход туда запрещен.
– Понятно. Все нормально, спасибо.
* * *
Он проснулся на диване у себя в кабинете. К счастью, процедуру повторного засыпания он отработал до идеала. Ружицкий закрыл глаза.
* * *
Голая Ханка одной рукой пыталась прикрыть груди, а другой – промежность. При этом она пронзительно пищала. Стоящая перед ней Оля в изумлении раскрыла рот. Ханка повернулась к ней спиной, пытаясь в данной ситуации обеими руками заслонить задницу. Увидав Ружицкого, она начала ругаться:
– Бл-и-ин! Дай хоть чего-нибудь прикрыться!
Тот снял с себя легкий летний пиджак и, как мог, прикрыл девушку. Ханка помчалась к гардеробу, шипя на ходу:
– В следующий раз предупреждай!
