Текст книги "Пожиратель (СИ)"

Автор книги: Анджей Ваевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава третья

Если верить Кариму, то дворянин как раз был вовсе не безымянным. Барон фон Гратц, Адельберт Зигрфрид фон Гратц, если уж быть точной. И Мирка это имя знала, но делала вид, что понятия не имеет о том, кем является почти благовидный дяденька, запросто приглашающий цветочниц на чай.

– Проходи, милочка, не стесняйся, – произнес барон, едва слуга распахнул входную дверь.

– Господин так внимателен и участлив к бедным девушкам, – Мирка присела в неуклюжем реверансе. Могла проделать это и изящно, вот только роль не та, чтобы демонстрировать подобные умения.

Баронский особняк оказался настоящим дворцом и как-то неуместно смотрелся в окружении более скромных строений, размещенных по соседству. Витые колонны претенциозно возвышались, подпирая своды первого этажа. Здание уперлось крышей в небо, выстроившись в пять этажей: невиданная высота даже для дворянского особняка. Мирка задрала голову, едва не присвистнув от удивления: пока шла за бароном, то не смотрела особо по сторонам и не смогла раньше увидеть эту громадину.

"О да, тогда понятно, именно у таких толстосумов и водятся несметные богатства. Особняк либо новый, либо недавно ремонтировали, а значит, барон не в упадке и вовсе не относится к тем, у кого от титула осталась только гордость", – мысли мошенницы лихорадочно заработали, как только она вошла под сень особняка. Здесь точно есть чем поживиться, даже если не трогать побрякушку. Барон оказался весьма богатым человеком. Казалось, сам воздух дворца пропах деньгами и золотом.

Девушка проследовала за дворецким, после того, как барон откланялся, отлучившись по неотложным делам. Небольшая чайная гостиная полностью оправдывала свое название: запах чая приятно щекотал ноздри, обещая благословенный напиток действительно высшего качества. Мошенница улыбнулась: вкусно поесть-попить она любила. Не успела горничная водрузить поднос с чашками и пирожным на стол, как явился и сам хозяин особняка.

– Прости, милочка, за ожидание. И да, я не представился: барон фон Гратц, – он присел на край стула и примерился к ароматно парующей чашке. – Угощайтесь.

Беседа вышла плавной, тихой. Чаепитной. Барон сетовал на несправедливость мира и почти искренне сочувствовал «бедным девушкам, вынужденным в лютый мороз стоять на перекрестке и продавать цветы». Мирка делала проникновенное лицо страдалицы, мастерски скрывая скепсис, мол, заливай, что хочешь, я послушаю и покиваю. Она пыталась понять, зачем фон Гратц все же пригласил ее к себе домой. О мыслях грешных речи не шло изначально, поэтому и возникал вопрос намного серьезней.

– Скажи мне, милое дитя, ты так привязана к цветам? – внезапно сменил тему барон.

– Души в них не чаю, – невинно похлопала ресницами мошенница.

– Тогда пойдем, покажу кое-что, – фон Гратц поднялся, отодвинул стул Мирки и помог ей встать. Он был любезен, даже слишком. Это настораживало. Мошенница отметила про себя, что надо держать глаза открытыми, а уши и того пуще, хотя и до сих пор наивностью и невнимательностью не страдала.

Вслед за коридорами открылась дверь… и Мирка ахнула. Взгляду мошенницы предстала великолепнейшая оранжерея, пестреющая самыми редкими и экзотическими цветами.

– Видишь ли, милочка, мои цветы капризны и любят исключительно женские руки. А я люблю свои цветы. Вот искал… садовницу, – казалось, барон неловко переминался с ноги на ногу, что вовсе не вязалось с его аристократизмом.

"Темнишь, милок, еще как темнишь, хотя поешь ой как гладко. Ладно, сделаем вид, что наживка съедена, тем более что здесь в наигранное восхищение играть не придется, оранжерея восхитительна", – Мирка позволила себе таращиться во все глаза на "красоту невиданную" и всячески восторженно пищать. Собственно, так повела бы себя любая девушка, оказавшись здесь.

– Так вот, не согласишься ли поработать с моими цветами? Вдруг у тебя получится? – продолжил поливать елеем барон. – Тебе выделят комнату в особняке, еда и одежда тоже за мой счет. Я не скуп, жалованием не обижу.

– Ох, отчего ж не согласиться? Но мне своим сказать надо, а то искать еще начнут, разволнуются, – мгновенно согласилась Мирка. Это выглядело естественно.

– Прости, как-то не подумал. Родители волнуются?

– Да что вы, не родители. Нет у меня родителей. Прежний наниматель, вот его и надо предупредить, что ухожу, – девушка грустно улыбнулась, словно мелькнула скорбь о мнимом сиротстве.

– Что ж, раз так, то предупреди, – барон словно порадовался, что у "цветочницы" никого нет. И это не ускользнуло от пристального взгляда мошенницы.

– Ну-ка, мил человек, выкладывай, в какое гнездышко ты меня засунул? Прям божий одуванчик, а не барон, цветочница ему нужна, желательно сиротка, судя по всему, – Мирка не вошла, влетела в комнату и, недолго думая, сграбастала за воротник Карима, приперев его к стене.

– Вот этого не знаю, право слово. Знаю лишь, что на девок падок, прислугу часто нанимает, да и так вечно возле девиц вьется. Но про цветочницу не слыхивал, это уж тебе виднее, чем приглянулась этому барону, – как на духу выпалил напарник, кожей почувствовав, что мошенница не намерена шутить.

– Ладно, поверю на слово. Но как, по-твоему, мне эту побрякушку отыскать? Ты особняк тот видел? – Мирка остыла и уселась в кресло.

– Видел, а поиск украшения – не твоя забота. Раз уж теперь в челяди числишься, то подгадаешь время, откроешь окно, а я уж сам найду. Особняк знаю, чертежи имеются. Каждую ночь буду караулить под оранжереей, раз уж ты там, – Карим поправил воротник.

– А не поймают, каждую ночь-то там сидеть? – мошенница недоверчиво покосилась на напарника.

– Не поймают, там собаки ночью, так еще до тебя прикормлены. Проклятье! Я полгода потратил на подготовку.

– Как все серьезно. Хм, алмаз, говоришь, в пол-ладони?

Не верилось прожженной мошеннице, что из-за камня будет вор так волноваться. Да, драгоценность стоящая, но за полную цену такую редкость не продать, только дробить, а значит, проще обчистить ювелира, а не охотиться за подобным булыжником. Одно из двух: либо кому-то понадобилось именно это украшение, либо… это не просто украшение. Но что? Символ власти? Дома? Рода? Нет, не промышляют воры подобными побрякушками из-за обычной стоимости. И это настораживало Мирку. Не нравился ей барон, не нравилось это дело, вот только поздно отступать. Если откажется сейчас, то больше не видать ей напарников, дурную славу наживет. С такими мыслями она отправилась обратно в особняк.

Больше месяца Мирка провела в баронском доме, но подходящего случая так и не представилось. Фон Гратц не покидал дом, не отлучался более чем на несколько часов. Мошенница раздражалась, но виду не показывала. Карим перекидывал в окно записки, в которых успокаивал, мол, время терпит, ждем. «Цветочница» вздыхала и продолжала играть роль.

– Ваша милость, вот тот цветочек, о котором говорил вам.

– Вы в ней уверены, барон?

– Более чем, искать ее не станут. Некому. А значит, шума не будет.

– А в остальном тоже уверены?

– Ваша милость, нам же не какая-то особенная девица нужна, нам обычная, самая что ни на есть обычная. Лишь бы девственница.

– Надеюсь, ты не ошибся. Пожиратель требует жертву. Пора. Не разочаруй меня.

– Да разве я могу? Ни разу не ошибся.

– Исполняй.

– Всенепременно, – барон расплылся в подобострастной улыбке, провожая гостя до тайной двери. Неизвестный был скрыт плащом, и капюшон опускался до подбородка. Однако фон Гратц точно знал, что это за человек, хоть никогда и не видел его лица.

Время близилось к вечеру, и последние лучи солнца окрасили стекла оранжереи в багровые тона. Закат был необычно красным. Весной такие редко случаются. Мирка привычно возилась с цветами, отлично зная, что поливать некоторые лучше перед самой ночью. Барон оказался прав: многие из растений отличались весьма капризным нравом, но все же с ними справился бы любой цветочник, даже такой неопытный, как Мирка.

– Поди сюда, дитя мое, – знакомо проворковал барон. Все время он был добродушен и внимателен, казалось, искренне принимал участие в судьбе "сиротки", не обижая ни словом, ни делом.

– Чего хотели, вашество? – простодушно поинтересовалась Мирка, ни на миг не выходя из образа милой наивной девушки.

– Сегодня выдалась необычная ночь, смотри какой закат! И я хотел бы тебе сделать подарок.

– Подарок? Мне? – мошенница привыкла к добродушию фон Гратца, но удивление разыграла.

– Тебе. Небольшое украшение. Есть лишь одно условие, – голос барона лился медом.

– Какое же? – Мирка заведомо насторожилась, всем видом показывая, что честь не продается за подарки.

– Очень простое. Ты сама его наденешь… на голое тело. Нет, не совсем так, просто чтобы украшение и кожу не разделяла одежда, – поторопился объяснить барон, увидев, как девушка мгновенно закипает "праведным гневом".

– И что же это за украшение такое? – спросила девушка, прикидывая, какую же часть тела ей придется обнажить.

– Ожерелье, поэтому просто распусти завязки на корсаже сверху.

– Ладно, – согласилась Мирка, продолжая разыгрывать наивную дуреху, которой ой как хочется подарка.

– Вот и хорошо. А вот и подарок, – барон довольно улыбнулся и полез в нагрудный карман. Из тканевой складки вынырнуло наружу кроваво-красное сияние – блики заката отразились во многочисленных гранях алмаза, размером в пол-ладони барона. Мирка охнула. Любой бы изумился, увидев бесценный камень такого размера. Мошеннице казалось раньше, что Карим преувеличивает, ведь такой камень – невероятная редкость. Вряд ли два подобных существуют. Теперь девица убедилась, что напарник все же ошибался: алмаз занял всю ладонь девушки, обжигая мертвенным холодом.

– Не слишком ли дорогой подарок для простой девушки? – поинтересовалась Мирка, замыкая застежку цепочки. Каплевидный алмаз удобно расположился в ложбинке на груди, холодя кожу.

– Бесценный, милое дитя. Стоимостью ровно в твою душу, – недобро ухмыльнулся барон.

– Это что, я теперь должна отдать свою душу дьяволу? А если не отдам? – мошенница перестала корчить из себя невинную овечку и пристально уставилась на фон Гратца. Тот изменился: стал словно выше, моложе.

"Проклятье! Во что же я вляпалась? Карим как ненормальный охотится за этим булыжником, а барон так просто отдает мне его. Теперь я должна продать душу? Ищите дураков!" – Мирка потянулась к застежке, решив немедленно избавиться от украшения. Не ее это дело, пусть напарник этим занимается.

– Зря стараешься, его теперь не снять. Ты ведь сама надела. Ох, как сложно находить честных девушек, которые примут такой подарок и сами повесят его себе на шею, – от доброты барона не осталось и следа. Он поднял руки, и на мгновенье Мирке показалось, что между раскрытых ладоней сверкнула молния. – Прими же жертву, Пожиратель душ! – воскликнул фон Гратц торжественно.

– Да сто иголок тебе в печень, не угадал ты! – выкрикнула мошенница, пытаясь разорвать цепочку. И взвыла от боли, потому что в грудь вонзилась сотня молний. По крайней мере, так казалось Мирке. Камень стал погружаться в кожу, словно втягиваясь в тело девушки. Жгучая боль была такой, словно высасывали душу. Мошенница упала на колени, хрипя и пытаясь выцарапать злосчастный алмаз из груди.

– Бесполезно, ты уже в его власти, милое дитя, – барон присел на корточки и с любопытством наблюдал, как "цветочница" корчится от боли. И вдруг он побледнел, потом побагровел и закричал: – Ах ты, обманщица! Верни немедля!

– Что, поймал медведя, да? – злорадно ухмыльнулась Мирка, с трудом поднимаясь с колен. Боль ослабла, камень перестал впиваться в кожу, остановившись на полпути. Алмаз окрасился в зеленый.

– Ты! Ты! Да как ты посмела меня обмануть?! – барон надвигался на девицу, протягивая руки к украшению с намерением вырвать его из живого тела.

– Пес! Не обманывай сам, да не обманут будешь! Дураков ищешь? Сам в дураках и оказался, – мошенница хищно оскалилась, отступая назад. Под руку ей попался горшок с цветком, который был немедленно запущен в фон Гратца. Второй улетел по направлению к стене оранжереи. Послышался звон битого стекла. – Карим!!! На помощь!!! – что было силы, завопила Мирка, все еще пытаясь одной рукой выцарапать из себя алмаз, второй бросаясь в наступающего барона вазонами. Из пролома послышался тихий свист, и кинжал впился в плечо фон Гратца.

– Так он у тебя?! Быстрее! – Карим оказался сообразительным и быстрым. Он схватил Мирку за руку и потащил за собой через двор. – Там лошадь, оторвемся. Я вещи наготове держал, – на бегу объяснял напарник.

– Во что ты меня втравил? – Мирка вцепилась в гриву лошади и могла лишь рычать на сидящего сзади Карима. Мошенница с великим удовольствием подержалась бы за горло своего напарника, но руки заняты: либо с Каримом разбираться, либо на лошади держаться.

– Сам не совсем знаю. Но вот что, если со мной что-либо случится, то алмаз нужно доставить Его Святейшеству. Он заказчик, – торопливо объяснял Карим, оглядываясь на погоню, которая не замедлила сесть им на хвост. Перестук копыт нарушил тишину вечерних улиц города. Редкие прохожие шарахались в сторону, едва завидев несущуюся лошадь.

– Он из меня его вырезать будет или с трупа снимет?! – еще сильнее разъярилась Мирка, но ответа не последовало: обмякшим кулем Карим свалился с лошади. Краем глаза мошенница успела заметить стрелу в его спине. Приказа брать живыми не последовало, об этом девушка сразу догадалась. И лишь зашипела, перехватив поводья и пришпоривая лошадь. Та понеслась стрелой, ощутив на себе лишь легковесную девицу.

– Проклятье! Ну, проклятье же! Дорогу! – завопила Мирка, влетая в закрывающиеся на ночь ворота города. Она успела проскочить, а вот погоня застопорилась. Да, им откроют проход, но несколько минут это займет. Лошадь мошенницы стремительно набирала скорость, разгоняясь по пустому тракту. На горизонте черной стеной замаячил лес. Добраться до него и, можно считать, – спаслась.

– Как?! Как такое могло произойти? Как ты мог так ошибиться? – голос из-под капюшона звучал глухо и раздраженно.

– Я… не понимаю. Простите, ваша милость, позвольте все исправить и вернуть Пожирателя, – барон шипел от боли, пока лекарь прижигал ему рану и перевязывал. Кинжал оказался отравленным и хорошо хоть не смертельным ядом.

– Как ты допустил такое? Ладно, с девицею ошибся, их дьявол разберет, какая скромница, а какая строит из себя такую. Но позволить похитить Пожирателя!

– Ваша милость, судя по всему, они готовили это похищение, – пытался оправдаться фон Гратц.

– Охрана твоя куда смотрела, что напарник девицы ждал под окнами?

– Они давно готовились. Собак моих так просто не обмануть, а им удалось.

– Господин, один готов. Девица скрылась в лесу, но ищейки ее настигнут, – поклонившись, прервал разговор вошедший. Он был затянут в черное с головы до пят. Карательный отряд.

– На что мне этот труп? Девку притащите. Живой или мертвой, не имеет значения, – зарычал фон Гратц на подчиненного.

– Стой, принесите труп, – вмешался человек в капюшоне. Барон кивнул, мол, исполняйте.

– Так-так, знакомый символ, – в голосе "его милости" послышалась ухмылка. – Барон, переройте всю воровскую гильдию, оттуда засланцы, – добавил он, указывая на четырехлистный клевер, вытатуированный на затылке мертвеца.

Глава четвертая

2037 год ознаменовался падением астероида. Астрономы за пять лет предупредили о неминуемой катастрофе, однако человечество оказалось неспособным предотвратить трагедию. Пять лет СМИ трубили о гибели планеты и всего живого, пять лет военные наращивали мощь, обещая уничтожить астероид на подходах к Земле, однако… небольшая горстка ученых сконцентрировалась на построении бункера, способного защитить от предстоящего катаклизма. Над ними смеялись, ожидая от военных чуда. Чуда не случилось, и остервеневшие от паники люди в безумной истерии штурмовали бункер в надежде спастись. Однако убежище оказалось не безразмерным и смогло вместить лишь десять тысяч человек. Планета погрузилась в огненный хаос разрушения. Последовавшие годы радиационного облучения привели к вымиранию всего живого на поверхности.

Ее звали Мирэлле. Горячая испанка была из тех, кто смог прорваться в убежище до катастрофы. Черноглазая жгучая брюнетка буквально вынесла дверь, втащив на своих плечах худенькую очкастую блондинку-россиянку Ольгу. Обе девушки оказались студентками Сорбонны и не понаслышке знали о бункере, поскольку его создатель, Николас Саймон, являлся выпускником этого университета и стал притчей во языцех среди учащихся как одиозный гений, перевернувший с ног на голову понятия о нанотехнологиях.

– Почему ты спасла именно ее, почему не мать, не отца? – Николас с удивлением разглядывал прибывшую парочку. Обычно пытались спасти свои жизни толстосумы, сулили миллиарды, лишь бы выжить. Но Саймон был неумолим, раздавая «спасительные билеты» на свое усмотрение и ни с кем не советуясь. Для выпроваживания неуместных существовал специальный отряд крепких ребят, и они за деньги не продавались. Еще бы, какой смысл в этой бумаге, если мир со всеми банковскими системами и производством перестанет существовать? Какой смысл в вилле на Гавайях, если нет Гавайев?

– Отец и мать молятся богу и верят, что это наказание, которое нужно пройти. Бог посылает испытания. Они истые католики, а я не верю в бога. Я верю в Ника Саймона, который знает, как спастись. А я хочу жить, – отрезала Мирэлле. О ее взгляд можно было ломать стальные прутья, твердости характера девушке не занимать.

– Я спросил, почему ты спасла именно ее, – повторил Николас.

– Потому что она гений. Этому миру нужны гении, правда ведь, Саймон?

– Почему же она не пришла сама?

– Потому что с твоими бультерьерами ей не справиться, – криво ухмыльнулась испанка.

– А ты, значит, ее ангел-хранитель?

– Скорее, демон-опекун.

– Коленька, результат поразителен. После внесения корректив накопитель показал полную сопротивляемость радиационному фону. Присовокупи к этому защитные костюмы, и появится возможность выйти на поверхность и приняться за разработку орбитальной станции, – Ольга отложила очки в сторону. Она так и не привыкла к линзам, из-за чего выглядела раритетным ископаемым среди напичканных новыми технологиями сотрудников бункера. Болезненная и хрупкая, она схватывал на лету идеи Саймона и, внося в них свои поправки, превращала прототипы в действующее оборудование. Как и сказала когда-то Мирэлле, россиянка оказалась гением уровня самого Николаса, если не выше. Масштабы ее разработок поражали, хотя она и отдавала предпочтение исследованиям, а не конструированию. Ник и Ольга настолько дополняли друг друга в работе, выдавая «на гора» новые изобретения, что могли бы стать величайшими учеными мира, если бы он еще существовал. Десять лет с момента падения астероида пролетели как один миг. Бункер находился на автономном обеспечении со своими мини-фермами, однако так не могло продолжаться бесконечно. Нужен был толчок, знак, с которого жизненный цикл людей начнет новый виток. Таким знаком послужило изобретение нано-накопителя, ставшего необходимой защитой от радиации и большинства известных болезней. Микроскопические механизмы внедрялись в организм человека, обновляя клетки и блокируя постороннее влияние на тело. Энергетическая зарядка минимальна, батарейка в наручных часах требует большего. Срок работоспособности механизма не ограничен. Вернее, вычислить его пока не удалось, а это значит, что он настолько значителен, что не поддается вычислениям. Порог бессмертия был фактически перейден.

– Все хорошо, вот только одно плохо. Накопитель использует как основу репродуктивные возможности организма, тем самым стерилизуя его, – Ник запустил пальцы в волосы, не находя выхода из тупика.

– Стопроцентное необратимое бесплодие. Мало кто пойдет на это. С другой стороны, если все согласятся с внедрением в тело накопителя, то человечество ограничится горсткой людей, не способных к размножению. Мда, тупик.

– Их можно погрузить в крио-камеры и разморозить, когда для человечества найдется место, – Мирэлле появилась в кабинете настолько неожиданно, что оба ученых подпрыгнули в своих креслах.

– Ты предлагаешь заморозить несколько тысяч человек? – заинтересованно протянула Ольга, словно просыпаясь.

– А почему нет? Оль, Мирэлле дело говорит. Судя по состоянию планеты, Земля не вернется к жизни несколько тысяч лет. Либо мы найдем возможность ускорить этот процесс, либо нам пора искать новый дом, – вклинился Саймон.

– Черт с вами… но никаких шагов без моего полного обследования будущего дома. Возможность возродить Землю я отметаю сразу, это утопия.

– Оооль, ты просто чудо! – испанка повисла на шее подруги.

– Осталось найти добровольных "бессмертных". Нужно построить не орбитальную станцию, а межгалактический корабль. Сможем?

– Как два зайца обспасать! – в один голос ответили Ник и Мирэлле.

– Спелись, – саркастично отметила Ольга.

В какой момент Мирэлле стала правой рукой Николаса, никто не помнил, но испанка поспевала везде, куда не дотягивались руки Саймона. Не преуспевшая в научной деятельности, девушка показала себя как незаурядный организатор и руководитель. Работа в паре с «начальником бункера», как окрестили Ника выжившие, приносила свои плоды. Никто не мог поспорить с ретивой парочкой, постоянно фонтанирующей идеями, одна безумнее другой. Никто, кроме Ольги. Тщедушная неприметная россиянка изгибом брови могла поставить на место обоих энтузиастов, спускала с небес на землю и, приглушая неизмеримый пыл обоих, направляла его в продуктивное русло. Возглавившая исследовательский центр Ольга получила прозвище ГИЦ, являвшееся аббревиатурой вверенной ей организации. В отличие от постоянно витающего в фантазиях Ника и поддерживающей эти фантазии Мирэлле, Ольгу действительно боялись, тогда как «начальника и его фурию» всего лишь опасались, не желая быть втравленными в авантюру с очередными испытаниями нового изобретения. Главенствующая тройка получила общее прозвище «Пресвятой троицы».

Обсуждения использования накопителя и заморозки остальных продлились больше месяца и съели много нервов и времени. В итоге жители бункера разделились на два лагеря: треть была готова за Ником Саймоном в огонь и в воду, вытянув жребий, кому в крио-камеру, а кому под нано-накопитель, другие две трети выказали желание остаться в бункере до лучших времен, отметив, что помогут с созданием первичного генофонда и построением космической станции.

– Пробирочки, – Мирэлле безумно улыбнулась, разглядывая лабораторию.

– Хм, можно подумать, это я за год до астероида ограбила банк спермы, – Ольга занималась систематизированием генофонда, распределяя участки для лаборантов.

– Не напоминай, я ограбила, я. Словно чувствовала, что пригодится, – испанка раскручивалась в кресле, изучая потолок.

– У тебя поразительная интуиция. Каждый спасал, что мог: семью, драгоценности, книги… а ты похитила меня у подготовки работы к Нобелевке и позаботилась о грядущей демографической ситуации.

– Подумалось, что кровосмешение не самое лучшее, что может произойти с той кучкой людей, которой удастся спастись. А так – хоть какая-то альтернатива. Тем более, с таким генетиком, как ты.

– Черт, это я тогда была генетиком. И чем я теперь занимаюсь?

– Ты гений, я всегда тебе поражалась, в любой науке можешь преуспеть, если захочешь. Кстати, почему ты сама занимаешься систематизированием?

– Предпочитаю первичку проводить сама, потом буду знать, с кого за что спрашивать. Тем более, команда у нас небольшая. Как там дела с кораблем?

– Конструкторы обещают через полгода. Врут, сволочи. Хорошо, если за год управятся.

– Торопись не спеша. Кстати, Мир, как ты пережила изменения тебя накопителем?

– Терпимо. Думала, будет хуже. Хотя приятно осознавать, что тело сбросило пару десятков лет. Энергии прибавилось.

– Пик развития – двадцать пять лет, дальше старение. Вот он и сориентировался по пику, обновив клетки до состояния, соответствующему этому возрасту.

– Спасибо за пояснение, а то я не знала, – рассмеялась испанка.

Запуски челноков шли безостановочно, работа на орбите кипела. Мирэлле сверялась с графиком, понимала, что даже при заданном темпе наблюдается значительное опоздание. Она рычала на сотрудников, подгоняла их, но иногда одергивала себя, вспоминая слова Ольги. И все же, несмотря на торможение, бригада конструкторов значительно продвинулась в построении станции, близилась сдача объекта. Напряжение накалилось до предела, нагнетая обстановку перед отбытием Николаса и его команды. Остающиеся в бункере не хотели отпускать ученых, хотя те оставляли после себя новое поколение деятелей науки, передав им все свои знания. Возмущения возрастали также потому, что многие из молодежи решили примкнуть к будущим космическим скитальцам, не желая цепляться за остатки человечества на погибшей планете. Испанка с трудом сдерживала ситуацию, не позволяя Саймону отвлекаться на внутренние разбирательства. Он должен быть там, на орбите, должен следить за тем, чтобы станция оправдала надежды тех, кто поверил в Николаса Саймона.

– Вы этим ничего не добьетесь. Саботаж не поможет, мы все равно сможем завершить станцию собственными силами и покинуть Землю, – Мирэлле даже бровью не повела, когда к ней явились представители стачкома, настаивая на отмене полета.

– Мирэлле, мы ведь можем заставить вас силой, – произнес один из бастовавших.

– Головой подумать не забыл? Силовой перевес на нашей стороне, вы можете только зубами щелкать. И все же никогда не поздно передумать и присоединиться к нам, – испанка оставалась непреклонной.

– Огонь, а не женщина! Я с вами! – от группы отделился паренек.

– Генрих, не смей! Нас и так мало!

– Я выбираю неизвестность и надежду, бесплодное ожидание медленного угасания не по мне.

– Интересно, а кто из вас с ним спит? – поинтересовался новый помощник Мирэлле и тут же втянул голову в плечи, ожидая подзатыльника за наглость.

– Не думал, что обе? Такая идея не приходила тебе в голову? – неожиданно спокойно ответила испанка.

Последний челнок ожидал старта в подземном ангаре. Мирэлле покидала планету с последней группой. Ольга и Николас давно уже хозяйничали на станции, подготавливая звездолет к путешествию. Противостояние и уговоры остались позади, остающиеся смирились. Многие передумали и заняли место в крио-камерах, поверив в то, что впереди будущее.

– Как он сказал? – испанка окинула взглядом собравшуюся группу. – Вот и мы тоже.

Последний взгляд в иллюминатор на умирающую планету. С момента падения астероида прошло пятьдесят лет, а разверзшаяся огненная бездна все еще продолжала убивать Землю бесконечными извержениями зарождающихся и погибающих вулканов, распластавшись потоками лавы по всей поверхности. Где-то там внизу бункер, единственный оплот человечества в этом отравленном огненном аду. Они остались уповать на прочность стен убежища, так и не решившись сделать шаг вперед. К звездам.

– Ты это заварил, тебе и капитаном быть, – Ольга пришпилила Николаса леденящим взглядом к стене. – И горячая наша тебе в помощники.

– Почему я? – попыталась возмутиться Мирэлле.

– Потому что мы с тобой одной крови, – рассмеялся Саймон, разряжая обстановку. Никто из сформировавшегося экипажа не возражал.

– Поехали! – Николас дал отмашку на счет «ноль», и станция, набирая скорость, начала удаляться от Земли, неся в себе новые надежды отчаянных и смелых, выбравших жизнь.