Текст книги "Подорожный страж"

Автор книги: Андрей Лукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Глава вторая, в которой демон изучает свои сокровища и прячется от весичей

И опять потянулась дорога, обычная лесная ухабистая дорога, не прорубленная сквозь скалы и холмы, а проложенная в незапамятные времена неторопливыми и основательными таёжными жителями в обход болот и крутых сопок, и потому петляющая так, что порой непонятно было, куда она, собственно, ведёт. Стёпка жадно смотрел по сторонам, всё ждал чего-нибудь необычного. Лес вокруг стоял дремучий, настоящий, вековой, непроглядный и непролазный, заросший по самые брови седыми длинными космами. Где-то наверху солнце щедро золотило верхушки елей, наступивший день обещал быть тёплым, даже жарким, но в лесу жара пока не ощущалась, наоборот, тянуло заметной сыростью, словно поблизости таились холодные болота.

Дорога спустилась на дно сумрачного распадка, взобралась вверх, вильнула по холму и опять пошла неспешным зигзагом вниз. Пчёлы, разлетевшиеся было по сторонам, вернулись к пасечнику, словно он был их ульем, в который они исправно приносили добываемый на лугах мёд. Это были правильные пчёлы, и Стёпка их уже почти не боялся. Он сначала сидел рядом с троллем, потом лесное однообразие ему слегка приелось, он лёг на сено и, закинув руки за голову, долго и бездумно глядел в синее небо, в котором беззаботно летали всякие птицы и не хватало лишь драконов. Небо было высокое, бескрайнее и вполне обыкновенное. Нормальное летнее небо, слегка выцветшее от яркого солнца и ничем не отличающееся от точно такого же неба над родным Стёпкиным посёлком. И глядя в это небо, было трудно поверить, что раскинуло оно свою ширь и высь не над привычной Сибирью, а над каким-то непонятным Таёжным улусом. И удивительнее всего было сознавать, что нет под этим небом ни Енисея, ни Урала, ни бабушкиной Карелии с огромным Ладожским озером, ни даже далёкой Америки с Диснейлендом и Голливудом, а есть под ним неведомая Великая Весь, пугающий Оркланд, какие-то каганаты… и ещё Упыреллы, Большие и Махонькие. ЧуднО!

Валяться и бездельничать было приятно, но в конце концов тоже слегка наскучило. От нечего делать Стёпка решил что-нибудь сжевать. Ему почему-то страшно захотелось сладкого. Наверное, из-за кружащихся вокруг пчёл. Он развязал котомку, собираясь отыскать в её недрах туесок с изюмом, и сразу же наткнулся на некий странный предмет, ему точно не принадлежащий и непонятно каким образом здесь оказавшийся. Это был довольно крупный зеленоватый кристалл – не изумруд ли? – заключённый в витую бронзовую оправу с резной костяной ручкой в виде трёхпалой звериной лапы с поджатыми когтями. Откуда это здесь взялось? На увеличительное стекло похоже… Между прочим, очень даже похоже. Стёпка отчётливо вспомнил, как вчера утром переложил свою линзу из кармана брюк в котомку. Как раз вот сюда на свёрнутый плащ её и пристроил. Получается, что ночью она каким-то образом превратилась в такой причудливый музейный экспонат. Круто! Он повертел находку перед глазами. Прежде это была нормальная, немного скучная, но очень полезная двояковыпуклая линза в чёрной пластиковой оправе с чёрной же ручкой и надписью «Made in China». Не очень большая, не слишком сильная – обычная. Теперь же он держал в руках красивую раритетную вещицу. Слегка потрёпанную, местами чуть-чуть потёртую и, похоже, очень дорогую. Один кристалл чего стоит, вон какой здоровый. Своих увеличительных свойств изменившаяся линза, к счастью, не потеряла. Стёпка посмотрел сквозь неё на сухую былинку. Увеличивает, хотя и не так хорошо, как прежде.

Превращение линзы надоумило его проверить и другие предметы, прибывшие с ним сюда из родного мира. Как он тут же убедился, это была очень хорошая идея. Предметов в карманах оказалось до обидного мало, но зато КАКИЕ это были предметы! Ванька от зависти потерял бы все свои конопушки, честное демонское слово! Стёпка жадно разглядывал лежащие перед ним сокровища и не верил своим глазам. Итак, господа рогатые милорды и всякие прочие ясновельможные паны, что мы имеем на сегодняшний день в наших карманцах, окромя уже виденного увеличительного стекла? А имеем мы в них, во-первых, ножик. Который тоже изменился посредством магического превращения. Стал толще, длиньше и тяжельше, как сказал бы Смакла. Дешёвый пластик рукояти превратился в чёрное, хорошо отполированное дерево. Держать такую в руке – одно удовольствие. Удобно и не скользит. Плохо лишь то, что сложенное лезвие так глубоко и туго утоплено, что его никакими силами не извлечь. Ни ногтями, ни зубами. Стёпка помучился немного и плюнул. Похоже, что этот нож здесь совершенно бесполезен. Ну и ладно, не очень то и хотелось. Но всё равно жалко, потому что с ножом в тайге спокойнее как-то себя чувствуешь.

А вот это что такое, интересно было бы узнать? Медная загогулина с узорами, с одной стороны торчит лохматый фитиль, сбоку собачка с пружинкой и камешек. Огниво, честное слово огниво! Откуда в кармане взялось, непонятно. Стёпка нажал на собачку и с первого раза высек искру. Искра попала на фитиль, и тот задымился. Если подуть хорошенько, можно добыть огонь. На зажигалку похоже… И тут он вспомнил. Всё правильно, это и есть зажигалка. Он её у дедушки в прошлый раз выпросил и забыл вернуть. А здесь она превратилась в такое вот нехитрое приспособление для добывания огня. Надо будет сегодня вечером его испытать!

Что у нас ещё есть? А ещё есть клей. Стёпка и в этом случае не сразу понял, что это такое и чем это было в его мире. Потому что – был тюбик, а стал кожаный мешочек с туго завязанной горловиной. Что-то вроде кисета. И каракулями непонятными густо исписан. Надо думать, что на каком-то из местных языков – на каком, интересно? – эти каракули и означают «клей». Если, конечно, клей. Интересно, что на ощупь мешочек уверенно ощущался именно мешочком, как бы Стёпка его не жамкал и не теребил. Развязывать мешочек он не стал – зачем? Ещё вылетит какая-нибудь гадость, охота была травиться. Нет, он просто взял да и посмотрел на мешочек сквозь увеличительный кристалл. И чуть не выронил и то и другое. Сквозь кристалл мешочек выглядел обыкновенным тюбиком с надписью «Момент». И даже, если постараться, можно было прочитать инструкцию по применению.

Вот так дела! Магический кристалл! Воодушевлённый неожиданным открытием, он с лихорадочным азартом первооткрывателя принялся изучать удивительные свойства оказавшихся в его руках магических предметов. Да, это вам были не дешёвые фокусы, это было настоящее волшебство! Магия в чистом виде! У него даже руки слегка задрожали: все эти вещи принадлежали ему и он мог пользоваться ими по своему желанию и разумению.

Ножичек сквозь кристалл выглядел нормальным ножом, сапоги – кроссовками, которыми они в глубине своей обувной души и являлись, огниво – зажигалкой, штаны – обычными джинсами… Просто кристалл правды какой-то. Или кристалл истинного зрения. Стёпка тайком глянул сквозь него на спину пасечника. Неусвистайло оказался обычным троллем.

Стёпка хотел посмотреть на Вереса, который ехал следом, однако поразмыслил и от этой идеи на всякий случай отказался. Верес ему не нравился: он смотрел на Стёпку с откровенной неприязнь, словно в чём-то нехорошем подозревал. Подумает ещё, что демон его заколдовать или сглазить собирается. Лучше на самого себя посмотреть. Без особого интереса взглянув сквозь зелень кристалла на свою ладонь, он едва не вскрикнул от ужаса: он увидел грубую чешуйчатую лапу с узловатыми пальцами и – вот мерзость! – с длинными, хищными, слоящимися и давно не мытыми когтями. Почти такие же были у Оглока. Ай-яй-яй! Сам он при этом совершенно не ощущал ни чешуи, ни жутких когтей со следами давно засохшей крови. Они не настоящие, вот что, они виртуальные! Потому что никаких когтей у него не было и быть не могло. Ну и что, что он демон? Всё равно он человек! И никакой это не кристалл правды, это какой-то искажающий кристалл. Чтобы нормальных людей пугать.

На всякий случай Стёпка тщательно ощупал свои руки, рассмотрел их со всех сторон – без линзы! – даже полизал для верности и, убедившись на все сто, что ни чешуи, ни когтей на них нет и в помине, слегка успокоился. А то у него мелькнула такая нехорошая мысль, что он успел подхватить в замке какую-нибудь заразу и начал уже потихоньку превращаться в кошмарного монстра. А что, запросто такое могло случиться, особенно после того, как Оглок его на лестнице своим когтем царапнул.

Очень хотелось посмотреть на ещё какое-нибудь превращение, но больше ни один предмет рядом с ним не желал приоткрывать свои тайны. Всё вокруг, кроме его одежды, было настоящим и выглядело настоящим даже сквозь кристалл. Оттого, может быть, что ничего по-настоящему интересного в повозке отыскать было невозможно. Не на сено же таращиться в самом-то деле!

Тут-то и припомнились ему те пергаменты, которые он сгрёб со стола, убегая из Стурровой хибары. С ними несомненно была связана какая-то очень важная тайна, и можно на что угодно спорить – не одна. А иначе зачем бы они понадобились оркландскому колдуну. Стёпка, конечно, не надеялся эти тайны разгадать, но ведь никто не запрещал ему хотя бы просто посмотреть, что это за пергаменты такие. Интересно же что раздобыл в подземельях Летописного замка рогатый гад Шервельд со товарищи… вернее, со милорды.

Выудив из котомки пергаменты, – всего их оказалось шесть штук, – Стёпка улёгся поудобнее и приступил к тщательному изучению добытого в бою трофея. Изучать, честно говоря, было почти нечего. Грязновато-жёлтые, с неровными краями листы, каждый размером примерно в две Стёпкиных ладони, были невзрачны на вид, шершавы на ощупь и припахивали подвальной плесенью. Нетрудно было догадаться, что их просто выдрали из какой-то изрядно попорченной крысами книги. Рыжими или даже бурыми чернилами – не кровью ли? – на более гладкой стороне были начертаны от руки не слишком ровные строчки непонятного текста на совершенно незнакомом языке. Странные причудливые буквы цеплялись одна за другую многочисленными лапками и закорючками и тайну свою хранили надёжно.

Стёпка перебирал листы, вертел их и так и сяк, даже на просвет попробовал посмотреть, ничего в итоге не понял и ничего полезного для себя не извлёк. Не зная языка, текст не прочтёшь. Откровенно говоря, он не слишком огорчился. На пергаментах были записаны чужие тайны, никакого отношения к нему не имеющие, и поэтому не очень-то и хотелось их узнавать. Своих забот хватает.

Затем ему пришло в голову посмотреть на эти записи через кристалл. Он разгладил верхний лист и посмотрел. И не пожалел. Потому что получилось интересно и удивительно. Здорово просто получилось! Он даже чуть не засмеялся от восторга. Зелёный кристалл не только увеличил чужие буквы, он их перевёл! Стёпка убрал линзу – всё та же нечитаемая белиберда. Навёл ещё раз – нормальный русский, точнее, весский текст.

«Укрепясь меж двух Стерегущих растолкуй пятиглазому суть двуязыкого а праворукому суть вечнолевого. После оного повторяя несказанное за неслышимым ступай с начального на остатний а с остатнего на предыдущий а с предыдущего на последующий орошая обильно кровью неумершего. Отворятся врата ведающему дерзнувшему и трижды прощенно…»

Ни больше ни меньше. Всё очень просто, доходчиво и на удивление понятно. Ступай помоляся, врата и отворятся.

Перечитав текст раза три, Стёпка пришёл к неизбежному выводу, что прочесть – мало. Надо ещё знать, о чём идёт речь. А он не знал. Он сообразил, разумеется, что перед ним некое магическое руководство, с помощью которого можно отворить неведомые заколдованные врата и войти куда-то, куда очень хотел войти Стурр или его оркландские повелители. Возможно, магам, чародеям и колдунам здесь всё было бы ясно и понятно, но только не ему. Хоть до дыр этот обрывок зачитай.

Он отложил линзу, взялся за лист и тут же испуганно отшвырнул его в сторону. Ему почудилось, что пергамент в его руке ожил. В общем, почти правильно почудилось. Пергамент сам собой свернулся в тугую трубочку, почернел, задымился и вспыхнул чадным пламенем, неприятно напомнившим Стёпке мерзкого нетопыря из колдовской свечи. Только пахло уже не воском, а горелой кожей.

Пришлось поспешно затаптывать пылающий клочок. Не хватало ещё пожар в повозке устроить! Хорошо, что тролль ничего не заметил. Повозка Вереса тоже, к счастью, ещё не показалась из-за взгорка, так что неприятных вопросов ни у кого не возникло.

То, что осталось от пергамента, не поддавалось уже ни прочтению, ни хранению. Растоптанная кучка жирного пепла. Вот и сгорела чужая тайна, отворились, называется, врата дерзнувшему и трижды прощённому. Наверное, Стёпка по незнанию что-то не то сделал. Может быть, сначала нужно было заклинание противоуничтожительное произнести или знак охранный пальцами изобразить. Поди догадайся, если ты в магии полный ноль.

У него в запасе осталось ещё пять непрочитанных листов. Можно было, конечно, попробовать и их прочитать, но не было никакой гарантии, что они по прочтении не сгорят так же мгновенно и безвозвратно. Поэтому Стёпка сложил пергаменты и затолкал их обратно в котомку, на самое дно, от греха подальше, до лучших, как говорится, времён.

Окинув после всего этого критическим взглядом свои сокровища, он вздохнул. Нет, как хотите, а он сначала всё же надеялся на большее. Не слишком много пользы можно извлечь из неоткрывающегося ножа, неизвестно чем наполненного мешочка, простенького огнива, и странного искажающего кристалла. Что он со всем этим «богасьтвом» будет делать? Разве что когтями своими виртуальными любоваться. Стёпка взял линзу и посмотрел на руку. Хорошие когти, длинные и острые. На каждый медведь такими похвастаться может. Жаль, что нельзя увидеть сквозь кристалл своё лицо. Представить страшно, какая рожа при этом обнаружится. Смаклу, что ли, попросить. Пусть посмотрит на истинный облик потустороннешнего демона. Стёпка представил испуг младшего слуги и захихикал. Нет-нет, лучше не рисковать. А то слабонервный гоблин тогда точно сбежит, и придётся спасать Ванеса в одиночку, надеясь только на свои виртуальные когти.

Потом он вспомнил, что кроме этого весьма спорного богатства у него есть и настоящее – спрятанные под стельку кроссовки золотые монеты. Он выудил одну и тщательно её осмотрел, сначала невооружённым глазом, а потом с помощью кристалла. И не обнаружил ничего магического. Золото и без магии многое может совершить в любом мире. Серебряный кедрик тоже ничем не удивил и никаких тайн не открыл. Обычная монетка.

Повторный – и очень тщательный – осмотр ножа не принёс сначала ничего нового, кроме твёрдой убеждённости, что с этим ножом не всё просто и что лезвие из него каким-то образом извлекается. Но каким? Стёпка вертел его и так и этак, встряхивал, нажимал, ища скрытые кнопки или пружины, даже пробовал мысленно приказывать ножу: «Откройся!». Всё напрасно. Не было ни кнопок, ни пружин, а настойчивые мысленные приказы упрямый нож презрительно игнорировал. Отгадка обнаружилась случайно. Всего-то и нужно было уверенным нажатием большого пальца преодолеть сопротивление пружины и сдвинуть вперёд до щелчка верхнюю половинку рукоятки. Стёпка нажал, и нож вдруг ожил в его руке, зашевелился, вытянулся, и показалось, что он превращается в змею или во что-то неприятное и кусачее. Стёпка, уже пуганый сгоревшим пергаментом, брезгливо отбросил его – и ахнул от удивления. Нож вонзился в дно повозки, и это был уже не тот безобидный перочинный ножичек, годный только на то, чтобы щепочки остругивать, – теперь это был настоящий охотничий нож, почти кинжал, тяжёлый, с хорошо заточенным лезвием длиной в ладонь. Стёпка на удивление легко выдернул его из доски и принялся жадно разглядывать. Острый, сверкающий, непонятный образом потяжелевший, лежащий в руке так, словно он являлся её продолжением… Это было круто! Это было восхитительно! Да теперь! Да с таким ножом..! Стёпка не очень ясно представлял, что можно совершить с таким ножом, ему просто нравилось сжимать его рукоять, смотреть как отражается на лезвии солнце, и знать, что этот нож принадлежит ему и только ему. А если сдвинуть половинку назад, нож мгновенно превращался в обычный кусочек дерева, который можно засунуть в тот же боковой кармашек на джинсах. И никто не догадается, что это такое. А ты – раз! – и уже вооружён. Жаль, что ножны в магическом комплекте не предусмотрены, повесил бы на пояс, сразу другой вид получается.

Он долго с ножом возился, всё никак не мог насмотреться на удивительное превращение, которое неуловимо совершалось прямо у него на глазах, прямо в его руке. Это превращение можно было потрогать, от него бежали по спине мурашки, и мир вокруг становился ещё ярче и разноцветнее.

Тайна ножа была успешно разгадана, и воодушевлённый Степан решил внимательнее изучить то, что раньше было клеем. Вдруг и здесь обнаружится что-нибудь волшебное. И оно обнаружилось! На ощупь мешочек был наполнен чем-то мелким и сыпучим. Стёпка зубами развязал узел, взялся за горловину, и вдруг кто-то очень отчётливо произнёс у него в голове строгим голосом: «Не отверзай!» Стёпка вздрогнул и пугливо оглянулся. Мог бы и не оглядываться – он сразу понял, что голос был телепатический. В повозке, разумеется, не наблюдалось никого постороннего. А в мешочке кто-то или что-то – было. Стёпка собрался с духом, уже нарочно взялся за мешочек и вновь услышал сердитое: «Не отверзай!»

Он мог бы, конечно, и не послушаться и отверзнуть, но ему уже было очень хорошо известно, что в этом мире грозит упрямым ослушникам. Зашвыривает их безжалостно за тридевять земель во владения диких элль-фингов. А он зашвыриваться к элль-фингам не хотел. Он и так к ним направлялся. Успеет ещё погостить.

Тщательно завязав мешочек, он положил его в котомку. И линзу тоже положил, и нож, предварительно сложив, спрятал в карман, а потом наткнулся рукой на стража, – и его словно холодной водой окатило. Он не все свои сокровища осмотрел, не все! Самое главное как раз и забыл!

Снимать стража с шеи не хотелось. Стёпка только подумал об этом и сразу же ему этого страшно не захотелось. Словно раздеваться догола при всех. Тогда он стал разглядывать стража, не снимая его. Обычный осмотр невооружённым взглядом ничего не дал. Как был страж бронзовым медальоном с непонятным узором на одной стороне, так и остался. И Стёпка, с замиранием предвкушая новое чудо, навёл на него свой волшебный кристалл…

И мягко уплыл во мрак беспамятства.

… Когда он очнулся и открыл глаза и увидел над собой высокое небо, ему не сразу удалось вспомнить, где он и что с ним произошло. Страж как ни в чём не бывало висел за пазухой, линза лежала под ногами, в голове слегка шумело. Да, подумал он, осторожно ощупав сначала голову, а потом всего себя, интересно получилось. Дождался, называется, чуда, разгадал тайну медальона. Попробовать, что ли, ещё раз… Но при одной лишь мысли о повторной попытке, ему сделалось так неуютно, что он тотчас от своей затеи отказался. И сразу полегчало. Только заноза какая-то в душе осталась, и когда Стёпка думал о страже, она, эта заноза, неприятно так покалывала в самое сердце острым кончиком: не хозяин ты своему стражу, ой, не хозяин.

* * *

С попутчиками, прямо скажем, Стёпке здорово повезло. Низкий поклон за то Купыре. Никого с такими попутчиками можно не бояться. Взглянешь на неохватные плечи пасечника – сразу все страхи бесследно улетучиваются в неизвестном направлении. Ясно же, что на троллей никто не отважится нападать. Дураком надо совсем быть, чтобы на таких великанов нарываться. Они и без оружия любого уделают, одними кулаками. А кулаки у дядьки Неусвистайло, между прочим, нешуточные, со Стёпкину голову, не меньше.

Привал решили устроить после полудня, когда повозки по извилистой дороге вкатились, гремя и подпрыгивая на камнях, на вершину высокой сопки. Сушиболото съехал на обочину, остановил коней, объявил звучно:

– Остановимся ненадолго, панове! Лошадям отдышаться надобно, да и нам поснедать не помешает.

– Дело говоришь, – согласно кивнул Неусвистайло. – В самый раз хороший шматок сала зажевать. Выгружайся, Стеслав, разомни ноги.

Но не успел ещё Стёпка спрыгнуть на землю, не успел балагур Брежень открыть рот, чтобы повеселить спутников очередной шуткой, не успел натянуть вожжи приотставший Верес, как пасечник насторожился и вскинул ладонь, призывая к молчанию. Все послушно замерли, даже лошади перестали фыркать.

– Чего слыхать? – не выдержал первым Брежень. – Кого несёт нелёгкая навстречь?

Две пчелы с размаху воткнулись в троллеву бороду. Они прилетели снизу, оттуда, куда вела дорога.

– Весичи, – громыхнул Неусвистайло. – Пяток верховых из княжьей, кажись, дружины.

Пчелы ему это нажужжали или он сам обладал таким отменным слухом? Стёпка, например, кроме лёгкого птичьего пересвиста не слышал вообще ничего.

Тролли и гоблины известие восприняли спокойно. Весичи их не пугали.

А Стёпку уже пугали. Он сразу вспомнил о том столкновении в воротах замка. Честно говоря, он о нём и не забывал. Жирное торжествующее лицо Никария то и дело всплывало перед глазами. А ну как дружинники опять надумают хватать его за злоумышление на особу светлейшего князя? А ну как именно за Стёпкой они и скачут сюда? Спрятаться бы!

Он и не понял сначала, что это ему страж подсказывает насчёт того, чтобы спрятаться. Налился чугунной тяжестью и тянет настойчиво в лес, в мешанину стволов и кустов. И сразу сделалось неуютно, даже на солнце словно хмарь тусклая наползла. Стёпка завертел головой по сторонам. Забраться бы в самом деле куда-нибудь поглубже, чтобы не увидели и не отыскали. В сено, например, зарыться, только мало его, сена, да и отыщут ведь сразу. Не дураки же в княжьей дружине служат.

Пасечник прищурился, глядя на Стёпку сверху вниз. От него не ускользнуло замешательство отрока.

– Сходит-ко ты, Стеслав, до лесу, вон за тот взгорок. Там тебя никто и не увидит. Прошмыгни вниз до самой дороги и нас за кустами поджидай. Мы тебя подберём, как спускаться будем. Покличем ежели что.

– А Смакла? – Стёпка посмотрел на сидящего в соседней повозке гоблина. Младший слуга что-то увлечённо рассказывал Бреженю.

Неусвистайло дёрнул себя за ус, посопел.

– А кому он нужён, коли по уму-то рассудить. Едет с нами гобль малой, да и пущай себе едет. Весичам до него дела быть не должно. Ну а ежели с ними чародей какой, али колдун, – скажу, что взяли, мол, мальца в услужение, за конями приглядывать… Шуруй шибче в лес, они вот-вот из-за поворота вывернутся.

Стёпка, провожаемый удивлёнными взглядами попутчиков, перепрыгнул поваленный ствол, вскарабкался по мшистому камню наверх и нырнул в спасительную чащу. Густой можжевельник сразу скрыл от него и дорогу и повозки. Что-то спросил Смакла, заржала неподалёку лошадь, застучали копыта… Стёпка прибавил шагу, взбежал по мягкому ковру мха на верхушку взгорка, оглянулся. За соснами желтела дорога. Копыта стучали всё ближе. Сейчас покажутся. Он пригнулся, попятился, и лес, как говорится, поглотил его.

Сначала Стёпка почти бежал вниз по склону, прыгая с камня на камень. Потом, решив, что удалился от дороги на достаточно безопасное расстояние, перешёл на шаг. Но шёл всё равно с опаской и оглядкой. Боялся, что злые дяди весичи подстерегут его, выскочат из-за кустов, набросятся, скрутят и уволокут к Полыне в узилище. Неужели они там, на дороге, в самом деле расспрашивают о нём? Вряд ли… Во-первых, они не из замка едут, а во-вторых, никто не видел, что он к троллю в повозку сел… Ага! А вдруг кто-нибудь да и видел. Проследил за ним и сообщил потом куда следует. Проклятый карлик Дотто знал же откуда-то, что они до переправы подводу искали. А здесь не то что карлик, здесь любая зверюшка неприметная может оказаться вражеским шпионом. Подсылом оркландским или слугой серолицего колдуна. Да и Полыне, между прочим, ничего не стоит заглянуть в какое-нибудь своё отвечай-зеркало или, скажем, в подгляди-воду, чтобы узнать, где находится демон Стеслав и куда он едет.

Чем дальше отходил Стёпка от дороги, тем легче у него становилось на душе. Он даже подобрал сломанную сухую ветку и стал рубить ею папоротники, воображая, что сражается с врагами и что в руке у него настоящий меч, такой же, как у Гвоздыри. Меч со свистом рассекал воздух, и головы врагов покорно валились в мох, и оркландское войско в ужасе разбегалось, и весские воеводы просили у Стёпки прощения за то, что так плохо думали о нём, а серолицего Полыню за все его пакости светлейший князь Бучила понижал из оберегателя в младшего отмывателя грязной посуды…

– Помогите! – вскричал кто-то тоненьким голоском впереди и выше по склону.

Стёпка остановился, прислушиваясь. Не почудилось ли?

– Помогите, люди добрые! Пропадаю!

Не почудилось, в самом деле звали на помощь. Голосок был такой жалобный и такое смертное отчаяние звучало в нём, что Стёпка ощутил вдруг себя отважным спасателем, и не раздумывая бросился вверх. Кричали совсем рядом, вон за той сосной или чуть левее.

Он уже почти увидел попавшего в беду человека, когда земля под его ногами вдруг податливо разошлась, и он ухнул куда-то вниз, успев лишь испуганно ойкнуть. В первое мгновение ему показалось, что яма бездонна, но, провалившись метра на два, он застрял, прочно стиснутый узкими стенами. Падая, он больно проехался щекой по шершавому камню и едва не выбил глаз торчащим обрубком корня. Но в целом он легко отделался – ничего не сломал и не вывихнул.

– Ну ни фига себе! – сказал он, ещё не веря в необратимость случившегося с ним несчастья и с надеждой глядя вверх на неровное отверстие, в котором сквозь обрывки корней и бахрому мха виден был кусочек неба и страшно далёкие ветви сосен. – Вот так я попал!

Дотянуться до края ямы он не мог. А это означало, что без посторонней помощи ему отсюда не выбраться. И главное – сколько ни кричи, никто не услышит. Яма глубокая, до дороги далеко… Да и кричать не слишком хочется. Потому что а вдруг его жалобные вопли приведут сюда весичей. То-то обрадуются дружинники, то-то возликуют! Бери демона тёпленьким, он ещё и спасибо скажет за спаcение.

Плохо дело. Совсем плохо. Когда ещё тролли догадаются пойти на поиски запропавшего отрока. Разве что пчёлы сумеют его здесь отыскать… Нет, лучше всё же самому попробовать… И тут Стёпка вдруг вспомнил, что его кто-то же отсюда звал на помощь! Кто? И где он? И почему больше не кричит?

До него не сразу дошло, что он опять попался. Не хотелось ему в такое верить, но пришлось. Его заманили! Кто-то нарочно позвал его жалобным голосом, и он, как самый распоследний дурак бросился спасать неведомо кого… и спас, называется. Самого бы сейчас кто вытащил из этой ямы. Ну надо же было так сглупить! Ведь давал же, давал себе слово не верить никому и ничему!

Стёпка попытался развернуться, и сразу же что-то больно упёрлось в левый бок, под самое ребро. Он изогнулся, посмотрел вниз – и его бросило в жар. Изо дна ямы торчал заострённый кол. Очень острый, очень длинный, толщиной с руку; покрыт чем-то бурым, запёкшимся, неприятным на вид и наводящим на самые невесёлые размышления. У Стёпки сразу неприятно заныло в животе. Просто удивительно, как он ухитрился не насадиться на этот жуткий кол. Яма такая узкая, что промахнуться практически невозможно. Но он всё же промахнулся. Не иначе, страж помог. Уберёг хозяина от мучительной смерти. Что же он, гад, раньше не предупредил, когда я к яме этой со всей дури бежал?!

Это была ловушка. Настоящая охотничья ловушка, умело замаскированная сверху ветками и мхом. И Стёпка в неё угодил. Прекрасно. Ну и что теперь делать? Не сидеть же здесь, как говорила бабушка, до морковкиного заговения.

Он завозился. Надо выбираться и как можно скорее. Если упереться в стены руками, ногами и спиной, как Джеки Чан, то, может быть, что-нибудь и получится… Только бы на кол не сесть! Выдрать бы его или набок свернуть. Но кол был вкопан крепко, на совесть. Придётся рискнуть.

После долгого пыхтения, сопения и напряжения всех сил ему удалось вскарабкаться чуть повыше и поставить правую ногу на торчащий из стены обрубок корня. Края ямы приблизились сразу почти на метр. Земля, камни и мох сыпались за шиворот и на голову, но он не обращал на это внимания, потому что спасение было уже близко. Дотянуться бы только вон до того корня…

– Он чичас вышкребется, – сказал вдруг кто-то над ним хриплым басом. – Ишь как осерчал, ровно зверь фырчит.

Стёпка вздрогнул и чуть не сорвался вниз. Чудом буквально удержался. И его опять бросило в жар, потому что упади он сейчас – наверняка насадился бы на кол, основательно и навсегда.

– Кто там? – крикнул он, задрав голову. – Эй! Помогите мне выбраться! Помогите мне! Пожалуйста!

– А вот мы ужо тебе подмогнём! – закричало сразу несколько голосов. – Каменьями его, каменьями! Шибче круши!

Сверху тотчас густо посыпались камни. Один ударил Стёпку в здоровое плечо, другой шаркнул по колену, ещё один попал в голову – больно, блин!

– Эй! – заорал Стёпка. – Вы что там, с ума посходили совсем! Мне же больно!

В ответ раздался хриплый хохот, и опять полетели камни. Они были не слишком большие, видимо, лишь по той причине, что в этом лесу других просто не нашлось. Или оттого, что метатели камней сами были не слишком крупными созданиями. Это же были гномы. Стёпка уже слышал прежде такой хохот и такие же хриплые неприятные голоса. Имел, как говорится, удовольствие. Проклятые коротышки! Проклятый Зебур! Не зря он тогда грозился запомнить Стёпку и отомстить ему. «Ты ещё страшно пожалеешь!» Они достали его, и Стёпка уже жалел. Он же ничего против этих гномов не имел, просто так получилось, что он тогда на башню к Гвоздыре поднялся. Разве он виноват?

Бац!!! От крепкого удара свет в глазах на мгновение померк. Ещё одно такое попадание, и он рухнет вниз, прямо на страшный кол. И там его добьют и завалят камнями, похоронив заживо. Ему вдруг сделалось так жутко, что он растопырился весь как каракатица, напрягся и со страшным зубовным скрежетом – никогда ещё он так не напрягался – принялся карабкаться вверх, обдирая руки, спину и колени. В другое время у него такое ни за что не получилось бы. А сейчас он просто очень испугался и ужасно разозлился. Осерчал шибко. Не хочу погибать в яме! Не желаю на кол! Стыдно быть побеждённым какими-то мелкими, подлыми гномами. Я вам всем сейчас устрою! Вы у меня похохочете! Самих в яму покидаю!

Не обращая внимания на победные крики врагов и на сыпящиеся градом камни, Стёпка кое-как выдрался наверх, ухватился за мох, дрыгнул в последнем усилии ногами и откатился в сторону от ловушки. Голова болела сразу в нескольких местах, за пазухой было полно земли, на зубах скрипел песок. Мох приятно холодил разгорячённую кожу. Стёпка отдышался, отплевался и приподнял голову, прислушиваясь. Где же они, эти подлые гномы? Нет никого. Удрали, паразиты, испугались. Правильно испугались. Страшен разгневанный демон и пощады от него не жди.