Текст книги "Единственный мужчина"

Автор книги: Анджела Дивайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

На следующее утро в десять часов Пенни уже была возле аккуратного белого коттеджа, который находился примерно в пяти милях от Уотерфорд-холла. Она приехала на пикапе, исправно служившем ей в суровые дни ликвидации последствий урагана, а на сиденье рядом с ней стояла корзина с букетом цветов и коробка конфет.

Выбравшись из машины и направляясь к дому, Пенни с интересом осмотрела все вокруг. Было очевидно, что Лилли повезло – ураган не причинил ее хозяйству большого вреда. Только маленькая деревянная будка уборной была перевернута и лежала рядом с забором, да сломало лишь одну старую сосну, большая часть которой была кем-то уже распилена и уложена в штабель. Кроме этого, никаких других повреждений видно не было.

Лилли сидела на веранде в кресле-качалке, лущила горох и раскачивалась, но, когда Пенни появилась на тропинке, она встала и поставила миску на плетеный столик.

– Ну здравствуй, – сказала приветливо она, обнимая девушку своими сухими, но приятно пахнущими старческими руками. – Ты, должно быть, дочь Билли Эллиота.

– Да, мадам, – на южный манер ответила Пенни.

Она поцеловала старую женщину в морщинистую сморщенную щеку и заглянула в ее серебристо-серые глаза.

– Хи! – подозрительно хмыкнула Лилли. – Ты мне не очень-то напоминаешь Билли.

– Я похожа на свою мать, – объяснила ей Пенни, смущенно улыбаясь.

– О господи! – воскликнула старушка. – Сейчас, когда ты улыбнулась, ты стала удивительно похожа на своего отца. У него была точно такая же ямочка!

– Правда? – робко переспросила девушка.

– Конечно же, милая! Ты что не помнишь? Не успела Пенни и рта раскрыть, чтобы объяснить, что она никогда не видела своего отца, как старушка опять плюхнулась в свое кресло-качалку и яростно, словно ребенок на качелях, стала раскачиваться и указывать рукой в сторону штабеля Дров.

– Ну, что ты думаешь об этом? – внезапно спросила она. – Здорово, да? Это сделал один молодой солдат, которого прислали помочь мне.

– Солдаты здорово поработали после урагана, – согласилась Пенни.

– Да мадам, – твердо сказала Лилли. – Имейте в виду, за это мы должны благодарить президента Эйзенхауэра. Как только пронесся ураган, он выслал войска нам на помощь.

«Старушка просто все перепутала, – подумала Пенни. – Ведь Эйзенхауэр был президентом во время большого урагана в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году». Она положила конфеты и цветы на стол рядом с Лилли и откашлялась, не зная как ей дальше продолжать разговор.

– Ну садись, милая, – подбодрила ее старушка, продолжая яростно раскачиваться. – А теперь расскажи мне, где ты училась на медсестру? В Колумбии?

Пенни тяжело вздохнула.

– Я не медсестра, – мягко напомнила она старой женщине. – Я дочь Уильяма Эллиота. Вы помните Уильяма Эллиота?

На какое-то время проницательные серые глаза миссис Макгрегор затуманились, а затем вновь прояснились.

– Извини, милая, – сказала она смущенно. – Я думаю, что я стала от старости совсем забывчивой. Но если ты дочь Билли, ты ведь непременно захочешь посмотреть старые фотографии, не так ли?

– Да, конечно, – с облегчением согласилась Пенни.

Лилли взяла цветы и понюхала их.

– Это очень трогательно, милая, – сказала она. – Проходи и помоги мне найти вазу для них, а затем мы попьем чаю с булочками.

Ступив в темную прохладу дома, Пенни отметила, что рассеянность Лилли ни в коей мере не отразилась на ее умении содержать дом. В комнате пахло полированной мебелью и цветами. И как только глаза девушки привыкли к полумраку, она увидела, что в комнате полный порядок. Веджвудские тарелки поблескивали за сверкающими стеклянными дверцами серванта, подушки из ярких цветных лоскутов лежали на софе, а все стены были увешаны семейными фотографиями в серебряных рамках.

На половичке, растянувшись, дремала откормленная полосатая кошка. Когда дверные петли скрипнули, она открыла глаза, потянулась и неторопливо удалилась вон.

– Не любит гостей, – объяснила Лилли. – Не обращай на нее внимания, пожалуйста. Иди в столовую, посидим немного за чаем.

Закрывая за собой одну из створок двери, она привычным жестом потянулась к стене, сняла с нее одну из фотографий и протянула гостье.

– А вот и твой батюшка, – произнесла она с видимым удовольствием.

Невольный трепет охватил Пенни, когда в руках у нее оказалось то, за чем она так долго стремилась. От волнения ноги у нее подкосились, и она была вынуждена присесть на стул перед огромным, занимавшим полкомнаты, обеденным столом красного дерева. Впервые в жизни ей представилась возможность разглядеть черты лица своего отца. Едва дыша, вглядывалась она в глубоко посаженные голубые глаза, разглядывая его темные волосы, привлекательную улыбку и даже заметила ямочку на щеке. Теперь она понимала свою мать, безоглядно влюбившуюся в этого красавца-мужчину. Она все смотрела и смотрела на фотографию, не в силах оторвать от нее глаз. Старуха же при этом хранила полное молчание.

– Он был очень красив, – наконец прошептала Пенни.

– Да, мадам, – согласилась Лилли. Она пододвинула Пенни чашку охлажденного чая и блюдо с булочками. – Фото сделано, когда ему было лет двадцать пять, незадолго перед тем, как он отправился в Австралию. Но сколько я его помню, он всегда был таким красавцем. С самого рождения. Да что говорить, это был самый очаровательный ребенок из всех, кого я видела за свой долгий век. К тому же Билли был очень обаятелен! Ну и баловала же его в детстве мать. Ему все сходило с рук. Бывало, посмотрит на нее с эдакой ангельской улыбкой, а та и не может больше злиться на него.

Налить тебе еще чаю, милая?

Чай в этом доме пили крепкий и кислый, с лимоном. Пенни пришлось выпить целых два стакана и проглотить три булочки – липкие, плотные, с начинкой из мелко нарубленных орехов и кусочков растаявшего шоколада.

– Спасибо, все очень вкусно, – наконец призналась она. – Большое спасибо, миссис Макгрегор.

– На здоровье, милая. Держу пари, в больнице, где ты работаешь, такого не подадут! Но ты можешь звать меня просто – Лилли. Так на чем мы остановились?

– Вы начали рассказывать о моем отце, Уильяме Эллиоте, – терпеливо гнула Пенни свою линию.

– Ах, да, – спохватилась старуха. – Сейчас принесу альбомы, и ты их посмотришь.

Дрожащими руками она принялась убирать со стола посуду, но Пенни отобрала у нее поднос и отнесла его на кухню. Когда она вернулась, Лилли уже сидела перед стопкой альбомов в потертых сафьяновых переплетах и протирала очки. Улыбнувшись, она открыла верхний. Пенни бросилась в глаза пергаментная сухость кожи на ее костлявых руках.

– Вот твой папа, когда он был маленьким, – с любовью произнесла Лилли. – А это твой дедушка Боб и бабушка Грейс. Боб – сын моего брата Гарри. Я всегда любила его. Мне-то самой Бог детишек не дал… Не правда ли, военная форма ему очень к лицу? Его убили боши в Нормандии… Бедняжка! – Какая жалость, соболезнующе произнесла Пенни, пока старуха вздыхала о горестях давно прошедших дней. – Скажите, а мой папа был единственным ребенком в семье?

– Господь тебя спаси, милая! – воскликнула Лилли, возвращаясь в день сегодняшний. – Откуда ты это взяла? У твоего отца был брат – Ричард. Он не был и вполовину так хорош собой, но зато отличался способностями. В школе его всегда хвалили за прилежание.

Услышав, что у нее был еще один родственник, Пенни даже растерялась.

– А что с ним стало? – любопытство ее все возрастало. – Когда он умер?

– О Милостивый Боже, нет! – воскликнула старуха. – Он жив и здоров. Живет в Чарлстоне, с женой и двумя детьми.

От изумления Пенни долго, минуты две, не могла придти в себя.

– Вы хотите сказать… Вы имеете в виду, что у меня в Чарлстоне есть дядя? – запинаясь произнесла она. – Но это же невероятно! Я не могу в это поверить. Никто не говорил мне об этом раньше!

– Вероятно, о нем просто забыли, – пожала плечами хранительница истории рода Эллиотов. – Ричард почти не появлялся в наших местах, с тех пор как лет девятнадцати уехал учиться на юриста. Даже мать навестить – и то не приезжал, упокой Господь ее душу. И вот что странно, ведь до этого он разве что не молился на землю, по которой она ходила… А уж как он был привязан к Уотерфорд-холлу! Да, ты знаешь эту большую клумбу в форме сердца перед домом? Кто-то говорил мне, что Ричард устроил такую же у себя в Чарлстоне…

Пенни показалось, что ее возносит в скоростном лифте на двадцатый этаж. Под ложечкой засосало, горло пересохло. Чтобы чуть-чуть придти в себя, она откашлялась.

– А где именно в Чарлстоне дом дяди Ричарда? – спросила она на всякий случай, хотя уже заранее сама знала ответ.

– Да прямо на набережной, милая, – с оттенком гордости в голосе ответила Лилли. – Он преуспевающий адвокат, и у него прекрасный особняк. Странно, что ты никогда с ним не встречалась. Впрочем, весьма вероятно, что после стольких лет отсутствия в округе о нем все позабыли…

Пенни размышляла. Нет, Лилли была не права. Только вчера Джон Миллер оттаскивал ее от особняка, за оградой которого на лужайке раскинулась клумба в форме сердца. От дома ее дяди! Он сделал все, чтобы Пенни никогда не узнала об этом!

– Джон Миллер знает! – воскликнула она.

– Да, уж этот должен! – подтвердила Лилли сердито. Лицо ее потемнело, а голос еще больше задрожал. – Бог знает, что за дела творили они с Ричардом Эллиотом лет десять назад. Да что там говорить, твоему отцу никогда бы не пришлось продавать Уотерфорд-холл, если бы этот Миллер не рассорил Уильяма и Ричарда!

– Что вы имеете в виду? – в испуге произнесла Пенни. – Так что же тогда произошло?

Помолчав, будто собираясь с силами, Лилли начала свой рассказ.

– Я никогда не слыхала ничего более скандального, – сказала она наконец. По завещанию плантации достались твоему отцу. А бабушка должна была управлять имением до самой своей смерти. Но Уильям большую часть жизни провел за границей, да и деньгами распорядиться как следует не сумел… Ну и лет эдак десять назад он заложил Уотерфорд-холл Джону Миллеру. А уж потом тот поставил его перед выбором – плати деньги или – убирайся. Думаю, сердце Билла разрывалось от тоски. Он попытался занять деньги у Ричарда, но Миллеру удалось сделать так, что тот ему отказал. И в конце концов он вынудил твоего отца продать плантации. Причем за гроши.

– Но ведь это ужасно! – испуганно воскликнула Пенни. – Как Джон мог пойти на такое?

– Да, он, поступил именно так, – подтвердила Лилли. – И я ручаюсь, что на твоем отце нет никакой вины. Джон Миллер повел себя как мерзавец, как жадная гремучая змея, как последний поганый негодяй… Эй, куда это ты засобиралась, милочка?

Она вдруг заметила, что ее гостья поднялась из-за стола и поспешно пробирается к выходу. Весь вид Пенни говорил о страшном волнении. Грудь вздымалась, руки судорожно сжимались, лицо кривила недобрая улыбка.

– Извините, Лилли, – уже из дверей воскликнула она. – Вы были очень добры ко мне. Большое спасибо за чай, фотографии и рассказ. Но сейчас я должна кое с кем повидаться!

* * *

Она нашла Джона в его кабинете, разбирающим деловые бумаги. На столе загадочно мерцал экран дисплея, большая же его часть была завалена различными счетами и квитанциями, разложенными в коробки. В центре этого хаоса восседал Джон, прихлебывая кофе.

Одетый по-будничному – в джинсы и футболку, он отнюдь не производил впечатления законченного негодяя.

– Привет, дорогая! – воскликнул он, отрываясь от клавиатуры компьютера и посмотрел на Пенни с той приятной усмешкой, которая обычно не оставляла ее равнодушной. – Как дела?

Пенни аж затрясло от накатившей волны гнева. Да как он смеет сидеть тут, попивать кофе и улыбаться, когда весь ее хрупкий мирок благополучия только что беспощадно разрушен!

– Не смей говорить мне «дорогая»! – взвизгнула она, пробираясь к нему.

Слегка обеспокоенный столь необычным поведением своей невесты, Джон Миллер приподнялся из-за стола.

– Ну-ка, стой, милая, – произнес так, как будто пытался успокоить несмышленого ребенка. – Не вздумай опрокинуть эту коробку. В ней плод моих двухчасовых трудов – наконец-то удалось рассортировать по порядку счета за целый месяц!

– Да пошел ты со своими счетами!.. – крикнула Пенни и в припадке ярости пнула ногой коробку, которая преграждала ей путь.

Счета и квитанции медленно поднялись в воздух и с тихим шелестом начали опускаться на пол. Так весной облетают под легким дуновением ветерка нежные лепестки цветов яблони… Такое хулиганство заставило Джона взреветь и в гневе броситься навстречу нарушительнице порядка. Испугавшись, Пенни попыталась укрыться за креслом, но Джон тигриным прыжком преодолел это препятствие, подскочил к ней и резким рывком оторвал от пола.

– Какого черта ты это сделала? – закричал он. Его зеленые глаза яростно сверкали, мощные мышцы напряглись. Он держал Пенни на вытянутых руках, словно тряпичную куклу. Но на его свирепый взгляд она ответила своим, столь же гневным.

– Как ты посмел скрыть от меня, что в Чарлстоне живет мой дядя? прошипела она.

Повисла зловещая тишина. Пенни слышала только учащенное дыхание Джона, ощущала дрожь, пробежавшую при этих словах по его рукам. Еще мгновение он держал ее над полом, а затем аккуратно опустил на персидский ковер, покрывавший пол кабинета.

– Ты была у Лилли Макгрегор и говорила с ней? – скорее констатируя факт, чем спрашивая, произнес он.

– Да! – в свой краткий ответ Пенни постаралась вложить все обуревавшие ее чувства.

Джон тяжело вздохнул. Повернувшись к ней спиной, он направился к письменному столу и отключил компьютер. Пенни услышала тихий щелчок, и экран дисплея погас. Затем Джон повернулся к ней и застыл – спокойный, настороженный и решительный.

– Ну и кто же подкинул тебе мысль обратиться к ней? – наконец выдавил он из себя.

Пенни почувствовала легкое смущение. Совсем не таким представляла она этот разговор. Получается так, что не она обвиняет Джона, а он допрашивает ее. Но, черт возьми, ее-то вины во всем этом никакой нет! Так что же тогда смущает ее?

– Брэнда Сью Хартли, – ответила она, гордо вскинув голову.

– Черт ее дери! – воскликнул Джон, с невеселым смешком. – Я ведь чувствовал, что она что-то затевает!

Сказав это, он опустился на колени и начал собирать разлетевшиеся бумаги.

– Ну, а тебе мне нечего сказать? – вопрос Пенни прозвучал весьма агрессивно.

– А чего бы ты хотела услышать? – безразлично произнес Джон, пожимая плечами.

– Ты скрыл, что у меня есть дядя! – закричала Пенни, чувствуя, что утрачивает контроль над собой. – Разве не так? Или ты станешь это отрицать?!

– Нет, я не отрицаю этого, – устало сказал Джон так, как будто ее настойчивость была неприятна ему. – Вообще-то тебе лучше присесть. Нет никакой необходимости носиться по комнате и жужжать подобно взбесившемуся комару!

– Ах, комар! – негодующе завизжала Пенни. – Ну и выдержка у тебя, Джон Миллер! Ты обвел меня вокруг пальца, облапошил, а теперь еще и издеваешься надо мной?

– Я не высмеиваю тебя, Пенни, – тихо и отчетливо произнес Джон. – Я только хочу, чтобы ты сменила тему.

– Держу пари, что именно этого ты бы желал больше всего, – фыркнув, отозвалась она. – Точно так же, как ты хотел, чтобы я «сменила тему», когда я спросила тебя – что ты делал в Мертл-Бич с Брэндой. И какой же дурой я была, когда поверила тебе тогда? Но на этот раз тебе так легко не отделаться, Джон Миллер! На этот раз я услышу все, что интересует меня!

Джон устало вздохнул и переложил стопку бумаг на столе. Лицо его на мгновенье окаменело. Затем он быстрым оценивающим взглядом окинул Пенни. Так обычно поступают противники, изучая друг друга перед трудным поединком.

– Ну, и что ты хотела бы знать? – вопрос его прозвучал удивительно спокойно.

– Начнем с того, что я хочу знать – по какой причине ты утаил от меня существование Ричарда Эллиота? – вызывающе спросила Пенни.

– Я пришел к заключению, что для тебя самой лучше было бы не знакомиться с ним, – пожав плечами, твердо ответил Джон.

– Вот уж не просила тебя подбирать мне знакомых! – Пенни просто кипела от гнева. В ярости она со всего маху врезала по клавиатуре компьютера. Стопка бумаг, которую Джон только что заботливо подобрал, вновь плавно разлетелась по полу.

– Черт! – казалось, его бешеный рев потряс дом до основанья.

– Да оставь ты это в покое! – огрызнулась Пенни. – Брось их и смотри мне в глаза, черт тебя дери! Допустим, я оставлю без последствий твои высокомерные претензии на право подбирать для меня друзей и знакомых. Но почему же, в конце концов ты пришел к заключению, что для меня самой лучше не встречаться с моим дядей?

Некоторое время Пенни казалось, что ей удалось поколебать душевное равновесие Джона, но уже через минуту стало ясно, что он решил стоять на своем до конца.

– Это мое дело, – упрямо произнес он, скрещивая руки на груди и выпячивая подбородок. Из горла Пенни вырвался гневный стон.

– И мое! – продолжала настаивать она. – Но давай поговорим о чем-нибудь другом. Расскажи, как тебе удалось надуть моего отца при покупке Уотерфорд-холла?

Вслед за этим заявлением наступила такая тишина, что Пенни отчетливо слышала тиканье часов В холле и бешеный стук своего сердца. Джон с перекошенным от злобы лицом мрачно уставился на нее. На какой-то миг Пенни охватила паника – не зашла ли она слишком далеко в своих обвинениях?

– Что ты сказала? – зловеще произнес Джон. Пенни нервно проглотила комок в горле и оглянулась на дверь. Теперь ей почему-то было трудно смотреть ему прямо в глаза.

– Я сказала, что, так же как и с Ричардом, – это – мое дело, пробормотала она.

– Нет, не так, – жестко ответил Джон. – Обвинив меня в жульничестве, имей хотя бы мужество посмотреть мне прямо в глаза!

Он взял Пенни за подбородок и сурово посмотрел ей в глаза. Она нервно заморгала, потрясенная мыслью о том, что сказанное, возможно, станет причиной их окончательного разрыва. Но, как ни странно, устремленный ей прямо в глаза взгляд не был враждебным. Это был спокойный взгляд человека, не чувствующего за собой никакой вины. Он как бы призывал ее сдерживать эмоции. Но какой-то злой демон подзуживал Пенни, и она, испытывая муки уязвленного самолюбия, продолжала выкрикивать ему оскорбления.

– Ненавижу тебя, подлый обманщик! Лжец! Негодяй! Подлец!

Джон вздрогнул, будто эти слова задели его за больное место, но продолжал хранить спокойствие.

– Если не брать в расчет историю с твоим отцом, – наконец начал он, – то разве я хоть раз обманул тебя или поступил бесчестно?

– Но как я могу даже на минуту забыть… – судорожно вздохнув и подавив желание расплакаться, яростно возразила она. – Ведь это… это…

– Скажи мне. Пенни, – прервал ее Джон, не сводя с нее пронзительного взгляда зеленых глаз. – Разве я хоть раз давал тебе повод не доверять мне?

– Нет, – наконец выдавила из себя Пенни неохотно, стараясь не смотреть на него.

Стремительно схватив за плечи, Джон так встряхнул ее, что Пенни показалось, что она вот-вот потеряет сознание.

– И несмотря на это ты уже считаешь меня лжецом, негодяем и подлецом… И все это только из-за навета несчастной заговаривающейся старухи?

– Может быть, она и путает что-нибудь, когда дело касается дат или чего-то еще в этом роде, – резко возразила Пенни, высвобождаясь из рук Джона, – но она еще сохранила достаточно разума, чтобы разбираться в людях!

Эти слова никак не подействовали на Джона.

– Может быть, – спокойно согласился он. – Но дело не в этом. Вся беда в том, что я никогда не обманывал тебя Пенни, не предавал. Так почему же ты не можешь просто доверять мне? Твой отец умер. Да, твой дядя жив и здоров, но он не испытывает к тебе никакого интереса. Так неужели ты не можешь принять все как есть и оставить эту тему?

– Не могу! – выкрикнула Пенни, резко обернувшись к нему. – Я должна знать, что происходит, Джон! Я хочу знать, что ты замышлял?

В припадке ярости Джон схватил какой-то из попавшихся ему под руку отчетов и запустил его через комнату.

– Поверь мне. Пенни, – сказал он, немного успокоившись. – Иногда бывает лучше не знать, что замышляет человек. Даже если это тот, кого ты любишь.

– Меня это все не волнует, – вызывающе ответила Пенни, гордо вскидывая подбородок. – Все равно – я хочу знать!

Джон принялся расхаживать по кабинету. Приблизившись к окну, он облокотился на подоконник и принялся пристально разглядывать заросли буйной растительности, окружавшие дом.

– Знаешь, когда эта плантация досталась мне, – наконец нарушил он затянувшееся молчание, – она была страшно запущена. Дом просто рушился на глазах.

Всю старинную мебель уже успели распродать по частям… А на месте парка буйным цветом произрастали сорняки…

– Все это очень интересно, – ледяным тоном произнесла Пенни. – Но ты зря теряешь время, стараясь уклониться от разговора. Я желаю знать, в чем суть твоих отношений с Эллиотами и почему ты скрывал от меня правду?

– Ты желаешь ее знать, милая? – спросил он, поворачиваясь к ней. Лицо его вновь приняло суровое и отрешенное выражение. – Надо же, какая досада, дорогая. А я вот ничего и не собираюсь тебе объяснять.

Пенни ощущала себя такой несчастной, что чуть было не разрыдалась, в который уже раз за это утро.

– И это все, что ты можешь мне сказать, – выдохнула она.

На какой-то миг Пенни показалось, что Джон сейчас сорвется с места, подбежит к ней и сожмет ее в объятьях. Но этого не случилось. Он просто вновь отвернулся к окну.

– Нет, – с трудом выдавил он из себя. – Я могу еще кое-что добавить. Что бы я ни совершил и что бы ты об этом ни думала, я люблю тебя, Пенни! И все мои помыслы о том, как сделать тебя счастливой.

– Этого не достаточно, Джон! – гневно ответила Пенни. – Мне надоело, что ты обращаешься со мной как с грудным ребенком или несмышленой девчонкой! Ты в этом очень похож на мою мать. Та тоже все думала, что знает, как лучше мне поступать. Она никогда не рассказывала мне об отце и даже не заикнулась о том, что у меня американское гражданство. Возможно, она считала, что ограждает меня от чего-то дурного, но все это только повредило мне. А теперь ты, Джон, делаешь то же самое. А я хочу знать правду, Джон! Я устала от лжи и всех этих недомолвок!

В течение всего ее монолога Джон хранил полное молчание, уставившись в парк. Такое равнодушие так задело Пенни, что она с последним героическим усилием сумела подавить уже прорывавшиеся рыданья. Затем, сорвавшись с места, пулей пронеслась по кабинету к окну и схватила Джона за руку. Развернув его к себе лицом, она уставилась ему прямо в глаза.

– Почему ты молчишь? – закричала она. – Почему ты не оправдываешься? Ты что, отрицаешь, что не дал отцу возможности выкупить Уотерфорд-холл?

– Нет, – мрачно, но твердо ответил Джон.

– Ты отрицаешь, что скрыл от меня существование дяди Ричарда?

– Нет.

Все это было так ужасно и нелепо. Пенни страстно желала, чтобы он сказал хоть что-нибудь, закричал на нее, хотя бы начал ругаться или даже начал обвинять ее в чем-нибудь… Но Джон лишь продолжал упрямо хранить угрюмое молчание. Вцепившись в его руку, она с силой встряхнула ее.

– Если ты сейчас же не объяснишь, между нами все кончено! – выкрикнула она. В дело был пущен последний козырь.

Джон стиснул зубы и пристально оглядел ее. В его взгляде сквозило явное недоверие.

– Так вот, значит, какова цена наших отношений, – криво усмехнулся он. Значит, ты не согласна оставить все это и просто довериться мне?

– Нет! – выкрикнула Пенни.

– Тогда – уходи! – жестко бросил он ей в лицо и оттолкнул в сторону.

Не оглядываясь, он вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.