Текст книги "Спецотдел 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Волковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Вы.. вы врёте... – выдавил из себя Гречников.

– То есть вы думаете, что мы не найдём там ваши следы? – уточнила Вика.

– Нет!

– Вы хорошо их стёрли?

– Да! То есть нет. Я... я не хотел...

Гречников рухнул на стул и сморщился, по его щекам потекли слёзы.

– Вы ведь этого не хотели, правда? Не хотели убивать Элину Краснову?

– Нет, конечно, нет... – прошептал Гречников. – Я даже не знал её...

– Она не заслужила смерти, так?

– Нет, не заслужила...

– А Марина? Она заслужила?

Мужчина всхлипнул и с неожиданной яростью прошипел:

– Да!

Вика, не отрывая взгляда от подозреваемого, спросила:

– Почему? Расскажите, Стас, почему?

Он рассмеялся, потом снова всхлипнул, отодвинулся от края стола и ответил совершенно спокойным голосом:

– Она мне изменяла. Марина мне изменяла. Всегда. Но с Красновым всё зашло слишком далеко, – подозреваемый покачал головой. – Если бы она хотя бы прятала следы своей измены!.. Но нет: цветы домой приносила, мелкие подарочки всякие – «Ах, Тим подарил – мило, правда?»

Гречников судорожно вздохнул и усмехнулся, вернее – оскалился.

– Я что, идиот?! Я что, не понимаю?! Приходила в полночь, весёлая, смеётся. Алкоголем и чужим мужиком разит за километр. На прошлой неделе пришла в полурасстёгнутой блузке! Говорит: «Стасик, если бы ты знал, что такое страсть!» А я знаю. Я – точно знаю.

Подозреваемый выпрямился, глаза его лихорадочно заблестели.

– Я знаю, что такое страсть, – повторил он тихо и отчётливо. – О, я знаю. Я так её любил. И так её возненавидел.

Повисла тишина. Гречников, казалось, полностью погрузился в воспоминания о своих чувствах к жене.

– Как вы приманили существо?

– О, я ещё в детстве заметил, что многие из этих существ вокруг реагируют на запахи. А вот эти искрящиеся штуки любят хвойный запах, смешанный с ягодным и чуть-чуть крови. Так что приманку сделать легко, – Гречников лучезарно улыбнулся. – Приманил мелкую тварюшку в лесу и посадил на «ёлочку».

– Почему вы решили убить её сегодня, а не на прошлой неделе? – негромко спросил Егор.

Подозреваемый коротко рассмеялся и сказал:

– У нас вчера была годовщина свадьбы. Два года – бумажная свадьба. Я хотел начать сначала, дать ей... дать нам шанс! Если Марина вспомнит о годовщине, то всё наладится: мы снова станем близки, снова будет вместе, как раньше, когда только познакомились, – слабая улыбка коснулась губ Стаса, но его лицо тут же исказилось, и он добавил:

– Но Марина не вспомнила. А я её ждал! Заказал её любимые суши, купил торт в её любимой кондитерской, кулон ей купил и красивый блокнот: ну, понимаете, бумажная свадьба и плюс она журналистка – блокнот! Забавно ведь, правда? Это мило! А она забыла. Она забыла. Забыла!

Вдовец заорал, задёргался, но тут же бессильно обмяк, почти стёк со стула.

– Она забыла... – прошептал он. – Я приехал на студию. А Марина там, конечно, хихикала с этим своим Тимофеем. Тогда я сунул приманку с тварью ему в карман куртки – поделом ему! Руки прочь от моей жены! А потом ей в сумку. Я знал, что она забудет. Поэтому всё заранее приготовил. Прощай, дорогая. Прощай!

Стас начал хохотать и раскачиваться на стуле.

– Он спятил? – тихо поинтересовался Егор.

– Нет, – покачала головой Вика, – это нервный срыв. Его нужно вывести из острой фазы – и он стабилизируется.

Она позвонила медикам, а после спросила, не сводя взгляда с Гречникова:

– Аз рассказал, кого именно этот тип приманил?

– Да. Видела искрянниц?

– Которые по проводам иногда скачут? – Вика сразу вспомнила мелких, с карандаш, светящихся созданий. – Да, конечно.

– Они питаются электричеством и притягивают его. То есть если такая штука сидит на приманке, спрятанной в кармане или в сумке человека, то стоит жертве коснуться неисправного электроприбора, пройти под проводом с нарушенной изоляцией или попасть в грозу – смерть практически неизбежна, – хмуро пояснил Егор. – А искрянницы, если получают мощный разряд, вроде молнии, становятся гигантами и улетают. Аз заподозрил сытую форму искрянницы по твоей картинке, потом проверил данные в архиве – точно она. Они действительно любят хвойные запахи и некоторые сочетания природных ароматов. Кстати, именно из-за них часто случаются лесные пожары. В лаборатории сейчас делают анализы – Аз, само собой, в восторге.

Вика кивнула.

Егор глянул на экран телефона и добавил:

– Пока что ждём врачей, а потом забираем этого типа.

Обещанный Максимом обед стал ужином: днём пришлось возиться с Гречниковым и оформлять его признание. Оказывается, он рассчитывал, что искрянницы притянут к жене и её любовнику электроразряды в разные дни, и тогда смерть Марины, скажем, от неисправной стиральной машинки и гибель Краснова, умершего, например, от контакта с техникой в студии, никто не связал бы в двойное убийство. Но гроза перечеркнула планы Гречникова. Впрочем, Вика полагала, что в глубине души обманутый муж был рад такому исходу.

...Вечером большая часть Б-пять сидела в ресторане «Сенатор». Аз оживлённо описывал следственный эксперимент: как приманивали искрянниц в лаборатории и на улице. Макс рассказал, что успел съездить к Эду, поделиться новостями и убедиться, что бывший стажёр в порядке и жаждет вернуться к работе.

Егор молча слушал коллег, наматывая спагетти на вилку, и выглядел спокойным, даже расслабленным. Кажется, впервые за время их знакомства.

Вика тоже больше слушала, чем говорила, отдавая должное лазанье. Она понимала, почему так спокоен Егор. Потому, что хорошо и правильно быть сейчас именно здесь и именно с этими людьми. А особенно хорошо то, что об этом не нужно говорить. Об этом можно молчать и незаметно улыбаться.

«Диспетчер Олег, слушаю вас...»

– Спецотдел, диспетчер Олег, слушаю вас.

– У меня в чулане! В чулане! В чулане!

– Так, гражданочка, спокойнее. Вдохните и вы-ы-ыдохните. Вас, кстати, как зовут?

– Екатерина Антоновна. Шульгина.

– Итак, Екатерина Антоновна, что у вас в чулане?

– У-у-уф… там… там… там… такое!

– Опишите подробнее. Там птица? Рыба? Человек?

– Частично! Частично человек! Там белые руки! Машут мне, зовут меня! Ужас! Ужас!

– Да, звучит действительно ужасно. Руки пытаются выбраться из чулана?

– О боже… вроде нет…

– То есть в дверь изнутри не стучатся? Стука, скрежета, царапания нет?

– Ой… щас послушаю… Нет, вроде тихо…

– Это хорошо! В чулане что-то необычное раньше происходило?

– Нет. Это обычный чулан!

– Вы одна живёте, Екатерина Антоновна?

– Сейчас я одна дома. А вообще со мной живут два сына и мой папа. Они как раз в кино пошли.

– Сыновья маленькие?

– А какое это имеет значение? Ну, старшему четырнадцать, младшему двенадцать.

– Так, защита у вас в доме стоит?

– Да, знаки папа обновляет каждый сезон.

– Это хорошо. Со знаками всё в порядке?

– Щас посмотрю… так, на входной двери всё нормально… на окне на кухне нормально… у мальчишек нормально… у папы тоже всё хорошо. И в моей комнате тоже…

– Санузел? Дверь чулана?

– Щас гляну… всё вроде нормально…

– Тогда возьмите фонарь – у вас же есть фонарь?

– Да.

– И загляните в чулан ещё раз.

– Стра-а-ашно!

– Не бойтесь, Екатерина Антоновна, не бойтесь. Готов поспорить, что кто-то из ваших домочадцев решил бражкой побаловаться. И если ваш папа не любитель домашнего алкоголя, то это кто-то из сыновей.

– Ах они!.. Вот щас я туда загляну! Вот щас я проверю! Так, не отключайтесь только, ладно?

– Конечно, я с вами, Екатерина Антоновна.

– Ох, руки эти… о, точно! Резиновые перчатки! На бутылках! Ох, влетит им всем, как вернутся! Ох я их!..

– Спокойнее, Екатерина Антоновна. Вдохните и вы-ы-ыдохните. Всё ведь лучше, чем жуткие существа, верно? Так что не ругайтесь особо, Екатерина Антоновна. Ну что ж, хорошего дня!

***

– Спецотдел, диспетчер Олег, слушаю вас.

– На Ленина, двадцать пять в шестой квартире чёрный человек!

– Кто со мной говорит?

– Демон. Сергей Коновалов.

– Вас понял. Отправляю спецназ и дежурную группу. Не входите в квартиру. Сколько внутри людей?

– Двое.

– Ждите. Повторяю: не входите в квартиру. Спецназ будет по адресу через… восемь минут.

– Ждём.

***

– Спецотдел, диспетчер Олег, слушаю вас.

– А, это ты!

– Ох, здравствуйте, Альбина Васильевна.

– А Снежаночку можно к телефону позвать?

– Нет, Снежана сегодня отдыхает. На телефоне только я.

– Ой, ну не ври, Олежек, кхе-кхе. Если я щас трубочку кину, а потом опять ваш отдел наберу, то другой же диспетчер ответит. Я-то знаю!

– Знаете, конечно, знаете, Альбина Васильевна. Вы же нам каждый день звоните. Эх…

– А чего ты вздыхаешь, а?! Чего?! Лучше лишний раз позвонить, чем нужный раз не позвонить!

– Всё верно, Альбина Васильевна. Итак, что у вас сегодня?

– Чёрствый ты человек, Олежек! Вроде и вежливо отвечаешь, а без души. То ли дело Снежаночка… или вот ещё Верочка была у вас. И Бориска был, но этот ещё до тебя, в начале двухтысячных работал… так, о чём я?

– Что у вас случилось, Альбина Васильевна?

– А, ну так вот, у меня соседи новые. Он в наколках весь, она в железяках этих, кнопки, шипы в носу, в ушах – жуть несусветная! Проверить их надо!

– На что?

– На всё! На дурной глаз и порчу, это раз. На всяческую наркоманию, это два. На пропаганду и агитацию…

– Чего? Пропаганду и агитацию чего, Альбина Васильевна?!

– Это уж вы придумывайте! Статей много – ищите!

– Ну что вы такое говорите, Альбина Васильевна?

– А ещё у них кот лысый! Жуткий – страх! Монстр же, ей-ей!

– Сверхъестественный?

– Ну… нет. Видно его, когда деваха эта на улицу его выносит. Но всё равно монстр! А ещё у них вечерами бормочет что-то. Тихо-тихо так, ещё прислушаться надо. Но бормочет!

– Так, может, это телевизор, Альбина Васильевна?

– Вот и этот, в наколках, так говорит. Но вы проверьте!

– Хорошо. Эх. Ваше обращение принято.

– Не вздыхай мне тут! Как приедут, пусть зайдут – чтоб всё как положено!

– Будет сделано.

– Я прослежу!

***

– Олежа, пойдём чайку попьём, я тортик принесла! Маша пока посидит тут за нас.

– Давай! Мне тут наше стихийное бедствие звонило.

– Альбина свет Васильевна? О, тебе точно нужен тортик!

– Это точно, Ника. Эт прям факт.

***

– Спецотдел, диспетчер Олег, слушаю вас.

– О, я… эта… и-ик… дозвонился!

– Да, гражданин, вы дозвонились. Что у вас случилось?

– И-ик! Тут… эта… как её… белочка!

– Хм, ну если так пить, то неудивительно…

– Чего ты бормочешь? Не слышу!

– Ничего. Вы уверены, что это не галлюцинация?

– Она с крыльями. И поёт.

– Э, кхм, что поёт?

– Летова!

– Хорошая белочка…

– Чего?

– Ничего. Вы один?

– Да! И я не этот, не алкаш! Я ж у вас работал! Давно, правда… пятнадцать лет назад… и-ик, как время-то лети-и-ит!..

– Знаками белочку изгоняли?

– Пробовал! А она мне… эта… кукиш кажет! С обеих рук. То есть лап!

– М-да, тяжёлый случай… отправлю к вам специалистов – диктуйте адрес.

– Приречная, восемнадцать «а», квартира шестьдесят пять.

– Ждите.

***

– Спецотдел, диспетчер Олег, слушаю вас.

– Тише! Пожалуйста, тише. Оно услышит…

– Кто «оно»?

– Чудовище… оно в дальней комнате…

– Так, малыш, ты один дома?

– Нет, я с папой. Это папин телефон.

– Как тебя зовут?

– Тёма. Мне семь лет. Только не отключайтесь! Пожалуйста! Я не вру!

– Не волнуйся, Тёма. Я не отключусь. Можешь позвать папу?

– Нет. Оно, наверное, его съело… а я…

– Тёма, не плачь! Говори со мной. Что за чудовище? Какое оно?

– Оно страшное…

– Представь, что ты его рисуешь, Тёма: какого оно цвета?

– Прозрачное и зелёное. И серое.

– Вот молодец! А у него есть лапы или руки? Или, может быть, крылья?

– Четыре руки и хвост, как у змеи. Он большой – выше папы!

– Понял тебя, Тёма. Можешь сказать свой адрес?

– Сосновая, восемь, три.

– Молодец! Ника, у нас тут код шесть.

– Поняла. Вызываю дежурную группу.

– Это вы мне, дядя?

– Нет, Тёма, ты можешь выйти из квартиры?

– Наверное… но там же папа!

– К тебе скоро приедут специальные люди, Тёма. Они умеют бороться с чудищами. А ты должен встретить их на улице и показать, где живёшь. И рассказать про монстра, хорошо?

– Ладно.

– Ты умеешь открывать и закрывать двери?

– Да, папа меня учил.

– Ты далеко от входной двери?

– Нет, я в шкафу, в прихожей.

– Хорошо, тихонько вылезай из шкафа… вылез? Молодец. Теперь открывай дверь и выходи в подъезд. Закрой дверь и беги на улицу.

– Вы только не отключайтесь, дядя!

– Я здесь, я слушаю тебя, Тёма. Помощь скоро приедет. Ты вышел на улицу?

– Да. Тут лужа со вчера. А вон там тётя Таня с собакой гуляет.

– Это хорошо. Собака у тёти добрая?

– Да! Я её гладю.

– Подойди к тёте и дай ей телефон, ладно?

– Хорошо. Тётя Таня, тётя Таня, здрасте! Возьмите телефон, пожалуйста.

– Алло, кто это?

– Татьяна, это диспетчер спецотдела. В квартиру мальчика, возможно, залез злоумышленник. Мы уже отправили своих людей к вашему дому. Они подъедут через пять минут. Вы можете присмотреть за ребёнком?

– О господи… да, конечно!

– Мальчик цел? На вид, имею в виду.

– Вроде да… Бледный только. Тёма, погладь Бусю, ладно? Ты хорошо себя чувствуешь? Давай ко мне домой пойдём, хочешь? Поиграешь с Бусей, чай попьём, ладно?

– Подождите ещё три минуты, Татьяна. Подъедет… минутку, Ника, кто у нас там?

– Б-пять.

– Сообщи им, что мальчик во дворе с хозяйкой собаки. Татьяна, я снова на связи. Подъедет красный «форд».

– Ладно, хорошо.

– Давайте я пока ваши данные как свидетеля запишу, не возражаете?

– Ну… если так надо, то ладно…

– Просто Ф. И. О. и адрес – номер карты и пароль от госуслуг не прошу.

– Ой, ну что вы, я и не думала…

– А зря, гражданочка: мошенники, они не дремлют, знаете ли.

– Ну всё, убедили: ничего вам не скажу тогда. Тёма, Буся, в лужу не прыгайте! Извините.

– Итак, фамилия, имя и отчество плюс адрес, будьте добры.

– Бунина Татьяна Максимовна. Улица Сосновая, дом восемь, квартира тридцать два.

– Записал. Скажите, с семьёй Тёмы вы знакомы?

– Да в общем-то нет. Знаю, что у него папа есть, мама и, кажется, старшая сестра.

– Не, тётя Таня, Алина не сестра. Она тётя. Ну, сестра, но не моя, а мамина! И она умеет всякие светящиеся штуки делать, вот!

– О, вот и ваша красная машина.

– Подождите, Татьяна, пусть представятся. К вам кто подходит?

– Девушка в очках и высокий такой крепкий мужчина.

– Виктория Ежова и Эдуард Петров?

– Да, это они.

– Хорошо, это наши люди. Ну всё, тогда я отключаюсь.

– До свидания… Ой! Подождите, Тёма хочет вам что-то сказать.

– Дядя, вы тут?

– Да, я тут.

– Спасибо, дядя! Спасибо, что не отключились.

***

– Спецотдел, диспетчер Олег, слушаю вас.

– Здравствуйте, диспетчер Олег. Извините, а вы не подскажете, что делать со светящейся собакой?

– Э, простите…

– Ну, я тут в подъезде нашла светящуюся собаку, она еле-еле дышит… ну, образно говоря, конечно. Она почти не двигается и очень слабо светится. Кажется, ей плохо. Вы не знаете, что с ней делать? Жалко беднягу.

– Честно говоря, не знаю. Давайте я ваш вызов переадресую специалисту по существам? Но он пока на задании, так что, возможно, свяжется с вами нескоро.

– Ладно. Только вы обязательно передайте, хорошо? Я Елизавета Воронина, адрес подъезда с собакой: улица Пушкина, дом десять дробь один, моя квартира сорок три. Мы ждём.

– Вы со своего номера звоните, Елизавета?

– Да.

– Хорошо. Я передам специалисту. Хорошего дня!

***

– Спецотдел, диспетчер Олег, слушаю вас.

– Участковый Пряников, у нас тут какая-то, извиняюсь, хренотень!

– Поподробнее, пожалуйста.

– Тут эти – как их? – аномалии!

– Какие?

– Природные! Смерчи на лужах, представляете?! В мой рост, а во мне без малого метр девяносто!

– Ого! Проверку провели?

– Да, штатную. Показывает, что у нас тут сильное существо. Не хищное вроде как. Но зачем оно тут, спрашивается? А ещё у нас тут ледок на тех же лужах, представляете? Ладно, хоть район у нас не обжитой, считай.

– Диктуйте адрес и следите за обстановкой.

– Десятый микрорайон. За старым кинотеатром стоим с техником. Мой номер скиньте дежурной группе – состыкуемся.

– Хорошо. Пока все на вызовах, как только освободятся – отправлю к вам.

– Ждём, пасиб.

***

– Спецотдел, диспетчер Олег, слушаю вас.

– Скажите, а вот ваши сотрудники странное вывести могут?

– Смотря какое странное, гражданочка.

– У меня дома что-то ночью, в тишине, хихикает. Страшно так, как в ужастиках. Я боюсь! И шепчется ещё…

– Кошмары мучают? Ужас волнами накатывает, когда хихиканья не слышно?

– Нет. Вот всем высшим силам спасибо, но нет такого.

– Ясно. Вы одна проживаете?

– Да. Ну, с кошкой.

– А гости к вам часто приходят?

– Вам какая разница, молодой человек?!

– Если приходят и с детьми, то есть шанс, что это кошка включает забытую игрушку, например. А если не приходят или приходят, но никаких детей и игрушек, то другое дело.

– Ох, доча с внучкой приходили как раз перед тем, как хихикать стало… и внучка зайца своего говорящего мне всё оставить хотела: ну, чтоб бабуле не скучно было… О, и ведь наверняка спрятала его где-то тут! Я сейчас дочке позвоню и всё разузнаю!

– Если это не заяц, то звоните ещё раз, ладно?

– Хорошо. Спасибо вам, молодой человек!

– Не за что.

***

– Спецотдел, диспетчер Олег, слушаю вас.

– Здрасте, это Тёма. Я вам днём звонил.

– Привет, Тёма! Как ты?

– Мы с мамой у тёти Люды. Папа в больнице, но с ним всё хорошо. А Алину забрали те люди, которые на красной машине приехали. Говорят, это она чудище вызвала, потому что папа не захотел маму бросить и с ней, с Алиной, жить.

– Эх, жуткие дела творятся, Тёма. Но хорошо, что с папой всё в порядке.

– Да! Я поэтому и звонил. Хотел ещё раз сказать вам спасибо, дядя диспетчер!

– Тебе спасибо, что был молодцом и сообразил нам позвонить.

– Вы очень хороший, дядя! Я бы без вас совсем-совсем испугался. Вы спасли меня и папу!

***

– Олежка, ты чего?

– Да всё нормально, Ника. Аллергия: полынь же цветёт.

– А, у моей бабули тоже аллергия: всё время чихает и сморкается, и глаза слезятся, да… Вот, возьми платочек. После смены идём в «Самурая»?

– Давай. Маша, Ира, Ренат, Дина, Рита, вы с нами?

– Да!

День города

11 августа

Макс только вышел из машины Егора, подбросившего его до дома, и уже предвкушал спокойный воскресный вечер в приятной компании, когда телефон в кармане разразился трелью. Стоило взглянуть на экран, как стало ясно: спокойный вечер отменяется. Звонил Даня, а он ни за что не стал бы беспокоить брата просто так.

– Макс, привет!

Рядом с Даней гремела музыка, кто-то вопил и, видимо, радовался жизни, так что голос брата Макс различал с трудом. Ничего удивительного: Даня большую часть времени проводил в окружении гитар, барабанных установок и прочих инструментов, а также тех, кто на них играет. Как брат умудрялся не просто жить, а ещё и творить в непрестанном шуме и грохоте, оставалось для Максима загадкой.

– Привет, Дань.

– Слушай, есть дело.

– Какое? – Кошкин выудил из сумки ключи и открыл подъездную дверь.

– Важное! По твоему профилю, но не официально. По-братски, так сказать.

– Даня, ты же знаешь...

– Да-да, я знаю, – перебил Даня, – знаю, что у тебя есть инструкции и всё такое. Но ещё у тебя есть единственный и любимый брат. А у него есть просьба.

– Ладно, рассказывай, что стряслось. И отойди туда, где потише, – попросил Макс, поднимаясь на свой этаж.

– Не могу, – хмыкнул брат. – У нас же тут День города, я на концертной площадке, если что.

– Точно! Сегодня ведь... – Макс порадовался с утра, что Б-пять не отправляют охранять массовые мероприятия, и на том думать забыл о Дне города.

– Ни разу не удивлён, что ты не помнишь. Ладно, нравится тебе дома с книжкой – дело твоё. Хотя движуха тут ого-го, кстати! Потому в общем-то и звоню.

Максим насторожился и замер у двери квартиры.

– Тут одна девчонка кого-то, по ходу, к себе подселила. Приезжай прям щас – может, ещё увидишь! Ваши тут есть, так что если вдруг какой-то адский ад, то свистнешь своим – и повяжете Рину. Приедешь?

– Приеду. Где тебя найти?

– В кафешке «Чики-фрики». Скажи, что тебя ждут в шалаше, ок?

– Ладно.

Максим со вздохом простился с Драйзером, Синатрой и лазаньей по-неаполитански, с которыми собирался провести вечер, и спустился к двери подъезда.

Если быстро дойти до перекрёстка, срезать дорогу дворами и пройтись вдоль старых дореволюционных домов, то он будет на площади Славы через десять минут. Надо только уточнить, где там кафе, в котором брат назначил встречу. Макс глянул на карту: он выйдет к площади вот тут, а кафе «Чики-фрики» на другом углу – всё ясно.

Макс вышел в душный августовский вечер и торопливо зашагал к перекрёстку.

Звуки музыки и отголоски пения слышались на всех окрестных улицах. В День города на каждой площади своя концертная программа, и горожане всюду наверняка делали одно и то же: болтали, снимали себя и окружающих на телефоны, ели, пили газировку и всякие коктейли, приплясывали под грохочущую из динамиков музыку.

Толпа вдруг взорвалась аплодисментами и криками.

Максим вышел на площадь и увидел сияющие экраны на сцене, разноцветные светодиодные ленты, перекрывающие пространство над площадью пёстрым неоновым «потолком». Вокруг фонарей вились безобидные существа, то и дело сползая на столбы и забираясь обратно.

Полицейские и коллеги-спецы дежурили по периметру площади. Макс заметил пару знакомых в оцеплении и поздоровался кивком.

Пахло поп-корном, жжёным сахаром, пивом и людьми.

Вроде бы всё нормально.

Со сцены запела девушка – нежное сопрано звучало чисто, но, как показалось Максиму, недостаточно сильно. Однако уже к концу музыкальной фразы Кошкин передумал: голос девушки сплетался с переливами гитары, завораживал. Макс невольно замедлил шаг, прислушиваясь: казалось бы, не самый широкий диапазон, не самые чистые интонации, но хочется ведь слушать!

Люди вокруг единой волной покачивались в такт голосу солистки, поющей о расставании и расстояниях, и Макс отчётливо видел завороженные лица с одинаково распахнутыми глазами и приоткрытыми ртами.

Спецотделовец настороженно присмотрелся и начертил пару знаков. Нет, никто не тянет энергию из толпы. Странно.

Так, не об этой ли певице хочет поговорить брат?

Проталкиваясь сквозь зачарованную толпу к кафе, Кошкин думал о брате. Даню Максим любил, но действительно близких отношений между ними не сложилось, то ли в силу восьмилетней разницы в возрасте, то ли из-за разницы в мировоззрении, которую сложно было измерить годами или ещё чем-нибудь, но ощущалась она как бездна.

Даня – по паспорту Даниэль Кошкин, в честь маминой любимой писательницы, – с детства был гордостью родителей. Макс братом тоже гордился и в чём-то даже восхищался, признавая и его талант, и умение нравиться людям, и почти не раздражающую самоуверенность. То, что они абсолютно разные, как полагал Макс, не мешало им быть семьёй.

О, вот и «Чики-фрики»: на вывеске красовались улыбающиеся бургеры и картошка-фри с глазами. Бр-р-р.

Максим зашёл внутрь и сказал подошедшей девушке в жёлтом форменном платье, что его ждут в шалаше.

– О! Да, конечно, – восторженно произнесла девушка. – Вот сюда, пожалуйста.

Ясное дело, восторг относился вовсе не к заурядному посетителю кафе, а к тому, кто его ждал.

В «Шалаше» – кабинетике, оформленном ветками и нарисованными лесными птахами – сидели двое: пирсингованный здоровяк с алым ирокезом в поношенной кожанке с заклёпками – Данин барабанщик, Фидель, и сам Даня.

Нельзя не признать, что сценический образ братишке очень шёл. И чёрный ирокез с белой поперечной полосой, и выбритые виски, и подведённые чёрным глаза, и пирсинг в брови. И драная синяя водолазка, диковато сочетающаяся со строгими брюками, покрытыми десятками булавок. Костюмы Даня менял постоянно, а вот обуви оставался верен: уже который год и в пир, и в мир ходил в любимых шипастых гриндерсах с разными шнурками – левый белый, правый чёрный.

– Хай! Хой! – хором поздоровались панки и расхохотались.

Макс пожал протянутые руки и кивнул. Фидель уткнулся в телефон, давая братьям поговорить.

– Слышал Рину? – поинтересовался Даня.

– Ага. В ней подселенец?

– Видимо, да. Я её давно знаю и её «Городскую бесконечность» тоже. Норм ребята, но не огонь. Особенно как раз Рина. Знаешь, из тех, кто мог бы зажечь, но слишком старается. Такая, на шесть из десятки.

Макс прекрасно понимал, что брат говорит вовсе не о внешности знакомой. А о том, какая она на сцене. Как она поёт. Как держит – или не держит – публику. Как чувствует слушателей.

– А сёдня это двенадцать из десяти! – хохотнул Фидель. – Во, гляньте.

Он протянул телефон. На экране под фотками миловидной длинноволосой девушки в сине-голубом платье в пол пестрели сердечки, восторженные эмодзи, букетики и аплодисменты.

«Лучшая!!!»

«Любовь навсегда!»

Рина, Рина, Риночка, Рина, Рина, Рина.

Даня кивнул и добавил:

– Я её пару недель назад видел в «Технопабе»: там живая музыка по пятницам. Тогда она была как всегда. Ну, хотела и старалась, но не смогла. Потом переживала, плакала. А сегодня, ты сам видел, Рина – другая.

Даня сделал выразительную паузу, внимательно поглядел на брата: мол, понимаешь?

– Вроде и поёт как раньше. И тексты всё те же, и обработка. Парни в команде, инструменты – ничего не поменялось. А звучит по-другому. И слышится тоже.

Макс кивнул: да, обычной эту Рину он точно не назвал бы.

– Её уже дважды на «бис» вызывали, – заметил Фидель, – но ща, наверное, отпустят. А то следующая группа её порвёт, хы.

–Пойдём-ка поймаем Рину! – встал Даня. – И сюда притащим, чтоб братец на неё посмотрел.

– Напоминаю: «демонов» не видно. Но, согласен, эта девушка очень подозрительная.

– Жди тут. Я скажу, чтоб тебе хавки подогнали: ты ж наверняка пожрать не успел. Мы минут через десять Рину приведём.

Даня и Фидель вышли, и вскоре Максу принесли вполне аппетитную шаурму и порцию запечённой с травами картошки.

Выявить «демона» знаками, если не знаешь, с кем конкретно имеешь дело, почти невозможно. На создание особой ловушки из сети знаков времени нет: простейшая из ловушек такого типа строится два с половиной часа. Коврика вроде того, что Аз возит в машине Егора, под рукой тоже не имеется. Остаётся только одно: попытаться спровоцировать «демона», чтобы тот показал себя. Благо все эти твари импульсивны и любят поболтать.

Кошкин успел расправиться с неожиданно вкусным фаст-фудом и разжиться чашкой сомнительного кофе, когда дверь «Шалаша» открылась, впуская Даню, Фиделя, знакомую по фото девушку в красивом платье и незнакомого парня с бородкой, с неприкрытым восторгом глядящего на Рину. Та почему-то казалась очень грустной.

– Рина и её бас-гитара, Рен, – представил Даня. – Это мой братан, Макс. Ринка, ты садись с ним, а я вот тут.

– О, а мы с тобой, братан, сходим заказ сделаем! – Фидель сграбастал бородача за плечо и утащил из «Шалаша».

Макс присмотрелся к Рине: девушка с густо накрашенными для сцены ресницами и синей помадой в тон платья действительно выглядела подавленной и печальной. А тот, кто только что очаровал толпу – неважно, демоном ли или своим талантом, – однозначно должен выглядеть не так.

– Рад познакомиться, – улыбнулся Кошкин. – Слышал твоё выступление – это было круто!

– Да, было круто... – со вздохом кивнула девушка.

Что же с ней такое? Израсходовала слишком много сил? «Демон» запросил слишком много – и теперь она раскаялась? «Демон» что-то заподозрил и ушёл, бросив носителя? Найти нового носителя в такой толпе труда не составит – взял да и перепрыгнул, бросив эту жертву.

Нет, тогда бы она была или совсем опустошена и измотана, или не понимала бы, что произошло. А Рина не выглядела ни полностью обессиленной, ни недоумевающей. Просто очень грустной.

– Я в музыке не очень, но вот он, – Кошкин невежливо ткнул пальцем в сторону усмехающегося брата, – точно разбирается. И уверяет меня, что «Городская бесконечность» сегодня зажгла!

Девушка слабо улыбнулась.

– Ну, если он так сказал, то спорить не буду.

– А ты так не думаешь?

– Не знаю, – снова вздохнула Рина. – Вроде и круто было. А вроде и... не знаю...

Она покачала головой и опустила взгляд, уставившись на свою ладонь, безвольно лежащую на столе.

– Вот! – поддержал Макс. – Раз зрителям понравилось, то всё, ты крута! Теперь надо сольный концерт организовать! Потом альбом, радио, пресса! Музыкальные награды!

«Демон» точно должен попасться. Выглянуть из носителя и похвастаться. Или хотя бы позволить себе самодовольную усмешку, быстрый горделивый взгляд, плечи расправить: да, мы такие!

– Да точно круто было! – добавил Даня. – Чё ты куксишься, Рина? Всегда же мечтала, чтоб вот так!

Девушка закивала, ещё ниже опустив голову, и вдруг горячо зашептала:

– Я же слышу, что это не я! Не я! Ребята отлично сыграли, молодцы! А я – как всегда! Посредственность! Серость! – она посмотрела на Даню. – Хорошо тебе: ты умеешь! А я не могу! Не могу так! Никак не могу!

Рина прижала ладони к лицу, безуспешно пытаясь сдерживать слёзы.

Макс полез за платком, но Даня опередил его, сунув девушке стопку салфеток из держателя на столе.

– Всё ты можешь! – заявил он. – Всё! Твоя сила, она внутри. Слабость, кстати, тоже.

Рина заплакала ещё горше, повторяя:

– Вот-вот! Я слабая... ничего не могу... не я...

Но салфетки взяла.

– Может, что-то в инструментах? – вполголоса предположил Макс.

В Рине Макс не ощущал ничего сверхъестественного. Симпатичная, уставшая и чем-то разочарованная девушка в вычурном платье – ни дьявольской харизмы, ни роковой сексуальности, ни дикого голода, например.

Но вполне может быть, что в руки Рины попал заражённый редким существом инструмент или ещё какая-то вещь. Надо проверить.

Даня кивнул, хотел что-то сказать, но его прервали Фидель и бородатый Рен с подносами.

– Рина! Ты чего? – встревожился последний, ухнув поднос на стол.

Девушка помотала головой и отмахнулась, не глядя на приятеля.

– Никто её не обижал, – заверил встревоженного парня Даня. – На эмоциях после выступления – бывает. Пошли воздухом подышим.

– А как же еда? – недоумённо спросил Ринин приятель.

– Возьмём с собой! – Фидель прижал свой поднос покрепче к широкой груди.

– Братан хочет посмотреть на ваши инструменты! Он у меня такой, фетишист, – хихикнул Даня. – Давайте всё-таки пожрём тут, а потом покажете Максу свои богатства.

Через четверть часа вся компания выдвинулась к машине Рена, в который уже уложили гитару и флейту. Как объяснили Максу на случай, если он отстанет в толпе: надо дойти до сцены, обойти её справа и найти синюю «хонду» с эмблемой «ГБ» в виде знака бесконечности на фоне нарисованных многоэтажек на капоте.

Площадь встретила их грохотом музыки и гулом разговоров. Кто-то смеялся, где-то плакал ребёнок, вдали пьяно пели те горожане, у которых своя атмосфера.

– Ой, это Эль Гато, да?!

– Точно! Эль Гато!

– Фидель!

– Эль Гато! Сфоткайся с нами!

Даня сделал пару селфи, а потом Фидель оттеснил восторженных фанатов, заявив, что Эль Гато надо готовиться к выступлению.

Рину Даня вёл под руку, а Рен приотстал.

Макс оглянулся в поисках бородача. Тот и не терялся: стоял за спиной у Кошкина, о чём-то задумавшись.