Текст книги "Костер на берегу (СИ)"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Андрей Максимушкин
Костер на берегу

Глава 1 Максим

Рота подъем! В отличие от соседей, не имею привычки долго спать в выходные. Тем более в первый день отпуска. Тем более в такой прекрасный день! Нет времени на сон. В пампасы! В пампасы! В тайгу! Дорога ждет.

Комнату заливает солнце. Балкон открыт. Погода на улице восхитительная. Проснулся я за пять минут до звонка будильника. Сна ни в одном глазу. Валяться на кровати тоже желания нет. Ты дремлешь, а жизнь проходит. Неправильно.

Мне собраться, только подпоясаться. Из динамиков проигрывателя звучат бодрые гитарные ритмы. «Кузнечный рок» наше все. Легкий завтрак. Крепкий ароматный кофе. Вещи в сумку. Сумку в машину. Ключи в зажигание. На дворе прекрасное летнее раннее утро. Свежо. Тихо. Город безлюден. Настоящее сонное царство, заколдованное королевство с устремленными в небо тучерезами, широкими проспектами, тенистыми парками и фонтанами. Последние у нас летом работают сутки напролет. Не нами заведено, не на нас закончится.

Парковка перед парадными заставлена машинами. Снулый рыбеглазый финн меланхолично метет и без того чистую панель. Воздух свежий, еще не сдобренный бензиновым выхлопом и пылью. Над головой, в просвете между стеклом, бетоном и кирпичом зданий чистое безоблачное небо.

«Егерь» заводится с пол оборота. Тяжелая мощная машина, настоящий рамный внедорожник. Янки их называют «пожирателями просторов». Для города «Егерь» великоват и жрет много, но выбирал я машину отнюдь не по этим критериям – по статусу положено. У нас в России испокон веков встречают по одежке. Хочешь, не хочешь, а большая мощная машина не роскошь, а средство передвижения и демонстрации состоятельности. С моей работой приходиться держать марку.

Помню, в годы оные, когда я был молод, мир вокруг бесконечно добр и бесконечен, а люди попадались исключительно прекрасные, я ездил на старом крепком, чуточку проржавевшем «Опеле». И вообще я считал, что внешнее не главное. Мне тогда один хороший человек посоветовал: «Максим, я все понимаю, ты человек хороший, но смени машину. Видишь ли, машина может быть старой, но должна быть солидной. Машина может быть иномаркой, но не дешевой и не немецкой. Иначе выше начальника отдела не поднимешься. Люди воспринимать не будут».

Уже через неделю я взял по объявлению старый Нижегородский «Дромадер», здоровенный тяжелый внедорожник. С тех пор горя не знал.

«Егерь» хорош во всем. Плюс это прекрасное семейное авто. Просторный салон, прекрасный обзор, большой багажник. Ход плавный. На пониженной прет, как танк. Доминирующее авто. Ладно, не будем о грустном. Что было, того нет. Что будет, того еще нет. Остается день сегодняшний. Господь не оставит верных своих. Мне этого достаточно.

Опускаю стекло, закуриваю. Первая сигарета за утро. Постепенно уменьшаю дозу. Раньше вообще без курева проснуться не мог, пачка в день вылетала. Хороший табак, это удовольствие, его не должно быть слишком много, он не должен терять вкус, горчинку от пресыщения, но и совсем отказываться не собираюсь.

Настроение на высоте, восторженно-бравурное. Первый день отпуска. Все дела и заботы забыты. Выключил, закрыл. Рубильник щелкнул. Вчера вечером подбил итоги, причесал хвосты, передал дела заместителю, еще раз напомнил Алексею Павловичу о своем отпуске, и всё. Ближайшие две недели я предоставлен самому себе.

Черт побери! Мой директор даже на премию расщедрился. Уникальное явление! Видимо, господин Панкратов опасается, что мне понравится отдыхать, и к нему больше не вернусь. Шучу. Мы подписали договор на расширение химзавода в Оренбурге. Новая установка пиролиза и две установки полимеризации с общезаводским хозяйством. Года на три работы. Вести проект буду я, естественно. Вернусь из отпуска и займусь вплотную. Никогда раньше не бывал в этом городе. Говорят, большой и красивый, раскинувшийся на обоих берегах Яика. Чувствую, он успеет мне надоесть.

Выруливаю с парковки. На улицах пустынно. Даже непривычно как-то. Любят в Петербурге спать до обеда. Наш фирменный снобизм и показная неторопливость так проявляются, при этом успеваем везде и всегда, без напряга оставляем за флагом суетливых москвичей и напыщенных нижегородцев.

Проскакиваю светофор на мигающий зеленый. Сразу ухожу вправо через Гучковский мост. На Крестовском перед стадионом заезжаю на первую же заправку, заливаю полные баки. Старая привычка. До красной лампочки еще далеко, но мне так спокойнее. Пока бензин льется в горловину, вдыхаю аромат полной грудью. Млею от этого компота углеводородов. С детства люблю запах бензина. Украдкой протираю пальцем заправочный пистолет, подношу ладонь к лицу. Непередаваемо! Аромат будоражит воображение, заставляет млеть в предвкушении поездки. Как наркотик. И сердце бьется сильнее.

Ухмыляюсь, вспоминая вчерашний разговор с директором.

– Куда едешь, в Швейцарию или Норвегию? – Алексей Павлович думает, что знает мои предпочтения.

– На перешеек. Нашел тихую турбазу на лесном озере.

Панкратов приподнимает бровь. В его представлении, турбазы в нашей губернии это для бесшабашной молодежи без гроша в кармане, или для семейных, обремененных детьми и пышнотелой матроной, господ. Для него если уж активный отдых, так за тысячу верст от цивилизации. Сам Алексей Павлович каждый год летает на Алтай или в северную Норвегию по горам лазить. Через месяц собирается смотаться в центральную Сибирь, пройтись с рюкзаком по девственным плато, где не ступала нога человека.

– Так ты рядом будешь – мой директор не промах, налету схватывает.

– Нет, Алексей Павлович, и не соблазняй. У меня отпуск. Ты сам подписал.

– Ладно, отдыхай, давай. Беспокоить не буду.

Старый волк быстро сдает назад, сводит все в шутку или пытается обидеться на мою непонятливость. Так сразу и не разберешь. И не нужно. Пусть дуется. Есть границы переступать за которые никому не позволяю. Тем более директору. Всему свое время и место. Мы не японцы чтоб находить радость в переработках и возводить верность фирме в добродетель.

На выезде из города даже попадаю в небольшой затор. Не я один, оказывается, спешу прочь из городской суеты. Впрочем, вскоре поток рассасывается. Сворачиваю на Приморское шоссе. По обеим сторонам дороги тянутся сплошные дачные поселки. Все побережье давно плотно застроено. Многие живут в пригороде круглый год, на работу ездят на метро.

Город растет. Сейчас уже семь миллионов населения. Новые районы вышли за СКАД. Мы активно застраиваем старые промышленные зоны в городе. Петербург поглощает и переваривает окрестные городки и села. С высоты столица он кажется ненасытной растущей амебой. Столица может только расти, заглатывая и преображая все новые и новые территории.

Перед Сестрорецком на светофоре сворачиваю с трассы. Дорога ведет меня через Тарховский лес. Узкая полоска асфальта. Деревья расступаются, и открывается вид на залив. Укромное заповедное место, но не бесплатное. Дорогу преграждает шлагбаум. Прикладываю к считывателю клубную карту. Путь свободен. Через километр асфальт приводит меня к воротам яхт-клуба.

Харчевня открыта. Посетителей нет. Половой быстро приносит заказ. Поглощая второй завтрак, интересуюсь, есть ли здесь кто-то кроме меня? Оказывается, есть. Две яхты вышли в море, еще три готовятся к отходу. Остальные гости пока спят. Вот так яхтсмены и делятся на настоящих и любителей. Я не отношусь ни к тем, ни к другим. Давно собираюсь купить яхту, но постоянно откладываю на потом.

После завтрака гуляю по берегу, наслаждаюсь воздухом, слушаю шум волн, гул ветра и крики чаек. Вдоль берега бейдевиндом идут три яхты. Немного завидно. Я тоже хочу в море. Парус над головой. Палуба под ногами. Штурвал в руках. Скрип канатов. Соленые брызги в лицо. Чувство полной, абсолютной свободы. Ты и стихия. И больше нет ничего. Только судно, паруса, море, ветер и ты. В море все настоящее, там все искреннее, там даже становишься ближе к Богу.

Так будет. В очередной раз даю себе зарок купить яхту, сразу после отпуска. Вот вернусь с базы, заеду на Нечаевскую верфь, закажу корабль. Все сделаю сам. Даже учиться ходить под парусом буду один без инструктора. Я могу. Только так и надо жить, в полную силу, на всю катушку.

Глава 2 Лена

Просыпаюсь с первыми птахами. Потягиваюсь и скидываю простыню на пол. Раннее утро! Появляется предвкушение чего-то хорошего, чистого, радостного. На улице солнышко светит, небо голубое, прозрачное, бездонное. Благодать! Распахиваю окно и высовываюсь по пояс. Воздух какой чистый! Он пьянит. Хочется скакать и орать во все горло. Утро!!! А на улице тишина. Людей нет. Дворы и дороги пустынны. Все спят. Субботнее летнее утро.

Взбираюсь с ногами на подоконник. Мое окно выходит на Ольгинскую дорогу, домов напротив нет, двенадцатый этаж, можно не стесняться, что кто-то что-то увидит. За двумя полосами асфальта ряд частных усадеб, дальше огороды, речка Старожиловка и старый парк. Подглядывать некому, даже если кто вдруг страдает бессонницей.

Утренний ветерок приятно холодит кожу. Солнышко улыбается. Приветственно машу птицам и летящему высоко в небе самолету. Так хочется оказаться на борту авиалайнера. Улететь в далекие сказочные края, на волшебный остров в океане, или в нехоженые сибирские горы и тайгу, либо в камчатские вулканические долины. В общем, хочу далеко, в неизведанные края, где живет чудо. Хочу.

Потягиваюсь и свешиваю ногу с карниза. Легкий ветерок холодит кожу, ласкает тело. Хорошо птицам, им только раскинуть руки-крылья и полететь. Вот так. Стоп – лучше не надо. Я человек. Парить в небе могу, но только на специальных аппаратах. Вот вырасту, сдам на аэроправа, и сама буду летать куда захочу, а пока только пассажиром. Заодно и обычную лицензию на машину получу. И еще гимназию надо закончить, в институте выучиться, начать зарабатывать надо, квартиру себе снять, тоже надо. Планов много. Все и не охватить, но стремиться к этому надо. Так папа говорит, а он плохого не посоветует.

Хорошая у меня комната, с отличным видом. У Кати окна выходят на противоположную сторону дома во двор. Там в неглиже на подоконнике не посидишь. В доме напротив все из окон повыпадают. Впрочем, сестра, скорее всего, спит. Родители и братишка тоже. На часах семь утра. Для субботы рань несусветная. Я это уже говорила.

Ладно. Пора в туалет. В дверях вспоминаю – одеться то забыла. Так бы и пошла в одних трусиках. Набрасываю пеньюар и бегу ванную. Умываюсь холодной водой. Нас так папа приучил. Полезно, повышает тонус и иммунитет. Сразу просыпаешься, жить хочется, даже если спала от силы пару часов.

– Лена, доброе утро – на сонной мордашке Кати довольная улыбка. Сестра потягивается в дверях своей комнаты так, что груди из халата выпрыгивают. Фигура у нее загляденье. А что еще хотите от девушки восемнадцати лет?

– Завтрак готовим вместе?

– Ты умылась? Я еще нет.

– Не забудь вымыть руки и писю после туалета – показываю язык и бегу на кухню.

Мне вслед летят обещания поймать и выпороть. С первым Катя может и справится, насчет второго сильно не уверена. Несмотря на два года разницы, я гораздо сильнее. После рождения Кати, папа с мамой очень хотели мальчика, а появилась я. Так получилось. Сколько помню, вот не ощущала в себе какой-то женственности, тяги к куклам, платьям, цветочкам и кружевам. В детстве носилась с мальчишками машинки там, пистолеты, конструкторы. Терпеть не могу длинные юбки и пустые разговоры. К цветам и стихам равнодушна.

Папа своим воспитанием добавил характера, аккуратно поощрял все мои «ненормальные» стремления. Вовремя одергивал маму, когда она пыталась стянуть с меня комбинезон и одеть в платьишко, привел в секцию рукопашного боя, а потом в тир, дарил кубики и прекрасные конструкторы. Даже машину водить научил, хотя за руль мне по закону пока нельзя. Мне и со штурмовой винтовкой до восемнадцати лет работать не положено, вроде бы, но есть полигоны, где на многое закрывают глаза, главное чтоб без явных нарушений и стрельбы по живым мишеням.

Катя выросла настоящей юной дамой, а я сама иногда не знаю, кто я. В гимназии дружу и с мальчиками, и с девочками, благо обучение смешанное. Романтика меня не трогает, глядя на млеющих от цветов и записочек одноклассниц, становится смешно. Мальчишек воспринимаю только как друзей, а не объект томлений, воздыханий, вожделений и прочей чепухи. Они в моем отношении полностью взаимны. Ни один еще не пытался цветы подарить.

Готовлюсь к поступлению в Технологический на машиностроение. Всего-то один год в гимназии остался. Учусь без фанатизма, с семерки на десятку.

Говорят, это пройдет. Вот уж не знаю. Мне лично не мешает, а в церкви всегда исповедуюсь, если нужно.

– Тебе помочь? – Катя добрая душа, заглядывает на кухню, когда я уже переворачиваю гренки на сковородке.

– Давай.

Вдвоем быстро накрываем стол. Судя по шагам в коридоре и шуму воды, мы кого-то еще разбудили.

– Лен, у тебя когда автобус?

– В десять. А что?

– Помочь собраться?

– Я с вечера баул упаковала.

Вот только помощи Кати мне не хватало. Знаю, выгребет же и распихает по чемоданам весь мой гардероб, как будто я не на три недели в скаутский лагерь, а на год в другой город или в другую страну уезжаю. Сама вечно возит за собой кучу барахла и меня пытается приучить.

– Ничего не забыла? Вечернее платье взяла?

– Куда мне оно?! – закатываю глаза.

– На танцы.

– Обойдутся. Ты же знаешь, танцевать не умею, еще руку кому сломаю, или ноги оттопчу. Лучше не надо.

– Не городи глупости. Сестренка, я же тебя учила, вот так улыбаешься, держишь спинку и даешь партнеру тебя вести.

– Рано и не хочу. В мои шестнадцать рано – разговаривая, успеваю заварить кофе для папы.

– Тебе пора. За мной в гимназии уже мальчики ухаживали.

– Знаю, до сих пор надолго не задерживаются.

От моих слов Катя краснеет, ее глаза вспыхивают.

– Извини. Прости меня, пожалуйста – вот так, случайно наступила на больную мозоль.

У Кати до сих пор нет постоянного ухажера. Или ей не нравится, или сами уходят. Знаю, сестра в этом не признается, но давно ждет свою единственную большую любовь. Ищет и не может найти. Это ее тяготит.

Беру сестру за плечи, заглядываю ей в глаза.

– Ну, Катюша, прости глупую засранку.

– Ленка – Катя прижимает меня к себе.

Так мы и стоим, положив головы друг-другу на плечо. Ростом почти одинаковы. Немного отстраняюсь, выпрямляю спинку, беру сестру за талию.

– Ну, давай – шажок, легкое давление. Сестра уступает. Перехватываю ее руку. Мы легко вальсируем по кухне. Аккуратно веду свою партнершу. Трам. Трам-парам-пам-пам. Та-там. Ритм это ведь легко, любой боец-рукопашник чувствует его интуитивно.

– Вот так? – тихо смеюсь.

За спиной звякает чашка.

– Доброе утро, девочки – папа выглядит как довольный мартовский кот.

– Давай, буди маму и Витьку. Завтракать пора – Катя и не думает отпускать мой локоть.

– Витя уже проснулся, а маме я принесу кофе в постель. Она позже встанет.

Ну, да. То-то, из родительской спальни полночи доносились стоны и ритмичные стуки кровати, слегка приглушаемые жестким барабанным соло «Аэроспейса». Папе можно позавидовать. Мне такие вещи знать не положено, но на дворе 21-й век, а что естественно и в браке, то не грешно.

– Ну, ты сестренка даешь – тихонько шепчет Катя, когда папа выходит с кухни.

– Я же говорю, не умею танцевать.

– С мальчиками так не делай. Сбегут, сверкая пятками. Будь хоть немного девочкой.

– Не получается, – распускаю пояс и развожу полы пеньюара – видишь?

– Бюстгальтер с пуш-апом оденешь, и все мальчики твои – укол в адрес моего первого размера. Воспринимаю это спокойно. Наоборот, мне так лучше, не мешает. И вообще не понимаю, как можно стараться нравиться кому-то? Я есть я. Или принимайте меня, как есть, или идите в баню дальним лесом через камчатские сопки. Третьего не дано.

Некоторые считают меня уродом. Называют «подростком с девиациями психики». Смешно такое слышать. Первое – они совершенно неправы. На всех комиссиях ставят только один вердикт: «крепкое здоровье». А что касается психики, шептунам остается только позавидовать. Она у меня легированный конструкционный уран. Непробиваемая.

Второе – они правы. Только даже не подозревают, в чём именно. Свою болезнь скрываю от всех, даже родители не знают. Они люди хорошие, но не поймут. Сейчас это лечат, всего с полдюжины курсов психокоррекции. Я не хочу. Сама не хочу. Да, иногда бывает тяжело скрывать чувства от всех, но это моя проблема. Будет нужно, настанет время, изменюсь сама, а пока не хочу. Чувства производное воли – не более того, что человек хочет, таким и становится.

– Катя, у тебя когда сессия заканчивается?

– Третьего июля. Сама знаешь.

– Потом куда? В Крым? Или Аренсбург?

– Наверное. Хотелось бы на Карибы, Эспаньолу или в Италию, но папа одну не отпустит, а больше не с кем – сестра недовольно косится на папу.

– Извините, девочки. Не могу. Мне ближайший отпуск светит с первым снегом.

– А мама? – лезет в разговор братишка. У него тоже лето в этом году пройдет под небом столицы. Спортивный лагерь при гимназии. Будет целыми днями в футбол гонять с редкими организованными турпоходами и экскурсиями.

– У нас обоих работа. Хорошо, если маме удастся вырвать недельку, скататься на Взморье или в Териоки.

– Папа, о себе подумай. Может, сможешь хоть на два дня плюс выходные с мамой? – мне искренне его жаль. Сутками на работе, старается ради нас, даже по субботам часто выходит на весь день.

– Не могу. Сама знаешь, у меня вся дирекция пашет как проклятые. Никого не отпускаю. Если сам все брошу и уеду, что люди подумают?

– Ну, ради нас – подключается Катя.

– Постараюсь, но не обещаю. Лена, тебя подвести к месту сбора? Откуда отправление?

– Конечно! В десять с Поклоногорской.

Папа и так бы подвез, напоминает специально, чтоб переключить разговор. Ему неприятны укоры в отношении работы. Как понимаю, свое дело он любит, потому и отдает ему все время и силы. Но и на нас остается. Сегодня отправят меня в лагерь и вчетвером поедут присматривать загородный дом. Родители давно собирались купить небольшую усадьбу в хорошем чистом районе, желательно к северо-западу от города. По-хорошему, это надо было делать еще весной, но не получилось. У родителей вечно нет времени на самое важное.

После завтрака наскоро прибираюсь в комнате. Сдуваю пыль с фотографии подполковника Марии Бочкаревой на стене. Редкая женщина, одна из тех, кого ненавидят суфражистки, но кто заткнула за пояс тысячи мужчин.

Выключаю и выдергиваю из розетки портатиб. Собираю книжки, тетради, расставляю все по полкам. Задерживаюсь у модели паровой турбины. Сама собирала. Надо еще котел придумать и подключить, пока же крутится от компрессора. Это потом. После лагеря займусь. Я уже думаю, как буду конструировать котел, как паять трубки, что приспособить для питания горелок. Газ, конечно. Обычный баллон с редуктором. Только бы не перемудрить, не взорваться и пожар не наделать.

– Лена? – мама как всегда не стучится.

– Да.

– Какую куртку возьмешь?

– Ту брезентовую. Я уже упаковала.

– Если холодно будет? Возьми еще свитер – мама у меня хорошая, только слишком заботливая.

– Ну, мама, лето же. Какой свитер? Будет дождь, у меня куртка и левисы.

– Непутевая – мамина рука ложится мне на голову, легко треплет волосы.

– Очень даже путевая – притворно дую губы. – Девятый класс на «отлично» закончила. Все экзамены на десятки, кроме логики и химии.

– Логика тебе и не нужна – мама снимает с полки мой последний кубок.

Простая бронзовая литровая чаша с гербом. Этот кубок для меня самый ценный. Абсолютное первенство на губернских соревнованиях среди девушек. В финале побила саму Полину Кречет. Девица моих годов, в полтора раза тяжелее и плотнее. Прет как танк. Ударом бетонную плиту сносит. Чудо, как я выдержала. Еще удивительнее, как извернулась и сбила с ноги в голову.

– У женской логики свои отношения с реальностью. Сама знаешь.

– Слишком ты прямолинейная. И в кого такая?

– В папу, конечно. И в тебя.

Глава 3 Дмитрий

Вообще интересно выходит. Этот день у меня в голове раздваивается. Два разных человека в двух разных мирах приехали в два разных… гм, заведения. Пора обращаться к себе во множественном числе. Шизофрения это раздвоение сознания. А тут сознание одно, но все остальное раздваивается. Даже интересно. Главное не перепутать кто я в эту минуту. Или где я. Или в… Тьфу, мать твою за ногу! Уже запутался.

Присаживаюсь на скамейку в тени густой сирени и пытаюсь привести мысли в порядок. Да, мне с большим трудом подписали отпуск летом. Денег на Турцию банально жалко. Решил тряхнуть стариной, поверил восторженным отзывам таких же придурков как и я об отдыхе на перешейке. «Дальние огни» нашел по интернету. Позвонил. Цены меня приятно обрадовали. Сразу перечислил аванс. Вот и приехал. Знать бы, куда.

Нет. Нет так. Помню все отчетливо. Яркая картинка перед глазами. Набитый пионерами автобус. Шум, гомон, кутерьма. Полный восторг. Мы едем загород! Знакомых нет, но никому это не мешает.

Я сразу занял место на задней площадке. Хоть и трясет, но самый лучший обзор. Дорогу вот не помню. Кажется, ехали по городу, затем по каким-то проселкам. Зато в память врезались первые впечатления от лагеря. Сколько здесь простора и свободы! Настоящие домики, где мы будем жить совершенно одни. Кругом лес, рядом озеро. Все настоящее, не как в городе. Все яркое, солнечное, вокруг буйство зелени. Небо над головой такое голубое.

Пока вожатые пытаются нас собрать в одну кучу, провести инструктаж, расселить, знакомлюсь с двумя девочками. Со светленькой сразу нахожу общий язык. Интересная девчонка, приятная в общении, разговорчивая, милая. Ее подруга держится несколько отстраненно и надменно. Сложная штучка, коробочка сама в себе. Хотя, человек она неплохой, по глазам видно. Наверное, стесняется немного.

Голому собраться – только подпоясаться. Еще раз пересчитываю наличку в кармане, меня уже предупредили, в «Огнях» проблемы с интернетом, по карте не принимают. Прохожу по скромной квартирке, выключаю везде свет, выдергиваю приборы из розеток, поправляю подушку на диване. Все в порядке. Все чисто.

Во двор спускаюсь по лестнице. На улице прекрасная погода. Над сплошной стеной домов проглядывает чистое небо. Открываю машину. Сумка летит на заднее сиденье. Мой «Фокус» заводится моментально. Машинка не новая, купил два года назад по случаю весьма недорого. Однако, мотор работает как часы, салон чистый, только подвеска расшатана. Придется найти время и деньги, съездить в область на ремонт. Там банально дешевлее.

Все портит телефон. Не успел тронуться, как звонит Шатилина. Та еще сучка, жена директора и по совместительству начальник финансового отдела.

– Дима, ты не на работе? – сразу в карьер, даже не поздоровалась.

– Наталья Сергеевна, сегодня суббота и я в отпуске.

– Жаль – тянет разочарованно. – Ты не помнишь, откуда ты взял объемы третьего филиала в отчете?

– Из данных третьего филиала – говорю спокойно, уверенно, бодрым голосом. Хотя привычка Наташеньки задавать идиотские вопросы реально бесит. – К моему отчету на сетевом диске выложены все исходные документы.

– Где точно? Вечно у тебя бардак. Ты можешь сейчас подъехать и разобраться?

– Не могу. Наталья Сергеевна, я в отпуске. Все документы на диске и у Геннадия Павловича.

В трубке гудки. Тупая пилотка бросила трубку. Настроение сразу портится. Фиг вам! Не дождетесь! Достало все!

Представляю себе миловидное личико Наташеньки, ее сморщенный от непривычной мыслительной деятельности лобик. Пусть сама разбирается. Хотя, думать ей противопоказано по медицинским показателям, от этого кожа портится и волосы выпадают.

Поглощенный своими мыслями чуть было не застреваю в пробке перед КАД. От всей души матерю Смольный, чиновников, безалаберных проектировщиков и всех, кому приспичило в этот прекрасный субботний летний день сесть за руль. Особенно яркие комментарии идут в адрес того укурка, что намудрил с кольцами и развилками выезда на Кольцевую из Восточного Мурино и Девяткино. Это ж сколько травы надо было скурить, чтоб такие узлы навязать?!

В последний момент врубаюсь в ситуацию. Резко влево и через встречку, подрезаю обиженно бибикающую «Лачетти». Мигаю аварийкой: «Извини, братан». Дальше туннелем прямо на Руставели и по Суздальскому. Город проскакиваю окраинами, светофоры пролетаю на мигающий. Мой путь лежит по Выборгскому шоссе. Затем на развязке ухожу на новую федералку.

Настроение опять возвращается в норму. Не забываю тормознуть у заправки и залить полный бак. Отпуск начался. И пусть все горит и катится к такой-то матери. Впереди две недели. Сначала «Дальние огни», потом буду посмотреть. Однозначно, в город не вернусь. К чертям эту работу, блоги и приятелей с которыми хорошо пить пиво, но фиг когда дождешься от них поддержки.

Вот и поворот на местную. Дорога сразу портится. Разметка полустертая, полоса асфальта узкая. Добро, машин мало. На поворотах приходится сбавлять скорость. Играет радио. Настроение великолепное. Под Кипелова хочется придавить газ. Жаль, на этой дороге не разогнаться. Из-за заросшей обочины и кустов видимость плохая, на асфальте выбоины, приходится уворачиваться от ям. У меня и так подвеска не айс, боюсь совсем разбить стойки и стабилизаторы. Увы, за все приходится платить, так что, лучше притормаживать на поворотах.

Музыка сменяется выпуском новостей. Переключаюсь на другой канал. Из динамиков льется что-то легкое и смутно знакомое. Простая мелодия. Прибавляю громкость. Музыка зовет куда-то в даль, настраивает на хорошее, пробуждает воспоминания. О чем? Не знаю. Сам понять не могу. Как будто о любви, о той девушке. Кто она? Сам не знаю. Я уже не первый год один. С Ксенией расстались еще в институте. А больше никого у меня и не было. Может быть Лена? Господи, я уже забыл, как она выглядит. Какого цвета у нее глаза? Не помню. Дальше поцелуев у нас дело не зашло. Повел себя как дурак. Обидел, а подойти и объясниться, попросить прощения смелости не хватило. Кто-то рассказывал, она сейчас замужем, двое детей. Живут в Купчино. Надеюсь, ей повезло с мужем, встретила свою вторую половинку, а не такого закомплексованного болвана, как я.

Песня зовет, уносит вдаль. Мелодия манит. Периферийным зрением замечаю человека на правом сиденье. Это она. Девушка в белой блузе. Черт! Поворачиваю голову – нет там никого, показалось. Чуть было не пропускаю поворот. Бью по тормозу, выкручиваю руль, переключаюсь на третью и давлю газ в пол. Сердце стучит от всплеска адреналина. Чуть-чуть, и вылетел бы с трассы. Машину жалко. Денег на новую нет.

Открываю окно и закуриваю. А ведь на базе я буду не один. Вдруг да повезет? Даже когда совсем плохо, когда жизнь давит свинцом и беспросветным мраком, всегда есть надежда на лучшее. Без этого нет смысла жить.

– Все будет хорошо – утвердительно киваю и улыбаюсь.