Текст книги "Один в поле"

Автор книги: Андрей Ерпылев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 5

Зловредную деревеньку удалось скрытно окружить по всем правилам еще затемно, и теперь, сосредоточившись на высотах вокруг нее, егеря ждали лишь приказа на штурм. Горцы, похоже, не подозревали о нависшей над ними угрозе и спокойно занимались своими повседневными делами. Рою, лежащему рядом с крупнокалиберным пулеметом, они, приближенные линзами бинокля, казались муравьями, копошащимися в своем муравейнике.

Мальчишкой он, убежав в чахлый лесок, начинавшийся сразу за последними домами их окраинной тогда улицы, любил часами наблюдать за копошащейся в траве мелкой живностью, притаскивал домой спичечные коробки с жуками и стрекозами, мечтал, окончив школу, выучиться на какого-нибудь зоолога, чтобы узнать все об этих крошечных созданиях. Но в старших классах вместе с историей отменили и все естественные науки: к чему будущему рабочему или солдату такие тонкости? Освободившиеся часы поделили между физкультурой и подготовкой Молодых Воинов – изучением оружия и боевой техники, стрельбой, рытьем окопов, кроссам в противогазах… Это казалось Отцам полезнее пустых знаний, не имеющих реального применения.

«Муравьишки» лениво переходили из одного окруженного игрушечным забором прямоугольничка в другой, собирались группками, о чем-то беседуя и размахивая передними лапками. Один вроде бы лепил горшки, другой, беззвучно тюкая топориком – звуки не долетали сюда, на высоту, – колол дрова, третий, должно быть, женщина, судя по длиннополой одежде, растапливала печь… Вот еще один выволок из сарая какую-то отчаянно брыкающуюся животинку, навалился на нее, мелькнул острым лучиком нож…

– Везде одно и то же, – скорбно произнес кто-то за спиной у Роя. – Одни живые существа отнимают жизнь у других, чтобы насытиться…

Зариса, что ли, потянуло на философию после ночного перехода? Нет, следуя вечному солдатскому принципу, капрал Текуду прикорнул за камушком и выводил носом деликатные рулады. Нет, не дрых без задних ног, как какой-нибудь несуразный штатский на его месте, а, как и полагается горному егерю, чутко отдыхал, готовый в любой момент проснуться и даже не протирая глаз вступить в бой.

– Не бойся, я не причиню тебе зла.

Рой резко обернулся. Никого.

Чудится всякое с недосыпа!

– Я пришел поговорить с тобой.

Высоченный, метра два с лишним, коричневый полуголый великан словно вышел из отвесной скалы: только что не было его – только голос, – а теперь стоит в расслабленной позе, скрестив руки на груди и опершись плечом о камень. Длинные, как у женщины, волосы цвета воронова крыла рассыпались по мускулистым – здоровяк Зарис позавидует – плечам, узкие бедра обернуты какой-то светлой блестящей тканью, на голове легкомысленный веночек из ярких горных цветов… И взгляд не по-здешнему светлых золотистых глаз: серьезный, кажется, проникающий в душу. Такой, что намертво притягивает к себе глаза, оставляя черты лица где-то вне фокуса, размытыми, нечеткими…

Горец! Тот самый, настоящий! Из тех, кого показывал с горы в прибор со странным, совсем не запомнившимся названием капитан Фогуту.

Враг. Один из тех, кто убил Дону…

Автомат лежал рядом, но Рой даже не мог поднять руку, чтобы преодолеть те несколько сантиметров, которые отделяли его пальцы от вороненого друга, изученного за прошедшие месяцы до последней царапины.

– Будьте вы прокляты… – Он ожидал, что язык и голосовые связки тоже парализованы, но это выговорилось легко.

– Почему ты нас так ненавидишь? – горец, не сделав ни единого лишнего движения, не хрустнув ни единым камушком под босой ступней, перелился в сидячее положение: только что стоял возле скалы, а уже сидит на корточках буквально в метре от Гаала.

Тот даже сморщился заранее, готовясь учуять вонь никогда не мытого дикарского тела, но от пришельца не пахло ничем В смысле – ничем неприятным. Легкий цветочный аромат, наверное, от венка на голове, теплый, хлебный какой-то запах – так пахнет нагретый за день камень, еще что-то неуловимое, но не вызывающее отторжения…

Человек напротив него терпеливо ждал, по-птичьи склонив голову чуть набок. И от этого, равно как и от его неудобнейшей с точки зрения цивилизованного горожанина позы, в памяти Роя всплыла древняя легенда, может, слышанная где-то, может, прочитанная когда-то, а может, просто приснившаяся.

Где-то в глубине Зартакских гор, в недоступной чужим долине, живут испокон веков особые люди – великаны, способные летать по воздуху, внушать свою волю, творить всяческие чудеса. Они могли бы покорить весь мир, потому что превосходят всех – когда-либо живших, живущих и будущих жить – своими необыкновенными способностями. Но этого не случилось в прошлом и никогда не случится в будущем только потому, что они – бесконечно добры. Не способны они причинить зло ничему живому и даже не употребляют животной пищи, питаясь плодами, опадающими с ветвей в свой срок, и цветочным нектаром. Они живут в такой гармонии с природой, что та, словно ласковая мать, наделяет их всем, что им нужно в жизни, – домом, постелью, едой – без малейшего насилия над собой. Деревья наливают для них сладким соком плоды, птицы приносят в клювах цветы и доверчиво садятся на их огромные ладони. Оттого, наверное, и назвали их племенем Птицеловов, хотя сами они называют себя иначе… Когда-то, на заре веков, все люди были такими, но большая их часть не захотела жить по Первым, великим законам, дарованным Мировым Светом, и презрела их. Те, от кого мы ведем свой род, спустились с гор и в жадности своей вкусили сперва крови четвероногих и крылатых братьев, а потом и своих соплеменников. И Мировой Свет наказал святотатцев, навсегда скрывшись от их взора, – только Птицеловы отныне могли взирать на него. А остальные, предавшие Первые законы, стали слабы и злобны, и позабыли все, кроме жажды убийства и наживы. Перестав быть чистыми, подобно Мировому Свету, постарались они забыть о Птицеловах, объявили их сказкой, и повелось так между ними до сего дня.

– Все это было совсем не так, – с улыбкой возразил горец, хотя Рой даже не разжал губ: видимо, он читал в его мозгу так же легко, как обычные люди читают в книге. – Мы жили здесь, в горах, всегда. А люди всегда были такими, как они есть. И мы вас не судим за это, наоборот, нам жаль вас, слабых и недолговечных и от того, наверное, таких злых и жестоких.

Смуглый великан помолчал, а когда заговорил снова, в голосе его слышалась грусть:

– Много ваших коротких поколений назад они пришли сюда, в Вечные Горы, и мы встретили их радушно, как братьев. Мы попытались научить их всему, что они оказались способны понять и перенять, мы жили бок о бок с ними, и если юноше-птицелову нравилась их девушка или их юноша был готов связать жизнь с девушкой из нашего племени, никто не был против. Но оказалось, что от смешанных браков родятся не птицеловы, а обычные люди. Умные, красивые, но – обычные люди, не наделенные ни нашей силой, ни нашим здоровьем, обреченные на недолгий человеческий век. И люди отстранились от нас. Мы стали для них богами, которым они поклонялись, и не было силы, способной убедить их, что это не так… Что нам не нужны их кровавые жертвы и драгоценные, с их точки зрения, подношения. Что хотим мы только одного – чтобы они изжили в сердцах своих злость и жестокость, чтобы стали ближе к общей матери нашей – природе. И тогда, может быть, она пожалела бы их и наградила тем же, что дала в свое время нам. Чтобы рождались они, как и мы, зачатыми только в любви, в радости, а не в кровавых слезах и муках. Чтобы жили, не причиняя вреда и горя ни единому в мире живому существу, а уходили не в болезни и немочи, проклиная весь свет, но достигнув всех высот, которые хотели, сами пожелав этого, дабы освободить дорогу детям, внукам и правнукам.

– И что они? – Против своей воли, Рой заслушался плавно текущей речью горца, о котором не думал больше, как о дикаре: ему казалось, что тот рассказывает ему долгую волшебную сказку, как когда-то бабушка на ночь.

– Они? – удивился рассказчик. – Вы.

– Я родился в городе. Среди моих предков не было горцев.

– А какая разница? Ну пусть не твои предки, пусть предки его, – коричневый палец указал на сладко спящего Зариса. – Или его… Или его… – Рой не видел, на кого указывал горец, но перед его мысленным взором проплывали спокойные умиротворенные лица товарищей. – Главное, что люди возомнили, будто мы не только те, кому следует поклоняться и возносить жертвы. Среди них появились толкователи, велящие им сделать то или иное от нашего имени. И когда мы увидели, что люди нашим именем принялись убивать других, точно таких же, как они, людей, вся вина которых заключалась лишь в том, что они жили не тут и возносили хвалы не нам, – наше терпение иссякло. Мы ушли от них.

– Забавная сказка. Но я своими глазами видел обычных людей среди вас… – Он хотел сказать больше, но вовремя прикусил язык:

«Перед тобой враг, – напомнил он себе. – А ты не предатель…»

– Я не враг тебе, – вздохнул горец. – И ты – не предатель, потому что тут нет никакой тайны… Эти люди по-прежнему верят в то, что мы – их боги. Они все эти годы лукавили, признавая ваших богов для вида, чтобы сберечь свою веру. И до сих пор верят, что защищают нас, не позволяя вам забираться в сердце Зартака.

– А те люди?

– Это… – великан замялся. – Это – жертвы. Знал бы ты, мальчик, каких усилий нам стоило убедить здешних людей отказаться от кровавых жертв. Эти люди – те, кого они принесли нам в жертву, оставив связанными замерзать в снегу на полпути к Священной Вершине. И мы не разубеждаем их, потому что иначе они будут убивать пленных…

– Значит, те, кого я видел, – ваши рабы?

– Зачем же так? Они свободны, как любой из нас. Мы никого не держим силой.

– Ага! – не поверил Рой. – Свободны умереть, замерзнув в снегу по пути домой… Какие же вы великодушные, птицеловы! Я в это не верю.

– Ты не прав. Остаются с нами только те, кто этого хочет. Остальных мы возвращаем домой или туда, куда они хотят. Ты не забыл, мальчик? – горец улыбнулся снова – Мы же умеем летать по воздуху…

– Я этому не верю, – упрямо повторил капрал. – Ладно, вы такие добрые, пригреваете людей, взятых в плен, чтобы угодить вам. При этом, правда, убивают других, но я сейчас не об этом.

– Я весь внимание.

– Зачем вы убили мою сестру? – выпалил Рой. – Кто такой этот ваш лжепророк Мах Сим?

– Сестру? – В глубине золотистых глаз горца отразилось непонимание. – Ну-ка..

Он приблизил свое лицо вплотную к лицу Роя, заглянул ему в глаза… Молодой солдат видел перед собой два наполненных золотым пламенем колодца, которые будто высасывали его душу…

– Я так и думал. – Великан удовлетворенно вернулся на свое место, оставив ошеломленного Роя моргать глазами. – До чего же странные вы существа – люди! Так переплетаете все в своем крошечном мозгу, что и не разобраться сразу, что к чему…

– Я жду ответа.

– Как бы тебе объяснить… Тот, кого ты называешь Мах Сим, – не один из нас…

– Лжепророк, прикидывающийся вашим именем? Я так и думал!

– Погоди. Я пока просто сказал, что он – не один из нас. И не из вас. И не из местных. Он вообще не отсюда.

– Из Островной Империи? Шпион?

– Нет. Он не из нашего мира.

Мысли Роя заметались, будто перепутанные пташки в тесной клетке.

«Не из нашего мира… Тогда… откуда?..»

– О-о-о! Тебя унесло совсем не туда, – рассмеялся горец. – Демоны, крадущие людские души, обернувшись людьми, – это худшие из сказок, придуманных вами!

– Какой же иной мир, кроме преисподней, ты имел в виду? – с вызовом спросил Рой. – Существуют только этот мир и тот, – он притопнул ботинком по земле, удивившись, что способен шевелить ногами. Шевельнул пальцами рук – получилось. Потянулся к автомату – неудача.

– Погоди, – досадливо поморщился гость. – Я думаю, как тебе все объяснить. Но как объяснить слепому, что такое горы, когда он способен ощупать только один из камней? Как объяснить ему, что такое море, когда ему доступно лишь ощущение воды в ладонях и вкус соли на языке? Как объяснить ему, что такое Мировой Свет…

– Я видел Мировой Свет, – с гордостью перебил его юноша.

– О-о-о! Так ты – избранный? – В словах горца не было сарказма. – Это очень хорошо. Миллионы людей никогда не увидят ничего подобного, хотя твердят о нем на каждом шагу. Давай попробуем так… Закрой глаза. Да не бойся – я не буду высасывать кровь из твоих жил. Это бывает только в ваших глупых книжках, которыми вы друг друга пугаете, как малые дети.

«А чего я, собственно, боюсь? – подумал Гаал. – Он бы мог убить меня беспомощного уже сто раз. И меня, и Зариса…»

Он опустил веки, но, к удивлению своему, продолжал видеть все вокруг, словно те вдруг стали стеклянными. А потом непреодолимая сила подняла его вверх. В испуге он бросил взгляд вниз и увидел спящего друга и пулемет, и себя, сидящего рядом, привалившись к огромной каменной глыбе.

«Я умер?»

– Прекрати городить глупости, – голос горца был чуть раздраженным. – Ничего с тобой не случится.

«Куда он несет меня?»

Рой оглянулся, но не увидел рядом смуглого тела. Он был один и поднимался все выше и выше. Накрыла паника, но тут же растворилась в уверенности:

«Я же сплю. Мне все это снится».

– Если тебе так спокойнее, – думай так.

Горца внизу, на стремительно уменьшающейся площадке, не было. Не было его и рядом. Зато – руку протяни – уже маячило небо, превратившееся в туманную стену. Миг – и Рой летел в мутном мареве, ожидая промозглого холода, но не чувствуя его.

– А куда тогда девался рядовой Бекту? – спросил он, чтобы отвлечься: все-таки ему было не по себе.

– Он тоже был у нас, – спокойно ответил горец. – Он хотел вернуться назад. Чтобы еще раз увидеть Мировой Свет, но заблудился в облаках, которые ты сейчас принимаешь за туман, и провалился в расселину, скрытую снегом. Ваш командир – смелый человек, ничего не скажешь – пять раз прошел рядом с ним, но не услышал его. Горы – капризная штука, Рой: можно сказать вполголоса слово на одной вершине, и тебя услышат на другой, а можно кричать во весь голос, но тебя не услышат в двух шагах. Только лавину вызовешь на свою голову. Мы не могли бросить его умирать.

– Ты сказал, что он был у вас. А где он сейчас?

– Где? У себя дома, в маленьком городке на берегу реки. Он не хотел больше убивать других людей, как не хочешь этого ты.

– Я? – Рой сказал, что хочет убивать, но вдруг понял, что это – ложь. – Я солдат, – только и смог сказать он.

– Если бы ты был убийцей в душе, я бы не пришел поговорить с тобой, мальчик.

Туман кончился, и Рой снова, как и в прошлый раз, замерев в восхищении, смотрел на Мировой Свет. Только теперь он был так ласков, этот Свет, что и без очков не обжигал глаз, лишь вливался в сердце теплым потоком.

Движение ускорилось, и юноша с изумлением увидел, как стремительно заворачиваются внутрь края туманной чаши внизу. Миг – и чаша превратилась в перламутрово-белый шар, огромной жемчужиной висевший в пустоте под ногами.

Почему в пустоте? Непроглядная чернота вокруг оказалась наполненной мириадами ярких огоньков. Из-за все уменьшающегося в размерах шара (огоньки при этом были неподвижны) выскользнул другой, зеленоватый, кажущийся полупрозрачным от окутывающей его дымки. Еще мгновение – и все три предмета оказались в поле зрения разом: Мировой Свет, превратившийся в ослепительно яркий кружок меньше самой мелкой монеты, и два шара. Рой не успел удивиться, а увиденное уже слилось с морем огоньков, которых становилось все больше и больше. Они, наконец, стали двигаться, сближаться, сливаться в сгустки, чтобы превратиться в какой-то момент в нечто вроде огромной спирали, сплетенной из нескольких светящихся жгутов. Медленно поворачиваясь, спираль висела в абсолютной черноте и больше не уменьшалась.

– Правда, красиво? – спросил над ухом горец, о существовании которого Рой как-то позабыл.

– Красиво… А что это?

– Это… В вашем языке, мальчик, нет слова, чтобы назвать это. Это – миллиарды и миллиарды Мировых Светочей, один из которых – наш с тобой. Его даже не видно отсюда, так он мал по сравнению с этим Световым Островом.

– Но этого же не может быть! Мировой Свет один!

– Как видишь, это совсем не так.

– А что это был за шар?

– Это – наш Саракш. Он вращается вокруг нашего Мирового Света. А на нем живем мы с тобой.

– Этого не может быть…

– В мире есть многое, что трудно себе представить.

– А как же Мировая Твердь?

– Ее нет. Мы живем не внутри пузыря, как нам кажется, а на поверхности шара Единственная твердь – это сам шар. Под нашими ногами. Но нам не повезло – свойства воздуха, которым мы дышим, таковы, что он искажает все вокруг. Не понял? Неважно. Пойми главное: вокруг каждого Мирового Света, который кажется тебе светящейся точкой, вращаются такие же миры, как наш. И на очень многих из них есть жизнь. А на некоторых даже живут люди. Есть такие же, как мы с тобой, мальчик, есть – совсем другие, непохожие на нас.

– Не люди?

– Тоже люди. Другие, но люди. Не как мы с тобой.

Рою почему-то стало приятно, что горец, которого он еще недавно ненавидел всем сердцем, сказал так. «Как мы с тобой». Поставил между собой – всемогущим великаном из сказки – и простым солдатом знак равенства.

Световой Остров вдруг стал стремительно расти.

– Я покажу тебе мир, откуда явился к нам твой Мах Сим…

Снова начала увеличиваться одна из ярких точек, на глазах превращаясь в Мировой Свет, промелькнула мимо череда огромных шаров, пока в поле зрения не остался всего один – не перламутрово-белый, как Саракш, а ярко-голубой, раскрашенный белыми мазками и спиралями, будто детский мячик. Под белой пеленой угадывались бурые пятна. Мгновение – и Рой уже мчится над поверхностью шара, а внизу все очень похоже и не похоже на Саракш: яркая зелень лесов, сапфировые блестки озер и ленточки рек, огромные белоснежные города с мириадами машин, похожих на птиц над ними…

– Видишь? Эти люди не разрушили свой мир, как вы – свой. Они все сохранили и приумножили, хотя и были в шаге от такой же катастрофы, что выжгла половину Саракша.

– Зачем же они тогда явились к нам? – У Роя щемило сердце от всей красоты, что расстилалась под ним: один пейзаж сменял другой, одно чудо затмевало другое. – У них тут настоящий рай, а у нас…

– Они настолько щедры, мальчик, что главная их цель – поделиться своим счастьем с другими. Они стремятся делать добро любой ценой.

Капралу вдруг разонравился этот мир под ярко-голубым небом. Резали глаз и небо, и чересчур яркая зелень, и неправдоподобная белизна домов, и серебристые искорки летающих машин… До жути захотелось домой, под привычное серое и твердое на вид небо Саракша.

– Любой ценой? – переспросил он. – А если цена слишком велика?

– Я тоже спросил об этом Мах Сима… И знаешь, что он мне ответил? Что люди иногда сами не знают, что такое добро. «А ты знаешь?» – спросил я его. – «Знаю», – ответил он. И именно эта его уверенность понравилось мне меньше всего…

– Так почему же… – начал было Рой… и тут все исчезло.

Над ним склонялся хмурый Зарис, а над его плечом виднелось знакомое серое небо Саракша. Он был дома.

– Хватит дрыхнуть, – буркнул друг. – Собираемся и отчаливаем. Поступил приказ командования об отмене операции. Фогуту злой, как собака, – он ее два месяца готовил…

– Сворачиваемся, так сворачиваемся. – Рой легко вскочил на ноги и украдкой бросил взгляд на то место, где сидел горец: гравий был примят, но поди разберись чем – босыми ступнями или кованными триконями подошвами горных ботинок. Похоже, что и сам гость, и фантастическое путешествие ему всего лишь приснились. Чего не привидится после многочасового перехода, да накануне боя?

Но одно он знал твердо: ему больше не хотелось мстить…

Глава 6

Егеря едва успели снять ранцы и подсумки, запихнуть под койки бронежилеты и наскоро почистить оружие – капитан Фогуту завел порядок в стиле маршала Зогу: «Сам в пыли, дерьме, грязи, а оружие – блести!», – предвкушая, как будут наслаждаться под чуть теплой водичкой в душе, а на пороге казармы вырос дневальный из новичков:

– Рота! На построение!

– Что там стряслось?.. – проворчал Рой, защелкивая на место только что отсоединенный магазин. – Нет, чтобы сперва дать помыться, перекусить… Построение…

– Комиссия какая-то прибыла, – буркнул капрал Рууку: он две недели провалялся в госпитале с пустяковым ранением и вернулся только вчера – крошечный осколок засел в плече, и все бы ничего, да ранка загноилась, началось воспаление, и капитан чуть не пинками загнал солдата на лечение. – Штабных с утра дрючат, казармы осматривали… Построение вот придумали.

– Глядишь, – подал голос рядовой Этр, – строевой смотр еще затеют.

– Чего бы вы понимали в строевых смотрах, насекомые! – как всегда безапелляционно заявил фельдфебель Набигобу, отодвигая в сторону дневального. – Какие теперь смотры? Вот, помню, при Государе Императоре Эрране Двенадцатом, земля ему пухом, были смотры, так смотры! Чуть не за полгода начинали готовиться! Зато уж как вдарим строевым, да ножку, да ножку, да с песней… У проверяющих слезы на глазах, командиру – очередное звание с медалькой, а нам, солдатне – я тогда, как вы сейчас был, зеленым и сопливым, – увольнительную на три дня. Вот какие смотры были при государе императоре!.. Да и вообще – разве армия сейчас? Полевой бардак с вами, желторотиками, вместо шлюх…

Ответом ему был громовой хохот: фельдфебеля – грубого и прямого, как саперная лопатка, один из последних осколков той, имперской армии – в роте любили и уважали.

– Все? – без улыбки спросил Набигобу, когда затих последний смешок. – Поржали, жеребцы стоялые? А теперь на выход – по полной выкладке!

– Но приказано… – робко подал голос дневальный.

– На приказано… – фельдфебель доступно объяснил, что намазано на это слово. – Понятно? По полной выкладке, я сказал.

И вышел, не дожидаясь выполнения приказа.

Ворча и переругиваясь, солдаты напяливали осточертевшую за «боевые» амуницию, затягивали ремни, прыгали на месте, проверяя, не гремит ли что, – капитан Фогуту мог смотреть сквозь пальцы на не застегнутый по уставу воротничок или другую небрежность в одежде, на недостатки в строевой подготовке или что-то подобное, но просчеты в экипировке карал безжалостно.

– Мне нужен солдат, – любил повторять офицер. – Боеспособная единица, а не балерина. Если будет нужна балерина – пойду в оперу. Но мне и вас хватает, девочки!

Зато проверяющие – все, как один, в новенькой, с иголочки, форме старших офицеров от бригадира и выше – просто потеряли дар речи, увидев воинство капитана Фогуту, с грохотом строящееся в некое подобие «коробки». На фоне остальных рот, пусть тоже не сверкающих отутюженными мундирами, разведчики выглядели нечищеным солдатским сапогом, брошенным посреди банкетного стола.

Сам капитан присутствовал тут же, правда, не в полевой, а в повседневной форме, выглядевшей торжественно из-за наград, сияющих на груди в два ряда. Рой и не подозревал, что его командир настолько заслужен – со своего места во второй шеренге он разглядел Золотое Знамя и Пламенеющий Крест, – Фогуту никогда не надевал даже орденских колодок. Сердце замирало в предчувствии чего-то очень важного.

Разглядел Рой и очень настороживший его персонаж: за спинами столичных офицеров возвышался плечистый молодой гигант в гражданском, очень и очень кого-то напоминающий…

– Что это за клоунада, капитан? – недовольно скривил губы старший из проверяющих, брыластый толстяк с генеральскими эмблемами на матерчатых погончиках разве что не хрустящего новенького камуфляжа.

Его невысокий, скажем так, рост с лихвой компенсировался высоченной фуражкой, огромную тулью которой, вздернутую наподобие древнего гренадерского кивера, украшал разлапистый имперский герб, с некоторых пор сменивший скромные офицерские кокарды.

– Рота капитана Фогуту только что прибыла с боевого выхода, – попытался вступиться за подчиненного полковник Зедду, командир егерей. – Солдаты не успели…

– Я не нуждаюсь в адвокатах! – повысил голос генерал – Ваш подчиненный что, проглотил язык?

– Нет, господин генерал, – спокойно, чересчур спокойно, ответил Фогуту. – Я вполне владею этим органом.

– Вы еще и шутник?! – генерал почти визжал. – Распустить роту и через пять минут построить снова! В пристойном виде!

– Ничего более пристойного для солдата, чем пыль боев и походов, покрывающая его, не существует.

– Вы еще и философствуете?!

– Не я, а маршал Зогу, господин генерал, – сухо ответил офицер. – Цитата из «Наставления победителям».

– Ну, знаете… – потерял дар речи проверяющий.

«Наставление победителям» официально не приветствовалось при Неизвестных Отцах, как «отрыжка имперского режима», но сейчас, когда взят курс на новую армию, возвращены имперские знаки различия и регалии… Генерал не знал, что делать, и строптивый капитан это отлично видел.

– Видит Мировой Свет, – отдышался толстяк, на ухо которому все время затянувшейся паузы что-то нашептывал худощавый очкастый бригадир, – я хотел все сделать с наибольшей пристойностью… Ты сам виноват, капитан… Вы арестованы! Сдать оружие! – протянул он короткопалую, заметно подрагивающую кисть.

– Согласно новому уставу, генерал, – и не подумал расстегнуть кобуру Фогуту, – офицеру, подлежащему аресту, сначала должно быть предъявлено обвинение. А сам арест должен производиться чинами военной полиции. Вы из полиции, генерал?

– Да я… – генерал весь сине-багровый, как новорожденный младенец, налившийся дурной кровью, принялся расстегивать свою кобуру трясущимися руками. – Я тебя… собственной рукой…

– Давайте успокоимся. – Отодвинув, словно пешку, стоящего на пути офицера, светловолосый гигант шагнул из-за спин проверяющих, поднимая широченные ладони в умиротворяющем жесте. – Не нужно делать резких движений…

– Горец? – выдержка изменила капитану Фогуту. – Да это же карнавал, солдаты! Это шпионы, переодетые офицерами! Взять их!

– Успокойтесь, капитан! – попытался спасти ситуацию полковник Зедду, но было уже поздно…

– Первый взвод, – командовал капитан Фогуту с «герцогом» в руках солдатам, окружившим группку приезжих. – Арестовать шпионов, разоружить и препроводить на гарнизонную гауптвахту. При сопротивлении – стрелять на поражение. Второй и третий – взять под контроль арсенал и парк боевых машин. Лейтенант Зоту – назначаю вас командиром разведроты. Как старший после командира офицер, беру командование бригадой на себя. Полковник Зедду, сдайте оружие! До дальнейших распоряжений вы заключаетесь под домашний арест.

– Надеюсь, вы понимаете, что это мятеж, капитан, – полковник протянул сложенный пополам ремень с кобурой фельдфебелю Набигобу. – Это воинское преступление!

– Понимаю, полковник. Жаль, что вы не поняли: преступление – все, что происходило до того.

Когда арестованных увели – все шли понуро, обреченно, только великан все оглядывался, пока не скрылся из виду, – капитан дождался, пока утихнет шум и начал:

– Солдаты! Все вы знаете, что наша великая страна находится на грани гибели. Кучка политиканов, продавшаяся врагам Метрополии, захватила власть и планомерно уничтожает все, делающее нас великими, и, прежде всего, армию. Только что я арестовал горстку шпионов, прибывших для того, чтобы уничтожить одно из последних боеспособных подразделений страны. Нас, солдаты. Горных егерей!

Ответом ему был ропот и гневные выкрики. Капитан поднял руку, заставив слушателей умолкнуть, и продолжил, демонстрируя солдатам какую-то бумагу.

– Вот приказ о разоружении бригады, расформировании и разделении личного состава по другим частям. Жирным клопам, окопавшимся в Столице, не по душе, что мы тут, на дальнем рубеже нашей родины, сдерживаем орды кровожадных дикарей, не позволяя им грабить и убивать мирных граждан, насиловать их жен и дочерей, угонять в рабство детей и стариков. Наша война названа здесь, – он поднял листок к глазам и прочел вслух: – «Геноцидом мирного населения». Вы слышали, солдаты? Геноцидом! Теперь вас не удивляет, что рядом с этим липовым генералом стоял самый настоящий горец?

Волнение в рядах было долгим, гораздо более долгим.

– Удайся этот замысел нашему врагу, – продолжил Фогуту, – мне и другим честным офицерам бригады, вместе с вами, солдаты, проливающим кровь за мир и спокойствие в нашей стране, оставалось бы только застрелиться. Но я не желаю, солдаты, сдаваться! Приняв командование нашей славной бригадой, я принимаю и другое, не менее ответственное решение…

Он сделал паузу, и в наступившей тишине звук хрустнувшего у кого-то под ботинком камушка прозвучал как выстрел Какая-то радостная волна поднималась из глубины души каждого, стоящего на плацу, заставляла сердца биться в такт. Как и остальные солдаты, жадно внимающие своему кумиру, Рой чувствовал, что он не просто уважает и любит капитана Фогуту, – он просто боготворит его!

– Мы выдвигаемся на Столицу, солдаты! – торжественно гремел голос командира. – Довольно терпеть издевательства и унижения! Это позорно для солдата – сидеть и ждать, как жертвенной овце, когда придут мясники и перережут глотку! Поддержанные другими частями, верными данной раз и навсегда присяге, мы железной метлой сметем окопавшихся в столицах выродков и их пособников!..

Солдаты больше не могли сдерживаться. Над четкими рядами вооруженных людей грянул гимн…

* * *

Колонна машин с размещенными там солдатами бригады ушла вниз, в предгорья, к городку со странным, режущим слух названием, как и все горские названия. Доррумобарруи. Гарнизон его полностью поддержал восставших, разоружил несогласных офицеров и примкнул к горно-егерской бригаде, уже названной Армией Возмездия. В опустевшем городке оставался только взвод Роя.

– Для вас, желторотики, особое задание, – пресек недовольство солдат в зародыше фельдфебель Набигобу.

Через несколько минут хмурые егеря уже выводили из обшарпанного домика с решеткой в единственном подслеповатом окошке – гарнизонной гауптвахты – разоруженных проверяющих без ремней и головных уборов и запихивали их поочередно в пыльный грузовик. Большинство шли сами, нехотя, но покорно, понимая, что они все и так обречены, а с проявившими неповиновение возиться не станут – слишком уж решительно были настроены те, кого они еще утром собирались смешать с грязью. Тащить под руки пришлось одного лишь генерала, упирающегося изо всех сил, то лепечущего про больную жену и дочерей, то просто рыдающего. Он прекратил сопротивляться, только когда Набигобу, плюнув на политесы, достал из кобуры пистолет – еще более устрашающий, чем «герцог», старомодный «маршал Ког» – и пригрозил «шлепнуть гниду на месте».

Грузовик, взрыкивая, укатил по дороге в горы, а оставшийся у опустевшей гауптвахты Рой спросил:

– Их расстреляют, господин Набигобу?

– Вот еще! – фыркнул старый вояка. – Руки марать такими слизняками. Отвезут подальше в горы, прикажут разуться, раздеться, поставят где-нибудь спиной к обрыву, затворами клацнут… Лейтенант зачитает приговор, чтобы, значит, полные штаны наложили, да пальнут поверх голов залпом. По крайней мере, капитан Фогуту именно так и распорядился. У кого сердчишко не сдюжит – вестимо, копыта отбросит. Тут уж ничего не попишешь. Слаб человек. Но не думаю – здоровенные жеребцы. Особенно генерал этот жирный. Я бы этого борова лично в расход пустил, да запретил господин капитан категорически. Благородство, вишь ли, проявил.