Текст книги "Подорожный страж"

Автор книги: Андрей Лукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Стёпка даже слегка опешил. Этот чешуйчатый гад, кажется, принимал его за своего! Стёпке такой поворот не понравился. Он же всё-таки сражаться сюда пришёл, победить чудовище, а не переглядываться с ним. Но что же он мог поделать? Стоял дурак дураком за спиной змея и не знал, каким образом его обратно в колодец загнать. Красивого подвига не получалось. Хорошо хоть весичи его пока не видели.

Они, кстати, тоже не отсиживались и, пока Стёпка мялся, не умея нанести решающий удар, успели подготовиться к отвлекающему манёвру. Кто-то оглушительно свистнул, и два дружинника выскочили из-за избы и бросились к колодцу, громко крича и потрясая копьями.

Змей раскрыл пасть и хищно пригнулся; шипы на хребте встали дыбом, словно шерсть на загривке у собаки.

Стёпка на всякий случай тоже приготовился ударить мечом. Если не сумеют отвлечь весичи, отвлечёт он. Лишь бы только Усмарь не сплоховал.

Чародей был уже наготове. Он вышел из-за повозки и торопливо сотворил руками нечто магическое. Ослепительно-синяя молния с сухим треском вырвалась из его ладоней и, зигзагом распоров воздух, вонзилась прямо в распахнутую пасть.

Дружинники встали, как вкопанные. Усмарь замер с театрально вытянутыми руками. Все смотрели на змея. А тот проглотил молнию и – вот же гад! – даже не поперхнулся для приличия. Ему даже, вроде бы, понравилось! Более того, он после разряда заметно увеличился в размерах. Крупнее стала голова, вытянулись шипы, чешуя утолщилась и приобрела отчётливый металлический блеск. Кошмарное чудовище питалось магией!

Но дошло это, похоже, лишь до Стёпки. Дружинники с ещё большим азартом принялись размахивать копьями – особенно надрывался Свията, – а Усмарь начал плести руками ещё одну молнию.

Что он делает? Неужели не видит, что так змея не одолеть?

«Конхобулл, – сурово произнёс Стёпка вслух, но так, чтобы не услышали весичи. – Я приказываю тебе!»

Он покрепче сжал рукоятку меча, готовясь к жестокой сече… «Размахнулся Иван и отрубил Горынычу его поганую голову».

И не размахнулся. И не отрубил. Потому что всё пошло совсем не так. Сражаться со змеем не пришлось. Мизинец левой руки сам нащупал чёрный камень в навершии и надавил на его грань. Камень с лёгким щелчком повернулся вокруг оси – словно выключатель, – и змей в мгновение ока обрушился в зев колодца. Как будто кто-то под землёй дёрнул его со всей дури за хвост.

Из колодца толчком выплеснуло чёрную воду, потом в глубине тяжко содрогнулось, и колодезный сруб с треском и хрустом обвалился, ломая сам себя. Злая сила схватила брёвна и утянула их внутрь, вслед за змеем. Был колодец, и нету колодца. Остался в земле только безобразный полузасыпанный провал с бурлящей на дне водой.

Глава шестая, в которой демон платит добром за зло

Произошло всё так быстро, что никто и опомнится не успел. И больше всех не успел Усмарь. Заклинание было готово и, торопясь поразить ненасытного аспида, чародей саданул вторую молнию туда, где стоял над обрушившимся колодцем отрок весской наружности с оркландским оберегом на шее и с оркимаговым мечом в руках.

Он не промахнулся, и синяя молния со всей дури жахнула Стёпке прямо в грудь. Слепящая вспышка, треск разрываемого воздуха… Руки сообразили быстрее головы. Молния ударила в подставленный клинок и рикошетом ушла в небо. Меч упруго завибрировал, словно теннисная ракетка после хорошего удара. Перед глазами замельтешили фиолетовые мошки. В лицо пахнуло пронзительной свежестью. Кажется, так пахнет озон.

Его теперь видели все, и то, что змея больше нет, тоже все видели. И Усмарь, неудачливый чародей, тоже, гад, видел. И сплёл ещё одну молнию, уже специально для Стёпки. Затмение на него, верно, нашло, или остановиться вовремя не смог, громовержец аспидом оплёванный.

И честное слово, Стёпка ничего такого не хотел, всё само получилось (с небольшой помощью стража). Достаточно было всего лишь чуть-чуть изменить угол наклона меча, и отражённая молния угодила в того, кто её послал.

Усмаря отшвырнуло назад, он перелетел через повозку, врезался в стену сарая и безжизненным кулем сполз на землю, вытянув длинные ноги. Будет знать, как злоумышлять против демонов.

На хуторе сразу стало тихо-тихо. Все молчали и смотрели на Стёпку. Взъерошенный Смакла, невозмутимый тролль, десятник Склад, ехидный Свията, боярин Всемир с Арфелием, прочие дружинники. Усмарь только не смотрел. Он вяло охлопывал себя, туша тлеющий плащ и мотая головой. И Стёпка обрадовался, что отражённая молния не убила чародея насмерть.

Потом все вдруг разом зашевелились, заговорили, повыбирались из своих укрытий. Поняли, что змей взаправду сгинул.

Смакла подбежал первым, опасливо заглянул в яму:

– Слышь, Стеслав, а ну как змей возвернётся? Управишься?

– Управлюсь, – уверенно пообещал Стёпка. – Но он вряд ли вернётся. Вон как его завалило.

Гоблин подобрал свою стрелу, показал Стёпке. Острие наконечника было безнадёжно затуплено. И вправду, будто в камень угодило. Стёпка посмотрел на свой меч. Два магических разряда не оставили на клинке ни малейшего следа. А что будет, если повернуть камень в обратное положение? Он потрогал камень и решил не экспериментировать. Вдруг змей опять выберется. Хватит, насмотрелись уже на его слюнявую пасть.

Весичи тоже подтянулись к яме, столпились вокруг. Свията попробовал достать жердью дно. Оказалось, что колодец завален почти доверху.

– Загубили колодезь.

– Ничё, другой выкопают.

– Знатный был аспид. Вот бы изловить такого, да в клеть…

– Самих мало не изловили.

Стёпку никто как бы и не замечал. Всемир, чуть прихрамывая, подошёл, окинул его весёлым взглядом. Расплывшийся под глазом синяк делал его похожим на хулиганистого пацана. За его спиной маячил хмурый Арфелий с распухшей губой. Он на пацана не походил ничуть.

– Верю я отныне, Стеслав, что ты оркимага осилил. Второй раз от беды нас уберёг. Чем ты его так ловко? Али заклинание верное знаешь?

– Да нет, – Стёпка решил не выдавать весичам секрет чёрного камня. – Он оркимагова меча испугался. Я его и ударить-то толком не успел.

Всемир понимающе кивнул:

– Оркландским мечом оркландское же порождение. Толково ты сообразил.

Это не я сообразил, это страж, чуть было не ляпнул Стёпка, но вовремя прикусил язык. О страже весичам лучше не напоминать. Они и без того слишком много знают.

– А змей этот… он что, тоже из Оркланда?

Всемир пожал плечами:

– Такая пакость, я мыслю, только в их земле и может водиться. Не иначе оркимаг его своим чародейством чёрным приманил нам на погибель.

Да, это было похоже на правду. Особенно, если точно знать настоящую причину исчезновения змея.

– Почто, отроче, недоброе замышлял?

Это Усмарь вдруг голос подал, чародей недожаренный. Опомнился и приковылял. Плащ зияет дырами, кольчуга на груди закопчена, в бороде видны жёлтые подпалины.

– Почто за аспидом подколодезным таился? – Усмарь яростно сверкал глазами и надвигался на Стёпку, как танк. – Почто?

– Спину ему чесал, – огрызнулся Стёпка. И отодвинулся подальше. До него вдруг дошло, что Усмарь и вправду мог принять его за врага. Он же не видел, как Стёпка к колодцу пробирался. А когда змей сгинул, и на том месте отрок с мечом обнаружился, немудрено было заподозрить, что отрок сей с аспидом заодно. Знать бы сразу, что чёрный камень так на змея подействует!..

– Ведомы нам твои помыслы, – вкрадчиво продолжал Усмарь. Он всё ближе подступал к Стёпке и руками уже нехорошо так шевелил, заклинание какое-то сплетая. Уж не ещё ли одну молнию? – Аспида поганого из недр выманил, подлое дело супротив дружины замышлял.

Стёпка даже не нашёлся сначала с ответом. Опять его подозревают и обвиняют. Так и знал, что какой-нибудь гадостью всё кончится. Может, не стоило этого змея так быстро в земные глубины отправлять?

– Погоди, Усмарь, – поморщился Всемир. – Ты зрячий, а истины не видишь, магию постиг, а простого не разумеешь. Али гордыня тебя ослепила? Горько, что не тебе удалось змея одолеть?

Дружинники, уже насупившиеся было на Стёпку, заулыбались. Видимо, боярин у них пользовался большим уважением, чем чародей.

Усмарь побагровел.

– Моими потугами аспид повержен. Троекратно грозовой пламень призывал я на главу смердящую.

– Пожрал он твой пламень, – сказал Всемир то, что хотел, но не успел сказать Стёпка. – Пожрал и укрепился. Кабы не Стеслав, выкормил бы ты общую нашу погибель.

– И нечего было в меня огнём швыряться, – сказал Стёпка. – Я что, на змея похож?

– Не дозволю демону поганые дела творить! – не слишком уверенно заявил Усмарь.

– А откуда вы знаете, что я демон?

– То всякому чародею наперёд ведомо. Не сокроешь подлое нутро. Хошь отроком незрелым оборотись, хошь девкой пригожей. За версту разгляжу!

Стёпка разозлился. И этот туда же! Ещё один Никарий выискался. А вот как поверну сейчас камень в другую сторону – посмотрим, как запоёшь! Сам в девку оборотишься. И навряд ли в пригожую. Он представил, как из ямы выхлёстывается змей, как распахивается ненасытная зубастая пасть, как чародей в страхе пятится… или нет – жалобно умоляет демона о помощи. А ещё лучше о пощаде… Стёпка даже дотронулся до камня, почувствовал его холодную гранёную поверхность.

Всемир, похоже, что-то такое увидел в его глазах. Он похлопал Стёпку по плечу и сказал примирительно:

– Не принимай близко к сердцу, Стеслав. Не всякому чужие демоны по нраву. Иные чародеи пуще огня их боятся.

– Ну, нашему-то Усмарю и огонь не страшен, – гулко захохотал Свията. – Ровно кабанчика осмолило, а ему и в радость. Не скулит, не жалобится. Но ты, Усмарь, однакось, девок таёжных лобызать чуток погоди.

– Отчего? – недовольно отвернулся от Стёпки Усмарь.

– Попрут тебя девки-то. Бородой палёной шибко от тебя разит.

Дружинники весело заржали. Насупившийся Усмарь счёл за лучшее оставить демона в покое, покосился через плечо да и подался к избе, припадая на левую ногу. Видно, всё-таки крепко его отражённым заклинанием приложило.

Стёпка опустил взгляд на рукоять меча, ещё раз огладил подушечкой большого пальца чёрный камень, и ему показалось, что нажми он чуть посильнее – магический переключатель тут же с готовностью щёлкнет… И что-то произойдёт. Но лучше не нажимать. Надоело с чудовищами и колдунами сражаться, хочется от них немного отдохнуть.

Дружинники разбрелись кто куда, и Стёпка тоже пошёл вслед за Смаклой к повозке. После всех приключений неплохо было бы чем-нибудь основательно подкрепиться…

Дверь избы вдруг с треском распахнулась, на крыльцо вывалился Усмарь в сбившемся набок шлеме. Он судорожно нашаривал на поясе меч. Вслед за ним выскочил наружу ещё один дружинник. Держась обеими руками за горло, он шагнул с крыльца, пошатнулся и упал боком на траву. И опять всё на хуторе смешалось. Упавшего окружили, над ним склонился Арфелий, кто-то зло выругался, двое дружинников с мечами наголо встали по обе стороны двери, ещё двое готовились по первому же слову броситься внутрь.

Стёпка перехватил меч половчее, оглянулся. Смакла торопливо взводил самострел. Ничего ещё не кончилось, там в избе кто-то был, возможно, ещё один оркимаг или ещё один змей, на этот раз, видимо, какой-нибудь запечный или подвальный.

– Что за напасть содеялась? – Склад схватил Усмаря за грудки, встряхнул так, что у того зубы лязгнули. – Кто Войка изранил?

Усмарь замотал головой, высвободился из могучих рук десятника и тяжело закашлялся.

– Оркимаг силок магический в избе навострил. Снасти свои колдовские от чужих уберегал. Я увернуться успел, а Войке горло так и вскрыло.

– В избу не входить! – рявкнул Склад. – Могута, прикрой дверь и подопри чем-нито, да покрепче!

– Ни к чему это, – отмахнулся Усмарь. – На один раз силок ставлен был, хватило ему Войковой крови.

– Всё одно подоприте! – приказал Склад.

Он подошёл к лежащему на земле, склонился над ним и сразу отвернулся с потемневшим лицом. Ясно было, что раненному уже ничто не поможет. Рядом на коленях стоял Арфелий, Усмарь тоже склонился было, но махнул рукой и отошёл.

Сам не зная зачем, Стёпка приблизился к раненому. Рана была страшная. Под челюстью вспухали красные пузыри, кровь залила кольчугу, стекала на траву. Удивительно, что Войко с такой раной сумел выскочить наружу. Он ещё пытался дышать, шарил слабеющими руками по земле, хотел что-то выговорить окровавленным ртом… Он уже был не жилец. Это понимали все.

Стёпку замутило, и он отвернулся. Крови было слишком много, он никогда ещё не видел столько крови, никогда не видел, как умирают – и не хотел видеть. «Отверзни!» – неожиданно чётко и громко прозвучало в голове: – «Отверзни!» Не сразу он сообразил, откуда идёт этот голос и что именно следует отверзнуть.

Когда он трясущимися руками развязал мешочек – ничего необычного не произошло. Развязал и развязал. Внутри оказался невзрачный желтоватый порошок, жирноватый на ощупь, с лёгким смолистым запахом, очень похожий на измельчённую канифоль. Нетрудно было догадаться, для чего этот порошок нужен, куда труднее было решиться его применить.

Переборов вполне понятные сомнения, Стёпка протиснулся к раненому, опустился рядом на колени. Арфелий покосился недовольно, но смолчал и послушно отодвинулся. Войко смотрел в небо полными страдания глазами и в его лице не было уже ничего, кроме тоскливого ожидания скорой смерти. Стёпку он, похоже, вообще не заметил.

– Ты, отрок, не егозил бы тут, – недовольно пробурчал кто-то, кажется, Усмарь. – Отходит ужо Войко.

Стёпка, не обращая внимания, выудил из мешочка щепотку порошка и аккуратно присыпал им жуткую пузырящуюся рану, стараясь, чтобы руки дрожали не слишком заметно. Войко дёрнулся всем телом и закрыл глаза. Арфелий со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы. Крупинки порошка, едва коснувшись раны, вскипели вдруг обильной кровавой пеной, потом она побурела, опала – и на шее остался только длинный свежий рубец. Войко облизал порозовевшие губы, глубоко вдохнул, улыбнулся с невыразимым облегчением, закрыл глаза… и, похоже, уснул. Спокойно и безмятежно. Словно умаялся со смертью бороться и теперь, преодолев её настойчивый зов, решил немного отдохнуть.

В полной тишине Стёпка завязал мешочек и убрал его в карман. Он смотрел на осунувшееся лицо спасённого им от смерти весича и на душе у него было светло и спокойно. Как говорил иногда папа: «День у нас сегодня прошёл не зря».

– Ну, демон! – негромко сказал Арфелий. – Оставайся-ка ты в нашей дружине, ей-слово, оставайся.

– Не могу, – сказал Стёпка. – У меня ещё дело важное не исполнено.

Он поднялся с колен и только тут спохватился, что с ним нет оркимагова меча. Он его бросил, когда к Войко спешил. Как оказалось, ценный клинок охранял младший слуга. Держа наготове взведённый самострел, он стоял рядом с мечом и каждому было понятно, что будет с тем, кто попробует покусится на Стёпкин трофей.

– Не бросай оружие, Стеслав, – прошептал Смакла, когда Стёпка наклонился за мечом. – Усмарь на него уже зарился. Кабы я не подоспел, отобрали бы у тебя меч-то.

– Пусть только попробуют, – Стёпка вскинул меч на плечо и ещё раз пожалел, что нет к нему ножен.

– Достоинства твои, Стеслав, велики и удивительны, – сказал Всемир, заново оглядев его с головы до ног, словно в первый раз увидел. – А мою рану так заворожить сможешь?

Он показал порез на тыльной стороне правой ладони.

«Не отверзай!» – раздалось в голове, хотя Стёпка и сам не собирался развязывать мешочек.

Он помотал головой:

– Такая рана сама скоро заживёт.

Всемир засмеялся:

– Твоя правда, Стеслав. Негоже истинную магию на пустяковые царапушки расходовать. Ты не хмурься, Арфелий, не хмурься. Боярские раны быстро затягиваются.

– А не тот ли это отрок? – спросил подошедший десятник. И в голосе его Стёпка не услышал для себя ничего хорошего.

– Тот, – громко ответил он, прекрасно догадавшись, о чём именно спрашивает суровый предводитель весской дружины.

– Дерзок не по чину, – пробормотал выглядывающий из-за десятникова плеча Усмарь, – До стремени едва дорос, а уже на язык чрезмерно остёр.

– А тебе, Усмарь, поучиться у него не помешало бы, – сказал Всемир. – Ты-то Войка почитай схоронил уже, а Стеслав его единой щепоткой к жизни вернул.

Усмарь скривился, словно лимон раскусил, и промолчал, но на Стёпкин карман, в котором мешочек лежал, всё-таки нехорошо так покосился.

Грузный Склад, посмотрел на спящего Войко, на его залитую кровью кольчугу, на подпёртую дверь избы.

– За дружинника спасибо тебе, отроче, и поклон земной, – десятник качнул головой, изобразив поклон. – Доброго воина исцелил. Молодец. Видно, в замке Летописном крепко учат, – и глянул на Стёпку острым глазом, словно проверить хотел что-то.

– Нет, это я сам, – сказал Стёпка. – Порошок у меня с собой был… Оттуда, – он неопределённо махнул рукой.

Усмарь недоверчиво ухмыльнулся. Склад ещё раз кивнул.

– Верно ли, что ты оркимага обезоружил и отпугнуть его сумел? – спросил Склад.

– Верно, – не стал отпираться Стёпка.

– Лжив, как все демоны, – встрял Усмарь. – Никто не видел, как он с оркимагом-то бился… Да и на кой ему с ним биться, коли у него у самого оберег оркландский на шее висит. Сговорился он с ворогом, а нам глаза отвести хочет. Повязать его не мешкая, покудова не утёк.

С занудным упорством повторялась старая история. Стёпка сжал зубы и решил на Усмаря внимания не обращать, хотя ему так и хотелось… сделать с вредным чародеем что-нибудь не очень хорошее, чтобы на всю жизнь запомнил, как на честных демонов поклёпы возводить.

– Стеслав всех нас от беды уберёг, – сказал Всемир. – С оркимагом мы бы не совладали, да и тебе, Усмарь, он не по силам. Напрасно ты злобишься на сего отрока, моё тебе слово.

– Непокорен он и дерзок, – упрямился чародей.

– Честь и достоинство своё блюдёт, – поправил Всемир. – А сие демонам не возбраняется.

– И меч у него не простой, – добавил Склад. Он протянул руку. – Не откажи взглянуть.

Не хотелось, ой, как не хотелось Стёпке отдавать оркимагов меч в чужие руки. Но причин для отказа не было, и он, помедлив, вложил рукоять в ладонь десятника.

Тот поднёс клинок к глазам, глянул как бы на просвет и, похоже, что-то искомое там увидел, заметно дрогнули в довольной усмешке губы, и в глазах промелькнуло что-то этакое… жадное.

– Знатный меч, – сказал Склад. – Многих денег стоит. Самому светлейшему князю не зазорно таким владеть.

– Стеслав в честном бою меч добыл, – с нажимом произнёс Всемир. – Ему и владеть мечом по праву.

– Никто сей бой не видел, – повторил очень довольный Усмарь. – Да и не было боя-то, не было.

– Тролль видел и гоблин, – вмешался вдруг молчавший до того Арфелий.

– Нету им веры, – Усмарь чуть ли не до ушей растянул свои бледные губы. – Кто они таковы супротив весской дружины?

Всемир с Арфелием коротко переглянулись. Боярин хмурился, кусал губы, ему определённо не нравилось происходящее.

А Стёпка смотрел на тяжёлое лицо десятника и отчётливо понимал, что если он сейчас промолчит, этого меча ему больше не видать, вернее, не держать. Не отдаст опытный, облечённый властью десятник неизвестному отроку сомнительной наружности и происхождения такой дорогой меч. Не отдаст.

Но сказать Стёпка ничего не успел.

– А заберу-ка я у тебя, Стеслав, сей меч, – медленно протянул Склад, подтверждая Стёпкины опасения. – А ты, боярин, не гневайся, я не тать, я возмещу… Замолвлю за отрока слово перед Чародейным советом.

Всемир побледнел, скрипнул зубами и смолчал. Боялся, видно, этого совета.

– Отдаешь ли меч по собственному хотению? – с неприкрытым намёком спросил десятник и посмотрел на Стёпку снисходительно, мол, а куда ты, деточка, денесся, попробуй только не отдать.

– Не отдаю, – сказал Стёпка твёрдо и с вызовом посмотрел прямо десятнику в глаза, мол, попробуйте только отобрать у меня меч. Страж привычно грел грудь, и ему было не страшно. – Это мой меч. Я его в бою добыл для себя, а не для князя.

Кто-то из весичей неодобрительно кашлянул, кто-то хмыкнул. Всемир был темнее тучи. Усмарь сиял кривой улыбкой, не скрывая радости.

– Эвон как заговорил, – протянул Склад. – Не желаешь добром.

– Добром не желаю, а злом – не хочу, – отчеканил Стёпка. – Это мой меч.

– Был твой… – начал было десятник. И не договорил.

Меч в его руке стеклянно звякнул и осыпался вдруг на землю мелким угольным крошевом, сразу весь – и клинок, и рукоять, и камень магический. Десятник неловко дёрнул опустевшей разом рукой, словно поймать хотел, остановить, вернуть – куда там? Только пыль чёрная меж пальцев просочилась, да прощальный звяк жалобным эхом отозвался в ушах.

Несколько секунд все ошеломлённо молчали. Склад, свирепо сверкая глазами на Стёпку, скрипел заскорузлыми ладонями, стряхивая невесомые остатки меча.

– … а стал ничей, – злорадно закончил за него Стёпка. На самом деле он расстроился чуть ли не до слёз, но показывать весичам своё огорчение не хотел и изо всех сил изображал этакую бесшабашную наплевательскую радость. – Я-то себе ещё добуду, мне не трудно, оркимагов, говорят, за Лишаихой тьма тьмущая, – он нарочно старался уязвить несправедливого десятника и, похоже, ему это удалось.

Склад сжал кулаки, потемнел лицом и сдержался с большим трудом. Понимал всё же, что сам виноват.

Но меч… Ах, какой меч загубили! Сердце ныло от невозвратимости потери. Ещё несколько минут назад держал Степан его в руках, и намёка даже не было на близкую утрату, и представлялось, что меч этот будет у него всегда… ну, не совсем всегда, а хотя бы до Ванькиного освобождения… Обидно, обидно до слёз! И не исправить уже ничего, не вернуть! И злость такая в душе на десятника этого тупого, на весичей. Не на всех, конечно, но… Не зря их в Таёжном улусе не любят. Сидели бы в своей Великой Веси и не совались куда не просят.

Стёпка тихонько выдохнул, отвернулся и медленно разжал кулаки. О, кто бы только знал, каких усилий ему это стоило! Пальцы словно приржавели, и в груди такая злость, что тронь его сейчас – разом взорвётся, всех разметает. Но нельзя, нельзя! Уймись, страж, уймись! Не хочу с весичами воевать!

Дядько Неусвистайло легко раздвинул дружинников и встал перед десятником. Лицо у него тоже было угрюмое. В руке он держал скомканную, обильно пропитанную кровью тряпку, в которой, присмотревшись, можно было распознать льняную рубаху с синей вышивкой по вороту, в каких – Стёпка уже знал – обычно ходят гоблины.

– Что это? – спросил недовольно десятник.

Пасечник посмотрел на него сверху вниз, тяжело так посмотрел, словно родитель на неразумное дитя, потом глухо сказал:

– Гоблин Бучила здесь жил с жёнкой. Хозяин крепкий и воин не из последних. Ходил с нами в запрошлом году на Жеблахтинского кагана. Извёл его, похоже, оркимаг, и жену его извёл… там, в стайке. Ничего не осталось, одни тряпицы окровавленные и буквицы поганые на стенах. Мальцам, сразу скажу, лучше туда не ходить… И скотину всю сгубил: корову с тёлкой, кабанчиков, гусей, собаку.

Стёпка смотрел на бурую от крови рубаху и с трудом сдерживал подкатывающуюся к горлу дурноту. Никакая сила на свете не заставила бы его зайти в эту стайку. И как же он сейчас жалел, что не удалось ему рубануть оркимага, что успел сбежать гад кровожадный от заслуженного наказания!.. Уж теперь-то рука бы у демона не дрогнула, потому что за такое – голову отрубить мало, вот честное слово, мало.

Весичи хмуро смотрели кто на тролля, кто на рубаху, кто оглядывался на стайку. Усмарь сплетал длинные пальцы, отчего-то нервничая.

– И колодец испоганили, – сказал пасечник. – Вели, десятник, засыпать его поскорее. Как бы беды не содеялось.

– Непременно засыплем, – кивнул Склад и опять повернулся к Степану. – Сей отрок с ясновельможным паном едет? Из Летописного замка?

– Со мной он, – так просто и веско сказал тролль, что у любого должно было бы начисто пропасть всякое желание расспрашивать что-либо о его маленьком спутнике.

– Наслышаны мы премного о сём… отроке, – протянул Усмарь, нехорошо косясь на Стёпку. – Как бы нам его… того-этого.

– А никак, – прогудел тролль. – Ни того, ни этого. И даже мыслить не моги. Ни так, ни этак.

– Ну-ну, – десятник поднял руки. – Не будем ссориться, ясновельможные паны. Ничего плохого мы сему… отроку не сделаем.

Стёпка вдруг как-то разом озлился. Они опять говорили о нём так, словно он был чем-то неодушевлённым, не имеющим ни собственного мнения, ни голоса.

– Смотрите, как бы Я вам чего плохого не сделал! – сказал он, пожалуй, слишком громко. – Ишь, отыскались тут… вояки. Я ведь и без меча могу за себя постоять! Кое-кому мало не покажется!

Он смотрел на Усмаря, и тот тотчас испуганно сдвинулся за широкую десятникову спину.

– Во! – прошипел он. – Строптив и непокорен. Вели в железа его без промедления.

Стёпка сейчас никого не боялся. Знал, что может запросто раскидать дружинников и убежать от них. Или даже не убежать – вот ещё! – а просто преспокойно уехать вместе с троллем и Смаклой. Но его страшно злило то, какими они оказались неблагодарными гадами. Я их от змея спас, оркимага победил, Войка вылечил, а они?!

– Больно скор ты, Усмарь, на расправу, – сказал Всемир. Он встал рядом со Стёпкой и даже руку ему на плечо положил, ясно показывая всем, на чьей он стороне. – В железа… Так-то ты за помощь да за спасение благодаришь.

– Сего отрока по всему улусу маги-дознаватели разыскивают. Неспроста, знать, он им нужен.

– Ну, это их дело. Пусть ищщут. Не думаю, что они обрадуются, когда найдут его. Так я говорю, Стеслав? Сумеешь за себя постоять?

– Сумею, – сказал Стёпка, глядя прямо десятнику в глаза. – Ещё как сумею.

Усмаря аж перекосило. Он достал из-за пазухи какую-то грамотку и сунул её десятнику под нос. Тот прочитал грамотку, дёрнул усом и скривился весь, будто зуб у него разболелся:

– Садить надо мальца до утра в амбар. А завтра повезём его в Усолье. Там передадим его кому следует. Не по душе мне такое-то, да грамотка самим верховным магом запечатана.

Всемир сжал плечо дёрнувшемуся Степану, молчи, пока ещё ничего не решено. А дядько Неусвистайло смотрел на всю эту суету сверху и кулаки свои пудовые, не таясь, обстоятельно так складывал, палец к пальцу.

– А и быстро же ты, десятник, распорядился, – сказал он, завершив это нехитрое дело. – На чужой земле хозяйничаешь, ровно в своём подворье. Не рано ли?

– Не мешал бы ты нам, тролле, – примиряюще сказал Склад. – Мальца мы так и так возьмём. А без ссоры оно и тебе и нам спокойнее. Езжай себе до дому. Мы уж тут сами теперича.

– Вот оно как обернулось, – громыхнул тролль. – Дождались помощников на свои головы. Уже приказывать нам начали. А там, глядишь, и податью обложите и самих в амбары покидаете… Стеслав, кому ещё невдомёк по скудости его невеликого ума, со мной сюда приехал, со мной и уедет. Пальцем кто его тронет – по уши в землю вобью, – он показал огромный кулак размером с приличную весскую голову. Таким кулаком можно кого угодно куда угодно вбить. – А ежели ты, десятник Склад, или ты, маг твою перемаг, заупрямитесь – пеняйте на себя. Руки-ноги узлами позавязываю, до старости не распутаетесь.

– Ты, однако, тролле, не очень-то, – отошёл подальше от разгорячённого пасечника Усмарь.

– А я ещё и не очень-то, – ответил дядько Неусвистайло. – Потому ты пока и цел ещё. А то не посмотрел бы, что маг. Пошли, Стеслав.

Весичи расступились. Ссориться с троллями не хотелось никому, все прекрасно понимали, чем это грозит. Десятник дёрнулся было вслед за ними, но Всемир остановил его, потянул в сторонку, он-то точно был за Стёпку.

– Мы вот что, – оглянулся пасечник. – Мы тут переночуем, поздно уже выезжать. А утречком и тронемся потихоньку.

Всех это устроило. Даже Усмарь не стал возражать. Решил, видимо, что до утра далеко, всяко может ещё повернуться. Вдруг да нагрянут, к примеру, сами верховные маги-дознаватели, знать бы ещё, кто они такие и с чем их едят.

– Оголодал? – глянул тролль на Стёпку.

Тот кивнул. Есть и вправду хотелось страшно.

Смакла с потерянным видом ходил вокруг повозки, пиная комки сухого навоза.

– Что потерял? – спросил Стёпка.

– Дракона нету. Спрятался куда-нито… али улетел.

О дракончике Стёпка забыл напрочь. Не до того было. Последний раз он видел зверька, когда тот оркимага поцарапал. А потом… потом он, кажется, и в самом деле улетел. Неужели не вернётся?

– Да прилетит он, прилетит, – постарался Стёпка успокоить убитого горем гоблина. Но получилось это у него не очень убедительно, сам потому что не слишком верил. – Погуляет и вернётся, вот увидишь.

Смакла только тяжело вздохнул в ответ.

– Сидайте, панове, – пригласил тролль, похлопав по бревну рядом с собой. – Здесь поснедаем. В избу заходить после колдуна не с руки, а дружинники нас сами теперь не позовут.

– Не очень-то к ним и хотелось, – сказал Стёпка, и все с ним согласились.

* * *

Стёпка лежал на сеновале, бездумно глядя на темнеющую полоску неба. Вечерело. Было тихо и тепло. Ноги и руки приятно гудели. Пришлось помахать лопатой. Вместе со Смаклой и пасечником закапывали погубленную оркимагом скотину. Не самое весёлое занятие, но ведь не откажешься же. Даже строптивый гоблин, стиснув зубы, тягал тяжеленные свиные туши и забрасывал могильник землёй.

Весичи им не помогали. Даже не предложили помочь. Зачем им это? Чужой хутор, чужая скотина, чужая беда. Вам это нужно, вы и закапывайте, а у нас и без того забот хватает – намного более важных и нужных. Оружие, например, вычистить, у костра посидеть, отдохнуть от трудов ратных…

Всемир потом долго распрашивал Стёпку о Летописном замке, и демонской жизни, но Стёпка больше отнекивался или отвечал односложными «да» и «не знаю». В конце концов до боярина дошло, что демон не расположен делиться секретами. Он хлопнул Стёпку по плечу, сказал: «Не бери на сердце, Стеслав. Добудешь ещё себе меч, и не хуже того». И ушёл к своим.

А потом пришлось снова заняться лечением. У самого десятника стремительно воспалилась пустяковая казалось бы рана. Царапина даже, а не рана. Ближе к вечеру рука вспухла, побагровела, Склад крепился, но по его лицу было видно, что дело плохо и что держится он из последних сил. Он баюкал руку на весу, скрипел зубами, потемнел весь, на висках выступили крупные капли пота. К Стёпке он, понятно, не обращался, знал за собой вину и справедливо опасался презрительного отказа. По себе, наверное, судил. Усмарь пытался колдовать над рукой, пыжился, вошкался, но у него ничего не вышло. Негодный он был маг, самоучка какой-то. Хуже Смаклы, право слово.

Стёпка сначала ничего этого не замечал, но потом гоблин шепнул ему, что с десятником плохо… Затем Арфелий посмотрел на него очень выразительно… Да ещё и мешочек заладил как заведённый «отверзни» да «отверзни». И тогда Стёпка просто подошёл к десятнику, молча взял его за здоровую руку и усадил на крыльцо. И Склад так же молча подчинился, слова не сказав, видно все его силы на то уходили, чтобы вгрызающуюся боль превозмогать.